Краснинская Юлия Игоревна : другие произведения.

Мдк

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...в процессе... //давно уж нет.

  1.
  Каждый новый день приносит новый шанс измениться. Или изменить что-то в людях, а значит, и в мире. Каждое утро ты на распутье. Но стремительный поток времени никогда не даёт хорошо задуматься и сделать выбор. Он захватывает тебя и тащит вниз по течению, и некогда остановиться и оглянуться. В сущности, такая глупость - строить планы и ставить цели. Жизнь, да, именно жизнь, а не судьба, всё равно устроит всё по-своему. Ей совершенно наплевать на твои личные амбиции......
  
  Так думала я, убаюкиваемая мерным звуком собственных шагов и накрытая теплым одеялом яркого солнца, пока шла по полю. Периодически я закрывала глаза и разглядывала красную пелену век, в которые нещадно палили, довольно прицельно, лучи.
  Лёгкий порыв ветра вывел меня из оцепенения. Красная пелена сменилась жёлтой. Ага, солнышко скрылось за голубоватым облаком. Что ж, сыграем в прятки.
  Бодро чеканя шаг и воображая себя рыцарем ордена Тамплиеров, я поспешила вытащить из рюкзака дачный плащ и в спешном порядке завернуться в него. Ибо поведение моего круглого горячего друга указывало на скорое приближение дождя: закрывавшее его облако сменилось другим побольше, и вот всё небо в мгновение ока затянулось серенькими собратьями голубоватого первопроходца.
  
  Перебегая по шатким мосткам, я в очередной раз задумалась о тщете установки целей. Вот, пожалуйста: собиралась спокойно дойти до дачи, поработать там в свете солнца под аккомпанемент лёгкого рока, понаблюдать за окружающим мирком и спокойно же вернуться домой. И что? Солнце рассудило по-своему: наша игра в прятки завершалась не самым удачным образом. А именно, светило спряталось куда-то очень далеко и благополучно в этом месте застряло, бросив меня на произвол судьбы посреди серой дождевой завесы, которая настигла-таки меня.
  Дождик барабанил по непромокаемому плащу первые аккорды одной знакомой песенки. Я решила порадовать его своим неподражаемым вокалом и подпеть. Controlling my feelings for too long... - подбадривала я себя. Хотелось сгрести хлеставшие по лицу капли в охапку, погладить, усмирить и отпустить ручейком в далёкое плавание. Self-destruction, self-destruction - повторяла я. Когда это кончится, надо будет всё описать на бумаге в мельчайших подробностях - возникла вдруг мысль. И тут же я одёрнула себя: что значит 'надо будет', если бесполезно что-либо планировать вообще и в данном случае в частности? А вдруг я сейчас провалюсь в какую-нибудь выгребную яму, меня зальёт дождём, и выбраться я не успею? И никому уже не пригодятся все эти рассуждения и ощущения, тем более не помогут они мне. Незаметно для себя я стала выкрикивать в дождь что-то, меньше всего напоминающее мьюзовский шоубитц, который мы так чудесно исполняли дуэтом с низвергающимся потоком воды. Прислушиваясь к звукам собственного голоса, вмиг ставшего каким-то чужим, я тщетно пыталась въехать в суть выкрикиваемых слов. Господи, это ведь не английский! Что за бред?
  - Склоу крюегер Егерсдорф гросс штайнсволлоу!
  Я остановилась как вкопанная. Редкостная ересь продолжала литься из уст. Хорошо же я выгляжу со стороны: стоит какая-то девчушка в плаще, отдалённо напоминающем средневековый, в руке серо-красный рюкзак с черной надписью Stay Away, весьма далёкой от области медиевистики, мокрые волосы разбросаны по лицу, джинсы по колено в грязи, орёт черт знает что. Что могут подумать люди? Стоп! Какие люди? Где я, вообще? Кругом серое и сырое поле, под ногами проплывают ливневые ручьи, в небе свинцовые тучи, и ничего хоть чем-то напоминающего ту местность, панорама которой должна была открыться сразу после мостков. А лучше всего то, что я не могу себя заткнуть. Точнее, не себя, а кого-то, кто завладел моими голосовыми связками и той частью мозга, которая отвечает за контроль произносимой речи. Это сон! Стоит только ущипнуть себя, и...... Но как можно ущипнуть мокрое скользкое тело холодными не двигающимися пальцами? О, ужас. Ощущения реальны, как никогда. Я ни в каком не во сне, а посреди незнакомого мира, здесь и сейчас, а не где-то и когда-то! Единственное, что мне известно о собственном местонахождении, так это то, что я где-то в окрестностях родного провинциального городка. Но что мне делать?
  Ещё этот дождь! Я в нём ни фига не вижу! Воображение стало рисовать картины, которые могут открыться, если отдёрнуть дождливую занавеску. Однако ничего кроме панорамы средневековой Европы или сражения при Ватерлоо в голову не лезло, поэтому я поспешила остановить поток бредовых мыслей, дабы придумать способ сориентироваться на местности.
  2.
  Идеи лучше, чем просто брести в никуда, не возникло в моём бестолковом мозгу.
  Этим-то я и занялась. Всё равно куда-нибудь приду. Но что с моим голосом? И могу ли я теперь по праву называть его своим? Понять бы смысл произносимого...
  Вдруг почва ушла из-под промокших ног, а по затылку кто-то добрый съездил кочергой. Надо мной распростёрлось огромное серое небо. Ну что, Андрей ты мой Болконский, - сказала я себе, - не так-то всё и поэтично, как уверял Толстой. Жалко предков. Жалко тех великих дел, которые я ещё успела бы сделать на своём веку. Но ничего нельзя планировать и знать заранее. Отвергнув этот неплохой принцип, я стала мечтать. Лежала в луже, смотрела в небо, вдыхала воду, чувствовала капли на щеках, а перед глазами проносились далёкие несбыточные картины: сцена, гитара, микрофон; море, чащобы средневековых лесов; режиссёрская будка; счастливое лицо... Вот кого мне хотелось бы видеть счастливым?
  Внезапно что-то чёрное предстало передо мной и заслонило небо. Тут до меня дошло, что никакого удара кочергой (какая ещё кочерга?!) по голове не было. Я просто самым дурацким образом поскользнулась и упала. И умирать ещё рановато.
  - Долго собираетесь валяться? - вопросило НЕЧТО.
  - Э-э, а я что, заняла чьё-то место? - сказала я в ответ, не заметив, как нескончаемый поток бесовщины, лившийся из моих уст, сменился самой обычной речью.
  И тут раздался такой невообразимый раскат грома, который больше был похож на визг четвертуемой свиньи.
  Нависавшая надо мной фигура задёргалась в конвульсиях.
  Не утруждая себя мыслительной деятельностью по направлению: 'что бы это значило?', я вскочила и бросилась наутёк. Но стоило мне отвернуться от непонятного субъекта, изо рта опять посыпался редкостный бред.
  - Стой! - пророкотало сзади.
  Что ж, лучше повиноваться. Я обернулась. Меня настигало человекоподобное существо роста два метра с кепкой, путающееся в собственном плаще и косматой бороде. Шикарная грива чёрных волос развивалась позади. Сейчас оно меня сметёт!!! Но нет. В полуметре Нечто, точнее, Некто, остановился и вперил в меня свой грозный взор.
  - Стою, - кротко сообщила я.
  - Почему это ты, то есть Вы, вздумали убегать от собственного прародителя?
  - Что-о, позвольте, от кого??
  - Я - первый и единственный Прародитель всего сущего. Включая Вас.
  О нет. Это какой-то бомжующий пациент психбольницы. Только его мне тут не хватало. Но странно, с ним я разговаривала на русском. Стоило мне так подумать, как рот выпалил:
  - You would not believe, but on days like these the last thing I need is you.
  - Почему же не поверю. Верю, что ты так думаешь, но глубоко ошибаешься. Но я не буду утруждать Вас объяснением, почему как раз в такие дни я тебе нужен больше всего, а предоставлю Вам неопровержимые доказательства, - скороговоркой пробормотал Прародитель, постоянно перескакивая с 'Вы' на 'ты'.
  - Что Вы собираетесь делать? Мне не нужны доказательства, я Вам верю! - воскликнула я в страхе, потому как Прародитель сделал угрожающий шаг в мою сторону.
  Опять этот свиной визг и судороги стоящего передо мной.
  'Он ещё и эпилептик!' - пронеслось в воспалённом мозгу. Я пребывала в глубоком недоумении. Что делать?
  Припадок Прародителя кончился так же внезапно, как и начался.
  - Я отведу тебя туда, где ты мечтала побывать всю жизнь! И оставлю Вас там навечно, ибо ТАМ твоё место и предназначение.
  - Может, не надо?
  - Но ты хочешь этого!
  - Чего?
  - Исполнения Вашей мечты, разумеется.
  - Не поверите, но сейчас я хочу домой. Чашечку чая, тёплое одеялко и книжечку по истории Франции.
  - Я покажу тебе истинный дом. Твоё царство, Ваше величество.
  - Вы меня с кем-то путаете.
  - Ничего подобного.
  - Но я имею право на последний звонок!!! - господи, почему мне раньше не пришло на ум воспользоваться услугами сотовой связи? Ведь я давно была бы дома, стоило только позвонить!
  Вдруг я поняла, что телефону взяться неоткуда. Потому что он в рюкзаке, а рюкзак благополучно утерян неизвестно где.
  Пока я корила себя за безалаберность в обращении с сотиками, Прародитель опять затрясся. Внезапная догадка осенила: он не эпилептик и не строит из себя четвертуемую свинью. Он так смеётся!
  Отсмеявшись, Прародитель вновь обратился ко мне:
  - Негоже такой высокоуважаемой особе устраивать истерики прямо посреди безграничного поля.
  - Поля не бывают безграничными. Они обязательно где-нибудь да и кончатся. Точнее, ограничатся, - почему-то заметила я. Вероятно, мозги совершенно отказали, и я уже не осознавала происходящего в нужной мере.
  - Безграничное Поле безгранично, и именно из-за этого оно получило такое название.
  - Безгранична Вселенная, но не обыкновеннейшее русское картофельное поле. Вы несёте чепуху.
  - Нет, это Вы склонны к произнесению чепухи, которая на поверку оказывается сущей правдой, - изрёк Прародитель.
  Стоило ему это произнести, как я опять перескочила с русского на непонятное наречие.
  Прародитель сдёрнул со своих плеч невообразимых размеров плащ, соорудил из него гамак и запихнул меня в это импровизированное ложе. С легкостью подхватив гамак за лямки, он пробормотал какое-то заклинание и взмыл в небо.
  Я не могла уследить за происходящим, ибо судорожно вцепилась в свою люльку, боясь выпасть на землю. Спросить что-либо у пилота тоже не представлялось возможным, ведь рот не прекращал невразумительные выкрики.
  Дождь перестал.
  Внезапно я почувствовала, что уже не лечу, а просто-напросто вишу в воздухе. Собралась с духом и свесилась из гамака, дабы оценить обстановку, коей, впрочем, и быть-то не могло: какая в небе обстановка? Ничего нельзя поставить на ныне отсутствующую опору, каковой в воздушном пространстве, естественно, просто так не висит.
