Красноярский Евгений : другие произведения.

Год змеи. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.51*7  Ваша оценка:

   Год змеи. Литовская СССР, 1989 г, Шяуляйский СИЗО.
  Он открыл глаза. Свет слабой, сорокасвечевой лампочки, с трудом пробивался сквозь клубы табачного дыма; голоса разговаривающих между собой людей, сливались в какой то неразличимый гул. Прямо перед его глазами была шуба... Шуба из штукатурного раствора, которую набрасывают через сетку панцирной койки. Тюремная шуба.
  Он вспомнил, как в детстве с ребятами забежал в деревянный барак, чудом сохранившийся, еще, наверное, года с 37-го, и там впервые увидел эту самую шубу. Тогда то, более старшие и искушенные товарищи и объяснили ему, что делалось это специально, чтобы зеки не писали на стенах. И в самом деле - писать на такой поверхности было невозможно, но вот ведь о чем он тогда подумал: "Мало того, что это сделали. Кто-то отдал же такой приказ; у кого-то в голове, возникла такая идея, - ведь ее нужно выносить. Значит, есть кто-то, кто думает об этом, казалось бы, мелком, и ни кому не нужном деле..." Как же он тогда ошибался, отожествляя шубу с каким-то маленьким ничтожным человечком, озабоченным таким на первый взгляд, пустяшным вопросом. ЭТИ люди не задумывались. За них думала система. Система, на которую опирался Советский Союз. Но тогда, разглядывая причудливые разводы и узоры на этой самой тюремной шубе, он не был тронут такими глобальными мыслями и проблемами, он даже не пытался разобрать, о чем говорили зеки в камере. И не потому, что ему было это неинтересно. Просто говорили они по-литовски.
  
  Год дракона, СССР.
   Шел 1988-й год. Год тысячелетия крещения Киевской Руси, сочетающийся, странным образом с XIX - й партийной конференцией.
   Великая империя, семьдесят лет наводившая ужас на весь мир, не смогла переварить сама себя, т.к. варилась в собственном соку, отгородившись "железным занавесом" от всего остального человечества, плетя интриги, называемые в средствах массовой информации "Внешней политикой СССР". Народ, обалдевший от обилия, слившегося на компартию компромата, не знал что и думать; все, еще вчера казавшееся прочным и незыблемым, в одночасье стало хрупким и зыбким, как весной, покрытая льдом река, вдруг приходит в движение: под треск и грохот, наползающих друг на друга льдин.
  
  Год кота, 1987 г, Афганистан, Гиндукуш.
   На перевале лежал снег...
  - Черт, холодно-то как, - сквозь зубы произнес худощавый парень, лет двадцати - двадцатипяти, в шерстяной пуштунской шапке, стеганом восточном халате, правда весьма потертом и резиновых калошах на ногах, - прямо, как в Сибири у нас...
  - Вечером, когда с ледника дунет, будет еще холоднее, - с заметным кавказским акцентом, произнес еще один, высовываясь из-за скалы, метрах в трех от первого, одет он был так же, за исключением головного убора: его голова была обмотана чалмой, когда то белой, но теперь грязно-серого цвета...
  - Эх, шайтан, и огонь нельзя развести, - минут через двадцать уже начнется..., - и еще один парень азиатского вида, одетый как первые двое, зацокал, сожалеюще, языком, поплотнее завернувшись в одеяло песочного цвета, из-за которых все трое были практически невидимы, на фоне скал...
  Все трое были вооружены, несмотря на весь свой сюрреалистический вид, автоматами Калашникова, а кавказец еще и пулеметом.
  Тропа, над которой заняли позицию эти трое, проходила по ничейной земле, на границе между Пакистаном и Афганистаном, а парни эти, принадлежавшие группировке спецназа ГРУ, ждали здесь караван маджахедов, проходивших военную подготовку, под руководством НАТОвских инструкторов в Пакистане.
  Они вышли из за поворота серпантина на тропу, как и предсказывал узбек, через двадцать минут. Восемнадцать сосредоточенных, настороженно смотрящих по сторонам, взрослых мужчин. Далеко не все они были Афганцами, арабами, да и вообще - мусульманами, - трое были европейцами, один - африканец и лишь четырнадцать были явно восточного типа - бородатые, хмурые, легко одетые, несмотря на холод, вооруженные проверенными АК - 47, с ножами на поясах... Десять ишачков, навьюченные переносными зенитно- ракетными комплексами (ПЗРК) "Стингер", брели, опустив голову друг за другом. Когда из-за поворота на тропу вышел последний "дух", "голова" каравана поравнялась с местом, где лежали в засаде, спецназовцы.
  Тот самый парень, что первый помянул черта, поднял над головой кисть правой руки, сжатую в кулак, что означало "Внимание" и оба его напарника даже перестали дышать, чтобы облачка пара не выдали их местонахождения.
  Первый воин Аллаха, пройдя еще шагов двадцать, вдруг вздрогнул, его нога, задев растяжку, выдернула чеку осколочной гранаты, и за оставшиеся четыре секунды до взрыва он успел помянуть и черта и Бога, да и маму с папой тоже. А потом все потонуло в грохоте взрыва и в треске автоматных и пулеметных очередей, а также криках на разных языках...
  Боестолкновение длилось около минуты, - за это время, духи попытались оттянуться за поворот, обратно, но были встречены кинжльным пулеметным огнем того самого осетина в чалме, а остальных положили из "Калашей", прижав к отвесной стене, узбек с евреем, короче - все, как обычно.
  - Ну что там, Саид, много на этот раз?
  - Пятнадцать штук, командир, - обрадованный голос узбека, разносился далеко по перевалу, и номера с тубусов не сбиты - повезло!
  - Удача любит смелых, - произнес вполголоса командир - сибиряк, - ну да ладно, переписывай номера! Гия, готовь рацию, нужно сообщить на базу, что остаемся еще на пару недель, да узнай что там, от Масуда, есть какие нибудь новости, относительно следующей партии и уходим на хрен отсюда!
  Он отошел немного в сторону от тропы, расстелил одеяло, сел на корточки и, разобрав свой автомат, ловко и быстро почистил и смазал его. Продолжая сидеть, он смотрел невидящим взглядом, куда то поверх Гиндукушского хребта... Потом встряхнул головой и собрав автомат, стал рассматривать его, деревянный приклад, испещренный зарубками, сделанными одним из малайских кривых ножей, висевших у него на поясе. - семьдесят три..., - одними губами произнес он, и вдруг, выхватив из ножен клинок, стал быстро и зло скоблить им деревянный приклад, стирая насечки... Через некоторое время приклад снова был гладок и чист.
  - Черт, черт, черт! Все, хватит считать этих козлов!, - опять тихо и сквозь зубы сказал сам
  себе он и быстро оглянувшись по сторонам , пошел к своим. Те уже заканчивали зачистку - все тела были свалены в расщелину, туда же полетели ПЗРК и ишачки, потом узбек заложил взрывчатку, под нависающую над расщелиной скалу и через несколько минут, после несильного взрыва ничего уже не напоминало о недавнем бое, - разве, что осколки камня и стрелянные гильзы на тропе, но этого добра в этих горах, всегда было предостаточно...
  
  Год змеи, Белорусская ССР, 1989 г, г. Минск ОДБ-8
  Он открыл глаза. В казарме было темно, но он знал, что через десять минут, дневальный подаст команду: "Подъем" и сто человек, прыгая на головы друг друга и толкаясь, будут одеваться, чтобы через минуту выстроиться перед казармой на плацу, для утренней проверки и зарядки. Все это происходило каждый день, вот уже месяц, и здорово ему надоело: и ежеутренняя зарядка, и заправка коек с выравниванием по нитке сперва дужек кроватей, а потом полос на одеялах, и поход в столовую на завтрак, с песней, и строевая подготовка, до развода на работу и поход на работу с песней, и поход на обед, и вообще этот дисциплинарный батальон, он, с каждым днем, надоедал ему все больше и больше и он чувствовал, что терпеть дальше нет сил...
  Но не суровая дисциплина дисбата тяготила его и не постоянные придирки сержантского и офицерского состава, а рабская покорность, с которой подчинялись всему осужденные-рядовые переменного состава, обезличенные одинаковой формой, без знаков различий, с именами, скрывающимися под номерами... Его номер был 74...
  
  Год змеи, Литовская ССР, 1989 г, Вильнюс
  Он знал, что в три часа ночи будет боевая тревога и, как обычно, заранее предупредил своих, поэтому место в первой "вертушке" было им обеспечено, но кто мог предположить, что их ждет на этот раз? Человек предполагает, а Бог располагает. Вместо аэродрома подскока, их высадили в центре Вильнюса, на площади Ратуши, где располагался ЦК КП Литовской ССР, горсовет и , печально известный в будущем, Вильнюсский телецентр. Огромная площадь была запружена народом, многие держали плакаты с надписями на русском и литовских языках, обращенными к тогдашнему руководству СССР. Тема была одна - отделение Литвы от Союза. Ужасная тема. Крамольная. Преступная по своей сути. Поэтому реакция власти последовала незамедлительно.
  Его группа заняла позицию, как раз напротив телецентра, - таков был приказ, - никто еще толком не разобрался в ситуации, но он чувствовал, что уже пошло не так, как надо и все происходящее здесь, будет иметь для него катастрофические последствия, каков бы ни был исход сегодняшнего дня... Он знал эти моменты и всегда их чувствовал заранее... Чувствовал, знал, но изменить ничего был не в силах и только шептал: "Господи, если это возможно, пронеси чашу сию, мимо меня, но если нет, то, да будет воля твоя".
  Медленно, продираясь сквозь толпу, заполнившую площадь, к их позиции подъехал армейский УАЗик и из него, на мостовую, соскочил молодой, подтянутый мужчина в общевойсковой форме и в чине капитана, но его, внешний вид этого капитана, обмануть не мог. "Контора" - промелькнуло в его мозгу, но тело послушно делало свою работу, он подошел и представился по форме. Рассеянно выслушав его "капитан" сказал: "Сержант, у вас приказ: захватить и зачистить здание телецентра. Все ясно?"
  В воздухе промелькнула пауза. Все всё понимали и знали, но ведь этого так мало, не так ли?
  - Я не понял, капитан, что значит "зачистить"?, - спросил он - Неужели "Зеленые береты высадились, а может "духи" с гор спустились? Кого именно зачистить?
  - Сержант, вам не ясен приказ? - и рука "капитана", царапнула по кобуре, висевшей на портупее, - Выполняйте!
   Он оглянулся на своих и увидел, что они уже сняли оружие с предохранителей и, с ненавистью смотрели на "гебиста", повернувшись вполоборота и приготовившись к стрельбе...
  - Да пошел, ты, козел!, - глядя прямо в глаза "капитану", - сказал он и, обращаясь уже к своим, приказал: - Грузимся в вертушку и - домой!
   То, что нашелся человек, который штурмовал Вильнюсский телецентр знают все. Не все, но многие знают, что имя его: Аслан Масхадов, Генерал Масхадов, Президент Ичкерии Масхадов. Но, что были люди, отказавшиеся идти на штурм, не знает никто, кроме тех, кто выжил, пройдя через мясорубку, мстящей им за это системы...
  
