Тянет зеленой тиной и лягушками с утиного болота. Летняя ночь наливается золотистым светилом на ветке синей гряды плоских и длинных слоистых облаков, каковые подбиты как бы стальными, отливающими фиолетовым цветом лентами той же взвеси пара, что дрейфует расплывающейся клочковатой кисеей на лугу возле изворота реки, где вымахавшая за сто лет в великаншу кривая всклокоченная ива расчесывает русалочьи косы, заглядываясь на свое отражение в водяном зеркале, запыленном водомерками, скользящими на лыжах, и дохлыми комарами. Полнолуние! Стога пряного сена кажутся спервоначалу лениво бредущими под дудку пастуха желтобокими коровами, но, по истине, ползает оборванными с люстр бисеринками воздушный туман, сквозь каковой пульками прошмыгивают вверх-вниз зеленоватые светящиеся жуки и какая-нибудь затаившаяся в сухой траве птица.
От деревни отлепилась околица и поплелась в тихое поле, растеряв доски и темнея продольными и поперечными потрескавшимися жердями. Где-то полусонный петух, хрипло прокричав вечернюю зарю, растворился в колесо мельницы на реке. Ульи с лесной пасеки пошли в деревню и по дороге выросли в избы.
Двухэтажная усадьба с колоннами крупного помещика Бергамотова окружена садом, огородом, рощами, холмами и равнинным участком, примечательною частью какового выделяется башня, построенная с научной целью наблюдения солнечных и лунных затмений и прогнозирования урожайности пшеницы, гречихи, проса и ржи по положению прочих астрономических объектов, каковых луч добирается до Земли за миллиард лет.
Тягучая тишь, заливающаяся в уши, ровно как мрачная волна вспыхивает от лопасти весла, извлекаемого путешественником из реки, бриллиантовыми каплями, встряхивается плеском весел лодки, каковая ударяется носом в пологий берег и поворачивается вбок, пока не встретится с зарослями камышей.
Лодка привязывается к толстому стволу ивы, и от берега с росными травами к пустующему полю, на каковом страшновато высится под небольшим углом наклона к земной поверхности в ночи, пылающей ослепительной луной, темный и грозный костыль метеорологической башни, протягиваются две дорожки следа, примятого обувью двух пытливых и отважных Невтонов, по выражению академика Михайло Васильевича Ломоносова, русских ученых Тангенсова и Фибоначчи, каковые днем ранее проводили там важный научный эксперимент с ведома хозяина усадьбы.
Тангенсов, какового нос был приплюснут вследствие корпения у телескопов академической обсерватории, подошел к двери в основании сооружения и дернул за ручку на себя, но дверь, к удивлению оного, думавшего, что в деревне домов не запирают, не открылась. Фибоначчи, стоявший позади Тангенсова, вытянул шею и приподнялся на носки, дабы что-нибудь посоветовать, хотя никакого совета, кроме того, чтобы пошарить вслепую руками в траве под дверью в поисках ключа, дать было невозможно. Оба опустились на колени и стали копаться в крапиве и лопухах, изрядно обжегшись и насобирав волдырей. Конечно, правильнее было бы в сем случае просто пройти по аллее дубов к усадьбе Бергамотова и обратиться к современному образованному помещику, уважающему Науку и Природу, с просьбой ввиду возникшей необходимости предоставить доступ на площадку вверху башни вторично, но русские деятели, увы, страдавшие забывчивостью, как все ученые в мире, в честь каковых был устроен торжественный прощальный обед с наливками, распробование каковых сопровождалось шутками на предмет казусов из жизни знаменитостей вроде Левенгука, Бойля-Мариотта, Эвклида и Аристотеля, и тостом "Да здравствует Мудрость! Да здравствует Разум!", и с напутствиями трудиться во славу родного Отечества на передовом крае Технического Прогресса, даже не представляли себе, как теперь возвращаться, словно незадачливые школяры, не придя в гимназию на урок, потому что забыли дома пенал и книги.
Тангенсов сел на траву и прислонился спиной к двери, а Фибоначчи отошел на несколько шагов назад, дабы окинуть строение исследовательским взором.
- Надо попытаться влезть наверх по наружной стене, - заметил оный, идя назад к Тангенсову, чье лицо представлялось как бы смотрящей на Фибоначчи разочарованной луной, вследствие волнами распространявшейся от сего светила бледности, затронувшей камни башни как бы бликами плесени.
- Будет лучше, если на башню полезу я, потому что во мне меньше весу, - сказал Тангенсов, вставая на ноги.
Ученые обошли башню кругом. Догадка оных, что кладка камней неплотная, и найдется место для опоры ногам и пальцам рук, подтвердилась.
Тангенсов снял сапоги и носки и стал на траву босиком с той стороны, где находился верхний рубеж наклона сооружения. Полный раздумий об альпинистах и пастухах, ютящихся со стадами баранов на хребтах заснеженных гор, Тангенсов начал подъем, двигаясь не быстрее мухи, увязшей лапками на даче в меду или в свежесваренном смородиновом варенье на блюдце. Между тем Фибоначчи принялся собирать охапку хвороста, чтобы изловчиться бросить таковую под падающего со стены на землю деятеля науки, если с Тангенсовым произойдет вдруг несчастный случай.