  Но то, что открылось моему взору, было достойно тех усилий воли, к которым пришлось прибегнуть, чтобы заставить себя выглянуть из люльки. Подо мной метрах в пятидесяти простиралась зеленая лужайка со сказочным прудиком, кое-где покрытым чем-то фиолетовым, а на берегу паслась стайка белоснежных лошадок. От прудика в гору вела тропа, обрамляемая ровно подстриженным кустарником жёлто-коричневого цвета. Несуразная бредятина, всё ещё доносившаяся из моего рта, оборвалась на полуслове.
  По сердцу шпагой резанула тоска, и частичка души вырвалась на свет сладкой кровью невнятных, но очень тёплых и светлых чувств. По вискам барабанила мысль о том, что я всё это видела раньше, когда-то очень давно, и что была счастлива.
  Всем телом потянувшись к этим разъедающим сердце воспоминаниям, я вывалилась из гамака. Захватило дух. На секунду застыв в воздухе, я беспомощно взмахнула руками и камнем ринулась вниз.
  Шмяк!
  Трудно дышать. Над головой сомкнулась дверца прозрачного синеватого люка. Я проваливалась глубже и глубже в жидкий туннель. Вдруг руки коснулись чего-то склизкого, выступавшего непонятно откуда. Бешено рванув на себя нечто, являвшее собой последнюю надежду на спасение, я была подхвачена водоворотом и, окруженная невероятным потоком воды, утянута в очередную трубу. С ужасом осознав, что дышать совершенно нечем, я попыталась разглядеть последнее пристанище своего тела (равно как и духа), но не увидела ничего, кроме обступающей со всех сторон мглы.
  Открыла рот, и...
  И судорожно вдохнула.
  3.
  ... Я открыла глаза, явственно почувствовав, что лежу на чём-то холодном и мокром. Над головой возвышалась жутковатого вида горгулья, вроде, каменная. Её крючковатые пальцы держали в руках нечто, отдалённо напоминающее пару спиц. Холодный, полный гордого пренебрежения моей скромной особой взгляд горгульи был устремлен куда-то мимо. Всем своим видом она доказывала, что я не представляю для неё ровно никакого интереса. Что ж, это нам только на руку. Не хватало ещё, чтобы эта двухметровая старушенция превратилась из безмолвной каменной скульптуры в живую тварь, норовящую проткнуть меня своими спицами.
  Для начала не мешало бы освежить в памяти произошедшее. И стоило мне об этом подумать, как уста разомкнулись и стали произносить всю ту же странную белиберду, что и раньше. Этот факт заставил вспомнить цепь событий во всей последовательности: падение с пятидесятиметровой высоты, попытку потонуть в пруду, который почему-то представлялся мне жидким туннелем с люком в качестве входа, водоворот, темноту и звук собственного захлёбывающегося вдоха. И вот теперь я лежу непонятно где, и меньше всего моё теперешнее месторасположение вяжется с недавними воспоминаниями. Я попыталась встать и в очередной раз замолчать, но в отличие от первого, второе мне мало удавалось. Откуда-то сзади доносился мерный плеск воды. Я стояла посреди каменного коридора, освещаемого парой чадящих факелов, с меня капало, руки были измазаны тиной. Я обернулась. Невдалеке виднелась дверь. Я приблизилась к ней, бесшумно ступая по скользкому полу. Отпереть её не удалось. Не особо расстраиваясь по этому поводу, я вновь развернулась и пошла в противоположном направлении. Ага, вот и горгулья. Однако, что всё-таки у неё в руках??
  При ближайшем рассмотрении две торчащие палочки оказались вовсе не спицами, а неким подобием турникета. Только очень маленького. Недолго думая, я крутанула конструкцию, приложив силу к концу одной из 'спиц'. Покрутившись секунд десять, импровизированная рулетка остановилась, и явственно приобрела форму указателя, ибо одна из палочек смотрела в живот горгулье, а вторая воткнулась в темноту, укутавшую дальний угол коридора.
  Не переставая источать невнятные ругательства на незнакомом языке (а у меня почему-то было чувство, что мой рот исторгал именно ругань, слишком уж грубо всё это звучало), я направилась туда, куда предлагали мне идти 'спицы' горгульи. Но недолгим был путь в темноте. Потому как я ткнулась всем телом во что-то мягкое и лохматое, немедленно зарычавшее на меня. К счастью, из-за темноты мне так и не довелось узнать, что (или кто) это было. Я резко развернулась и бросилась бежать, сопровождаемая злобным рыком и собственными визгливыми выкриками.
  Вот только куда я бежала? Очутившись возле вышеупомянутой каменной статуи, столь любезно указавшей мне путь в пасть к рычащему зверью, я в недоумении остановилась. Совершенно очевидно, деваться мне было некуда. С одной стороны - косматое создание, одержимое явным намерением если не сожрать меня, то уж точно покалечить, с другой - наглухо запертая дверь, ещё неизвестно, куда ведущая. Я с ужасом огляделась. И - о, чудо! Моему взору открылась узкая лазейка за спиной злобной старушенции. И как же я сразу её не заметила? Повинуясь инстинкту самосохранения, я шмыгнула за статую и полезла в проход. Когда мне удалось почти целиком втиснуться туда, что-то больно полоснуло по ноге. Надеясь, что зверюга слишком велика, чтобы продолжить своё преследование по узкому туннельчику, я ползком припустила вперёд.
  Вскоре доносившееся сзади бешеное сопение, полное разочарования по причине несостоявшегося завтрака (или ленча), утихло, а моя многострадальная голова ткнулась в стену. Похоже, это тупик. И мне предстоит подобно загнанной добыче, истекающей кровью, хорониться в этом сомнительном убежище, чтобы не попасться в зубы охотнику. И, лишив таким образом сразу двух существ возможности покушать (то есть моего преследователя и себя саму), я прочно застряла в тупике, привалившись к стене и не переставая произносить несусветную околесицу.
  
  По прошествии довольно длительного промежутка времени, цепкими когтями впилась в мою душу хандра. Чёрные мысли вновь овладели сознанием. Уже неоднократно за сегодняшнее утро я собиралась умирать, но все эти попытки вступления в мир иной были куда более приятны, чем то, что происходило сейчас. Ведь долго так не просидеть. Через полчаса скрюченные конечности начнёт выгибать боль, захочется пить, через три часа желудок настойчиво затребует источника энергии в виде какой-нибудь пищи, а ближе к ночи я окончательно сойду с ума от боли, голода, жажды, а главное, бреда, доносившегося из собственного нутра. Я погрузилась в дремоту. Не к месту вспомнилось:
  Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
  Грядущего волнуемое море.
  Но процитировать корифея русской литературы я не сумела за полным отсутствием контроля голосового центра мозга. Кажется, связь с этой частью головы полностью утеряна.
  От слабости в глазах начали мельтешить тёмные пятна.
  Как-то разом поникнув, я сползла по стене и... и грянулась головой оземь. Неужто? Да, именно так: не существовало никакого тупика, просто свод резко понизился, и теперь, чтобы ползти дальше, необходимо было распластаться по полу и не поднимать головы.
  Но скольких душевных сил стоило мне понять эту простую вещь! Лазейка всего лишь ещё больше сузилась, а я собралась остаться в ней на века, когда можно было спокойно продолжать путь. Что я и сделала, превозмогая усталость и начавший одолевать сон.
  4.
  Окружаемая толстыми стенами и кромешной тьмой, я медленно продвигалась по туннельчику, уводящему куда-то вверх. В рот, открывавшийся с завидным постоянством и всё ещё произносивший режущую слух несусветицу, попадала грязь с пола.
  И вот вдалеке забрезжил свет, и послышались тихие голоса.
  Всё это вновь напомнило мне чужие предсмертные видения и рассказы о 'свете в конце туннеля'. Вот уж не думала, что путь в высшее измерение так неприятен и странен, а главное, неудобен. Меня заставляют ползти, чтобы отождествить с червём, тем самым ещё раз подчеркнув никчёмность моего земного существования? Омерзительно.
  Голоса приближались. Я явственно расслышала диалог:
  - Если ты считаешь возможным одобрять достоинства демократичной Серилии и защищать серилийцев, населяющих её, то между нами существует нравственная пропасть, мы молимся разным богам. Это - не политический, а прямой и религиозный вопрос, - говорил кто-то простуженным басом.
  - Ох уж эти мне твои непоколебимые принципы, - отвечал мягкий женский голос. - Сколько раз повторять: я не одобряю ничьих достоинств и никого не осуждаю. Я ни на чьей стороне, ведь принять чью-либо сторону мне не позволяет социальный статус: я просто-напросто никто. Твоя фаворитка, не имеющая ни права голоса, ни даже собственных суждений и, с позволения сказать, принципов.
  - Но ты же знаешь, что это не так!
  - Я не имею права знать что-либо. Я безмолвная тварь, одна из тех, что исполняет вместо твоей немощной жёнушки супружеский долг.
  - О, замолчи немедленно! Прекрати раздражать меня этими выпадами! Я люблю тебя и не хочу терять из-за подобной чепухи. Серилийцы, Серафинские холмы, принципы - имеет ли всё это значение в сравнении с моими чувствами?
  - Самодовольный дурак. Как тебе только удалось укрепиться во главе нашего участка Поля?
  - Молчи!
  Послышался приглушённый вскрик и звук двух тел немалых размеров, упавших на нечто мягкое.
  Вот ещё, не хватало мне вылезти из туннеля не весть в каком виде посреди сцены избиения главой какого-то Поля собственной любовницы.
  Тем не менее, я добралась-таки до выхода, забранного решёткой. Сквозь неё я разглядела часть комнаты, по всей видимости, просторной, хрустальную люстру на потолке и краешек плотного ковра, прикрывавший часть лаза. По звукам, раздававшимся надо мной, стало понятно, что в комнате происходит действо, весьма далёкое от избиения. Вдруг женщина произнесла приглушенным голосом:
  - Стой, слышишь, кто-то говорит?
  Тут меня вдруг осенила мысль о том, что я до сих пор не овладела собственными голосовыми связками и всё ещё одалживаю их кому-то.
  - Да? Действительно. Это снизу. Но оттуда уже давненько не было гонцов! - мужчина встал с ложа, сделал пару шагов и нагнулся надо мной.
  -Ты кто? - возопил он.
  - Я? Собственно, это довольно-таки сложный вопрос. Особенно в свете последних событий, - отвечала я.
  - Вылезай немедленно и соизволь объясниться!
  - Соблаговолите слезть с решётки! Иначе я не смогу выбраться.
  Грузный мужчина лет сорока на вид отпрянул от меня, вероятно, поражённый грубым тоном.
  Ещё бы тону не огрубеть после произнесения стольких несуразных фраз на дичайшем наречии!
  Я стукнула по решётке, но к моему глубокому разочарованию, она не желала откидываться.
  - Извините, но без посторонней помощи никак не обойтись. Решётку заклинило, - констатировала я.
  - Элиабель, позови Ганса. Необходима помощь, - мужчина обратился к своей недавней собеседнице.
  - Но если он застанет тебя здесь, в его собственных покоях, а не в замке, причём в таком виде, то...
  - Выполнять! Мне наплевать на свой вид! На людскую молву! Интересы государства превыше всего! Не видишь, это посланник с того конца Поля?
  - Посланница, - заметила Элиабель, приблизившись к входу в лаз и с любопытством меня разглядывая.
  - Вытаскивай её оттуда, горделивая стерва, мне всё равно, каким образом ты это сделаешь! - вскричал истерическим голосом мужчина.
