|
|
||
О трагической судьбе Алексея Стаханова | ||
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ
1935-1936гг
Люди первой части:
Стаханов Андрей Григорьевич, потом Стаханов Алексей Григорьевич
Евдокия, первая жена Стаханова
Петров Константин Григорьевич, парторг шахты "Центральная-Ирмино"
Антонина, свояченица Петрова, доктор при шахте "Центральная-Ирмино"
Михайлов, журналист местной газеты
Гаврила, пожилой шахтёр
Тихон, молодой шахтёр
Заплавский Иосиф Иванович, директор шахты "Центральная-Ирмино"
Шахтёры
1.
Ирминка, Луганская область. Дом Стаханова.
Стаханов, Евдокия. Слышна песня шахтёров.
Стаханов. Всё, ушёл.
Евдокия. Опять не позавтракал, Андрей. (Протягивает кулёк с едой Стаханову). С собой хоть возьми, в шахте перекусишь.
Стаханов. Давай.
Евдокия. Не задержишься?
Стаханов. После смены сразу домой.
Евдокия. Нам бы лошадь купить...
Стаханов. Думал об этом. Не получится.
Евдокия. Мне тяжело одной по хозяйству. Ничего не успеваю.
Стаханов. Поцелуй детей за меня, как проснутся. Ушёл, Евдокия.
Евдокия. До вечера... Эх, Андрюшенька, животинушка ты моя.
2.
Шахта "Центральная-Ирмино".
Стаханов, Гаврила, Тихон. Стаханов с отбойником. Увлечён работой.
Гаврила. Стаханов, своды не забывай крепить. Куда гонишь?
Тихон. Стаханов! Не слышит, что ли? Стаханов! Своды крепи, завалит.
Гаврила. Стаханов, тебе говорят...
Стаханов (выключая отбойник). Что? Что говорите?
Гаврила. Своды крепи...
Стаханов. Да тьфу на вас... Работать мешаете. Сейчас, сделаю.
3.
Улица. Ирминка.
Петров, Антонина, потом Михайлов.
Петров (Антонине). Обживаешься, Антонина?
Антонина. Помаленьку. Была у шахты, посмотрела на мужиков. Обошла ближайшие дома. Ужасное состояние. Никакой гигиены.
Петров. Без городских удобств, что поделаешь. Зато теперь ты у шахтёров есть. Будешь присматривать за здоровьем. Откроем тебе кабинет для приёма населения. Разговаривала с людьми?
Антонина. Не особо разговорчивый народ.
Петров. На что жалуются?
Антонина. Если жалуются, то неохотно.
Петров. С гигиеной - и без тебя известно. Шахтёры...
Антонина. С виду народ крепкий, жилистый. Но рассыпаются все. Глянешь со стороны, вроде даже весёлые. Подойдёшь, вопрос задать, сразу же затихают, смотрят исподлобья. Кто помоложе и посмелее, шутку в мою сторону отпустит. Да такую пошлую, что краснею. А они разгогочатся на мгновение и снова затихают.
Петров. Сложные. К ним напрямую не зайдёшь, в обход надо и с подвывертом.
Антонина. Пьют много. Но пьяных не видела.
Петров. С этим ведь ничего не поделаешь.
Антонина. Дети, как беспризорники. У женщин одна проблема... Рожать никто не хочет. В какой дом или землянку не зайду, хозяйка, узнав, что я доктор, отведёт в сторону и спрашивает, как избавиться. Стоит такая виноватая передо мной и показывает пальцем на живот. Я сначала думала, что с желудком у всех беда, а потом поняла... Даже не знают, что аборты запрещены. Или не хотят знать.
Появляется Михайлов - журналист местной газеты.
Петров машет ему рукой. Михайлов подходит.
Петров (Антонине). Это товарищ Михайлов, редактор местной газеты. (Михайлову, показывает на Антонину) Наш новый главный доктор. Хорошо бы о ней заметочку сделать. С фотографией. Активнее надо, активнее писать о том, как партийное руководство шахты заботится о своих подопечных.
Михайлов. Сделаем, Константин Григорьевич.
4.
Пивной ларёк.
Стаханов, Гаврила, Тихон.
Петров стоит отдельно от компании.
Слушает, о чём говорят шахтёры. Гаврила и Тихон пьют пиво.
Стаханов держит свою кружку и смотрит куда-то вдаль.
Потом делает глоток. На носу остаётся сгусток пены от пива.
Гаврила. Пену сдуй, Стаханов, пьёшь как первый раз.
Тихон. Что у него с глазами?
Гаврила. В будущее загляделся, наверное.
Тихон. Оно светлое, (Кивает на Петрова.) как Петров говорит.
Гаврила. Петров говорит, а светлого чего-то не видно. (Петрову.) Да, товарищ Петров? Один уголь перед глазами. Днём в шахте черным-черно, а ночью на улице. (Стаханову.) Стаханов, ау.
Тихон. Зато пиво - чем чернее, тем лучше...
Стаханов. Вот так живёшь-живёшь, а всё - мимо жизни. Думаешь, что твоя жизнь одна единственная, ни на что непохожая... Я же с орловской губернии. Из крестьянских. Батрачил. Потом на шахту подался. Еле взяли. Молодой, говорили, ещё. С самых низов поднимался. Теперь вот - отбойщик. Почётная профессия. А обернёшься, смотришь, да только у нас в Ирминке этих отбойщиков, куда ни плюнь. А сколько на других шахтах? И все мы живём одинаковые жизни. Работа, дом, жена, дети. (Вздыхает.) Смерть. Всё - под землёй.
Гаврила. Мне такая жизня в самую пригодность...
Стаханов. Жена лошадь хочет.
Гаврила (хлопает Стаханова по плечу). Зачем ей лошадь, когда у неё такой конь.
Тихон. Вот же душа у бабы цыганская. Лошадь ей подавай.
Стаханов. А что? Хозяйство без лошади всё равно, что баба без мужика. Вот у тебя, Тихон, лошадь есть? Нет. Значит, и хозяйства никакого нет.
Тихон. Хозяйство у меня всем хозяйствам хозяйство!
Гаврила. Тихону и без бабы хорошо. Живёт себе и живёт. Зато лошадь никто не требует.
Стаханов. Нет, лошадь - это наше всё. Сено, продукты, лес.... Брёвна для хаты... Ушёл на смену, а жена в это время сама справляется, если лошадь есть. А если лошади нет, то возвращаешься со смены и ещё полночи работаешь. (Вздыхает.) Ту же бричку выкатишь в выходной, возьмёшь жену в охапку, и на природу! Красота!
Тихон. Не было у мужика забот, да бабу завёл. Теперь ещё лошадь будет.
Стаханов. Не будет лошади. С нашей нормой не накопить.
Гаврила. Э-э-э, Стаханов, ты аккуратнее с такими мыслями.
Стаханов. С какими?
Гаврила. Смотри, рванёшь, и норму всем поднимут. По деньгам особой разницы нет, а работы добавится. Мужики тебя потом на ножи поставят. Ни лошади не будет, ни белого света, ни светлого будущего.
Тихон. Это ты правильно говоришь, Гаврила. Так что, без бабы и без лошади будущее всё же понадёжнее. И посветлее. (Кивает на Петрова.) Слушает, смотри. (Петрову.) Да здравствует непроходимый путь к коммунизму!
Гаврила (смеётся). Сейчас дошутимся. (Делает глоток пива.) Пиво вроде нормальное.
Стаханов. Если бы, к примеру, я работал отбойником, а вы своды укрепляли, то за одну смену мы дали бы четыре нормы. Потому что с отбойником я - лучший, а у вас неплохо получается своды крепить. Четыре нормы, поняли? Одну тебе, Гаврила, вторую тебе, Тихон, третью - мне, а четвёртую - на троих. Итого - прибавки на целую треть каждому. Тогда можно было бы и о лошади подумать.
5.
Кабинет директора шахты "Центральная-Ирмино".
Петров, Заплавский.
Заплавский. Ты приходишь, когда тебя не зовут.
Петров. Мне больше некуда приходить. Только к тебе.
Заплавский. Слушай, твою мать, парторг (Читает бумагу.): "Поднимая высокие нравственные показатели рабочего класса для того, чтобы его представители трудились во благо совершенства нашей Родины, необходимо укреплять веру в могущество Советской власти..." Кто только это всё пишет... Скажи мне, что ты сегодня поднял? Ничего.
Петров. Я - и ничего?! Как это? С утра перед заходом в шахту рассказывал мужикам о наших успехах.
Заплавский. Нет у нас успехов. Петров, завтра вот на этом самом месте будут другие люди. Тебя не будет. Меня не будет...
Петров. Я буду...
Заплавский. Не будет никого... Все умрут. Один только советский коммунизм останется. О тебе уже говорят, как о вредителе, не только шахтёры в Ирминке, но и в самой Кадиевке. Я уже молчу, какую чушь несут обо мне ...
Петров. У меня есть предложение...
Заплавский. У тебя?
Петров. У меня. Что, если нам распределить шахтёров по специализациям: один с отбойником, а другой со сводами? Ну, один рубит, а другой - уголь вывозит. Прямо как у Некрасова получится... "Отец, слышишь, рубит, а я отвожу..."
Заплавский. А потом тот, который со сводами возился, убьёт того, кто рубил, чтобы норму ему посчитали?
Петров. Мы норму между ними распределим, независимо от того, кто и что делал. Я тут слышал разговоры шахтёров. Так они говорят, что, если работать одному отбойником, а двум другим крепежом и вывозом заниматься, то можно четыре нормы за смену поднять. Переведём шахтёров на бригады и получим тридцать процентов выше плана по всей шахте.
Заплавский. Ты получишь, знаешь, что? Дулю! Они даже камешка в сто грамм не отколупают, чтобы нормы не превышать. Завтра отпишусь, чтобы мне другого парторга присылали.
Петров. Дайте мне время, и я сделаю прирост выработки на тридцать процентов.
Заплавский. На тридцать?
Петров. Тридцать, как минимум.
Заплавский. Не смеши меня.
Петров. Я серьёзно.
Заплавский. Ну... В качестве эксперимента... Бери ночную смену. Всё равно никто в ночь не выходит. Только ведь ни один шахтёр не согласится.
6.
Шахта "Центральная-Ирмино".
Стаханов, Гаврила, Тихон.
Гаврила (Тихону, кивая на Стаханова). Ты посмотри, что чёрт делает. Сейчас его завалит.
Тихон. Прирос к отбойнику, не оторвать. Стаханов, остановись. Стаханов...
Гаврила. Пинка ему дать. Тихон, не подходи к нему близко. Вместе с ним похоронит. Смотри, трещина пошла. Чёрт молодой, вырубай отбойник.
Тихон (бросает камешек в Стаханова). Вырубай!
Стаханов (выключает отбойник). Вы мне работать дадите, нет?
Гаврила. Отходи оттуда, сейчас завалит, Андрей...
Стаханов. Меня? Нет, можно ещё немного...
Гаврила (подбегает к Стаханову, отталкивает его в сторону). Трещина пошла, надо крепить.
Стаханов (начинает крепить своды). Ух, да, забыл. Увлёкся.
Тихон. Смена закончилась, пойдёмте уже.
Гаврила (Тихону). Давай поможем.
Помогают Стаханову укрепить своды.
Стаханов. Беру в руки отбойник, включаю, и голову сносит. Ничего не соображаю.
Гаврила. Аккуратнее надо.
Стаханов. Уголь сам отлетает.
Тихон (Стаханову). Что у тебя по норме сегодня?
Стаханов. Всё р?вно должно быть.
Гаврила. А я чуть минус оставил, от греха подальше.
Тихон. Пойдём, сейчас уже наверх повезут.
