Я быстро шел на поправку. Твари все еще продолжали преследовать меня в кошмарах, но рядом неизменно оказывалась Мира. Услышав ее тихий спокойный голос, монстр во мне мгновенно успокаивался и разве что хвостом не вилял, как преданный пес. Я медленно опускался на подушки, стараясь не рвать цепи. Кузнеца в селении не было, а уничтожать оковы и без меня было кому.
Однажды ночью я услышал низкий, протяжный, берущий за душу вой. Его на самой высокой ноте оборвал хруст ломающихся костей и треск рвущейся плоти. Я очень хорошо знал эти звуки. Я часто слышал их на полях ушедших из памяти сражений. И хотя мое перерождение проходило всегда быстро и безболезненно, я видел, как других оно буквально выворачивало наизнанку, меняя тело, сознание и разум. Я понял, что Пахма перерождается. Инородная сила пыталась превратить его в то, чем он не был, ломая ему кости и меняя сознание.
Я слышал, как он хрипел, я видел его внутренним взором. Я пытался его успокоить. Пытались и другие. Я слышал, как Марфа пела ему песни, как Мира шептала успокаивающие слова, как другие голоса вплетались в его поток сознания и не давали ему угаснуть. Ведь пока хоть маленькая частичка Пахмы жива, у него есть шанс остаться человеком. Незримая борьба продолжалось до тех пор, пока первые лучи солнца не озарили небосвод.
Они быстро набирали силу и, проникнув чулан, высветляли в нем все даже самые потаенные уголки. Тварь, некогда бывшая Пахмой, металась из стороны в сторону, пытаясь спрятаться от света. Злобное рычание сменялось утробным клокотанием, как будто она кого-то звала, острые когти царапали пол, потолок и стены, оставляя в древесине глубокие, как от топора борозды. Она пыталась вырваться из клетки, но потом, обессилев, сдалась. Она села, сгорбившись на полу и подняв морду, обреченно и надрывно завыла. В этот момент свет коснулся ее шерсти и она вспыхнула красно-зеленым пламенем.
Клубы черного дыма заволокли комнату, послышался невыносимый смрад горевшей плоти. Но никто не кинулся Пахме на помощь. Марфа стояла у избы, обреченно прижавшись лбом к бревенчатому выступу и ждала. Как только дым рассеялся, она вбежала в избу и что есть мочи пнула гору обуглившихся останков. Еще тлеющие, они разлетелись в разные стороны. Под ними на полу лежало обнаженное тело человека. Бережно укрыв его рогожей, Марфа перевернула Пахму на спину и усыпала поцелуями его лицо. Все, в том числе и я, замерли в непонятном ожидании. Наконец, натянувшуюся словно струна тишину нарушило сначала недовольное бурчание, а затем и едва слышное ругательство.
Фух! Тут уж все выдохнули с явным облегчением. Марфа легко рассмеялась и подняв Пахму на руки, аккуратно вынесла его из избы на свежий воздух. Я не стал наблюдать за ними дальше. В их устремленных друг к другу взглядах было столько такого личного, что подглядывать за ними было бы уже верхом неприличия. Я открыл глаза и постарался переключить мысли на другое, понимая, что остальные тоже последовали моему примеру.
Меня рассмешил звук оплеухи, раздавшейся где-то за стенкой. Видать кто-то слишком увлекся и не успел во-время "отключиться", вот и схлопотал за любопытство.
Я практически не видел других жителей деревни, они не заходили ко мне, может быть из уважения, а может быть и из-за страха. Но я их всех уже практически знал. Кого по Миркиным рассказам, а кого и по проносившимся в голове мыслям. На сколько я понял, в селении осталось больше женщин, чем мужчин и им приходилось самостоятельно отражать налеты оплетай, которые, к слову, с моим появлением, практически прекратились.
Но сегодня было все по другому. Я почувствовал изменения утром, когда вместо привычного цвириньканья воробьев услышал воронье карканье. Это не было обычное одинокое "Карр", на которое практически не обращаешь внимания. Создавалось впечатление, что птицы обсуждают нечто очень важное, иногда их картавое "р" срывалось на истерические нотки. Еще я заметил, что Мира внимательно прислушивается к разговору и даже одобрительно качает головой в некоторых моментах.
На мой вопросительный взгляд она лишь отмахнулась рукой: "тебе лучше не знать", но я продолжал упорствовать, мысленно засыпая ее вопросами, пока она наконец не сдалась.
- Дозорные с пущи вернулись, там целый лес выжженный стоит. Ни одной живой души в нем нет, окромя оплетай и нокров. Да еще твари новые появились, Марфуша их Тенями нарекла. Они истинного лика своего не показывают, постоянно меняются. Завидели наших дозорных и сами в птиц обернулись. Летят, а глаза белые и пустые, словно не живые совсем. Мурашки аж до костей пробирали от их взгляда.
