Альм Лара : другие произведения.

Дебри предсказаний. Часть 7. Окончание

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Ожидание затянулось. Прошла четверть часа, а Евлампий не возвращался.
  - Ну, вот, теперь и дядя Лампик попался в ее сети, - с недовольством констатировала девочка, не поднимая головы. - Я думала, он не такой, как все...
  - Он не такой, - не удержался я от высказывания в защиту Бобика. Мой друг однолюб. У него прекрасная жена и маленький сынишка. - Мне не понравилось, что я оправдываюсь перед этой пигалицей.
  - Арик, на тебя одна надежда! - с азартом вскричал появившийся в дверях Бобик, словно я был запасным вратарем и должен немедленно выйти на замену основному голкиперу.
   Марго не удержалась и многозначительно хмыкнула. Пришел черед оправдываться Евлампию.
  - Рита, Аристарх Васильевич - человек с...
   Я понял, что сию минуту произойдет страшное - мое инкогнито будет раскрыто, новость облетит всю округу с быстротой молнии, и мне придется покинуть райское место. И тогда я... никогда не увижу дочь нашей хозяйки, которую зовут Виктория...
  - Стоп! - замахал я руками. Жаль, у меня не было красной карточки, а то я с удовольствием показал ее нарушителю и удалил с поля до конца игры. Ошалевший от встречи с красавицей-соседкой администратор сразу опомнился, понял, что чуть не проболтался и более - менее осмысленным взглядом посмотрел на меня. - Евлампий Владимирович, Вы можете внятно объяснить, что произошло?
  - Могу, - согласно кивнул Бобик и исподлобья начал сверлить меня глазами.
  - Виола Викторовна... неважно себя чувствует? Ей нужны... какие-то лекарственные препараты? - внушительным голосом я добивался "правды".
  - Вы врач? - сразу смекнула Маргарита.
   Наконец, Бобик скинул колдовские оковы окончательно и вернулся к пониманию ситуации.
  - Он... фармацевт. Знаешь, есть такие люди, которые делают лекарства.
  - Вы решили, что я маленькая, - с недовольством заметила Рита. Мы уже подумали, что нас раскусили, но... - Я знаю, кто такие фармацевты, - на лице появилась разочарованная гримаса. Было понятно, что рейтинг моей профессии и я сам упали ниже плинтуса.
  - Так у Вас найдется лекарство от головной боли для Виолы Викторовны? - снова обратился ко мне догадливый Евлаша.
  - Найдется, - быстро отреагировал я. - Пока идите с Ритой на пляж, я навещу больную, а потом присоединюсь к вам.
  - Ну - ну, - криво усмехнулась девочка, а Бобик незаметно мне подмигнул. Скоро у моего администратора начнется тик. Он с таким желание включился в игру по подбору невесты для меня, что уже растерялся кому отдать предпочтение - Вике или Виоле? Думаю, к вечеру в список будет включена еще парочка женщин, которые привлекут внимание Евлампия на пляже.
   Дядя Лампик с "племянницей" ушли, я решил подняться в свой номер, чтобы переодеться и собраться с мыслями перед визитом к Виоле Викторовне. Но на пороге снова возник запыхавшийся Бобик и скороговоркой выпалил.
  - Она ничего не знает о твоих способностях. Я просто намекнул, что ты интересная личность, много знаешь, много умеешь. В общем, выкручивайся сам! - и убежал догонять Маргариту.
  - Легко сказать...
   На долгие раздумья времени не было, поэтому я решил "напустить тумана" и о себе ничего не рассказывать: Чем только не пришлось в жизни заниматься! Эх, помотала меня судьба! Слишком напыщенно, по-есенински протяжно, но ничего другого в мою гениальную голову не пришло...
  
   Я перешел улицу и нажал кнопку звонка. Почти сразу раздался щелчок и дверь открылась.
   Я перешел границы чужого царства.
   На пороге дома стояла Виола.
   Красоту не испортит даже головная боль. Женщина-вамп, женщина-тигрица с желтыми глазами, с гривой русых волос и фигурой песочных часов. Она была одета в комбинезон оливкового цвета, который подчеркивал все ее достоинства. О ее недостатке я уже знал. Увы, несносный характер присущ большинству красивых женщин. При муже была ласковая женщина- кошечка, без мужа превратилась в тигрицу.
   Мы поздоровались, познакомились, и я вошел в дом. Всего в нем было в меру: цвета, света, мебели, картин, всяких штучек - дрючек... Чувство меры - первый признак стиля. Не консерватизм, а индивидуальность и умение сделать свою жизнь гармоничной... Но почему эта особенная стильная женщина ведет себя, как грубиянка и скандалистка?
  - Я хочу извиниться за свое поведение, - нерешительно произнесла она, потупив взор, словно подслушала мои мысли и решила скорректировать мнение о себе. Было заметно, что женщина не привыкла извиняться, чувство неловкости и недовольства собой старательно прятала.
   Так не пойдет, уважаемая Виола Викторовна, - подумал я, - мне нужны Ваши глаза, Ваше лицо, чтобы разобраться и получить ответы на вопросы, которые я мысленно законспектировал перед приходом в Ваш дом.
   Я молчал. Она ждала, что я скажу какую- нибудь банальность, типа, ерунда, с кем не бывает, дело житейское... Но я упорно молчал и ждал, когда женщина поднимет глаза.
   Наверное, ей надоело рассматривать носки моих итальянских туфель. Она скользнула взглядом по джинсам известной фирмы, потом по футболке с логотипом спортивной фирмы в виде закругленного штриха... И вот наши глаза встретились. Виола склонила голову на бок, словно оценивала соответствие лица и внешнего прикида. Мои непослушные каштановые волосы давно забраны сзади в хвост, их не тронула даже легкая седина, глаза все так же напоминают цветом перезрелую вишню, проведенные в коме годы не состарили меня, а наоборот, скинули пару годков, "заморозив" меня на время. А человеколюбие и человекопонимание, которые переполняли меня, уж, точно убавляли мне возраст, чего не скажешь о моей собеседнице.
   Ее светло - карие, почти желтые, глаза отливали старым позеленевшим золотом. Я сместился чуть правее и снова заглянул в эти удивительные очи. Теперь зеленый отлив исчез, а сами глаза из светлых и лучезарных превратились в обычные карие. Необычная женщина с необычными хамелеоновидными глазами, - подумал я.
   Хозяйка заметила мои перемещения и повышенный интерес к ней, но от вопросов и заключений воздержалась. Она пригласила меня присесть, сама опустилась на один из двух диванов, при этом непроизвольно приложилась к вискам. Я не стал садиться и сразу приступил к делу.
   Головная боль - это мелочь для такого целителя, как я: всего пара круговых вращений руками над головой, ладонь, как магнит, притягивает к себе боль, затем сильное встряхивание конечностями, словно ты сбрасываешь болезнь, как капельки воды с пальцев. И все.
   Виола прислушалась к себе, повертела головой, опять замерла, проверяя, ушла боль совсем или притаилась и вот-вот заявит о себе вновь? Улыбка тронула ее красиво очерченные губы, и я понял, что женщина чувствует себя нормально.
  - Вы... феномен? - спросила она и призывно протянула руку в сторону бежевого дивана, напротив того, на котором сидела сама. Я опустился на прохладную кожаную поверхность.
  - Нет, - покачал я головой, - я... обычный человек.
  - Обычный человек с необычными способностями, - усмехнулась она.
   Я не мог сосредоточиться на разговоре, я желал одного - дотронуться до ее руки, а еще лучше - взять ее ладонь в свои руки и слушать ее. Я видел, что при совершенно здоровом теле, эта женщина все равно больна. Ее душевное состояние меня волновало. Сначала я решил, что в недалеком прошлом Виола переболела гепатитом. Об этом говорил желтоватый ореол глазного белка, но "просветив" печень, я понял, что болезнь не посещала ее организм, даже переболев в легкой форме, гепатит все равно оставил бы отпечаток.
   Опять я вспомнил свою мать. Когда у нее случался приступ стенокардии, она заявляла, что у нее грудная жаба. В детстве я с интересом осматривал мать, пытаясь отыскать эту жабу, затем понял, что она притаилась внутри груди моей матери. Успокоения это не приносило. Я знал, что жабу надо извлечь, иначе она перекроет дыхание. На помощь приходил отец: он давал матери таблетку и боль отступала. Жаба ушла, - успокаивала меня мать.
   Я не зря вспомнил про грудную жабу. Сейчас она сидела внутри Виолы, но на стенокардию это не походило. Жаба напоминала большую кляксу желто-зеленого оттенка. Откуда в этом месте желчь? - задумался я.
   Я не боялся выглядеть со стороны человеком со странностями. Несмотря на мою сосредоточенность в области груди, я заметил, что женщина перестала задавать вопросы, видно ей надоело бросать их в пустоту. Теперь мы просто сидели и смотрели друг на друга. Виолу заинтересовал мой сосредоточенный вид, сначала уголки ее губ подрагивали, а глаза сверкали зеленым золотом, затем она испуганно замерла, приложилась рукой к груди и тяжело вздохнула. Я догадался, что привел в движение желтую кляксу.
   Любопытство перевесило боязнь раскрытия инкогнито. Рука непроизвольно вытянулась вперед, ладонь взметнулась параллельно груди женщины.
   Клякса не реагировала на мой призыв выйти наружу. Она продолжала видоизменяться, но уменьшаться не собиралась. Желчь беспокоила Виолу, жгла ее.
