Едва меч коснулся шкуры - время как будто остановилось, превратив и призрака и воительницу в неподвижные статуи. Даже снежинки вокруг них застыли в своем бесшумном полете. Все замерло, лишь клубящаяся вокруг пары едва светящаяся дымка становилась все плотнее. Она, словно живой, мерцающий серебром туман, поднималась из снега и издавала едва уловимый шепот. Шепот усиливался, перерастая в многоголосый гомон. Неожиданно налетевшая вьюга закружила свой безумный танец вокруг замершей пары в мгновения ока скрыв ее от моих глаз, словно укрыв плотной кружевной шалью.
Ветер усилился и Вьюга заплясала быстрее. Ее танец уже не просто поднимал снежинки, он сбивал с ног, бил по лицу холодным колючим снегом от которого я не мог увернуться как ни старался. Между тем гомон превратился в стенания, которые с каждым мгновением усиливались, пока не превратились в единый многоголосый крик. Вопль был такой силы, что вековые сосны вокруг нас пригнулись к земле, словно это были не могучие деревья а ломкая луговая трава. Жуткий леденяший крик казалось проник в самые потаенные уголки души, на мгновение сковав ее страхом безысходности пока монстр внутри меня не растерзал его в клочья.
А затем все кончилось и на поляне воцарилась тишина. В ушах звенело, а тело онемело, словно превратилось в камень. Пока я заново учился дышать, мантия бесформенным лоскутом упала на землю.
Гамаюн тяжело вздохнула, скидывая последние остатки оцепения, молча подошла к шкуре и также молча водрузила ее на плечи
Гамаюн тяжело вздохнула, скидывая последние остатки оцепения, молча подошла к шкуре и также молча водрузила ее на плечи. Уловив мой вопршающий взгляд, она лишь покачала головой и процедила сквозь зубы: "даже не спрашивай". Вид у нее был удрученный. Покорность с которой она вернула мантию на плечи развеселила меня и остатки недавнего напряжения исчезли, развеявшись в пыль. Она расскажет мне все, когда придет время. В этом я не сомневался ни секунды, но Гамаюн казалась задумчивой. Я редко видел ее такой. Это так не вязалось с ее взбалмошным характером, что мне стало немного не по себе. Но мой смешок быстро привел ее в чувство и к ней вернулось ее прежнее состояние:
- Чего скалишься, пес? Нам пора готовиться к битве.
Только тут я осознал, что солнце уже скрылось за горизонтом, окрасив и небо и снег вокруг нас в одинаково серый цвет. На лес опустились сумерки, а вокруг стояла немая звенящая тишина. Обычные люди сочли бы ее устрашающей, но на поляне обычных людей не было.
Возле Гамаюн стоял, широко раставив лапы, огромный пес и жадно втягивал ноздрями меняющийся морозный воздух
Возле Гамаюн стоял, широко раставив лапы, огромный пес и жадно втягивал ноздрями меняющийся морозный воздух. Я видел его вспыхивающие огнем глаза в глазах Юны и удивлялся, что трансформация произошла так быстро и незаметно, словно это был не я, а совершенно другое существо. Юна смотрела на меня без капли сметения и улыбалась краешком рта. Ее мускулы были напряжены, а тело как никогда напоминало тело хищника, готовящегося к броску.
" Они идут с юга" - пронеслось у меня в голове. Я последовал за ее внутренним зором и увидел серую массу стелящуюся по земле. Оплетаи, словно призраки скользили между деревьев. Они учуяли мой запах и теперь едва сдерживали свой голод. Пес переступил в нетерпении с лапы на лапу и почти тут же я почуял еле уловимый аромат, появившийся за моей спиной. Нокры. Нас пытались взять в колцо, но упавшие сосны лишали врага возможности подкрасться незаметно. Пес втянул ноздрями воздух, пытаясь по запаху определить количество нападавших. В нос ударил гнилостный смрад разлагающейся плоти. С моего горла раздался тихий предупредительный рык. Мы с Гамаюн перекинулись понимающими взглядами и молча развернулись к друг другу спинами. До битвы оставались считанные минуты.
