Аннотация: своего рода дань любви к Латинской Америке, что же еще...
ДОН ГОНСАЛО, ДОН ЭСТЕБАН И ОТЕЦ АНТОНИО
2006-12-26
Увекен тен пахдеха...
Пошли страх всем Твоим творениям...
Слова из молитв шмоне эсре
Дней трепета
Команда звездолёта "Розамунда" с бразильским портом приписки Алькантара провела на тёмно-синей Умбре целую неделю. Они выгрузили ящик с проектной документацией, разработанной в Центральном конструкторском бюро военной техники, и взяли на борт десять контейнеров сушёного моллюска, ценимого на Земле на вес золота за его омолаживающее воздействие на человеческий организм.
Так как большая часть поверхности Умбры покрыта океаном, оба континента, каждый из которых размером с Австралию, плотно заселены. Жители располагают собственным космическим флотом из трех звездолётов и пяти шаттлов, курсирующих в пределах планетарной системы. Свободного места для устройства современного космопорта на плотно застроенных участках суши решительно не хватает. Земля выиграла тендер на разработку проекта океанского космодрома, за который умбрийцы обязались рассчитываться заготовленным моллюском в течение десяти лет по одной тонне в год. Никакая другая раса не предложила местному населению своих услуг за столь необременительную цену. Продукт, в изобилии плавающий в водах океана, не оказывает целительного воздействия на тела представителей других цивилизаций.
Медлительность умбрийцев вошла в поговорку между астронавтами, а специалисты по инопланетным психологиям прилежно запечатлели это отличительное свойство характера аборигенов в научных диссертациях, иллюстрированных энциклопедиях и справочниках разумных рас. Те же астронавты и психологи, памятуя о том, что у каждой палки имеется два конца, отмечали, что запрягали на Умбре - медленнее не бывает, а вот ездили со скоростью света. Что до обладания savoir vivre, владения хорошими манерами, раса только подтверждала общее правило, в русле которого надлежало строить общение с населением Галактики: ни при каких обстоятельствах не следовало забывать о том, что и другим присуще чувство собственного достоинства.
Когда до старта оставался один час, на борт "Розамунды" поднялся священник.
--
Какого черта, - выругался старший механик, которому пришлось открывать для непрошенного гостя один за другим оба люка шлюзовой камеры.
Он проводил взглядом святого отца, поднимающегося по трапу на верхнюю палубу, и помчался в машинное отделение. У дверей старшему механику попался на глаза уборщик Хосе Домингес с тележкой, нагруженной мешками с постельным бельем.
--
Ну-ка, Пепе, марш к шлюзу, караулить святого отца! - крикнул он в раздражении. - Кому-то придётся выпускать его наружу!
Через десять минут старшему механику предстояло произвести проверку двигателей, а на борту разгуливали посторонние. Как тут голова не пойдёт кругом!
Дон Эстебан думал, складывая газету: есть в этой истории с "Розамундой" что-то очень знакомое. Солдаты космофлота, бегущие врассыпную от корпуса звездолёта с бронёй, наполовину испарившейся в агрессивной пустоте космоса; удирающие от покрытого шрамами тела собственного корабля, готового начать неблизкий путь домой... И эта совсем Воннегутовская фраза, "такие дела", которой резюмировал свое интервью штатному корреспонденту "Карибского Вестника" старший механик со взбесившейся "Розамунды", оказавшейся в день старта враждебной и неприступной для своих людей... Что могло вызвать приступ страха у людей, привычных к смертельному риску?
Дон Эстебан отложил "Вестник", взял нож и аккуратно снял верхушку сваренного всмятку яйца. Посыпая бело-оранжевое содержимое крупинками морской соли, он вычерпал его чайной ложкой; затем тщательно соскрёб белок со стенок скорлупы. Тугоподвижные пальцы дона Эстебана тонули в пышной мякоти булочек, когда он резал каждую пополам, чтобы намазать сливочным маслом. Съев завтрак, он выпил маленькими глотками чашечку обжигающего рот кофе и вернулся к интересной статье на первой полосе утренней газеты.