  - Успокойтесь немедленно! Как Вы смеете в таком тоне разговаривать с дамой? - заорала я. Мне жутко хотелось говорить, причём как можно дольше, и неважно, что: главное, не отдавать вновь свои связки во владение неизвестно кому.
  - Что? Произвол! Как ТЫ смеешь повышать голос в присутствии Главы Серафинского полевого участка!! - продолжал бесноваться истерик, споткнувшись о завёрнутый уголок ковра и слоноподобно рухнув на пол.
  Элиабель зашлась гомерическим хохотом, совершенно не соответствовавшим её женственным чертам.
  Вдруг послышались тяжелые приближающиеся шаги, а затем и звук рывком открываемой двери.
  - Что происходит? - пророкотал знакомый голос, - Элиабель, опять ты принимаешь в моей опочивальне чёрт-те кого? Ну, что за урод значится в твоих избранниках на этот раз?
  - Успокойся, Ганс, прошу тебя. За то, что ты обозвал нашего светлейшего Главу уродом, нам с тобой придётся поплатиться, - отсмеявшись, изрекла Элиабель.
  - Светлейшего Главу? О, так это Вы, достопочтенный Франсуаск? Простите мне моё невежество. Как же я мог сразу не признать в валяющемся в весьма неприглядной позе у ног моей супруги человеке Франсуаска Серафинского?! - сокрушенно ухмыляясь, протянул некий Ганс, и, вероятно, стал поднимать Главу Серафинского полевого участка.
  - Видишь ли, Ганс, это действительно он, и я надеюсь на твоё молчание по поводу столь конфиденциального вопроса, как пребывание светлейшей особы в твоей спальне. А сейчас нам нужна твоя помощь: кто-то пришёл снизу. Точнее, не кто-то, а милое создание женского пола. И мы не можем открыть решётку, - молвила Элиабель.
  Ганс сделал пару внушительных шагов, от которых задрожали половицы, и нагнулся над решёткой. Что-то показалось мне чересчур знакомым в его облике.
  - Прародитель? - осенённая внезапной догадкой, воскликнула я.
  - Прародитель? - хором вторили мне Элиабель и Франсуаск, - где он??
  - Прародитель? Я? Да ты что, ты ошибаешься, дитя! - ответил мне Ганс голосом небезызвестного Прародителя, чьё имя троекратно прозвучало на разные тона и вознеслось куда-то под потолок.
  - А кто, по-Вашему, перехватил меня по пути на дачу, вещал нечто о Безграничном Поле, призывал отправиться с ним к мечте и сулил обрести истинное призвание? Разумеется, Прародитель, то есть Вы! И немедленно вытащите меня из этой дыры!
  - Призвание - всего лишь способ по-иному назвать страсть, - тихо произнесла Элиабель.
  Но кроме меня её никто не услышал, потому как Ганс дёрнул решётку на себя и я, вцепившись в прутья мёртвой хваткой и повинуясь его сильной руке, вылетела на середину комнаты.
  5.
  Элиабель, Франсуаск и Ганс окружили меня плотным концом.
  - Объяснитесь, - в очередной раз потребовал Глава Серафинского полевого участка.
  - А объяснять, вообще-то, нечего. Я непонятно как попала в лапы к этому мужчине, который не далее как утром назывался Прародителем, а сейчас это всеми силами отрицает. Его же стараниями была скинута в милого вида водоём, затянута в водоворот, выброшена в какой-то мокрый коридор, а из него добралась по узкому лазу сюда, спасаясь от преследования дикого животного.
  С минуту в комнате царила свистящая тишина.
  - Вот, собственно, и всё, - прервала я порядком надоевшее молчание, - Верните меня домой. Пожалуйста.
  - Ганс, а я-то думала, что ты прекратил своё грозящее нам погибелью хобби, - пропустив мою просьбу мимо ушей, молвила красавица Элиабель.
  - Конечно, прекратил, - звонко отчеканил Ганс (или всё-таки Прародитель?!).
  - Тогда чьих рук, позволь узнать, это дело?
  - Какое дело? Что за хобби? О чём вы, вообще?? - в голосе Франсуаска явственно проскальзывали истерические нотки, вызванные, вероятно, полным отсутствием понимания происходящего.
  - Видишь ли, дорогой мой Франсуаск, мой муж давно уже не проводит ночи в компании женщин. Он...
  - Что? - проявила я живой интерес к проблеме. Меньше всего Ганс походил на представителя нетрадиционной ориентации. Слишком уж он был грузен и мужественен.
  - Вместо этого, - продолжала Элиабель, внезапно всхлипнув, - он рыщет вдоль границ нашего участка Поля и периодически покидает пределы твоих владений.
  - Как? - праведно возмутился Франсуаск. Как и большинство обладающих недалёким умом правителей, он был целиком и полностью уверен (или лучше сказать, заверен добрыми людьми), что население подвластной территории беспрекословно ему подчиняется.
  - А вот так. Перебирается из нашего мира неизвестно куда и периодически притаскивает оттуда всевозможные особи проживающих там существ, - совладав с собой, всё тем же спокойным тоном говорила Элиабель.
  - И куда он их девает? Надеюсь, возвращает обратно? - задала я вопрос, больше всего меня интересовавший и даже, в некотором роде, терзавший.
  - Когда как.
  Ганс и я одновременно побледнели, а Франсуаск побагровел от злости.
  - Что ты имеешь в виду? Ты хочешь сказать, что он нарушает границы раздела двух миров? - гневно прошипел Глава.
  - Почему же двух? Ты наивно думаешь, что миров всего два? - с ехидной ухмылкой вопросила Элиабель.
  - Молчать! Не сметь меня унижать! Что ты городишь? Если ты вздумала раздавать оскорбления в нашем участке Поля направо и налево, то между нами существует нравственная пропасть! Это - не политический, а прямой и религиозный вопрос!
  - Где-то я это уже слышала... - задумчиво протянула я.
  Пожалуй, свою излюбленную фразу незадачливый Глава подцепил не так давно в какой-нибудь книге и теперь блещет знаниями в области языка. Хотя, приняв во внимание тот факт, что книг он, скорее всего, вообще не читает, можно установить и другой способ внедрения и прочного закрепления данного высказывания в лексиконе Франсуаска. Например, услышал от какого-то действительно умного человека. Но не всё ли равно? Далась же мне в такой неподходящий момент эта нравственная пропасть!!
  - В темницу! Всех троих! Четвертовать! Ободрать заживо! Снять скальп! Обезглавить! Повесить! - выкрикивал Франсуаск, уже сменивший цвет лица с красного на зеленый.
  - Интересно, как Вы собираетесь вешать уже обезглавленных и даже четвертованных людей? - скромно заметила я.
  - Никто никого не повесит. Тем более, не четвертует и не отрубит голову, - ответила Элиабель и, воткнувшись взглядом огромных зелёных глаз в зелёное же лицо Главы Серафинского полевого участка, продолжила, обращаясь уже к нему, - прекратите истерику.
  - Какую истерику? У кого истерика? Да ты мне за это поплатишься, несчастная! - вероятно, властный тон любовницы не подействовал на Франсуаска. А может, он просто демонстрировал силу своего голоса? Так сказать, показательные выступления при изрядном скоплении народа. Наверное, ему редко позволяют на себя орать: не могут же в окружении Главы какого-то Поля находиться столь же глупые и психованные люди, как и сам он. При нём наверняка есть более уравновешенный и умственно сильный деятель, например, советник. Или даже не один. И все дела Серафинского полевого участка находятся в ведении этой коллегии советников, а если угодно, кабинета министров.
  Мои размышления о составе Серафинского правительства, разбавляемые незатейливыми сентенциями Франсуаска о нашем вероломном поведении, оборвались как раз на кабинете министров. Дело в том, что пока я всё ещё сидела на полу, Элиабель тщетно пыталась успокоить не на шутку разбушевавшегося Главу, а Ганс в растерянности навис надо мной, по наши души примчался целый взвод стражи. Дверь в очередной раз резко распахнулась, и в комнату ворвались человек пятнадцать, одетые весьма скудным образом. С их плеч свисали какие-то шелковые грязно-белые одеяния, покрывавшие под собой всё остальное тело. Волосы у всех были гладко зачёсаны назад и доходили примерно до лопаток. Ноги были перетянуты какими-то красноватыми тряпочками и шнурочками, а в руке каждый держал по палице. Зрелище эти юноши являли весьма жалкое. Но несмотря на несколько подавленный вид стражей, назвать их хлюпиками было бы ошибкой. И скрыться от этого сборища мускулистых белокурых парней с грустными глазами не представлялось возможным.
  - Ага! Очень вовремя! - воскликнул Франсуаск. - Хватайте этих подлых тварей, посягнувших на мою честь и мой пост, и ведите в темницу!
  Кажется, на пост и уж тем более, на честь правителя Серафинского полевого участка никто не посягал. Но какое это имеет значение, когда перед глазами явственно прорисовывается очередная перспектива сгнить в затхлом влажном подвале? Повинуясь приказу Франсуаска, двое стражников моментально подхватили меня под руки и потащили через всю комнату к двери. Как уводили Ганса и Элиабель, я не увидела.
  И какой чёрт меня дернул вообще вылезать из туннеля?
  6.
  К моему глубочайшему удивлению, темница находилась вовсе не в подвале, а в высокой башне. Чтобы добраться до камеры одиночного заключения, пришлось взбираться по крутым ступенькам винтовой лестницы наверх. Однако сделать это не составляло никакой сложности, потому как стражники бодро тащили меня сами. Правда, однажды я всё-таки ударилась ногой о каменный пол. Этот удар живо напомнил о ссадине, которую я получила при попытке побега от зверя в коридоре, охраняемом старой вреднющей горгульей. Что охранял сам зверь, пока оставалось загадкой.
  Такой же загадкой был для меня статус здания, в котором я находилась. Тут тебе и дом Ганса с его личной опочивальней, и лаз в эту спальню прямо из пруда, и лестницы неимоверной высоты, и темница, и казармы для стражи. Иначе, почему юноши так быстро прибежали на зов Франсуаска? Очевидно, потому, что находились где-то неподалёку. Хотя необязательно они возникли из казармы, могли и просто дежурить возле какой-либо секретной комнаты. Вот, пожалуйста, ещё и секретная комната. А если учесть, что я успела осмотреть лишь малую часть всего строения (спальню соединял с лестницей небольшой коридорчик), то его масштабы и функции воистину впечатляли.
  Наконец, восхождение в неизвестность завершилось, и я очутилась перед шаткой деревянной калиткой, по всей видимости, выдернутой из забора и приволоченной наверх немалыми усилиями. Самым нелепым во всём этом зрелище был огромный замок, венчавший этот незамысловатый вход. Явной необходимости в помещении подобного тяжеловесного атрибута на столь хлипкое сооружение я не находила. Хотя тем, кто конструировал это грандиозное здание, видней.
  Передо мной нарисовался очередной грузный мужчина, побряцал ключами, снял замок и втолкнул меня внутрь калитки. От сильного толчка в спину я по инерции пробежала несколько метров вперёд. Ссадина на ноге резко заявила о себе. Я с трудом удержалась в стоячем положении и обернулась, дабы взглянуть, возможно, в последний раз, на своих стражей и ключника. Но этому не суждено было случиться, потому как кто-то схватил меня сзади за кофту, дёрнул на себя и куда-то потащил. Ага, так калитка - это всего лишь первая дверь на пути в мою будущую камеру. Что ж, надо признать, система хранения заключённых тут совсем как у нас.