Стаханов. Когда малым был, коров пас. Собирали со всей деревни, и я вёл их подальше в луга. Вечером возвращался. Пока меня не было, люди какими-то другими делами занимались. Вон, сосед мой, за день избу поднял. Представьте, если бы ему надо было и корову пасти, и дом поднимать? Так работа растянулось бы на неделю, не меньше. А тут - рраз, и всё в один день.
7.
Дом Стаханова.
Евдокия, Петров.
Евдокия занимается хозяйством.
Слышен приближающийся топот копыт. Входит Петров.
Петров. Евдокия, доброго дня.
Евдокия. И тебе не хворать, Константин Григорьевич.
Петров. Твой-то дома?
Евдокия. Где ж ему дома быть? На шахте. Смена ещё не закончилась. А то сам не знаешь.
Петров. Да это я так спросил, разговор поддержать.
Евдокия. Какой разговор, Константин Григорьевич? По делу зашёл или так? Если по делу, то говори, чего пришёл, а если так, то и скачи дальше.
Петров. Интересуюсь, как наши товарищи шахтёры живут. Всё ли хорошо?
Евдокия. Лучше некуда.
Петров (смотрит на грудь Евдокии). Прекрасно, прекрасно...
Евдокия. Ты глазами-то не шарь, куда не след.
Петров. Прекрасно, говорю, живёте. Чем занимаешься?
Евдокия. Целый день сороконожек ловлю, чтобы ночью детям в рот не залезли. Ни свет, ни заря встаю, провожаю мужа на смену и давлю проклятых.
Петров. Прибрано у тебя. Быт налажен.
Евдокия. Какой быт, когда в хозяйстве даже худой лошади нет.
Петров. Лошади сейчас в цене. У меня тоже нет.
Евдокия (смотрит в окно.) А это что? Вон, какой знатный жеребец. Серый, в яблоках.
Петров. Казённый.
Евдокия. В моём детстве у каждой приличной семьи такой был.
Петров. Какие приличные семьи были в твоём детстве, я знаю. Ты ж цыганка, таборная.
Евдокия. Когда меня Андрей Григорьевич из табора забирал, таких золотых гор наобещал... А живём не пойми как. Да неужто с вами, большевиками, можно прилично жить?
Петров. Ты бы поменьше языком работала, побольше головой... хм...
Евдокия. Уж без твоих советов разберусь, чем работать мне. Хорошо помню, что большевики с моей семьёй сделали. Кабы раньше за Андрей Григорьевичем не пошла, то и не было бы того, на что ты глаза свои пялишь. Ступай, товарищ Петров, занята я. Сороконожек ловлю.
Петров. Вредная ты, Евдокия... Но красивая.
8.
Кабинет директора шахты "Центральная-Ирмино".
Заплавский. Разговаривает по телефону.
Заплавский. Прекратите уже со своими лозунгами... Какая уж тут пятилетка за три года? Вы что, шахтёров не знаете? План бы удержать. Не могу превысить показатели. Лето заканчивается. Осень, и всё. Ещё пару-тройку месяцев, и шахтёры побегут. На зиму никто не останется. Жить негде. Условий никаких. Хорошо бы на третий год в минус не уйти. Семь тонн по норме с каждого шахтёра за смену. Больше никак. Не надо мне другие шахты в пример ставить. Никто не перевыполняет плана. Приписками занимаются. Не буду я... Доказывать нечего. Приезжайте и сами посмотрите. Люди углём питаются, половина шахтёров живёт в землянках. Временно, временно. У нас всё временно. Люди живут сейчас, им сейчас жить нужно. Завтраками кормить вы меня можете. Шахтёров не получится. Я не справляюсь? Пусть ваш Петров лучше работает. Прислали мне на голову сопляка... Вы когда-нибудь с шахтёрами разговаривали? Вы знаете, что это за люди? А я знаю... Разговаривал, пытался. Шахтёры не разговаривают, только смотрят. А потом делают, что делали, и делают столько, сколько делали. Им хватает. У них свои законы. Это у вас в кабинете страна советов, а у меня тут страна шахтёров. Семь тонн. Больше не будет. Я-то хочу, они не хотят. Да что же мне их, батогами гонять прикажете? Это шахтёры, а не крепостные. Разбегутся, и с чем я останусь? Тогда все показатели полетят. У вас в том числе. Никаких пятилеток за три года. Даже не мечтайте. (Бросает трубку.) Сами отправляйтесь известно куда... Сидят в своей Кадиевке и носа из кабинетов не кажут, а всё звонят и звонят. Показателей требуют.
9.
У шахты "Центральная-Ирмино".
Стаханов, Гаврила, Тихон, потом Петров.
Тихон. По пиву и разбегаемся?
Гаврила. Я не против. Погорячее чего-нибудь бы.
Стаханов. Я сразу домой. Евдокия просила пораньше. Помочь надо.
Тихон (смеётся). Отбойником поработать?
Стаханов. Когда свою заведёшь, тогда поймёшь.
Тихон. К Петрову свояченица приехала. Дохтуром у нас будет. Знатная бабёнка.
Гаврила. Та не про тебя. На такого заморыша не посмотрит.
Тихон. Какой же я заморыш? Умный, шустрый... Работать люблю. Эх, женюсь...
Гаврила. Хвастовство одно.
Стаханов. Сцепитесь ещё под пиво. Что мал, что стар.
Появляется Петров.
Гаврила (кивает в сторону Петрова). Беса помянешь, он и появится...
Петров (Стаханову). Андрей Григорьевич, мне бы поговорить... Отойдём?
Стаханов (Гавриле и Тихону). Я-то ему зачем?
Стаханов и Петров отходят в сторону.
10.
Там же. Стаханов, Петров.
Петров. Как работается, Андрей Григорьевич?
Стаханов. Да хорошо работается. Что это вдруг заинтересовался?
Петров. Заботу проявляю. Обязанность у меня такая.
Стаханов. Понятно. Ну, коли обязанность, то проявляй.
Петров. Слышал на днях, как ты жалуешься, что не дают тебе развернуться.
Стаханов. Ты что-то издалека со своей заботой, товарищ Петров. Мне Евдокия рассказывала, что захаживаешь к нам. Я ведь не посмотрю на то, что при должности, в глаз могу залепить.
Петров. Остынь, Андрей Григорьевич. Это тоже моя обязанность.
Стаханов. На чужих жён заглядываться? Своей не хватает?
Петров. Я ж по делу захожу.
Стаханов. Знамо, какое дело заходить к бабе, пока её мужик на шахте.
Петров. Но-но, ты без намёков. Я ко всем захожу. Болтает твоя Евдокия насчёт советской власти нехорошее всякое. За ней пригляд нужен.
Стаханов (засучивает рукава). Сейчас такой пригляд организую, забудешь, как маму зовут.
Петров. Дослушай, а потом кипятиться будешь. Говорила мне Евдокия, что вам лошадь нужна. Нужна ведь?
Стаханов. Лошадь? Лошадь нужна. Где ж её взять...
Петров. Пришёл ты на шахту сколько лет назад? Лет восемь, поди?
Стаханов. Сначала тормозным работал, потом коногоном. Второй год - отбойщиком. Даже курсы по весне отбарабанил. Отучился, чтобы квалификацию поднять.
Петров. Зарабатываешь больше?
Стаханов. Больше. Но никак не столько, сколько мог бы и сколько нужно.
Петров. А в чём проблема?
Стаханов. Тут всё просто: отбойщик он ведь, чем хорош - взял инструмент и вперёд, режет уголь, как масло на бутерброды. Может за смену столько накрошить, сколько ни одному вашему плану не снилось. Но ему приходится всё время отвлекаться от работы. То уголь вывозить, то эти дурацкие брёвна ставить, чтобы обвал не случился. Никакого интереса у меня к такой работе нет.
Петров. А что если я тебе устрою двух крепильщиков. Попробуешь смену отработать в таком режиме?
Стаханов. Я? Вот насмешил, товарищ Петров. Это же надо собирать всех шахтёров и у них спрашивать. Я сам на такое не пойду.
Петров. Шахтёрам пример надо показать. Словами до них не достучишься, сколько ни стучи.
Стаханов. Решил из меня крайнего сделать?
Петров. Не крайнего, а первого. Сделаешь мне в таком порядке угля выше плана, я тебе сам лично лошадь приведу, под уздцы. В ночную смену попробуем. Днём отоспишься, а ночью поработаешь. Согласен? Сделаешь? Да, и самое, главное, на речи бабы твоей обращать внимания не буду. Усвоил?
Стаханов. Нет...
Петров. Докладывать о ней не буду...
Стаханов. Белую.
Петров. Что, значит, "белую".
Стаханов. Белую лошадь хочу. Кого же в крепильщики брать?
Петров (кивает в сторону Тихона и Гаврилы). Товарищей своих. Я давно за вами наблюдаю. Пусть включаются. Сам поговоришь с ними, или мне? Выработку смены на троих разделю.
Стаханов. Ежели лошадь мне дашь, то сам. Тебя они слушать не будут.
Петров (смотрит на часы). Значит, договорились?
Стаханов. Ого, часы, наручные.
Петров. С секундной стрелкой! Подарю, если справишься.
Петров уходит. Стаханов идёт к Тихону и Гавриле.
11.
Там же.
Гаврила, Тихон, потом Стаханов.
Гаврила. Сейчас из нашего Стаханова коммуниста сделают.
Тихон. Сначала рукава засучивал, а теперь улыбается.
Стаханов подходит к Тихону и Гавриле. Некоторое время стоят молча.
Гаврила. Не молчи, Андрей. Чем тебя власть беспокоит?
Стаханов. У Евдокии моей длинный язык. Грозился донести.
Гаврила. Бесово отродье.
Тихон. Делать-то чего будешь? Евдокию свою вряд ли укоротишь, душа у неё вольная.
Стаханов. Петров сказал, что уши прикроет, если в ночную выйду. С вами. Только одна смена. Всего одна.
Гаврила. Вот они до каких разворотов дошли, в ночь уже силком тащат. Поработаем, что же.
Тихон. Легко...
Стаханов. Только он сказал, чтобы чуть иначе. Ну, не как всегда.
Тихон. А как? Как ещё можно работать?
Стаханов. Ну, вот как... Так... Я это, того самого на отбойнике, а вы крепильщиками. Норму между нами поделят.
Гаврила. Насочиняет молодёжь всякого...
12.
Кабинет директора шахты "Центральная-Ирмино".
Петров, Михайлов, потом Заплавский.
Петров. Когда Заплавский придёт, сиди-помалкивай, говорить буду я.
Михайлов. Хорошо.
Петров. Твоё дело писать, а моё - говорить.
Входит Заплавский.
Заплавский. Уже здесь, Петров? Я так и понял, когда жеребца твоего у входа увидел. Вокруг моего кабинета вьёшься, прямо как чёрный ворон. (Михайлову) Здравствуй, читал твою заметку о новом докторе. Хорошо написал, горячо. (Петрову). Нашёл, кто решится ночную отработать?
Петров. Стаханов.
Заплавский. Хороший парень, трудяга. Почти не пьёт. Как только он согласился?
Петров. Проявил сознательность.
Заплавский. Сделаем всё по-тихому. (Михайлову.) Писать ничего не надо заранее. Просто попробуем.
Петров. Мы выйдем на рекорд. Надо писать об этом, много и сейчас. Подготовить шахтёров.
Заплавский. Твоего Стаханова тогда обработают свои же, ещё до начала смены. Помалкивайте лучше. Просто попробуем. Любой рекорд может парализовать шахту, тут такое начнётся. До плана и так не дотягиваем. По-тихому, Петров, по-ти-хо-му... Докладывать никуда не буду.