  Год кота, 1987 г, Гиндукуш - Афганистан.
   Он открыл глаза. Место для засады было выбрано - хуже некуда. С одной стороны они контролировали выход на перевал, с другой их было видно, сверху, если идти через соседний.
  - Удача любит смелых, - как обычно сквозь зубы процедил он...
  - Да, но в горах - мазу держит тот, кто выше..., - также вполголоса произнес осетин, не сводя глаз с нависающего у них за спиной хребта.
  - Бог не выдаст - свинья не съест. Не гони, Гия, на все - воля Аллаха.
  - Как говорили у нас в кишлаке, - послышался голос Саида, - на Аллаха надейся, но ишака привязывай.
  - Ну все! Отставить разговоры, - приказал он, - вы оба - выдвигайтесь на позицию, я буду прикрывать, если что, с тыла... Действуем по плану.
  Этот перевал не нравился ему давно... Еще три месяца назад, здесь, погибла группа Самбиева, до сих пор никто толком не знает что произошло, ведь они ни когда не ходили на "авось". Каждый раз, когда в Пакистан проходил караван с героином, предназначавшийся для "идеологических диверсий" в странах "вероятного противника", то бишь США и Западной Европы, так называемые "договорные" полевые командиры, "сливали" нам своих братьев - мусульман, маджахедов, воинов Аллаха, как они сами себя называли, которые пойдут с той стороны из Пакистана, с американским оружием, предназначенным против СССР.
   Один из "договорных" был Ахмад-Шах-Масуд или "Паншерский Лев", который уже несколько лет делал не плохой бизнес на траффике героина из юго-восточной Азии, через родные хребты Гиндукуша, как обычно на Востоке, с одним врагом можно дружить против другого, - логично, - ведь тогда на одного врага становится меньше. Так случилось и теперь: интересы Масуда, совпадали с интересами "конторы"; бизнес и политика, что может быть прозаичнее? Но какие слова! Интернациональный долг! Помощь народу братской Демократической Республики Афганистан! Этих лозунгов было достаточно, чтобы тысячи парней, оболваненные, с детства, примерами пионеров-героев, ринулись в бой, как когда-то их деды и прадеды...
  - Козлы, какие они все - козлы!, - Опять еле слышно, сквозь зубы, процедил он, - И те и эти и еще неизвестно кто из них хуже...
  
  Год змеи, 1989 г, Литовская ССР, Каунас
   Он постоянно слышал шаги часового, - тот ходил по коридору, вдоль дверей одиночных камер Каунасской гарнизонной гауптвахты, куда их троих посадили за отказ выполнить приказ. Десять суток одиночки! Что это, для них, проживавших, бывало, на перевалах по два месяца? Они смеялись, когда им объявили приказ и смеялись, когда привезли на "губу", они смеялись даже, когда начальник караула попытался заставить их ходить строевым шагом, но тот, кто придумал эти камеры, знал свое дело. На оправку выводил все тот же начальник караула или его помощник и вот тогда они поняли, кто здесь держит мазу. Тот, у кого ключи, ключи от камер...
   Он слегка стукнул сперва в левую стенку своей камеры, - за ней сидел Саид, а потом в правую - к Гие:
  - Слушайте по оправке, - сказал он, и снова тишину нарушали только шаги часового на коридоре.
  Для произведения "оправки", из караульного помещения, расположенного метрах в пятидесяти, во внутреннем дворе гауптвахты, приходили еще двое: выводной и помощник начальника караула. Выводной был вооружен автоматом, как и часовой, и в его обязанности входило сопровождение арестованных в туалет, т.к. часовой не имел права покидать пост, а пом. нач. кара открывал двери камер.
   Он сидел в четвертой. Когда его открыли, он сделал шаг, и, оказавшись в коридоре, внимательно посмотрел на этих ребят, которые, как и он, когда-то, были уверены, что выполняют свой долг, а потому их лица были сосредоточенно - суровые, но расслабленные позы говорили о том, что они совсем не остерегаются этого худощавого сержанта - десантника, разве что от его взгляда, становится зябко, но их ведь трое! Чего им бояться? У них оружие, а у него даже ремня на гимнастерке нет!
  - Иди, иди, чего встал!, - хмуро глядя на него сказал помощник, рязанского вида парень, со старшинскими нашивками на погонах, - десантура...
  Молча пройдя мимо них до поворота в туалет, он оглянулся, встретившись взглядом с выводным, следовавшим за ним. Сержант стоял спиной к нему, закрывая собой обзор часовому, который был ему по - плечо.
  "Идиоты", - подумал он, какие же вы все - идиоты!"
  В туалете гауптвахты, стоя на каменном стульчаке, почти в полметра высотой, он, искоса, через левое плечо, наблюдал за выводным, который выудив из пачки сигарету, долго шарил по карманам в поисках зажигалки и, когда парень, чиркнув ей, стал прикуривать, ударил правой ногой, прыгнув и развернувшись на сто восемьдесят градусов в воздухе. Удар голенью сам по себе жесткий, но когда голень защищена высокой шнуровкой армейского ботинка, бить можно наверняка. Получив такой удар в шею, выводной рухнул на пол, как подкошенный. Он забрал себе автомат и быстро приведя его в боевое положение, бесшумно появился в начале коридора. Как он и предполагал. Там ничего не изменилось: здоровенный старшина, все также, стоя на линии огня, закрывал обзор часовому, поэтому стрелять в них не было необходимости. Положив обоих на пол, держа автомат в одной руке, другой он открыл ключом двери камер, где сидели Гия и Саид...
  Через пятнадцать минут весь караул, разоруженный и слегка помятый сидел в камерах, а их оружием распоряжались Спецназовцы. Потом они вошли в здание комендатуры, располагавшееся за углом и бросили на стол обалдевшему коменданту Каунасского гарнизона ключи от гауптвахты
  - Научи свой караул себя вести!, - услышав эти слова комендант, побледнел, - У-у, крысы тыловые!, - сказав это, они вышли из здания комендатуры, а Саид, обернувшись и приложив руки к груди произнес: - не говори никому, не надо...
  
  Год змеи, 1989 г, Литовская ССР, Шяулятьевский СИЗО
  - Да, что с ним говорить, с оккупантом! У него руки - по локоть в крови!, - белобрысый литовец, произнеся эти слова, сплюнул на парашу в углу камеры, - У него в голове - "красный туман"!
  Он молчал. А что он мог сказать эти людям? Что? Эти семеро его сокамерников, разговаривали между собой по-литовски и, только, когда нужно было обратиться к нему, переходили на русский язык.
  - Вы нас пятьдесят лет уничтожали, мало Вам?, - еще один белобрысый парень, с ненавистью глядя на него, выкрикивал обвинения в его адрес.
  Эта камера была третьей за неделю, - его, как будто специально, кидали из одной камеры в другую, чтобы как можно больше литовцев могли плюнуть ему в лицо.
  Он понимал, что виноват перед ними. Виноват своим незнанием, своей упертостью на идеалах, привитых ему с детства системой. Он должен был знать! С самого детства он чувствовал, что все - не так, чувствовал, но выразить не мог, не умел, и сейчас, с жадностью впитывал в себя всю боль и страдания, которые перенес этот народ за последние пятьдесят лет... Понять чужие страдания можно только пострадав самому. Сытый - голодного не разумеет.
  Сейчас, для этих литовцев, именно он олицетворял все зло, причиненное им и их семьям, именно он был виноват в том, что во время штурма телецентра в Вильнюсе погибли люди, их братья и сестры. У него было оружие, а он предпочел уйти, он бросил их, - как будто в этой стране не найдется палача для выполнения приказа! Наивный болван! Он уже был повязан кровью и система его не отпустит никогда. Что ж, если это - его Путь, он пройдет его, пройдет до конца... Страшно сказать, но именно сейчас, в этой тюремной камере, впервые за свою жизнь, он, был по-настоящему - Свободен!
  
  Год кота, 1987 г, Гиндукуш - Афганистан
   Он не слышал выстрела из подствольного гранатомета, просто в голове вспыхнуло и он потерял сознание.
  Он чувствовал, что его несут, но не открывал, глаза, пытаясь сориентироваться в обстановке, - звуки были, как сквозь вату... Вдруг, его бросили на камни и, рванув за отвороты халата, поставили на ноги. Притворяться дальше не было смысла и он открыл глаза.
   Четверо "духов" хмуро разглядывали его. Один из них, уже подпоясал свой халат его поясом с малайскими ножами - шустрый, остальные, по всей видимости подчинялись ему.
   Затянувшуюся паузу прервал этот старший и произнес фразу на фарси. Он молчал. Следующая фраза по-арабски. За кого они его принимают? Фраза на пуштуке..
   Только сейчас до него дошло, что на нем их одежда, да и физиономия азиатская, еще эти ножи...
   Ближний к нему "дух", ударил его по ребрам прикладом своего калаша..
  - Ну, суки рваные, кончайте скорей!, - крикнул он им, чувствуя, что руки и ноги плохо слушаются, - видимо контузия была сильной, и рванувшись к ним всем телом попытался закончить все это.
  Его сбили с ног, но добивать не стали. А поставили на колени. Все это время маджахеды говорили между собой, но он понимал только одно слово: "Шурави" - советский, - значит до них дошло и они решают что с ним делать. Вдруг один из них - тощий и маленький, по виду - таджик, дико вращая глазами, сорвал с плеча свой АК-47 и, закричав: "Аллах о Акбар!", направил ему в голову ствол, одновременно снимая с предохранителя и досылая патрон, передернул затвор. В ту секунду, когда указательный палец этого "духа" нажимал курок, - старший ударил снизу по автомату, задрав ствол. Очередь ушла в небо...
  - Иншалла!, - произнес он, стоя на коленях...
  - Иншалла!, - повторил старший "дух".
  - "Иншалла..., - и маленький таджик, сел на корточки и сделал руками жест, омывающий лицо...
  Через некоторое время они двинулись в путь, - до кишлака оставалось два часа ходу. Там его посадили в зиндан - яму, которая служила тюрьмой. Сидя в ней, он начал понимать, что происходит...
   Их банально "слили". "Слили", т.к. вероятность случайного нападения на них исключалась, - ведь никто, кроме Масуда не знал, что они будут сидеть на этом перевале, но что могло случиться? Зачем Масуду наживать себе еще одного врага? Он хорошо устроился здесь; помимо своей армии пуштунов, он имел союзников - шурави. Советские спецназовцы давно уже закрепились на этих перевалах и сбить их отсюда было ни под силу каким-то арабам, для которых горы были чужими. Что же касается европейцев, то они просто умирали здесь, - от недостатка кислорода, воды, горячей пищи, отсутствия быта, - они были генетически не приспособлены к этой жизни... Что же должно было случиться? Этот вопрос он задавал себе снова и снова...
   Он провел в зиндане четыре дня, после чего, туда спустили деревянную лестницу и знаком приказали ему подняться наверх. Наверное будут перевозить в другой кишлак, подальше от границы и поближе к своим американским хозяевам", - он понимал, что эти из него вытянут все. Он знал, так же, что какие бы показания он не дал, от него все равно откажутся, т.к. доказать его принадлежность к Советской армии, - невозможно. У него не было ни жетона, ни документов, ни формы, да и вообще, на этих перевалах, их быть не должно, т.к. это - территория Пакистана и такое вмешательство во внутренние дела суверенного государства послужило бы большим козырем в "холодной войне", которую вела идеологическая машина США против СССР... Таким образом, он становился не нужным и ЦРУ-шникам, т.к. использовать его показания, как козырь не имело смысла: заявят, что очередная грязная провокация. Короче говоря: можно было расчитывать только на побег от этих четверых, но для этого Судьба должна была предоставить шанс... Иншалла... (на все воля Аллаха)
  
  Год дракона, 1988 г, СССР
   В печати и средствах массовой информации, не перестающих удивлять граждан обилием скандальных фактов, промелькнуло несколько сообщений о том, что советские офицеры, проходящие службу в Афганистане, сопровождающие до места "груз 200" (так называли тела погибших в Афганистане советских солдат, запечатанных в цинковые гробы), возят в этих гробах героин, который потом переправляется в Европу. Что это? Даже дилетанту ясно, что один офицер, не в состоянии провернуть такое мероприятие. За подобными акциями могла стоять только "контора". Советско-Американские отношения, с приходом Горбачева значительно потеплели, а дружба нуждается в широких жестах. И "контора" "сливала" свои старые связи, нарабатывая новые каналы, протаптывая новые тропинки... Они уже поняли, что "сладкие" перевалы "Гиндукуша", придется оставить и искать новые способы для зарабатывания денег, перенеся войну на территорию постсоветсткого пространства. Именно они принесли ЭТУ ВОЙНУ в Россию...
   Кому из них интересны чаяния и надежды простых смертных, не принадлежащих к их тайному ордену? Ьолее того, - они презирают этих жалких людишек, копашащихся где-то там, внизу, озабоченных одной мыслью: "Как выжить?" Хотя, с другой стороны, кто мешает этим людям открыть глаза и узнать правду?
   "Мы не знали!", - кричали они, после выхода в свет книги Солженицина "Архипелаг ГУЛАГ", так что же, в таком случае должно произойти, чтобы вы узнали? Что? А может быть просто не хотели знать? "Меньше знаешь - крепче спишь", - эта поговорка, как нельзя лучше характеризует дух нашего времени.
   Никого ничем не удивишь, не страданиями миллионов брошенных детей, ни слезами стариков, выброшенных на свалку, ни пролитой кровью зеков, где-то в Сибирском лагере: "Как же, недовольны они, что обращаются с ними, как со скотом..."
   "Жестокий век, жестокие сердца."
  