Наши испугались, что они их до деревни выследят и три часа над пустошью летали, пока тени не исчезли. Растворились, словно мороки, будто и не было их совсем. Теперь вон совет держут, как дальше поступать: сниматься с насиженного места или деревню для защиты укреплять.
Мало нас совсем осталось, но и бежать уже дальше некуда - нечисть нас к самой Стене приперла, а через нее мы пройти не в силах. За века ни одного из упоминаний о ключах не осталось. Девана говорит, что был у нас один ключ, но он в Вире надежно спрятан. А там теперь только Святобор-то и остался. Без Деваны он его ни в жизть не найдет. Вот и спорят теперь, че делать. - Мира тяжело вздохнула и внезапно насторожилась.
Насторожился и я. За стенами послышался еле слышимый шипящий свист, будто стрела пролетела мимо. Услышав его, Мирка быстро закрыла ставни и приказав мне не шевелиться, буквально испарилась, улетев через трубу дымохода.
Неужели дозорных выследили и теперь деревне грозит неминуемая гибель. Я силился подняться. Но не тут то было! Неведомые чары крепко-накрепко пригвоздили меня к постели. Я не то чтобы рукой, мизинцем пошевелить не мог.
Укрывающее заклятие! Меня спрятали, как ребенка малого, ей Богу! Меня охватила такая досада. Противно было находится в постели в то время, как все остальное население деревни вынуждено отражать нападение оплетай.
- Не кипятись сынок! - послышалось у меня в голове старушечье ворчание - для блага ж деревни тебя и укрыли. Шпийоны это ихние, летають, нас ищут. Ежели тихо просидим, то уйдут не солоно хлебавши, а ежели тебя почуют, то конец нам придет. Нечем нам их набеги отражать. Так что ты лежи сынок, лежи, будет у тебя еще время воевать. Чай все только начинается. Чтоб им пусто было, иродам чужеродным. Уж сколько живу, а таких тварей еще на своем веку не видывала.
Степана моего забрали, всю кровушку из него высосали, ни краплинки не оставили, а затем в нокра обернули - старушечий голос в моей голове наполнился слезами и ненавистью - убила я его, когда он на меня кинулся. Не он это был уже не он. До сих пор перед глазами стоит - голос сошел на едва разборчивый шепот, а потом и вовсе пропал.
Я заскрежетал зубами, вспоминая с каким остервенением оплетаи добивались моей плоти и понял, что старушка права. Если они почуют мой запах - больше их ничто не остановит. А я еще слишком слаб, чтобы дать им сейчас достойный отпор. Закрыв глаза, я позволил своему подсознанию открыть мне то, что было скрыто от обычного взгляда.
Темно серый туман неслышно клубился над лесом, опускаясь все ниже. Оплетаи хотели пленить как можно больше жертв, прежде чем те сумеют поднять переполох. Но стая птиц не дала им этого сделать. Вороны вперемешку с воробьями и зимородками устроили такой переполох, что испуганное зверье как сумасшедшее стало метаться по лесу, пока златорогий тур и вепри не собрали всех в стаю и не погнали к расщелине между горами на другом краю леса.
Оплетаи неистово взвыли, теряя добычу. Они скользили по земле и ветвям деревьев в надежде поймать хоть одно отставшее животное или птицу. Но лес словно вымер. Лишь вороны, размеренно каркая, поднимались все выше в небо, уводя за собой остальных пернатых.
Я уж было обрадовался легкому окончанию боя, но вдруг на одном из деревьев увидел Девану. Словно почувствовав меня, она оглянулась. Ее алый, горевший ненавистью взгляд словно поджег меня изнутри. Злобно открыв пасть, она истошно заверещала и обернувшись горгульей, снялась с ветки. С усилием расправляя перепончатые крылья, она полетела прочь из леса. Словно подчиняясь немому приказу. оплетаи умчались вслед за ней.
Я остался один на один с пожаром, который испепелял мое тело. Монстр ревел и разрывал его изнутри в клочья, пытаясь добраться до той части меня, которая его контролировала. Одно тихое, спокойное слово и он бы оставил меня в покое, но Миры не было рядом.
Странное дело, даже уловив ее имя в моем подсознании, монстр на секунду задумался. Окрыленный успехом, я несколько раз протараторил заветное имя и уже через мгновенье почувствал, что монстра нет. Он отступил и словно испарился из моего сознания. Обрадованный, я открыл глаза и тут же чуть было не упал с кровати - низко наклонившись и вперившись в меня невидящим взглядом, в изголовье стояла Девана.