О КОРОЛЕ АРТУРЕ И ЕГО РЫЦАРЯХ, НАПИСАННОЙ Т.МЭЛОРИ)
Ежели бы кто-то посреди уютной беседы о делах Старшей Эпохи нам сказал, что на морском дне, кроме старого Колосса Родосского, каковой рассыпавшийся на глыбы гигант, нас торжественно уверяют, никогда не был живым биологическим организмом и, перемещаясь плодом (введенного в заблуждение) воображения между нашими домами, разбросанными по королевствам, каковые король Артур завоевал со своими рыцарями, как бы на хвосте античного ветра, (каковой, само собой, что вызывается глазами, когда кто-нибудь из нас против воли завораживается, глубоко затаив дыхание, открывая тяжеленную крышку глухого, неподъемного саркофага Истории Древнего Мира, и сия достопримечательная тара, разумеется, когда-то создавалась как дублирующий события жизни фолиант неровных пожелтевших пергаментов со следами ожогов, (ибо, спасаемые часто безымянными хозяевами архивов, немного пострадавшие, но выжившие страницы оного бежали завязанными в узел с предметами первой необходимости, и часто сии последние были куском хлеба и четвертью овечьего сыра, от стай оранжевых лисиц - виновниц хищных пожаров, сметавших и уничтожавших захватываемые варварами и прочими воинственными филистимлянами города), фолиант, в параграфах коего, мыслимых ячейками, устроены лежать малые игровые ковчежцы с двойными стенками, сплошной железной и, поверх первой, совершенно сквозной, покрытой орнаментом, выполненной тоже их железа, (и каждый такой ящичек - весом в заготовку металла), в коих Провидением так и сяк переставляются бронзовые фигурки), сей давным-давно разрушившийся Колосс, притекая, таким образом, сюда в образе, - принимает как бы сторону неодушевленных соперников людей в постановке, проще, скажем, представимой в зданиях театра Ковент-Гарден или Друри-Лейн, что в Лондоне, (ибо и место, и антураж исполняют у сего Божественного Режиссера, сего Автора настоящих трагедий и комедий свои особые роли), вставая в мозгу как бы какою-то невероятно грузной декорацией из папье-маше, могущей при чтении, вчитываясь, нами определенного фрагмента текста трансформироваться в того же самого Колосса Родосского, но как бы распиленного на куски, - оставлял по себе в помещениях скучнейшую пыль, каковую навязчивую гипотезу выставления родосского гиганта в поколениях какою-то кургузою статуей что-то в нас инстинктивное, не поддающееся сухому анализу, глубоко природное, что-то, передающееся от праотцев по наследству, ибо - чуткое на любую фальшь, какое-то интуитивное, присутствующее в нас качество, неожиданно сближающее нас с экспертами музейных древностей, почему-то всякий раз категорически отказывается терпеть ни как экспонат в витрине гостевой башни замка, доставленный в Камелот в качестве дара магистра Родоса королю Артуру, ни как номер важного лота, под коим выставлялось бы сие произведение искусства, то бишь скульптура или изваяние, прискорбно украденное прямо во время проведения исторического аукциона, до поры, пока не появились в народе те, кто сие не легендарное олицетворение якобы чудесного не бездоказательно оспаривает(1), и, возвращаясь к начатому, ежели бы кто-то вдруг невпопад общей беседе нам сказал, (ибо мысли человека улетали далеко), что в обоих полушариях планеты на дне морей, толкуют, почиют полчища пропавших без вести на земле великанов, ибо "плавающие по морю рассказывают об опасностях на нем, и мы дивимся тому, что слышим ушами нашими: ибо там необычайные и чудные дела, разнообразие всяких животных, роды чудовищ"(2), -- но говорящие за себя останки народа оных в образах погибших кораблей и языческих храмов, погрузившихся в океаны вследствие происшедших природных катаклизмов, прячет как бы ускоренными темпами выработавшийся покров тумана неведения, коего кудрявыми клубами теперь забавляется наш ослепший ум, растерявший абсолютно все необходимые эталоны электрических сигналов, каковыми, (объединенными в инструментальную совокупность, словно бы как в