  Тщетно пытаясь высвободиться из лап провожатого и заодно из верхней части моего одеяния (иначе освобождение не представлялось возможным, так как мой 'гид' явно не собирался выпускать из рук кофту), я вертелась словно взятая за хвост змея. К сожалению, все эти змеевидные телодвижения не привели ни к чему, кроме усиления хватки противника. Я потеряла равновесие и теперь просто трупоподобно волочилась за непонятным субъектом, личность которого собиралась в ближайшее время установить.
  - Эй, а нельзя ли полегче? - заорала я, когда от очередного рывка одёжка, закрывавшая верхнюю часть тела, предательски затрещала.
  И тут случились две странные вещи. Во-первых, я вдруг обнаружила, что голосовые связки обрели-таки своего законного владельца, и что я давно уже не треплюсь на неведомом самой себе языке. А во-вторых и в главных, мой предполагаемый недруг откликнулся на пламенный призыв сбавить обороты и затормозил. Не веря в свою удачу, я уж было решила, что достигла наконец пункта назначения, то есть камеры. Но я ошибалась. Мы находились посреди коридора, который просто не мог являть собой место содержания политзаключенных. Кстати, не только полит, но и той категории преступников, которые якобы посягнули на честь правителя. Или это тоже относится к политическому преступлению?
  Однако я продолжала полулёжа восседать на холодном каменном полу, от которого весьма дурно пахло.
  - И что? В чём причина остановки? - упавшим голосом вопросила я, не надеясь услышать вразумительный ответ. Всё тут как-то путано. И непонятно. И никто не желает отвечать на интересующие меня вопросы. Впрочем, мне всю жизнь никто не даёт конкретных ответов. Как и везде, в этом дурацком Поле ни в чём нет ясности.
  - Тебе виднее, - отозвался мягкий до душещипательности, тихий мальчишеский голос.
  - Ты кто? - я была крайне удивлена подобным ответом, и поэтому не придумала ничего более умного, как просто задать наитупейший вопрос.
  - Кейв.
  - Насколько я помню, cave - это пещера по-английски.
  - Ну да, наверное, - рассеянно пробормотал Кейв и протянул мне грубую, но худую руку, - нам надо идти.
  И я наконец-то додумалась разглядеть его.
  Ко мне склонился человек, чей возраст вряд ли можно определить по внешнему виду. Дело в том, что он весь состоял как бы из кусочков одного человека в разных возрастных категориях. Первое, что привлекало внимание - это совершенно седые волосы. Или они просто были белыми? Через густую чёлку за мной подглядывали наивные и в то же время грустные детские глаза. Прямой аристократический нос весьма приятно гармонировал с этими светло-карими зеркалами души. Две тонкие полоски губ растянулись в старческой усмешке, присущей лишь многое повидавшим на своем веку людям. Шея этого необычного человека была покрыта мелкими шрамами, местами даже не полностью затянувшимися. На нём был тёмный выцветший балахон, перетянутый на поясе ярко-зеленым жгутом.
  Он взял меня за руку, откинул с лица чёлку и широко улыбнулся. Несмотря на мозоли и ссадины, испещрявшие его ладони, прикосновение оказалось мягким и даже нежным.
  Этот человек был ни чем иным, как сочетанием древнего мудрого старца, радующегося жизни юноши и печального ребёнка. И эти три представителя рода мужского, непонятным образом вселившиеся в одного человека и прочно угнездившиеся в нём, определённо мне понравились. Если не сказать большего.
  Не говоря ни слова, я следовала за ним дальше по коридору, закручивающемуся наподобие спирали, любовалась неестественным блеском белоснежной шевелюры и не чувствовала нарастающей боли в ноге.
  Неизвестно сколько продолжалось это путешествие.
  Мы остановились, и Кейв выпустил мою руку.
  - Посмотри вперёд, - звонко воскликнул он.
  Я последовала совету и...
  И мой дух не то, что был захвачен, а просто покинул своё местообиталище и завис в пространстве и времени.
  Я как вкопанная стояла перед огромным проломом в стене на самом его краю, а где-то внизу проплывали облака. Иногда они образовывали просветы, и ещё ниже виднелись серо-коричневые шпили замков, зеленые массивы лесов и голубые лужицы озёр. С большим трудом оторвав взор от этого невообразимого зрелища, я взглянула наверх. По глазам ударило древком жёлтого копья, и в каждый висок вонзилось по острой игле.
  Я пошатнулась и стала падать.
  'Вот это действительно великолепный конец моей тщетной жизни!' - пронеслось в голове.
  Стоит открыть глаза, и передо мной распахнётся вновь этот восхитительный мир, величие которого просто невозможно описать словами.
  Но падение оказалось гораздо более быстрым, чем я ожидала.
  С трудом перевернувшись на спину, я открыла-таки глаза.
  Всё тот же коридор, тот же холодный пол, а чудеснейшая иллюзия растаяла, как дым на ветру.
  - Что это? - только и сумела прошептать я и отключилась.
  7.
  Пробуждение, в отличие от несостоявшейся попытки непроизвольного суицида, не было приятным. Спина ныла, в горле першило, голова кружилась, а левой ноги я вообще не ощущала. Неужто когтищи зверя (или чем там меня полоснуло это треклятое создание) оказались отравленными, и я всё-таки в скором времени отойду в мир иной? Но сколько ж можно истязать меня этими умопомрачениями о смерти, создатель?
  Я лежала на жёстких досках, окруженная полумраком и низкими сводами, с которых кое-где свисали кружева паутины и мшистая плесень. Повернув голову, я узрела сидящего на полу седовласого старца.
  - Вы кто? - спросила я хриплым голосом. Счастье, однако, что это был мой родной голос, пусть и несколько звукоизменённый.
  - Кейв.
  Тут я освежила в памяти произошедшее и решила наконец прояснить ситуацию.
  - А, это ты. Что со мной было?
  - Вообще или минуту назад?
  - Минуту назад и вообще. Только непонятно, откуда тебе известно описание моей бытности в общем. Мы же не встречались прежде.
  - Нет, не встречались. На самом деле ты просто заснула, и все твои блистательные видения - лишь сон, который ты стремилась узреть всю жизнь.
  - Да уж, впечатляет, - ввернула я. - Так на самом деле нет никакого пролома в стене и разверзнувшейся под ним манящей дали?
  - Нет.
  - А с чего ты взял, что именно этот сон мне хотелось видеть, и как ты вообще узнал, что я видела именно его?
  Кейв хмыкнул.
  - Так я же и послал его в твою многострадальную голову.
  - Да ты что? А как? Механизма мне, простой смертной, разумеется, не постичь?
  - Пожалуй.
  Я осознала, что вряд ли дождусь прямых ответов на прямые же вопросы. И что можно не пытаться употреблять в речи вопросительные местоимения места и образа действия, ибо на получение более конкретного описания, чем заключается в подобных местоимениях, надеяться нечего.
  - Тогда из другой оперы. Вот ты утверждаешь, будто голова моя многострадальна. Ну и зачем в таком случае добивать меня подобными снами?
  Кейв промычал что-то невразумительное.
  - А где мы?
  Ответа не последовало.
  Я встала с деревянного настила и прошлась по помещению. Боль потихоньку утихала, а нога вновь обрела материальность.
  - А как мне попасть домой?
  Кейв среагировал на удивление быстро.
  - Вот над этим я сейчас и размышляю. Не знаю, как тебя выручить...
  - Ну, если бы ты ответил на мой предыдущий вопрос, я могла бы стать пособником в придумывании плана по моей выручке. То есть, пардон, по спасению.
  - Мы в участке Безграничного Поля, называемом Серафинским.
  - Не поверишь, но я это знаю. А что за темница стала нашим пристанищем? И что у тебя за должность тут? Соглядатай?
   Каким-то невероятным образом вся доброжелательность по отношению к моему необычному собеседнику улетучилась. Назревала злоба. А всё потому, что я ненавижу неопределённость, которой меня в последнее время так обильно потчуют.
  - Я проводник.
  - А чего не диэлектрик?
  Кейв, вероятно, не был знаком с физикой, и воспринял мою неуместную реплику как проявление агрессии. Должна признать, тон, коим сия реплика была произнесена, не предвещал ничего хорошего. Кстати, подобный тон возник не только потому, что всё вокруг начинало раздражать, но ещё и благодаря весьма вовремя пришедшей на ум науке физике. Вызывая из дебрей памяти наглядные изображения процесса электронной поляризации диэлектриков на пару с определением диэлектрической проницаемости среды и не получая положительного результата данных разысканий, я ещё более злобно уставилась на Кейва.
  А он, как ни в чём не бывало, продолжал разглагольствовать на тему собственного угнетённого бдения, то есть о политике и о себе. Пожалуй, стоило прислушаться. Я вернулась к деревянной лежанке и свернулась на ней комочком слуха.
  - В бытность мою учеником Великого Прародителя о Франсуаске, ныне величаемом Серафинским, никто ничего и слыхом не слыхивал.
  - Ой, а ты был учеником Прародителя? А кто это?
  - Это основатель данного участка Поля. Давным-давно, в Предначальную Эпоху, он прибыл сюда во главе небольшой группы таких же Вечных людей, как и он сам. Они задались благородной целью - создать Небывалые земли, на которых царил бы покой.
  - Ага, а откуда они прибыли?
  - Об этом история умалчивает.
  - Но, подозреваю, из мест, где все уже пресытились поэзией войны. Захотелось им отдохнуть. А для этого, естественно, необходимо бросить свой погибающий народ посередь кровопролитных военных действий и отправиться на сотворение великих дел, то бишь на создание нации себе подобных и поселение её в райском уголке. Как ты там сказал, Небывалые земли? Вот-вот. Вполне приемлемое название для подобных безобразий. Ничего не скажешь, благородная цель!
  - Не перебивай, если хочешь узнать о нашем крае. Я не могу взять в толк, с чего вдруг эта неуместная ирония?
  - Продолжай, продолжай.
  - Так был основан город Серавин, впоследствии Серафин. Он простирал свои владения на многие земли, а люди селились вдали друг от друга, чтобы сохранить независимый нрав.
  - Ух ты, оригинальный способ сохранить гордыню! А я-то наивно думала, что тем, у кого это качество есть, даже и избавиться от него невозможно! Оказывается, её легко потерять и надо бережно хранить!
  - Хватит уродовать мои слова.
  - Ладно, ладно, я и не претендую! А как ты стал учеником Прародителя?
  - Один за другим его товарищи из Вечных людей отбывали на высшие участки Поля, и Прародитель почувствовал, что скоро наступит его черёд. Тогда он понял, что своё духовное наследие необходимо передать потомкам. Для познания и сохранения наследия были избраны лучшие и наиболее перспективные ученики Школ Света, из которых и составлялась команда по исследованию, изучению, реорганизации и переписи наследия. Я вошёл в эту команду.
  - Летописец ты, что ли?
  - Ну да. Но вот Прародителя призвали на высший участок Поля, и Серафин, представляющий собой разрозненные и разобщённые поселения небольших групп людей, подвергся варварскому нападению интервентов.
  - Ага, сдох ваш бобик, система рухнула, и в рядах бывших союзников начались разброд и шатание.
  - Я откажусь рассказывать дальше, ежели ты не прекратишь меня перебивать.