  Год змеи, 1989 г, Литовская ССР, Каунас
  - Да что ты себе позволяешь, сержант!, - глаза командира части налились кровью, - Ты что же решил, что тебе все можно? У тебя приказ! Ты понимаешь, что это? Ты был обязан сидеть на этой гребаной гауптвахте!
  Он молчал. А что было говорить? С некоторых пор, он ловил себя на мысли, что прежняя жизнь потеряна для него безвозвратно: раз и навсегда... В один момент он стал лишним для всех: разве может себе позволить винтик в механизме, задумываться над тем крутиться ему или нет? От таких мыслей может весь механизм забарахлить! Поэтому он понимал своего командира... А тот, побушевав немного, вдруг успокоился и помолчав произнес, улыбаясь:
  - "Научи свой караул себя вести!", Ха! Комендантская рота вне себя, ума не приложу, как вы теперь в увольнение будете в город ходить? Патрули затерроризируют, а? Как думаешь?
  - Если позволим, товарищ полковник, только, если сами позволим, - произнес, как обычно сквозь зубы он.
  - Ты это мне брось! Мне и так "контора" всю плешь с тобой проела, вот посмотри!, - и полковник вытащил из папки, лежащей на столе, три скрепленных между собой, листка.
  Он молча прочел содержимое этого , так называемого "запроса", в котором командиру части предлагалось провести расследование, случившегося в Вильнюсе, когда из за преступной халатности командира отделения спецназа ГРУ, были допущены массовые беспорядки, приведшие к гибели людей. "Вот как они все повернули", - подумал он, - "значит я оставил позицию, а там произошли беспорядки... А я кто? Милиционер, что ли? С каких пор армия обязана следить за порядком в стране? Почему мы, вообще, оказались там? Зачем группу спецназа, привыкшую выполнять боевые задачи, в условиях партизанской войны, бросили на эту площадь в центре города? Кому и зачем было нужно проливать кровь этих литовцев?
   Слишком много вопросов. А ответ, напечатан на этих трех листках. Простой ответ. Легкий. Какой то сраный сержант - афганец, самовольно покинул позицию, которую был обязан держать, в результате все пошло не так и что бы там ни было, все можно списывать на НЕГО.
   Интересно, какое решение примет командир? Полковник внимательно наблюдал за тем, как он читает документы. Их взгляды встретились и полковник отвел глаза. Уставившись в столешницу, он произнес: - Знаешь, я не знаю что делать. Наверное впервые в жизни. От тебя сплошные проблемы, сержант... А у меня семья, дети... Ты понимаешь? Ты был в плену, бежал... Но все это только с твоих слов и особисты мне долдонят, что это - недоказуемо... а если тебя успели вербануть? Ты же видишь, что происходит?
  - Да, товарищ полковник, я вижу...
  - Что ты видишь?! - командир махнул в отчаянии рукой, - Даже, если мы все, я подчеркиваю: все, погибнем, ни чего не изменится, это ты понимаешь?!
  - Да, товарищ полковник, понимаю...
  - Ну почему, почему ты не можешь не думать?! Зачем тебе все это? Ты же отличный солдат! У тебя есть чувство боя, а этому, нельзя научить! Но нет! Тебе этого мало!
  - Не заводитесь, товарищ полковник, делайте, как считаете нужным...
  В кабинете командира части повисла тяжелая пауза, во время которой, полковник нервно побарабанил пальцами по столу. Потом, видимо приняв решение, он сжал руки в кулаки и сказал: - Ну вот, что... Что у тебя там получилось в Герате с этим гебистом, как его?...
  - С Максимовым?
  - Да, да, с ним.
  - Вы точно хотите это знать?
  - Да, черт возьми, ты совсем обнаглел! Забыл, что существует суббординация?! Рассказывай, я сказал!
  
  Год кота, 1987 г, Гиндукуш - Афганистан
   На перевале лежал снег. С руками, связанными за спиной, он и четверо, сопровождающих его Маджахедов поднялись на этот перевал уже к закату солнца. "Иншалла", - подумал он: значит здесь и заночуем..." Все пятеро легко разместились под нависающей над тропой скалой - козырьком. Передвигаться ночью в горах было опасно. Духи развели огонь, использовав для этого какие то колючие кусты, растущие тут и там, прямо на скалах и сварили чай. Ему не предложили.
  - Не очень то и хотелось, - сквозь зубы, еле слышно проговорил он, и снова подумал: "Иншалла..."
  Первым на часах остался тот самый - старший дух, что носил теперь его ножи. К тому времени он уже развязал веревки и теперь они были просто обмотаны в несколько оборотов, вокруг каждой его руки. Теперь все зависело от удачи...
  Когда трое отдыхающих маджахедов улеглись и засопели во сне, он потихонечку стал разматывать веревку, оставив ее привязанной к каждой руке. Длина получалась сантиметров сорок - сорок пять. "Только бы хватило длины", - мысленно просил он, - "Только бы хватило..."
  Часовой изредка посматривал на него, поэтому он ждал, когда тот начнет подбрасывать хворост в костер и наконец, повернувшись к нему спиной, дух, наломав колючий кустарник, начал укладывать его "шалашиком" на гаснущие угли...
  Он понял: сейчас или никогда, и пропустив под ногами веревку, одним прыжком, оказался за спиной у маджахеда. Набросив удавку так, чтобы она перехлестнулась сзади на шее, он, разведя локти в разные стороны и, навалившись всем телом на веревочные петли, привязанные к рукам, ухватился за ножи, свои ножи, висящие на поясе у "шустрого", как он его назвал, духа. Выхватив их из ножен, он увидел, что кто-то из троих отдыхающих "воинов Аллаха", зашевелился и одним махом вогнал оба ножа в сердце и печень хрипящего часового, почувствовав всем телом, как тот вздрогнул, когда жизнь покинула его... Потом, обрезав веревки, он, как змея скользнул между просыпающимися духами, работая одними ножами, как его учили и, как он привык...
  Когда последний враг перестал подавать признаки жизни, он, попытаясь унять дрожь в руках и ногах, начал лихорадочно вытирать ножи об чью то чалму, цедя сквозь зубы:
  - Иншалла, иншалла... Вот тебе и иншалла! Я же говорил, что удача любит смелых..
  Через пару дней, он вышел на тот самый перевал, где они попали в засаду и откуда его взяли с собой духи. На тропе там и тут в беспорядке лежали трупы маджахедов, судя по одежде -пуштунов, но самая главная находка его ожидала дальше, - за поворотом серпантина, в небольшом скальном углублении, лежал пакет с белым порошком, а в расстрелянном караване, этого порошка было не меньше тонны...
   Он стоял и тупо смотрел на это пакет, не понимая что могло произойти, кто мог напасть на караван Ахмар-Шаха-Масуда? Кто мог знать что он пойдет именно здесь? Что-то явно было не так, он чувствовал это, но выразить пока не мог.
   Чуть позже, немного успокоившись, он отыскал схрон, который был у них на каждом перевале и по рации попросил, чтобы выслали за ним вертолет. В самый последний момент, сам не зная почему, он назвал иное место, где его нужно будет подхватить, в пяти-шести километрах отсюда, за близлежащей грядой, откуда не было видно следов недавнего нападения на караван Масуда...
   Через три часа, в Герате, что в предгорьях Гиндукуша, на базе штурмовиков-десантников, он отвечал на вопросы двух "особистов", одним из которых был капитан ГБ Максимов.
  
  Год змеи, 1989 г, Белорусская ССР, ОДБ-8
   Глядя в глаза своему командиру отделения, он не мог понять, что руководит этим человеком? Где он жил? Какие книги читал? Ведь все мы выросли в одной стране, и школьная программа была у всех одинаковая, - так откуда же берутся выродки, что получают удовольствие от страданий таких же людей, как они?
  - Рядовой переменного состава, ко мне, шагом марш!, - эта ежедневная пытка, строевой подготовкой, сводила с ума! А сержант Джагертаев - казах по национальности, казалось даже вздрагивает от пароксизмов наслаждения, упиваясь собственной значимостью и властью.
  И он, он, гвардии сержант, прошедший, казалось бы все, что можно: и войну, и плен, и ранения, холод и голод, сейчас был беспомощнее маленького ребенка, оставшегося в одиночестве - один на один со своими страхами и желанием, что бы все это кончилось скорее. Он чуть не плакал от злости на самого себя, но не видел выхода из этого ада... Самое ужасное - быть униженным в своих собственных глазах и он маршировал по плацу, с ненавистью вбивая шаги в бетонные плиты которые два раза в день мыли с мылом такие же, как он - рядовые переменного состава. А потом, вместе со всеми, он шел, с песней, на обед, и, не ощущая вкуса проглатывал еду, с ужасом замечая, что превращается в робота, послушного чужой воле...
   Система делала свое дело, она была лишена эмоций и чувств, перемалывая любого, кто посмел посягнуть на нее.
   Даже самые несчастные замученные осужденные, такие же, как и он, рядовые переменного состава, помогали этой системе ломать его. Они пинали его по ногам, если в строю он недостаточно сильно топал; толкали локтем и злобно шипели на него, когда он не пел, вместе с ними. Их раздражало и злило, что он позволяет себе то, что они не могут позволить и именно это было самой страшной пыткой, т.к. они не жили сами и не давали жить другим.
   Сержанты же и офицеры, проходящие здесь службу, были другими, - упиваясь своей безраздельной властью, они могли отдавать самые немыслимые приказы, и делали это. Почистить писсуары зубными щетками! И "переменники чистят"; Подмести плац ломом! И подметают. Лишь бы хватило фантазии, а рабы выполнят любое желание. Такой соблазн, - испытание Властью, - даже сатана искушал этим Иисуса в пустыне... А они всего-навсего люди...
   Но и он был простым человеком, и он чувствовал, что силы его на исходе и, чем больше он им позволяет, тем меньше у него остается жизненного пространства и сил для борьбы. "Как на войне", - подумал он. "Что ж, на войне, как на войне".. Он знал, что рядом с дисбатовской зоной, есть мастерские по ремонту танковых мишеней и туда постоянно требуются специалисты: электромеханники, столяры, токари, поэтому, во время очередного просмотра кинофильма, в клубе, куда сгоняли весь дисбат, он, увидев Гио и Саида, сказал им:
  - Курсаните свое начальство о своих специальностях. Гия, ты же связист, разберешься, я думаю в электромеханике?
  - Не вопрос, командир!, - осетин изрядно осунулся за этот месяц - видно тоже достается, но держится молодцом!
  - А я, командир, из дерева все, что угодно вырежу, - голос саида дрожал, от еле скрываемого возбуждения.
  - Вырежем, Саидка, обязательно вырежем, - как обычно сквозь зубы, проговорил он, - ну и ладненько, на том и порешим.
  Через пару недель, их всех "списали" в в одну роту. Роту номер три. Именно она выходила на мастерские под отдельным конвоем, а значит именно ей суждено было снова объединить их троих, для выполнения очередной боевой задачи.
   Иншалла? Пусть будет иншалла...
  