накладываемый на участок пространства трафарет, совершенствовавший восприятие нашими предками сиих грозных Енаков и Рефаимов(3), то бишь словно бы в походный набор путешественника, годившийся для информирования органов чувств наших предков, оных - слуха, зрения, обоняния, осязания), великаны, в природе теплых и холодных климатов обнаруживаемые, как бы участвовали в старшие дни во всеобщей переписи тварного земного населения, тумана, вообще, всегда и всюду изолировавшего наш мир от реальности других Вселенных, как под водой, так и на суше, каковой искренне заинтересованному в постижении мудрости человеку, чей ум сколько-нибудь устойчив, благо, с переменным успехом, удается рассеивать, занимаясь в библиотеках по книгам, написанным на темы, каковыми оный, как целями, о каковых случайно узнав, что оные хороши, однажды задается, -- то тогда мы не ограничились бы удареньем ладонью по столу, сопроводив эмоциональный выброс восклицанием "Ах, вот оно что!", притом, что осознали причину всегдашнего явления скуки, каковую как бы за руку втаскивал за собой в наши дома великий и ужасный Колосс Родосский, так как тут-то и поняли бы, что более нам никогда не придется подавлять зевки, буквально, раздиравшие нам скулы, поскольку концы разорванной пополам по А, В, С бумаги чудом совмещены, и сие А, В, С складывается в четко читаемое против имени Колосса - истинный Рефаим, ибо, избрав предметом беседы Старшую Эпоху, мы, (пытаясь провести какую-то аналогию между сверхъестественными событиями, каковые описываются Ветхим Заветом, и теми, так сказать, подачами мяча Судьбы, что готовился отбивать сэр Ланселот), видимо, упорствуя в поисках ответов на вопросы, дабы не оставлять вещи непознанными, очевидно, что сподобились в главе романа, во-первых, засвидетельствовать слово царя Израильского Соломона, сына Давидова, сказавшего: "Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его"(4), ибо Его промыслом имело место быть раздвоение кудели беседы на нить основную и на вторичную ее отрасль, когда стрела интереса человека, как бы ни с того, ни с сего заговорившего о великанах, отклонилась к породе сухопутных Левиафанов, и это - дабы мы сняли покров тайны с факта, как могло такое быть, чтобы сэр Ланселот в упор не видел военного лагеря, когда до оного было рукой подать, ибо сие столпотворение на поле черных камней было сновидение Мерлина, направленное на то, чтобы уравновесить сновидение Моргаузы, ибо "как напротив зла - добро, и напротив смерти - жизнь, так напротив благочестивого грешник"(5), и потому нам говорят: "так смотри и на все дела Всевышнего: их по два, одно напротив другого"(6), и, во-вторых, подготовились к тому, о чем пойдет разговор у наших героев.
Ни кровинки не было в лице Рыцаря Озерного, и далеко не сразу начавшие возвращаться в оное лицо краски неожиданно снова привлекли первое впечатление как бы и не лица вовсе, но блюда чуточку желтоватого изготовленного костяного фарфора, на каковое в мастерской не нанесли еще кисточкой никакого тонкого рисунка эмблемы, - а сия у Ланселота была, (как мы знаем по его белому щиту), на белом поле золотая чаша и три руки, - не вывели еще золотой вязью на узоре цветочной гирлянды с подколотым к оной по четырем углам розами белым шарфом девиза: "Упование мое Отец, прибежище мое Сын, покров мой Дух Святый", так что фарфоровое блюдо просто никуда на стол не годилось, однако, лицо рыцаря Озерного, несмотря на сие малохудожественное на пересуде кухарок, ощипывающих к обеду королевских кур, обстоятельство, заслуживало весьма снисходительных вердиктов мудрых людей, кои способны прозревать глубже дна суповой кастрюли или блинной сковородки. Ибо, как сказал поэт:
Подобно лику Солнца, не ведающего опасений,
стало его лицо сжигающим врагов и разрывающим завесы.
Каждый пророк был дерзким в этом мире,
одинокий всадник, он ударял по войску царей;
Лицо он не отвращал из-за страха и какой-нибудь печали,
в одиночку, один бил по целому миру.
