(ФАНТАСТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ГЛАВЫ ДЛЯ ЗНАМЕНИТОЙ ПОВЕСТИ
О КОРОЛЕ АРТУРЕ И ЕГО РЫЦАРЯХ, НАПИСАННОЙ Т.МЭЛОРИ)
На старинном острове Англия, подверженном хроническому сенному недугу отуманиваться своими чертами за чтением переправляемых ему щедрою Атлантикой с горбатым ветром больших заказных конвертов с содержимым из одних только весьма и весьма прохладных приветов с вложением коллекции настырных плоских крылышек не умеющих промолчать свое мнение о рыбах-китах чаек, имитирующих соединением двойного серенького зигзага с белою манишкой скальные берега морского птичьего базара, полуприкрытые свежевыпавшим снежком, рассказывают, что одному разумному, в преклонных годах рыцарю, сделавшемуся в лесу тайным отшельником, когда он, восстав с колен по исполнении заведенного у него пред иконою Богородицы (с обнимающим Ее младенцем Иисусом с детской ладошкою, нежно прилегающей к левой щеке еще больше склонившейся к Своему Чаду Божественной Матери,) утреннего молитвенного правила, выходил из скрытого под водопадом английского плюща грота, освещаемого пробивающимися сквозь завесу редкими лучами золотого солнца (или серебряной луны), отодвинув в сторону тяжелые гирлянды кудрявых листьев, резная мрачная зелень коих была напитана росою, окропляющей прохладой нового дня его сосредоточенное в постоянном служении Пречистой Деве и Ее Сыну лицо, судилось найти лежащего навзничь на траве у светлого ручья не более чем в десяти шагах от входа раненого сэра Ланселота Озерного, с которым ему приводилось до удаления от суеты мира пару раз сразиться вничью на королевских турнирах в боях без уговора на смерть.
Просвещенному растению, утро за утром, день за днем, вечер за вечером с порога пещеры вслушивавшемуся в строй божественной речи Священного Писания в толковании проверявшего себя в уразумении оного перед невидимым Иисусом отшельника, облаченного, между тем, в свое уединение Апостола каменных стен, напрашивалось, таким образом, смиренно спрятанною от лукавства красования перед другими строгой обстановкою подвига религиозной службы подразделяться на древние руны коротких зеленых плащей, кои, смыкаясь в тесные ряды позади пользовавшегося их укрытием человека, как бы расширялись за счет своего с ним симбиоза в собственной зрительной чувствительности, с доступной степенью разрешения транслируя в микроскопических клеточных ядрах сначала изображение нагрудника лежащего поодаль грота рыцаря, который серым холмом поднимался из пачкающей его пыльцой цветущей травы, а потом движение пальца первой помощи отшельника, следующего за кровавым извивом по металлу и далее, после перехода застывающего широкого липкого следа в дрожащую струйку, до отверстой, с одного краю запекшейся ямки на шее в месте, не предполагающем по природе существование таковой.
Святой Хабаккук, поднимавшийся с колен в счастии христианина, что славный рыцарь Круглого Стола еще жив, уже расположившимся в себе к врачеванию под пасмурным, скорым на слезу небом без снесения тела страждущего на свой неудобный каменный одр внутри скалы (из арсенала привлеченных им для смирения своей души подручных природных вериг) в опаске, что это причинит больше вреда, чем пользы сэру Ланселоту, чья рана могла при движении неожиданно открыться, приметил точимый неотступною, настроенной против сего постороннего присутствия волною, но пока остающийся изрядным копытный след на мокром песке, здесь начинающийся и с трудом выбирающийся на противоположный берег, с коего ручей его стирал так же старательно, как домашняя служанка с половой тряпкою, с засученными рукавами и на коленках со тщанием, пробужденным в ней домоправительницей, подготавливает блестящий плацдарм для господских туфель, отвоевывая доски у супа, пролившегося из столовой посудины по неосторожности недавно поступившего на кухню поваренка. За хлопотами, в коих у отшельника быстро заспорилось сооружение небольшого надежного заслона - из пяти щитов сплетенного решеткою гибкого ивняка, усиленною тире проложенного по просветам в ней содранного молодого, пахнущего древесной и речной духовитой сыростью лыка, и мелких, густо облиственных, этого года ивовых же стрелок, - от ветра и дождя, державшегося на жердях из собранного в лесу сухостоя, утопленных во влажную землю нажатием всем весом на сложенные одна на другую ладони, не ускользнуло от его настороженного внимания присутствие в естественном стойле (предваряющей чащу) низкой поросли изредка всхрапывающего, дергающего крупом на кровососущих насекомых коня со спущенным в траву свободным поводом, ни печаль, изображаемая всеми породистыми статями последнего, говорившая, пожалуй, отчетливейшим, чем клейма на сбруе и седле, языком об имени владельца.