   Я должен определить природу заболевания. Сделав пару шагов, я преодолел расстояние, разделяющее нас, сел рядом с женщиной и взял ее за руку. Она не попыталась вырваться, только отодвинулась от меня, посчитав выбранное расстояние достаточным для установки невидимого барьера.
   Клякса - это обида и злость.
   Она сидит внутри Виолы и ест ее. Как огромный червь поедает лист за листом на дереве, так обида ест внутренности. Хрум - хрум... Было зеленое молодое деревце, и вдруг превратилось в трухлявый пень с засохшими ветвями - крюками. Была молодая красивая женщина, и исчезла. Осталась одна оболочка, а внутри пустота. Желчная ядовитая обида выела все внутренности.
   Откуда она появилась? Что явилось толчком к возникновению этой желчной боли?..
   Я легонько сжал кисть руки женщины между своими ладонями и закрыл глаза...
  
   Виола Якубова с дипломом переводчика вышла из стен родного ВУЗа и облегченно вздохнула. Наконец! Наконец, пять лет каторжного труда позади! А впереди счастливая жизнь, хорошо оплачиваемая работа, любящий муж, свой дом за городом и самое главное - дети. Послушные умные красивые дети. О работе можно забыть. Она не будет мотаться по салонам красоты, не будет все заботы о детях перекладывать на плечи няни, она будет заботливой и любящей матерью, которая всегда будет рядом, чтобы услышать первое произнесенное слово малыша, чтобы поддержать, когда он сделает осторожный шажок, чтобы ответить на жизненно важные вопросы: Почему трава зеленая, а небо голубое или серое? Почему самолет летает, птицы летают, а люди нет? Чтобы выполнить основную миссию любого умного родителя - вовремя вмешаться и вовремя не вмешиваться...
   Однако мечты не спешили воплощаться в жизнь.
   Будущая работа преподавателя английского языка ее не прельщала, ничего другого дипломированному переводчику никто предлагал. Виола серьезно задумалась, углубилась в изучение предложений на рынке труда, проанализировала и сделала вывод: наиболее востребованной профессией является секретарь-референт. Перед глазами сразу возник обаяшка-руководитель: представительный мужчина, внимательный и умный, интеллигентный и корректный, свободный от уз брака, который спит и видит, когда Виола Якубова придет наниматься к нему на работу, чтобы влюбиться в нее с первого взгляда, и мечта о детях и загородном доме воплотится в жизнь.
   В общем, мечта могла постепенно воплотиться в жизнь.
   Могла, если Виола станет секретарем - референтом...
   Якубова решила присоединить к диплому переводчика еще одну корочку, где черным по белому будет написано, что она окончила курсы секретарей - референтов. К диплому и "корочке" прилагалась эффектная внешность претендента на секретарское кресло, которая является необходимым приложением к требованиям при приеме на работу. Поэтому любой руководитель будет рад видеть в своей просторной приемной Виолу Якубову.
   Но одного не учла девушка: серьезные организации берут на должность секретаря - референта людей с опытом работы и рекомендациями.
   Когда она это поняла, то совсем отчаялась. Что же делать? Виола не могла размениваться "по мелочам", ей сразу хотелось занять место в иерархически высших организациях. Терять время и зарабатывать очки в организациях "без претензий", девушка не желала...
   Последний шанс! - мысленно произнесла Виола и переступила порог мраморного дворца, больше похожего на малахитовую шкатулку громадных размеров, который скромно именовался Банком.
   Ей всегда претила ложь, но ложь во благо она могла объяснить. Сейчас наступил, именно, такой момент. Чтобы поиметь благо, выражающееся в хлебе с маслом, про икру на время забудем, надо немножечко... приврать. Чуточку...
   Первой инстанцией по отсеиванию явно непригодных кандидатур был менеджер банка по персоналу - противная девица с прыщавым лицом и крысиным хвостиком. Виола поняла, что вожделенное место уплывает: такая "красавица" станет стеной, а конкурентку в банк не пропустит. Якубова положила перед ней папку с документами. Та быстро просмотрела и коротко спросила.
  - Где трудовая книжка?
   Девица желала изучить послужной список кандидатки. Кандидатка в свою очередь решила удержать в руках уплывающее место: заморгала глазами и недоуменно взглянула на менеджера и кивнула на папку.
   - Здесь ее нет. - "огорошила" ее менеджер по персоналу.
  - Не может быть! - парировала Виола и углубилась в изучение собственных документов. К ней присоединилась и девица, заинтересовавшаяся странной пропажей. - Она... была, но... - Со слезами на глазах заявила Якубова, придумать продолжение она не успела, поэтому после "но" повисла пауза, прерываемая редкими всхлипами и вздохами.
   В этот ответственный момент в кабинет, как ураган, ворвался мужчина, на ходу кинул папку на стол менеджера и скороговоркой произнес.
  - Элла, я отлучусь, если... - теперь пауза наступила после слова "если"...
   Тормозной денек, - подумала про себя Виола, промакивая глазки малюсеньким платочком. Но не забыла при этом выпрямить спину и незаметно подтянуть повыше юбочку.
  - Что случилось? - резко спросил вбежавший. Голос обжег холодным металлом.
   Снова не мой день, - обреченно решила Якубова.
  - Элла, я у тебя спрашиваю?
   Значит, холодность направлена на менеджера, - мысленно констатировала претендентка и подняла на мужчину глаза. Стрелять ими не решилась, все - таки серьезная организация. На первое место должны выйти деловые качества претендента, даже если этот претендент хорош собой.
  - Девушка потеряла трудовую книжку, - пояснила Элла с сочувствием. Мгновенно Виола прониклась к ней симпатией и решила переманить ее на свою сторону, принять в группу поддержки.
  - Я стояла на перроне метро, вдруг какой - то мужчина... крупных размеров зацепил меня плечом, папка выскользнула из рук, документы разлетелись в разные стороны, а тут... - Виола закатила глаза. Слушатели подобрались, ожидая продолжения, - подошел... поезд. Все ринулись на посадку, я ползаю на коленях, собираю бумаги... - Девушка потерла колени, напоминая о полученных увечьях. - Думала, что все собрала, а оказалось... - Она поднялась на ноги, показывая, что готова удалиться.
  - Вы не расстраивайтесь, - поспешил успокоить ее мужчина, - пойдите на прежнее место работы и получите подтверждающий документ, что Вы там работали.... Я думаю, что все будет хорошо... - Обнадеживающе произнес он.
  - Я... не могу пойти на прежнее место работы! - с отчаянием заявила Якубова.
  - Почему? - дружно поинтересовались Элла и доброжелательный мужчина.
   У Виолы чуть не вырвалось: Откуда я знаю? Дайте время, и я придумаю...
   Но времени не было. В приемной ожидала очередь из кандидатов-конкурентов, желающих любой ценой отобрать заманчивое местечко у переводчика с английского, не имеющего ни дня трудового стажа.
  - Понимаете, - нерешительно начала она, - это... очень личное.
  - Ты была любовницей босса, о вашей связи узнала жена и выгнала тебя с позором, - "догадалась" Элла, переходя на дружеское "ты".
   По лицу мужчины было заметно, что высказанная версия ему не понравилась. Еще минута и он даст отбой предыдущему предложению, одновременно указав на дверь несостоявшемуся секретарю - референту.
   Руссо девушка - облико морале! - вдруг всплыло в память, да так крепко там засело, что вымело все другие, более умные мысли.
  - Ну, чего молчишь? - попыталась встряхнуть ее Элла. Виоле показалось, что она действует намеренно, чтобы замарать имя, которое еще не успело заявить о себе должным положительным образом.
   Зараза, - зло подумала Якубова и перешла в нападение, одновременно вычеркнув Эллу из группы поддержки.
  - Ты... очень похожа на нее... - рассеянно произнесла Виола.
  - На кого? - спросил мужчина, а Элла странно затаилась, словно чувствовала за собой грешок.
  - На ту, которая увела мужа из семьи. Из хорошей дружной семьи...
  - Я у тебя... никого не уводила. - испуганно заявила менеджер по персоналу.
  - Я не замужем, - со вздохом поведала Виола. - Теперь мы с мамой остались одни... Нет, отец не выгонял меня с работы, я сама ушла... В знак протеста... Он председатель Совета директоров банка... Я не хочу говорить, какого. Это известный банк...
  - Ваша фамилия Якубова? - заглянул в документы мужчина. И шепотом повторил: Якубов, Якубов...
  - Не ломайте голову, у меня фамилия матери. Никто не знал, что я... дочь своего отца. Теперь даже не знаю, как скажу матери, что меня не приняли на работу... Она очень больна... Не каждая женщина может вынести предательство любимого мужчины, с которым прожито столько счастливых лет. - Виола покосилась на Эллу. Мужчина присоединился к ней. Они сверлили девушку взглядом, будто пытались заклеймить позором.
  - Это... не я! - начала открещиваться менеджер по персоналу.
  - Элла, - перебил ее мужчина, - ты отлично осведомлена, что в нашем банке порочащие связи не приветствуются.
  - Все служащие должны быть облико морале! - не выдержала Якубова и внесла свою лепту в клеймение "аморальной" личности.
  - Вот именно! - поддержал ее мужчина, почти приняв в дружные ряды сотрудников банка.
   Элла с надеждой посмотрела на Виолу, та быстро сообразила, что приобрести подругу в лице противной Эллы совсем не помешает, и пошла ей на выручку.
  - Вы... - она вопросительно посмотрела на мужчину.