Скупыми красками описывался случай массового гипноза, отмеченный в одном из галактических космопортов, посещаемых кораблями землян. Кое-кто был бы непротив щёлкнуть по носу бесшабашных парней из команды "Розамунды", которые, по слухам, самопровозгласили себя королями Вселенной. Но история оказалась на редкость отвратительной. Унижение, испытанное астронавтами, распространялось на всех представителей человеческого рода.
Звездолёт так поневоле и бросили в тесноте допотопного космопорта планеты Умбра системы Бета Живописца. На Землю всем, от командира до уборщика, пришлось возвращаться группами по несколько человек в разное время на попутном транспорте. По прибытии в космопорт Алькантара каждый связывался с капитаном Бонавентурой, дабы засвидетельствовать своё почтение, подтвердить преданность "Розамунде" и разузнать, что носится в воздухе. На Умбре команда первейших в Галактике забияк тяжело перенесла позор некрасивого бегства на глазах у представителей нескольких внеземных цивилизаций, чьи звездолёты находились в богом проклятый день на стартовой площадке вместе с "Розамундой". А ночью, в маленькой восьмиугольной комнатушке местного портового отеля, переполненного постояльцами всех мастей, люди поклялись на захватанном молитвеннике корабельного кока, что "испепелят дюзами весь космос, а вернут себе крошку "Розамунду", и тот, кто навёл на неё порчу, заплачет кровавыми слезами или тем, "что там у него вместо крови".
Позавтракав, дон Гонсало Домингес составил посуду в мойку, вытер со стола крошки и вышел во двор, на ходу надевая ковбойскую шляпу. Сын дона Гонсало, молодой Хосе, которого близкие по-прежнему звали Пепе, поливал из садового шланга миндальные деревья, растущие вдоль ограды. Сквозь редкие металлические прутья забора он увидел, как отец, одетый в синие джинсы и клетчатую рубаху, переходит улицу, направляясь к особняку напротив.
По воскресеньям дон Гонсало навещал дона Эстебана Гомеса.
Дон Эстебан не стал прятать газету.
Мужчины сели за каменный стол, предназначенный для игры в шахматы. Дон Гонсало снял шляпу и положил на свободный стул.
--
Ты знаешь, где сейчас обретается отец Антонио, Эстебан? - спросил дон Гонсало, почесав нос.
--
А ты как думаешь?
Дон Гонсало откинул крышки с двух одинаковых деревянных ящичков и подтолкнул к хозяину тот, в котором были молочно-белые нефритовые фигуры, пододвинув к себе второй с тёмно-зелеными, испещрёнными чёрными пятнышками обработанными камнями. "Доской" для ведения шахматных баталий служила поверхность стола, инкрустированная квадратными пластинами нефрита тех же цветов.
Первая партия была сыграна вничью.
--
Неужто твой сын не заслужил лучшего? - уронил дон Эстебан, полузакрыв глаза.
Казалось, что его голова вырублена из цельного камня с помощью примитивного орудия первобытного мира: так мало движения было в мимических мышцах, столь грубыми выглядели черты лица.
Дон Гонсало почесал нос и выдвинул пешку. Разыграли. И ещё раз оба дона согласились на ничью.
--
Пепе имеет чин и знаки отличия, позволяющие ему претендовать на позицию старшего офицера "Розамунды". Я сознательно рекомендовал ему начать с самого низа, - сказал дон Гонсало, заново расставляя фигуры.
--
С уборщика! - позволил себе возмутиться дон Эстебан. - Сейчас так никто не делает, Гонсало. Он убивает время.
--
Сейчас, - подчеркнул дон Гонсало, - именно это место ему нужнее всего.
--
Хочешь сделать из него "серого кардинала"? - хмыкнул дон Эстебан.
Дон Гонсало улыбнулся, поглаживая двумя пальцами тщательно подстриженные черные усы, тонкими нитями огибающие небольшой рот и переходящие ниже в аристократическую бородку.
Ещё партия сыграна в молчании. Выиграл дон Гонсало. Он взял шляпу и ловким движением опустил её на голову, чуть надвинув на лоб. Он поднял подбородок и взглянул на дона Эстебана немного сверху вниз.