  Год змеи, 1989 г, Литовская ССР, Каунас
  - Понимаете, товарищ полковник, этот Максимов меня сразу же напряг, ну какое дело "конторе" до наших дел? Ну ладно, там СВР (служба внешней разведки) или наши ГРУ-шники (главное разведуправление), а то сам комитет заинтересовался нашей кухней...
  - Ты не совсем прав, парень, - голос подполковника был еле слышен, - это было всегда в сфере интересов "конторы", просто они действуют через третьи руки, - страхуются такой у них порядок: государственная безопасность, все-таки, не хухры-мухры...
  - Да, но в случае со мной, о какой там "Государственной безопасности" могла идти речь? Что я, какие то государственные секреты мог выдать, эти духам? Я же знаю правила!
  - Нет, не выдать, сынок а узнать, - полковник, в этот момент не сводил с него глаз, - ты же видел уничтоженный караван Масуда? Я знаю, что видел. Не мог не видеть! Это им, ни разу в жизни не бывавшим в тех горах, ты мог рассказать, что вышел в точку, где тебя подхватили, с другой стороны, но мне! Я там все сам на собственном пузе, за пять лет исползал и изучил! И я сразу подозревал, что они будут тебя "прокачивать" именно, как нежелательного свидетеля, не пойму, как ты их провел?
  - Иншалла..., - выдохнул он, еле слышно.
  - Иншалла..., - повторил полковник, как бы пробуя на вкус, - А тебе здорово досталось тогда, а? Контузия, осколочное ранение головы, две рубленные раны, проникающее ножевое ранение в брюшную полость...
  - Да, еще один кинжал прямо от ребра отскочил, представляете?
  - Бывает, бывает..., - полковник снова забарабанил пальцами по столу, - Что делать-то будем, а? Подсказал бы старику..., - командир части смотрел на него с тоской в глазах.
  Он молчал
  - Ладно, иди пока.
  - Есть!, - и, козырнув, он повернулся через левое плечо, выходя из кабинета, обернувшись, последний раз посмотрел на враз постаревшего полковника, и закрыл за собой дверь.
  
  Год змеи, 1989 г, Литовская ССР, Шяуляйский СИЗО
   В этой камере он находился уже три недели и даже начал понимать литовский язык, но самое главное он начал понимать, как работает Система. Именно это знание делало его свободным, даже в тюремной камере. Они его боялись! Иначе никогда бы не посадили в тюрягу. Только здесь, через своих стукачей, они могли узнать что именно он знает про дела конторы... Дела, которые они и не собирались сворачивать, несмотря на вывод войск из Афганистана. Как же! Такой бизнес... Из него просто так не выходят, если только вынесут... вперед ногами. Он понял, что они расширяются, - по всей видимости производство героина еще больше вырастет, т.к. сейчас, именно сейчас нарабатываются новые связи и изучаются новые рынки сбыта для "товара". На всем постсоветском пространстве, да и в странах восточной Европы, раньше закрытых для "белой смерти", по идеологическим соображениям "Железным занавесом", живут миллионы людей, которые захотят прикоснуться к запретному плоду, просто потому, что он - запретный. А потом, когда втянутся, от них уже ни чего не будет зависеть, т.к. они сами станут зависимыми...
   Тонны героина, миллионы жизней, миллиарды долларов...
   Он жив, пока молчит, и он молчал. Общался с литовцами, изучая историю этой страны, присматривался к тюремному быту, как будто понимая, что здесь ему придется провести немало времени.
  
  Год кота, 1987 г, Красноярск РСФСР
   Он вышел на перрон и увидел здание вокзала. "Как будто никуда не уезжал...", - подумал он и медленным шагом двинулся по направлению к автобусной остановке...
  - Да, мама, я - в отпуске. За какие заслуги? Да так... В рабочем порядке, нам же полагается. Юлька-то давно звонила, последний раз? Так она сейчас в институте? Понял, мам... Пока! Увидимся. И я тебя целую...
  Он повесил трубку и оглянулся в своей комнате. Не понятно почему, но все здесь было ему чужим... "Может быть просто отвык?", - подумал он - ему не хотелось думать, что прежняя его жизнь закончилась раз и навсегда. Он стал другим...
   У входа в Политехнический институт, как всегда, толпилось много студентов: кто-то курил, кто-то ждал кого-то, кто-то здоровался или прощался... Он здесь был чужим, по нему скользили взглядом и проходили мимо...
   Найдя расписание, он, без труда определил где сейчас находилась группа, в которой училась Юлька, его Юлька. Сейчас он хотел видеть только ее. Только ей он мог рассказать о своих чувствах и переживаниях, зная, что она поймет. Никто в целом Мире не понимал его так, как она, только с ней он чувствовал себя счастливым...
   Стоя у окна в институтском коридоре, рядом с аудиторией, он ждал окончания "пары"...
   Они знали друг друга с десяти лет, но, как-то не пересекались. Ну учились в одном классе, даже сидели как-то, за одной партой, здоровались при встрече, он ей иногда подмигивал и шли дальше каждый по своим делам...
   Она отлично училась, занималась всевозможными общественными мероприятиями, а ему было не до учебы: все свое время он отдавал спорту. Дзю-до, САМБО, бокс, всевозможные единоборства, притягивали его с детства и, по-большому счету, жизнь он воспринимал, как поединок, поэтому общих интересов с Юлькой у него не было. Их отношения начались после случайной встречи в школьном коридоре, по которому он слонялся без дела, т.к. был изгнан из класса кем-то из учителей, а она была дежурной по этому этажу и они проболтали с полчаса, во время, которых, он впервые за много лет смог рассмотреть ее как следует...
   Она была небольшого роста, с белокурыми ангельскими локонами и огромными голубыми глазами, которые еще больше подчеркивал ее костюм: синяя юбка и приталенный жакет, высокие каблуки дополняли все это, делая ее просто неотразимой... Он рассмотрел все это и влюбился в нее.
   Кроме Юльки для него не существовало ни кого, - все свое свободное время они проводили вместе, что очень не нравилось ее многочисленным поклонникам. Но им пришлось смириться с этим, т.к. он был всегда парнем жестким и дрался при первой возможности. Короче, через год он ее завоевал и весь околоток, в котором они жили, знал чья это девчонка. И Юлька пользовалась уважением у всех, кто здесь обитал...
   И теперь, считая минуты до встречи с любимой, он вспоминал вновь и вновь, какие безумства совершал, чтобы привлечь ее внимание.
   Наконец, дверь аудитории открылась, и из нее гурьбой повалили студенты. Он выхватил ее взглядом из толпы: Юлька разговаривала с какой-то девчонкой, обе они смеялись, но вдруг, она, видимо почувствовав его взгляд, повернула голову в его сторону и замерла на месте... Время остановилось. Оно всегда останавливалось для них: у Мира было свое время, а у них - свое...
   Он подошел к ней и, обняв, поцеловал в щеку...
  - Привет... , - как обычно сказал он.
  - Привет..., - ответила она, как обычно, чуть-чуть улыбнувшись ему
  - Пойдем?, - спросил он, беря из ее руки портфель.
  - Конечно пойдем, - и она взяв его под руку, оглянулась на одногрупниц и сказала: - Девчонки, отметите меня на лекции? "Да, да, да...", - закивали оживленно головами, улыбающиеся студентки: у студентов любовь - это свято.
  
  Год змеи, 1989 г, Белорусская ССР, Минск, ОДБ-8
   Вот уже три недели они исправно выходили в промзону на ремонтные мастерские, но выхода из создавшегося положения не находили. Все дело в том, что они были солдатами, не боящимися войны и крови, но здесь им пришлось столкнуться с совершенно незнакомой им проблемой...
  - Выход один, - говорил он им снова и снова, - "раскрутка" из этого дурдома в лагерь, - там хоть с ума не сойдешь...
  - Да, командир, но не забывай, у тебя родилась дочь, а ей нужен отец... У нас на Кавказе - семья это все, что есть у мужчины, остальное можно бросить, но не семью...
  - Да..., - как эхо произнес Саид...
  - Да, да!, - передразнивая их проговорил он, - Балда! Я уже ненавижу себя за то, что не перебил до сих пор этих сук... Командиры, мать их... Если вам так нравится здесь - оставайтесь, а я пойду и зарежу хотя бы одного из них... Вон, Джагертаева, к примеру, Аллах за это только "спасибо" скажет... Посмотрите на себя, "мужчины"! У вас в глазах ужу появляется затравленное выражение, как и у этих мутантов! Еще немного и мы тоже начнем подталкивать тех, кто плохо марширует или недостаточно громко поет! Разве такие мы нужны своим семьям? Я не хочу, чтобы когда нибудь моя дочь сказала, что стыдится своего отца... Пусть лучше у нее совсем не будет ни какого, чем такой...
  Гия и Саид молча слушали его. Он понимал, почему они это говорят. В тот раз именно его предчувствие спасло их жизни. Именно он тогда занял такую неудобную, для нападающих, позицию, именно через него им пришлось бы наступать... И парни отошли, т.к. с того места, где находились Гия с Саидом, казалось, что граната взорвалась чуть ли не в его голове. И сейчас они вдвойне чувствовали, что обязаны остановить его от совершения очередной глупости.
  - Мы готовы, командир, - чуть слышно проговорил Саид...
  - Значит завтра..., - подвел итог он.
  - Иншалла..., - и Гия поднял глаза к небу...
  В промзоне было две вышки, - одна возле ворот, через, которые входили "переменники", сопровождаемые конвоем; здесь же располагалось и караульное помещение, а вторая чуть дальше, через сто двадцать метров контрльно-следовой полосы. Задняя сторона запретной зоны была общей с дисбатовской и караул там был свой. Промзона работала под отдельным. Шесть человек часовых: три смены по два человека, менялись на вышках каждые два часа, плюс разводящий, плюс помощник начальника караула, плюс начальник - офицер. Остальные - сержанты. И среди них сержант Джагертаев. Именно он будет стоять на вышке над караульным помещением завтра от 15-ти до 17-ти часов... Ну, что ж, иншалла так иншалла...
  
  Год змеи, 1989 г, Литовская ССР, Каунас
   У него ни как не выходил из головы этот разговор с командиром части: значит тема наркотраффика, тема "Контры"?... Это многое объясняет и теперь он начинал понимать что именно происходит. Но куда клонит "товарищ полковник"? Неужели хочет "пободаться" с гебьем? На старости -то лет? Хотя, с другой стороны, в это время чего только не может быть... Тем более, что КГБ, сейчас не ругает только ленивый... В таком случае чтонибудь может и получиться...
   Откуда ему тогда было тогда знать, что у "конторы" всегда была эшелонированная агентура: первый эшелон составляли действующие агенты и резиденты, они хоть и работали под прикрытием, то есть сидели на должностях (например, в консульствах или при посольствах), но были уже потенциально перевербованы спецслужбами капиталистических стран и "контра" сливала через них дезинформацию, да и получается информация, от таких агентов, тщательным образом проверялась. Таким образом эти агенты работали почти в открытую и служили для приманки.
   Второй эшелон составляли, так называемые "агенты влияния", т.е. люди, занимающие серьезные посты в Правительстве или руководстве крупных Корпораций и Банков. Именно через них осуществлялись многие спец. Операции по выуживанию информации, составлявшую государственную тайну.
   Помимо них существовали так называемые "договорные полевые командиры" и, корректировкой работы с ними занималась СВР (служба внешней разведки) или ГРУ (главное разведуправление).. Они воевали и делали свой бизнес и, покуда их движение совпадало с интересами "конторы", - процветали.
   Так получилось со знаменитым главой, известного на весь Мир, Медельинского кокаинового картеля, Пабло Эскобаром. Он подмял под себя все производство кокаина в Колумбии, а отсутствие конкуренции, значительно снизило цену на порошок. Таким образом, десятки тонн кокаина попадали на улицы американских Соединенных Штатов и, к 1989 г кокаин превратился в угрозу национальной безопасности США. Но это лишь одна сторона медали. На деньги, вырученные торговлей кокаином, финансировались национально - освободительные движения в странах Центральной Америки. Флагом там служил легендарный "команданте" Че Гевара. "Макаронники" из КОЗА НОСТР, еще тридцатые гды, во время "сухого" закона, протоптали эти контрабандные тропы. Банды "Бутлегеров" (торговцев спиртным) снабжали американцев мексиканской "Текилой" и шотландским "Виски", ну и, само собой, Русской Водкой. Потом, в пятидесятые годы, эту эстафету подхватили коммунисты, а Фидель Кастро до сих пор благополучно "рулит" на "острове Свободы". Нужно быть полным кретином, чтобы не понять: в условиях экономической блокады, кубинцам было бы невозможно выжить, не имея "подпитки" со стороны...
   Карибское море всегда привлекало Джентельменов удачи и контрабандистов: среди тысяч островов, можно было легко затеряться. Более удобного места для кокаинового наркотраффика, не сыскать! А местное население, не избалованное большими деньгами, за сотню баксов поможет протащить через свой дом хоть черта лысого...
   Но изменившаяся политическая коньюнктура требует своего и Эскобара сливают, а Штатовская "Дельта", совместно с Колумбийскими отрядами "Лос Пепес", ликвидиовали его. Но что это? На смену кокаину, на американские улицы, пришел героин... Воистину: Свято место - пусто не бывает.
  
