Альм Лара : другие произведения.

Игра в родословную. Часть 6

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  В семидесятых годах двадцатого века Советская Россия приоткрыла двери для иностранцев из капиталистических стран. Раньше принимала у себя только туристов из соцлагеря, потом поняла, что на этом бизнесе можно неплохо заработать, и подключила европейские капстраны.
   Владимир Леонов знал Родину по рассказам отца, сам смутно помнил страну, из которой он его увез. Но Россия часто снилась ему ночами. Снились серые улицы, серые хмурые люди, среди которых бродил испуганный мальчик, внешне похожий на Владимира Леонова.
   Он мечтал увидеть Родину своими глазами, не с экрана телевизора, где искажались факты, где Советская Россия представлялась чудовищем, которое в любую минуту проглотит маленькую тихую Францию.
   Леонов приобрел две туристические путевки в СССР, но за день до отъезда Амели ехать отказалась: маленький Жан Поль подхватил воспаление легких. Владимир хотел отложить поездку, но жена уговорила его отправиться в Россию одному. Не забыла привести весомый аргумент, который развеял сомнения туриста:
   - Вдруг тебе удастся разыскать брата.
  - Мой маршрут строго ограничен столицей, побывать в других городах мне не удастся: за всеми иностранцами ведется наблюдение, контролируют каждый шаг. А я не думаю, что Александр живет в Москве.
  - Но в Москве живет близкая подруга твоей матери, - напомнила супруга. - Если она жива, то может рассказать о его судьбе.
  - Анастасии Романовне Яворской уже больше восьмидесяти, - задумчиво произнес Владимир. - Отец говорил, что в ту пору детей у нее не было. Искать некого...
  - За эти годы все могло измениться! - уверенно заявила жена, и ее уверенность передалась мужу...
   В сентябре тысяча девятьсот семьдесят шестого года Владимир Леонов спустился по трапу самолета компании "Аir Frаnce" и ступил на родную землю. Он не стал падать ниц, по его лицу не потекли слезы счастья, но было огромное желание и упасть ниц, и всплакнуть. Сдержался. Вспомнился отец - человек сильный духом, умевший управлять своими эмоциями и чувствами. Его любовь к Родине передалась сыну, который не помнил Россию. Отец мечтал сюда вернуться, за него это сделал сын.
   Владимир мысленно обратился к русскому офицеру, чья мечта так и не осуществилась: "Отец, я стою на нашей земле, я смотрю на наше небо, я дышу нашим воздухом. Я здесь".
   Внезапно ветер усилился и подогнал увесистую черную тучу, поглотившую часть серого неприветливого неба. Едва мужчина закончил свой мысленный монолог, полил сильный дождь.
   Туристы из Парижа поспешили укрыться в автобусе, который покатил их по улицам столицы. Девушка-гид бегло лепетала по-французски, рассказывая о достопримечательностях Москвы. Владимир с интересом рассматривал незнакомые улицы, старинные здания, которые, несомненно, помнили другую Россию, помнили его отца и мать. Современная архитектура мало интересовала Леонова, он хотел перенестись в дореволюционную Россию, в ту пору, когда по улицам сновали экипажи, в которых сидели дамы в роскошных нарядах, как у Лидии Андреевны Леоновой, в девичестве Насоновой, на старых пожелтевших фотографиях тех лет. Владимир представил себе чету молодых Леоновых, шествующих под руку по улице: молодой красавец офицер и хрупкая, как статуэтка, выпускница Женского Медицинского института...
   Автобус остановился на улице Горького. Туристы покинули салон и встали полукругом возле экскурсовода, которая указала на гостиницу "Интурист".
  - Гостиница построена в конце шестидесятых годов. Здание представляет собой пример "кубической" архитектуры, в нем двадцать этажей, 436 номеров, 70 из которых люксы и 13 апартаменты. Рядом находятся гостиница "Националь" и театр Ермоловой.
   Названные гидом два последних строения резко контрастировали с современным зданием гостиницы "Интурист". Исторические застройки в четыре этажа "задавливались" современным гигантом.
  - Интеллигентная красота и безвкусное убожество, - не сдержался от замечаний Леонов. Но постарался, чтобы его никто не услышал.
   Раздражение появилось ниоткуда, и уходить не собиралось.
   Через несколько дней, перенасыщенных экскурсиями, Владимир Павлович понял, что раздражен до крайности. Раздражение время от времени переливалось через край: едкие реплики выскакивали из него все чаще и чаще. "Помощник" гида, он же сотрудник КГБ, косо поглядывал на иностранца, мало интересующегося достопримечательностями столицы СССР. Француз комментировал увиденное, задавал провокационные вопросы гиду. Когда девушка рассказывала о центральных улицах города, он сразу спрашивал об их прежних, дореволюционных, названиях. По Красной Площади француз ходил с отрешенным видом и без радостного возбуждения в глазах, и даже не выстроился вместе со всеми в длинную вереницу в Мавзолей, чтобы увидеть усопшего вождя мирового пролетариата. Сослался на клаустрофобию. Товарищ "из органов" не понял, что имеет в виду немолодой мужчина в "неприличной" для его возраста одежде, но не сдержался от осуждающего покачивания головой и презрительного взгляда. На классовых врагов иначе смотреть нельзя. А этот в клетчатых штанах и вызывающе яркой рубахе был классовым врагом, потому что приехал из чуждой капиталистической страны.
   Леонов понял, что несколько "перегнул палку", тем самым привлек к себе пристальное внимание человека в коричневом костюме, невзрачной блеклой сорочке и странном старомодном галстуке, который его обладатель, скорее всего, позаимствовал у своего деда. Владимир принял решение усыпить бдительность "помощника" гида и стать лояльным: он перестал задавать тупиковые вопросы, с интересом рассматривал достижения народного хозяйства СССР на ВДНХ и вместе со всеми отправился на площадь Революции, где располагался Музей Ленина. По дороге Леонов неожиданно разговорился и поведал историю, произошедшую с Владимиром Ильичом еще в тысяча девятьсот десятом году в Париже.
   Ленин предпочитал передвигаться по улицам города на велосипеде. Однажды он ехал по тихой улице и его сбил автомобиль. Будущий вождь обладал отменной реакцией и успел вовремя соскочить со своего транспортного средства, отделавшись легким испугом, и запомнил номер автомобиля, покалечившего его велосипед. Нарушителя нашли. Состоялся суд, который, естественно, выиграл выпускник юридического факультета Петербургского университета.
   Об этом случае Владимиру рассказал отец, неизвестно откуда узнавший об этой истории. Павел Алексеевич не восхвалял действия ловкого и наблюдательного Владимира Ульянова, а с присущей ему прямотой заявил:
  - Если бы происшествие закончилось смертью велосипедиста, то не было революции и страшных последствий, последовавших за ней...
   Как бы повернулось колесо истории, с точностью никто сказать не может.
   После рассказа о Ленине сотрудник органов приветливо улыбнулся Владимиру, не сказать, что зачислил его в число своих приятелей, но перестал сверлить ненавистным взглядом.
   А девушка-экскурсовод по пути к филиалу Государственного исторического музея музею попыталась донести до иностранных туристов, кто такой Владимир Ильич Ленин.
  - Вы поймете личность вождя и создателя Советского государства, если...
   Что последовало за словом "если" Леонова не интересовало, он слышал ее голос, монотонно произносящий хвалебные оды главной фигуре революции, но в суть не вникал, ждал, когда в ее монологе наступит пауза. А когда дождался, то громко затянул "Марсельезу", знаменитую песню французских революционеров, ставшую гимном всех жителей Франции, написанную еще в тысяча семьсот девяносто втором году. Девушка сначала опешила, а потом спокойно заняла свое место рядом с водителем и стала прислушиваться к пению пассажиров, которые дружно поддержали солиста.
   Леонову особенно нравился один куплет:
   Мы тогда выйдем на сцену,
   Когда наш настанет черед,
   Наши предки нам будут примером,
   По их следу идти будем вслед...
   Автобус двигался по улицам Советской России. Внутри автобуса звучал хор, дружно выводивший "Марсельезу" на чистом французском языке. Запевала чисто выводил и думал совсем о другом: о русских во Франции...
   Владимир пересмотрел свое отношение к Русскому Обще-Воинскому Союзу спустя несколько лет после окончания Второй Мировой войны. Выпускник Офицерских курсов унтер-офицер Леонов уже не рассматривал свое членство в этой организации, как формальность, и не ограничивался сужением денежных средств. Он участвовал в собраниях, в выпуске газет антикоммунистической направленности, считал это дело важным и необходимым. Он не знал, зачем он это делает, но был уверен, что ТАК НАДО! Ради памяти отца.
   Отец был бы рад, что его сын, изменив фамилию на французский лад, останется русским человеком, преданным организации, у истоков которой он стоял. Да, Владимир Алексеевич Леонов был и остается русским. Он прививал любовь к Родине дочери и внуку, обучал их русскому языку, постоянно напоминал, что в их жилах течет русская кровь...
  