Лекарствами лампадного масла и брения, составленного из растертых в ступке со слюной розовато-белых и красных соцветий солдатской травы - нарезанных без стеблей, каркасами легких пирамидок, подобных встречающимся на живых полевых растениях всевозможных кашек, представителей семейства зонтичных, безымянных для любого, не состоящего в родстве или кумовстве с деревенским знахарем, ни с волшебником Мерлином, болиголовов, обращенных вниз головой, пятою лепесткового основания ходящих при ветре путями птицы в небе, - и (строением похожих на марлю) меленьких ее листочков, пользовавший рану рыцаря святой Хабаккук, меняя повязки на бесчувственном теле, душа коего искала у нашего Господа, ради чего на земле жить, исцелил больного полностью, как только сэр Ланселот смог утвердительно, даже с горячностью ответить на вопрос, верует ли он во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, воплотившегося ради нашего спасения от Духа Святого и Марии Девы.
Возвращая рыцарю стальной нашейник, жестоко искореженный ударом копья неизвестного его противника, отшельник подал своему духовному сыну и исправленную, пока тот был без сознания, дорогую золотую цепочку с чудным медальоном, гравированным шестикрылым созданием высшего Ангельского чина, (в пару висевшему на ней кресту), из которой удалил порвавшиеся звенья. Дрогнув от радости, сэр Ланселот принял из рук врачевателя опять свой крест и, только надевши его себе на шею, как будто внешне успокоился достаточно, чтобы, нажав на потайную пружину, раскрыть перед святым Хабаккуком медальон. И так отшельнику совершенно объяснилось происхождение издаваемого медальоном сыпучего звука, хотя его музыка не выходила за шкалу диапазона, близкого к описываемому, как "очень тихо". Музыкантами оказалась жалкая кучка высохших преострых шипов, срезанных до единого с розы, случайно оброненной на мостовую в городе Лондон женой короля Артура королевой Гвиневерой, как раз путешествовавшей с несколькими знатными дамами на порядочное расстояние в открытой повозке до астрономической башни, дабы увидеть корону Rex Iudaeorum в полное солнечное затмение через чародейное стекло ее хозяина, королевского советника Мерлина.
И тогда отшельник спросил сэра Ланселота Озерного, слышал ли тот о бытовавшем в древности выражении, что никому нельзя войти в одну и ту же воду дважды, и, услышав, что согласие того как бы написано на листе и вставлено (вследствие подачи с голосовой окраскою) в залитую водой не застекленную рамку, под коей размытых чернил оного невозможно (минутой только лишь позже) уже угадать, выдержав спокойную паузу, пояснил рыцарю Круглого Стола, в сердечной печали взирающему на розовые шипы, что за упорствование в попирании заповеди Господь может ныне счастливо исцелившемуся попустить в следующем скором столкновении с враждебным рыцарем получение последней в его жизни глубокой раны, которой ничем будет уже не помочь. А поскольку Ланселот, смотревший в золотой медальон, хранил хмурое молчание, святой Хабаккук мягко рассказал рыцарю, чему подобны поиски Святого Грааля, коим следовало, если тот вдруг забыл по легкомыслию свою службу, посвятить все дела и помыслы:
- Взыскание Святого Грааля подобно тому, как если бы прекрасный Ангел Божий, пролетающий над Райским Садом, выжал бы над растущим в нем шиповником угол своей ослепительной, сверкающей белохрустальными искрами шелковой ризы, зачерпнувшей краешком воды, собирающейся в дождевых тучах, и на месте погибшего шиповника взошла бы из черной земли изумительная роза, и Бог, проходя мимо, увидел бы, что этот цветок хорош. А взыскание легкого пути подобно тому, как если бы дикий шиповник, которому, как праведнику, больше всего идет смирение, стал бы задумываться, что он прародитель божественной розы, а его ползущие под землей корни, благодаря коим он расселяется на поверхности, продвигаясь как бы бросками своих кущ, в безумии перенятой у своей головы гордыни выбрались бы тем временем незаметно для самого растения, коему с такой заботою поставляли минеральную пищу, за пределы Райского Сада, где голос Бога больше не слышен (запросто), как прежде, за деревьями гранатовых яблок.
09 апреля 2015
Примечания:
(1) Хабаккук = Аввакум, лицо вымышленное;
(2) Rex = (лат.) король; Rex Iudaeorum = "Царь Иудейский" было написано над распятием; здесь - сравнение Солнца, которое для Солнечной системы - всё, с Иисусом Христом, с Богом