  Год змеи, 1989 г, Москва, Лубянка
  - В настоящее время, товарищ генерал, мы полностью переориентировали свою агентуру на Памиро - Кавказский коридор. Перенаправление потоков "товара", займет конечно же, какое-то время, но это уже не принципиально. В процессе дезинтеграции среднеазиатских республик, наши агенты влияния, быстро возьмут все в свои руки.
  - То есть, вы хотите сказать, что ко "Времени Ч", все будет готово?
  - Вне всякого сомнения.
  - А "элемент случайности"? Это вы предусмотрели? Что там у вас за накладки в Прибалтике? В Литве, если я не ошибаюсь? Что это за полковник Ганшин? Откуда у него информация об этой акции прикрытия Ахмад-шаха-Масуда? Как вы могли так засветиться?, - генерал впился взглядом в съежившегося докладчика. Тот молчал, - Ты что же, Максимов, не понимаешь что стоит на кону? Да мы все улетим к чертовой бабушке, если хоть что-то просочится в прессу! На нас и так уже всех собак спустили!
  - Товарищ генерал...
  - Что "товарищ генерал"? Мне через три дня перед министром отчитыватьяс и что я ему скажу?! Что акция под угрозой срыва? Что какой-то там полковник, командир спецназа ГРУ, сумел просчитать нас всех на "Арапа"? Да грош - цена такой операции, если вся она "засвечивается" из-за одного звена!
  - Мы все "зачистим" товарищ генерал.
  - Да уж, постарайся, - проворчал генерал и бросив последний взгляд на докладчика, буркнул: - Свободен! Об исполнении доложишь мне сам, в течении тридцати шести часов!
  
  Год змеи, 1989 г, Литовская ССР, Каунас.
   По части проползли слухи о том, что полковник Ганшин попал в аварию. На следующий день, на общем построении, было объявлено, что командир части действительно погиб при столкновении с грузовиком, командирский УАЗик слетел с моста в Неман. Водитель и пассажир погибли. Шофер грузовика - в усмерть пьяный, ничего толком объяснить не может и находится под следствием...
   "Вот и все", - с тоской подумал он, "теперь и мне - крышка! Если с полковником не цацкаются, то какой-то там сержантишка будет прихлопнут, как муха! Но во что же мы вляпались?"
   Назначенный из Москвы новый командир части подполковник Круглов, передал материалы, , собранные на него в Каунасскую военную прокуратуру.
  
  Год дракона, 1988 г, Среднеазиатский регион, Памир
   "Во всех среднеазиатских республиках сокращается сложная обстановка: столкновения на этической почве, приобретают массовый характер. В Фергане зарегистрировано несколько тысяч погибших в результате столкновений, вызванных расовой неприязнью. Верховный Совет Узбекской ССР, принимает экстренные меры: вводит чрезвычайное положение и комендантский час. В городах Ош и Джелал-а-бад, Киргизской ССР, неизвестные националисты убивают русских и представителей других не тюркских этносов. Введенные в Республику войска не справляются с волной массовых беспорядков...", - средства массовой информации, захлебываясь в истерике, кричат о начале новой Гражданской войны, республики Кавказа требуют отделения от Союза, Прибалтика охвачена национально-освободительным движением... ЦК КПСС и Горбачев делает вид, что ничего не происходит...
  
  Год дракона, 1988 г, Гиндукуш, Афганистан
   Теперь он не верил ни кому, кроме своих чувств. А интуиция подсказывала, что через этот перевал караван не пойдет, хотя, судя по информации от Масуда пройти должны здесь...
  - Не нравится мне все это, - его голос был еле слышан из за сильного ветра, - не пойдут они здесь, если не пьяные идиоты, не стоит даже ждать их...
  - Козлы из "конторы" нас специально засунули в эту "дыру", т.к. даже круглый дурак не потащит через этот перевал и стадо баранов, не говоря уж о караване с оружием!
  - А как же информация от Масуда?, - Гия нахмурился и не глядя ни на кого произнес: - я не знаю, командир, но если ты чувствуешь что-то, давай, уйдем отсюда, только куда?
  Саид молчал, прищурив глаза, и наблюдая за тропой, которая серпантином обвивалась вокруг горы.
  - Тогда тоже была "информация от Масуда, а в оконцовке охотились на нас!
  - Что будем делать, командир?, - прервал свое молчание Саид.
  - Идти на другой перевал, что рядом с Таджикской границей, - там их ни кто не ждет, да и не ходят они там - слишком длинный крюк получается, на это они и рассчитывают. Мне кажется, что они также, как и мы, не понимают, что происходит...
  - Ну, тогда - вперед!, - и Гия поднялся на ноги, закинув пулемет на плечо.
  - На базу будем сообщать о нашем перемещении?, - спросил Саид.
  - Нет. Удача любит смелых, - и они двинулись в путь...
  На следующий день, к вечеру, они вышли к месту предполагаемого прохождения каравана, решив заночевать, не доходя до перевала километров десять-двеннадцать.
  Утром начали осматриваться и вдруг Саид, схватив его за руку и сдернув за скальный уступ, с возвышенности на которой он стоял, зашептал ему прямо в ухо: - Командир, смотри, смотри!, - указывая пальцем на небольшую гряду, нависающую над самой тропой, проходящей через перевал, который был их целью.
   Солнце всходило прямо у них за спиной, ярко освещая гряду, на которой то здесь, то там вспыхивали блики света.
  - Что это командир?, - голос Саида вздрагивал, да и сам он весь дрожал, затравленно озираясь по сторонам.
  - Это именно то, о чем ты подумал, братан!, - сказал он, зло улыбаясь, - Тигр приготовился напасть на ягненка, но мы вышли ему в тыл!
  - Неужели наши?, - Гия, приложив к глазам ладонь козырьком, смотрел на гряду.
  - Если бы мы налетели на этих "наших" вчера впотьмах, уже лежали бы холодными, - произнес он тихо, - это ""Альфа"" а бликуют задранные вверх забрала на их шлемах --сфорах, сделанные из пуленепробиваемого стекла, - вот и блестят. А они хорошо устроились... в спину не дует. Знают, падлы, что мы будем сидеть на том порожняковом месте, прикрывая им тылы... Значит нас задвинули на второй план? Ну - ну...
  - Но почему "Альфа", - Саид тронул его за руку.
  - Потому, что готовят они какую то дерьмовую, а потому - вонючую акцию, только вот какую?..., - он продолжал внимательно рассматривать перевал.
  - Ага! Вот и вторая группа: смотрите!, - и он указал чуть левее от гряды. Там тоже виднелись блики.
  - Клещи, - произнес тихо Саид.
  - Да, эти ребята - большие специалисты. У тех, кого они здесь ждут, нет ни одного шанса, - и он задумался, глядя на засаду, - Нужно подойти поближе, во-он к тому ущелью...
  Их группа, пробравшись между камней и, скрывшись в ущелье, продвинулась по нему, и вышла прямо в тыл, притаившимся в засаде "Альфовцам", в непосредственной близости от последних. Теперь оставалось только ждать, а это и те и другие делать умели.
  
  Год кота, 1987 г, Красноярск РСФСР.
  - Завтра уезжаешь..., - Юлька прижалась щекой к его плечу.
  - Уезжаю..., - как эхо, повторил он.
  - Не хочу..., - и Юлька беззвучно, как всегда, заплакала: выражение ее лица не менялось, просто слезы капали из огромных синих глаз.
  - Все будет нормально, Солнышко, - попытался подбодрить ее он, но на душе было погано.
  - Нет! Не будет нормально!, - и Юлька зарыдала теперь во весь голос, - у меня такое чувство, что я не увижу больше тебя...
  Он молчал. Через некоторое время она, выплакавшись, сказала ему:
  - Да, ты прав, все будет нормально, я чувствую это, - и прижавшись к нему всем телом, прошептала, - Боже, Боже, я так тебя люблю! Неужели можно так любить, Господи...
  На следующий день он уехал...
  
  Год змеи, 1989 г, Каунас, Военная прокуратура
  - Плохи твои дела, сержант, - следователь военной прокуратуры майор Горев смотрел на него, насмешливо прищурившись, - невыполнение приказа, преступная халатность, повлекшая тяжкие последствия, а? Как же так? А присяга?
  - Ну конечно, согласно присяге, я должен был защищать этих людей, а не бросать на растерзание этих подонков, даром, что на них форма Советской Армии, - он зло посмотрел на Горева, - зато теперь есть на кого все списать, да?
  - Эх, парень, всегда есть на кого списать, слава Богу, таких придурков, как ты, пока хватает!, - и Горев, скосив глаза к переносице прикурил сигарету.
  Он молчал, понимая, что "следак", наверняка "заряжен" конторой и сознательно его провоцирует, надеясь, что в запале, он сболтнет лишнего...
  - О семье бы хоть подумал, вот дочь у тебя родилась недавно... Каково ей без отца-то будет? Молчишь? Ну - ну... Ладно, подпиши здесь и здесь, - и он протянул ему листы протокола, заполненные мелким забористым почерком. Это означало, что допрос подходит к концу и его уведут обратно в камеру...
  В камере Каунасского ИВС (изолятора временного содержания), он находился уже пятеро суток, и за это время успел погрузиться в тюремную жизнь. С нарами, на которых вповалку лежали зеки, с парашей - алюминиевым пятидесятилитровым баком с ручками, который выносили раз в день, с клопами, немилосердно кусающими и пьющими его кровь, с тусклым светом сорокасвечевой лампочки и с тюремной шубой, на которой было невозможно писать... Все это время он думал...
  