   Неподалеку от музея Владимир заметил небольшое хлипкое строение с вывеской "Справочное бюро". И порадовался - это то, что ему нужно. Спустя час, он "потерялся" в здании музея. Выскользнул незамеченным, стянул с головы легкомысленную шляпу, выдававшую в нем иностранца, остался неудовлетворен переменами в облике, поэтому достал из небольшой сумки на длинном ремне легкую куртку из болоньи а-ла совдепия, которую зачем-то приобрел в ЦУМе. Пригладил волосы и устремился к заинтересовавшему его объекту, надеясь, что его оригинальные брюки не заметит через крошечное окошко сидящая в киоске дама.
   Нехрупкого десятка тетка не отреагировала на приветливую улыбку мужчины, заявила в переговорное устройство, чтобы он положил данные на нужного человека в передвижной ящичек, выдав ему предварительно небольшой лист бумаги. Он выполнил ее требование и с нетерпением стал ждать, поглядывая на здание музея, откуда должны были с минуты на минуту появиться туристы во главе с гидом и его "помощником".
   Леонов молил бога, чтобы Яворская была жива, чтобы не оборвалась единственная ниточка, связывающая его с прошлым.
   Когда он получил назад свой листок с каракулями работницы справочного бюро, то весьма удивился тому обстоятельству, что Яворская Анастасия Романовна проживала на той же улице, в том же доме, где ее посещал Павел Леонов в далеком тысяча девятьсот двадцать пятом году. Этот адрес Владимир знал, как отче наш. Его отец сто раз ему рассказывал, как вернулся в Москву по заданию организации, как пришел в дом к Яворской, расположенный на улице Большая Ордынка, в надежде отыскать жену и сынишку. Тогда Анастасия Романовна ему помогла. Владимир надеялся, что теперь она поможет ему найти брата.
   Леонов решил не откладывать визит к Яворской. Остановил такси и отправился по указанному адресу...
   Дверь открыл молодой человек лет восемнадцати и с интересом уставился на мужчину в привычной для советского человека грязно-серой куртке, все остальное было непривычным: и клетчатые брюки, и удобная замшевая обувь, и шляпа. Даже шляпа. Шляпа на незнакомце не походила на головные уборы членов Политбюро, она была не со строгими ровными полями, не сдавливала голову и не создавала эффект бульдога с нависшими надбровными дугами, она свободно расположилась на голове мужчины, несколько скользнув назад, а ее поля напоминали небольшое волнение моря.
   Гость снял запотевшие очки и странно посмотрел на парня, замершего в дверном проеме с немым вопросом. Он усердно что-то пережевывал, все вопросы переложил на незнакомца, который не спешил объяснить причину своего визита. Стоял столбом и с недоумением изучал хозяина, предположившего, что тот ошибся адресом. А жаль, если ошибся: уж очень хотелось поразить иностранца, а это, безусловно, был иностранец, знанием нескольких иностранных языков. Парень слыл среди знакомых известным полиглотом, с малых лет бегло говорил по-французски благодаря своей бабушке дворянке, потом самостоятельно овладел английским и немецким.
  - Вам кого? - все же по-русски поинтересовался парень, дожевав две сушки, которые отправил одновременно в рот, перед тем как прозвенел дверной звонок. Собрался повторить эту фразу на нескольких языках, но гость, наконец, пришел в себя.
  - Здесь живет Анастасия Романовна Яворская? - в свою очередь спросил он, забыв поздороваться. Причем сделал это на чистом русском языке, только тщательно выговаривал слова.
  - Здесь, - кивнул головой молодой человек и пригласил мужчину пройти в квартиру. Внимательным взглядом изучил лестничную клетку, предположив, что гость пришел не один. На лестничной клетке никого не было. В подъезде было тихо. Захлопнув дверь, парень во всю силу своих легких крикнул:
  - Ба, к тебе пришли!
   Тут же из комнаты выплыла дама и укоризненно произнесла.
  - Антон, я тебе миллион раз говорила, чтобы ты не кричал на всю округу, ты не торговка на рынке. И что это за обращение "Ба"?! - Она вздохнула и обратилась к притихшему гостю. - Чем могу служить, милостивый государь?
   Владимир не мог произнести ни слова, дыхание перехватило, он до боли сжал пальцы в кулак, смотрел и не мог насмотреться на человека из его прошлого. На человека, который был знаком с его отцом, который дружил и любил его мать. Он превратился в маленького мальчика Володю. Ему хотелось плакать, как тогда в детстве, когда его увозили от больной матери. Он не мог подумать, что они видятся в последний раз. Отец обещал, что мама скоро к ним присоединится, но своего обещания не сдержал.
   Пожилая женщина оперлась на палку и, склонив голову на бок, терпеливо ждала ответа и пристально изучала незнакомца через очки. А потом дернулась, едва не потеряв свою опору. На помощь пришел внук, подхвативший одновременно и бабушку и палку.
  - Ба, что с тобой?
   Она не услышала, только губы задрожали, а руки потянулись к гостю.
  - Володя, Володечка, мальчик мой. Неужели это ты, Володечка?
  - Это я, Анна Романовна? - сдавленным голосом подтвердил гость, приближаясь к старушке. Внук передал ее гостю, отступив на шаг. Они долго стояли, обнявшись, по лицу обоих текли слезы.
   Яворская отодвинулась.
  - Дай я на тебя посмотрю, Володечка. Как ты похож на своего отца!
  - Не думал, что вы меня узнаете, - признался Леонов, не выпуская ее рук. Потом согнулся и коснулся губами морщинистой ухоженной руки. Замер в этом положении, а Яворская гладила его по голове, как маленького мальчика, и все время повторяла:
  - Ты жив, какое счастье, ты жив, какое счастье...
   Владимир выпрямился, незаметным движением смахнул слезы и всмотрелся в лицо Анастасии Романовны.
  - Я очень изменилась с тех пор, как мы расстались пятьдесят лет назад? - усмехнулась она.
  - Думал, что забыл вас. А сейчас увидел, и сразу вспомнил. Прошлое внезапно вернулось. Я вижу, как наяву... Мы уже собрались в дорогу, и тут раздается звонок в дверь. Отец и двое мужчин с револьверами в руках идут в прихожую, мы с мамой замираем и с испугом поглядываем на закрытую дверь гостиной: сейчас в комнату зайдут чекисты, и арестуют всех нас. Но распахивается дверь, и в гостиную решительным шагом входит красивая женщина. Она обнимает мою мать, обе начинают плакать, что-то шептать другу, успокаивать. Отец теряет терпение, напоминает матери, что нам пора идти. Гостья прижимает мою мать к себе, потом берет ее за плечи, всматривается в лицо, о чем-то спрашивает. Потом прикладывает ладонь ко лбу матери и заявляет, что та очень больна и не может ехать...
   Ленов снова склонился к руке Яворской.
  - Анастасия Романовна, вы такая же красавица, как и прежде! - с чувством заявил он.
  - Ой, ли, - усмехнулась она и зарделась, как молодая девица.
  - Красавица, красавица, - подтвердил внук, начинавший кое-что понимать после воспоминаний гостя.
  - Только у этой красавицы шаг не такой решительный, как прежде, - без брюзжащих ноток заявила Яворская и потрясла палочкой, зажатой в руке. - Но что же мы стоим в прихожей! - Запричитала она, потом заметила возбужденный взгляд внука. Он старался быть воспитанным мальчиком и вопросами не донимать. - Познакомься, Володенька, это Антон, мой цербер. Родители приставили его следить за мной. - Бабушка погладила внука по плечу. Мужчины пожали друг другу руки.
  - Леонов, - представился Владимир. Он так давно не произносил свою русскую фамилию, что сделал незаметную паузу перед окончанием.
  Когда они зашли в гостиную и расселись, Яворская спросила:
  - Как ты здесь оказался?
  - Я приехал по туристической путевке.
  - Из Парижа?
  - Я давно живу в Дижоне.
  - У тебя есть семья?
  - Я женат, у меня есть дочь, ее зовут Софи Лиди. Есть внук Жан Поль, ему десять лет. Я назвал дочь в честь матери. А внука назвали в честь моего отца.
  - Павел жив? - сдерживая волнение, спросила она.
   Владимир рассказал о гибели отца. Слезы снова покатились по морщинистому лицу Яворской. Несмотря на трогательность момента, в душе Владимира поселилось умиротворение: он рассказывал об отце человеку, который его хорошо знал. Оказалось, не только знал.
  - Володя, я должна признаться, что всю жизнь любила твоего отца. Всю свою долгую жизнь. Он не знал об этом, я не имела права открыться перед ним и помешать их счастью с Лидочкой. Она была мне сестрой, горячо любимой единственной сестрой. Когда Павел покинул Россию с армией Врангеля, я не думала, что она осталась здесь, не надеялась на встречу. И какого было мое удивление, когда Лидочка появилась на пороге моего дома с тобой на руках. Я была рада помочь ей, отплатить за все добро, что сделали для меня Насоновы... У меня есть фотографии, - встрепенулась она и излишне громко попросила, - Антон, принеси мне, пожалуйста, фотоальбом.
   Вскоре внук вернулся, неся в руках большой сафьяновый альбом с окованными уголками, но не преминул выказать неудовольствие повышенными интонациями бабушки. Антон понимал, что трогательное волнение от встречи со старым знакомым может пагубно сказаться на здоровье старушки, поэтому решил привычно обменяться с ней уколами. Бабушка не осталась в долгу. Вздернула подбородок и обратилась к гостю:
  - Представляешь, Володя, мой внук постоянно учит уму-разуму старую женщину! Родители с малых лет подкинули его мне в надежде, что я сделаю из него интеллигентного человека с хорошими манерами, который будет читать правильные книги, будет слушать правильную музыку. А все получилось наоборот: он воспитывает меня, приобщает к своей культуре: мы слушаем записи Высоцкого, странные песни на английском языке, где так кричат, что я не могу разобрать ни одного слова! То ли дело "Битлз", - вздохнула она.
   Антон улыбнулся Леонову и незаметно подмигнул.
  - Ты еще здесь? - возмутилась бабушка. - Почему не накрыт стол? - Она подняла брови и "негодующе" посмотрела на внука.
  - Слушаюсь, госпожа, - склонился в низком поклоне Антон и удалился выполнять приказ.
  - Я не знал, что у вас есть дети, - сказал Владимир, провожая взглядом молодого человека.
  - Я родила сына через год после смерти Лидочки и исчезновения твоего брата Александра, - вздохнула Яворская.
  - Как зовут вашего сына?
  - Я назвала его Эдуардом. Его рождение было чудом. Я потеряла надежду стать матерью. Но бог смилостивился надо мной и послал мне сына. Ему было почти тридцать, когда он женился и преподнес мне самый дорогой подарок - внука Антона.
  - А ваш муж?
  - Он умер десять лет назад. В Отечественную войну командовал полком, был ранен, после войны закончил Военную Академию Генерального штаба. Ему предложили остаться на преподавательской работе, и он согласился. Ушел в запас в чине генерала... Я никогда не винила его за то, что он перешел на сторону красных в семнадцатом году, он не подстраивался под новую власть, он, действительно, принял ее, поверил ей... Сначала я, конечно, расценивала это, как предательство, не желала выслушать его доводы, а потом... Прошло много лет, пока я ЗАХОТЕЛА понять его.
  - Ваш сын живет в Москве?
  - В Подмосковье. Он пошел по стопам отца, выбрал военную стезю. Сейчас он в звании полковника, но надеется дослужиться до генерала, как и его отец. - В комнате появился Антон с подносом в руках. - На моем внуке закончилась офицерская династия, он учится в МГИМО. Будущий дипломат. Я хотела, чтобы он пошел в Медицинский, стал врачом, как я, но Антон выбрал свой путь.
  - Не переживай, бабуля, если у меня будут дети, то обещаю, что все они будут медиками, как один!
  - Что, значит, "если"? - возмутилась она.
  - Может, я никогда не женюсь, - наигранно вздохнул внук. - Вдруг не повстречаю такую женщину, как ты.
  - Вот, подхалим, - покачала головой бабушка, с любовью поглядывая на него. Он накрыл стол и двинулся к выходу. - Антоша, ты присоединишься к нам?
  - Не смею мешать, господа!
  - Воспитанный мальчик, - заметил Владимир, на что Яворская благодарно улыбнулась.
  - Ты надолго в Москву? - спросила она, разливая чай.
  - Осталось несколько дней, а я не сделал самого главного...
  - Ты ищешь брата, - сразу догадалась она.
  - Вы что-нибудь о нем знаете?
  - Мы пытались найти Алышевых, но они затерялись. Тогда время было тревожное. Мы решили не продолжать поиски, боялись, что начнется разбирательство и вскроется, чей он сын. Сын белого офицера Леонова, воевавшего против большевиков в Добровольческой Армии. Я не могла заявить: это мой ребенок! Алышевы это сразу бы опровергли, а у нас итак была репутация "бывших". А с Алышевыми он мог выжить. Мы думали в первую очередь о мальчике.
  - А есть надежда отыскать брата сейчас, после стольких лет?
  - Ты не задумывался, нужно ли это самому Александру? Он вырос в простой семье, считал Катерину и Григория своими родителями, а теперь узнает, что на самом деле он не Алышев, а Леонов, брат которого живет во Франции, отец бежал от красных в двадцатом году, но продолжал вести террористическую борьбу на территории Советской России. Это ты гордишься своим отцом... Не думаю, что твой брат порадуется известию...
  - Это была последняя воля отца. И я должен ее выполнить...
  - Значит, Павел до конца жизни надеялся вернуть Александра?
  - Не знаю. Он понимал, что сын воспитан... в другой среде. Скорее всего, он просто хотел убедиться, что он жив...
  - Я поговорю с Эдуардом. Он постарается навести справки по своим каналам, - после недолгих раздумий произнесла Яворская, но без особой уверенности.
   Потом они долго рассматривали старые фотографии, на которых были изображены Насоновы: отец, мать, сын и маленькая Лидочка в воздушном платье и небольшой соломенной шляпке. Она смотрела в объектив и недовольно хмурилась. Владимир вспомнил этот альбом и эти фотоснимки...
   Он часто сидел на диване рядом с мамой и рассматривал фотографии, тыкал пальчиком и называл по именам своих родственников, которых уже в то время не было в живых.
  - Они живы, пока жива память, - говорила Лидия сыну. Он тогда ничего не понял. Позже часто слышал эту фразу из уст отца...
   Владимир оставил Яворской свой адрес в Дижоне и попросил сообщить, если следы брата отыщутся.
   Больше они в тот приезд не встретились. Сотрудник органов не очень поверил в заявление француза, что он "потерялся" в Центральном музее Ленина и несколько часов искал выход. Поэтому не выпускал его из вида, всюду следовал за ним, дыша в затылок...
  