Петров. Я уже сам доложил и согласовал с партийным руководством Кадиевки. Ночную смену надо поставить в ночь с 31 августа на 1 сентября. Приурочим рекорд ко Дню молодёжи.
Заплавский. Тогда День молодёжи в Ирминке будет последним днём нашей работы.
13.
Шахта "Центральная-Ирмино".
Стаханов, Петров, Гаврила, Тихон, Михайлов.
Стаханов с отбойником, Петров с фонариком, Михайлов с карандашом и блокнотом.
Стаханов. Я давно об этом думал. Надо укрупнить мелкие уступы и ввести разделение труда: пусть забойщик только уголь рубит, а за ним идет крепильщик.У нас ведь как принято: три часа рубишь, три часа крепишь.
Петров (Михайлову). Записывай.
Михайлов. Пишу-пишу
Стаханов. А если шесть часов рубить, то две нормы. Одна на отбойщике, одна на крепильщике. Так? Так. А у меня не так. За час норму делаю, а пять часов трачу на то, чтобы своды укрепить. Какая же это работа? Не работа, одни мучения.
Петров поднимает фонарик над головой, чтобы осветить всех.
Петров (всем, с горящим взглядом). Послушайте, сегодня, прямо сейчас, начнётся новая жизнь, другая, настоящая.
Тихон хлопает в ладоши, потом смотрит на хмурого Гаврилу и останавливается.
Гаврила сплевывает через левое плечо.
Гаврила. Вот же впутался в историю...
Петров. Михайлов, давай отсчёт времени.
Михайлов. Как?
Петров. Считай: три, два, один... Потом я кричу - "пуск!", Стаханов врубает отбойник и поехали...
Михайлов. Три, два...
Петров. Стоп! Надо ровно в десять часов вечера. (Смотрит на часы.) Сейчас, погоди, ещё, ещё... всё, начинай отсчёт!
Михайлов. Три, два, один...
Петров. Пуск!
Стаханов (включает отбойник). Поехали...
Стаханов работает отбойником. Петров светит ему фонариком.
Гаврила и Тихон оттаскивают уголь, носят доски и брёвна - укрепляют своды.
Михайлов пишет что-то в блокноте.
Петров (Михайлову громко, стараясь перекричать шум отбойника). Час прошёл, фиксируй. Гаврила, что с углём?
Гаврила. По виду больше пятнадцати тон.
Тихон. Все двадцать.
Петров. Михайлов, фиксируй.
Стаханов не останавливается. Работа продолжается.
Петров (также, Михайлову). Два часа ровно работаем.
Гаврила. Сорок тонн. Если приглядеться.
Тихон. Больше!
Стаханов не останавливается. Работа продолжается.
Петров. Три часа.
Гаврила. Дайте передохнуть. (Кивает на Стаханова.) Остановите его. Пусть отдышится.
Петров. Работаем.
Тихон. Не меньше семидесяти тонн.
Михайлов. Десять дневных норм!
Стаханов не останавливается. Работа продолжается.
Петров (так же, тому же). Четыре часа. Кажется, я сам устал.
Тихон. Восемьдесят тонн.
Стаханов не останавливается. Работа продолжается.
Петров. Пять часов работы.
Тихон. Почти сто.
Стаханов не останавливается. Работа продолжается.
Гаврила. С меня хватит... Садится на землю.
Стаханов (выключает отбойный молоток). Всё!
Петров. Пять часов сорок пять минут. Конец смены.
14.
На выходе из шахты "Центральная-Ирмино".
Заплавский, Антонина, шахтёры, потом Петров, Стаханов, Гаврила, Тихон, Михайлов.
Заплавский смотрит на шахтёров, нервно курит. Шахтёры шумят. Антонина с цветами.
Заплавский (Антонине). Ни свет, ни заря, а шахтёры уже собираются. Хорошо, что доктор здесь. Поножовщина будет.
Антонина. Всё так плохо?
Заплавский. Мягко сказать. Трагедия века.
Антонина. Обвал шахты?
Заплавский. Хуже. По приблизительным подсчётам больше ста тонн угля. Одна ночная смена. Один отбойный молоток. Два крепильщика и больше ста тонн. Это четырнадцать смен. Три недели работы за одну ночь.
Антонина (смотрит на шахтёров). Ужас...
Заплавский. Ты жеребца привела, чтобы Петров быстрее смылся отсюда, если заваруха начнётся?
Антонина (поживает плечами). Он просил.
Сначала появляется улыбающийся Петров и Стаханов.
За ними идёт Михайлов. Потом Гаврила и Тихон.
Петров (Заплавскому, хлопая по плечу Стаханова). Я же говорил, будет рекорд. Орёл - наш Стаханов. Орёл.
Стаханов (выпячивает грудь вперёд, потом оглядывает шахтёров и опускает глаза). Орёл...
Антонина подбегает к испуганному Стаханову, протягивает букет цветов и целует в щёку.
Стаханов берёт цветы. Поворачивается к шахтёрам лицом.
Антонина. Ура товарищу Стаханову!
Шахтёры затихают.
Напряжённая тишина.
Петров (не замечает недовольство шахтёров). Антонина, отойди. Дай людям услышать, что мы сегодня сделали.
Антонина отходит. За ней отходит Заплавский.
Заплавский. Я же просил "по-ти-хо-му"...
Петров (громко). Товарищи шахтёры!
Тихон (Гавриле). Сейчас бить будут...
Гаврила (Тихону). Хорошо, если просто побьют.
Петров (ещё громче). Товарищи шахтёры! Сегодня за одну ночную смену выработка по углю составила сто две тонны! Товарищи, сто две тонны! Вы только вслушайтесь в звучание этой цифры.
Гробовая тишина. Шахтёра медленно надвигаются на вышедших из шахты.
Петров (продолжает, уверенно). Вся страна гордится этим неслыханным трудовым подвигом. И вами (Поворачивается лицом к Стаханову.) Андрей Григорьевич Стаханов, и вами (Поворачивается к Тихону.) Тихон...
Тихон (испуганно смотрит на шахтёров, перебивает Петрова). ...это всё Стаханов. Это всё Стаханов. (Шахтёрам). Меня просто попросили помочь. (Пятится назад). Во всём виноват Стаханов, товарищи.
Гаврила. Да, Тихон верно говорит. (Петрову). Мы пойдём? От греха подальше...
Тихон и Гаврила уходят быстрым шагом.
Шахтёры возмущаются.
Антонина. Да здравствует, Андрей Григорьевич Стаханов!
Петров. Вся страна гордится трудовым подвигом Андрея Григорьевича Стаханова! Лучшего шахтёра шахты "Центральная-Ирмино"! Сто две тонны! Сто две! Мы утёрли нос всем шахтам нашей страны! За одну ночь - сто две тонны!
Стаханов. Мне конец...
Шахтёры подходят ещё ближе, засучивают рукава, потирают кулаки.
Стаханов испуганно приседает и убегает.
Шахтёры с криками "Бей его!" бегут за ним.
Петров (Михайлову). Напиши, с каким восторгом встретили шахтёры шахты "Центральная-Ирмино" своего героя. Побольше эпитетов. Громких... нет, не громких - сильных, могучих! Напиши так, чтобы у шахтёров от гордости за своего героя мурашки по спине пошли!
Заплавский (набрасывается с кулаками на Петрова). Ты что натворил, подонок! Ты же всем нам смертный приговор подписал, одним махом.
Антонина (визжит). А-а-а-а-а-а-а-а!
Заплавский (останавливается). Выродок...
Заплавский уходит.
Петров (Михайлову). Пишешь? (Антонине.) Коня моего привела?
Антонина (кивает в сторону). Да, на привязи.
Петров уходит. Слышен удаляющийся топот копыт.
15.
У дома Стаханова. Рядом с домом стоит бочка.
Стаханов, Евдокия. Потом шахтёры.
У Стаханова в руках цветы Антонины.
Стаханов. Мне конец... Евдокия, мне конец!
Евдокия. Что случилось? (Показывает на цветы.) Это мне?
Стаханов. Это мне... Мне конец...
Евдокия. Что такое?
Стаханов. Я план перевыполнил...
Евдокия. Вот же тебя угораздило. Намного?
Стаханов. За одну смену трёхнедельную норму сдал.
Евдокия. С ума спятил? Что теперь?
Стаханов. Сейчас товарищи шахтёры придут и убивать меня будут.
Евдокия. Как же ты умудрился?
Стаханов (ходит туда-сюда перед Евдокией). Петров подговорил. Лошадь обещал подарить, если отработаю, как положено. Белую лошадь. Белую, как облака, или снег. Как первый снег. Что теперь делать? Куда прятаться?
Евдокия. Этот кого хочешь подговорит. Обманет любого. Не причитай...
Стаханов. Хотел спросить, в честь кого тебя Евдокией назвали? Имя для цыганки не подходящее...
Евдокия. Нашёл, чем в такой момент интересоваться.
Стаханов. Мне страшно, сам не пойму, что плету. Что делать-то будем?
Евдокия (показывает на бочку). Бочка пустая.
Стаханов (залезает в бочку). Крышка, крышка где?
Евдокия (накрывает бочку крышкой). В таборе поговаривали, что моя мать пришлая была, умерла, когда меня рожала. В честь неё отец назвал.
Появляются шахтёры.
Требуют Стаханова. Ругаются.
16.
Там же.
Евдокия, Петров, шахтёры.
Слышен приближающийся топот копыт. Появляется Петров.
Петров (шахтёрам). А ну расступись.
Евдокия (Петрову). Решил моего мужа со свету сжить? Как нам теперь людям в глаза смотреть?
Петров. Принимай коня, Евдокия.
Евдокия. Куда ж мне его принимать?
Петров. В семью. Будет подмога тебе.
Евдокия. Своего коня нам отдаёшь?
Петров. Не своего, а казённого. (Смеётся.) Бери, пока дают. (Шахтёрам.) Партийный комитет шахты, постановил занести имя Стаханова на Доску почета лучших людей шахты, выдать ему премию в размере месячного оклада и предоставить отдельную квартиру с телефоном. Также, мы будем просить рудоуправление за счет шахты оборудовать эту квартиру всем необходимым, включая мягкую мебель, а с сегодняшнего дня выделим в клубе два именных места Стаханову с женой на все кино и спектакли.
Евдокия. Матерь честная... (Петрову.) Удивил, Константин Григорьевич...
Петров (Евдокии). Константин. Костя... Похлопочу ещё на счёт путёвок в Сочи для вашей семьи. В Сочи поедете? Поедете, куда ж денетесь. (Шахтёрам.) На этом внеочередное собрание актива шахты считаю закрытым. Можете расходиться. Кто по домам, а кто на смену. Побивший рекорд Стаханова, будет отмечен так же. До встречи, Евдокия.
Петров уходит. Шахтёры расходятся.
17.
Там же.
Евдокия, Стаханов.
Евдокия (стучит по бочке). Андрюша, вылезай, все ушли.
Стаханов (вылезает, у него в руках цветы, подаренные Антониной). Что это было?
Евдокия. Ты слышал, что Петров говорил.
Стаханов. Да.
Евдокия. У нас теперь лошадь есть. Своя.
Стаханов. Не своя, а казённая. Обманул всё-таки Петров.
Евдокия. Какая разница, своя или казённая.
Стаханов. Да никакой, в общем-то. Но я белую просил, как облако, а он привёл серую в яблоках.
Евдокия. Мне нравится.
Стаханов. Нравится? (Смотрит на цветы, которые держит в руках.) Тогда... (Отбрасывает букет в сторону.) Тогда я коняку нашего Букетом назову. Он ещё часы обещал, с секундной стрелкой...
18.
Улица. Ирминка.