  - Эрнест Давыдович Плужников, - не замедлил представиться он.
  - Эрнест Давыдович, мне кажется, мы зря набросились на бедную Эллу. Я внимательно присмотрелась к ней и поняла: это не она! Элла - не разлучница! Она не уводила моего отца из семьи!
   Вздох облегчения вырвался из груди менеджера. Она благодарно кивнула Якубовой. Плужников еще минут пять изучал лицо своей подчиненной, убедился, что с такой непривлекательной внешностью, действительно, сложно увести мужика, и пригласил Виолу в свой кабинет. О том, что он куда- то спешил, Эрнест уже забыл.
   Плужников давно стоял у барьера, преодолев который мужчины остаются холостяками навсегда. Даже самая эффектная дама не может задержаться в квартире такого закоренелого холостяка более, чем на одну ночь. Он был сторонником мимолетных связей с бывшими одноклассницами, однокурсницами. Встретились, поболтали, вспомнили былое, получили удовольствие и расстались без сожаления. С сотрудницами банка Эрнест был подчеркнуто сух. До той поры, пока в малахитовом здании не появилась Якубова.
   Виола помнила про "облико морале" и не отвечала на ухаживания Плужникова. Эрнест был заместителем директора по управлению персоналом. А директором банка, секретарем - референтом которого стала Якубова, был Андрей Терентьевич Захаров.
   Когда Виола увидела его впервые, у нее засосало под ложечкой от неусыпной обиды: почему такие мужчины, как Захаров, давно разобраны? Вот, свезло кому - то, так свезло, - мысленно раздосадовалась она. - Усы и шпага - все при нем, как пелось в одной песне.
   Усы были, но шпага отсутствовала. Но все равно Андрей Захаров очень походил на мушкетера. Этакий собирательный образ из Боярского- Д"Артаньяна и Старыгина - Арамиса.
   Якубова сразу настроила себя на невозможность НИКАКИХ отношений, кроме служебных, с Захаровым.
   Когда она заходила к нему в кабинет и невзначай ловила "мурлыканье" с женой, у нее снова начинало сосать под ложечкой. Как у больного язвой. Ей нужно было срочно съесть белочку или бутерброд, чтобы заглушить боль отчаяния. Почему? Почему одним Захаровы, а другим - Плужниковы. Нет, Эрнест, вполне привлекательный мужчина, с должностью и приличной заработной платой, но занудный педант. И жмот. Последнее еще хуже. Жадный мужчина не может полюбить женщину по-настоящему, в его сердце место уже занято другой любовью - любовью к денежкам. Такие мужчины до противного расчетливы. Когда Эрнест приглашал Виолу в ресторан, она боялась поперхнуться: он так сосредоточенно на нее смотрел, будто подсчитывал в уме, на сколько денег она наест. Якубова в такие минуты представляла себя Дюймовочкой, а Плужникова - скупердяем Кротом. Ее посещали странные мысли об оправдании: ей хотелось доказать, что половина зернышка в день - это очень мало. И тут же она себя одергивала: а почему я должна что - то ему доказывать!? Сейчас закажу себе миску черной икры и буду лопать ее столовой ложкой... без хлеба. Так больше влезет. И тогда посмотрим, господин Плужников, захотите ли Вы пригласит меня в ресторацию еще раз?
   Однажды Виола "не стала мелочиться" и потребовала самое дорогое блюдо. Проявила знание физики, вспомнила правило левой руки: закрыла название блюд, оставив только прейскурант, и выбрала. На свой страх и риск. В душу закралось волнение: а вдруг жлоб Эрнест улизнет, предоставив ей возможность самостоятельно расплатиться за ужин? Но на лице замдиректора не дрогнул ни один мускул. Он продиктовал официанту выбранное дамой блюдо, даже приложился к ее ручке. То ли показывал, что приветствует ее вкус, то ли прятал рвущийся наружу оскал. В любом случае дружеский ужин прошел в приятной атмосфере, Эрнест недовольство не выказал, поэтому получил поощрение: Виола, наконец, согласилась заехать к нему на чашку кофе.
   Идиотизм, - думала она, сидя в теплом салоне автомобиля, - до каких пор секс будет называться испитием чашки кофе на ночь? Сейчас мужчина внутренне ликует, а я волнуюсь - гнетут сомнения в правильности принятого решения. Но с другой стороны, человек пригласил меня... на чашку кофе, что в этом неприличного? Приедем, хлопнем по минзурочке наикрепшайшего, я помашу дяде ручкой и отбуду в родные пенаты...
   Она представила огорченную физиономию мужчины и хмыкнула.
  - Что - то не так? - испугался Эрнест.
  - Все так...
   С тех пор меркантилизм был вычеркнут из списка отрицательных черт Плужникова благодаря любви к Виоле Якубовой. Девушка порадовалась и только. Она пока не могла ответить на его чувства. В банке они не афишировали своих отношений, но сотрудники прознали: кто - то видел их в парке, кто - то в кинотеатре, кто - то входящими в подъезд Эрнеста. К себе Виола его не приглашала, хотя, "о лжи во благо" не удержалась и рассказала. Плужников только рассмеялся, удивился ее находчивости и порадовался, что она - дочь простых инженеров. Родители были людьми старой закалки и не принимали "вольных отношений" дочери с молодым человеком. Воспитательный процесс наскучил Якубовой, она решила снять квартиру и уйти от родителей, но Эрнест предложил переехать к нему. Не замуж выйти, а переехать. Девушка сначала отказалась, но затем приняла его предложение. Ладно, поживу пару дней, а потом найду квартиру, - успокоила она себя.
   Пара дней превратилась в пару месяцев, затем в пару лет. Чувства к Плужникову у Виолы так и не появились, а у Эрнеста они зацементировались. Такие железобетонные чувства без всплесков, когда фраза "я тебя люблю", произнесенная будничным голосом, больше походит на фразу "я купил хлеб". Купил и хорошо! Не купил, ну, что ж, ничего страшного. Главное - в доме тишина и... насточертевший идеальный порядок! А так хочется взять в руки любимую вазу Эрнеста, которую ему подарила бабушка на восемнадцатилетие, высоко поднять над головой и шмякнуть оземь. А на обломках сплясать твист, растирая куски в труху и царапая идеальный пол.
   Уйду, - утром принимала решение Якубова, а к вечеру забывала о нем. - Он неплохой, - уговаривала она себя. - Я сама виновата, что не смогла полюбить Эрнеста. Он устал от моей холодности. Устал биться о стену безразличия. Смирился и успокоился. Я здесь, рядом с ним, и это для Плужникова главное. Вакуумная тишина в гигиенически чистом доме и умиротворенность...
   Время шло, а любовь не приходила, зато терпение достигло той точки, когда и разбитая посуда уже не помогает...
   Вскоре душевные терзания отступили на второй план, на первый вылезло физическое недомогание: частые головокружения, утомляемость и отсутствие аппетита.
  - Неврастения, - поставила себе диагноз Виола. - Неврастения от внутренних переживаний и неудовлетворенности жизнью.
   Элка, давно ставшая не только подругой, но и плакательной жилеткой, заметила темные круги под глазами, заторможенность, полное безразличие к окружающему миру и предложила Якубовой обратиться к врачу. Та лишь отмахнулась, но Элла не оставила подругу в покое.
  - А не сходить ли тебе в аптеку, - произнесла она с улыбкой на устах, словно предлагала посетить театральную премьеру, на которую с трудом достала билеты.
  - Зачем? - непонимающе пожала плечами Виола. - Таблеток от депрессии еще не придумали.
  - Зато придумали хорошее и быстрое средство для... - намекнула Элла без продолжения.
  - Для... чего? - сердце Якубовой начало отбивать марш, причем он напоминал не марш Мендельсона, а траурный. Торжественная скорбность накрыла ее, сердечные удары начали отбивать ритм в замедленном темпе. Одновременно с этим в голове засела мысль: Неужели я серьезно больна? Скорее всего, так оно и есть. Элке со стороны виднее...
  - Почему ты так дрожишь? - испугалась подруга. - Я... не хотела тебя напугать, - начала она оправдываться, - просто хотела сказать, чтобы ты пошла в аптеку и купила тест на беременность, но если ты боишься, то я сама...
  - Тест на беременность? - опешила Виола. - Но... Элка, наверное, ты права... - Сердце перешло на обычный ритм, хотя, нотки марша Мендельсона норовили прорваться.
   Новость обрадовала Якубову. Я беременна, - мысленно пела она оставшуюся часть рабочего дня. - Не сомневаюсь, что Плужников будет на седьмом небе от счастья. Иметь ребенка от любимой женщины это ли не счастье?
   Андрей Терентьевич Захаров заметил радостное выражение лица секретаря, которая до этого целую неделю пребывала в задумчиво-зеленом состоянии, как он назвал ее внутреннюю отстраненность в сочетании с бледно - зеленым цветом лица. Теперь Виола парила в облаках, была несколько вырвана из реальности, но смотрела на босса осмысленным взором. Глаза засияли, по щекам невидимый художник "мазнул" розовой краской. Вопросов Захаров не задавал: ни тогда, ни сейчас. Он придерживался давно установленной теории: никаких дружеских и тем более любовных отношений на службе не должно быть. У него их не было и вне службы.