   Время шло, а новостей из России не было. Леонов смирился с мыслью, что брата ему не найти.
   Однажды они с Жаном играли во дворе в футбол, в окно выглянула Амели и сказала, что его просит к телефону незнакомый мужчина. Владимир оставил внука одного и вернулся в дом.
   Звонивший мужчина представился сотрудником Посольства Советского Союза во Франции и предложил встретиться. Леонов не стал задавать лишних вопросов и отправился в Париж...
   Они встретились в небольшом кафе. Мужчина передал привет от Яворских и протянул конверт. Пока Владимир вертел его в руках, мужчина испарился. Леонов осмотрелся, не заметил ничего подозрительного и вскрыл конверт.
  - Здравствуй, Володенька, - писала Анастасия Романовна каллиграфическим почерком, - извини, что затянула с поисками. Оказывается, фамилия Алышевых достаточно распространенная, были даже полные совпадения по именам и отчествам, но, наконец, Эдуарду удалось найти, именно, тех Алышевых: Григория и Катерину. У них пятеро взрослых детей: двое сыновей и три дочери. Старшего сына, первенца, зовут...
   Владимир быстро сложил лист бумаги, не решившись заглянуть на другую страницу, где было написано имя первенца Алышевых. Сунул письмо в конверт, и спрятал в карман. Не спеша допил остывший кофе, заказал еще одну чашку, а когда гарсон поставил ее перед ним на стол, долго тянул кофе, оттягивая момент возвращения к письму. У него еще теплилась надежда, и его согревало душу.
   После кофе Леонов изучал праздно шатающихся по улицам парижан, время от времени прикладывая ладонь к карману, где лежало послание от Яворской. Называл свое поведение глупостью, пару раз доставал конверт и вновь возвращал на место. Ему казалось, что он провел в кафе не менее суток, оказалось - всего пятнадцать минут. Со словами "да что такое, в самом деле", Владимир решительно достал конверт и продолжил чтение с самого начала, словно за истекший период в нем что-то могло измениться. Перед тем, как перевернуть страницу, он глубоко вздохнул, задержал дыхание, будто собирался погрузиться в морские глубины без акваланга, выдохнул, сообразил, что силы покинули его, но все-таки собрался и продолжил чтение.
  - ...зовут Александром, он родился двадцать третьего февраля тысяча девятьсот двадцать шестого года. Я знаю, что в это время у четы Алышевых не было детей, ведь Катерина была горничной твоей матери. Сразу после смерти Лидочки, они исчезли вместе с ребенком, и только через два года всплыли в небольшом городишке недалеко от Перми... Володя, твоего брата зовут Александр Григорьевич Алышев, он полковник запаса. Сейчас живет в городе... У него двое детей: сын Александр, тоже офицер, окончил Полтавское Высшее Училище Связи, и дочь Жанна, она закачивает в этом году школу. Володя, вспомни наш разговор и прими обдуманное решение: нужно ли раскрывать Александру правду? Если захочешь с ним встретиться, то мой сын Эдуард найдет причину вызвать полковника запаса Алышева в Москву... Помни, я всегда рада видеть у себя сына моей дорогой Лидочки...
  
   Еще три года ушло на раздумья... Сначала Владимир посчитал просьбу отца выполненной: брат жив-здоров и, наверное, счастлив, а то, что считает чужих людей, выкравших его из родильного дома, своими родителями, то пусть так считает до конца жизни. Они его не бросили по дороге в Пермь, а воспитали, вырастили вместе со своими детьми.
   Потом первоначальное решение кардинальным образом изменилось. Леонов загорелся желанием увидеть родного брата.
   Он написал длинное письмо Яворской, повествующее о своей жизни, о рождении еще одного внука, которого назвали Алексом, в честь брата, с которым он никак не может увидеться. Но скоро, он ОЧЕНЬ надеется, что совсем скоро, ему представится такой случай...
   Владимир Павлович считал Яворскую женщиной сообразительной, несмотря на преклонный возраст, и с нетерпением стал ждать приглашения в Москву.
  
   Через полгода после написания письма Леонов снова оказался в столице СССР. В аэропорту его встречал Антон Яворский. По дороге он рассказал, что год назад окончил МГИМО, получил распределение в небольшую азиатскую страну, а сейчас приехал в Москву в отпуск.
  - Бабушка очень скучает без меня. Отец хотел забрать ее к себе, но она не желает покидать свою любимую квартиру, в которой "прожила всю жизнь".
  - Как себя чувствует Анастасия Романовна?
  - Для своих лет вполне нормально, только ноги болят. Теперь у нее уже две палочки для перемещения по квартире.
  - Как же она обходится без посторонней помощи?
  - Отец нанял женщину. Бабушка называет ее компаньонкой...
  - Я хотел приехать в прошлом году на Олимпиаду, но не смог, - сказал Владимир, рассматривая на столбе изображение талисмана праздника спорта - милого медвежонка.
  - Это было грандиозное событие! - с восхищением произнес Антон. - Москву драили с порошком, везде чистота, людей почти нет. Я такого никогда не видел! Одно событие омрачило Олимпиаду - умер наш с бабушкой кумир - Владимир Высоцкий.
  - Да, я слышал об этом. Он был женат на нашей актрисе Марине Влади, часто приезжал во Францию.
  - Я читал, что она дочь русских эмигрантов.
   Леонову не хотелось продолжать разговор. Он думал о предстоящей встрече с братом, но с интересом рассматривал столицу, перенесшую год назад летнюю олимпиаду...
  
  Глава шестая
  
   Жанна проснулась и взглянула на часы. Можно еще вздремнуть, до встречи с Леонидом целых два часа, - подумала она и закрыла глаза.
   После вчерашних полупризнаний и предложения встретиться женщина долго не могла заснуть, ворочалась, вздыхала. Недосказанность пугала ее. О чем с ней хочет поговорить Леонид? Что он знает о Саше такого, чего не знает она, ее мать?
   За полночь Жанна не сдержалась и позвонила мужу. Тот бодрым голосом заверил, что у них все хорошо, он почти все время проводит на работе, Сашка изредка работает, а в остальное время встречается с Ильей.
  - Пусть девочка отдохнет после защиты, - встала на защиту дочери мать, хотя, нападать на нее заботливый родитель не собирался, просто коротко рассказал об однообразии жизни, чтобы его надолго не разлучали с компьютером. Жанна пожелала спокойной ночи и отключилась.
   Лично для нее ночь выдалась беспокойной: прерывистый сон сменялся тревожным пробуждением, во время которого она старалась себя успокоить. Думы вертелись вокруг единственного любимого чада. Любая нормальная мать любит своего ребенка, но Жанна любила Сашку безумно. Как сама уверяла - с зародышевого состояния. А когда увидела малютку, которая появилась на свет восьмимесячной, то поняла, что такое настоящее счастье. Но счастье изредка омрачалось тревогой, которую любой здравомыслящий человек назвал бы беспочвенной. Когда дело касалось дочери, мать расставалась со здравомыслием. Каждое незначительное недомогание, включая обычный насморк, были равнозначны страшной болезни. Молодая мать металась по квартире с малышкой на руках, по ее лицу текли ручьем слезы, она была в отчаянии, ругала себя за безответственность - не смогла уберечь малышку от простуды, которая может вылиться во что угодно. Но слава Богу, девочка редко болела простудными заболеваниями, не говоря уже о чем-то более серьезном.
   Саша росла спокойным и послушным ребенком. Любила кататься на маленьком велосипеде по небольшой квартире, уверенно лавируя между нагромождениями мебели, с увлечением рисовала. Ее творчество вызывало умиление у всех родных, особенно у деда, который уделял внучке все свободное время. Он гордился, что двухлетний ребенок умело пользуется ножницами, вырезает картинки и приклеивает их в альбом, внимательно слушает, когда он читает детские книжки, которые покупались ей в большом количестве. У Саши всегда была хорошая память, она могла цитировать длинное стихотворение после нескольких раз прочтения. Даже в подростковом возрасте у родителей с ней никогда не возникало проблем. Она не была изгоем в своей среде, так же, как и все слушала непонятную для старшего поколения музыку, красила ногти в черный цвет, одежду предпочитала удобную и необычную, желая выделиться из общей массы. Правильнее сказать, что этого хотела Жанна Александровна. Она таскала за собой дочь по магазинам перед каждым началом учебного года и подбирала ей новый гардероб, который должен быть "не как у всех". Сашка безропотно примеряла наряды, только незаметно вздыхала при этом, не желая вызывать негодование матери. Когда наступал первый учебный день, вся семья с гордостью отправляла дочь в школу...
   Жанна вспоминала, как Александра в старших классах косилась на девчонок с "повернутыми в одну сторону мыслями": они обсуждали свои отношения с противоположным полом. Саша недовольно поджимала губы и с независимым видом отходила от компании одноклассниц. Мать переживала, что ее дочь держится особняком и предпочитает дружить с мальчиками, а не с девочками. Друзья-приятели провожали её до дома, расходиться не спешили, долго стояли у подъезда и обсуждали новые модели автомобилей, компьютерные игры и многое другое, что любой другой девчонке было бы не интересно.
  - Много поклонников это лучше, чем один, - успокаивала Нина свою дочь, которая терялась в догадках, кто симпатичен Александре.
  - В том смысле, что есть выбор? - уточняла Жанна.
  - Нет. Это значит, что они просто друзья. Наша Саша никого из них не выделяет.
  - Но в ее возрасте девочки влюбляются.
  - Любовь это хорошо, а еще лучше, когда она приходит вовремя.
  - Любовь нечаянно нагрянет, - пробубнила слова известной песни Жанна.
  - Когда ее совсем не ждешь, - досказала Нина Степановна с серьезным видом. - У Саши вся жизнь впереди. Она еще встретит свою судьбу. Так что не переживай...
  - Я не переживаю, просто не понимаю, почему ребята видят в ней только друга.
  - И хорошо! Ей не нужно забивать голову любовью, у нее есть цель, которую надо достичь...
   Саше Козловской всегда ставили цели. Главная цель - быть лучше всех. Если этого не случалось, мать расценивала это, как личное оскорбление.
   Когда девочку в шестилетнем возрасте решили отдать в первый класс, то ей прошлось пройти немало испытаний: школа была перегружена, принимали только семилеток, а остальных желающих уговаривали прийти на следующий год, когда подойдет их время. Будущие первоклассники сдавали экзамены, перемещаясь из одного кабинета в другой: в первом они писали, во втором читали, а третьем декламировали стихи, а четвертом с детьми беседовал психолог.
   Переступив порог школы, Жанна запихнула дочь в один из классов, а затем отправилась к директору писать заявление о приеме в первый класс. Тот не смог отказать напористой мамаше, пообещал пойти на уступки, если шестилетний ребенок с успехом пройдет проверку. На том и порешили.
   Жанна Александровна с радостной улыбкой подлетела к мужу, желая сообщить приятную новость: в благополучном исходе она не сомневалась. И тут из кабинета выходит ее серьезная дочь вместе с учительницей, которая громко спрашивает:
  - Чей это ребенок?
  - Мой! - сразу выступает молодая мать, всегда готовая отразить любую атаку на свою дочь. - Что случилось?
  - Я работаю в школе много лет, но такого еще не видела... - Начало было пугающим. Жанна насупилась и строго посмотрела на невозмутимую дочь. - Эта маленькая девочка мне без запинки прочитала огромный отрывок из поэмы Пушкина "Евгений Онегин"! - С беспредельным восторгом произнесла педагог со стажем.
   Мать облегченно вздохнула и тихо сказала, обращаясь к Саше:
  - Я же тебя просила, прочти... что-нибудь... детское...
  - Но я хотела, именно, "Онегина..."
   В этом была вся Александра, невозмутимая, послушная, но всегда поступающая так, как считала нужным...
   Моя девочка не могла ничего сделать предосудительного, - на рассвете решила Жанна, еще раз взглянула на часы и закрыла глаза. Короткий глубокий сон придал ей сил. Она бодро вскочила с кровати, тихо собралась, чтобы не потревожить спящую подругу и выскользнула из квартиры...
  