Гаврила, Тихон, потом Антонина.
Тихон. Людей на шахте как подменили после нашего рекорда.
Гаврила. ...после рекорда Стаханова...
Тихон (после паузы). Ну-да... Рубят уголь с таким остервенением, будто последний день живут и для себя могилу роют.
Гаврила. Чудны дела твои, Господи.
Тихон. А вот о нас вообще не вспоминают. На каждом углу про Стаханова говорят.
Гаврила. Поговорят-поговорят, и перестанут. Людям лишь бы языки почесать.
Тихон. Даже Антонина, заметил, по-особому как-то смотреть на Андрея стала? Мне она так нравится. Хотел бы я, чтоб она и на меня так же смотрела.
Гаврила. Ты и впрямь влюбился? Ну что ж, дело молодое. Разговаривал с ней?
Тихон. Как можно? Я стесняюсь. Вроде смелый человек я, Гаврила, руки крепкие, голова умная, но стоит посмотреть на неё, сразу глупею, слабым и трусливым становлюсь.
Гаврила. Точно - любовь! Тебе бы с ней поговорить, может, она ответно так же полыхнёт.
Тихон. Мне, с ней? Боязно.
Гаврила. Не робей. (Смеётся.) Подошёл, отчеканил пару нежных слов, схватил за талию и поволок в ближайшие кусты.
Тихон. Я же всей душой, а ты мне...
Появляется Антонина.
Гаврила. Вон-вон идёт Антонина твоя. Покажи, на что ты способен. (Антонине.) Дохтур, доброго здравичка!
Антонина. Привет, мальчики.
Гаврила (кивает на Тихона). Тутычи тебе добрый молодец хочет что-то сказать. В любви признаться...
Тихон (в замешательстве). Ммммм...
Антонина (смеётся). Пусть сначала Стаханова догонит, а потом я подумаю, слушать его или нет. Вот Андрей Григорьевич - герой так герой. Никаких слов не надо, посмотришь на него и... ох... (Показывает на Тихона.) А этот даже надуться не успел, а уже лопнул, как мыльный пузырь. Видела я, как вы с шахты бежали в тот день.
19.
Кабинет Заплавского.
Петров, Заплавский, потом Стаханов, Михайлов.
Петров сидит за директорским столом Заплавского. Читает газету.
Входит сам Заплавский.
Заплавский (Петрову). Уже пристраиваешься?
Петров (выходит из-за стола, показательно уступает место). Надо было срочно в Кадиевку позвонить, по делам Стаханова. Извини, что твоим телефоном воспользовался. Дело не терпело отлагательств.
Заплавский. Какое дело?
Петров (складывает газету и убирает её в карман). Всё уже решил, не переживай.
Заплавский. Что решил? Темнишь, Петров.
Петров. Я перед тобой, как на ладони, дорогой ты мой Иосиф Иванович.
Заплавский. Не нравится мне твоя любезность. Стаханова разместили на новом месте?
Петров. С минуты на минуту зайдёт, отчитается.
Заплавский. Какую квартиру ему дали?
Петров. Ту, что главному инженеру предназначалась. Была квартира главного инженера, а стала квартира забойщика Андрюшки Стаханова.
Заплавский. А главного инженера куда?
Петров. Сначала в бывшую хату нашего славного героя, а вчера и оттуда вывезли.
Заплавский. Куда вывезли?
Петров. Странный вопрос, Иосиф Иванович...
Входит Стаханов. Навеселе.
Заплавский (Стаханову.) Проходите, Андрей Григорьевич. Присаживайтесь. Как новое жильё?
Стаханов (гордо). О лучшем и не мечтал! Вся квартира вещами забита. Распаковывать не успеваю. Как вышла статья нашего многоуважаемого Михайлова, так и стал я местной знаменитостью. Со всех концов Донбасса шлют подарки, поздравляют с рекордной сменой. Принимаю всё. Разве людям откажешь? Нет. Вот и я о том же! Евдокия, жена моя, ругается, дескать, если бы по-настоящему захотел отказать, насильно бы не заставили подарки брать. Но как отказать людям в душевности? А она ворчит и ворчит (Изображает Евдокию.): шесть ящиков пива! Куда тебе? Море разливанное. Три ковра. Нам и одного, своего, хватало. И эта бандура ни к чему. Некому бренчать. (Своим голосом.) Она пианино бандурой называет, представляете? А я как подойду, распахну крышку, проведу пальцем по клавишам и... хочешь симфонию, хочешь марш какой или вальс! А хочешь, чижика-пыжика сбацаю!
Стук в дверь. Дверь приоткрывается.
Показалась испуганная голова Михайлова.
Михайлов. Можно? Беда...
Заплавский. Что ещё? (Кивает на Стаханова.) Нам одной беды достаточно.
Входит Михайлов. В руках газета.
Михайлов. В "Правде" мою статью перепечатали.
Петров. Радоваться надо, товарищ Михайлов!
Михайлов. Андрея Стаханова там Алексеем назвали...
Заплавский. Как так получилось?
Михайлов. В нашей местной газете пропечатал "А. Стаханов"... "А" и точка... Не так расшифровали имя. Не позвонили, не спросили. Сами расшифровали.
Раздаётся звонок телефона. Заплавский снимает трубку.
Заплавский. Да, Заплавский на проводе. (Встаёт. Бледнеет.) Да, обязательно. Считайте, что он уже выехал, Григорий Константинович. (Кладёт трубку. Садится.) Звонил нарком тяжёлой промышленности товарищ Орджоникидзе. Алексея Стаханова срочно вызывают в Москву. В Кремль.
Михайлов. Он же не Алексей...
Петров. Газета "Правда" врать не будет...
Заплавский. Да, вызвали Алексея, а приедет Андрей... Надо в Кадиевку звонить, новый паспорт (Кивает на Стаханова.) ему делать.
Петров (Заплавскому). Я уже позвонил. Делают. (Стаханову.) Поздравляю, Алексей Григорьевич, ты едешь в Москву. К самому Сталину!
Стаханов. А чего такого? Алёшка Стаханов... Алёшка... Алексей Стаханов... Хорошее имя!
Заплавский (Петрову). Подходящее имя для студента Промакадемии. Да-да, помимо прочего его зачислили во Всесоюзную промышленную академию, где готовят руководящие кадры. Сам нарком место определил. Он хоть читать-писать умеет?
Все смотрят на Стаханова. Пауза.
Стаханов. Три года церковно-приходской школы.
Слышен топот копыт.
Заплавский подходит к окну.
Заплавский. Вороные.
Петров. За тобой, Иваныч...
Петров садится в директорское кресло.
ВТОРАЯ ЧАСТЬ
1937-1957гг
Люди второй части:
Стаханов Алексей Григорьевич
Василий Сталин, сын Иосифа Виссарионовича Сталина
Галина Ивановна, вторая жена Стаханова
Сталин Иосиф Виссарионович, руководитель советского государства
Евдокия, первая жена Стаханова
Петров Константин Григорьевич, теперь уже директор шахты "Центральная-Ирмино"
Гаврила, пожилой шахтёр
Тихон, молодой шахтёр
Антонина, свояченица Петрова, доктор при шахте "Центральная-Ирмино"
Иван Игнатьевич, отец Галины, второй жены Стаханова
Детский хор
1.
Новая квартира Стаханова в городе Ирмино.
Евдокия, Петров. В прихожей. Вся прихожая заставлена коробками.
Петров. У тебя дверь открыта, Евдокия.
Евдокия. А чего ж её закрывать, барахла много, если утащат, не жалко.
Перов. Можно зайти?
Евдокия. Заходи, коли пришёл. Аккуратней, не ударься боками. У меня тут шага не ступить.
Петров. Тяжело без мужика?
Евдокия. Почему ж без мужика? С ним.
Петров. Так ведь он в Москве, в большие люди выбивается.
Евдокия. Деньги шлёт, и на том спасибо. Конечно, лучше б, если при мне был. Говорила ему, зачем нам такая жизнь, у всех людей на виду и порознь. Раньше заботливым был, теперь заносчивый стал. Всё дальше от меня катится, не остановить. Чужие мы. Думала, что родные, так нет, чужие. Разного поля ягоды.
Петров. Гуляет, небось, по девкам.
Евдокия. Пущай гуляет, лишь бы голову совсем не прогулял.
Петров. Звал тебя в Москву?
Евдокия. Не приживусь я там.
Петров. Дети дома?
Евдокия. Во дворе. Здесь места нет. Завалил дом подарками партийный пролетариат.
Петров. И приласкать-то тебя некому. Тяжела бабья доля!
Евдокия. А чего меня ласкать... Ласкай, не ласкай - всё пустое.
Петров (смотрит на грудь Евдокии). Жаль, такое добро пропадает.
Евдокия. Этого уж точно никто не утащит.
Петров. Я бы попробовал...
Евдокия. К жене пойди, её за титьки таскай.
Петров (берёт Евдокию за руку). А вот и пойду...
Евдокия (приближается к Петрову). А вот и пойди...
Петров (целует Евдокии). Пойду...
Евдокия (отвечает на поцелуй). Пойди... Что ж прямо на коробках?
Петров. Прямо на них.
Евдокия. В комнате диван есть. Погоди, дверь надо закрыть.
2.
Москва. Общежитие Промакадемии. Комната Стаханова.
Всюду разбросаны пустые бутылки и листы бумаги.
Стаханов, Василий.
Стаханов (кричит). Евдокия, мать твою цыганскую душу! Ты зачем советскую власть поносишь? Посмотри, что она для нас сделала! Евдокия!
Василий (смеётся). Алексей, Лёша, ты в Москве. Жены твоей здесь нет.
Стаханов. В какой Москве?
Василий. В столичной, проснись. Мы в твоей комнате, в общежитии... Промакадемия. Вспомнил? (Показывает на пустые бутылки.) Уже пару дней отдыхаем.
Стаханов. Брррр... Вася, это ты?
Василий. Я... Уж точно не Евдокия...
Стаханов. Привиделось. Как выпью, жена мерещится. Напасть страшная. Сегодня какой день недели?
Василий. Понедельник.
Стаханов. Вчера только четверг был, а уже понедельник. Как быстро время идёт. Выпить не осталось?
Василий. Нет. Деньги тоже закончились.
Стаханов. Не поправиться. Точно понедельник?
Василий. Точно. Тебе в школе выступать сегодня.
Стаханов. Это я помню. Где-то у меня были конспекты... (Собирает разбросанные по полу листы бумаги.) Они, - хорошо, что ничего не потеряли. Расскажу детям о преимуществах социалистического соревнования по производительности труда между предприятиями, цехами, бригадами и простыми рабочими. Пусть дети сызмальства впитывают основы строительства коммунизма.
Василий. Вид у тебя, как у настоящего спортсмена-производственника.
Стаханов. Сильно перекошен?
Василий. Мягко сказано. Давай, сейчас в школу, а потом к моему отцу. Денег у него попросишь.
Стаханов. Я? Может, лучше тебе?
Василий. Мне не даст. А тебя любит. Скажешь, не хватает на житьё-бытьё, все дела. Нет, не так, сразу не проси. Сделай вид, что голоден.
Стаханов. Я не голоден, мне похмелиться надо.
Василий. Слушай, что говорю... У него на столе стакан чая стоит, почти всегда. Спросит отец, как живёшь, так ты переведи взгляд на этот стакан, сглотни слюну, а потом опусти глаза в пол... Попробуй... (Показывает на пустую бутылку.) Представь, что это стакан чая на столе отца. Посмотри, сглотни, опусти глаза... Давай...
Стаханов смотрит на пустую бутылку, сглатывает слюну, опускает глаза.
Стаханов. Так?
Василий (смеётся). Смачнее сглатывай... Ещё смачнее!
