Аннотация: Дорогие друзья, уважаемые читатели! Предлагаю Вашему вниманию мой новый юмористический рассказ, написанный мной в духе Антона Павловича Чехова, дабы можно было добавить радости и доброго веселого настроения в мир перед Новым Годом.
РАССЕРДЯЕВ И ЗАЯЦ
По степи, куда ни глянь, рассыпаны пространные глубокие снега, кое-где как бы принявшие в белизну голубоватую или фиолетово-сиреневую краску, вроде как пролившуюся на сугробы из задумчиво плавающих в небесах дымчатых тучных масс, к примеру, от легкой лазурности, как бы замешанной на взбитом белке, до насыщенной синевы и так далее, исключительно благодаря неровностям равнинной поверхности, ибо ровным, очевидно, бывает только широкое поле, из году в год распахиваемое под пшеничные золотистые хлеба, а тут как бы ни с какою бороною крестьяне не ходили, и потому под скопившимися зимними осадками то неглубокая балочка спрятана, то какие-то невнятные бугорочки выпрыгивают, протянувшиеся грядою, то холмик, нахлобучивший на себя бузинный кустик, то зигзагообразные бороздки, оставшиеся после неожиданного весеннего разлива безымянной речушки, пустившей всюду во время половодья разнообразные кривоватые руслица, потом как бы совершенно высохшие, совсем захудалой и петляющей между корнями да вдруг сбивающимися в бодающее воздух или землицу стадо кучками деревьицев как бы невесть откуда выросшего леска из мелких березок да осинок, невысоко, робко поднимающегося, в отличие от крупных древесных экземпляров, как бы выползающих наружу из темного оврага, где таковые росли-росли, вытягивая вверх тонкие, постепенно жиреющие ветви, пока кроны не показались над краями земли, создавая издали впечатление рощицы, когда, на самом деле, то просто виднелись одинокому усталому путнику, - путь какового, должно быть, был уж невозможно долог, наподобие монотонной песни, заунывно поющейся монголом, едущим на маленькой лошаденке где-то в бескрайней Тартарии, каковая, кстати, находится в Азии, так что на географической карте таковую следует искать где-то между Сибирью и Шри Ланкой, в общем, Тартарии, что по-прежнему изобилует простором желтоватых песков, редко покрытых вытоптанной травой, под каковым далеко от Европы зарыты кости многих отважных кочевников, с как бы выгоревшим под стать мающимся под солнцем растениям взглядом, - одни лишь только зеленые макушки, помахивающие в грозу и бурю с проливным освежающим дождем, притом что здоровенные кряжистые стволы, облепленные снизу доверху крупными сучьями с широкими листьями, вовсю скрипели и трещали, но как бы под землей, и, вот, что же получается, отсюда старые деревья как бы и пошли, наверно, размять ноги на свободе, так что, вот по именно таковой заваленной снегами степи едет русский мужик с косматою бородой, растопорщившейся по груди овчинного тулупа оного, на санях, в каковые запряжена лошадь распространенного гнедого окраса, и притом же, что зима, на ногах у мужика надеты огромные сапоги, отвернутые наружу по верху голенища, и посему понятно, что сшита знатная обувка из шкуры медведя, а на голове у мужика - шапка, но никакой не треух, а как бы так, что то вроде черного-серого войлока и кожи, ибо погода стоит, хоть и январь, дюже теплая, и с неба на степь, сани, лошадь и мужика беспрерывно падает снег, и, вот, чем дальше, тем более обильный и сырой, и вот о том, что снег как бы загустевает, можно судить по поведению мужика, какового имя, кстати, Пантелей Рассердяев, ибо ежели бы снежинки вперемешку с вострой крупой просто сыпались бы оному на голову и плечи, то тот бы изредка смахивал бы рукою в рукавице искристую пыль с бровей и бороды, да, может, час спустя, стащил бы с макушки странную шапчонку, дабы обтряхнуть ударами тулуп и штаны на