   Жанна Александровна заметила Леонида издали. Он прогуливался возле нарзанной галереи, устремив взгляд вдаль. Немногочисленные дамы открыто пялились на красивого молодого мужика в спортивном костюме известного бренда и в классных кроссовках с не менее знаменитым логотипом. Мужик никого не замечал. Или делал вид, что ему безразличен женский интерес.
   Козловская непроизвольно оценила свой внешний вид, осталась довольна. Внешним видом, не собой - женщиной преклонного возраста, которая пытается понравиться ровеснику своей взрослой дочери. Чушь!
   Людмила уверяла, что сама не поняла, как влюбилась в Леонида, как погрузилась в ненужные ей отношения и забыла о супруге. Так бывает...
   Но не с Жанной, которая иной раз пристально изучала незнакомого парня интеллигентного вида и с интеллектом на лице лишь с одной целью - оценивала его в качестве зятя.
   Леонид был интеллигентен, интеллект на лице просматривался, но его кандидатура на роль зятя сразу была отвергнута придирчивой несостоявшейся тещей. И разница в возрасте с Сашей не была тому причиной. Этот мужчина всегда будет любить себя, в первую очередь, а потом уже супругу, детей. Откуда такая уверенность? Спасибо наблюдательности! Небрежность у брутальных мужчин достигается путем долгих ухаживаний за собой. Всё в Леониде - и аккуратная небритость, и тщательно зачесанные назад волосы, и ненатуральный изгиб бровей, и презрительно поджатые красивые губы, и обжигающе-манящий взгляд, и выверенная манерность, и изысканная одежда, не как у всех, и дорогущая обувь, не как у всех, - призывали обратить внимание. Обратить и потерять сознание от нахлынувших чувств: встреча с подобным самцом такая же редкость, как знакомство с копьеметателем из древнего мира.
   Жанна без труда представила будущую супругу самовлюбленного Леонида - бледную и спокойную девушку, с благоговением взирающую на него. Ей не важен свой внешний вид, главное, чтобы супруг выглядел "на все сто" и привлекал внимание женщин, которые будут завидовать ей, пусть даже возмущенно шептаться за спиной, дескать, эта серость ему не подходит, и что он в ней нашел. Пусть! Ведь рядом не они - красивые, яркие и модно одетые, а она...
   Леонид оторвался от созерцания внешнего мира, "запоздало заметил" Жанну, недоуменно на нее посмотрел - никак не мог вспомнить, где ее видел, затем сдержанно улыбнулся - показал, что рад, но не чрезмерно, и вкрадчиво пожелал доброго утра.
   Жанна не расцвела, как забытое растение, ответившее благодарным цветом на неожиданное внимание и уход, деловито кивнула мужчине, при этом сосредоточенно пыталась понять, что в нем не так. Сегодня в нем появилось то, чего не было вчера. Не во внешнем виде, а во взгляде. Вчера ее не резанул этот взгляд, она не сосредоточилась на глазах, оценивала Леонида в общем, вынесла вердикт - самовлюбленный ловелас со всеми прилагающими к этому типу мужчин атрибутами. А сегодня сразу заметила на лице, вроде приветливом, совершенно иные глаза, колючие и холодные. Пришлось усомниться - тот ли это человек, который бойко ухаживал за Людмилой и не забывавший о ее подруге Жанне, чтобы она тоже прониклась к нему бешеной симпатией. А потом обрушила бы весь восторг на Людмилу, вздумавшую дать ему - единственному в своем роде экземпляру - отворот-поворот.
   Незнакомый молодой человек с колючими глазами еще шире улыбнулся, пытаясь расположить к себе настороженную Жанну. Под его взглядом она поежилась, желание развернуться и уйти было бешеным, чтобы с ним справиться и получить ответы на мучившие ее всю ночь вопросы, она прихватила мужчину за локоть, словно её рука была якорем, а его локоть - чужой якорной цепью. Холодные серо- голубые глаза смотрели на жертву с ожиданием и нетерпением. Так смотрят волки на поросят в детских книжках. У Сашки была... - завертелся ненужный мыслительный процесс в голове женщины, мгновенно перескочивший с книги на дочь. - Сашенька! Сашка! Доченька! - Сердце заныло и предостерегающе дернулось, как бабочка, попавшая в сачок.
  - Леонид, что вы хотели мне сообщить о дочери? - резким тоном поинтересовалась она.
  - Успокойтесь, Жанна, ничего такого, чтобы ранить вас. Или неприятно удивить... Но давайте сначала выпьем по стаканчику нарзана. Вы какой предпочитаете: доломитовый или сульфатный?
  - Доломитовый подогретый, - выдержав паузу, задумчиво высказала она пожелание и последовала за мужчиной в здание нарзанной галереи.
   Они не спеша выпили воды.
  - Прогуляемся, - предложил Леонид, когда они снова очутились на улице.
  - Только недолго, а то Люда будет волноваться.
  - Как вы ей объяснили раннюю прогулку в... одиночестве?
  - Вас интересует, не сдала ли я вас? - усмехнулась Жанна. - Можете успокоиться: не сдала. Я ей, вообще, ничего не сказала. Людмила крепко спала, когда я ушла.
  - Значит, никто не знает, что мы с вами...
  - Мы с вами просто гуляем по парку среди таких же отдыхающих. И скажу больше: я бы не откликнулась на ваше приглашение, если не интрига... Вы любите интриговать людей?
  - Только, если женщина мне нравится.
  - Ох, оставьте, - отмахнулась Жанна. - Если бы вы не затронули в разговоре мою дочь, я не сдвинулась бы с места.
  - Значит, я психолог, разбирающийся в отношениях матери и дочери.
  - Для этого не нужно быть психологом, любая мать...
  - Любая мать относится к своему ребенку... по-разному... - перебил ее Леонид, с трудом подбирая характеристику отношения матерей к чадам. - Бывает, когда она... тщательно скрывает свою любовь к нему, - с подростковой озлобленностью заявил взрослый красивый и по всему неглупый мальчик, способный удерживать свои эмоции, когда речь не касалась больной темы.
  - Вы себя имеете в виду? - догадалась Жанна.
  - С чего вдруг! - презрительно скривился Леонид, словно его обвинили в беременности девушки, с которой он не имел сексуальной связи.
   Козловская не стал вступать в дискуссию, ей, ведьме в третьем поколении, было и так все ясно: мальчика в детстве недолюбили. Скорее всего, отец бросил его в младенческом возрасте, а мать пахала от рассвета до заката, чтобы сын ни в чем не нуждался, на остальное времени у нее просто не хватало. Вот почему он клеится к женщинам старше себя, - подумала Жанна, - хочет найти заботу и ласку. Это его дело, но пусть держится от моей дочери подальше. Хоть, она и моложе его, но мало ли... Сашка притягивает к себе не только достойный кавалеров, но и самовлюбленных самцов, которые мечтают подмять под себя гордых девиц типа нее.
  - Пойдемте в Долину роз, - предложил Леонид.
  - Я...
  - Жанна, - не дослушал ее Леонид, - вы мне очень понравились... Как только я вас увидел у памятника Лермонтову, сразу...
  - Потерял голову, - хмуро вымолвила женщина, мысленно ругая себя за сговорчивость: и зачем согласилась переться в такую даль?! - От банальностей меня мутит! - Вслух призналась она.
  - Вы точно колдунья! Вы меня околдовали, поэтому я растерял свое красноречие.
  - Я ведьма в третьем поколении, - брякнула Козловская, с недовольством поглядывая на мужчину, сыпавшего глупыми фразами, от которых начала медленно накатывать головная боль.
   Что же в нем не так? Цвет глаз? И она задала вопрос, который не собиралась задавать:
   - Леонид, какого цвета у вас глаза?
  - Что? - не сразу сообразил он.
  - Глава у вас какого цвета?
  - Странный вопрос задает человек, который стоит напротив меня и пристально изучает мои глаза.
  - Не увиливайте от ответа, не берите время на раздумья, а то я подумаю черт знает что! Отвечайте!
  - Карие... - недоуменно протянул мужчина, задумался, потряс головой, и заявил, - не карие, а серо-голубые. Иногда голубые, но чаще серо-голубые.
  - Вот именно! - обрадовалась Жанна. - Только сейчас до меня дошло, что вчера у вас были карие глаза и взгляд такой обволакивающий, а сегодня я сразу поняла, что... у вас с лицом что-то не так... Не глаза, а две льдинки... И мучилась, мучилась... Понимаю, что взгляд изменился, но цвет глаз...
  - Вчера у меня были цветные контактные линзы, - промямлил мужчина, - мне нравится меняться.
  - А вы меняетесь только... при определенных обстоятельствах или это зависит, например, от вашего внутреннего состояния, или от времени года? - с издевкой спросила Жанна.
  - Что вы имеете в виду под определенными обстоятельствами? - напрягся Леонид.
  - То, что с одной женщиной вы блондин с голубыми глазами, а с другой - шатен с карими глазами?
  - Как вы видите, я шатен с голубыми глазами! - с вызовом заметил мужчина.
   Жанне захотелось протянуть руки, вцепится ему в волосы и сильно подергать в разные стороны, отрывая скальп. Или парик... Так они играли в детстве, дергая друг друга за волосы и крича при этом: "Снимай парик, я знаю, что ты лысый!"
  - Вы увильнули от ответа! - не унималась она, и чтобы не вцепиться ему в волосы, засунула руки в карманы курточки.
  - Я же сказал - люблю меняться. Однообразие мне не свойственно. И это не зависит от того, буду ли я общаться с новой знакомой, - неуверенно сказал он. - Вот сегодня я выгляжу иначе, чем накануне. Хотя, вчера я тоже встречался с вами.
  - Но мне показалось, что вы просто забыли надеть контактные линзы и очень расстроились этим обстоятельством.
  - И чего вы прицепились к этим линзам!
  - Сама не знаю.
  - А я знаю! Вы всегда хотите видеть во всем смысл, как ваша дочь! - Он удивленно поднял брови, будто это обстоятельство выходило за рамки приличия.
  - Это хорошо, что вы сами заговорили о ней. Выкладывайте, наконец, что вы хотели рассказать! О вашем якобы увлечении мною давайте забудем.
   Леонид вновь попытался увильнуть. Развел в сторону руки и восторженно произнес:
  - Какая красота! Не рай ли это!
   Козловская проследила за его взглядом и с удивлением поняла, что они шагают по дорожке Долины роз. Правда, на клумбах цветов было совсем мало, да, и те, представляли собой жалкое зрелище засохших мумий. По краям широкой пешеходной дорожки стояли, как верные стражи, островерхие высокие туи, за ними, чуть отступив, начиналось "дикое" царство раскидистых елей, разбавленных желто-красными пятнами лиственных деревьев.
   Жанна поежилась: людей вокруг не было, только они с Леонидом. Она покосилась на молодого крепкого мужчину, который странным образом снова преобразился: стал еще выше ростом, для этого расправил плечи, выпятил грудь, дерзко вздернул подбородок.
  - Пойдемте назад, я продрогла, - сказала Жанна, при этом её зубы начали выбивать нервную дробь.
  - Могу вас согреть, - с волчьим оскалом предложил Леонид и обнял ее за плечи. - Давайте пройдем по аллее до конца, и я расскажу о Саше. Договорились? - Женщина вывернулась из объятий, согласно кивнула, понимая, что другого входа нет.
   Мужчина уверенно вышагивал по дорожке, Жанна семенила рядом. Он крепко держал ее за руку. Выдержал театральную паузу, а затем, не поворачивая головы в ее сторону, миролюбиво произнес:
  - Дорогая Жанна Александровна, и вы, и ваша дочь должны умереть. Сначала вы, потом Александра... Вы первая, она вторая, - зачем-то повторил он. Улыбка стерлась с уст, темп хода замедлился, он что-то прикидывал в уме, Жанна молчала и безропотно следовала за ним, с трудом перебирая ногами. Бежать было бессмысленно, слушать дальше невыносимо. Ладно, она, но Сашка... - Вы не первая, вы вторая, - вспомнил Леонид и зашагал скорее. - Первой была ваша мать, Жанна, - Нина Степановна. С ней у меня все получилось великолепно. А с вами пришлось помучиться. Жаль, не получилось с первого раза. Да, это я управлял мотоциклом. Так готовился, все рассчитал по секундомеру. С вами было сложно и приятно работать. С одной стороны, вы удивляете недоверчивостью, с другой, вы поражаете и радуете своей пунктуальностью. Следуете, как литерный. Все у вас по расписанию. В одно и тоже время выходите на работу, в одно и тоже время возвращаетесь домой, причем одной и той же дорогой. Я уже представлял вас лежащей на дороге в неестественной позе. Этакая изломанная кукла с треснутой головой...
   Жанна смотрела на безумного человека, не понимая сон это или явь.
  - Вы... убили маму? - прохрипела она. Тот кивнул. - И на мотоцикле... были вы? - На всякий случай переспросила она, неизвестно, с какой целью. - Но зачем? Что мы вам сделали?
  - И вы, и ваша мать, и Саша мне лично НИЧЕГО не сделали! Но так нужно... - с участием в голосе сказал он, будто уговаривал тяжелобольного скушать бульончик.
   Они подошли к обрыву и остановились у самого края. Леонид выпустил руку Жанны, встал сзади и больно сжал её плечи. Склонился и зашептал в ухо:
  - Я не хочу оттягивать момент и пускаться в объяснения. Мне не нравится это место, я боюсь высоты. Но ради вас постою минутку. И могу вас заверить: я обо всем честно расскажу Саше. Перед ее смертью. Она будет последней жертвой. Я не имею права оставить ее в неведении. Кто-то должен узнать истинную причину моего поведения. Не волнуйтесь, она вам после обо всем доложит, когда вы встретитесь на том свете...
  - Сволочь, ты ничего не сделаешь с моей дочерью! - Козловская попыталась вырваться из его тисков. На удивление мужчина позволил ей это сделать, ослабив железную хватку. Но тут же ухватил рукой за куртку, сильно встряхнул, Жанна больно прикусила язык. - Стой спокойно и не рыпайся! Бери пример со своей матери, которая приняла смерть достойно.
  - Ты... - Женщина не успела закончить фразу.
   Леонид толкнул ее в спину, и она полетела вниз...
  