Стаханов ещё раз смотрит на пустую бутылку, сглатывает слюну, опускает глаза.
Стаханов. Чему только не научит семнадцатилетний пацан обычного забойщика Лёшку Стаханова! (Сглатывает слюну.) Получилось?
Василий. Ты мог бы стать великим советским артистом! Только не дыши на Сталина, не дыши. Подумает, что выпить хочешь, а не поесть. И конспекты засунь за пояс, вроде ты примерный студент. Обхохотаться! Но это потом, сначала к детям.
3.
Шахта "Центральная-Ирмино".
Тихон, Гаврила.
Тихон. Я не мыльный пузырь, Гаврила. Я отличный шахтёр и мужик хоть куда. У меня большие планы.
Гаврила. Сейчас у всех большие планы, начальством поставленные, этим не удивишь.
Тихон. Планы на семейную жизнь.
Гаврила. А я думал, что хочешь повторить трюк Стаханова. Не шахтёры прямо, а циркачи пошли.
Тихон. Стаханова легко догнать и перегнать. Главное, цель поставить. Я себе поставил.
Гаврила. Стаханов сначала удвоил рекорд, сделал двести двадцать тонн угля, а под финал больше тысячи - за смену.
Тихон. Петров ему специально мягкие пласты давал. Да и работало на него не двое, а человек пять.
Гаврила. Вот и говорю, что в одиночку не догонишь.
Тихон (включает отбойник). Его именем называют детские дома, школы, цеха и заводы. Скоро на Мавзолее Ленина его имя в граните высекут. Заходил на днях в магазин, а там три бюста в продаже - здоровые, с трёхлитровую банку размером. Знаешь, чьи бюсты? Ленина, Сталина и Стаханова. Ста-ха-но-ва! Представляешь, бюстами Стаханова торгуют. Сеют хлеб по-стахановски, по-стахановски собирают хлопок... Стоматологи вырывают зубы тоже по-стахановски... Водка с тридцати шести градусов по-стахановски рванула на все сорок пять! А я - мыльный пузырь. Я и мыльный... Не останавливай меня, Гаврила. Сказал, что догоню, значит, догоню. Я уже сейчас под двести наковырял, а только начало смены.
Гаврила. Просто повезло. Уголь здесь мягкий. Чуть снимешь, а дальше тяжелее будет. Да и отбойник у тебя, так себе.
Тихон. Нормальный отбойник...
Гаврила. Ломаться они чаще стали. Инженеры воют, новых не дают, говорят, нету. Сначала надо было с инструментом решить, а уж потом рекордами увлекаться. Не тянут наши старые отбойники такую работу.
Тихон (смеётся). Отбойник сдохнет, я кулаками уголь крошить начну. Туннель до самого центра земли пророю.
Гаврила. Ой-ой-ой, горемыка ты, молодая. (Махнул рукой.) Если что, зови, подсоблю.
Тихон работает. Гаврила смотрит на него.
Сначала на него, потом на своды шахты.
Тихон. Я тебе покажу, кто здесь мыльный пузырь.
Гаврила. Тормози, не гони. Выключай, крепить пора. (Отбегает.) Вырубай, сукин ты сын, сейчас рухнет!
Тихон (выключает отбойник, поворачивается к Гавриле, улыбается). Ну, как? Хорошо ведь идёт!
Гаврила (бежит к Тихону). Отходи, отходи!
Тихон. Я лучший!
Обвал. Тихона засыпает камнями.
4.
Школа.
Стаханов, Василий, Галина, Детский хор.
Детский хор поёт.
Стаханов и Василий слушают.
Детский хор (поёт).
Василий (Стаханову). Ты же сказал, что быстро расскажешь о соцсоревнованиях, и нас отпустят.
Стаханов. У них по программе ещё выступление детского хора перед Алексеем Григорьевичем Стахановым. Ну, передо мной... Неудобно было отказывать.
Василий. Лучше бы канкан станцевали. Не понимаю, о чём поют.
Стаханов. Это не важно. Главное, что громко. Посмотри, во втором ряду третья слева... Красота, а не женщина.
Василий. Девочка, Лёша, она девочка. Школьница ещё.
Стаханов. Какая же она школьница? Такие формы, провалиться мне на этом самом месте.
Василий (смеётся). Тебе жениться надо.
Стаханов. Ну и шутки, Василий. Я ведь женат.
Василий. На нормальной... С женой цыганкой далеко не пойдёшь.
Стаханов. Да ну тебя...
Василий. Вроде заканчивают. Выйди, поздравь их с праздником.
Стаханов. А какой сегодня праздник?
Василий (пожимает плечами). Не знаю, придумай. Поздравь со счастливым детством, и поедем уже.
Хор заканчивает петь. Стаханов встаёт и подходит ближе.
Стаханов. Мне так понравилось! Громко пели. Громче отбойника! Поздравляю вас со счастливым детством! Что надо ответить Алексею Григорьевичу? Давайте, дружно крикнем: "Спасибо, Алексей Григорьевич Стаханов!" По моей команде, на счёт "три". Раз, два, три!
Детский хор. Спасибо, Алексей Григорьевич Стаханов!
Стаханов. Ой, какие молодцы! Дружно! С первого раза получилось! (Показывает на Галину.) А больше всего мне понравилось, как пела вот эта... девочка. Девочка, как тебя зовут?
Галина. Галина...
Стаханов. А меня Алексей! Алексей Григорьевич!
Галина. Галина Ивановна...
Стаханов долгое время смотрит на неё. Неловкая пауза.
Василий (пихает в бок Стаханова). Нам пора! Приди в себя, пора...
Стаханов. До свидания, Галина Ивановна!
Детский хор (дружно). До свидания, Стаханов!
Стаханов (Василию). Не к добру Евдокия снилась, не к добру. Снилась, будто прощалась.
Василий уводит Стаханова.
5.
Улица города Ирмино (в прошлом Ирминка).
Петров, Антонина. Идут к дому, в котором новая квартира Стаханова.
Антонина. Ты можешь сказать, к кому мы идём? Под покровом ночи, молчком, тайком... Подсудное дело...
Петров. Сейчас всё сама узнаешь.
Антонина. Я так не могу. Ты ничего не говоришь.
Петров. Все инструменты взяла?
Антонина. Какой хоть срок у женщины, которую надо спасать?
Петров (перебирает пальцы). Апрель, май, июнь, июль... Четыре месяца...
Антонина. Пятнадцать-шестнадцать недель?
Петров. Что-то около того. Пуза пока нет. Женщина в соку, почти не видно.
Антонина. Опасный период. У неё первая беременность?
Петров. Дети есть.
Антонина (останавливается). Понятно, Петров. От тебя? А что жена твоя скажет, если узнает?
Петров. Не выдумывай, пошли.
Антонина. Говори к кому, тогда подумаю, идти или не идти.
Петров. Ну, что за человек ты, Антонина? Я же просил: меньше вопросов. Дело государственной важности.
Антонина. Говори, иначе с места не сойду.
Петров (шепчет). Жена Стаханова беременна.
Антонина. Евдокия?
Петров. Конечно же, какая ещё может быть жена у Стаханова! Он уже полгода в Москве на учёбе, а у него тут жена на сносях. Пошли...
Антонина. Пошли...
Петров. У меня после обвала шахты и гибели шахтёра и так много проблем, а тут ещё эта история. Сейчас как пойдут слухи, что жена у шахтёра, в честь которого наша Ирминка статус города получила, гулящая баба, так вся государственная политика к чертям собачим полетит. Во как!
Антонина. Давно говорила, Евдокия - не то...
Петров. Просто ты положила глаз.
Антонина (смущённо). Много замечаешь.
Петров. А ты много спрашиваешь.
Антонина. Я должна знать, ради чего и кого иду на преступление.
Петров. Ты же доктор, родственница моя - должна понимать все нюансы.
Антонина. Вот именно, что доктор. А здесь...
Петров. Антонина, без лишних разговоров. Сделай своё дело, партия не забудет.
6.
Кремль. Кабинет Сталина.
Сталин, Стаханов.
Сталин сидит за столом. На столе стакан с чаем.
У Стаханова конспекты за поясом.
Сталин. Что же вы у дверей встали, товарищ Стаханов. Подходите ближе, ближе. Рассказывайте, как проходит ваше обучение в академии товарища Орджоникидзе?
Стаханов (подходит ближе к столу). Учусь, с чувством глубокой благодарности к вам. Сначала лекции, потом еду на встречи со школьниками, а после школьников к рабочим - в цеха. Докладаю всем об успехах угольной промышленности в разрезе социалистического соревнования. С каждым днём всё лучше и веселее жить...
Сталин. Жить, говорите, стало лучше?
Стаханов. И веселее.
Сталин. Жить стало лучше, жить стало веселее. Если бы у нас жилось плохо, неприглядно, невесело, то никакого стахановского движения не было бы у нас. А когда весело живется, работа спорится... (Задумался.) Крылатая фраза у нас получилась, Алексей Григорьевич. Надо запомнить и донести её до трудящихся масс. (Показывает на конспекты Стаханова.) А это, что у вас?
Стаханов (протягивает Сталину конспекты). Конспекты докладов и лекции.
Сталин (просматривает конспекты). Учение свет, а неучение - тьма...
Стаханов. Ещё одна крылатая фраза! Запомню и донесу до трудящихся масс.
Сталин. Эту фразу придумали не мы, а Лев Николаевич... Ну, ну, кто? Толстой, правильно.
Стаханов. Точно, Толстой! А я думаю, откуда у меня в голове столько знаний? А это, оказывается, от Толстого.
Сталин. Средств на жизнь хватает вдали от родной шахты?
Стаханов. Мммм...
Стаханов смотрит на стакан чая и сглатывает слюну. Сталин не реагирует.
Стаханов повторяет. Не реагирует. Сглатывает третий раз.
Сталин. С Васькой моим вам не надо общаться. Маленький он ещё. Плохому научит. Спуститесь в канцелярию к моему помощнику товарищу Поскрёбышеву. Сейчас позвоню ему, попрошу, чтобы вам, товарищ Стаханов, подняли денежное довольствие. С проживанием вашим тоже решим. Не годится, чтобы такой человек ютился в общежитии. Осталось только жену вам найти, подходящую.
Стаханов. У меня... Евдокия.
Сталин (перебивает). Но вы уж с этим вопросом сами, без меня постарайтесь. Чем быстрее найдёте, тем лучше.
7.
Город Ирмино. Квартира Стаханова.
Петров, Антонина, Евдокия. Петров и Антонина заходят в квартиру.
У Евдокии в руках бутылка водки и стакан.
Евдокия (навеселе). Заходите, гости дорогие.
Антонина. Да уж, дороже не придумаешь. Чего ж такая весёлая?
Евдокия. Для храбрости приняла, а чего не принять-то...
Антонина. Как же тебя угораздило, Евдокия?
Евдокия (смотрит на Петрова). Бабья доля такая, да, товарищ Петров?
Петров. Я пойду. (Антонине.) Во дворе тебя подожду. Если что не так, или нужно чего, в окно махни.
Петров уходит.
Антонина(Евдокии). Воду нагрела, простыни чистые приготовила, полотенца?
Евдокия (кивает). Даже тазик новёхонький, эмалированный есть... Из самой Москвы прислали в подарок. Вот и пригодился.
Антонина. Страшно?
Евдокия. Страхи-то страхами, но страшнее будет, если ребёнок родится. Хоть в петлю лезь, смерти хочется. Сейчас ещё стакашку выпью и полегче будет. Тебе налить?
Антонина. Нет.