   Все мысли Андрея занимала прикованная к постели сестра Алла, которая несколько лет назад попала в аварию и повредила позвоночник. Холостяк Захаров так и остался холостяком. Он не хотел приводить в дом женщину, которая возненавидит больную и станет доставать вопросами: Почему он не определит сестру в дом инвалидов? Почему приносит себя в жертву? Андрей не считал себя жертвоприносящим, он считал себя виноватым перед старшей сестрой за неспособность ей помочь. А она, в отличие от брата, нашла в себе силы, взяла на себя все заботы о нем, когда не стало родителей. Алла не вышла замуж, всю любовь она отдала Андрею, без остатка, на других мужчин ее любви просто не хватило. Так утверждала сама Аллочка. Захаров несколько раз на дню звонил сестре. Она сохранила в больном теле здоровый дух, в беседе с братом выдерживала иронично - веселый тон. Ирония была адресована ей самой, а бравурность в голосе предназначалась Андрею. Тем самым Алла старалась убедить брата, что у нее отличное настроение, бодрый жизненный настрой и неиссекающая вера в исцеление. Больная сестра заряжала энергией здорового брата. Не поговорив несколько часов с Аллой, Андрей разряжался, как аккумулятор. Он снова набирал знакомый номер и слушал ее голос.
  - Андрюшка, как ты? У меня все отлично. Я прошла на лыжах пять километров и жутко устала. Только решила вздремнуть, а ты, негодник, помешал...
   Захаров представлял Аллу, идущую на лыжах, веселую, раскрасневшуюся и непроизвольно улыбался. Каждый раз сестра придумывала новое "занятие", которое перекликалось со временем года и ее настроением. Иногда она перечитывала ему стихотворение, которое тронуло ее. Или обсуждала политические новости. Андрей не представлял, как бы он жил без Аллы. Она была источником информации, зарядным устройством, любимым человеком, о котором он заботился и главное - советчиком. Каждый шаг он обсуждал с сестрой. Алла не ворчала по поводу неправильных поступков, не навязывала своего мнения, она внимательно выслушивала брата и говорила в конце: "Ты молодец, Андрюшка, у тебя все получится!" И он верил в это.
   Про новую секретаршу Захаров рассказал Алле. Сестра впервые уловила заинтересованные нотки в голосе брата.
  - Она тебе понравилась? - спросила Алла. Без настороженности и испуга. Без ревности и негодования.
  - Она... смешная, - подумав, сказал Андрей.
   Потом до него стали доходить слухи о связи Якубовой с Эрнестом Плужниковым.
  - Ты должен бороться за нее! - призвала к действию Алла.
  - Зачем? - недоумевал Захаров. - Зачем вмешиваться в отношения двух любящих людей.
  - Ты уверен, что Виола любит Плужникова?
  - Не знаю.
  - Ты хороший физиономист, - напомнила сестра, - и психолог. Ты обязан прочесть ответ по ее лицу, должен разобраться в ее чувствах...
   Андрей послушал Аллу, присмотрелся к секретарше и понял, что чувств-с к Эрнесту нет! Есть лишь позволение любить себя...
  - Это неправильно! - высказала свое мнение сестра.
  - Я должен объясниться с Виолой?
  - Должен.
  - С чего ты взяла, что она ответит на мою любовь? Может, она неспособна на ответные чувства.
  - Ты, дурачок, Андрюша! Неужели твое сердце тебе не подсказало, что девушка к тебе неровно дышит? Просто она не делает первый шаг к сближению.
  - Откуда такие познания о внутренних переживаниях моей секретарши?
  - Оттуда! - Алла приложилась к голове. - Сижу целый день в инвалидном, - ой, простите, в волшебном кресле, которое возит меня по нашей шикарной квартире, и размышляю...
   Служащие банка не догадывались, что Андрей Терентьевич Захаров не женат, а его телефонным абонентом, с которым он мило беседует, является его сестра.
   Андрей наблюдал за лицом Виолы, когда он ворковал с Аллой. Недовольство проносилось и исчезало, словно его и не было. Но голос после подслушанного разговора у Якубовой подрагивал, спрятанная ревность пыталась вырваться наружу.
  - Трус! - рубила правду с плеча Алла. - Я не верю, что таким тебя воспитала!
  - Я... не могу, - отмахивался Андрей. - Якубова живет с Плужниковым в гражданском браке уже два года. Следовательно, ее все устраивает.
  - Есть категория женщин, которые боятся остаться одни. Они живут без любви, без элементарного уважения к человеку, с которым спят в одной постели.
  - Такое возможно?
  - А как объяснить тот факт, что женщина живет с азартным игроком, который тащит все из дома с одной целью - отыграться.
  - Ты впадаешь в крайности!
  - Какая же это крайность, если так живут многие женщины, оправдывая свое поведение тем, что делают это ради детей. О детях они думают в последнюю очередь! Ребенку нельзя жить в семье, где ему некомфортно. Он чувствует себя изгоем, потому что одет хуже всех, мозги работают хуже, чем у других учеников в классе вследствие плохой наследственности и неправильно развития. Матери некогда им заниматься, она каждый день пребывает в ожидании очередной выходки мужа. Дети должны рождаться в семьях, где царят любовь и уважение...
   Никакие призывы не действовали на Захарова. Пока однажды он не оказался свидетелем одной уличной сцены с участием знакомых ему людей...
  
   Виола выскочила из дверей банка. Эрнест стоял у автомобиля и безрадостно взирал на мир. При появлении Якубовой его настрой не изменился.
  - Дорогой, у меня для тебя приятная новость! - срывающимся от волнения голом заявила девушка.
   Новостей Плужников не любил: ни хороших, ни плохих. Размеренность и спокойствие - вот его жизненные принципы. Была бы его воля, он бросил работу в банке и погрузился в размышления о смысле жизни подобно Обломову. Излюбленным местом пребывания стал бы диван, где Эрнест думал о высоких материях, отбросив ненужную бытовуху. Виола на цыпочках входила бы к нему с завтраком на подносе... или обедом, молча, ставила перед ним и удалялась... Еще ругают "обломовщину"! Можно подумать, такое времяпровождения кому - то мешает. Не приносит пользы обществу? Это, да, но и вреда не наносит... Но если все начнут приносит пользу, это приведет к перенасыщению, а любой избыток идет во вред. Везде по дорогам будут сновать огромные фуры, где большими буквами написано: "Польза". Фуры ездят из города в город, но на складах никто не желает брать эту пользу, своей все забито...
   Вот такие заковыристые мысли посетили голову Эрнеста Плужникова, когда он услышал заявление Виолы о счастливом известии. Он непроизвольно скривился, еще не услышав саму новость. Якубова была настолько счастлива, что перекошенного лица гражданского мужа не заметила. Виола понимала, что лучше сообщить о беременности в привычной для них домашней обстановке, а не с наскока. Сейчас они приедут, она приготовит праздничный ужин, они с Эрнестом сядут за стол, поднимут... Нет, поднимать ничего не будут: беременным женщинам нельзя ни грамма спиртного. Или можно поднять стакан с соком в честь будущего члена семьи. Завтра же они пойдут в ЗАГС и подадут заявление: ребенок должен родиться в полноценной семье. Может, все-таки не говорить? - задумалась будущая мать, - но я и так держала в себе радостное известие целых полдня!
  - Эрнест, я...
  - Ты хочешь сообщить мне пренеприятное известие! - напомнил недовольным тоном Плужников. Ему не нравилось, что все работники банка притормаживают рядом с ними и прислушиваются к их разговору. Быть в центре внимания Эрнест не любил. Виола знала об этой особенности, поэтому недовольство поняла. Хотя, избитая фраза из "Ревизора" ее покоробила. Она посчитала ее неуместной для такого случая, тем более добавление про "пренеприятность".
   Молодая женщина глубоко вздохнула, как перед решительной схваткой и тихо сказала, прикрыв глаза.
  - Я беременна.
   И замерла, даже дышать перестала.
  - Что? - в коротком вопросе не было эмоций, простое непонимание.
   Не расслышал, - подумала Якубова. Отругала себя за трусость, открыла глаза и доходчиво и с выражением заявила.
  - Эрнест, я беременна, у нас будет малыш. Я очень счастлива, мне уже двадцать восемь...
  - Что? - теперь в голосе была угроза.
   Угроза ей и ЕЕ неродившемуся ребенку. То, что он будет только ее, Виола поняла сразу. Всего один короткий вопрос и... будущая семейная жизнь помахала рукой. Добавлением к угрозе был неприязненный взгляд человека, который своим вопросом заявил, что не желает стать отцом своего ребенка.
  - Пошел вон! - внятно произнесла она.
   Если мужчина не хочет ребенка, значит, никогда не полюбит его. А она не могла позволить, чтобы ее малыша не любил собственный отец. Из всего этого вытекает вывод: такой отец им не нужен!
   Плужников не пустился в объяснение, не извинился, только посмотрел на нее отстраненным взглядом, в котором ясно читалось: "Это твой выбор!" Он слишком поспешно сел в свой автомобиль, видно боялся, что женщина передумает, и уехал.
   А она осталась. Брошенная беременная женщина.
   Стояла и смотрела вслед убегающему от нее человеку, который ей когда-то клялся в верности и любви. Обиды не было. Было громадное разочарование.
  - Кому теперь верить? - произнесла Виола вслух.
  - Мне. - услышала она в ответ.
   Якубовой не надо было поворачиваться, чтобы понять, кто это сказал.
   - Усы и шпага все при нем, - прошептала она.
  - Что? - не сообразил босс. В этом коротком вопросе было столько нежности и тепла, что она разревелась, как белуга. Не дождавшись ответа, он приблизился к ней, стал за ее спиной, наклонился к самому уху и произнес.