коленях, заодно выбив крошки снега из пористого войлока, пошедшего на шапку, а, собственно, так поначалу и проходила поездка Пантелея Рассердяева, но не тут то было, ибо тучам, по-видимому, показалось мало разбрасываться снежинками и крупой, так как вместо отдельных частичек замороженной таковыми в стратосфере воды на степь полетели хлопья, заставлявшие лошадь кидать морду вбок, дабы с гривы у животины веером взвихривались отбрасываемые скопления то ли сугробиков, то ли инея, а что до Пантелея, то мужик беспрестанно обхлопывал рукавицей плечи в тулупе и шапку, так что у оного думал и звон случиться в ушах, а после одного из ударов кистью в рукавице, сжатой в здоровый кулак, наотмашь нанесенного по собственной груди, от какового с плеч обвалились справа и слева на края рода скамьи или доски, вместо облучка, на каковой Рассердяев сидел, как бы толстые погоны или алмазные аксельбанты, оставив по себе дребезги обыкновеннейшего рыхлого снега, сей даже зашелся кашлем, ибо удар напоминал тот, что мог быть получен при схватке в рукопашную с егерем Тимофеем Бердянкиным или урядником Карпом Гауптвахтовым, конечно, не предполагающей причинения увечья, ибо Пантелей Рассердяев дрался с егерем Бердянкиным и с урядником Гауптвахтовым исключительно по старинному русскому обычаю, каковой на ярмарках выливается в массовое столкновение, наподобие ледового побоища, что ли, ибо частенько две толпы народу бегут навстречу друг дружке как раз по покрытой льдом реке, отнюдь, кстати, никакой реконструкцией сражения с иноземными захватчиками не являющегося, ибо кому бы пришло на ум пожимать по завершении зрелищного боя друг дружке руки с кровоточащими костяшками отбитых пальцев, в то время как у кого бровь рассечена, у кого - скула, у кого - синевеющее пятно, под каковым заплывает глаз, и, как бы то ни было, погода продолжала меняться, по мнению мужика, в худшую сторону, разделяемому и лошадью Пантелея Рассердяева, как немудрено предположить, поскольку с шеи и лба скотинки скатывались вниз как бы куски белой шерстяной попоны, как в сказке, вновь образующейся на месте только что исчезнувшей под копытами и окончательно распадающейся в комки под полозьями тяжело едущих по степи саней, и, в результате, Рассердяев теперь, не заботясь об аккуратности, то и дело, мазнув рукавицей по лицу, избавлялся не дольше, чем на несколько секунд, от хлопьев тут же текущего талой водою снега, норовившего образовать маску, из-за каковой Рассердяев того и гляди съехал бы с дороги, каковая, практически пропадала в неком небытии, и, вот, казалось, одною Божьей помощью, держалась еще кое-как на сем свете, ибо в таковой было заключено нечто вроде крохотной надежды на спасение душ человека и животного в снежной пустыне, каковая все-таки имела края, ибо, на счастье мужика и лошади, несколько впереди происходил подъем местности, выражающийся в наличии на таковой холмов, но ничего в пейзаже пока что не приблизилось настолько к саням, запряженным лошаденкой, чтобы Пантелей Рассердяев вздохнул бы с облегчением, и, однако, снег в тучах постепенно закончился, чему мужик как бы и не хотел верить, оглядывая горизонт и небеса и протирая шапкою лицо, но, тут оному на глаза попался заяц беляк, ибо лошадь также, повернув морду в сторону, дабы резво скинуть хлюпающий сугроб с гривы, как бы открыла кусочек дороги перед санями, и поскольку заяц не намеревался никуда скакать, но сидел, прядая длинными ушами, должно быть, набитыми снегом, решил Пантелей, по причине долгого и непрерывного снегопада не сомневавшийся, что на свете нет никакой живой души, кроме той, что у оного крепко пока сидит за ребрами, то бишь, собственной, да еще лошадиной, благодаря каковой коняга дышит паром, и посему