   Анастасия Романовна встретила сына своей подруги сидя в инвалидном кресле.
  - Совсем в развалину превратилась, - посетовала она, протягивая руку Леонову. - Но не думай, я борюсь. Старюсь перемещаться на своих ногах.
   За последнее время глубоко пожилая женщина, который язык не поворачивался назвать старушкой, сильно сдала, но Владимир принялся её заверять, что выглядит она великолепно.
  - Говори, говори, - вздохнула она, - а я буду делать вид, что верю тебе.
   Они сели за стол втроем.
  - Я думал, что к нам присоединиться Эдуард, - не сдержался от разочарования Леонов. - Мне бы хотелось поблагодарить его за помощь в поисках брата.
  - Он человек служивый, собой не распоряжается, - развела руками Яворская.
   За столом шла неторопливая беседа. Владимир рассказывал о Франции, о своей семье, о новорожденном внуке Алексе, но Анастасия Романовна заметила, что он несколько рассеян, повторяет одну фразу по несколько раз и почти ничего не ест.
  - Ты думаешь о предстоящей встрече с братом, - догадалась она.
  - Я так хочу стать ему близким человеком. Честно признаюсь, что боюсь быть отвергнутым. Боюсь, что Александр не поверит ни одному моему слову. У меня нет доказательств, что он мой брат. Одна надежда, что Катерина и Григорий найдут в себе силы и признаются, то выкрали ребенка пятьдесят пять лет назад.
  - Григория давно нет на этом свете, - сказала Анастасия Романовна.
  - Значит, осталась одна Катерина. Надеюсь, она подтвердит мои слова, - без уверенности в голосе заметил Владимир.
  - Может быть.
  - Владимир Павлович, давайте я поеду в Пермь и поговорю с этой женщиной, - предложил Антон. - По рассказам бабушки я понял, что горничная вашей матушки любила вас, как собственного ребенка. Я попытаюсь ее убедить...
  - Не лезь, куда тебя не просят! - резко прервала его речь Анастасия Романовна. Внук удивленно посмотрел на нее.
  - Но я хотел, как лучше.
  - Это дело очень деликатное, семейное, - попыталась смягчить свою резкость бабушка. - Ты правильно заметил, что Володечку Катерина любила, как своего сына, полюбила и Александра. Потому и выкрала его из родильного дома. Надеюсь, что ею двигало желание защитить младенца. Не думаю, что по прошествии стольких лет, она будет упираться и скрывать от приемного сына правду о его происхождении...
  
   Александр Алышев остановился в гостиничном комплексе Измайлово, построенном к Олимпиаде. Его удивил вызов в Москву, но звонивший мужчина его успокоил: дескать, при подсчете выслуги лет закралась ошибка. Поэтому ему необходимо прибыть в столицу для перепроверки всех документов. Но встречу назначили не в Управлении кадров Министерства Обороны, а в небольшом кафе неподалеку.
   Александр Григорьевич, как человек, прослуживший в Вооруженных Силах много лет, не стал задавать лишних вопросов, взял билет на поезд и отправился в Москву, заявив жене и дочери, что едет в командировку. Те удивились:
  - Какие могут быть командировки у человека, отвечающего за гражданскую оборону на крупном предприятии?
  - Надо пройти курс по повышению квалификации, - не вдаваясь в подробности, ответил он.
  - А зачем тебе военная форма? - спросила любопытная дочь.
  - Мне в форме привычнее, - увильнул от прямого ответа отец. Он сам не понимал, зачем скрывает истинную причину своей поездки в столицу...
   В кафе к Александру Алышеву подошел военный в чине майора.
  - Здравия желаю, товарищ подполковник! - поприветствовал он его, приложив пальцы к фуражке. - Я могу убедиться, что вы - Александр Григорьевич Алышев.
  - Да, пожалуйста. - Подполковник протянул ему военный билет и паспорт. Майор сличил фотографию в документе с оригиналом, вернул документы, козырнул, бросил "подождите минуту" и исчез.
   Вскоре в кафе зашел человек в штатском, но выправка у него была явно военной. Он поздоровался, без разрешения присел на соседний стул и сказал:
   - Александр Григорьевич, это я вам звонил.
  - Я все привез, - сказал Алышев, выкладывая на стол папку с документами, а сверху нее пристроил паспорт и военный билет, которые до этого продолжал сжимать в руке.
  - Я вам сказал неправду. Скрыл истинную причину вызова в Москву.
  - Не понял? - забеспокоился Алышев. Ему с самого начала не понравились игры в разведчиков.
  - Александр Григорьевич, я хотел, чтобы вы встретились с одним человеком. Он сам вам все объяснит, - внятно произнес он, чтобы собеседник не начал терзать его вопросами.
  - Я не думаю, что...
  - Я не прошу вас предавать Родину, - успокоил его мужчина в штатском. - Единственно, что я могу сказать: это человек из вашего прошлого. - Мужчина встал и вышел, кивнув на прощание.
   Алышев тоже хотел встать и уйти, но остался на месте. Посмотрел на ненужную папку с документами, потом стал сверлить беспокойным взглядом входную дверь кафе. Подумал о разведчике Штирлице из "Семнадцати мгновений весны", который вот так же сидел в кафе и ждал прихода жены.
   Человек из прошлого, который хотел с ним встретиться, появляться не спешил.
   Алышев допил чай, заказал сто граммов водки и легкую закуску, а когда ему принесли заказ, не стал ни пить, ни закусывать.
   Что мне может рассказать человек из моего прошлого? И почему я так волнуюсь? Моя жизнь прозрачна, как горный хрусталь, - размышлял он, устремив взгляд на улицу. - Была какая-то история про раскулачивание. Отец с матерью не особо делились воспоминаниями о том времени. Как-то обмолвились, что были раскулачены и сосланы на Урал. Если так, то почему все проверки не вскрыли истинное мое происхождение? Тогда зачем они выдали скупую крупицу правды. И правда ли это на самом деле?
   Минут через пятнадцать в кафе вошел мужчина, судя по одежде - иностранец. Он оглядел немноголюдное помещение и решительным шагом направился к Алышеву, который так погрузился в свои думы, что прозевал момент появления нового посетителя.
  - Здравствуйте, можно я присяду за ваш стол? - с волнением в голосе поинтересовался незнакомец на чистом русском языке.
  - Садитесь, - дернул головой Александр Григорьевич.
   Мужчина сел и стал рассматривать лицо Алышева, причем делал это так скрупулезно, будто собирался писать его портрет. Потом оценил взглядом три звездочки на погонах, удовлетворенно кивнул при этом, словно звездочки были паролем.
   Александр тоже изучал иностранца русского происхождения, мысленно составляя словесный портрет. На всякий случай. Немногим за шестьдесят. Явно ведет здоровый образ жизни: ни тебе выступающего животика, ни одышки, ни мешков под глазами. Черные, как смоль, волосы слегка посеребрились на висках. Лицо смуглое, вытянутое, глаза голубые... И чего это он так радуется?! Прямо светится весь! Дудки, меня так просто не возьмешь! Но первым вступать в разговор не буду. Пусть сам начинает, а я послушаю. А потом покажу ему Кузькину мать!.. Для вербовки мог бы одеться более скромно, чтобы не выделяться из толпы. А то вырядился в шмотки - вызов всему социалистическому строю: синие джинсы на щегольском ковбойском ремне с большой пряжкой, джинсовая рубаха, расстегнутая до неприличия. Хотел выставить напоказ свой накачанный торс, которому могут позавидовать двадцатилетние парни. Поверх рубашки нацепил светло-коричневый жилет, естественно не застегнутый ни на одну пуговицу, которых целых три.
   На ногах "капиталиста", как его сразу нарек про себя Алышев, были не ковбойские сапоги, которые он видел в американских фильмах, а кожаные полуботинки. Он сразу обратил внимание на обувь, когда тот появился в поле зрения. Широкополая шляпа на голове также отсутствовала.
   Мужчина еще не перешел к объяснениям, но уже вызвал неприязнь у Александра Григорьевича. Он не любил "вызывающей" одежды. Когда его сын в старших классах школы решил блеснуть перешитыми брюками, увеличив клеш с помощью вставленных клиньев, командиру батальона тут же доложили: "Александр Алышев-младший щеголяет по военному городку в неприличном виде". Товарищ полковник вызвал машину, приехал домой, с порога заявив о желании увидеть испорченные брюки. Сын не стал пререкаться и отдал на растерзание последний писк моды... Мягкий и добрый человек становился невменяемым, если его дети "косились на загнивающий Запад"...
  - Меня зовут Владимир Леонов, - представился мужчина, нарушив затянувшееся молчание.
  - Александр Алышев.
  - Вы... не Алышев, - неожиданно заявил иностранец, заворожено глядя на своего визави.
  - Вам предъявить документы, удостоверяющие мою личность?
  - Я... не в том смысле, - с трудом справившись с переполнявшими его эмоциями, заявил "капиталист". - Вы не Александр ... тьфу, что я говорю, - простонал он, - Вы... Александр, но не Алышев, Вы... Леонов, мой родной брат - Александр Павлович Леонов.
   Если Алышев и удивился, то вида не подал. Он посмотрел на собеседника, как на сумасшедшего, только что перемахнувшего высокий забор психиатрической клиники. Медленно вытащил из пачки сигарету, повертел ее между пальцами, затем вернул на место, судорожно размышляя, как вернуть беглеца в родные пенаты.
  - Бросил, а рука сама тянется, - пояснил он с милой улыбкой на устах. Он слышал, что душевнобольных нельзя злить.
  - Зачем тогда носите с собой? - Леонов кивнул на пачку.
  - Воспитываю силу воли.
  - Как все коммунисты... Невзирая и вопреки...
  - Что вы имеете против коммунистов? - недовольно поинтересовался Александр, оглядываясь по сторонам в поисках телефона.
  - Ничего я против них не имею, - отмахнулся мужчина, назвавшийся Леоновым. - Извините, я очень волнуюсь, поэтому говорю не то, что хочу сказать.
  - А вам есть, что мне сказать?
  - Но вы же мой брат! Мой родной брат!
  -... Допустим, что дальше.
   Диссидент, - подумал Алышев. - Когда-то его выдворили из страны, теперь он вернулся, чтобы проповедовать свои взгляды и найти новых соратников по оружию, которых называет братьями. А кто тот майор и тот в штатском? Тоже братья? Или человек в штатском - резидент? Подсылает к людям, у которых слегка замарано прошлое, я имею в виду якобы раскулаченных родителей, вот таких фанатиков... Но что им от меня надо?
  - Откуда вы приехали? - вкрадчивым голосом поинтересовался Александр. Спросил первое, что пришло на ум.
  - Я живу во Франции, в Дижоне...
  - Слышал о таком городе... Если не ошибаюсь, город Дижон славится производством горчицы.
  - Да, у меня тоже есть небольшой завод по изготовлению горчицы и несколько лавок.
   Капиталист, - вынес окончательный вердикт Александр, а вслух поинтересовался:
  - Так что вы хотите от меня?
  - Я долго искал тебя. Отец перед смертью просил найти своего младшего сына, то есть тебя... Мы дети русского офицера, который эмигрировал из России в двадцатом году.
  - Вы сами это придумали или надоумил кто? - Александр так разнервничался, что руки начали подрагивать, а лицо покрылось красными пятнами.
  - Ты мне не веришь?
  - А вы как думаете? Приходит... какой-то... странно одетый человек и заявляет, что он мой брат? Пять с половиной десятков лет у меня не было таких родственничков, и вдруг появились!
  - Я прошу, выслушай меня... Итак, отец эмигрировал в двадцатом году. Тайно вернулся в Россию в двадцать пятом, чтобы забрать свою жену и сына. Меня. Но забрал лишь меня, мать тяжело заболела. Ей пришлось остаться в Москве. Спустя некоторое время он вернулся за нашей мамой. Но она была беременной тобой, переход через границу был нелегким и опасным, поэтому они вновь разлучились. Двадцать третьего февраля двадцать шестого года на свет появился мальчик, которого назвали Александром в честь Кутепова.
  - Генерала Кутепова? - нахмурившись, уточнил Алышев. Он не знал, о каком Александре идет речь, но то, что мальчика нарекли именем белого генерала, ему не нравилось. Будто имя Александр было таким же редким, как Ледогор.
   Леонов подумал и решил не отвечать, чтобы не уклоняться от темы и не переходить к ненужным убеждениям. Осознание того, что для брата он классовый враг пришло быстро.
  - Наша мама умерла почти сразу после твоего рождения. - Он ждал вопросов от брата, но тот молчал, только исподлобья смотрел на него. - Твоя... приемная мать - Катерина Алышева - была горничной в семье Насоновых, которая принадлежала к известному дворянскому роду... Маму звали Лидия Андреевна Леонова, в девичестве Насонова.
  - И что дальше?
  - Катерина Алышева вместе с мужем Григорием выкрали тебя из родильного дома. Отец пытался тебя разыскать, но безуспешно. Мне повезло: я тебя нашел спустя пятьдесят пять лет. Исполнил последнее желание нашего отца.
  - Зачем тебе это? - незаметно тоже переходя на "ты", спросил Александр.
  - Не понял? - Что угодно ожидал услышать Владимир, только не это.
  - Зачем ты рассказываешь мне небылицы? Какую цель ты преследуешь?
  - Я выполняю последнюю волю отца. Он перед смертью просил отыскать тебя, - устало пояснил Владимир, удивляясь непонятливости брата.
  - Где доказательства, что я не Алышев, а Леонов?
  - В услужении у матери были Катерина и Григорий Алышевы. После ее смерти они выкрали ребенка и скрылись. Мальчика назвали Александром. Дата и год рождения совпадают...
  - Вот, именно, совпадают... Это все СОВПАДЕНИЯ!
  - Слишком много совпадений, - вздохнул Владимир.
  - Значит, так, - громко стукнул ладонью по столу Александр. - Я тебя не видел и ничего не слышал...
  - Задай всего один вопрос своей матери! Всего один и проследи за ее реакцией.
  - Если бы... Я говорю, ЕСЛИ БЫ, меня выкрали Алышевы, то не стали назвать именем Александр. Резонно?
  - Откуда я знаю, почему они не назвали тебя другим именем? Может, оставили имя Александр в память о бывшей хозяйке, к которой были привязаны.
  - Я - Алышев Александр Григорьевич, сын простых советских людей Катерины и Григория, которые никогда не были в услужении у господ Леоновых! Я понятно выразился? - Он поднялся, пронзил напоследок ненавидящим взглядом "названного брата" и, не дожидаясь ответа, удалился.
  