  - Я люблю тебя, Виля. Выходи за меня замуж.
   Виля, - мысленно повторила она. Он, будто не по имени назвал, а погладил по голове, как маленькую девочку, которую обидел чужой дядя. Виола намеренно отклонилась назад, чтобы почувствовать его. Ее начала бить дрожь. Неужели для понимания того, что ты безумно любишь человека, необходимо услышать его признание?
   Она повернулась к мужчине, заглянула в его глаза, чтобы убедиться - это не шутка. И не жалость. И не способ загладить чужую вину.
  - Андрюша, - она с легкостью избавилась от отчества. - Я жду ребенка... от другого человека. И ты... женат.
  - Я все слышал. Только... не увидел другого человека. Здесь были только я и ты. Ты сообщила мне радостную новость, а я растерялся и не успел сразу сказать, что безумно счастлив. Вилечка, я безумно люблю тебя! И у меня нет жены! И никогда не было!
   А рядом шли люди, который огибали их островок счастья, чтобы случайно не помешать и не разрушить едва зародившуюся общность двух частиц. Мужчина и женщина не реагировали на броуновское движение пешеходов.
   Неужели я, наконец, решился и произнес эти слова? - размышлял мужчина, прижимая к своей груди ее руки и не отрывая взгляда от ее лица.
   Какая я идиотка, - думала женщина, - почему раньше не догадалась, что люблю его? Он всегда был рядом, мой любимый, мой дорогой, мой храбрый и робкий, мой трогательный и закрытый, мой наблюдательный и хитрый усач.
  - Вилечка, девочка моя, я так люблю, когда ты улыбаешься, когда прикладываешь пальчики к вискам. Любуюсь, когда ты легкой походкой входишь в мой кабинет и замираешь перед моим столом с блокнотом и ручкой в руках. Люблю, когда ты приносишь мне кофе, подходишь совсем близко, и я чувствую аромат твоих духов. Люблю, когда ты недовольно кривишься, когда становишься непроизвольной свидетельницей моего телефонного разговора с сестрой... Она замечательная! И все знает о нас. Больше, чем мы сами знаем о себе...
   Признание в любви немолодого мужчины, похожего на мушкетера, "цепляло" прохожих искренностью. Люди, словно приобщались к их радости и сбрасывали груз незначительных проблем, которые еще минуту назад пугали своей глобальностью и неразрешимостью. Все проблемы - чепуха, если рядом любимый человек...
   Они поженились через месяц. А через неделю умерла Аллочка. Она выполнила свою миссию - передала брата в надежные руки...
  
  - Что же случилось после стольких лет счастья и любви? - спросил я. Недавнее прошлое закрывала желто - зеленая клякса.
   Виола открыла глаза. Сначала она не могла понять, где находится, затем повертела головой, будто искала кого - то.
  - Его нет. И больше никогда не будет, - с отчаянием произнесла она.
  - Он... умер?
  - Умер. Для меня. - женщина вырвала свою руку и моих тисков.
  - Муж... предал Вас? - я понимал, что своим вопросом вскрываю едва начавшую затягиваться рану.
  - Знаете, Аристарх Васильевич, я не могу понять, зачем человек на протяжении нескольких лет клянется в любви, если на самом деле не испытывает к тебе никаких чувств? С какой целью он это делает? Никто не просил его жалеть меня.
  - То есть Вы сами объясняете предложение Андрея жениться на Вас жалостью? - Виола утвердительно кивнула. - Мужчины никогда не женятся из жалости. Они женятся по любви, из корыстных соображений и в случае необходимости. Последняя причина подходит для мужчин, вообразивших себя джентльменами или тех, которые заключают фиктивный брак на взаимовыгодных условиях. Фиктивный брак я, вообще, браком не считаю, фикция и только. Штамп в паспорте.
  - Вы считаете, что настоящие джентльмены вымерли, как динозавры, вследствие неблагоприятных климатических условий?
  - Женщины сами виноваты, что джентльменство кануло в лету. Они стали с мужчинами на одну социальную ступень, привыкли во всем полагаться на себя, разбаловали сильный пол, те почувствовали себя комфортно в таких условиях и превратились в эгоистов и лентяев.
  - Всегда вину за развод возлагают на женщину! - вяло возмутилась она.
  - Неправда, в разводе всегда виноваты оба супруга, только признать этого не желает ни та, ни другая сторона.
   Из фраз, брошенных Виолой, я мог сделать определенные выводы: ее муж скорее жив, чем мертв, он ее оставил ради другой особы. Отсюда и болезнь в виде желчной обиды, засевшая в груди. Я должен обрисовать ей болезнь, предупредить ее развитие. Виола Викторовна женщина впечатлительная и решительная одновременно, она соберет волю в кулак и вернется к нормальной жизни, в которой не будет грызущей обиды на бывшего супруга...
   Якубова слушала мой рассказ с недоверием, но я старался быть убедительным.
  - Я вам не верю, - сказала она, выдерживая паузы после каждого слова, будто разделяла их на отдельные предложения.
  - Что мне сделать, чтобы Вы мне поверили?
   Она задумалась.
  - Если Вы... маг и волшебник, то...
   Я знал, о чем она меня попросит.
   И я рассказал ей то, о чем узнал, сжимая ее ладошку между своих рук...
  - Откуда... Вы все это знаете?
  - Вы мне сами рассказали. - про считывание информации с подкорки мозга, я умолчал.
  - Я?.. Не помню... - она замотала головой.
  - Я хочу услышать продолжение этой грустной истории.
  - Все до противного пошло и банально. К нам в дом пришла журналистка. Она хотела взять интервью у Андрея. Записала его рассказ на диктофон и ушла, пообещав показать ему черновой вариант будущей статьи.
  - Какова цель интервью?
  - Ее интересовал не банкир Захаров, а человек Захаров, его быт, его семья, в общем, его жизнь вне стен рабочего кабинета. Журналистка впечатлилась нашим бытом и поставила себе цель улучшить свои бытовые условия за счет Андрея Терентьевича. Она написала статью и пришла к нему на работу, чтобы обсудить еще кое-какие детали. Муж всегда избегал общения с желтой прессой, не любил, когда "норовят забраться в постель". Так он говорил. Но журналистка проделала это в прямом смысле. Как ей удалось это сделать - остается загадкой до сих пор. Все началось с ее визита. С тех пор моя жизнь превратилась в кошмар. Захаров стал совершенно другим человеком. За все годы жизни, он ни разу не напомнил мне, что Рита не его дочь. А после общения с этой... - Виола закусила губу, чтобы не расплакаться.
   Я не знал, как ее утешить, пока сам не разберусь в ситуации. Неужели, такое возможно: страстно полюбить женщину, много лет строить по кирпичику дом - семью, а затем в один миг все разрушить собственными руками.
  - А... как выглядит эта журналистка? - задумчиво спросил я и заметил недоуменный взгляд женщины.
  - Как обычная ведьма! - сразу нашелся ответ. - Она околдовала моего мужа.
   Избитая фраза, дающая резкую характеристику разлучнице, - решил я.
   Виола догадалась по моему взгляду, что повела себя, как обычная брошенная баба, сменила тон и стала рассказывать.
  - Мне доложили "доброжелатели", что при первой встрече он вел себя с журналисткой подчеркнуто корректно. Он всегда был таким на службе: наглухо застегнутым на все пуговицы. Даже никогда не улыбался. Девушка, которую взяли на мое место, принесла им по чашке кофе и удалилась, услышала только, как Андрей выговаривает ей за длинное описание нашего загородного дома. Он еще обронил фразу: Вы же не из журнала "Архитектура и дизайн", а "Бизнес с человеческим лицом". Для Вас главное - раскрыть внутренний мир делового человека, а не описание убранства его дома и содержимое шкафов... Она кинула фразу про скелеты, раз речь зашла о шкафах, но Захаров ее поставил на место, заявив, что у него безупречная репутация, и он ею дорожит. И вот проходит полчаса, журналисточка выпархивает из кабинета Андрея, а он... провожает ее до дверей приемной, при этом мило улыбается и поддерживает под локоток. Секретарь от увиденной картины едва под стол не упала. Шеф провожает до дверей только очень важных гостей, а тут журналистка заурядного журнала...
   Я закрыл глаза и постарался представить себе картину произошедшего....
   ...Захаров читает статью и делает пометки на полях. Вдруг звонит телефон, он поднимает трубку, секретарь докладывает, что звонит такой - то такой - то, он приказывает соединить его с абонентом, прокручивается на стуле, тем самым поворачиваясь к журналистке спиной. Та быстро вытаскивает из сумочки маленький пакетик, похожий на пакетик с сахаром, который прилагают к чашке чая в поезде. Она не сводит глаз с Захарова, приподнимается со своего места и высыпает содержимое ему в чашку. Пустой пакетик исчезает в сумке, а девица с безразлично - напускным видом смотрит в окно. Андрей Терентьевич заканчивает разговор, возвращается в исходное положение, делает глоток из чашки, при этом продолжает читать статью...
   До сих пор я не верил в привороты. Но в жизни всякое случается. Бывает, человек долгое время провел в коме и за выдержку получает награду - дар целительства, дар предсказания. А как он распорядится этим даром, решать ему. Не все целители приобретают дар, иногда он переходит к ним по наследству. Жаль, что некоторые идут на сделку с совестью. Причина ясна - жажда наживы. Неблаговидными делами всегда можно больше заработать. "На честности далеко не уедешь!" - заявляют корыстные целители, которые нарекли себя колдунами. К одному такому любителю обогатиться пришла журналистка и попросила приворотного зелья. Колдун, увы, не оказался шарлатаном...