  Год змеи, 1989 г, Белорусская ССР, ОДБ - 8, Минск
   В тот день стояла ясная, солнечная погода и их это устраивало: к 15-ти часам, солнце склонялось и начинало светить в глаза часовым, стоящим на вышках, мешая смотреть в промзону. Изнутри же, вышки просматривались великолепно: невысокие. Всего два метра высотой, деревянные и открытые, с крыше - грибком, спасающей лишь от дождя. Собачья служба - стоять на такой вышке...
   Они разделились: Саид пошел к дальней вышке, а он и Гия остались возле той, что располагалась над караульным помещением. Все трое, были вооружены кусками, заточенной с обеих сторон, арматуры, убранными в рукава. Он видел, что Саид вышел на позицию и, как они договаривались, сделав озабоченное лицо, пошел по направлению к "караулке". Гия, находящийся там же, "подметал" плац. Коротко глянув на Саида, он кивнул ему, одновременно разжимая руку, позволяя заточке "выезжать" из рукава гимнастерки. Коротко размахнувшись, с удовольствием рассмотрел, выражение недоумения на лице своего командира отделения - сержанта Джагертаева, успев подумать "Такого ты еще не видел, мудак!, - и с силой метнул арматуру, целя в правое плечо часового. Тяжелая заточка, пробив плечо, глубоко воткнулась в столб, служивший основанием грибка крыши, пригвоздив Джагертаева, как жука. Казах кричал, как свинья, которую режут. Этот крик был, как музыка, и он, доставая из-за пояса сзади, вторую заточку, услышал, что с соседней вышки закричали в унисон, значит у Саида все получилось! Вторая арматура пригвоздила бедро несчастного казаха, он уже не кричал, а заходился в визге, - потом, вместе с Гией, они распахнули дверь караульного помещения и веселье началось. Сориентировался только один из всей смены: не дождавшись, пока его "вырубят", он "рыбкой", вынырнул в окно, выходящее на КСП (контрольно-следовая полоса), и побежал по ней с криком: "Убивают", когда в "караулку" ворвался Саид, все было кончено и только он, с остервенением, пинал начальника караула, вымещая на нем всю, кипящую в нем, ненависть. Подойдя к нему сзади, Гия взял его за плечи и, оттащив от старлея, сказал:
  - Все, командир, мы "раскрутились", - теперь все...
  Они молча вышли на середину плаца и стали ждать...
  Год дракона, 1988 г, Гиндукуш, Афганистан
   Смотреть, как работает "Альфа" - одно удовольствие, если, конечно они воюют не с тобой. Иначе это зрелище будет последним в жизни...
   Вооруженные специальными автоматами (АС), стреляющими бесшумно, "альфовцы" сработали все очень тихо. Духи, сопровождающие караван, даже не успели ни чего понять т.к. умерли
  - Что-то я не вижу тубусов "Стингеров" на ишаках, - прошептал ему прямо в ухо, Саид, - и ящиков со штурмовыми винтовками нет... Что в мешках-то? Командир!, - и он испуганно вытаращив глаза, теребил за плечо сержанта.
  Он, спокойно выдержав его взгляд, прошептал: - В мешках - героин Масуда, Саид. Успокойся, брат...
   Втроем, они молча наблюдали, как "альфовцы" слаженно, взяв под уздцы маленьких, в сравнении с их фигурами, ишачков, скрываются за поворотом тропы, ведущей к Таджико - Афганской границе, и покидают поле боя. Картина была сюрреалистической: угловатые фигуры в шлемах - сферах, были похожи на космонавтов в скафандрах, а на фоне гор это выглядело просто фантастически, настолько, что они засмотрелись на это, пока последний "альфовец" не скрылся за поворотом. Только тогда, словно стряхнув с себя оцепенение, он коротко приказал: - За мной!, - и пригнувшись, побежал следом за исчезнувшими, как призраки фантосмагорическими образами...
   Добежав до поворота, за которым скрылись бойцы "Альфы", они остановились и осторожно выглянули из-за скалы. То, что они увидели, превзошло все их ожидания: на большом плато, располагавшемся метрах в двухстах, происходила передача каравана: "Альфа" передавала его маджахедам, по виду арабам, и те, подхватив ишачков, переводили их вброд через реку Пяндж, по ""коридору"" оставленному специально для них, пограничниками. Ну конечно! Погранвойска, как и ""Альфа"" принадлежали комитету государственной безопасности СССР.
  
  Год змеи, 1989 г, Москва, Лубянка
   В кабинете Начальника КГБ, находились, помимо его хозяина, министр иностранных дел и капитан Максимов (в штатском), они сидели за столом для совещаний, занимая лишь один край его огромной площади.
  - Я надеюсь, вы понимаете, - начал Министр, - что все \, о чем здесь пойдет речь, является конфиденциальной информацией.
  - Я отвечаю за этого человека, - и начальник, жестом показал на Максимова, - это - проверенный кадр, настоящий профессионал и в высшей степени деликатный человек.
  - Ну что ж, - поудобнее усаживаясь, произнес Министр, - докладывайте.
  - Наши прежние контакты в среднеазиатском районе, потерпевают значительные изменения. Мы вынуждены отказаться от услуг Ахмад-шаха-Масуда, а также Саддама Хуссейна по обеспечению коридора для переброски героина в Западную Европу и США. На смену этому коридору, мы предлагаем альтернативный - через Каспийское море на Кавказ, с выходом к Абхазским портам на Черном море, а также на Балканы. Таким образом, мы получаем три новые точки для переправки товара морем, через Иран на Каспийском, через Абхазию на Черном и через Югославию на Адриатическом. Все три точки крайне выгодны, т.к. находятся в сфере наших геополитических интересов. Помимо этого мы можем задействовать и перевозку по суше, чтобы инфильтрация была бы еще более широкой, что обеспечит надежное прикрытие всей акции. В дальнейшем, мы собираемся отладить и Восточно-Сибирский коридор, с выходом к Тихому океану и Северному Морскому пути. Как видите, территория Российской Федерации становится прекрасным полем для наркотраффика, через нас будет проходить до 80% мирового производства, а это три, три с половиной тысячи тонн в год, что составляет приблизительно пятьсот миллиардов долларов... Это по самым скромным подсчетам.
  - Ну что ж, сработано неплохо. Корректировкой всего этого, как бы сказать?, - и министр защелкал пальцами, - процесса что ли, займется, я так понимаю, товарищ Максимов?, - министр вопросительно взглянул на начальника КГБ. Тот утвердительно кивнул.
  - Ну что ж, товарищ Максимов, поздравляю вас с получением ответственного задания!, - и министр протянул руку, обалдевшему от услышанного капитану.
  - Служу Советскому Союзу!, - первое, что пришло в голову ответил тот.
  - А вот это - в самую точку!, - министр довольно усмехнулся, - именно ему, родимому мы все служим. Молодец!, - и министр, пожав им руки, вышел из кабинета.
  
  Год змеи, 1989 г, СССР
   Империя расползалась, как ветхое платье, и в "прорехах" появлялась новая жизнь, новая экономическая политика требовала новых отношений и они появлялись. Кооперативы и малые предприятия, с легкой руки Горбачева "ускорялись" и "интенсифицировались", двигаясь по направлению к капитализации страны. Крепкие парни в адидасовских костюмах, быстро почуяли возможность легкого заработка и потянулись к лоткам и киоскам, как они выражались - "получать на общак", - постепенно одеваясь в фирменные шмотки и пересаживаясь в иномарки. Бандитское движение захлестнуло страну. Уголовный мир проникал во все сферы жизнедеятельности советских людей и вносил в их размеренную жизнь свои коррективы. Слова "разборка", "мочилово" и "стрелка", - прочно вошли в лексикон обывателей, превращая их, в зрителей грандиозного зрелища, под названием "Бандитизация России".
   Сами собой канули в Лету такие темы, как "Свобода слова", "Жертвы политических репрессий", "Преступления КПСС против человечества"; приутихли голоса демократов, требующие нового Нюрнбергского процесса, но теперь уже над коммунистами... Только шелест зеленых банкнот, разносился над огромной и когда-то могучей сверхдержавой. Все кинулись зарабатывать, продавая и перепродавая все, до чего могли дотянуться. Всеобщая капитализация достигла своего апогея и захлебнулась. Общество расслоилось. Все огляделись и увидели, что они нищие. И только те, кто был богатым, тот им и остался. Кто принадлежал к тайному ордену, то и правил балом по сей день. Тогда общество всколыхнулось. Оно не могло не всколыхнуться: все было заранее предрешено. Режиссер поработал на славу. Ничего удивительного. Система может вытворять и не такие фокусы. Хотите демократии - пожалуйста. Наступила Эра больших перемен.
  
  Год козы, 1991 г, Красноярск, РСФСР
   Он вышел за ворота лагеря и огляделся.. Лето было в самом разгаре - последний день июля. Жарко. Не так жарко, как бывало когда-то на войне, но - жарко.
   Вдруг из за соседнего дома выехали две иномарки и, не доезжая до него метров пять, остановились. Из открывшихся дверей появились Толмач, Ляпа и Синий.
  - Привет, братан!
  - Поздравляем!
  - Ну, что, сиделец, откинулся?
  Они наперебой задавали ему вопросы, жали руки и хлопали по плечам. Он что=то отвечал им и улыбался, т.к. чертовски был рад их видеть.
  С Ляпой он, когда-то вместе занимался спортом, Толмача тоже знал с детства, а Синего недавно провожал на свободу. Вот и встретились...
  Потом, когда он уселся в машину Толмача, выезжая на дорогу, тот сказал ему6 - Очень важное время наступает, братан. Мы с Ляпой всерьез взялись за город, - Синий тоже в тему входит, а ты - как? Настрой есть?
  - Иншалла, - произнес он тихо, - на все воля Аллаха...
  - Да, мне Синий рассказывал, чо ты здорово изменился на этой войне, - что досталось тебе? Здоровье-то как? А то у нас есть возможность: подлечишься, отдохнешь пару месяцев...
  - Спасибо, Юра, здоровье нормальное, - и он похлопал Толмача по руке, - А ты все такой же - дохлый!
  - Да, братан, я же тяжелее ложки, в жизни, ни чего не поднимал!, - и Толмач засмеялся собственной шутке, - Ладно, сейчас отдохнешь, и все будет нормально!...
  Толмач продолжал весело рассказывать ему что-то, но он не слушал. "Нормально теперь уже не будет ни когда", - думал он, а машина, , тем временем. Проносилась по улицам изменившегося города...
  Город, за это время, действительно сильно изменился. Красноярск ни когда не был похож на другие города России. "Город без фраеров", - так его называли в преступном мире. Местные сами знали, что и как им делать и поступали, как считали нужным. Военная промышленность была приоритетом в развитии города и края. Два закрытых города - "почтовых ящиков" занимались космическими и ядерными программами.
  Еще, во время Великой Отечественной Войны сюда были эвакуированы оборонные предприятия и Победа ковалась именно здесь, поэтому и у местной "конторы", традиций хватало. Еще со времен НКВД.
  А то, что происходило в стране, требовало контроля. А как же иначе? Оборонная промышленность. Стратегическое направление. Государственная безопасность.
  Именно поэтому, сидя, в мчавшейся по улицам родного города, машине, он подумал, что жизнь его изменилась безвозвратно, подчиняясь какой-то новой, неизвестной пока ему, цели.
  
  Год обезьяны, 1992 г, Москва, Россия
   Его рейс - Красноярск - Москва, приземлился в Домодедово, примерно в девять часов. У трапа самолета стояла черная BMW седьмой серии, а из за опущенного стекла, сидя на водительском месте, ему улыбался Саид.
  - Здорово, братан, - пожимая руку Саида, сказал он, - а я смотрю ты неплохо устроился в Первопрестольной, а?, - и он подмигнул узбеку, - Дела, по всей видимости, идут нормально, я не ошибся?
  - Дела потом, командир, - голос Саида, как всегда, когда он волновался, чуть-чуть дрожал, - а сейчас у меня для тебя один сюрприз..., - с этими словами он вырулил к выезду со взлетного поля. У ворот, открывающих въезд в аэропорт, стоял Гия и его лицо светилось от радости.
  Он выскочил из машины так быстро, что Саид даже не успел полностью остановиться и в следующий миг уже обнимал друга.
  - Вот черти!, - радостно говорил он, - не ожидал, Гия, тебя увидеть, как ни старался, по своим каналам, но до Цхинвала, дотянуться не удавалось - война там у вас, да, братан?
  - Да, воюем потихоньку, что делать! Мужчина должен воевать...
  - А Саид молчал, не говорил мне, что тебя нашел!, - он оглянулся на узбека и погрозил ему кулаком: - информацию от командира утаивать? Накажу!
  - Молчание - золото, командир, - так мне отец говорил в детстве..., - Саид, как обычно щурился, улыбаясь одними глазами, - Ну, садитесь в машину, а то плов остынет...
  