   Все-таки разговор с капиталистом пробудил у Алышева сомнения в его происхождении. Не отдавая отчета своим поступкам, вместо дома он направился в Пермь. Почему бы не задать матери-старушке простой вопрос. И проследить за ее реакцией.
   Нельзя откладывать дело в долгий ящик...
   Мать и сестра обрадовались гостю.
  - А где Нина? - поинтересовалась сгорбленная старушка, пытаясь разглядеть полуслепыми глазами невестку. - Рая, дай очки! - Приказала она дочери, которая всю жизнь посвятила родителям, так и не вышла замуж.
  - Саша приехал один, - заявила заботливая дочь, но очки матери протянула.
  - Один? Почему один? - забеспокоилась мать.
  - Я был в командировке и решил по дороге заскочить к вам.
  - Молодец, что не забываешь, - похвалила она, сын расцеловал ее в морщинистые щеки и со щемящей тоской заметил, что мать сильно постарела, даже ростом меньше стала. Но осталась такой же наблюдательной, как и раньше, несмотря на плохое зрение. Наверное, материнское сердце подсказывает. - Как ты себя чувствуешь? У тебя лицо пунцовое, может, давление поднялось? Голова не болит? - Завалила она вопросами.
  - Побаливает немного...
  - Рая, дай Саше таблетку! - приказала мать.
  - Не надо, - возразил сын. - Раечка, сядь, отдохни, - пожалел он сестру. Та благодарно кивнула брату и присела на диван.
  - Надо стол накрыть, - продолжала верховодить женщина.
  - Успеем, давай сначала поговорим, - задумчиво произнес Александр.
  - Что-то случилось, я сразу это поняла! И не нужно меня успокаивать. Говори, как есть!
  - Не знаю, случилось или не случилось, - неопределенно сказал сын. - Со мной в Москве произошел странный случай... Я... Я встретился с одним человеком, и он сказал...
  - Что он сказал, почему ты молчишь?
  - В общем, он назвался моим родным братом.
  - Ты виделся с Алешкой? - не сразу сообразила старушка, о ком идет речь. Она подумала, что Саша говорит о младшем брате, который жил в Подмосковье - в городе Мытищи.
  - Мам, причем здесь Алеша, - скривилась дочь Раиса.
  - Но у меня всего два сына, - неуверенно пробормотала она, будто сама сомневалась в этом.
   - Мама, я задам тебе прямой вопрос и хочу получить прямой ответ?
  - Ты меня пугаешь, - схватилась за сердце старушка.
  - Может, отложим разговор, - встряла сестра, обеспокоенная состоянием матери.
   Женщина отклонилась на спинку дивана и прикрыла глаза.
  - Твое поведение наводит на нерадостные мысли - ты не хочешь откровенно поговорить со мной, - перешел на шепот Александр.
  - Говори, - милостиво разрешила мать и открыла глаза, - мне уже лучше.
  - Я хотел спросить... Я родной сын или... приемный?
  - Как это - приемный? Кто тебе сказал такую глупость?
  - Не нужно истерик, просто ответь на поставленный вопрос.
  - Конечно, родной, - кивнула головой мать и перевела взгляд на дочь, ожидая от нее поддержки.
  - Саша, почему ты спрашиваешь? - удивилась Раиса. - Неужели ты поверил какому-то авантюристу?! Может, он хотел у тебя денег выпросить или... ему жить негде, вот он и...
  - Не думаю, что иностранцу нужны от меня деньги. Что с меня взять, кроме военной пенсии и небольшой зарплаты?
  - Он... иностранец? - перешла на трагический шепот старушка. - Значит, он хотел тебя за - вер - бо - вать, не иначе.
   Сын недоуменно уставился на нее, не понимая, шутит она или стареется увести от истины.
  - Я серьезно говорю...
  - И я серьезно, - с грустной улыбкой кивнула она.
  - Хорошо, я допускаю, что ты правдиво ответила на мой вопрос. Но все ли ты рассказала? Тебе ничего не говорит фамилия Леонов?
  - В соседнем подъезде живут Леоновы, - подсказала Рая.
  - Рая! - прикрикнул на нее возмущенный брат, снизил тон и обратился к матери, - я имею в виду господ Леоновых, у которых ты, якобы, была в услужении.
  - Где?
  - В услужении, - терпеливо повторил он.
  - Тю, придумал, - отмахнулась мать. - Я всю молодость прожила в деревне на Дону, там и замуж вышла за твоего отца, потом нас... раскулачили и отправили в Приуралье, под Пермь... Да, ты и сам все знаешь... - Вздохнула она и потупила глаза.
   - Мам, посмотри на меня! Кажется, ты чего-то не договариваешь? - догадался он, вглядываясь в "правдивые" глаза матери.
  - Есть за мной грех. Хотела перед Господом Богом покаяться перед смертью, но вижу, пришло время. - Сын с дочерью напряглись. - Когда нас раскулачили... Терпеть не могу это слово... Какие мы кулаки, всю жизнь работали, как лошади. Ну, было хозяйство, как у всех трудолюбивых людей: куры, утки, пара коней, коровы и несколько свиней. А у лодырей ничего не было, поэтому они решили забрать все у нас и разделить между собой. Ладно, бог им судья, - вздохнула она. - Дело было в конце лета, погрузили нас на подводы и повезли на станцию, там запихнули в вагоны и поехали мы в неизвестном направлении. Однажды ночью я проснулась от удушья. Смотрю: наш вагон горит, люди кашляют, суетятся, бьют окна, всюду крики, детский плач и треск... Будто сухие дрова в печь подбрасывают. Думаю, все, конец пришел, сгорим заживо. Разве ж выпрыгнешь на полном ходу? Некоторые, правда, выпрыгивали, но мы не решились.
  - Как же вы спаслись? - спросила опешившая Рая.
  - Машинист на повороте заметил, что наш вагон горит и затормозил. Многие в давке погибли, но нам повезло: только отравились угарным газом, но главное - остались живы. А документы сгорели. Всех пострадавших поместили в небольшую больницу неподалеку от места аварии. Когда мы оклемались немного, то решили сбежать. Ночью спустились на первый этаж и вылезли через окно.
  - А я где был? - поинтересовался сын.
  - Ты появился на свет через полгода.
  - Так тебя беременную сослали?
  - Кого это интересовало?
  - Рассказывай дальше, - поторопила ее дочь.
  - Ну, вот... идем мы с Григорием по лесу, а куда идем, не знаем. Заплутали, в общем. Но опять повезло, после долгих скитаний вышли на проселочную дорогу. Решили идти по дороге, авось выйдем на людей. И только двинулись, а муж и говорит: "Смотри, два свежих холмика, наверное, похоронили кого-то". И показывает рукой, чуть левее от дороги. Мы переглянулись, и так нам страшно стало: подумали, что шальные люди здесь бродят. Гришка начал меня за руку тянуть, чтобы снова в лесу укрыться, а я ни в какую: хоть так, хоть этак, все одно смерть. Сколько ж это можно на шести сухарях и литре воды прожить? Нам к людям нужно! Отошли мы подальше от тех холмиков, присели отдохнуть под раскидистым низкорослым деревом. И тут я заметила узелок. Взяла его в руки, развязала, а там... документы.
  - Какие документы?
  - Наверное, этих, что похоронены...
  - А... фа...фамилии, какие у них были? - заикаясь, спросила несообразительная Раиса.
  - Алышевы, - невозмутимо заявила мать. - Катерина и Григорий.
  - Та-а-ак, - протянул сын. - Что же это получается? Вы присвоили чужие документы?
  - Но у нас своих не было! - взвилась старушка. - А им они уже были ни к чему.
  - Значит, вы стали Алышевыми. И дети ваши стали Алышевы, - побагровел полковник.
  - Как наша настоящая фамилия? - заинтересовалась дочь.
  - Какая теперь разница, - вяло отозвалась мать.
  - А что было потом?
  - Мы добрались до деревни, отсиделись там малость, потом поехали дальше. Остановились в небольшом городке, где потом ты родился, подождали, пока немного окрепнешь, и двинулись дальше. Мы с Гришкой решили поехать в Мотовилиху под Пермь.
  - Снова туда же? - хором спросили дети.
  - Туда, но в другом качестве, не сосланных, а простых советских людей. В Мотовилихе было легче затеряться. Да, и заработки неплохие...
  - Но зачем ты рассказала нам о раскулачивании? - спросил Александр.
  - Чтобы не было лишних вопросов. Откуда, да почему уехали. В то время такой ответ заставлял вас "прикусить языки". Мы, таким образом, приучали детей меньше болтать о прошлом их родителей.
   Неболтливые дети переглянулись, но ничего не сказали. Надо признать, что странная теория сработала на славу: все дети Алышевых старались не обсуждать своих предков с ровесниками, многие из которых любили хвастнуть боевыми дедами.
  - Постой, - нахмурился сын, - если в могилах были тела тех Алышевых, о которых говорил Владимир Леонов, то где малец, которого они выкрали из родильного дома?
  - Этого я не знаю, - задумчиво протянула мать. - Могильных холмика было всего два.
  - Но его могли похоронить с кем-то из взрослых, - вставила Рая.
  - Кто похоронил? И почему, именно, за кустами? Чтобы никто с дороги не заметил безымянные могилы? Если бы кто-то случайно нашел бездыханные тела, то перевез их в ближайший населенный пункт, а затем похоронил, как полагается, на местном кладбище, - высказался сын.
  - Может, они вместе с ребенком богатеев прихватили кое-что из имущества, - предположила старушка. - В то время по дорогам много нехорошего люда шаталось. Они напали на Алышевых, убили их, ограбили и закопали на месте преступления.
   - Других предположений нет, - согласился с версией матери Александр.
  - Саша, тебе бы написать этому Леонову. Пусть знает, что его брата нет в живых...
  - Он мне не оставил своих координат. И что я ему напишу? Может быть, вашего брата убили вместе с беглыми слугами. Доказательств у меня нет... И, вообще: я не желаю иметь дел с этим "капиталистом". - Повернулся к притихшей матери. - Что-то у меня кое-какие даты не совпадают.
  - Ты о чем?
  - Если вы нашли документы за полгода до моего появления на свет, а Алышевы сбежали с малышом в феврале двадцать шестого, может в марте... - Он застыл, проводя в уме нехитрые вычисления.
  - Мы нашли могилы в сентябре, - заявила старушка и с осуждением посмотрела на сына. - Ты же на самом деле двадцать седьмого года. Двадцать третьего февраля двадцать седьмого года. Ты сам себе год прибавил, когда поступал в музыкальный взвод артиллерийского полка. Туда принимали мальчишек с десяти лет, а тебе было всего девять...
  - Я забыл...
  - Как я забыла, что мы не Алышевы.
  - Мам, спасибо тебе за правду, пусть и запоздалую...
  