Как ни странно, но именно в такие мгновения память начинает прокручивать всю прошлую жизнь как киноленту в кинотеатре
Как ни странно, но именно в такие мгновения память начинает прокручивать всю прошлую жизнь как киноленту в кинотеатре. К радости или к горю, но долгое время я был лишен этого, словно меня, как ребенка не пускали на сеанс "для взрослых". Но сейчас в голове проносились воспоминания всей моей прошлой жизни.
Я был рад, что память вернулась. Она воскресила невыносимую боль, как будто в сердце пробили огромную дыру, но и подарила надежду. Надежду на то, что я обязательно снова встречу ту, что залечит все мои раны.
Я вдруг поймал себя на мысли о том, что мой теперешний приход на Землю был совершенно необычным. Многолюдные мегаполисы со своим несмолкающим шумом, воем сирен и постоянной возней казались сейчас чем- то эфимерным, находящимся в абсолютно другой реальности. По сути так оно и было, но по всем законам Небес я должен был сейчас находиться по другую сторону Стены и искать пару для Ирен, а не отражать атаку мерзких тварей. Но я оказался здесь, примирился со своим монстром и вдобавок ко всему, снова обрел память. Я вспомнил все о своей прошлой жизни, кем был и чем занимался. Это было похоже на то, как будто бы я вышел из комы и вдохнул воздух полной грудью, словно одна половинка меня нашла другую и я снова стал целым. Многие события жизни заиграли новыми яркими красками, словно с глаз спала пелена так долго приглушавшая их. Так приятно было чувствовать себя собой и осознавать свои силы.
Почти физически я ощутил как Юна закатила глаза и усмехнулся: подобные сантименты ее в восторг не приводили, но и прерывать мои мысли она не стала - ей было интересно к чему они меня приведут. У нас оставалось очень мало времени на мирные размышления. Ольга была права в том, что я опасен, но ошибалась в том, что мне нет места на Небесах. Они были моим домом, моей законной обителью, ибо ОН создал меня как Огненного посланника ЕГО воли во всех Мирах, последней инстанцией к которой обращались там, где переговоры заходили в тупик. Странно, что я, да и все вокруг забыли об этом, словно Семаргла никогда и не было. Даже Юна с момента моего пробуждения и до нынешней встречи никогда не называла меня Огненным псом. А теперь это обращение звучало так естественно, что я был полностью уверен, что так было всегда. Осознавала ли она сама что что-то изменилось в этом Мире, Мире куда доступ раньше ей был закрыт? Я обернулся к Гамаюн, но она лишь пожала плечами.
Подобные размышления ее мало волновали, особенно сейчас, когда со всех сторон мы были окружены тварями, количество которых было трудно себе представить. Ее больше занимал вопрос как долго мы продержимся и какую тактику применить, чтобы этой мерзости стало значительно меньше. Она не думала о смерти. За столько лет сражений она привыкла относится к ней как к чему-то обыденному. Отдать жизнь за правое дело - не худшая из смертей. Юна и сама много раз умирала, но каждый раз снова возвращалась для новой битвы, словно Феникс, возраждаясь из пепла, чем неизменно приводила в замешательство своих противников. Словно в награду за терпение, память благожелательно подсунула мне еще одно воспоминание.
Когда-то мы уже вот точно так же стояли спиной к спине перед оравой взбешенных, обведенных вокруг пальца и потерявших законную добычу наемников, которых, Юна, между прочим, всего несколько часов назад считала своими союзниками. Но, то ли я предложил больше, то ли ей в голову взбрела другая идея, но она встала на мою сторону. Мало того, она даже позволила себе развернуться ко мне спиной, словно полностью и беззаговорочно доверяла свою жизнь, чем привела головорезов в еще большее бешенство. Теперь способы неминуемой смерти они придумывали и для нее тоже. Гамаюн еле стояла на ногах от выпитого, ее язык заплетался, но она пыталась вести переговоры, которые, как каждый из нас понимал, абсолютно ни к чему не приведут. Но, к моему удивлению, разбойники что то совсем не торопились нападать. Скорее всего они чего то ждали. И вскоре я понял чего. Воспоминание об этом заставило меня рассмеяться. Я легонько толкнул Юну локтем и едва слышно произнес: "спой, птичка!"
