Она лежала на боку на большой высокой кровати с пологом, принадлежавшей, должно быть, довольно богатым людям. То же можно было сказать и о ванной размером с комнату, в которой еще сохранилась безупречная плитка и огромный душ с массажерами и встроенным радио. Всё немного покрылось пылью, электричество не работало, и стояла мрачная тишина, но все-таки это место было похоже на комфортный дом. Она смотрела в окно, которое выходило во дворик, справа виднелось дерево - облетевшее, но целое. Она смотрела на это дерево, ожидая по нему, как по единственному живому вокруг кроме них, понять, если что-то вдруг пойдет не так. Но вокруг было совершенно тихо, и можно было подумать, что им действительно предстоит спокойная человеческая ночь.
Он зашел в комнату, неслышно ступая по все еще мягкому ковру, залез на кровать и лег рядом с ней. Он прижался к ее спине, обнял одной рукой и попытался повернуть к себе. Она поддалась, но сама ничего не сделала. Он потянулся поцеловать ее, но остановился, заметив, что она все еще смотрит в окно.
- Что с тобой?
Она перевела взгляд на него, помолчала еще пару секунд и наконец заговорила, удивляясь тому, как ее голос врезается в эту абсолютную тишину.
- Это так странно: мы в настоящем доме, сытые, чистые, собираемся спать в кровати. Это слишком напоминает нормальную жизнь.
- Да, пожалуй. Но по крайней мере мы можем восстановить силы, отдохнуть.
- Конечно, это хорошо. Просто пока мы находились в условиях, пугающих и морально, и физически, страх, наверное, был настолько велик, что мы не смогли бы перенести его, не сойдя с ума, и мозг отодвигал его на второй план, чтоб дать нам возможность думать о том, как выжить. А сейчас физически нам почти что хорошо, и в ближайшие несколько часов как будто так и останется, но морально...
- Морально страх становится гораздо явственней, потому что ничто его не отвлекает, ты права.
- Нет, всё же кое-что продолжает его отвлекать. Ведь мы не одни, мы вместе.
- Именно поэтому я и держу себя в руках, поэтому я здесь.
- А я именно поэтому и боюсь.
- Что ты имеешь в виду?
- Я боюсь, что это, ну, знаешь, затишье перед бурей. Мы отдыхаем перед тем, как начнется что-то еще более ужасное... Нет, я даже не могу об этом думать.
- Значит ты боишься того, что будет дальше? Но при чем здесь то, что мы вместе? Ведь это наоборот помогает.
- Да, в том то и дело. Ты не понимаешь? Я боюсь.. хм.. потерять тебя.
- О.. Но.. Я не могу пообещать тебе, что этого не случится, но обещаю, что постараюсь быть рядом, сколько это возможно, сколько нам вообще еще остается быть.
- Нам? А что если для нас осталось разное время?
- Ну тогда твое длиннее.
- Вот именно! Об этом я и говорю. Я боюсь твоего геройства!
- Моего геройства? Как это понимать? Это же...
- Подожди. Я не хочу сказать, что ты пытаешься стать героем, конечно, нет, я имею в виду, что ты и так им являешься... Ну, понимаешь, я тоже не боюсь помогать другим, но все же что-то останавливает меня бороться до конца за посторонних, когда и себя уже вряд ли успеешь спасти. А ты такой самоотверженный, ты будешь спасать других до конца. И меня будешь спасать. Поэтому я боюсь за тебя.
- Ну знаешь ли, я не могу пообещать, что буду спасать только нас с тобой...
- Я знаю. Я об этом и не прошу, я тоже не буду. Я прошу только быть осторожней. Важно ведь не просто спасти людей в один определенный момент, важно дать им возможность спасаться и дальше. То есть, возможно, если ты один раз поможешь другим, это действительно даст им возможности дожить до следующего раза, и так далее. Но если ты спасешь их и меня ценой собственной жизни, то для меня - для меня шанс спастись в следующий раз уменьшится. Я хочу сказать, что без тебя я не справлюсь. Так что мое время тоже сократится, если закончится твое.
- Я все еще вижу в твоих словах просто просьбу спасать только нас. То есть ради тебя, не бросать тебя.
- И что? Это действительно и есть моя просьба. По-твоему, она звучит несмело, недостойно? Но это не только ради меня, это ради тебя же! Кто будет спасать тебя, если сам себя ты спасаешь в последнюю очередь?
- Ты, видимо.
- Но вот я и боюсь, что не справлюсь! Я не боюсь за себя, когда меня спасаем и я, и ты. Но я боюсь за тебя, когда тебя спасаю только я. Ведь я слабее, я не справлюсь, если ты не поможешь.
- Ты меня просишь помочь тебе спасти меня? Ну я вроде как не рвусь умирать, нет?
- Твой противящийся тон уже и подтверждает то, о чем я говорю.
- По-моему, физический комфорт открыл в тебе старую привычку говорить ни о чем. Подумай, что ты хочешь? Я помогаю людям, помогаю тебе, и за себя тоже вполне достаточно волнуюсь. Не знаю, что еще я могу сделать.
- Ты прав... Прости. Ты все делаешь правильно. Возможно, комфорт действительно напомнил мне о старом.
- И что же ты вспомнила?
- Ничего. Ничего, просто ты со мной, и я хочу, чтоб так и было.
- Так и есть.
- Так и будет?
- Да, так и будет.
- Тогда ладно.
Она погладила его по отросшим волосам и потянула к себе. Он не понял, чем закончился разговор, но нисколько не возражал его прервать и перейти к чему-то более приятному. А она мысленно повторяла "так и будет, так и будет, так и будет". Он не знал, что для нее разговор закончился тем, что она вытянула из него нечто похожее на то, что ей хотелось услышать. Как раньше. Только теперь слова значат гораздо меньше, потому что он рядом, и она может просто быть с ним, сейчас. Было бы слишком смело загадывать на будущее, когда будущее вообще всего человечества висит на волоске. Но, видимо, комфорт действительно вернул ей отблеск старых привычек. Ей захотелось узнать, что он с ней не просто потому, что так получилось, ведь это всего лишь конец света. То ли дело, если б он ее полюбил.