--
"Розамунда" - дело рук отца Антонио, нутром чую, - сказал он, и его ноздри чуть заметно расширились.
--
Что будем делать?
--
Около семи я испробую новые кувшинчики для мате. Купил на прошлой неделе в городской лавке, - сообщил дон Гонсало соседу. - Приходи. Поговорим с Пепе.
Дон Эстебан почувствовал, что у него заклинило шею. Он посмотрел на дона Гонсало долгим взглядом, медленно опустил веки и сделал несколько маленьких движений головой, пытаясь самостоятельно снять "блокаду". Услышав щелчок, он открыл глаза. Удостоверившись, что шея двигается свободно, дон Эстебан сделал над собой усилие и сказал, тщательно выговаривая слова:
--
Пепильо не сразу набрался смелости увидеть тебя. Он приходил ко мне за советом. Дорожная пыль покрывала его лицо, а за плечами висел походный рюкзак. Пепе пришел из города пешком и готов был пройти родной посёлок насквозь, не бросив ни единого взгляда в сторону дома.
--
Так, - сказал дон Гонсало, снимая шляпу.
--
Они забыли правила хорошего тона, идиоты. Наведались в самое захолустье, и не смогли удержаться от искушения показать, кто здесь главный.
Величественно двигая руками, хозяин принялся складывать фигуры в ящички. Гость начал помогать. Они не торопились, карибские доны.
--
Помнишь умбрийцев? - спросил дон Эстебан, заполнив ящичек "чёрными".
Дон Гонсало уложил ферзя из бледного нефрита в свободный промежуток между ладьёй и пешкой "белых" и опустил крышку:
--
Чудаки, похожие на лемуров: медлительные создания с круглыми, будто плошки, голубыми глазами; с тонкими, покрытыми серой шёрсткой, ручками и ножками.
--
Наши парни вручную грузили корабль. Космопорт на Умбре просто динозавр. Не удивительно, что после работы они почувствовали голод и жажду. Лень, конечно, было заглянуть в обменный пункт и запастись галактической валютой. Пообедали. Выпили. Швырнули на стойку пачку долларов и потребовали продолжения, - сказал дон Эстебан. - Получив отпор от пушистых голубоглазых малюток, мальчики переколотили посуду.
Собеседники поднялись и проследовали из гостиной во внутренюю галерею. На улице было жарко. Они остановились в том месте, где ощутили движение воздуха.
--
Умбрийцами после ночного раздумья столь экспрессивный жест был расценен, как злонамеренное оскорбление, - продолжил дон Эстебан. - Они долго раскачиваются, но действуют, как тебе известно, с предельной скоростью и жестокостью.
Дон Гонсало перехватил шляпу наподобие веера и принялся степенно обмахиваться.
--
Выходит, парням надо заказать благодарственный молебен Пречистой Деве за то, что их не прикончили на месте, - заметил он.
--
На их счастье в отеле, в баре которого произошло столкновение, проживает латиноамериканец, священник, который берёт на себя функции переводчика, когда планету посещают земляне. - Здесь дон Эстебан многозначительно посмотрел в глаза дона Гонсало. - Наутро после бесчинств, когда настроения умбрийцев приблизились к точке кипения, и им захотелось войны, наш священник, втайне от раскаивающихся в содеянном землян, предложил аборигенам компромисс. Никто никого не убивает. Обидчикам преподают урок, применив губительное для самолюбия орудие возмездия. Команду "Розамунды" заставят испытать неведомый живущим на этом свете ужас. После детальных разъяснений и последовашего за этим длительного раздумья пострадавшая сторона с радостью согласилась воспользоваться услугами святого отца.
Дон Гонсало шмыгнул носом, но в остальном выражение его лица не изменилось, когда он повторил:
--
Команда "Розамунды" не подозревает, что чудом избежала гибели.
Дон Эстебан подышал на большой рубин, украшавший его мизинец, и потёр перстень о карман хлопковой рубашки.