Евдокия. Правильно, а то ещё чего не того вырежешь спьяну. (Наливает себе. Выпивает.) Давай уже начинать... У города цыганский табор встал. К ним бы сейчас, с песнями у костра посидеть, детство вспомнить, отца. У меня было прекрасное детство, Антонина, счастливое. Самое счастливое, какое только может быть. Дождь пошёл. Грозу обещали.
Антонина. Кто несостоявшийся папаша?
Евдокия. Режь, не спрашивая. Лучше спать будешь.
Молния. Слышна песня детского хора. Антонина подходит к окну. Машет.
Гром. Слышна песня цыганского табора. Входит Петров.
Петров. Что тут у вас? Больно долго. Вымок весь, ожидая.
Антонина. Кровотечение сильное. Не могу остановить. Надо в Кадиевку везти...
Петров (кричит). Какая Кадиевка!
Антонина. В больницу...
Петров. Какая больница!
Антонина. Она умрёт. Кровью истечёт. Час, два и всё.
Петров. Может, оно и к лучшему.
Антонина. Так нельзя... Чей ребёнок? Молчишь...
Петров. Никому не говори о случившемся. Даже своей сестре. В больницу не повезём. Не гнать же тебя под статью за аборт. Да и мне - лишняя головная боль
Антонина. Да, не надо никуда везти...
Петров. Отрапортую, что с цыганами ушла. Третий день у города табор стоит. Завтра с утра разгонять поедем, если сами от такого дождя не сбегут.
Антонина (смотрит на Евдокию). Умерла, кажется. Кровь горячая, быстрая.
8.
Дом отца Галины - Ивана(Игнатьевича).
Стаханов, Галина, Иван.
Галина сидит в уголке на стуле, читает. Иван и Стаханов за столом.
Иван (кивает на Галину). Беспутная она у меня. Такая если в жёны кому попадётся, никакой пользы в хозяйстве не будет. Погляди, сидит, читает преспокойненько, когда о ней говорю. Бровью не поведёт. Другая бы вскочила и спросила: "Огурчиков подрезать на стол?"
Стаханов. Скромная.
Иван. Это она дома такая, а когда на улицу выходит, бёдрами туда-сюда, на неё вся округа пялится.
Стаханов. Красивая.
Иван. Не в кого ей такой быть, разве, что в мать. Та тоже бёдрами туда-сюда ходила. А эта ещё и читает.
Стаханов. За книгой можно спрятаться, будто тебя никто не видит, и ты никого не видишь, а сам сидишь и под чужие буквы мысли свои раскручиваешь.
Иван. Представляю, что там она себе раскручивает. Что с неё вырастет, кому достанется? Сплавить бы поскорее. А знаете, какая лентяйка? В доме уберёт, еды наготовит, а потом сидит и в книгу весь вечер смотрит. Лентяйка...
Стаханов. Трудолюбивая...Иван Игнатьевич, знаете вы меня хорошо, в стране я человек известный. Работаю, не покладая рук, учусь в промышленной академии. Будущим обеспечен. Карьерный рост при угольном наркомате, достаток и жильё. Сам Сталин со мной за руку здоровается.
Иван. Да, человек ты ста человекам человек, что тут сказать. Мы с тобой почти ровесники, а ты вона как преуспел, в отличие от меня. Чего же ты такой большой и умный в гости к нам выдумал зайти?
Стаханов. Хочу бракосочетаться с вашей дочерью.
Иван (кашляет от неожиданности). Что-что?
Стаханов. Пришёл просить вашего отцовского благословения. У нас с Галиной Ивановной случилась неожиданная любовь, и эта любовь на всю жизнь.
Иван. Она же пигалица ещё! Нет-нет-нет, пусть дома сидит, читает.
Стаханов. Буду беречь и уважать Галину Ивановну - дочь вашу до конца дней своих.
Иван. Какая она тебе Галина Ивановна? Галка... (Галине.) Галка, иди, накромсай огурцов к столу с глаз долой.
Галина закрывает лицо книгой. Продолжает сидеть в углу на стуле.
Иван. Видишь, Алексей Григорьевич, какая она неуправляемая? Нет. Да и куда ж ты свою предыдущую жену дел, что тебе новая понадобилась?
Стаханов. С Евдокией прожили мы в согласии шесть лет, законно не расписываясь. Народила она мне двух деточек. Но с недавних пор наши дороги с ней разошлись. Меня в Москву пригласили работать над созданием лучшего социалистического общества, а её в гульбу потянуло. Она же у меня была цыганских, бродячих кровей. Шёл мимо города табор, она к нему прибилась, так и сгинула на просторах нашей необъятной родины. Дети остались без матери, а я без женщины.
Иван. Женщины пошли в наше время безответственные. Моя вот жила-жила, красивая была, а потом в полгода сгорела от болезни какой-то. Разве это возможно, чтобы так поступать с мужем и своей малолетней дочерью? Так что, дорогой Алексей Григорьевич, я вам всецело сочувствую, но дочь свою не отдам, она мне в хозяйстве нужнее. Сами же говорите, что трудолюбивая... Да и лет ей только четырнадцать. По нашему порядку - для женитьбы ещё девка непригодная. Ни один орган вас не распишет. Примите мои искренние соболезнования по утрате жены, но свою дочь я вам не отдам.
Галина встаёт. Откладывает книгу в сторону. Подходит к столу.
Галина (Ивану). Папа, у нас с Алексеем Григорьевичем ребёночек скоро будет.
Иван. Вот же напасть страшная, бесчестие беспросветное...
Стаханов. Метрику мы Галине Ивановне новую выправим, не велика проблема. Два года припишем. Будет ей не четырнадцать, а шестнадцать, и по вашему, Иван Игнатьевич, порядку для женитьбы она будет в самый раз пригодная.
Галина (Ивану). Огурчиков ещё подрезать к столу?
Иван. Да...
9.
Свадьба. Длинный стол.
В центре Стаханов и Галина. Рядом с Галиной её отец - Иван.
Рядом со Стахановым - Сталин.
В этой сцене участвуют все (кроме Василия) люди первой и второй части.
Обычный свадебный шум. Сталин поднимается.
В руке рюмка. Готовится произнести тост.
Голоса. Тише, тише! Сталин будет говорить! Сталин говорит! Тихо всем!
Тишина.
Сталин (смотрит на Галину). Вот такая жена должна быть у наркома...(Всем.) Я мог бы рассказать притчу о том, как одна маленькая и очень гордая птичка поднялась к солнцу, обожгла крылья и упала на дно самого глубокого ущелья, но я не стану этого делать! Лучше расскажу вам о том, как будут жить, паря высоко в небе, советские труженики - (Обвёл взглядом Стаханова.) орёл со своей молодой (Обвёл взглядом Галину.) орлицей, согреваемые лучами могущественного (Чуть коснулся своей груди.) светила. (Аплодисменты.) В сорок первом году товарищ Стаханов с успехом закончит промышленную академию, и перед ним откроется большая дорога, ведущая на руководящие посты. В этом же году немецко-фашистские захватчики вероломно вторгнутся на территорию СССР и начнётся Великая Отечественная война. Чтобы сохранить жизнь Стаханову и его семье по моему личному приказу он окажется... где?
Голоса. Где? Где-где? Где...
Сталин. Правильно, в Караганде. Назначу Алексея Григорьевича начальником шахты. Шахты за номером тридцать один. Стаханов нам нужен живой. Он необходим стране в тылу. Как только перевес в ходе войны будет на нашей стороне, и жизнь в столице станет безопаснее, я верну товарища Стаханова в Москву, поселю в правительственном Доме на Набережной и поставлю во главе сектора социалистических соревнований при Народном комиссариате угольной промышленности. (Аплодисменты.) Всё это время с ним будет молодая орлица, которая подарит ему маленьких орлят и станет служить примером для жён и матерей советского человека! (Аплодисменты.) Но светило (Чуть ударяет себя в грудь.) не вечное, оно закатится где-нибудь, наверное, году в пятьдесят третьем.
Голоса. О, нет! Нет! Кошмар!
Сталин. И снова тяжёлые тучи, нависшие над страной, свяжут крылья советскому орлу, и не сможет он так же легко парить в небе, как парил в былые годы. Так выпьем же, товарищи, за то, чтобы молодая орлица оставалась с ним даже в эти трудные времена! (Аплодисменты.) Горько!
Голоса. Как хорошо сказано! Горько, горько!
Все встают. Выпивают. Молодожёны целуются.
10.
Стаханов, Василий.
В ресторане.
Василий. Какого чёрта он умер? Ведь знал же, прекрасно знал, что после его смерти всем туго придётся? Неужели не мог ещё пожить?
Стаханов. Может, не умер? Может, это он так нашу прочность проверяет?
Василий. Умер, я видел.
Стаханов. Закатится светило...он говорил на моей свадьбе с Галиной. Закатится. Вот и закатилось.
Василий. ...на свадьбе... на которую ты не позвал меня... а ещё другом назывался, старшим товарищем. А помнишь, помнишь, как мы гоняли на твоей "эмке" по Москве?
Стаханов. Ещё бы! А ты помнишь, как мы рыбу ловили в аквариуме "Метрополя"?
Василий. А как твой орден Ленина вместе с партбилетом пропили? Веселуха!
Стаханов. Мне потом новый орден выдали, с тем же номером, и партбилет.
Василий. Куда всё ушло? Почему общаться перестали?
Стаханов. Сталин запретил. Сказал, если загулы наши продолжим, то даст мне вместо "эмки" полуторку.
Василий. Ну и что?
Стаханов. Полуторки в Москву не пускают. Мне этого аккуратного намёка хватило.
Василий. Понятно. Тонкий сталинский юмор. Он вмешивался в мою личную жизнь, будто лепил её по своему собственному лекалу. Всех лепил. Лепил, лепил, да не вылепил. А теперь его нет.
Стаханов (разливает). Давай выпьем.
Василий (берёт стакан). Водка в горло не лезет. Давай. Не чокаясь. Надо бежать из этой страны. Без Сталина у неё нет будущего.
Стаханов. Я - шахтёр, Василий. Даже когда сижу в кабинете бумажки разгребаю, мне кажется, что нахожусь на шахте под землёй и ставлю новые рекорды по добыче угля. Только уголь у меня теперь белый. Бежать некуда. (Стаханов достаёт пистолет.) Именной... (Стреляет несколько раз в потолок.) Шахтёров товарища Сталина голыми руками не возьмёшь!
Василий. Если сам не побежишь, насильно погонят.
Стаханов. Не дальше, чем под землю. А там я, как в родной стихии...
11.
Квартира Стаханова в доме на Набережной.
Стаханов, Галина, Иван - отец Галины.
Галина сидит в кресле, читает. Стаханов один за столом, с бутылкой.
Стаханов. Собираемся. Будем жить в Чистяково.
Иван. Это где?
Стаханов. Донецкая область. Шахтёрский город.
Иван. Мы никуда не поедем, останемся в Москве.
Стаханов. Меня туда Хрущёв отправляет. Жена поедет со мной.
Иван. Не поедет. Тоже мне, нашёл себе жену декабриста. Твоя старшая дочь в институт поступает этим летом, а младшей учиться надо. Здесь, в столице. Им мать нужна, как пригляд. Что они забыли в твоём Чистяково?
Стаханов. Моя семья должна быть со мной.
Иван. Подумай о будущем своих детей...
Стаханов. Их будущее - это моё будущее...
Иван. Нет у тебя никакого будущего, Алексей Григорьевич. Было, да всё вышло. За что тебя в такую даль ссылают?
Стаханов. За героическое прошлое...
Иван. А я слышал за то, что нахамил Хрущёву на последней встрече с передовиками, спьяну.
Стаханов. Сказал, что думаю. Чего этот прыщ себя шахтёром назвал? Мы с тобой, говорит, Стаханов, оба шахтёры! Из него шахтёр, как из кукурузного початка - золотой слиток.