Бросив ветки около своих ног, упитанный Фибоначчи, какового зрение, как выяснилось, не уступало совиному в неполной, благодаря луне, тьме, приступил к раздаче мудрых указаний лоцмана, ведущего корабль по проливу, куда ставить пыхтящему и субтильному Тангенсову соскальзывающую ступню или ладонь.
Благополучно добравшись до бордюра вокруг открытой площадки, Тангенсов перекинул ногу, лег на живот на край стены и перекатился на другую сторону, притом голова оного тут же показалась вместе с плечами, аки бюст Юлия Цезаря, вращаемый с подвижным участком сцены в театре.
- Тут ничего нет! - закричал Тангенсов, перегнувшись вниз и обращаясь к задравшему вверх свою голову Фибоначчи.
- Пошарь руками, не торопись! Там, наверно, ни зги не видать! Луну, как назло, закрыло облаками! - крикнул снизу, сложив ладони рупором, Фибоначчи.
Голова и плечи Тангенсова надолго исчезают за бордюром, на фоне какового пролетает летучая мышь. Фибоначчи, нервничая, ковыряет носком сапога землю.
Материализовавшийся Тангенсов машет руками, добавляя эмоции к своему крику:
- Нету тут ничего! Бесполезно только карабкался с риском для жизни!
- Не может быть, - бормочет Фибоначчи, чеша у себя в затылке, и занимает себя тем, ходит взад-вперед у подножия метеорологической башни, откудова на оного глядит Тангенсов.
- Ну, что? Спускаться мне вниз или нет? - теряет терпение Тангенсов.
- Погоди чуток, просто стой там, не мечись! - выкрикивает Фибоначчи.
Тангенсов уставляется на облака, за каковыми ныряет полная луна, потом оному надоедает, и оный разыскивает глазами на земле Фибоначчи, поскольку ученый куда-то пропал, пока Тангенсов глазел на луну.
Фибоначчи резко освещается вспыхнувшими лучами, таки выплывшего из слоев синего пара светила, притом деятель предстает стоящим на одном колене перед холщовым мешком, из какового достаются оным по одному на траву яблоки и пересчитываются пальцем.
- А! - осеняет мысль Тангенсова. - Что там, все на месте?
"Не хватает одного", - бормочет озадаченно Фибоначчи, а затем вскидывает голову вверх, сообразив, что Тангенсову на башне совершенно оного не слышно, и кричит, что в мешке не хватает яблока.
- Ладно! - раздается печальный глас уже охрипшего от крика Тангенсова. - Все, я спускаюсь!
- Я еще раз обойду вокруг, а ты подожди! - гремит Фибоначчи.
"Подожди! Легко сказать, подожди, мол, а как я назад полезу?" - шипит себе под нос Тангенсов, хлопая у себя на щеках комаров, почуявших вспотевшего от беготни по пятачку площадки Тангенсова и налетевших кусать оного.
- Тангенсов! - кричит Фибоначчи слоняющемуся по верху башни ученому, каковой заметил, что при постоянной ходьбе комары жалят оного поменьше. - Эй!
- Откудова конкретно мы бросали на землю с высоты яблоки? - спрашивает Фибоначчи.
И тут же сам на свой вопрос и отвечает, не дожидаясь раздраженного вопля Тангенсова:
- Вот здесь, - останавливается в нужном месте под сооружением Фибоначчи и показывает снизу пальцем на крошечный козырек над этажом башни, лишенной окон, какового практически не увидишь, кабы не луна, протянувшая сноп лучей к камням стены и прочертившая тени, обрисовавшие выступ.
Тангенсов ложится животом на парапет и водит очами по стене.
- Вижу злосчастное это яблоко! - радостно кричит Тангенсов. - Только мне не достать отсюдова!
- Там на стене, помнится, висит на крюке у Бергамотова моток веревки! - вещает Фибоначчи. - Кидай мне, я привяжу длинную ветку, ты столкнешь яблоко с выступа, а я постараюсь поймать, чтобы не разбить бока. Потом я привяжу яблоко к веревке, ты поднимешь к себе наверх и бросишь вниз, чтобы мы довели эксперимент до конца.
Деятели науки выполняют пункты плана, и яблоко присоединяется к куче в мешке.
Тангенсов в порыве вдохновения совершает попытку спуститься вниз по лестнице внутри башни и открыть дверь изнутри, и сие оному удается.
- Хвала Небесам! - говорит Фибоначчи, глядя на выходящего наружу Тангенсова.
Русские ученые направляют стопы к реке, забираются в лодку и уплывают доделывать свой эксперимент в лаборатории Академии Наук, сущность какового состояла, кстати, в тщательных измерениях вмятин на боках, полученных при ударе об землю брошенными с метеорологической башни яблоками, по результатам каковых была произведена проверка закона тяготения.