  На самом деле мне жутко надоели эти пространственные речи не по существу, всё моё нутро требовало голых фактов, на основе которых можно было бы сделать выводы о своём положении. Этим-то и были вызваны вроде как беспричинные нападки на Кейва, долженствующие привести к прекращению его тирады. Но мой седовласый проводник наконец-то нашёл аудиторию и не желал упускать счастливого случая высказать всё то, что накопилось в его древней душе. Поэтому попытки его рассердить и заткнуть ничего хорошего не дали.
  - А как получилось, что ты из представительного летописца превратился в тюремщика?
  - Вот слушай. Интервенты - изгнанные со своих участков Поля предки Франсуаска. Они решили захватить мирный Серафин, и установить в нём свою власть. Так и случилось. Всех, хоть каким-то образом связанных с Прародителем, коих было не мало, либо отправили в низший участок, либо запрятали в темницы.
  - И когда же это случилось?
  - Очень давно, - и, заметив недюжинное удивление на моём лице, Кейв добавил, - да, мне много лет - одним из составляющих наследия Прародителя был рецепт долголетия. Шли годы. Диктат интервентов утихал, а мои товарищи по ордену летописцев чахли от бесконечных пыток и терзаний, которым их подвергали в надежде выведать место хранения наследия. Некоторые из них были отправлены в низший участок.
  - А, я поняла. Высший участок- рай для избранных, низший - ад для простого люда.
  - Похоже, что так.
  - А ты тоже подвергался пыткам?
  - Да. Но вскоре наши мучения прекратились: на клан интервентов напала странная болезнь, и многие его представители отправились вслед за недавними узниками темниц. Выжила правнучка предводителя интервентов Ахелнар, носившая под сердцем ребёнка одного из коренных жителей Серафина. Неизвестно, как она умудрилась выбрать для дочери отца не из представителей своего клана. Но вот девочка родилась, и ознаменовала своим рождением новую эпоху. Диктат интервентов улетучился вместе с диктаторами, Ахелнар разрушила родовой замок, выстроенный её прадедом, сняла запрет на браки между серафинцами и потомками интервентов и поселилась в маленьком домике вместе с дочерью и её отцом. Я в числе немногих уцелевших летописцев был освобождён.
  - Так-так, а что всё-таки с твоим положением при дворе?
  Проигнорировав вопрос, Кейв продолжал нудную лекцию:
  - Дочь Ахелнар росла своенравной, грубой, вредной. Убежала из дому по молодости. Её не искали - несмотря на то, что девочка была единственной дочерью Ахелнар, родители не особо заботились о судьбе смутьянки. Вернулась она с одним сыном на руках, вторым под сердцем.
  - Продуктивно погуляла, - пробормотала я.
  - Ахелнар старела, других потомков так и не произвела, и пригрела на груди змею, собственную озлобленную и ненавидящую мир дочь.
  - Какие страсти! И что, змеюка пустила в ход свой раздвоенный язычок?
  - Внуки Ахелнар оказались сыновьями неизведанных отцов.
  - Что-то, простите? А, ладно, не объясняй. Так что с ними?
  - Старший погиб на охоте, младший, окрещённый Франсуаском, повзрослев, прознал о тайне наследия, возобновил пытки летописцев, но вскоре увлёкся новой идеей - учреждением самоуправления - и выпустил нас из-под стражи. Меня определил бродить по башне Ганса, развлекать рассказами новых пленников, кого-то отправил в соседние земли, кого-то отпустил домой доживать свой век, уж недолго осталось.
  - А что там с самоуправлением?
  - Франсуаск решил возродить раздробленность - сделать обретший было единство город разрозненными клочками земли, занятыми разобщёнными жителями и ими же управляемыми.
  - Удалось ему это?
  - Вполне. Как видишь, у каждого богача свой замок, выполняющий все мыслимые функции, на которые вообще рассчитаны здания, а Глава живёт где придётся, хоть и восстановил родовое гнездо. Бродит по соседям, портит чужих дочерей, выискивает новую жену по вкусу (настоящая его супруга охвачена редким недугом), толкует о новых порядках, грядущих войнах, о бесчинствах в Серилии.
  - А где это?
  - К югу от Серафинских холмов, на которых распростёрты остатки Серафина.
  - А что же свита Франсуаска? Не видят что ли, что он не слишком умён?
  - Ну почему же. Отсиживаются у него в родовом замке, живут за его счёт, коротают дни, плетя интриги. Им выгодно расслабляться. До поры, до времени.
  - А потом? Что вас ждёт?
  Кейв молчал, разжигая в моём сердце ярое любопытство. Мне почему-то всегда было интересней слушать прогнозы на светлое будущее и сказки о прекрасном прошлом, чем констатацию фактов из настоящего.
  - Ну ты же знаешь, правда? - допытывалась я, доверчиво заглядывая в светло-карие глаза, пытаясь разглядеть в них что-нибудь на свой счёт.
  - Тебя надо выгулять, - жёстко отчеканил бывший летописец, тряхнув пушистой белой челкой.
  Он остановился напротив одной из стен и дотронулся до неё пальцем. По зеленовато-серой поверхности, кое-где покрытой изрядным слоем паутины, поползли трещины, из которых сочился дневной свет. Змейки трещин росли и росли, утолщаясь и переплетаясь между собой. И вот первый кусок стены отвалился и явил собой проход неизвестно куда. На этом крушение стен завершилось, я подалась вперёд, кое-как встала с досок, которые по всей вероятности предназначались для спанья (опять же, какая возмутительная схожесть с нашими тюрьмами!) и, прихрамывая на обе ноги, вошла в проход. Кейв последовал за мной.
  Взору моему открылся чудесный сад, зелёный, но всё же кое-где забрызганный красно-жёлтыми красками осени. Из-под ног, укутанных палой листвой, буквально выскользнула узенькая тропка и понеслась куда-то вглубь сада. Хромота разом исчезла, в голове прояснилось. Сквозь завесу пасмурного неба на землю тихо струился солнечный свет, покрывая всё кругом мерным розоватым тюлем.
  Мы тихо ступали по тропе, вилявшей между худыми деревьями, которые покрывала чешуя мокрой чёрной коры.
  Приблизились к пеньку, усыпанному сухими лепестками.
  - Тебе здесь нравится, - скорее внушил мне эту мысль, чем спросил, Кейв.
  - Пожалуй.
  - Знаю. Но вековой тёмный сад из деревьев с толстенными корнями тебе понравился бы больше.
  - Точно.
  - Извини, сложно устроить такое на этой верхотуре за пару минут.
  - Ты хочешь сказать, что всего этого нет, ты просто пудришь мне мозги, как с тем сном?
  - Ну да, - Кейв насмешливо посмотрел на меня. В нём просыпался вредный молодой аристократ, тесня непонятно куда склонного к разглагольствованию почтенного старца.
  От взгляда похолодевших и потемневших глаз я содрогнулась. Да уж, весёленькое положеньице: я нахожусь в вымышленном саду на некой верхотуре (ах да, мы же всё ещё в башне!) под прицелом прожигающих насквозь глаз страннейшего человека, в мгновение ока меняющего облик и, кстати, выдумавшего этот сад. Я явно проигрывала игру в гляделки. Хотелось есть.
  Силы иссякали, я часто заморгала, осознав идиотскую составляющую вышеописанного положения (а именно, во-первых, мы, вероятнее всего, находились на самом деле в воздухе, а во-вторых, на изрядном расстоянии от моего дома, вспомнившегося так некстати).
  Минуты тянулись невозможной зелёной соплёй.
  Я села на пенёк, не сводя глаз с лица Кейва. Оно не дрогнуло. Мы молчали. Наконец он разомкнул тонкие губы:
  - Я провожу тебя, - и отвёл взгляд.
  Я тяжело вздохнула.
  - Что, не рада расставанию? - горько усмехнулся провожатый.
  Ветер хлёсткой плёткой прошёлся по чёрным худощавым стволам. Из-под ног вырвался вихрь опавших листьев и взмыл к своим ещё зелёным собратьям, тихо нашёптывая им что-то об ожидающей участи, которую сами они уже успели вкусить.
  Кейв повёл меня в глубь сада, свернув с тропы.
  Мы подошли к кованой чугунной оградке, кое-где покрытой зеленоватой вьющейся растительностью, и глянули за неё.
  Я устало облокотилась на холодные прутья.
  - Спи, - тихо сказал Кейв, оградка исчезла, и я снова увидела знакомый, невероятно близкий сердцу, сон, оборвавшийся от удара моей собственной спины обо что-то твёрдое.
  8.
  Я очнулась от приступа голода. Разомкнула ресницы. С трудом.
  На этот раз картина, открывшаяся еле продранному взору, приятно изумила.
  Моё ложе (о нём отдельный разговор) находилось в центре просторной комнаты с огромным окном вместо одной из стен, подёрнутым тёмно-красным тюлем. Пол комнаты был устлан пожухлыми лепестками розовых и белых цветов. Я спрыгнула с кровати, прошлась по ним. Босые ноги тонули в нежно обволакивающем чудном ковре.
  Огляделась.
  Горделиво выпячивал пузо несчётного количества дверец вместительный платяной шкаф красного дерева, у окна примостился небольшой письменный стол с приставленным к нему деревянным стулом с витой спинкой и мягким сиденьем.
  Позади меня распростёрлась необъятная кровать, ещё хранившая тепло моего взывающего к завтраку тела. Она была прекрасна: кованые элегантные ножки и узорчатая спинка, высоченная перина, гладкие светло-голубые простыни, воздушный желтоватый балдахин, ниспадавший до самого пола. Всё это великолепие венчал беспорядочный ворох мягчайших подушек, закованных в жёлтые атласные наволочки. С трудом оторвав взгляд от восхитительного зрелища и ещё не веря, что на этаком чуде вероломно спало моё тело (насчёт духа этого сказать не могу - не уверена, что он пребывал в том же месте), я всё-таки отвернулась к окну, у которого тандем стула и стола приветливо зазывал испробовать себя в действии.
  Приняв это предложение, я приблизилась к сладкой парочке и посмотрела сквозь хрусталь оконного стекла.
  Очередное поражение приятной перспективой.
  Итак, моя комната находилась на уровне примерно девяти метров от земли, очевидно, относилась к какому-нибудь богатому замку, окна которого с моей стороны выходили в сад. Его красно-зелёная листва скрадывала силуэты ветвящейся дорожки и едва различимой белой беседки.
  Вдалеке из тумана проглядывали горные хребты, местами заснеженные.
  Едва оторвавшись от симпатичного вида, я вернулась к кровати. Ещё раз оглядела комнату. Высокий потолок тонул в полутьме. Всё просто чудесно. Я бы не отказалась пожить тут недельку-другую, коротая время за чтением книг, прослушиванием death-metala и простенькой альтернативы, сочинением стихов и разгуливанием по саду. Плевать на смертную тоску - надо же хоть раз в жизни по-настоящему отдохнуть от мирской суеты! Правда, в монашенки меня вряд ли можно записать. Даже с большой натяжкой...
  Да, но чем я собираюсь питаться? Взбунтовавшийся утробной зычной трелью желудок требовал немедленного поиска еды. Пожалуй, стоит оставить идиотские мечты о двухнедельном уединении и отправиться осуществлять приказания собственного нутра. Вот так всегда: плотское обязательно задавит возвышенные мечтанья своей обыденностью.
  А где дверь?