Иван. Никита Сергеевич детство и юность на шахте провёл. Надо знать биографию первых людей страны, прежде, чем гадости о них говорить.
Стаханов. Ой-ой-ой, знатоки у меня в доме...
Иван. Благодари, что за такие слова вслед за Василием в тюрьму не отправился. Тоже мне, борец за справедливость. Думать надо было о детях, а не о своём героическом прошлом, когда первому секретарю ЦК КПСС прилюдно хамил.
Стаханов. Что мне Хрущёв? Я - Стаханов! Жаль, что у меня именной пистолет отняли, который мне лично Сталин вручал! Я бы тебе показал...
Иван. Так ведь ты пальбу в ресторане устроил, вот и отняли, чудак-человек.
Стаханов. Товарища Сталина добрым словом поминал. Ну, выпил, пострелял в потолок...
Иван. А если бы ненароком убил кого?
Стаханов. Пил в меру, как весь рабочий класс. Жизнь у нас сложная, без стакана не подъёмная.
Иван. Поезжай один. Галка с детьми здесь останется... (Галине.) Галка, отвлекись от своих книг, скажи ему.
Галина (не отрываясь от книги). Я с детьми остаюсь в Москве.
ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ
1958-1977гг
Люди третьей части:
Стаханов Алексей Григорьевич
Гаврила, теперь уже восьмидесяти трёх летний старик
Михайлов, теперь уже известный журналист
Петров Константин Григорьевич, теперь уже Первый секретарь горкома партии в Кадиевке
Антонина, свояченица Петрова, третья жена Стаханова
Галина Ивановна, вторая жена Стаханова
Отряд октябрят
1.
Улица города Чистяково, Донецкая область.
Михайлов, Гаврила, потом Стаханов.
Михайлов (окликая Гаврилу). Уважаемый, не подскажете, где Стаханов живёт?
Гаврила (оборачивается). За уважаемого - благодарствую.
Михайлов. Вы местный?
Гаврила. К родственникам заезжаю, бываю часто.
Михайлов. Подскажите, где дом Стаханова? Мне сказали, что он здесь сейчас, в Чистяково живёт. У людей спрашиваю, никто не знает. А по моим сведениям он точно в этом городе.
Гаврила. Кому это вдруг Стаханов понадобился? Зарубежная делегация приезжает или нашинские комиссары в нём потребность ищут?
Михайлов. Я журналист. Хочу сделать о нём репортаж, по старой памяти.
Гаврила. До?бро память у людей, хоть и старая.
Михайлов. В молодости, когда работал в газете ирминского рудника, первый написал о нём. Мою статью потом в "Правде" перепечатали. Вот же были времена, стихийные... Хочу узнать, как сложилась его судьба. Давненько ничего не слышал о нём.
Гаврила. Михайлов, должно быть?
Михайлов. Он самый!
Гаврила (оглядывает с ног до головы Михайлова).Экий гусь стал, в костюме, при галстуке... Не узнал меня? Право слово, а чего узнавать крепильщика Гаврилу, который помогал Стаханову в ту роковую смену?
Михайлов. Гаврила! Вот же на! Точно - Гаврила!
Гаврила. Не помер ещё Гаврила, не помер. Девятый десяток на размен отдаю, а всё ещё на своих ногах бегаю.
Михайлов. Припоминаю тебя, припоминаю... Так Стаханов где живёт?
Гаврила. Живёт, если считать, что дышит - это и есть, что живёт.
Михайлов. С ним что-то случилось?
Гаврила. Как сказать, чтобы ничего не сказать? Поначалу, когда Григорьевича в Чистяково привезли, пару раз наведывались делегации всякие, тоже в галстуках. Григорьевич, думал, что нынешнее пристанище временно и скоро опять в Москву призовут. Без него, дескать, весь социализьм остановит своё уверенное движение к ентому самому коммунизьму. Прошёл год, другой, третий... о Стаханове и вовсе забыли. Власти, жена, дети... Кому он теперь нужо?н? "Стахановцев" и тех в "ударников" переименовали...
Михайлов. Где его можно найти?
Гаврила. Кого?
Михайлов. Так Стаханова же!
Гаврила. В народе его Стакановым кличут... Видишь, мальцы у забора над пьяным мужиком столпились? По карманам шарят, небось... Вот, засранцы, ссут прямо на него... Э-э-эх... Воспитание у нынешнего поколения, почитай, никакого... (Кричит.) Разойдись, шантрапа голозадая! Во-во, побёгли, как ветрище меж деревьев. Поднимается, пришёл в себя с водицы ключевой.
Михайлов. Это же...
Мимо Михайлова и Гаврилы проходит Стаханов.
Стаханов (идёт, шатаясь, бормочет). Дождь, дождь, всегда дождь, везде дождь...
Гаврила. Не об ком тут писать в передовицу, товарищ Михайлов. Тогда в тридцать пятом не надо было, а сейчас - не об ком.
2.
Кабинет Первого секретаря горкома партии в Кадиевке - Петрова.
Петров, Михайлов.
Петров. Какие светлые люди в наших краях!
Михайлов. Третий год по всей Украине мотаюсь, собираю материалы для статей. Научился не только записывать, но и говорить.
Смеются.
Петров. В больших газетах тебя печатают, радуюсь успехам. Даже если статья не подписана, читаю и по стилю узнаю. Не слова, а музыка. Дух будоражат. Хоть беги, ищи Михайлова, чтобы автограф взять.
Михайлов. Я ведь и для телевидения репортажи делаю. Но писать статьи мне больше нравится.
Петров. Золотое перо Советского Союза, а не Михайлов!
Михайлов. Захвалил ты меня, Константин Григорьевич.
Петров. Так ведь есть, за что!
Михайлов. Был как-то в Торезе - пару лет назад - бывшем Чистяково...
Петров. Да-да, сам ратовал за то, чтобы одному из крупнейших шахтёрских городков имя великого французского коммуниста присвоили. У меня там свояченица Антонина работает. В медчасти главной шахты.
Михайлов. Видел Стаханова...
Петров. Да?! В Торезе? Как он? В полном ли здравии? Были времена, когда мы на пару изъездили чуть ли не весь Союз... Встречи, делегации, выступления, форумы, слёты разных уровней - всё имелось. А сколько было цветов, женщин, водки! Великая эпоха стахановского движения. Пожалуй, тогда он был знаменит почище нынешнего Гагарина. То был космос под землёй.
Михайлов. Кончился Стаханов.
Петров. Умер?
Михайлов. Лучше бы умер. Жив... спился.
Петров. Он и раньше давал на горло слабину, но... Неужели... Грандиозной силищи ведь человек. Настоящий, советский. В общем-то, во многом благодаря ему, у нас с тобой имеется то, что у нас имеется. Расскажи, что, да как.
Михайлов. Думал, ты знаешь.
Петров. Ничего не знаю, закручен делами.
Михайлов. Выкинули его в пятьдесят седьмом из Москвы без жены и детей. Выкинули и забыли. Живёт на окраине Тореза в чудовищной халупе... В дом не зайти, всё грязью поросло. Спит на железной койке, прямо так, одетый, прикрывшись засаленной поддёвкой. Никому ненужный, всеми забытый. Я когда увидел его, у меня всё внутри перевернулось, будто почувствовал свою вину. Тамошние люди и ведать не ведают, что с ними рядом живёт человек-легенда.
Петров. Все, кто был вдохновлён трудовым подвигом Стаханова, давно получили звание Героя социалистического труда, а он, значит, на окраине Тореза в халупе...
Михайлов. Так и есть.
Петров. Надо ехать, надо ехать в Торез...
Михайлов. Уверен, Константин Григорьевич?
Петров. Да... Заодно в гости к Антонине заскочу, сто лет не виделись.
3.
Торез. По дороге к Стаханову.
Петров, Михайлов, Антонина, потом Гаврила.
Михайлов (Петрову). Не стоило бы Антонину с собой брать. Там грязища непролазная.
Петров. Поможет прибраться и переодеть Стаханова. Костюм ему купил.
Антонина. Я сама решила ехать.
Петров. Уговаривать не пришлось. Глаза горят...
Михайлов. Когда увидит, как Алексей Григорьевич живёт, сразу потухнут.
Антонина. Справлюсь. За свою жизнь многое повидала. Больше тридцати лет с шахтёрами...
Петров (Михайлову). Да, сильная женщина.
Михайлов. Текст написал за Стаханова. Переоденем, приведём в порядок, посадим перед аппаратом. Я ему буду вопросы задавать, а он читать по бумажке. Репортаж должен получиться замечательным.
Антонина. Он такой беспомощный, что сам сказать не сможет?
Михайлов. Крепись, Антонина.
Вдалеке показалась фигура Гаврилы.
Гаврила (себе под нос в сторону Петрова, Михайлова, Антонины). Приехали нашего Стаканова поднимать, чтобы потом крепче головой о землю ударить.
4.
Дом Стаханова в Торезе.
Петров, Михайлов, Антонина, Стаханов.
У Петрова в руках сумка, у Михайлова камера и тренога.
Стаханов лежит на койке, спит. Стол, на столе чайник, пустая бутылка водки, стакан.
Пустое ведро у входа. Петров спотыкается об него.
Петров (оглядывается). Вид прискорбный. Ну что ж, начнём. Михайлов, настраивай свой аппарат, а мы пока Алексея Григорьевича в порядок приведём.
Антонина подходит к Стаханову.
Стаханов приподнимает голову. Антонина шарахается в сторону.
Михайлов (Антонине). Страшно?
Петров. У меня бритвенные принадлежности в сумке. Сначала побреем, помоем голову, а потом переодевать будем.
Петров роется в своей сумке. Достаёт свёрток с бритвенными принадлежностями.
Антонина (берёт свёрток у Петрова). Давай мне, я справлюсь. (Помогает Стаханову сесть.) Как же ты, Алексей Григорьевич до этого докатился? Ну, давай, садись хорошенько, держись. Я тебе помогу.
Петров подходит к столу. Берёт чайник. Несёт его Антонине.
Петров. Тут вода есть. Начинай. А я схожу к колонке, принесу ещё.
Антонина бреет Стаханова. Петров берёт ведро и выходит.
Михайлов устанавливает аппарат.
Стаханов не сопротивляется. Послушен. Возвращается Петров с водой.
Антонина (опускает руку в ведро). Холодная же?
Петров. Ничего-ничего, придёт в себя быстрее.
Антонина моет голову Стаханову. Переодевает его вместе с Петровым.
Михайлов (смотрит в операторский глазок). У меня всё готово! Сажайте за стол. Антонина, смахни со стола грязь и бутылку со стаканом убери. (Протягивает Стаханову бумаги). Алексей Григорьевич, вот здесь всё написано. Я тебе задаю вопрос, а ты читай, прямо по бумажке.
Антонина убирает со стола лишнее. Стакан ставит на подоконник.
Петров сажает Стаханова за стол.
Стаханов берёт в руки бумажки. Смотрит то на них, то на камеру. Молчит.
Антонина. Какой красавчик стал, хоть замуж за него выходи!
Петров. Осталась бы с ним, привела бы человека в порядок.
Антонина. А вот и останусь...
Михайлов. Мотор... Здравствуйте, Алексей Григорьевич. Расскажите нам о своём героическом трудовом прошлом.
Стаханов молчит. Михайлов знаками показывает ему, чтобы читал по бумаге.
Стаханов не реагирует. Петров качает головой.
Михайлов (выключает камеру). Алексей Григорьевич, всё же просто... Я тебя спрашиваю: "Расскажите нам о своём героическом трудовом прошлом". Ты берёшь и читаешь, что я заранее написал. Понял?