--
Ты правильно сделал, Гонсало, что перед стартом показал Пепильо тот снимок тридцатилетней давности, где мы втроём сидим на бронзовой лошади позади генерала Акилеса Монтьеля, - заметил дон Эстебан. - Да стоит памятник первому президенту Академии Космических Войск во веки веков, - быстро пробормотал он, перекрестившись, и добавил: - Меня всегда удивляло, как это Антонио удавалось даже в военной форме выглядеть похожим на падре.
Дон Гонсало, пряча улыбку, пригладил двумя пальцами свои и без того идеальные усы.
Дон Эстебан тяжело вздохнул:
--
Вы с Пепе ведете себя как дети. Предпочитаете ходить вокруг да около, вместо того, чтобы поговорить по душам, - заметил дон Эстебан. - Думаю, сегодня он, наконец, покажет тебе письмо от нашего мудрого друга.
--
Так не забудь про мате, Эстебан, - повторил дон Гонсало своё приглашение, надел шляпу и пошел к воротам.
Дон Эстебан сварил себе крепкий кофе и выпил его, стоя над номером "Карибского Вестника", развернутого на кухонном столе. Он пытался что-то вспомнить, но жара мешала сосредоточиться. Он подошёл к раковине, открыл воду и умылся холодной водой. Осушив лицо и руки льняным полотенцем, он пошёл искать академический выпускной альбом в надежде, что там найдётся ключ от старого сундука неверной человеческой памяти.
В большом доме дона Эстебана Гомеса не было специальной комнаты, которую хозяева дорогих особняков гордо именуют библиотекой. И всё же, находись он на первом или втором этажах своего достойного жилища, тут и там под рукой оказывались книжная полка, закреплённая на стене, или даже целый шкаф, удачно разместившийся в подходящей по размеру нише.
Занимаясь поисками, дон Эстебан вспоминал, что из них троих Антонио первым стал капитаном звездолёта, первым получил боевую награду высшей степени и всё ещё остаётся единственным человеком, заслужившим по решению Галактического Совета почётное звание "Гражданин Вселенной" за разработку и проведение операции спасения сотрудников Научной Галактической станции в условиях чрезвычайной ситуации. Когда каждому из них стукнуло по сорок, дон Антонио поставил друзей в известность о своём решении оставить военную службу и исчез из их поля зрения на много лет. Сначала один из двоих оставшихся узнал, что отец Антонио Фарино всего через четыре года после принятия духовного сана был назначен председателем Латиноамериканского Епископального Совета. Затем другой услышал, что Папа прилюдно называл отца Антонио своим учеником.
Дипломатические отношения с умбрийцами в силу известного свойства "расового" характера до сих пор находились в зачаточном состоянии, как продвигалось черепашьим шагом и самое вхождение планеты под юридические своды здания Галактического Права. Из письма не было ясно, занимается их друг в тех краях миссионерской деятельностью или же находится там с дипломатической миссией. Однако, каковы бы ни были причины пребывания отца Антонио на Умбре, можно было не сомневаться, что по прошествии положенного срока Антонио Фарино всенепременно будет призван в Ватикан, поближе к Святому Престолу. И ещё через десяток лет новый колумбийский кардинал, подобно одному из своих знаменитых предшественников, на вопрос о том, как бы он отнёсся к перспективе оказаться преемником Папы, заметит: "Нельзя сказать "нет" Святому Духу".
В последнюю очередь дон Эстебан обследовал полку над камином, где были собраны книги по философии, религии и психологии. Между прочих он заметил том "Хасидских историй" Мартина Бубера. Непроизвольно проведя пальцем по корешку, он понял, что искать альбом больше нужды нет. В этой самой книге новоиспечённый капитан звездолёта космических войск Антонио Фарино, которому в ту пору было двадцать шесть лет, нашёл молитву "Увекен тен пахдеха..." (Пошли страх всем Твоим творениям).
Ровно в семь дон Эстебан появился на пороге просторной кухни в доме дона Гонсало Домингеса. С собой он принёс прозрачную упаковку мате.