Гамаюн уловила мое настроение и легко рассмеялась:
- Надеюсь, пес, ты умеешь плавать!
Набрав в легкие воздуха, она расставила ноги пошире и запела старинную песнь рыбаков. Было странно слышать незамысловатые слова о море посреди лесной чащи.
" Пусть ветер и шторм наш качает корабль,
Нам нет до этого дела.
Знакомый до боли нас манит причал,
И запах любимого тела.
По морю пройдем мы минуя шторма, И в гавань войдем очень смело, С любовью посмотрим в родные глаза, Утонем в них без предела...
Я подхватил песню, еще до конца не осознавая что происходит. Мелодия крепла, а вместе с ней крепчал и ветер.
"В какие моря не ходили бы мы И сколько б опасность не пела- На плаву нас удержат родные глаза И запах любимого тела!
Пусть ветер крепчает и рвет паруса,
Нам нет до этого дела!
Нас дома ждут родные глаза и запах любимого тела!"

Слова песни чудеснейшим образом пробудили далекие отсюда природные стихии. Поднялся ураганный ветер, нагнавший тяжелые почти черные свинцовые тучи. Они сталкивались друг с другом и с металлическим скрежетом высекали в небесах яркие трещины молний. Воздух наполнился азоном и резким привкусом соли. Земля под ногами накренилась и пошла волнами. Уже через мгновение вокруг нас бушевал, поднимая стены воды самый настоящий океан. Волны высотой с дом расходились от того пятачка суши на котором мы стояли и скрыли за своей толщей и дома деревни, и вековые сосны вокруг.
Мы словно оказались на дне огромной водяной чаши, сквозь стены которой желтымыми огнями мерцали глаза вплотную приблизившихся к опушке обозленных тварей. Спустя всего мгновение, словно получив только им слышный приказ, нокры ринулись в атаку. Едва первые из них коснулись воды, стены чаши рухнули. Многотонным водопадом вода обрушилась вниз, смывая все на своем пути. Мощные потоки в мгновение ока уничтожили деревню и почти погребли под собой вековой лес.
Каким то чудом мы с Гамаюн оказадись на пике гиганской скалы, а вокруг нас бушевал океан. Стало совсем темно. Лишь яркие вспышки молний выхватывали из темноты обрывки творящегося вокруг хаоса. Но мне не нужен был свет, чтобы наблюдать за происходящим. Я видел все как на ладони. Первые ряды нападавших нокров смыло приливом. Тех, кто не утонул в первые мгновения, носило по волнам, ударяло о стволы деревьев, крутило, словно в гиганской мясорубке. Вой умирающих смешался с воем тех, кто остался на берегу.
Это были странные, не поддающиеся описанию звуки. В них было все: и звериная ярость и боль, и прощание, и какая-то торжественность. Я не мог ничего понять, пока не поймал взгляд одного из умирающих. Казалось, что он только и ждал этого. Цеплялся за жизнь только ради того, чтобы привлечь моё внимание. Уловив мой взгляд, нокр расслабился. Покалеченное, израненное тело с тёмными пятнами крови на густой шерсти, отдалось на волю волн. Ледяная вода то и дело скрывала его от меня, но возникшую связь разорвать была не в силах. То что я увидел, потрясло меня до глубины души и словно раскаленное тавро, оставило свой след навечно.
Всего мгновение назад, огненные звериные глаза окрасились в васильковый цвет. Я знал эти глаза, тысячу раз видел их в воспоминаниях Миры и других жителей деревни. Я вспомнил, какой нежностью наполнялся голос Марфы, когда она с тоской рассказывала о своем Васильке, оставшемся со Святобором. Я понял все и время для меня остановилось. Словно обезумев, я переводил взгляд с одного тела на другое в надежде на то, что открывшаяся правда развеется как плохой сон после пробуждения. Но все было тщетно.
Он слышал мои мысли, знал, что послание достигло адресата. Паренек блаженно улыбнулся, одними губами прошептал: "расскажи ей", глубоко вздохнул, последний раз посмотрел на небеса и его не стало...