   События последних дней не прошли даром: по возвращении домой у Александра Алышева случился инсульт. Частичная парализация не стерла из памяти встречу с Владимиром Леоновым.
   Когда Александр Григорьевич стал возвращаться к нормальной жизни, то частенько подумывал: "А не написать ли книгу, которая начнется словами: "Я давно хотел признаться, что на самом деле не тот, за кого себя выдавал"... А потом придумать историю о мальчике, которого выкрали из родильного дома...
   Разрабатывая парализованную руку, он уже начал писать, но потом передумал. Засунул клочок бумаги в книгу, как закладку, и забыл о ней, пока не прошло несколько лет...
   Маленькая Саша строила из книг, любезно предоставленных дедом, домик для кукол. Дед находился рядом и помогал советом. Вдруг одна книга скатилась с пьедестала и из нее выпал пожелтевший лист бумаги. Дед поднял его, прочел написанное, усмехнулся и задумчиво стал рвать на кривые полоски. Внучка с интересом наблюдала за его действиями, а затем принялась собирать обрывки бумаги. Она была девочка хозяйственной и ничего не выбрасывала. Дед насилу уговорил ее отдать ему клочки. После долгих уговоров та согласилась, но один, самый большой клочок, приберегла и припрятала в маминой шкатулке, проковыряв маленьким пальчиком отверстие.
   Саше Козловской было около двух лет... Забывчивость - характерная черта нескольких поколений Алышевых- не Алышевых...
  
  
   После встречи с братом, Владимир Леонов решил не задерживаться в Москве. Тепло попрощался с Анастасией Романовной и Антоном, и улетел во Францию.
  - Кого мне напоминает Леонов? - в который раз задался вопросом Антон, провожая взглядом самолет компании "Аir Frаnce"...
   А Владимир Леонов за время полета, которое составило почти четыре часа, мысленно разговаривал с отцом, пересказывал ему разговор с Александром. Он даже представил насупленное лицо отца, который остался недоволен старшим сыном.
   Наверное, это моя вина, что брат не поверил мне. Но я так волновался, поэтому мой рассказ показался неубедительным. Александр не пожелал меня выслушать до конца. Увы, он сразу был настроен против меня... И что теперь делать?..
   По приезду он все рассказал жене. Амели пыталась успокоить супруга.
  - Один из вас землянин, а другой - пришелец с другой планеты, один глухой, другой немой! Какие еще привести сравнения, чтобы ты мог успокоиться и сделать вывод: ты и он никогда не сможете понять друг друга.
  - Но мы сыновья одних родителей.
  - Но тебя воспитали в одной среде, а его в другой. Живи, как и раньше, но с чувством выполненного перед отцом долга. Ты его нашел? Нашел! Он жив, здоров, и то хорошо...
   Встреча постепенно стала стираться из памяти, забывалась грубость. Только не перекошенное от злобы лицо брата. У Владимира не возникало желание предпринять еще одну попытку, но потом ему так захотелось снова увидеть Александра, что он не сдержался и позвонил Яворской, как связующему звену между ним и братом.
  - Александр скончался, - проскрипела старушка, которой недавно стукнуло девяносто пять лет.
  - Но он моложе меня. Ему едва перевалило на седьмой десяток.
  - Есть болезни, которые не щадят даже маленьких детей...
   Владимир догадался, о какой болезни идет речь...
   После их первой и последней встречи прошло восемь лет. Бездарные восемь лет, которые ушли на глупые обиды и метания из стороны в сторону. Так бывает. Грустно и печально, когда ничего нельзя вернуть, как невозможно повернуть реки вспять...
  
  - Грустная история о двух братьях, которые не захотели стать родными людьми. - Этими словами закончил свой рассказ Владимир Леонов и повернулся к притихшему внуку. - И вот ты встречаешь в Париже правнучку той самой Яворской. Странное переплетение судеб, не так ли, - с грустью заметил он. - После нашего последнего телефонного разговора, когда Анастасия Романовна сообщила о смерти Александра, она прожила еще пять лет и скончалась накануне своего столетнего юбилея.
   - Дед, ты сожалеешь, что все так вышло?
  - Теперь уже поздно о чем-то сожалеть, - вздохнул Владимир. - Прошло двенадцать лет со дня смерти брата.
  - Ты с тех пор ни разу не был в России?
  - Нет, даже желания не возникало. Родина там, где живут родные люди. Здесь, во Франции, моя жена и мои внуки, здесь могила моей дочери, здесь погиб мой отец.
  - А я бы хотел побывать в России, - мечтательно протянул Алекс.
  - Твое право. Но ради знакомства с правнучкой Анастасии Романовны я бы тоже отправился в Москву, - заявил дед и хитро покосился на Алекса.
  - Необязательно ехать в Москву. Вы можете познакомиться в Париже. Анна обещала скоро приехать.
  - В другой раз, - усмехнулся дед. - А хочешь, привози ее в Дижон. Мы с бабушкой будем только рады.
  - Не думаю, что ее отец согласится отпустить ее со мной.
  - А ты пригласи их обоих. Они нам не чужие люди, Яворская воспитывалась в семье твоей прабабушки.
  - Не знаю...
  