  Обшарив всё и не найдя таковой, я в задумчивости села на кровать, с радостью принявшую меня в свои широкие объятия. Как, интересно, можно отсюда выбраться? Через окно? Так, а как его открыть? Но даже если мне удастся распахнуть эту стеклянную стену (что маловероятно), как я собираюсь осуществить спуск с высоты третьего этажа в сад? Порхать мне, что ли? А из чего сварганить крылья? Конечно, из простыней. Простыни!!! Всё ещё проще - крылья пригодятся в другой ситуации. Достаточно всего лишь связать канатик из обилия великолепных тканей, праздно валяющихся под балдахином. О, кстати, по такому случаю может оказаться полезным и он. Дело за малым - открыть окно. Этим-то я и занялась.
  Окончательно рассвело. Никто так и не явился по мою душу. Ещё бы - как бы он (или она) зашёл в эту прекрасную келью?
  Потратив уйму времени на розыски чего-нибудь, хоть мало-мальски напоминающего оконную щеколду или защёлку, я решила самым варварским способом разбить стекло. Конечности для этой цели не подходили - необходимо было оставаться на значительном расстоянии от окна во время его крушения. Всё-таки размеры этой прозрачной стены впечатляют, и перспектива быть придавленной или порезанной осколками меня совершенно не радовала.
  В столе я нашла тяжеловесную чернильницу, кстати, надменно пустовавшую. За неимением более подходящего подобия булыжника, я решила осуществить свой зловещий план данным предметом.
  Никогда раньше не била стёкол!
  Итак, оставалось лишь связать канат. Или что-то вроде того.
  Я с остервенением принялась разрывать атласное постельное бельё на полосы. Сделать это было довольно трудно - всё-таки, материя оказалась хорошей, крепкой и довольно плотной.
  За этим неприглядным занятием меня и застало нервное покашливание откуда-то сверху.
  - А! - коротко вскрикнула я.
  Покашливание повторилось.
  - Вы кто? - не своим голосом возопила я.
  С потолка громогласно низвергнулось что-то чёрное и пыльное.
  Теперь уж мне пришлось зайтись в неуёмном кашле от столба пыли, окутавшего всё в радиусе метра.
  Потолочное чудо тяжело встало и принялось отряхиваться и откашливаться. Я никак не могла изучить наружность этого субъекта и схватилась за чернильницу.
  На меня сквозь гущу косматых тёмных волос смотрели по-собачьи грустные огромные чёрные глаза. Несусветная бородища с проседью топорщилась и скрывала рот новоприбывшего господина.
  Сгорбленная фигура подалась вперёд и разомкнула короткие лапищи.
  - Дорогая! Прости за стариковскую шалость - не могу удержаться от скрытого наблюдения за столь прелестными созданиями, - пропел дядечка подрагивающим басом, явно намереваясь меня обнять.
  - Ой, а мы знакомы? - попятилась я.
  - Конечно! Я твой законный супруг!
  - Что-о-о? - попёрли из орбит мои заспанные глаза, - Вы не бредите? Выпейте водички, может, полегчает! Какой на хрен супруг? Мне ещё восемнадцати нет!
  Муженёк затрясся в немом хохоте.
  Я резво отпрыгнула к окну.
  Заметив наконец моё ошарашенное и затравленное состояние, дедок посерьёзнел.
  - Я пошутил. Я просто наблюдаю за тобой по приказу Франсуаска.
  - Ну Вы офигели, уважаемый. По всей видимости, Вас не уполномочивали меня пугать ниспаднием с потолка и россказнями о состоявшемся бракосочетании? Вот и сидели бы наверху, не высовываясь! Урод! Надо же такое придумать - я замужем! Фу! Аж противно! И говорить об этом не хочу! - я замотала головой.
  - Спокойно, прелесть моя, спокойно. Всё под контролем, - запел бывший муж.
  - Я жрать хочу! Выпустите меня отсюда!
  - Не могу. Приказ.
  - Тогда заткнитесь и убирайтесь наверх, не мешайте рвать простыни!
  - Ага, и спокойно смотреть, как ты улепётываешь через окно.
  - А почему бы и нет?
  - А куда ты пойдёшь?
  - Не Ваше дело! Вон с пола! Марш на потолок!
  - Ты погоди с агрессией. Нам ещё не одни сутки тут вдвоём коротать.
  - Что? - взвизгнула я, - это как?
  - Ну, пока Франсуаск не отменит приказ о твоём временном пребывании в этом замке...
  - А, так я уже в его замке. А он где? Он же хотел меня прикончить. Мне необходимо с ним переговорить о доставке собственного тела домой.
  - А что, душой ты навсегда к нам привязалась и мыслями постоянно будешь пребывать в обществе несостоявшегося супруга?
  - Похоже, Вы дурак. А уж Ваши шутки...
  - Но-но. Я не стерплю подобного обращения от какой-то инопольной девчушки!
  - Какой? Да ты обзываешься, гад? - вскипела я.
  - ИНОПОЛЬНОЙ! С другого участка Поля! И нечего так орать! - обиженно завершил наши препирательства дедок и сокрушённо хлюпнул носом.
  Я промолчала. 'Муженёк' хлопнул в ладоши, и сверху свесилась верёвочная лестница. Окончательно сгорбившись, медленно стал подниматься по ней.
  - Стой, стой, а как же еда? А как тебя зовут?
  Занеся ногу на очередную ступеньку, дядечка застыл в этой странной позе. Подумав с минуту, поспешно начал спускаться обратно. Развернулся ко мне бородатым лицом.
  - Робертэль. Комнатный. Служу особо важным гостям замка Главы Серафинского участка Поля, - слуга галантно шаркнул ножкой, обутой в маленький бархатный башмачок.
  - А. Очень приятно. Так ты мой горничный? А меня зовут Анастасия.
  - Я приставлен к тебе в качестве наблюдателя. Вообще-то, вступать с тобой в контакт мне не было велено. Но я не удержался: очень уж серьёзными оказались твои намерения по поводу побега.
  - Ну да. Кушать, знаете ли, хочется.
  - А хочешь, по саду погуляем?
  - Вы мне зубы-то не заговаривайте! Жрачка вообще предполагается?
  - Ну... Можешь обращаться ко мне на ты.
  - Спасибо, удружил! Но всё-таки я есть хочу!
  - А перед завтраком полагается прогулка, - гнул свою линию Роберт, - одевайся.
  Я впервые за утро оглядела себя. Какая-то розоватая полупрозрачная хламида обвивала всё моё хрупкое тело, собираясь узлом на шее.
  - Во что одеваться-то? Куда дели джинсы? - обиделась я.
  - У тебя полный шкаф новой одежды. А старая находится на анализе в лаборатории Эдгарольда.
  - Почему? - я подошла к пузатому шкафу и еле распахнула увесистые дверцы, - и кто такой Эдгарольд?
  - Ну как же - это же всё экспонаты с другого участка Поля. А Эдгарольд - придворный алхимик.
  - Стой - стой, но я же вообще из другого мира! Почему ты упорно обзываешь меня инопольной?
  - Твоё истинное месторождение требуется держать в секрете. Как и твоё пребывание в этом замке. Пока что. А там посмотрим.
  - Хорош секрет. Совсем меня запутали с вашими полями. Чуть было не поверила, что я действительно инопольна.
  Изрядно потрудившись, вытаскивая содержимое шкафа наружу, я наконец-то вытряхнула на пол ворох лёгкой одежды. Стала разглядывать.
  Первым моему суду подверглось длинное до неприличия белое платье с расклешенными рукавами и золотистой тесьмой на спине. Кошмар. Облачаться в подобную безразмерную тряпку я просто не могла.
  Следующим претендентом на звание моего утреннего одеяния стало другое платье - потемнее и покороче.
  Робертэль любезно согласился помочь мне примерить этот образец бесшовного шитья и принялся бережно разравнивать складки на спине.
  Судя по всему, одёжка пришлась впору. С удивлением разглядывая аккуратные волны ткани, струившиеся по телу (ещё бы мне не удивляться - я, и в платье!), я запихивала остальные вещи на место. Дело оставалось за немногим - обувью. Ведь кроссовки я потеряла где-то во владениях горгульи. Или даже в пруду. Не помню.
  Робертэль предложил пару остроконечных чёрных тапочек с бубенчиками.
  - Боже, а колокольчики зачем? - возмутилась я.
  - Не знаю. Кейв сказал, тебе должно понравиться.
  - Кейв? Ты его знаешь?
  - Ну да. Он принимал самое деятельное участие в оформлении этой комнаты, впервые за долгие годы покинув свою башню.
  - А сейчас он где?
  - Да всё там же. Гуляет по выдуманным садам.
  - Ясно. Ну что, пошли.
  В дополнение к утреннему туалету Робертэль повязал мне на голову тёмно-синюю ленту, аккуратно собрав каштановые волосы в конский хвост.
  Горничный подвёл меня к окну и хлопнул в ладоши. В самом центре оконного стекла появилась узкая щель, мгновенно расширившаяся до размеров стандартной двери. Маленькие стеклянные ступеньки возникали из воздуха и выстраивались в ровный ряд, вскоре превратившийся в законченную лестницу, которая являла собой спуск на землю.
  Робертэль осторожно взял меня под руку и, словно не видя бурного сопротивления, увлёк за собой по направлению к беседке.
  Сей факт в значительной степени порадовал и взбодрил меня, потому как именно из этого белого сооружения, увитого нежными цветами и бледно-зелёными побегами, доносился ароматный запах пищи. Жареной. Еда!!!
  В беседке за круглым столом, на котором покоились в ожидании моей скромной персоны разнообразные блюда, сидели двое. Мужчина и мальчик.
  Первый привстал и простёр к нам с Робертэлем руки.
  - О! - воскликнул мужчина. - Наша прекрасная узница соизволила встать! Прошу, разделите с нами утреннюю трапезу.
  Я широко улыбнулась и чистосердечно выпалила:
  - Только этого и желаю!
  Мальчик, сидевший ко мне спиной, вскочил со своего места, оглядел нашу с Робертэлем парочку острым взглядом придирчивых чёрных глаз и скороговоркой промолвил:
  - Садитесь на моё место, я наелся.
  Он горным козликом соскочил с высокого порога беседки и в мгновение ока скрылся в глубине сада.
  - О! - вновь произнёс мужчина. - Простите моему сыну эти манеры- дикарь, одним словом! Присаживайтесь.
  Я села на место убежавшего, Робертэль пристроился рядом, а мужчина стал прислуживать.
  Комнатный отказался от завтрака и ограничился парой глотков бурой жидкости, пребывавшей в огромном графине посреди стола.
  На блестящую голубую тарелку из непонятного материала, стоявшую передо мной, приземлилась веточка зелени и пара бордовых плодов, по размеру близких к стандартной луковице.
  - А кто Вы? - спросила я у радушного хозяина, проворно раскладывавшего приборы.
  - Лориан, садовник. По совместительству устраиваю пикники и привожу в порядок комнатные растения, - застенчиво ответил он и положил на мою тарелку кусок великолепно прожаренного мяса, покрывшегося золотистой хрусткой корочкой.
  Я облизнулась и принялась поглощать этот шедевр кулинарного искусства. Хотя, по всей вероятности, в моём нынешнем голодном положении любая мало-мальски съедобная дрянь показалась бы мне наивкуснейшим блюдом.
  - Лориан, а почему Вы уверены, что я узница? Может, я гостья, - с набитым ртом прошамкала я.