  Год козы, 1991 г, Красноярск, Россия
   В баре "Огонек", что находился на проспекте Металлургов, собирались все "сливки" преступного мира Красноярска. После 20.00, здесь можно было найти кого угодно и обсудить что угодно. А обсуждать было что.
  За последние несколько лет, так называемые "цеховики", успешно вложили свои подпольные миллионы в реальный бизнес. Но самое главное предстояло в скором будущем. По России ходили странные слухи о том, что вся эта "лавочка" вот-вот будет "прикрыта" Коммунистами, т.к. руководящую роль Партии никто не отменял, - пока все ограничивалось Новой Экономической Политикой. И все признаки НЭПа были налицо: обесценивание денег, дефицит и нищета, с одной стороны, а рестораны и, ломящиеся от всевозможной снеди коммерческие магазины. С другой. Это было предвестником бури. И буря не заставила себя ждать. Приближалась судьбоносная для страны дата: 19-е августа 1991 г.
  В тот день, когда он освободился, приехав домой и впервые в жизни увидев свою трехлетнюю дочь, вдруг, с тоскою в сердце, он осознал, что никогда уже не сможет вернуться ни к ней, ни к Юльке. Это невозможно объяснить умом и сформулировать, т.к. чувство это, живет своей жизнью и по своим законам: Война не отпускает своих солдат. Неоконченная война. Неубитые солдаты. А он, не мог принести эту войну в свой дом. Они смогли, но Россия никогда не была для них домом, поэтому: Бог им - судья.
  Он был на свободе уже десять дней и все никак не мог надышаться ее пьянящим воздухом, бродив по улицам Красноярска, сидя подолгу на лавочках и, наблюдая за новой, незнакомой ему жизнью. В этот день, какое-то неясное предчувствие привело его на улицу Перенсона к автобусной остановке с подземным переходом и, сидя на каменном парапете, он увидел Полину. Она шла и улыбалась ему: высокая, в длинной цветастой легкой юбке, красных босоножках, розовой футболке, с развевающимися, от легкого ветра волосами...
  Он помнил ее: она была моложе года на три и жила в соседнем дворе, и он видел, как она выгуливала свою собаку - рыжую колли, во дворе школы, в которой они учились. Тогда она была, еще совсем соплячкой, но сейчас распустилась, как роза. Поднявшись с парапета, он подошел, и поздоровался с ней.
  - Привет!
  - Привет!, - она улыбалась ему, глядя прямо в глаза и ее взгляд с поволокой притягивал, как магнит. - Давно тебя не видела, где пропадал?, - она не сводила с него глаз и он уже начал теряться.
  - В армии...
  - Так долго?, - и она, улыбаясь, протянула ему руку, - пойдем на набережную, там классно!
  - Пойдем..., - и он, обалдевший от ее напора и красоты, поплелся следом, лихорадочно соображая, что бы ей сказать. Но Полина, как будто читала его мысли: - Давно освободился?
  - Девять дней назад... А ты откуда знаешь?, - он искоса глянул не нее.
  - Как откуда?, - она снова улыбнулась и, повернувшись к нему своим прекрасным и чуть насмешливым лицом сказала: - Ты же у нас - герой, как не знать? Все знают, а я что - хуже всех, по - твоему?
  - Конечно не хуже..., - пробормотал , теряясь он...
  - Потому и знаю!, - и она вновь засмеялась
  Вдруг, до этого момента, сжатая в нем пружина, разжалась, и ему стало совсем легко. "Вот мы и встретились", - подумал он и рассмеялся счастливо. И она засмеялась вместе с ним, потому, что подумала тоже самое.
  Они стали встречаться каждый день и все ни как не могли наговориться друг с другом. Ему было так легко с ней! И рассказывая ей о своей жизни, он чувствовал, что ей интересно все, что касается его. В ее лице, он обрел настоящего союзника и единомышленника и, с каждым днем его тянуло к ней все сильнее.
  Их часто видели вместе и говорили ему об этом, намекая на то, что у него семья, но ему было - плевать. Для него не существовало, кроме Полины никого. Именно Полина стала началом его новой жизни...
  
  Год петуха, 1993 г, Москва, Россия
  - Во сколько они обещали подъехать?
  - В шесть часов, братан, мы все подготовили, на всякий случай...
  - На чем обычно они приезжают на "стрелки"? - он вел машину, аккуратно вписываясь в повороты.
  - Ну у них "мерин" пятисотый... Знаешь сарай такой?...
  - Бронированный?
  - Да ты что, братан, за кого ты их принимаешь? Это же не духи!, - и Саид засмеялся в "трубу", они вообще на "стрелки" оружие не берут... Под "мусорами" ходят...
  - Добро. До связи, - и он дал отбой.
  
  Год козы, 1991 г, Красноярск, Россия
  - Да, мама. Я дома... Что хорошо? Включить телевизор? А зачем?... Гражданская война? Понял. Пока мам..., - в трубке зазвучали гудки отбоя, и он повесил ее.
  - Кто звонил?, - Полина в соседней комнате читала объявления на последней странице газеты.
  - Матушка, - сказал он, входя в комнату, - говорит гражданская война началась...
  - Как это?, - Полина улыбалась, но как то неуверенно...
  - Не знаю еще сам..., он взял пульт и включил телевизор. Там Янаев зачитывал обращение Государственного Комитета по Чрезвычайному положению...
  Они просчитали все. Еще бы, - столько лет плести интриги - огромный опыт! Начиная с 1987 г, со знаменитого выступлением Ельцина на пленуме ЦК, посвященному семидесятилетию Октября, когда он выступил с критикой горбачевской перестройки и ускорения, они планомерно выдвигали Бориса Николаевича на передний план. Им нужны были марионетки, и им удалось обмануть всех. Партия уходила в подполье, предварительно подготовив и расставив свою агентуру на всех ключевых постах. Но самое главное - у них были деньги. Огромные деньги, которые приносил им наркотраффик. С этими деньгами они могли ждать сколько угодно, долго, развиваясь и легализируясь, вкладывая их в бизнес и недвижимость.
  
  Год петуха, 1993 г, Москва, Россия
   "Стрелка" была забита в лесопосадке, в районе Измайлово, и он, подъехал туда. Гия и Саид ждали его у въезда в зеленую зону. Отогнав свои машины на стоянку, сами они пересели в потрепанную, с виду, серенькую "копейку" и въехали в "зеленку". Там все трое быстро переоделись. Он был одет в длинное темно-серое драповое пальто, под которым была "разгрузка" и два коротких автомата. В рукаве, на "салазках" находился обрез двенадцатого калибра, заряженный двумя патронами с картечью. По старой традиции, еще со времен корсаров, картечины (по пять в каждом патроне) были скреплены, между собой, гитарной струной, что увеличивало поражающую мощность.
   На голове у него была надета черная шерстяная шапочка, на ногах армейские высокие ботинки и камуфлированные брюки.
   Гия и саид были одеты также, но вместо коротких, у них были стандартные "калаши" АК-47, с деревянными прикладами.
  - Кто они такие?, - спросил он, как обычно, сквозь зубы.
  - Солнцевские..., - Гия настраивал сканер на милицейскую волну, - Во всяком случае говорят, сто Солнцевские.
  - Чего им надо?, - он проверил хорошо ли выезжает на "салазках" его обрез и задвинул его обратно в рукав.
  - Они хотят иметь долю с бензоколонок, братан, - и Гия посмотрел ему в глаза, - Представляешь?
  - Очень плохо..., - отвечал он, и спустя пару секунд добавил, - Очень плохо представляю..
  - Зато, они все очень грамотно "раскидали", - голос Саида заметно дрожал, - Подмяли под себя уже пол-Москвы...
  - Шагают пацаны... Удача любит смелых!
  - Удача..., - Гия презрительно скривился, - Их удача - мусора, они их везде отмазывают! С таким бульдозером под жопой, можно не только половину, но и всю Москву подмять!
  - Мусора..., - как бы пропел он и снова повторил, - Мусора... Не нравится мне все это, пацаны...
  Гия и Саид испуганно посмотрели на него6 - Ты чего, командир, думаешь это опять..., - Саид замолчал.
  - Опять - двадцать пять! Что нам привыкать что ли? На войне, как на войне.
  - Иншалла..., - тихо сказал Гия.
  - Иншалла..., - и Саид поднял глаза к небу.
  - Иншалла, - заканчивая разговор, произнес он, - Ладно, я пошел наружу, они вот-вот подъедут... Все по-плану.
  
  Год обезьяны, 1992 г, Красноярск. Россия
  - Братан, на хрена тебе этот алюминий сдался?, - он сидел в кресле в одном из офисов Толмача. Разговор был без посторонних, - Ты что не понимаешь, что это - стратегическое сырье?
  - Вот - вот! Стра-те-ги-чес-кое!, - Толмач торжествующе поднял палец вверх, - представляешь какие это - деньги?
  - Я представляю какие это - проблемы. У нас в крае, Юра, все под контрой и никто, я повторяю - никто, не поднимется выше планки, которую установит для него Контра.
  - Брось! Когда братва ментов боялась?!
  - Это - не менты, братан, пойми. Они не будут сажать тебя в тюрьму, а просто-напросто застрелят, понимаешь?, 0н посмотрел на Толмача, сидевшего в кресле напротив.
  - Ты на этой своей войне совсем свихнулся! В ГРУ все такие придурки или как? Конторы уже год, как нет! И даже памятник этому козлу - Дзержинскому снесли!
  - Юра, ты знаешь что такое - конспирация?
  - Это уже - паранойя! Волков бояться - в лес не ходить!, - и Толмач, встав, открыл бар и налил себе Виски, - Лично я - уже в теме. Бизнес большой - места всем хватит! Думай - время пока есть.
  - На кладбище, юра, тоже места хватает...
  - Все там будем, - все, братан, извини, но у меня - встреча. Ты в какую сторону? В Солнечный? К Полине?
  - Все то ты знаешь..., - он улыбнулся Толмачу, хотя на душе было погано, - Тебя довезти? Ты в "Огонек"?
  - В "Огонек" на огонек!, - и Толмач, хлопнув его по спине, сказал: - Не гони, братан, прорвемся! Подвозить не надо, я еще в "Турист" должен заскочить к Бороде... Ладно, пока!, - он протянул руку...
  
  Год Петуха, 1993 г, Москва, Россия
   Сидя на капоте "копейки", он внимательно наблюдал, как темно-синий "Мерседес-500", медленно подъезжает к месту встречи. "Не могут не порисоваться...", - подумал он, глядя, как картинно, показывая всю величину и блеск, разворачивается машина. Не дав им времени, чтобы остановиться до конца, он, соскочив с капота "копейки", быстрым шагом двинулся навстречу. Не закончив до конца разворот, "Мерин" остановился, и все четыре дверцы разом открылись. "Интересно, они долго тренировались?", - промелькнуло в его голове. В то мгновение, когда их ноги показались в проеме дверей, и они пригнулись, чтобы вылезти из автомобиля, он, выпрямив правую руку, позволил обрезу выехать на "салазках", прямо под кисть и, целя в правую стойку, чуть ниже линии крыши, нажал на оба курка. Два выстрела слились в один. Дымный черный порох, которым были заряжены патроны, со страшной силой выбросил две стальные струны, утяжеленных свинцовой картечью, которые, развернувшись, перерубили стойку и продолжая свое движение задрали вверх добрую половину крыши "Мерседеса", открыв его, как консервную банку. Машину окутало белым пороховым дымом. Солнцевские упали на пол, в ужасе закрывая головы руками. Тогда он, не дав им опомниться, распахнул полы своего пальто и, взяв в каждую руку по автомату, стал методично расстреливать автомобиль. С грохотом, лопались баллоны огромных колес, жалобно стонал двигатель, пробиваемый пулями со стальным сердечником, "Мерседес", вздрагивая, оседал на пробитых колесах, дергаясь, как огромное животное в агонии...
   Через полминуты все было кончено. Гия и Саид заняли позицию справа и слева от машины, держа автоматы наизготовку. Он подошел вплотную к, дымящемуся "Мерину" и, толкнув ногой ближайшего к нему человека, спросил: - Кто старший?
  