чрезвычайно обрадовавшийся, что количество живых душ на всей земле, вероятно, прежнее, и люди живут в деревнях и городах, несмотря на катаклизм с дикими погодными условиями, то Пантелей Рассердяев, зычно сказав своей гнедой лошади: "Тпру!" и дернув за вожжи, остановил сани и, спрыгнув на снег, как бы и не особенно глубокий, к удивлению оного, пошел обходить конягу и проверить, чего случилось с зайцем-беляком, не вдаваясь сильно умом в мысль, шапку из зверька соорудить или съесть, а шкурку выбросить, буде шерсть зайчика никуда не годной окажется, притом же, нельзя было не принять во внимание и сердобольность души Рассердяева, ибо не раз сей оказывал помощь всяким божьим тварям, вот, скажем, недавно вытаскивал кость из глотки пса егеря Тимофея Бердянкина, ибо у Бердянкина слишком тряслись руки то ли от жалости, то ли от гнева на собачку, посланную принести охотнику из болота подстреленную утку, каковую добычу Жучка слопала в камышах и приплелась, дабы упасть бездыханной к хозяину, впрочем же, не погибшей в результате оказанной во время помощи всю дорогу весело бежала потом в деревню, оповещая заливистым лаем кур и гусей о возвращении охотников с охоты, и, вот, вытаскивая то правую ногу, то левую из рыхлого снега, Пантелей Рассердяев почти подошел к зверьку, но заяц-беляк, неожиданно подпрыгнув в воздух, как бы опомнился от дремы, и рванулся бежать в сторону холмов, каковые, на удивление, очутились в нескольких метрах от саней, как бы проявившись из хмари, становившейся все светлее, и, вот, что нашло на Рассердяева, какая нелегкая понесла мужика последовать за зайцем в степь, каковая все-таки еще продолжалась и была засыпанною снегами гораздо более глубокими, чем дорога, но Пантелей, надеявшийся, что зайчик, может, все-таки ослаб пробираться по сугробам, предпринял попытку бежать в том же направлении, каковая ничем, кроме мороки с ползанием по пояс в снегах, не вышла, притом же зайчик, легонький на помине, опять остановился и, шевеля ушами, поглядывал издали на Рассердяева, как бы недоумевая, что так трудно передвигаться мужику по степи, что, в общем, Рассердяев воспринял как бы не то, чтобы гневно, но как-то неодобрительно, хотя в отношении чего оный чувствовал неодобрение, нельзя было вынести определенного мнения, ибо мужик бросал равно неодобрительные взоры на степь, на тучи и на зайца, и когда оного один из взоров упал на лошаденку, то Пантелей, мучаясь вылезавший на дорогу, наконец, высвободился ногами в сапогах из шкуры медведя от снега и принялся распрягать животину, для того чтобы взгромоздясь на спину таковой, догнать таки зайца, присевшего под первой сосенкой, как бы предварявший лесистые склоны холмов, еще более проступивших из воздуха, в каковом начинали вновь порхать тонкие звездочки снежинок, и Пантелей почувствовал, что думает ударить морозец, и потому велел лошади скакать к упомянутой сосенке, покуда не повалил снег, что скотинка и попыталась сделать, однако, заржав как бы от негодования на подобную глупость, и, конечно, через пару метров увязла в сугробе, и даже более увязла, чем если бы не везла Рассердяева к зайцу, и, в итоге, человек и лошадь застряли подобием медного всадника, когда беляк исчез из-под деревца, и Пантелей, спрыгнувший в снег и тянувший лошаденку назад на дорогу за поводья, как заправский бурлак на Волге, мельком заметил, что заяц скачет по скату холма, нисколько не припадая ни на одну из четырех лап, и, что же, обливаясь потом, Рассердяев вызволил таки лошадь, впряг скотину в сани и поехал дальше, и, так как снег повалил с несказанной густотой, то вновь принялся обтряхиваться шапчонкою от хлопьев, тогда как лошаденка бросала морду в сторону, дабы скинуть набравшийся на шее и гриве снег.