  - Нет уж, мне известно доподлинно.
  - Робертэль, Вы же говорили что-то о строжайшей секретности относительно моего нахождения в замке, - заметила я, проглотив кусище мяса.
  - О, да. Но как же, по-твоему, обеспечить твоё существование, если вообще никому не сказать о таковом? - вопросил Робертэль.
  - Ну, взяться за это самое обеспечение самому.
  - Ха, ну ты нагла, я же комнатный! Но никак не повар, не портной, не банщик, не массовик-затейник, не уборщик, не...
  - Понятно, понятно, - оборвала это дурное перечисление я, - так для чего же ты нужен?
  - Чтобы управлять работой всех вышеперечисленных, тем самым - следить за твоим состоянием. А ты как думала?
  - Весело. Управляющий, стало быть.
  Лориан заботливо подложил на опустевшую тарелку ещё мясца, которое в мгновение ока исчезло в моём ротовом отверстии.
  Запив всё съеденное наливочкой из уже упомянутого огромного графина, я со вздохом полного удовлетворения изрекла:
  - Ну, спасибо Вам огромное, уважаемый Лориан! Не хотите ли теперь показать мне свою подопечную территорию, то есть сей сад?
  - Да! - вспыхнул воодушевлением Робертэль, которому я, очевидно, порядком надоела, - покажите ей всё! Необходимо переварить пищу! Прогуляться на свежем воздухе! А я пойду... Улажу кое-какие делищи.
  И мы отправились осматривать зелёные насаждения с Лорианом, благо он не воспротивился этой затее.
  9.
  Честно говоря, сад Франсуаска не сильно меня впечатлил. Однако надо признать, что садовник Лориан трудился, не покладая заботливых рук, по-видимому, пылающих неуёмной любовью к растениям. Все зелёные насаждения пребывали в прекрасном состоянии, ухоженном и приветливом. Но однообразие посадок вскоре утомило, и я запросила перерыв. Мы присели на древнюю скамеечку.
  - А про Вас уже легенды ходят, - после минутного молчания выпалил Лориан.
  - Да ну?
  - Именно!
  - И какого содержания?
  - Все в замке гадают, откуда Вы, как Вас вернуть обратно, высказывая самые нелепые предположения. Ганса ругают. За Кейва радуются.
  - Так-так, а вот здесь поподробнее. О Гансе и Кейве. И о том, что меня уже хотят вернуть, что, право слово, не может не радовать!
  - Ганса Франсуаск и правда грозился повесить, а в итоге отправил посыльным куда-то очень далеко. И жену его тоже не помиловал - бросил. Что касается всеобщего любимца Кейва, то он впервые за многие годы покинул башню в замке Ганса, и всё благодаря Вам!
  - Мне?
  - Ну да! А для кого же он сбросил оковы одиночества?
  - Неужто? Хм, но мне сказали, он вернулся в вымышленные сады.
  - А Вы что, хотели, чтобы он их сразу вычеркнул из собственного сознания? Не так-то это легко!
  - Пожалуй.
  - О Вашем возвращении домой ведутся дебаты в самых разнообразных кругах.
  - Интересно, почему, - вставила я.
  - Видите ли, наш участок поля давно уже не поддерживает официальной связи ни с какими другими. А Ваше появление всех взбудоражило.
  - Но, во-первых, если ни с кем не связываться, зачем же отправлять Ганса посыльным? Куда? А во-вторых, кого всех? Моё появление, равно как и вообще существование, кажется, должно скрывать!
  - О! - вернулся к прежней манере высказываний Лориан и внезапно замолчал.
  - И?
  - Да!
  - Что?
  - Помолчите!
  - Зачем?
  - Тихо!
  - Да что происх...
  И тут относительную тишину сада пронизал невообразимый треск ломающегося дерева, не дав мне закончить фразу, чуть более длинную, чем предыдущие.
  - А! - вздрогнула я.
  - Ох! - Лориан сокрушённо покачал головой, сорвался с места и ринулся куда-то в кусты.
  - Стой! А как же... - но, передумав тратить время на объяснения, явно неуместные при таком странном поведении, я нырнула в те же кусты.
  Зрелище, представшее перед моим взором, заставило меня затормозить, как вкопанную.
  Итак, я выбежала на небольшую полянку, огороженную деревянным заборчиком и непроходимым кустарником (о высоком уровне непроходимости коего свидетельствовали обрывки моего платья и исцарапанные в кровь руки). А вдоль загородки с внутренней стороны неслось стадо ящеров немалых размеров. И уносилось оно не от кого иного, как от садовника Лориана, потрясающего над головой куском толстенного каната. Перед зверьём мельтешила корявая фигура, по всей вероятности, улепётывающая от чудных представителей животного мира.
  Как завороженная, я наблюдала за вереницей преследуемых и преследователей, нарезавших круги по загону.
  И вдруг громоподобный треск повторился. Я обернулась на звук. Над деревьями гордо парило нечто, отдалённо напоминающее больного динозавра средней степени бешенства. Эх, много бы я отдала, чтобы знать заранее эту самую степень! Однако, заметив шеренгу разномастных олимпийских спринтеров и орду болельщиков в лице меня, динозавр замутил крутой вираж и стремительно пошёл на снижение. Ниже, ниже, ниже... За какие-то доли секунды животина оказалась в метре надо мной, раззявила пасть и...
  И я, мгновенно развернувшись на 180 градусов, с диким криком понеслась прочь. Перескочив через высокий барьер и невесть откуда взявшиеся кучи навоза, я с ужасом уловила за спиной чьё-то тяжелое дыхание. Не сумев совладать с убийственным любопытством, в недобрый час завладевшим моей душой, я глянула назад и была смята чьей-то тушей. Удар. Лежу на земле. Тщетно пытаюсь скинуть с себя тяжеловеса, а мимо проносятся какие-то перепончатые лапки, разглядеть обладателей которых я не сумела в силу ограниченности обзора.
  Рядом плюхнулась чья-то рожа (вместе с остальным телом, естественно) и начала выпихивать меня из-под другого. В смысле, другого тела. То есть стоп, рожа-то как раз была вполне статична и не являлась вынуждающей силой, обеспечивающей близкие к гармоническим колебания тела третьего, то бишь моего.
  В конец запутавшись с адекватной оценкой происходящих процессов и определением точек приложения разнообразных сил, я попыталась переквалифицироваться в систему автоколебательную. И мне сие почти удалось. И удалось бы окончательно, ежели бы не те самые перепончатые лапки, каковым вздумалось возобновить нарезку кругов по известной дистанции.
  О, времена! О, лапы! Чьи-то тащат меня из-под туш, чьи-то носятся в опасной близости и норовят что-нибудь на своём пути снести, а чьи-то... Боже мой, вонзились в полуметре в землю, пробуравив нехилые канавки! Кроты отдыхают! Чёрт-те что...
  И тут-то я вылетела-таки из гнезда, то есть из... Короче, оттуда, где находилась добрых минут пять. Вскочила на ноги и повела неясным взором по прилегающей местности.
  Как и следовало ожидать, всё оказалось гораздо более прозаично, чем можно было предположить. Ящеры, по невыясненной наукой причине продолжающие свой спринтерский забег, Робертэль, барахтающийся на земле (так вот кто шёл под номером 1!), Лориан,
  только что с земли вскочивший, и Дино (как мысленно окрестила динозаврообразное я) недалеко от парочки, хвала всевышнему, развёрнут ко мне задом.
  Оч-чень хорошо. Есть время на побег. Потому что оценка обстановки уже была мною произведена, а необходимость других пунктов плана по ликвидации угрозы собственной жизни (как-то:
   2.Возможность диалога;
   3.Выяснение главной цели;
   4.Оценка своих возможностей;
   5.Альтернатива;
   6.Помощь со стороны), любезно пришедших на ум как память о светлом времени - уроках ОБЖ в родной гимназии, отпала за ненадобностью.
  Пункт 7. СКРЫТЬСЯ.
  И я ломанулась обратно через кусты. А может, не обратно. В том плане, что это, наверное, были другие кусты, следует отметить, не многим добрее прежних.
  10.
  Вскоре побег прекратил меня занимать. Я остановилась и отдышалась. Сад как сад. Ничего особенного.
  Главное теперь- без лишних потерь добрести до замка или до любых существ, способных в большей или меньшей степени объяснить мне происходящее.
  Так я и направила стопы к каменным стенам, возвышавшимся неподалёку. И наткнулась на давешнего обеденного беглеца.
  - Ой, привет, здравствуй. Ты не составишь мне компанию?
  Мальчишка насуплено и как-то затравленно глянул на меня и не соизволил даже буркнуть чего-нибудь в ответ. То есть, абсолютно проигнорировал дружелюбность, кстати, не наигранную.
  - Эй, я, кажется, с тобой разговариваю! Ты что, глухой? Немой?
  - Нет, - прозвучал бесцветный ответ.
  - Вот и славно, - примирительно отозвалась я. - Проводи меня, пожалуйста, до замка.
  - С чего бы это?
  - Если ты, конечно, не занят. Просто мне очень не помешала бы компания. Даже такая, - не сдержавшись, саркастически улыбнулась я.
  - Что? что значит 'даже'?
  - Да ничего. Так ты согласен?
  - Нет.
  - Как хочешь, - сказала я безразличным тоном, отвернулась от неприветливого паренька и пошла своей дорогой (которую, впрочем, вряд ли было можно с полным правом называть моей).
  С десяток шагов - и мальчишка догнал меня.
  - Я пойду с тобой.
  - Ну спасибо, удружил. Снизошёл-таки. Да, воистину благородный поступок, таящий в себе неугомонную рыцарскую страсть к защите о таковой молящих.
  - Что-что? - неподдельно заинтересовался мой провожатый.
  - А, не бери в голову. Расскажи о себе. Этим садом заведует твой отец?
  - Лориан? Он мне не отец, - последовала эффектная пауза, по всей видимости, призванная подчеркнуть редкостную таинственность сказанного и доверительность обстановки. Забавная завязка. Интересный экземпляр.
  - Продолжай. Он твой отчим?
  - Кто-кто? - собеседник, вероятно, обладал не таким уж и богатым словарным запасом, преимущественно состоящим из слов, способных выполнять вопросительные и отрицательные функции в нераспространённых предложениях.
  - Ну, вместо отца? Новый муж мамы?
  - Я сирота.
  Сказано это было настолько неожиданно-серьёзным и каким-то умиляющим своей серьёзностью тоном, что ответить я не могла долго. И как-то ещё дольше врубалась в смысл сказанного. А казалось бы, простые слова. Хм, хм.
  Мы шли молча. В нескольких десятках метров от каменной стены замка остановились. Постояли, провожая взглядом удаляющуюся в сад на доносившийся оттуда шум команду уже знакомой унылого вида стражи.
  - А это у всех такая охрана в Серафине?
  - Нет. Почему это?
  - Ну уж не знаю. А как вы вообще живёте? Где ты живёшь?
  - В донке.
  - Где-где? - я, видимо, перенимала манеру собеседника задавать вопросы исключительно посредством дублирующихся местоимений.
  - В донке. Это наша земля.
  - Но ты же не хочешь сказать, что вы живёте в земле?
  - Нет, у нас деревянные замки. С червечковыми светилами.
  - А ты мне не покажешь свой замок?