Антонина. Да понял он, просто неловко ему.
Михайлов (включает камеру). Работаем... Здравствуйте, Алексей Григорьевич. Расскажите нам о своём героическом трудовом прошлом.
Сцена повторяется: Михайлов знаками показывает ему, чтобы читал по бумаге.
Стаханов не реагирует. Петров качает головой.
Петров. Ничего не выйдет...
Антонина. Попробуйте ещё раз!
Петров. Антонина, достань, у меня в сумке чекушка есть.
Стаханов комкает бумажки. Неожиданно для всех встаёт.
Стаханов. Где мой стакан?
Антонина (показывает на стакан). Вот, я на подоконник поставила.
Антонина достаёт из сумки Петрова маленькую бутылку водки.
Стаханов подходит к подоконнику, берёт стакан, подходит к Антонине.
Антонина наливает. Выпивает. Стаханов изрядно порозовевшим,
возвращается на прежнее место.
Стаханов (с улыбкой Михайлову). Включай свой аппарат, я буду рассказывать о преимуществах социалистического соревнования по производительности труда между предприятиями, цехами, бригадами и простыми рабочими...(Поворачивается к Антонине.) А на тебе, Антонина, женюсь. Не коротать же век одному? (Подмигнул.) Пойдёшь за меня?
Антонина. Пойду.
5.
Москва.
Галина, Иван Игнатьевич.
Иван. Алексея Григорьевича в телевизоре показывали. Несколько раз.
Галина. Да? Как он выглядит.
Иван. Цветущий. По всей стране отмечают тридцати пятилетие Стахановского движения...
Галина. Тридцати пятилетие... Будто вчера началось.
Иван. Ты бы съездила в Торез, привезла его в Москву.
Галина. На что он мне здесь? Опять хулиганить начнёт, позора не оберёшься.
Иван. Поговаривают, что ему в этом году звание Героя социалистического труда присваивать будут.
Галина. Очухались, столько лет спустя. Значит, сам приедет в ногах валяться, проситься, чтоб назад пустила. Больше десяти лет о нём ни слуха, ни духа.
Иван. Обиделся, что его из Москвы выкинули, а ты с ним не поехала.
Галина. А кто в этом виноват? Может винить только себя.
Иван. Гордый уж больно. Женился он там в Торезе.
Галина. Как женился? Мы ведь не разведены.
Иван. Как-как, через как. (Протягивает Галине бумагу.) Вот, бумагу на развод из почтового ящика достал. Если приедет, то с другой женой. В ноги не упадёт. Представляю, что соседи о нас говорить будут.
Галина (берёт бумагу, читает). Стыд какой.
Иван. Езжай в Торез. Хоть поклонись ему, но привези назад.
6.
Торез. На пороге Дома Стаханова.
Галина, Антонина, потом Стаханов.
Галина стучит в дверь. К ней выходит Антонина.
Галина (Антонине). Ты, что ли, Антонина?
Антонина. Да, я.
Галина. Где муж?
Антонина. Чей?
Галина. Мой, проклятая разлучница. Чужого мужика прибрала к рукам и стоит довольная. Где Алексей Григорьевич?
Антонина. Отдыхает. У него чуть ли не каждый день встречи. То с рабочими, то с детьми. Устаёт.
Галина. Зови его. Пусть на глаза покажется.
Антонина. Спит он, я же сказала.
Галина. Пусть собирается, домой едет.
Выходит Стаханов.
Стаханов. Кто тут шумит, Антонина? (Видит Галину.) А-а-а, понятно. Чего понадобился, Галина Ивановна?
Галина. За тобой приехала. Собирайся домой, в Москву.
Стаханов. Я дома, никуда не поеду.
Галина. Тебе медаль Героя соцтруда в Кремле будут вручать и второй Орден Ленина, собирайся, поехали.
Стаханов. Пусть сюда приезжают и здесь вручают.
Галина. Что ты такое говоришь? Все мозги пропил...
Стаханов. Прощайте, Галина Ивановна.
Галина. При живой жене, вторую себе завёл. Пойду в донецкий обком партии, подниму шум и добьюсь того, чтобы ваш брак признали недействительным. Совесть, где твоя?
Стаханов. Там же, где ваша была в пятьдесят седьмом. (Антонине.) Дверь закрой.
Стаханов разворачивается и уходит.
Антонина закрывает дверь перед Галиной.
7.
Торез. На пороге Дома Стаханова.
Стаханов, Михайлов, потом Антонина.
Михайлов держат под руку Стаханова.
У Стаханова на груди медаль Героя соцтруда и два ордена Ленина.
Михайлов (стучит в дверь). Антонина, открывай! Антонина!
Выходит Антонина.
Антонина. Приехали?
Михайлов. Да.
Антонина. Напоили? Где напоили, туда и вези.
Михайлов. Не пил он...Разве только немного.
Антонина. Я вижу... На ногах не стоит.
Михайлов. После церемонии награждения слегка посидели за общим столом. Всё начальство в Торез съехалось во главе с Первым секретарем. Не отказать же. Стаханов почувствовал себя плохо, попросил отвезти домой. Петров дал свою машину с водителем. Как сели, погладил звёздочку, сказал, что-то вроде того: "Как долго ты шла ко мне..." и скривился. Устал, наверное. Куда положить его, Антонина?
Антонина (Стаханову). Алексей, ты как себя чувствуешь?
Стаханов (бормочет что-то невнятное). Э-у-ы...
Антонина. Улыбнись. Подними руки... Скажи что-нибудь...
Стаханов кривится, поднимает одну руку и продолжает бормотать что-то невнятное.
Михайлов. Просто устал, Антонина, не переживай.
Антонина. У него инсульт, поехали в больницу. Дорогу покажу.
8.
Психиатрическая лечебница.
Петров, Антонина, Стаханов.
Стаханов сидит в больничной пижаме с отсутствующим взглядом.
У Петрова пакет с фруктами.
Петров (Антонине). Как он?
Антонина. Речевые и двигательные функции восстановились. Но ты же понимаешь, что всё движется к концу. Рассеянный склероз, частичная потеря памяти. Он меня со всеми своими жёнами путает. То Галиной назовёт, то Евдокией - Дуськой. Устроилась санитаркой, чтобы рядом быть. Когда Галина скандал устроила, нас развели. Но я всё равно с ним осталась.
Петров. Пойду к нему.
Антонина. Иди, будь поспокойнее. Я тут рядом.
Петров подходит к Стаханову. Антонина выходит.
Петров. Алексей Григорьевич, я тебе фрукты принёс. Апельсины, яблоки, бананы. Хочешь?
Стаханов. Попозже... С мыслями собираюсь. Завтра детишек в пионеры принимаю. Надо выглядеть отбойником. Мне специальную комнату для таких мероприятий оборудовали. Красной называется. Лозунги на стенах, в каждом углу по знамени, президиум.
Петров. Абсурд нашего времени. Принимать в пионеры в психиатрической лечебнице...
Стаханов. А что? Хорошее заведение. Кормят сносно, постоянный уход. Живу, как у Сталина за пазухой. (Смеётся, взгляд проясняется.) Коллектив сказочный. Можно поговорить, обсудить плановое хозяйство. Все самые лучшие люди мира под одной крышей. Знаешь, сколько тут Стахановых? Человек пять. Даже парочка Наполеонов есть.
Петров (смеётся). С таким чувством юмора ты ещё долго протянешь.
Стаханов. Только и остаётся, что жить. Дети хотят, чтобы им сам Стаханов пионерский галстук повязал. Делегации ко мне раз в неделю приезжают. Журналисты, шахтёры. Живу по расписанию, ни одной свободной минутки. Голова чистая, лёгкая. Но воспоминания нахлынут, и спасу от них никакого нет. Копошатся под черепной коробкой, бьют по вискам. Путаются люди, лица, события... Жили бы мы с Евдокией без лошади, и ничего бы всего этого не было. Хорошо ведь жили... А ты, Константин Григорьевич, жук, ох жук, знал, на какой крючок меня подцепить.
Петров. Жили хорошо. Но я хотел, чтобы мы все жили ещё лучше.
Стаханов. Мы - все? Да ты только о своей шкуре беспокоился.
Петров. Не прав ты, Алексей Григорьевич, не прав.
Стаханов. Алексей Григорьевич, говоришь? Мамка меня Андрюшкой назвала. Просто взял мою жизнь, скомкал и выкинул в мусорное ведро, а вместо неё дал чужую носить. Ходил в ней, как в пиджаке с орденами-медалями, повсюду крики, музыка, речи. А сам я маленький, того и гляди выскользну из этого пиджака, пустой, даже водка толком не наполняла. Одна иллюзия живого человека.
Петров. Ты славную жизнь прожил, Стаханов.
Стаханов. Стаханов? Меня уже двадцать лет в народе Стакановым называют.
Петров. Пил много.
Стаханов. А как не пить? Как можно жить чужой жизнью и не пить?
Петров. Хотя бы как я...
Стаханов. Вокруг тебя столько смертей. Припомнить Заплавского? Он сгинул в лагерях, а ты быстренько занял его место. Никто глазом не успел моргнуть.
Петров. Заплавский мешал не только мне, но и тебе. Советскому народу он мешал.
Стаханов. И Дуська моя - Евдокия мешала советскому народу? А тоже ведь сгинула...
Петров. Не навешивай на меня лишнего. Сам от неё отказался, когда с малолетней в Москве сошёлся.
Стаханов. Сошёлся по любви... Но ты и здесь всё разрушил, когда под меня свою свояченицу подложил. Окрутили меня, напоили, в ЗАГС свезли... Не мог ты устроиться в этом мире без Стаханова. Оседлал меня, как жеребца своего - серого в яблоках, и гнал, пока сюда не загнал.
Петров. Антонина по сей день за тобой ухаживает. Не отходит от тебя ни на шаг.
Стаханов. Вон, пошёл вон! Как смеешь ты, крыса кабинетная, перечить мне - шахтёру? Лучшему забойщику страны. Вон, пошёл вон, чтобы я тебя больше никогда не видел!
Петров. Антонина! Антонина!
Вбегает Антонина.
Антонина. Бузит?
Петров. Разошёлся...
Антонина. Успокаивайся, Алексей Григорьевич, свет мой одинокий. (Петрову.) Иди, иди. Я тут сама. (Стаханову.) Тихо, тихо, всё замечательно, лучше не бывает. Завтра дети придут, тебе нужно будет им галстуки повязать. А сейчас баиньки, баю-бай...
Петров уходит. Антонина делает укол Стаханову.
Стаханов успокаивается. Она укладывает его в постель. Накрывает.
9.
Там же.
Стаханов, Антонина, потом отряд октябрят.
Из радиоточки звучит пионерская музыка в исполнении детского хора.
Палату Стаханова украшают плакатами и знамёнами.
Антонина будит Стаханова. Переодевает его из пижамы в костюм с орденами и медалями.
Переодев, отходит от него, любуется.
Антонина. Какой же ты всё-таки красавец, Алексей Григорьевич. Октябрята уже приехали, сейчас приведут.
Стаханов. Костя вчера бананы привёз. Хочу попробовать, вкус забыл.
Антонина (протягивает ему банан). Ешь, пойду за детьми.
Антонина выходит. Стаханов съедает банан. Кожуру от него бросает на пол.
Антонина приводит детей. Стаханов повязывает им галстуки. Антонина уводит детей.
Из палаты выносят знамёна, со стен снимают плакаты. Музыка затихает. Стаханов остаётся один.
Стаханов. Мне на смену пора. Ушёл, Евдокия. Эх, Андрюшенька, животинушка ты моя.
Стаханов наступает на банановую кожуру, поскальзывается и падает.
2019 г.