Камень бывает дерзким и нахальным,
он не боится мира, полного комьев земли,
Ведь тот комок земли благодаря Формовщику кирпичей стал одним куском,
а камень благодаря мастерству Господа стал тверд.(7)
Похожее на туман или марево, нечто из потустороннего мира, мешавшее сэру Ланселоту заметить что-либо помимо черного пологого склона, (каковому феномену мы, сказать по чести, затрудняемся подобрать на земле эквивалент по свойству не закрывать естественного света, не менять пейзажа, но скрадывать выборочно черты и целый ряд объектов), напрасно сопротивлялось сильным глазам Мерлина, в коих синели льды Арктики, каковые есть латы Ангела Севера, глазам морозяще холодным, если в них не текла жидкая красно-огненная вулканическая лава из океанских тектонических разломов, а, когда во взгляде волшебника не отзывалось ни первое, ни второе, то таковым, что наружу из оных почти что вырывались, (как если бы сии были не дымы, но грозовые молнии), сдерживаемые черные морские курильщики(8), и едва ли можно было себе представить что-нибудь неприятнее и неудобнее сих мрачных туч. Что касается сэра Ланселота, то Рыцарь Озерный, чьего удара невозможно было никому избежать без кровопролитных последствий, чьи боевые приемы и уровень владения всеми известными видами оружия были на высоте, малодоступной остальным рыцарям, ибо оный не погнушался выучиться применению к делу даже бомбарды, может, и очень хотел бы, да не мог отклонить руки участия Мерлина, в коей тот нес оловянный котел и мешочек со сложным в приготовлении душистым травяным чаем, хотя кто бы мог поручиться, что волшебник не добавит к цветкам и листьям Иван-чая, девясила, тысячелистника, бадана, архилина, березовым почкам, корням аира, побегам багульника, молотому имбирю, звездочкам аниса и еще двум-трем десяткам растительных наименований - высохшего на печке сверчка, трещотки с хвоста гремучей змеи, розовой и фенхелевой воды, а также меда, кокосового масла и каменной соли, ибо покуда Ланселот не вполне умел самостоятельно продемонстрировать необходимой скорости владения психическими силами, каковые включались в работу его системы кровоснабжения, опорно-двигательного аппарата и так далее, скажем, что иногда или, скажем, время от времени.
15-16 августа 2015
Примечания:
(1) Колосс Родосский, (гигантская его статуя), считался, как известно, одним из семи чудес света; в настоящем пассаже, (приведенном, как мы помним, в рыцарском романе, где великаны - дело у авторов обычное, ибо многие рыцари, согласно легендам сражались с великанами, наводившими ужас на население целых королевств и отдельно стоящих замков), утверждается (с улыбкою), что оный Колосс Родосский был на самом деле великан, а не скучная статуя, т.е. с точки зрения рыцаря, по мнению автора, легендарное и чудесное находятся, как категории, ближе к живым существам (драконы они, гиппогрифы, люди или великаны), чем к искусственным, у каковых последних сии категории шуткою как бы отнимаются; далее говорится, что великаны, каковые упоминаются даже в Ветхом Завете, вымерли, и останков оных никто нигде на земле не находит, потому что даже если будет смотреть на эти останки в упор, то не поймет, что они такое, то бишь оные воспринимаются как камни, куски дерева, затонувшие корабли, может быть; насчет кораблей - шутка, конечно; т.е. что-то застилает взгляд людей, отчего они не могут видеть ни великанов, ни ангелов, если не идут на духовный подвиг (не становятся святыми);
(2) см. "Ветхий Завет", "Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова",[43],(26-27);
(3) Енаки и рефаимы, т.е. сыны Енаковы и рефаимы - библейские великаны;
(4) см. "Ветхий Завет", "Книга Притчей Соломоновых",[16],(9);
(5) см. "Ветхий Завет", "Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова",[33],(14);
(6) см. "Ветхий Завет", "Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова",[33],(14);
(7) см. Джалал ад-дин Мухаммад Руми "Маснави-йи Манави" ("Поэма о скрытом смысле), Третий дафтар, байты 4140-4144; Пер. с перс., примеч. и указ. О.М.Ястребовой/ Под ред. А.А.Хисматулина. - СПб.: "Петербургское Востоковедение", 2010. - 480с.;
(8) черный курильщик - на океанском дне встречаются таковые геологические объекты, оные - как бы трубы, по которым из недр планеты поднимается черный дым