  Честно говоря, я не знаю, почему вдруг дёрнулась глазеть на местообитание детей прислуги Франсуаска. Наверное, просто было очень скучно, а также не совсем понятно, как попасть к себе в комнату. Да и не слишком хотелось.
  Мальчик, наверное, не часто был развлекаем подобного рода просьбами, равно как и общением с людьми (уж очень букообразно себя вёл), а посему принял моё предложение, даже с некоторой долей охоты.
  И мы пошли мимо каменных стен в обход сада.
  - Меня зовут Анастасия, а тебя?
  - Драки.
  - Ух ты. Это уж, небось, какое-нибудь сокращение.
  - Угадала, - и Драки пафосо-глубокомысленно изрёк, - От древнего имени Дракислав.
  С трудом подавив смешок (боже, ну что тут за имена такие перекрюченные, а?), я продолжала:
  - А где твои настоящие родители?
  - Далеко.
  - Ясно, - и моя нога залихватски врезалась в булыжник, столь к месту разлёгшийся на пути. Теперь настала очередь Драки фыркать.
  Но к моему удивлению, давешние прогнозы о рыцарских наклонностях попутчика оправдались, и его фырканье тут же сопроводилось аккуратным мероприятием по поднятию меня с земли. О, как надоело падать! Ещё и земля у них какая-то вонючая, причём повсеместно!
  Поблагодарила. Через несколько минут (когда только пейзаж успел так кардинально измениться?!) мы оказались посреди древней улочки, справа и слева от которой тянулись изгороди, за которыми виднелись разрозненные посадки.
  - Это чего, продолжение сада?
  - Нет, тут живут кухарки.
  Пошли дальше, я рассматривала пространство за заборчиками, тщетно пытаясь уразуметь, где там можно жить. Никаких зданий. К слову, хибар, навесов, загонов, нор, или хотя бы останков всего этого тоже не виднелось. Но что-то удерживало меня от расспросов. И вообще, ощущение в воздухе витало какое-то подозрительное, в очередной раз показалось, что я всё это видела раньше, чего, естественно, быть не могло.
  - А нам сюда, - Драки нырнул за занавесь ползучего растения, опутавшего часть изгороди, которая отличалась от остальных сравнительной новизной. Я последовала за ним. Ну вот, чего и следовало ожидать: опять кусты. Опять больно царапающиеся ветки. Эх, чтоб вас, ...!
  Но мучениям вкупе с безрадостными размышлениями суждено было оборваться на полуреплике.
  Драки стоял на приветливом жёлтом крылечке маленького двухэтажного домика, сплошь увитого той же растительно-ползучей гадостью, и улыбался.
  - Мы тут живём. Проходи, - и только он хотел углубиться в тень веранды, дабы достичь двери и распахнуть её перед напросившейся гостьей, как она (дверь) распахнулась сама.
  Из недр домика вынырнула рыжая соня. Ну ладно, не соня. Просто ослепительно рыжая девица, костёр на голове которой нещадно заигрывал со светом и блестел в глаза, несмотря на отсутствие солнца в небе, подёрнутом дневной пасмурью.
  - А! Нашего полка прибыло! - заявила бестия громким высоким голосом и, не дожидаясь ответа (хотя вопроса-то она как раз пока не задавала, но всё ещё было впереди), пошла в атаку, - ну и где нас носит? Разве Лориан не предупреждал Вас, глубокоуважаемый господин Дракислав, о неопровержимой обязанности пребывать в моём распоряжении в это время суток? Неужто не стыдно? Хотя да! Пустая брехня! Такому страдающему от обилия ночных кошмаров и дневных глюков, столь часто бывающему уносимым нелёгкой, терзающемуся смутными сомнениями, чем дальше, тем чаще, ясное дело, не до домашних обязанностей! Вот противная тварь! Фу-ух! - и девчонка в изнеможении опустилась на кресло-качалку, мгновенно подскочившую под её пятую точку, пока последняя ещё была в процессе приземления.
  Глаза мои ошарашено полезли под волосяной покров. А тот, к кому вся эта громогласная тирада была обращена, невозмутимо прошёл прямиком в дом. И оставил меня наедине с дамочкой.
  Выждав с минуту и сообразив, что меня не заметили, не замечают, и по всей видимости, замечать не собираются, я кашлянула и выдавила:
  - Привет.
  Рыжая размахнулась сомкнутыми ресницами, прекратила раскачиваться в качалке и впилась в меня взглядом пронзительных каре-голубых (да-да, именно такого они были цвета!) глаз.
  - Привет! - на удивление радостно возопила она и вскочила навстречу.
  Легко соскочив со ступенек (или она просто пролетела над крылечком?), девушка приблизилась ко мне.
  - Ты кто? Извини, не заметила!
  - Я тут... в гости пришла.
  - Правда? Ко мне, что ли? Здорово!
  - Да ну? Нет, не к тебе. Просто... Так.
  - Ещё здоровее! Пошли тогда пить.
  - Что пить?
  - Ну, что-нибудь. Не всё ли равно? Что-нибудь вкусное, уж можешь мне поверить.
  - А я тебя не отвлекаю?
  Девица горько усмехнулась.
  - О, если бы. От чего? От одиночества?
  - Я, например, считаю, что это полезная и классная вещь. Чем чаще мы находимся строго наедине с собой без постороннего вмешательства, тем... - я запнулась, - тем лучше.
  - Ну да! - собеседница снова оживилась, - Наедине с собой так легко быть самим собой, а не тем, кем тебя видят другие, в независимости от того, хотят они тебя видеть, или нет!
  - Где прочитала? - отпрянула я.
  - Что? Да брось, я это только что придумала! Но что-то мы застоялись. Нет уж, увольте меня от застойной участи. Пошли!
  И она мгновенно протащила меня по веранде внутрь домика.
  Мы оказались посреди странной комнатки невнятных размеров, но вместо того, чтобы разглядывать занятный интерьер, я обратила взор на девушку. Как оказалось, наряд её был более чем странен.
  Из-под полупрозрачного жёлто-оранжевого балахона струились зеленоватые шаровары, сквозь которые просвечивала розовая (прямо-таки кровь с молоком, а создание-то хрупкое!) кожа. Обуты эти ножки были в рыжие сапоги на голубой высокой подошве. Стоит присовокупить к оному одеянию синий блестящий корсет - и... И Ваше воображение пошлёт Вас куда подальше вследствие невозможности продолжения собственной деятельности.
  Но тем не менее, так эта чудесная особа со звенящим голосом и выглядела.
  - Итак. Вот мы и внутри. Пить будем, - она на секунду задумалась, - Вердлисс!
  - А что это за напиток? Каковы его свойства?
  - Вердлисс, негодное животное, пошёл оттуда вон! - девица стремительно ринулась к бару, по пути выдернула из рукава комочек зелёного искрящегося тряпья и швырнула им в беззащитную и безобидную на вид шкафную конструкцию.
  Достигнув цели, тряпочка самоустранилась, предварительно вышибив из конструкции дух. Или не дух. Но некую подающую признаки существования субстанцию. А надо отметить, признаки эти подавались самым внушительным способом... Звуковые колебания, родименькие...
  Тем временем укротительница стенных баров угомонилась, остановилась и соизволила обратить своё внимание ко мне.
  - И когда он прекратит смутьянничать?
  - Кто? Вердлисс?
  - Он самый. Мне эта скотинка нужна, как рыбке зонтик. И всё равно приходится возиться, все ведь неимоверно заняты - одна я тут дурака валяю.
  Скотинка продолжала жалобно подвывать и в конечном итоге смылась с глаз долой.
  Рыжая пристроилась у камина.
  - Присаживайся.
  - Спасибо, а что это вообще за зверьё такое? - поинтересовалась я, угнёздываясь рядом.
  - Э, кто б знал! Подбросили когда-то, вот мы и нянчимся.
  - То есть ты.
  - Да, кстати, так оно и есть, - девушка завела руку за спину и двумя пальцами поманила дверцы шкафа. Они распахнулись и исторгли тёмную бутылку. В сопровождении материализовавшихся вовсе из воздуха стаканов та величаво подплыла к нам и зависла.
   Я не то чтобы избирала стратегию антиудивления. Просто, вероятнее всего, организм сам настроился на лад безоговорочного восприятия происходящего вокруг. Я же была сему только рада.
  Протянув руку к стакану, я вспомнила, что было бы неплохо познакомиться.
  - Анастасия, - представилась я, созерцая самопроизвольно низринувшуюся в стакан Ниагару напитка.
  - Фелиция Гиббериш, если речь идёт об имени.
  Я не успела заверить занятную Фелицию в правильности её предположения, ибо в верандную дверь всунулась чья-то верхняя часть и заслонила дневной свет, лившийся снаружи.
  - Я дико извиняюсь, - пропела часть голосом Робертэля, - но, в общем-то, я вынужден э-э-э... Прервать вашу э-э-э... Встречу.
  - Ай, Роб, что за выкрутасы. Ты редко кем был признаваем мастером словесности, так что будь проще: ты пришёл забрать мою гостью?
  - Пожалуй... Да.
  - Ну, вот с этого и следовало начинать. Дико он, понимаешь, извиняется. Да уж, иначе ты ничего не можешь делать, исключительно дико. Потому как уже своим существом являешь образец диковатости.
  Мне определённо нравилась её манера.
  Из бара послышался звяк посуды.
  - Вердлисс, - зарычала Фелиция, направив скрещенные пальцы на невезучий бар.
  - О, не мучь этого злополучного! - возбух Роб.
  - Вот уж не думала, что ты так неуёмно пылок по отношению к скотам, - влезла я.
  - А ты вообще-то собирайся, родная моя.
  Ну вот, настал и мой черёд рычать.
  Атмосферу разрядила хозяйка.
  - а! - испустила она глубокий вздох, сопровождаемый, разумеется, оттенком смысла: 'как оно мне всё дорого...', резко поднялась и исчезла.
  - Вот-те на, - только и вымолвила я. Звон и побрякивание в баре возобновились.
  Роб взял меня за руку и вывел из нехорошей квартиры.
  11.
  - А она кто? - спросила я, едва мы выбрались на тропинку промеж владений кухарок.
  - Фелиция? Трудоёмкий вопрос.
  - И всё же?
  - М-м... Думаю, Кейв тебе лучше на него ответит.
  - А когда?
  - Ну собственно, я тебя для визита к нему и изъял из коготочков Фелиции.
  - А он сам, что ли, изъявил желание меня лицезреть?
  - Не, ну а ты как разумеешь? Кто же это осмелится навязывать Кейву компанию?
  - А я-то откуда знаю?
  - Ну вот.
  Мы помолчали.
  - А как там Лориан? Загнал-таки тварей на место?
  - Ну да, - Робертэль хмыкнул.
  - Ещё бы. Ему ведь помогала стража. Скажи, а зачем Франсуаску такие питомцы?
  - Как это зачем? - Робертэль не на шутку удивился.
  - Да, вот именно.
  - Это, извини меня дико, характеризует тебя не с лучшей стороны. - Хватит ходить вокруг да около, объясни толком.
  - Не могу просто-напросто уверовать, что ты действительно не знаешь. Гм, вероятно, тут какой-то подлый умысел.
  - О, чёрт возьми.
  - Ну ладно, из всяких умовыведовательных дебатов я смогу выйти сухим. Посему слушай и внимай.
  (Всевышний, они, похоже, все заразились словонагромождением. Что ж, меня это скорее устраивало, нежели раздражало).
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"