  - Вы помните, как звали эту журналистку? - задал я вопрос.
  - Ольга Кашкина. - ответила Виола, вложив голос все накопившееся презрение.
  - Как? - удивленно протянул я и потряс головой, будто возвращал себе потерянный слух.
   Женщина повторила, хотя, произносить имя разлучницы ей не доставляло удовольствия.
  - Вы... можете ее описать?..
   Когда я слушал, то чувствовал, как волосы на голове пришли в дивжении, а по телу прошла легкая дрожь.
  - Не может быть... - простонал я. - Мы ее похоронили двенадцать лет назад...
  - Кого... похоронили? - испуганно спросила женщина, замерев на полуслове.
  - Ольгу Кашкину, виолончелистку из нашего оркестра.
  - Она журналистка, - напомнила Виола.
  - Но по описанию один в один Оля...
   Конечно, брошенная женщина не может адекватно описать соперницу, но данное описание, пусть не совсем корректное, подтвердило, что в роли журналистки выступала погибшая виолончелистка.
   Я сосредоточился и попытался проверить свои ощущения при произношении сочетания: журналистка Ольга Кашкина. Я сидел и бубнил, меняя слова местами, и прислушивался к внутренним ощущениям, будто ждал, что вот - вот и мой организм согласиться с таким сочетанием.
   Он его не понимал и не принимал.
   Мой организм напоминал терминал оплаты, которому хотят всучить фальшивую купюру.
   Я заинтересовался, где подвох: в сочетании имени и фамилии или в указанной профессии? Я перешел на раздельное осмысливание.
  - Ольга Кашкина, - тихо произнес я и прислушался к себе. У меня сразу возникли следующие ассоциации: жалость к девушке, чувство вины, безвременная потеря, желание наказать преступника... - Оля умерла, - с уверенностью заключил я.
  - Аристарх, почему Вы решили, что это та самая Ольга Кашкина?
   Я не отреагировал на вопрос и перешел к ассоциативному сочетанию к слову "журналистка". И сразу рядом с ним встала... фамилия другой девушки. Всплывшая в памяти фамилия намертво "приклеилась" к профессии. Они срослись, как две половинки разорванной купюры.
  - Журналистка Бондарь, - едва слышно произнес я.
   Внутреннее ощущение сказало громкое "ДА". Неужели это Олеся? Но... эти девушки абсолютно разные, ничего общего... Может, только рост и фигура. У Кашкиной были русые волосы до плеч, а у Бондарь - короткая мальчишеская стрижка, и она темноволосая... Доводы показались мне неубедительными: волосы можно отрастить, обрезать и перекрасить. Мне не хватало кое-каких деталей, поэтому я обратился к Виоле.
   - Сколько лет той особе?
  - Лет тридцать пять.
  - Бондарь приблизительно столько же, - задумчиво произнес я. - Она исчезла из нашего города три года назад. Решила перебраться в Москву, там легче затеряться, сделала себе новые документы, зачем - то назвалась именем жертвы, единственно, что охранила - свою профессию. Потом Олесе поручили проинтервьюировать Захарова, она приходит в его дом, видит картину семейной идиллии, загорается желанием все разрушить и на обломках построить все гнездышко. С чужим мужем. Богатеньким и положительным во всех отношениях.
  - Неплохо придумано! - вмешался в мои размышления вслух знакомый голос. Я повернулся на звук.
   - Евлаша, что ты здесь делаешь?
  - Знаешь, сколько прошло времени с тех пор, как мы расстались?
  - Почти четыре часа! - подсказала Маргарита без тени недовольства.
  - Не может быть! - воскликнул я.
  - Я не понял, зачем ты поизносишь имя нашего заклятого врага? - заинтересовался Евлампий.
  - Врага?! - подобралась Виола, почувствовав в нас собратьев по оружию...
  
  - Ты должен наказать ее, Арик! - призвал меня Бобик после "краткого" изложения беседы с Виолой.
  - Я не занимаюсь такими делами. Вспомни, что сказал доктор: я могу снова погрузиться в кому, если буду использовать дар во вред человека.
  - Я помню, - разочарованно вздохнул Евлампий.
   Уверен, он уже представлял, как я "награждаю" Бондарь неизлечимой болезнью, от которой она будет мучительно умирать.
   Затем мой приятель пустился в пространные размышления на тему: можно ли считать человеком убийцу трех безвинных людей? Тема захватила Виолу и Маргариту, они попросили Бобика поделиться секретом, что он с великим удовольствием сделал, не забыв о покушении на меня и последующих за этим событиях. После красочного рассказа, они долго пребывали во взволнованных чувствах, обсуждали детали и сошлись во мнении, что разлучница, конечно, и есть убийца Бондарь, которая должна быть наказана.
  - Должна, но не мною, а судом. - констатировал я, бросая на друга гневные взгляды.
   Судя по лицам моих собеседников, такой исход дела их не устраивал. Я решил смягчить свое заявление.
   - Но я не могу насильно вернуть Виоле мужа. - и обратился к ней самой, - Вы этого хотите?
  - Мы очень хотим, - ответила за мать Маргарита. Девочка прижалась к ней, Виола поцеловала ее в макушку, обняла, но с ответом не спешила.
  - Я пойду на это, если Вы подтвердите, что Андрей пошел на связь с журналисткой не по доброй воле, - сказала она после паузы.
  - Я думаю, Андрей Терентьевич был... неадекватен. - без особой уверенности сказал я и еле сдержался, чтобы не добавить: таких женщин, как Вы, Виола, не бросают. Но сейчас было не до комплиментов, тем более я на комплименты не мастак. У меня что ни слово, то банальность, исключающая искренность. Женщина открыла рот, чтобы задать вопрос, но я ее опередил, - мы должны увидеть эту журналистку, чтобы разобраться, кто она: наша старая знакомая Олеся Бондарь или полная тезка погибшей Ольги Кашкиной?
  - Вы хотите поехать в Москву? - заинтересовалась Рита. Мы с другом подтвердили. - Значит, мы тоже поедем? - обратилась она к матери.
  - Без вас нам там делать нечего, - ответил я за Виолу.
   Я хотел откланяться, но у Бобика появились еще вопросы, на которые он желал получить ответы здесь и сейчас.
  - Вы разведены официально? - деловым тоном спросил он, словно после отрицательного ответа собрался представлять интересы бывшей супруги в суде.
  - Нет. Я не подавала на развод, а Андрей... тоже не делал этого. Просто попросил нас с Ритой пожить в городской квартире, а сам обосновался с журналисткой в загородном доме.
  - Ясно, этот дом стал для Бондарь идеей фикс. - догадался Евлаша. - У вас есть средства на достойную жизнь?
   Любой другой подумал о его далеко идущих планах. Но не я. Я знал его, как облупленного. Женщины тоже не почувствовали в вопросах двойной подтекст.
  - Андрей поступил по-джентельменски, - женщина непроизвольно покосилась на меня, вспомнив наш недавний разговор, - мне принадлежат два салона красоты и элитный бутик итальянской одежды. Этот дом в Агое, квартира в центре города. - перечислила она. - Мы не бедствуем. Так что распродавать недвижимое имущество я не собираюсь. Тем более этот дом. Здесь мы были так... счастливы.
  - Воспоминания рвут душу, вы начинаете злиться и выплескиваете горечь обиды на свою дочь, - не удержался от колкости Бобик. Я удивленно посмотрел на друга: он разобрался в ситуации, не обладая никаким даром.
   Виола не обиделась, еще крепче прижала к себе Риту и произнесла еле слышное "Прости". Девочка погладила мать по руке и прошептала: "Я люблю тебя, мамочка!" И получила взамен шуршаший ответ: "И я тебя, доченька..."
   Мы почувствовали себя лишними.
  - Не уходите! - испугалась Маргарита, завидев наши сборы.
  - Нам пора, Любовь Трофимовна давно ждет к обеду. - Евлампий взглянул на часы, - хотя, время ужинать. - И тихо добавил, повернувшись в мою сторону, - наверное, Вика уже приехала...
   Я не устаю удивляться своему другу: он с легкостью перескакивает с серьезных тем на юмор и незлобную иронию.
  - Живем рядом, а я с тетей Любой почти не вижусь. - напряженным голосом произнесла хозяйка.
   Мне показалось или Виола напрашивается к нам в гости?
  - Вы не боитесь острых вопросов? - поинтересовался я. - Любовь Трофимовна говорила, что Ваш муж умер.
  - Я не могла ей сказать, что он жив и счастлив, что бросил нас с Ритой ради другой женщины. Мне было стыдно... Но теперь я... почти поверила, что он сделал это не по своей воле. Обида отступила, появилось желание начать борьбу за Андрея. Раньше я боялась унизиться, ранить свою гордость и позволила другой женщине легко увести моего мужа. Надо было бороться за него, не унижаться и ползать на коленях, умоляя не бросать меня и дочь, а сесть и поговорить, обсудить ситуацию, заглянуть ему в глаза и попытаться понять, чем вызван разрыв: ушедшей любовью ко мне и нагрянувшими чувствами к другой женщине или невозможностью оценить свое поведение. Мне не приходило в голову, что всему виной подсыпанная в чай дрянь. Одно мое ласковое слово или поцелуй могли сотворить чудо, а я отвернулась от него. Гордая и неприступная. Одинокая и несчастная.