   Молодые люди при первой встрече почувствовали некоторую неловкость. Одно дело часами болтать по телефону, другое - встретиться после долгой разлуки, которой предшествовало короткое знакомство.
   Алекс скользнул губами по щеке девушки, а она странно на него посмотрела: или ожидала чего-то большего, например, страстного поцелуя, или, напротив, удивилась его прыти. Парень замешкался, хотел обнять, передумал, отпрянул излишне резко, будто натолкнулся на острый предмет, и торопливо спросил.
  - Куда пойдем?
  - У меня совсем немного времени. Отец встречается с деловыми партнерами, но через пару часов он освободиться, и я должна быть в отеле, мы приглашены на ужин.
  - Два часа это, конечно, мало, но лучше, чем ничего, - философски заметил Алекс. - Что бы ты хотела увидеть в Париже?
  - Твою квартиру, из окна которой ты рассматриваешь прохожих.
   Они посмотрели друг на друга и поспешили в холостяцкую квартирку...
  - Я мечтала об этом весь год, - откровенно призналась Анна, пристраивая голову на плече счастливого Алекса.
  - А я боялся об этом даже мечтать.
   Девушка медленно повела указательным пальцем по лбу Алекса, по носу, но губам - он поцеловал ее пальчик, сместилась на подбородок, на шею. Ладонь застряла на груди.
   - Какой ты красивый. Какой красивый лоб. Какая идеальная форма носа. Какой мужественный подбородок.
  - А губы? - усмехнулся он.
  - Губы... У тебя порочные губы.
  - Я млею. И не от слов. От твоих прикосновений. Твоя ладошка прожигает меня насквозь, - задохнувшись от нахлынувшего желания, признался он.
  - Мне уже пора, отец, наверное, заждался.
  - Но ты могла заблудиться в Париже.
  - Могла...
   Через два дня Аня представила отцу своего друга Алекса Леона, внука того самого Владимира Леонова, с которым Антон Эдуардович познакомился в далеких семидесятых.
  - Это невероятно! Кто бы мог предположить подобное! - с удивлением произнес отец взрослой дочери. Он ничего не знал о ее телефонных переговорах длиною в год. - Моя бабушка, Анастасия Романовна Яворская, сказала бы, что это судьба.
   На приглашение отправиться в Дижон, отец с дочерью ответили согласием. Пока Антон Эдуардович заканчивал в Париже свои дела, Алекс и Аня гуляли, сидели в кафе, но в основном проводили время в маленькой квартирке.
  - Хочешь, я поеду с тобой в Москву? - неожиданно предложил он, заплетая девушке косу.
  - В качестве кого? - поинтересовалась она, хитро прищурив глаза.
  - А в каком качестве ты меня представляешь?
  - Любимого мужчины, - не раздумывая, ответила Анна.
  - А жених и любимый мужчина - это одно и то же?
  - Если девушка выходит замуж по велению своего сердца, а не расчету, то да.
  - Ты сегодня говоришь цитатами. Почему-то после каждой твоей реплики мне хочется задать вопрос. Наверное, отупел от любви. Или хочу конкретики.
  - Еще ругают женщин за то, что они любят ушами! - вздохнула девушка. - Это мужчинам нужно все объяснить, разжевать и в рот положить. Они четко понимают одну команду: "Я тебя люблю!"
  - Почему ты называешь признание в любви командой?
  - Конечно, это команда, как "фас". Можно брать ее! Раз любит, значит, согласна... на все! - в сердцах заявила Аня.
  -Поэтому ты до сих пор не призналась мне в любви?
  - А ты? - увернулась от ответа девушка.
  - Я? Я говорил...
  - В минуту страсти говорил я... - протянула она, подражая известной поэтессе, которая нравилась ее деду.
  - Это имеет значение, когда и при каких обстоятельствах сделано признание?
  - Наверное, имеет, - пораскинув мозгами, сказала она. - Представь: идет груженая сумками, как баржа, женщина, а рядом он - красавец-супруг. С пустыми руками. Порхает вокруг нее, читает стихи, восхваляет свою музу, и никак не реагирует на ее усталость.
  - Может, ей это нравится.
  - Погоди, это еще не все! Подходит пара к дому, женщина опускает сумки на землю в надежде, что "поэт" спуститься с небес на землю, схватит груз и дотянет его до квартиры. Но он продолжает парить, декламирует всякую белиберду. Женщина ждет.
  - Час ждет, два ждет. Так и весна пройдет, наступит лето.
  - Погоди! Останемся в весне. Вдруг мужчина замечает, что они пришли, глубоко вздыхает, прикладывает руку к груди и заявляет: "Я люблю тебя, дорогая! Я тебя безумно люблю, дорогая-я-я!" Тянучее "Я" залетает в подъезд. На улице остается одинокая женская фигура. С укоризной смотрит на сумки, приткнувшиеся к ее стройным ногам, тоже вздыхает, но не по причине томного воодушевления, а от земной усталости и надоевшего однообразия, прихватывает сумки и двигает за окрыленным любовью супругом.
  - Такого быть не может, потому что...
  - Не может быть, - с усмешкой договорила за него Аня.
  - Потому что мужчина не позволит своей женщине надрываться.
   - Поверь мне, в жизни всякое бывает! Не удивляйся, но в подобной ситуации я больше виню не мужчину, а женщину, которая позволяет так поступать с собой!
  - Клянусь, ты никогда не будешь винить себя!..
   Этот разговор в маленькой квартирке в Париже вспомнился Алексу в тот момент, когда он получил отказ. Тогда было все ясно и понятно. Пусть они открыто не говорят о любви, но они любят друг друга. Не сомневаются, что всегда будут вместе.
   Не будут. Никогда. Потому что родные Анны не хотят видеть его рядом с ней...
   Наверное, у Леоновых была привычка вспоминать незначительные эпизоды прошлого в ответственные минуты жизни.
   Так Павел Алексеевич вспоминал посещение кладбища зимней ночью, когда стоял на пристани Севастополя и прижимая к себе маленького сына Владимира...
   Алексу вспомнился разговор в его парижской квартирке, когда его вежливо попросили оставить Анну в покое.
   А до этого были долгие четыре года, ставших испытательным сроком для молодых людей. Учеба в Сорбонне отошла на второй план, все мысли занимала русская девушка Анна Яворская. Алекс хотел бросить учебу в университете и поехал к ней, но она настояла на получении образования во Франции. Алексу оставалось только подчиниться. Он оживал на короткий срок, когда она появлялась в Париже. Сам он в Москве ни разу не был.
   Так он незаметно окончил Сорбонну. И теперь его мечта осуществится - они с Анной всегда будут вместе.
   Как он ее любит! Как он счастлив!
   Был счастлив, когда летел на самолете к ней в Москву.
   И не мог предположить, что вскоре получит такой страшный удар. Очередной удар.
   Сначала мать. Потом дед. Теперь Анна. Все, все обманули его...
   Как жить дальше? И зачем...
   Дед. Он же обещал. Как он мог?!
   Смерть деда была огромной потерей для двадцатичетырехлетнего Алекса. Не разыгранный спектакль, как на похоронах матери, а настоящее горе...
   Когда зачитывали завещание, он не до конца оправился от горя. Поэтому не сразу осознал, что все движимое и недвижимое имущество должно быть поровну поделено между ним, Алексом, и родственниками брата Александра: его женой, дочерью и внучкой...
   Мать. Дед. Анна.
   Когда Яворские указали ему на дверь, он подумал, что это как-то связано с завещанием. Хотели заполучить богатого зятя, просчитались, отказали.
   На следующий день Алекс Леон пришел к Яворским за разъяснением. Антон Эдуардович был немногословен и сказал, что причиной расставания с его дочерью послужило признание его отца, деда Ани. Он не может открыть семейную тайну, которую поведала Анастасия Яворская своему сыну перед смертью.
  - Если тайна семьи Яворских стала причиной разрыва отношений с Анной, то она касается меня... или моей семьи, - догадался Леон. - Значит, я имею право знать правду!
  - Молодой человек, вам лучше вернуться в Париж. Запомните: между моей дочерью и вами не может быть ничего общего! - отрезал Антон Эдуардович.
   Алекс поднялся и на ватных ногах покинул негостеприимный дом.
   Но он не сдался. Решил уговорить девушку уехать с ним во Францию и там пожениться. Решение было принято легко, но выполнить его не представлялось возможным: Анны в Москве не было. Где она, он не знал.
   Скоро закончится виза, его выдворять из России, и все мечты останутся лишь несбыточными мечтами.
   Алекс принял решение остаться в России. Пока на неопределенный срок. Все зависит от того, как пойдут дела.
   Было два пути: первый - приобрести "липовый" паспорт, где черным по белому будет написано - гражданин России Александр Леонов. Или второй путь - фиктивный брак с гражданкой этой страны. Ему так хотелось стать настоящим русским с фамилией своих предков, что он не нашел ничего лучшего, как взять телефонный справочник города Москвы и начать поиски своих однофамилиц.
   Алекс набирал номер и вслушивался в голос женщины на другом конце провода, стараясь угадать ее возраст. В зависимости от того, проходит она возрастной ценз или нет, молодой человек продолжал или заканчивал разговор. Для тех, кто проходил, начинался следующий этап. Алекс произносил кодовую фразу: "Я одноклассник вашего мужа". Выясняя таким нехитрым способом, есть у нее муж или она находится в режиме ожидания. Если мужа не было, он говорил, что ошибся номером, но голос незнакомки его очаровал и предлагал встретиться. Ему ни разу никто не отказал. Алекс объяснял, как он будет выглядеть при встрече у памятника, у входа в парк, у станции метро... Одевался он совершенно иначе, являлся на "смотрины" и издали оценивал предполагаемую жертву фиктивного брака. Если она была достойна стать жертвой, он раскрывал свое инкогнито и вступал в переговоры. Нет, он не предлагал оформить брак в ближайшем ЗАГСе, он прощупывал почву. Корыстных дамочек сразу отметал, уставших от одиночества - тоже: после свадьбы новоявленная супруга просто так не отстанет, ей нужен настоящий всамделишный муж, а не на бумаге, со всеми вытекающими обязанностями со стороны последнего. На это Алекс был не согласен. Ему нужна была фиктивная супруга, которая сама испытывает необходимость в подобном браке.
   После каждой неудачной встречи он произносил понравившееся ему слово, которое услышал на улице: Облом!
   Время работало против него: оно бежало, а он топтался на месте.
   Алекс хотел быстро провернуть аферу с фиктивным браком и заняться поисками Анны. Любовь сжигала его. Но параллельно с ней в душе жила ненависть к ее родным, которые по непонятной причине разлучили влюбленных. Леонов жил надеждой, что они с Анной, вопреки всему, будут вместе. Они любят друг друга. Надо просто найти Анну и объясниться с ней.
   Алекс видел одну причину отказа - материальная несостоятельность претендента на руку и сердце дочери Яворских. Конечно, бедным его можно назвать с большой натяжкой, но кто разберет этих новых русских...
   Очередные три свидания с перерывом в полчаса были назначены в разных местах, но географически близко друг от друга. Если первая кандидатура отпадет при визуальной оценке, то он плавно перемещается на второе свидание. Алекс не требовал, чтобы фиктивная жена обладала модельной внешностью, основным критерием оценки было отсутствие отклонений от нормы и стандартов. Положено, чтобы было две руки и две ноги, причем одинаковой длины, значит, так и должно быть. Нормальное лицо, без изъянов и шрамов, стройная фигура без выпуклостей на спине - все это составляло для Алекса норму и стандарт.
   Если во внешности женщины будут изъяны, это повлечет за собой массу вопросов. Каждому станет ясно, что дело здесь нечисто.
  - Пойдите, уважаемые жених и невеста, подумайте пару-тройку месяцев, проверьте свои чувства, - предложат им.
   Какие месяцы! У него времени в обрез!
   Алексу нравилось шататься по городу и слушать русскую речь, в корне отличающуюся от той русской речи, к которой он привык, и которой его учили с детства. Будто все слова те же, но... другие. Он запоминал все выражения, включая и нелитературные, желая стать настоящим русским.
  - Блин, - протянул он, завидев первый объект. Женщиной восхитился не только Леонов, но и все мужчины, находящиеся в радиусе ста метров от нее.
   Фигура дамы соответствовала классическому Х-типу, причем и верхняя, и нижняя часть были выше всяких похвал. А тонкая талия, перетянутая широким поясом, мысленно заставляла представителей сильного пола посостязаться в обхватывании оной двумя пальцами.
   В голове Леона сразу возник резонный вопрос: "Почему такая женщина ищет знакомств с первым встречным?" А вдруг у нее есть свой умысел: ей тоже необходим фиктивный брак, причем незамедлительно.
   Каждую даму Алекс готовил в телефонном разговоре к "несерьезному" предложению руки и сердца. Он плел, что гражданский брак стал неактуален, новое веяние в отношениях мужчины и женщины - сначала зарегистрировать брак, а после познавать друг друга. "Познавать" он произносил с таким обворожительным придыханием, что дамы уже представляли себя втянутыми в мир познания. Затем он произносил фразу, которая предназначалась в первую очередь ему самому: "Если одна из сторон разочаруется и предложит развестись, то вторая обязана ей безоговорочно подчиниться". Алекс думал, что таким способом может обезопасить себя в будущем: "Мол, помнишь, дорогая, перед свадьбой был договор... Так вот, меня не устраивает это и это. Так что, гудбай!"
   Если за первый визуальный осмотр дама получала высший балл, то Алекс переходил к переговорам. Причем к каждому свиданию всегда готовился тщательно. Менял свою внешность: гримировался, прибавлял или убавлял возраст, чтобы не шокировать "взрослых" дамочек, которым он годился в сыновья, менял цвет глаз с помощью контактных линз, напяливал парик, клеил усы, бороду. Причем так преуспел в деле преображения собственной внешности, что любая из знакомых, с которой он встречался накануне, прошла бы мимо и не узнала его. Вспомнив уроки Амели, с помощью одежды менял фигуру. Если немного ссутулиться, то рост становится значительно меньше, а накачанная мускулатура "сжимается". Нацепив свободный пиджак, он превращается из мужика с развитой мускулатурой в рядового мужчину обычной комплекции...
   Сегодня должны состояться три встречи с женщинами около сорока. Алекс легко преобразился: "состарил" лицо, прибавив себе морщин, оделся соответственно "возрасту" и "убрал" мускулатуру.
   Дама с фигурой Х-типа заинтересовала его и получила пять с плюсом.
  - Здравствуйте, я - Александр, - заявил он с приветливой улыбкой на лице и поцеловал даме ручку.
  - Здравствуйте, - кивнула она, не обратив особого внимания на джентльменский прием. Марина, так звали женщину, была явно чем-то озабочена.
   Надо "прощупать почву", разузнать, чем вызвана ее озабоченность, - подумал Алекс. - Мне не нужны чужие проблемы. Если женщина не проходит второй тур, быстренько подвожу черту и бегу дальше.
  - Вы готовы, Мариночка, к несерьезному браку? - спросил он в лоб и получил конкретный ответ.
  - Готова! - без раздумий, заявила женщина. - Я хочу выйти за вас замуж и как можно скорее, - протараторила она, словно скорость речи могла приблизить долгожданный момент превращения свободной женщины в женщину с отметкой в паспорте на странице "Семейное положение".
  - Отлично, - потер руки Леон, но с опаской поглядывал на покладистую Марину. - Наверное, у вас есть причина...
  - Есть, - не дала ему продолжить шустрая дама. - Мне... скоро сорок, - с грустью призналась она.
  - Вам никогда не дашь...
  - Мне не нужны ваши комплименты! - отмахнулась Марина и повторила, - мне скоро сорок. На замужестве, на реальном счастливом замужестве, я поставила крест, но год назад пришла к мысли, что хочу ребенка!
  - Вы... хотите родить ребенка от... меня? - поинтересовался Алекс, приготовившись к низкому старту. Бег на короткую дистанцию до места, где пройдут следующие переговоры, - это способ избавиться от женщины, погрязшей в мечте о материнстве.
  - Вы меня не так поняли, - успокоила его женщина. Побег пока отменился. - Я хочу взять ребенка из детского дома, но мне не дают, так как у меня нет... мужа, но есть небольшие проблемы со здоровьем.
  - Все понятно, - с радостной улыбкой заявил будущий фиктивный отец и муж.
  - Вы не волнуйтесь, Александр, нам от вас ничего не нужно, я материально обеспеченная женщина. Мы оформим брак, сходим в Органы опеки и попечительства, вы дадите свое согласие на усыновление, потом сходим в детский дом. И вы можете быть свободны.
   Алексу Леону понравилась ее деловая хватка, и особенно понравилось слово "свободен"...
   Так он стал фиктивным мужем Марины Леоновой, которая только при подаче заявления узнала, что ее будущий супруг является гражданином Франции.
  - Я хочу получить образование в России, - плел он будущей супруге, - но для этого мне нужно получить гражданство...
   Любая нормальная женщина знает, что в Москве полно студентов-иностранцев без российского паспорта, и для обучения и получения диплома совсем не обязательно регистрировать брак с гражданкой России. Но Марина так хотела стать матерью маленькой девочки, что ее мысли были направлены в одну сторону, ее даже не удивил возраст будущего, пусть и фиктивного, мужа, выглядевшего значительно старше своих лет. Не говоря о фотографии в паспорте. Казалось, что на ней красуется чужая физиономия.
   Работники ЗАГСа покосились на странную парочку, но, повидав на своем веку немало, решили не задавать лишних вопросов, и даже ускорили регистрацию "молодоженов"... за неплохую сумму в конвертируемой валюте, предложенную нетерпеливым женихом.
   Так Алекс Леон стал Александром Леоновым.
   Теперь он мог заняться поисками Анны Яворской.
   Алекс уже знал, с чего начнет. Со слежки за ее родителями.
   Он торчал возле их дома, провожал отца до места работы, а вечером - домой. Сопровождал везде мать, которая нигде не работала, но дома не сидела. Моталась по бутикам, проводила время в кафе с подругами, ходила на выставки, не пропускала театральные премьеры. Каждый раз Алекс наделся, что мать встретится с дочерью. Анна не появлялась. Она не посещала занятия в институте, она исчезла.
   Алекс даже подумал, а не отправили ли ее учиться в Париж. Но бросать все и мчаться во Францию, он не спешил. Оставил в покое отца и мать, переместился к медицинскому институту, в котором училась Анна. Жаль, он не был знаком с его подругами.
   Однажды Леонов заметил стайку девушек, которые восторженно обсуждали недавнее посещение операции известного профессора. Алекс терпеливо ждал паузы в разговоре, а когда дождался, вежливо извинился, представился приятелем Анны Яворской и посетовал, что не знает, где ее искать в лабиринте корпусов. Действовал наобум, а попал в "десятку".
  - Вы ее не найдете, - ответила самая бойкая из студенток, - Анна больше не учится с нами.
  - Как не учится? Аня бросила институт? Или ее отчислили?
  - Она перевелась.
  - Куда?
  - Мы не знаем.
   Значит, дело серьезное, - подумал Алекс, вышагивая по тротуару. - Что же мог сказать Эдуард Антонович Антону Эдуардовичу такого, что Анну решили спрятать от меня и перевели из Московского меда в другой институт?..
   Отчаяние достигло апогея.
   Ему хотелось расправиться с несостоявшимся тестем. И он снова пошел к дому Яворских. Не знал, как поступит, что сделает, просто стоял и бездумно наблюдал за подъездом.
   Антон Эдуардович не заставил себя долго ждать. Он разговаривал по мобильному телефону, улыбался, подошел к автомобилю, не замечая, кто стоит за его спиной на расстоянии вытянутой руки.
   Алекс услышал фразу, от которой его ноги едва не подкосились.
  -... Доченька, через два дня я буду в Питере и, мы увидимся... Я соскучился...
   Аня в Петербурге! Ура! Давненько я мечтал посетить город на Неве. Конечно, могу составить незримую компанию Яворскому, который прямиком доставит меня к моей любимой Анечке, но ожидание и без того затянулось, поэтому я опережу его и постараюсь самостоятельно её отыскать.
   Леонов был уверен, что Анна уехала не по своей воле, ее заставили так поступить. Они встретятся, все обсудят, и снова будут вместе. Теперь навсегда...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"