Я услышал протяжный, леденящий душу вой и не сразу понял, что это я издал его. Это мой монстр в едином порыве соединившийся со всей стаей нокров, прощался с умершими. Боль сковала мое сердце. Мы все были в ловушке: я, Юна, пропавшая часть деревни, неведомо какой силой обращенная в нокров. Нас натравили друг на друга, заставляя убивать себе подобных. Мерзкие, ничтожные твари! В моей душе пробудился такой гнев, что голос Гамаюн на секунду дрогнул. Всего секунда, но этого было достаточно, чтобы океан замер, словно кто-то подул на него и заморозил своим дыханием.
Гиганские волны остановились прямо посреди своего стремительного бега и обернулись в величественные ледяные статуи. Вода застыла, сковав в своем плену и живых и мертвых. Все так же бушевал ветер и сверкали молнии, но теперь к скрежету грома добавился еще и скрежет когтей приближающихся к нам по льду тварей. Временное перемирие закончилось. Зов неведомой темной силы был намного могущественней, чем чувство скорби. Словно черная лавина, нокры стремительно неслись к нам, оглашая окресности многоголосым воем.
В нем не было ничего человеческого
В нем не было ничего человеческого...а перед глазами стояло бледное лицо с блаженной улыбкой и угасающей жизнью в васильковых глазах. Я заставил свое сердце унять сострадание и почти отключил свою человеческую суть, позволив монстру вырваться на свободу. Скидывая наваждение, он издал громогласный рык, в ответ на который где-то в горах сошла лавина. Кровь наполнилась адреналином, а тело окутало все усиливающееся сияние. Гамаюн рассмеялась. Она высоко подняла меч и снова запела. В союзники к бушующему урагану добавился еще и смерч. Закручиваясь в спираль, смерч несся по ледяному океану, втягивая в свою воронку все, что попадалось на его пути и расчищая нам дорогу. Еще несколько мгновений и все закончится...
Василек... я не хотел больше смертей. Не хотел играть по навязанным мне правилам и убивать тех, кто стал монстром против воли. Теперь, когда открылась страшная правда я знал их, знал их всех. Даже под личиной тварей я узнавал каждого пропавшего жителя деревни, вплетался в их сознание, умоляя услышать меня. Моя человеческая суть становилась все сильнее, открывая ту грань моего естества, о которой я никогда раньше не задумывался. Я никогда не был просто человеком. Я был большим. Моя связь с монстром была настолько сильной и естественной, что я не задумывался почему ОН создал меня таким и в чем был ЕГО замысел. Но теперь все стало на свои места. Ествественно и просто. Я был Семарглом, Огненным псом Небес, Альфой, сильнейшим из себе подобных когда-либо сотворенных ЕГО волей. Все твари в ЕГО мирах обязаны подчиняться мне.
Новое знание крепло во мне, пробуждая неведомую раньше силу. Она росла, заставляя монстра становится больше и сильнее. Расправив огненные крылья, он твердо стал на лапы и глядя на приближающуюся лавину, зарычал. И чем ближе подбирались нокры, тем сильнее становился его рык, пока не заглушил собой все остальное.
И чем ближе подбирались нокры, тем сильнее становился его рык, пока не заглушил собой все остальное
Эхо еще уносило вдаль последние отголоски моего приказа, а вокруг нас воцарилась полнейшая тишина. Все замерло. Нокры словно окаменели, не смея пошелохнуться под тяжестью моей воли. Я еще до конца не осознавал, что произошло, а Гамаюн уже радостно толкала меня в бок: "да ты у нас оказывается царственный лев! Дворняжка."
Мы все еще были окружены нокрами, теперь только я смог осознать и увидеть их реальное количество. Вдвоем с Гамаюн мы не продержались бы долго. Всюду, куда я бросал взгляд, яркими вспышками горели глаза тварей. Но теперь все поменялось. Это была моя стая, я ощущал каждого из них и они делали меня сильнее. Это были еще не люди, но уже и не слепое орудие темных сил. Их ярость была обращена не на нас, а на тех, кто скрывался в лесной чащобе и теперь не мог к нам приблизиться.
Оплетаи все так же скрывались за деревьями, а высоко в небесах кружили дрекаваки. Но все поменялось. Преимущество было на нашей стороне и запах победы уже явно витал в воздухе. Но тут я услышал ее.