   В ее голосе я почувствовал раскаяние. Теперь она не перекладывает вину на мужа, на дочь. Она сама стала адекватной и способной вернуть Андрея. Но я не оставлю ее, в любую минуту я могу вмешаться и скорректировать ситуацию в зависимости от обстоятельств.
   И пусть она цепляется за соломинку, пусть верит непроверенным фактам. Здесь коренное слово "вера". Она придаст ей силы.
   Я совсем забыл о кляксе, непроизвольно опустил взгляд на то место, где она царила и правила, и не поверил своим глазам: от нее осталась едва заметная дымка...
  
   За кухонным столом сидели две женщины, одна из них была нашей хозяйкой, а другая... невероятным образом похожа на жену Бобика. Мы замерли в дверях.
  - Если бы ты не нашел сестру Ксюши, я подумал, что это она. И заметь, ее тоже зовут Вика. - сказал приятель, скривив рот.
   Мы стояли столбом и смотрели на женщин, которые с увлечением лепили вареники. Они были так заняты работой и беседой, что нас сразу не заметили.
  - Надо позвонить теще и спросить, может, у нее была еще одна дочь? - снова сказал Евлаша.
   Женщины оторвались от лепки. Судя по обращенным на нас взглядам, вид у нас с Евлампием был впечатляющим.
  -Э-э-э, - протянул мой некогда находчивый приятель и умолк, не придумав продолжения своему "э".
  - Здравствуйте, - поприветствовал я, немного приходя в себя, но с места не двинулся.
   За меня это сделала Рита, которая вместе с матерью появилась позже и теперь норовила пролезть мимо двух чудиков, перекрывших проход.
  - Добрый вечер, - дружно ответили хозяйка и ее дочь, обращаясь к нам четверым.
   Потом Любовь Трофимовна затянула монолог, что Михаил нас обыскался, не дождавшись к обеду, ходил на пляж, но там не нашел, звонил на мобильник, но никто не ответил, он и сейчас рыскает по всему поселку и надо ему позвонить и успокоить, пока он не добежал до Сочи...
  - Позвоним, - согласился с хрипотцой в голосе Бобик. - А Вы Виктория, дочь нашей милой хозяйки? - Великосветским тоном поинтересовался он, приближаясь к молодой женщине и не отрывая взгляда от ее лица.
  - Да, я Виктория, - кивнула она и недоуменно спросила, - с моим лицом что - то не так? Я, наверное, в муке испачкалась?
  - Все нормально, - встрял в разговор я, - просто Вы очень напомнили моему другу его жену. - Я последовал за Бобиком. Теперь столбы переместились к столу и снова "вросли" в землю. - Аристарх Ламбровский, - представился я, - а это мой друг...
  - Немирович - Данченко, - продолжил за меня огорошенный приятель.
   Состояние шока было сильнее, чем я думал. Едва заметным движением руки я коснулся его головы, будто смахивал пылинку с лысины, и поспешил пояснить.
  - Это Евлампий Бобик. У него великолепное чувство юмора.
  - Я успела это оценить, - усмехнулась Вика.
  - Простите, задумался, - "очнулся" Евлаша и потряс головой, - я ничего не пропустил?
  - Ничего, - успокоил я друга, - к вареникам мы еще не приступили.
   Виола бросилась помогать Любови Трофимовне, к ним присоединилась Рита, которая больше мешала, и вскоре все сели за стол, включая запыхавшегося Михаила, которому успел позвонить Бобик.
   Мы сидели в беседке, увитой виноградом. Молодые листочки еще не доросли до нужных размеров и смешно смотрелись на новых тоненьких отростках, вылезших их старых задеревеневших ветвей. Мы ужинали и вели легкую светскую беседу ни о чем. Необыкновенная смесь горной чистоты и морской свежести витала в воздухе и пьянила меня не хуже вина. Или я пьянел от близости Вики? Подобное состояние я испытывал, когда впервые увидел Ксению Белкину. И характеризовалось оно двумя словам - заторможенность и косноязычие. Но, слава богу, можно не выставлять напоказ оба компрометирующих меня качества: роль тамады за столом взяла на себя неугомонная Любовь Трофимовна. Первый тост она подняла за выздоровление Андрея Терентьевича. Виола успела рассказать ей обо всем, пока варились вареники.
   Все дружно поддержали хозяйку, с сочувствием поглядывая на его супругу. Затем были еще тосты: за дружбу, за счастье, за взаимопонимание, и, естественно за здоровье. Говорят, только русские люди пьют вредные алкогольные напитки за здоровье.
   О чем говорили за столом, я понимал с трудом, лишь действовал инстинктивно, когда присутствующие поднимали бокалы с вином. Я смотрел на Вику, которая сидела напротив меня, и снова был простым человеком, не наделенный даром целительства. Перед глазами был туманный мир, на фоне которого выделялось лишь лицо женщины, очень похожей на Ксению.
   Человек со сверхспособностями, который легко разбирался в чужих болезнях и проблемах, тупо смотрел на женщину и не мог понять, что с ним происходит.
   Я не знал, что делать с зародышем чувства, которое поселилось в моем сердце. Избавиться от него, пока не поздно? Я могу с легкостью это проделать, пока любовь не растеклась по кровеносным сосудам, не заполнила все тело. Взять и удалить его одним движением руки, как тромб в полости сердца, и спокойно жить дальше. Или повременить?
   По обыкновению я прислушался к себе, желая получить ответ. Много времени процесс не занял: я наслаждался своим новым состоянием, как нерадивый ученик, который по причине недомогания может пропустить уроки.
   Я ощущал легкость во всем теле и одновременную тяжесть в голове, которая отказывалась соображать и воспринимать весь окружающий мир, а не отдельного человека в нем. По правде сказать, человека я воспринимал однополярно: любое ее действие сравнивал с музыкой природы. Вика хмурилась - голос походил на шум дождя, улыбалась - на журчание ручейка, даже ее молчание напоминало мне легкий шелест листвы. Когда понял, что чувства переполнили меня до такой степени, что могу захлебнуться, я встал и громко сказал.
  - Виктория, я люблю Вас и прошу Вас стать моей женой.
   Я сам удивился своей храбрости. Опомнился и испугался... отказа. Я не знал, как буду жить без нее. Моя судьба решалась в эту минуту. Моя жизнь повисла на волоске. Именно сейчас, а не в тот день, когда получил серьезное ранение в голову.
   За столом воцарилась мертвая тишина. Присутствующие люди не удивились моему предложению, будто под воздействием домашнего вина превратились в прорицателей, которые явно предвидели подобный исход. Все взгляды переместились на Вику. Один Евлампий не удержался и с гордостью произнес.
  - Мужик!
   Молодая женщина почувствовала неловкость и потупила глаза. Я ждал. Мы все ждали.
   Волосок натянулся до предела: еще немного, и я упаду в пропасть.
   Ее молчание подобно стилету вонзалось в мое сердце глубже и глубже. Я попытался взять себя в руки и подготовить себя к отказу. Я должен жить ради людей. Мой дар нужен им. Жил без любви до встречи с Викой, буду жить так и дальше. В убеждении не было уверенности.
   Я пожирал ее глазами. Не воздействовал на нее, не приказывал, а ждал, как обычный мужчина ждет ответа от любимой женщины. Вот сейчас она поднимет на меня свои шоколадные глаза, и тихо произнесет: "Я Вас совсем не знаю..." Это не отказ, это предложение узнать друг друга поближе, поэтому шанс остается. Страшнее, если она поднимет глаза, усмехнется и скажет: "Вы сошли с ума? С чего вы взяли, что я захочу выйти за Вас замуж? Я люблю другого человека..." А это уже конец...
   Вика оторвалась от созерцания стола. Я напрягся. Сейчас она посмотрит на меня, и я все пойму без слов. Она покосилась на мать. Я тоже перевел взгляд на Любовь Трофимовну. Взгляды всех присутствующих переместились на нее.
  - Это он? - неожиданно спросила дочь.
  - Он! - односложно ответила мать.
   Я ничего не понял, но почувствовал, что вместо тоненького волоска меня удерживает над пропастью толстый канат. И стилет из груди исчез, даже не поранив.
  - Это... он! - поддержал хозяйку Бобик. Он тоже не разобрался в ситуации, но посчитал своим долгом поддержать кандидатуру другу, который выдвинул себя на роль жениха.
   Любовь Трофимовна поспешила объясниться.
  - Моя мать выросла в цыганской семье. Так сложились обстоятельства. Она гадала по руке, делала это редко, но талантливо. Все удивлялись, как она может так точно предугадывать судьбу. Мне она никогда не гадала, а Вике всего один раз, перед самой смертью. Викусе было семь лет, когда мамы не стало. Она несколько дней была без сознания, потом вдруг открыла глаза и попросила позвать внучку. Взяла ее ладошку, посмотрела и сказала: "Не выходи замуж рано, дождись суженого. Ваша встреча будет случайной, и он сразу предложит тебе выйти за него замуж. Не отказывай ему. Это судьба". И она описала человека, который ворвется в жизнь Вики, и назвала его редкое имя - Аристарх...
  - Судьба, - протянул Бобик, окидывая взглядом собравшихся за столом людей, ожидая подтверждения.
  - От судьбы не уйдешь! - отозвалась находчивая Виола.
  - Я не хочу от нее уходить, - уверенно произнесла Виктория и подняла на меня свои шоколадные глаза. - Я согласна...