Дон Гонсало во всём чёрном, с шёлковым шейным платком, видневшемся в раскрытом вороте легкой рубашки, разливал кипяток по кувшинчикам. Пришёл Хосе, оставивший в гараже над ремонтной ямой старенький отцовский фольксваген, с которым он провозился всё послеобеденное время. От сына дона Гонсало пахло миндальным мылом и чуть-чуть бензином. Майка без рукавов оставляла много открытого тела с разработанными мышцами, обтянутыми гладкой блестящей кожей.
Они сидели с распахнутыми окнами. По желобам остывающих к вечеру улиц до них, подобно морской волне, докатывались и убегали прочь крики играющих ребятишек.
В какой-то момент Хосе принялся рассказывать, как на "Розамунде" внезапно погас свет, и пространство внутри корабля заполнилось завыванием ураганного ветра, в котором слышался гул множества лишённых окраски голосов, повторяющих сводящие с ума вопросы. Хор, поначалу намеренно растягивавший слова, пел вопросы во всё ускоряющемся темпе, пока не превратился в тысячеголосый вой. Людей охватила паника, и, обезумев, они метались в поисках выхода, словно никогда и не были обученными солдатами. Функционировавший как единое целое, слаженный организм команды в мгновение ока распался на отдельные части.
Хосе сказал:
--
Могу поклясться, что происходящее напоминало Судилище из Египетской Книги мертвых. Я видел себя стоящим в посмертной долине и чувствовал спиной смрадное дыхание Пожирателя Теней, готового разорвать мою душу и тело на куски, как только мне будет вынесен обвинительный приговор. Мне смертельно хотелось завопить: я чист, я чист, я чист!
Дон Гонсало покачал головой.
--
В этой жизни за всё надо платить, - сказал он.
--
И в той, по-моему, тоже, - заметил Хосе.
Дон Эстебан широкой ладонью вытер со лба пот.
--
Так! - сказал он, обращаясь к сыну дона Гонсало. - Завтра в шесть утра едешь в космопорт. Бонавентуре предложили временно принять на себя командование звездолётом "Исабель", капитан которой месяц назад ушёл в отставку. Как только доберётесь до Умбры, найди отца Антонио и передай ему деньги за тот злополучный обед, включая надбавку за причинённый ущерб. Он сам обменяет их и передаст хозяину бара. После этого беспрепятственно заберёте корабль.
Дон Гонсало смотрел на соседа, не скрывая своего изумления. Лицо его сына выражало восхищение.
--
Я нашёл Мартина Бубера, Гонсало! - воскликнул дон Эстебан. - Ну, ту книгу, прочитав которую, Антонио всерьёз задумался о религии. Там описывается в точности такой случай! Почти, - поправился он. - За исключением звездолёта. Антонио мне раз сто об этом рассказывал.
--
А где был в это время я? - спросил дон Госало, обиженно.
--
Стоило ему начать говорить на любимую тему, как у тебя немедленно находились неотложные дела на другом конце города.
--
Я хочу послушать, - сказал Хосе.
--
Да, нечего, вообще-то рассказывать. Вы и так всё знаете. Вот разве что прочту вам ту молитву, - предложил дон Эстебан.
--
Нет! - крикнул дон Гонсало.
--
Лучше не надо, дон Эстебан! - попросил Хосе.
--
Вот, дураки! - сказал дон Эстебан. - Надо быть отцом Антонио или рабби Зусей из Анаполя, чтобы что-то могло случиться. - И, не обращая внимания на протестующие возгласы, он всё же прочитал: - "Пошли страх всем Твоим творениям и трепет всему, созданному Тобой. Убоится Тебя всё сотворённое и преклонится перед Тобой всё созданное."
Дон Гонсало закрыл глаза, а его сын заплакал, сотрясаясь всем телом.
--
Всё уже прошло, Пепе, - ласково сказал дон Эстебан, гладя парня по голове. - Нужно было вытащить из тебя пережитый кошмар. Иначе он бы разъел тебя изнутри. - Дон Эстебан помолчал и добавил: - И хватит заниматься ерундой, Гонсало! Пусть парень служит в чине, которого он заслуживает!