  Год обезьяны, 1992 г, Красноярск, Россия
  - Ты где собираешься день рождения отмечать, - голос Арама, доносился сквозь хрипы и треск плохой связи.
  - Еще не решил, братан, - он чувствовал, - что-то не так, - А в чем дело?
  - Если не возражаешь, хотел бы пригласить тебя к себе, приезжай. Это - срочно.
  - Я понял. Завтра прилечу. Встречай наш Красноярский в Адлере. Пока!
  В трубке зазвучали гудки отбоя. "Сочи", - подумал он...
   До Полины он добрался только к девяти часам утра и, зная, что ее комната ближняя к входной двери, позвонил. Через пару минут, дверь открылась. Заспанная Полина, сделав страшные глаза прошептала: - Ты что обалдел? Суббота, все спят!
  - Тебе десять минут на сборы, возьми паспорт, права и сегодня летим в Сочи.
  - С ума сошел?! Меня родители не отпустят..., - и она растроенно захлопала глазами, готовясь заплакать.
  - Скажи им, что поедем в Хакасию, на озера... На Шира!, - он говорил первое, что придет в голову.
  - Ладно, иди в машину, я сейчас!, - и она улыбнувшись ему на прощание, закрыла дверь.
  Он спустился на улицу и встал около машины. Мысли его были далеко отсюда... "Что же случилось у Арама?", - думал он...
  Полина, как обычно, задерживаясь дольше обычного (видно наводила марафет), вышла из подъезда, горделиво держа голову: причесанная и с макияжем на лице. Он, как всегда, залюбовался ее красотой: на ней была короткая белая юбка, голубая тенниска и босоножки с высокой "греческой" шнуровкой. В руке она несла небольшую спортивную сумку.
  - Что взяла?, - спросил он, беря сумку из ее руки и, открывая дверцу машины, помогая ей сесть.
  - Водительские права, паспорт и купальник!, - она улыбаясь смотрела ему в глаза.
  - Молодец!, - он не смог удержаться, чтобы не поцеловать ее. Губы у нее были прохладными и пахли свежестью...
  - Я люблю тебя..., - прошептала она, обнимая его.
  - Ну все, все..., - заторопился он, а то мы ни куда отсюда не уедем...
  - Ну и что?, - она продолжала обнимать его, запустив пальцы в волосы на затылке и чуть-чуть поцарапывая кожу на голове. Он почувствовал, что еще немного и они, и вправду ни куда не поедут. Она всегда действовала на него, как магнит т оторваться было практически невозможно. Он прижал ее к себе крепче, не отрываясь от ее губ... Их дыхания участились и сердца забились в унисон. Он чувствовал, как возбуждение волнами проходит по его телу...
  - Все, Зайка, все..., - прошептал он, нежно отстраняя ее от себя, - Арам нас ждет, а еще билеты нужно взять.
  Она, капризно надув губы, отвернулась от него к окну, и машина выехала со двора...
  
  Год обезьяны, 1992 г, Россия
   Алюминий, всегда являющийся стратегическим сырьем, оставался им и сейчас. Все объемы его продаж на международном рынке, были регламентированы и строго ограничены, поэтому, то количество Российского алюминия. Что попадало на международные рынки, значительно повлиять на сложившуюся коньюнктуру, не могло. Алюминий мог покидать пределы России в неограниченных количествах, только в виде продукции. В Красноярском крае, алюминиевый комплекс включал в себя два алюминиевых завода: Красноярский (КрАЗ) и Саяногорский (СаАЗ), Ачинский глиноземный комбинат (АГК), Красноярскую и саяно-Шушенскую гидро-электростанции. Это был уникальный, по своим масштабам и технологии, комплекс по производству алюминия. В который входило еще одно предприятие: Красноярский металлургический завод (КрАМЗ).
   Именно на КрАМЗе изготавливали корпуса для всех видов ракет и ракетных ступеней и, объемы производства были огромными. Но после значительного сокращения ракет средней дальности, необходимость в таком количестве продукции, отпала...
   К 1992 году миллионы тонн Сибирского алюминия хлынули на международные рынки, в частности на Лондонскую Биржу Цветных металлов, уронив цены на металл и вызвав панику и банкротство мировых компаний и корпораций по производству алюминия.
   Эти поспешили воспользоваться нечистоплотные дельцы, прибирая к рукам, обанкротившиеся предприятия по всему Миру.
   Международный валютный фонд обратился к правительству России с требованием вести цивилизованно бизнес, прератив продажу алюминия по демпинговым ценам...
  
  Год обезьяны, 1992 г, Мосвка Россия
  - Каким образом складывается обстановка на сегодняшний день?
  - Наша агентура вплотную подошла к процессу дезинтеграции Сибирского Алюминивого Комплекса, с последующим его акционированием и приобретением в частную собственность.
  - Что это дает нам?
  - Мы сможем влиять на экономическую политику предприятий, а после их дезинтеграции, планируется часть сделок перевести в оффшорные зоны на Кипре и Каймановых островах, что позволит нам отмывать значительную часть денежной массы...
  - Это можно каким-то образом просчитать?
  - Нет. Учитывая специфику Российской экономики, не представляется возможным произвести определенный анализ финансовых потоков. Система тарифов и взаимозачетов внутри самого Алюминиевого комплекса, делают эту задачу практически невыполнимой.
  - А теоретически? Смотри, Максимов, головой отвечаешь!
  - Товарищ Генерал...
  - Что "товарищ Генерал"? Сейчас свобода слова и, если кто-нибудь пронюхает об этом, ты представляешь себе, что будет?
  - Да, но сейчас у нас значительно больше возможности, чем раньше, предотвратить любые случайности... Вы же сами знаете, мы действуем через третьи руки и лишь ограниченный круг специальных агентов, внедренных на второстепенные роли, имеет доступ к информации. Агенты влияния, вообще действуют в "темную", не догадываясь об истинных последствиях своей деятельности. Они просто зарабатывают деньги, - и Максимов, довольно улыбаясь, с гордым видом посмотрел на генерала.
  - Капитал - это страшная сила..., генерал встал из кресла и прошелся, разминаясь по комнате, - Что в Абхазии?
  - Гамсахурдия заявляет, что Абхазия неотемлимая часть Грузии...
  - Выскочка! Грузия! Где бы она была, да и была бы вообще, если бы не Империя! Иосиф это понимал... Ну ладно, что мы имеем? Грузины что, имеют достаточно сил, чтобы оккупировать Абхазию?
  - Если мы не поможем Абхазам, то да, товарищ Генерал... Придется, как всегда, подключать Чеченцев.
  - Кого вы рекомендуете?
  - Шамиля Басаева. Мы работаем вместе и он в курсе всех событий на Кавказском участке "Коридора". Думаю, что он справится.
  - Чеченцы... Опять чеченцы. А с ними не будет проблемы?, - Генерал внимательно смотрел на подчиненного. Максимов выдержал его взгляд.
  - Проблемы будут у Чеченцев, товарищ Генерал, нам не составит труда настроить значительную часть Российского общества против них. Не волнуйтесь, мы полностью контролируем ситуацию.
  - Хорошо. Я не жалею, что поставил на тебя. К следующей встрече подумай о том, каким образом мы сможем использовать нефтедобывающую отрасль. Пока все., - и Генерал встал, протягивая руку.
  - Благодарю за доверие!, - ответил Максимов, пожимая генеральскую ладонь.
  
  Год обезьяны, 1992 г, Красноярск, Россия
  - Так ты еще и билеты не купил?, - Полина, как ни в чем не бывало, повернулась к нему и улыбаясь, шутливо била кулачком в его плечо.
  - Солнце мое, билетов нет до конца месяца, а сегодня нам необходимо быть там, - он гнал машину по направлению к Аэропорту "Емельяново".
  - И как мы полетим? На крыльях любви?, - она засмеялась, - На крыльях любви полечу я с тобой хоть куда..., - смешно пропела она.
  - Как нибудь постараемся, - он лихорадочно соображал, - Удача любит смелых!
  - А я - ужасная трусиха!, - Полина продолжала дурачиться и это действовало на него успокаивающе...
  В здании Аэропорта, он, оставив Полину рассматривать, выставленные в киосках товары, сам прошел в помещение технического отдела. Но как он ни старался, все было напрасно - билетов на Сочинский рейс не было: разгар сезона - август.
  - Попытайся выйти на поле к самолету и поговорить с экипажем, - посоветовал ему один из грузчиков.
  - Поле ведь охраняется..., засомневался было он, но грузчик махнул рукой, - Походи к пятому терминалу стойки для регистрации, я проведу тебя прямо к самолету.
  - Понял. А когда?, - он ждал...
  Грузчик посмотрел на часы, - Давай так, в шестнадцать пятьдесят пять твой рейс улетает, регистрация объявляется за два часа... Подходи к четырем, идет?
  - Значит в шестнадцать у пятой стойки?, - подытожил он.
  - Да.
  - Договорились!, - и они пожали руки...
  Найдя Полину, он рассказал ей о случившемся.
  - Смотри, Зайка, если что, можешь не лететь, возможны неудобства...
  - С ума сошел?!, - она толкнула его ладошкой в грудь, - Я уже бутылку коньяка армянского твоему Араму купила! А ты меня брать не хочешь?, - она надула губы, - У-у, противный!
  - Ну ладно, ладно, извини..., - и обняв ее, он поцеловал девушку в щеку.
  - В губы!, - она, улыбаясь, лукаво смотрела ему в глаза, - Хитрый какой!
  В шестнадцать часов они подошли к пятой стойке для регистрации и, по багажному транспортеру попали к выходу на взлетное поле.
  - Во-он ваш самолет!, - грузчик показывал пальцем на Ту-154, стоящий метрах в ста пятидесяти от них.
  - Спасибо, друган, - с этими словами он протянул грузчику несколько купюр...
  Возле самолета стояло три летчика и пять бортпроводниц.
  - Кто командир корабля?, - спросил он подходя к ним.
  - Я - командир, - отозвался один из летчиков, усатый, хорошо сложенный мужик, лет сорока.
  - Командир, необходимо срочно улететь в Адлер!, - его голос звучал твердо и убеждающе, как всегда в экстремальных ситуациях, - Деньги - не вопрос. Возьмешь на борт?
  - В багажнике полетите?, - командир, прищурившись рассматривал его.
  - Конечно! Не вопрос!, - он улыбнулся.
  - А она?, - спросил командир, показывая взглядом на Полину, стоящую в сторонке.
  - Она тоже!, - он усмехнулся, - со мной хоть в космос.
  - Тогда залезайте быстрее.
  Багажное отделение Ту-154, находится прямо под салоном, а вход в него сбоку в нижней части фюзеляжа. Подкатив лестницу, командир, помог им забраться внутрь. Люк багажника закрылся следом за ними. Полукруглый дюралевый пол и низкий потолок, одновременно служивший полом пассажирского салона. Сбоку свисали брезентовые сетки, по всей видимости, для пристегивания грузов...
  Отстегивая карабины, крепившие эти сетки по бокам багажного отделения, он, соорудил некое подобие гамака.
  - Что ты делаешь?, - прошептала Полина. Он посмотрел как она одета6 - В сумке мой спортивный костюм, - одень его.
  - А зачем? - она растерянно улыбнулась.
  - А затем, дорогая, что, когда мы взлетим, температура воздуха за бортом будет - 38, а здесь кругом дюралюминий...
  - Ну и что?, - она снова улыбнулась, - Мы же внутри...
  - Физику нужно было в школе учить, а не прихорашиваться!, - он, шутя, шлепнул ее по заднице, - Одевайся, здесь будет очень холодно, а нам до Самары пять часов лететь. Молодец. Что коньяк взяла, умница! Хоть будет чем согреться...
  - Я читала, что во время занятий сексом, человек не чувствует холода и, поэтому не мерзнет!, - она, сделав честные глаза, посмотрела на него и добавила: - Врут. Наверное...
  - Вот и проверим!, произнес он тихо, - врут или нет...
  Самолет пошел на взлет...
Оценка: 6.51*7  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"