  - Любовь Трофимовна, я Вас не узнаю, - запричитал Евлампий, - Вы тамада и молчите! У нас появился повод поднять бокалы...
   И мы подняли. А потом пошли с Викой на берег моря слушать музыку волн...
  
   С раннего утра к нам заявилась Маргарита. Увидела нашу дружную компанию за завтраком и недовольно произнесла.
  - Я, конечно, понимаю, что Ваши мысли, дядя Арик, направлены в другую сторону, но Вы, как мужчина, должны сдержать свое обещание!
  - Он не обещал на тебе жениться, когда ты подрастешь! - вмешался Евлампий, чем вызвал еще большее недовольство у Ритки.
  - Я, вообще, замуж не выйду! - скривилась она. - От мужчин одни проблемы!
  - Думаешь? - поинтересовалась Вика с серьезным видом.
  - Тебя я не отговариваю, - успокоила ее девочка, - он, - она кивнула в мою сторону, - твоя судьба...
  - Спасибо, - поблагодарила ее моя будущая жена.
  - Но судьба судьбою, а обещания надо выполнять! - продолжала гнуть свою линию Маргарита.
  - Если ты имеешь в виду поездку в Москву, то она состоится при любом раскладе! - заверил ее Бобик.
  - Когда? Вы понимаете, что мы не можем откладывать нашу операцию! Прошло и так слишком много времени, процесс может стать необратимым!
  - Где ты нахваталась таких слов? - опешил Евлаша.
  - Я умная не по годам, - пожала плечами Рита.
  - Ты не будешь возражать, если я уеду? - обратился я к Виктории.
  - Возвращайся скорей. Я буду тебя ждать...
  
   Мы хотели остановиться в гостинице, но Виола настояла, чтобы мы поселились у нее.
  - Не волнуйтесь, у нас двухуровневая квартира, Вы нас не стесните.
   Мы не стали спорить.
   Жить в центре Москвы это своего рода заявление, что твоя жизнь состоялась, что ты успешен и достиг высокого статуса. Но не всегда счастлив. Такие мысли посетили мою голову, когда я ступил в квартиру Захаровых. В ней было все, кроме обычного семейного счастья.
   Задерживаться в столице в мои планы не входило, поэтому я сразу перешел к делу.
  - Нам нужно выяснить, скрывается ли под маской Ольги Кашкиной Олеся Бондарь. Если это две разные женщины, мы можем спокойно себя обнаруживать и переходить к основной цели нашего визита в Москву.
  - Вы можете пойти в банк к Захарову, - предложила Виола. - Не думаю, что журналистка там обосновалась.
  - Нет, лучше встретиться с ним в неофициальной обстановке. Например, в его загородном доме. Хотя, нет: присутствие Ольги помешает нашему общению. Лучше, если встреча произойдет у вас, в этой самой квартире.
  - У меня? Вы предлагаете мне позвонить Андрею и пригласить его в гости?
  - Почему бы нет? Недавно Вы твердили, что готовы на все...
  - Я не отказываюсь, - поспешила оправдаться Виола. - Но я сомневаюсь, что он согласится.
  - Папе могу позвонить я, мне он точно не откажет. - предложила Рита.
  - Ты с отцом виделась, после того, как он ушел? - поинтересовался я.
  - Нет, мне мама запретила.
   Рита лгала, причем неумело. Для понимания этого не надо обладать никаким даром.
  - Виола, можно мне чашку чая? - попросил я. Она догадалась, что я хочу остаться с девочкой наедине. Евлампий не в счет. Мы с ним одно целое.
  - Рассказывай, - приказал я, когда хозяйка удалилась.
   Марго поняла, что отнекиваться глупо.
  - Папа часто забирает меня после уроков. Мы гуляем, обедаем в ресторане, потом он отвозит меня домой.
   Я сделал вывод, что Рита ничего не знает о ее настоящем отце. И Захаров, и Виола скрыли от нее правду. И правильно сделали. Андрей, несмотря на разрыв с женой, не забыл о приемной дочери.
   Однажды я услышал фразу, которая запомнилась мне: дети нужны мужчине до тех пор, пока он любит их мать. Не знаю, согласен ли я с подобным заявлением, но то, что Захаров продолжает общаться с Маргаритой, говорит о многом.
  - Ресторан, как место для познавательной беседы, нам не подходит, - выдал сообразительный Бобик.
  - Рита, ты девочка наблюдательная и умная не по годам, поэтому сосредоточься и ответь мне на вопрос, который я задам, только не сочиняй ничего. Собралась? - проникновенным тоном вступил я. Она задумалась, потом кивнула. - Ты почувствовала перемену в отце после того, как он стал жить отдельно?
   Марго сложила руки колечком на груди, надула губки и призадумалась. Много времени у нее на это не ушло.
  - После того, как он ушел от нас, он всегда немногословен и печален. При встречах я болтаю, а он внимательно слушает, иногда отвечает на мои вопросы, но односложно: да - нет, хорошо - плохо. Или спросит, как дела в школе, а я чувствую, что он хотел задать другой вопрос. Однажды он был очень бледен и постоянно глубоко вздыхал, как люди, которым не хватает кислорода. Я испугалась и начала уговаривать, что он сходил к врачу. А он молчит и ничего не отвечает. А когда в разговоре я упоминаю маму, он так странно на меня смотрит, будто не догадывается о ком идет речь.
  - Забыл о существовании Виолы, - изрек Евлампий.
  - Кажется, я знаю, как заманить сюда Андрея! - внезапно воскликнул я, отчего мои собеседники вздрогнули.
  - У тебя созрел план? - осторожно спросил Бобик.
  - Вполне может быть, - так же с осторожностью ответил я, словно этот план был из тонкого стекла и мог разбиться при сотрясании воздуха.
  - Так есть или может быть!? - возмутилась пигалица.
   - Рита, ты согласна солгать ради правого дела?
  - Согласна! - тут же заверила она меня.
  - Тогда тебе отводится главная роль!.. Ты звонишь отцу и говоришь, что вы повздорили с матерью, и ты сбежала из поселка Агой. Сосед по даче ехал в Москву и прихватил тебя с собой. Если он спросит, какой сосед, ты ответишь, что он его не знает, тот купил дом совсем недавно. Мама? Мама уже не волнуется, она в курсе, что ты дома. Но в дороге ты почувствовала недомогание и теперь лежишь с высокой температурой. Врач? Врач был, выписал рецепты, но сходить за лекарством некому. Если он скажет, что пришлет секретаршу, ты начнешь рыдать в трубку до тех пор, пока он не согласится бросить все дела и приехать.
  - Все так просто, что может выгореть, - удовлетворенно констатировал Евлампий. - Но где в это время будем мы?
  - Здесь! - я "обнял" окружающее пространство.
  - И как мы объясним свое присутствие?
  - Рита почувствовала себя хуже и снова вызвала врача, а заодно и того соседа по даче, который ее привез в Москву.
  - А зачем она его вызвала? - не унимался дотошный приятель.
  - Испугалась, что отец не приедет, и она останется одна.
  - Тогда некому будет сходить за лекарством, - добавила свою лепту в пояснение Марго.
  - А зачем, вообще, нужен сосед? Если ты хочешь дать мне эту роль с целью элементарного присутствия в квартире, то мне ничего не стоит удалиться. Я не обижусь.
  - Я отвожу тебе другую роль...
  - Вы собрались ставить пьесу без моего участия? - обиженным тоном спросила вернувшаяся с подносом Виола.
  - Что Вы, что Вы, сударыня! - успокоил я женщину, - Вы также будете задействованы в нашем действе.
  - Дело принимает серьезный оборот. - нахмурился Бобик.
  - Почему?
  - Потому что я ничего не понимаю! - взвился Евлампий. - А когда я чего- то не понимаю, мне хочется рвать и метать! - Он обвел взглядом окружающее пространство в надежде, что под руку подвернется вещь, которая подойдет для этой цели.
  - Сейчас я все объясню...
  - Не проще для начала убедиться, что Ольга на самом деле Олеся Бондарь и все рассказать Андрею. Открыть ему глаза на его... возлюбленную! - в сердцах заявила Виола, когда я описал присутствующим мизансцену последующего действа.
  - Вы уверены, что он нам поверит?
  - Когда мы заявим на нее в полицию, и ее осудят за тройное убийство, то поверит, как миленький. - с удовлетворением произнесла она.
  - Но где вероятность, что это освободит его от чар этой женщины?
  - Вы думаете, что он последует за ней в Сибирь, как жены декабристов? - скривилась Виола.
  - Подобное мне в голову не приходило. В одном я уверен - действия Захарова не поддаются здравому смыслу. Его голова заполнена туманом, пока он не рассеется, Андрей не сможет адекватно воспринимать информацию об Ольге или, как там ее зовут на самом деле. Он думает, что она его путеводная звезда, без нее он заблудится.
  - Что же делать? Ждать, когда подует ветер и прочистит ему мозги?
  - Тут нужен ураган, - вставил реплику Евлампий.
  - Нужна встряска! - уверенно сказал я. - Я долго размышлял, почему Андрей не потребовал у Вас развода и сделал вывод: приворот не сработал полностью, оставил нам маленькую лазейку, через которую мы может воздействовать на его мозг.
  - Следовательно, у нас есть шанс? - дрогнувшим голосом поинтересовалась Виола.
  - Есть! Вырвать его из сетей авантюристки будет легче, чем мы думали. Это я понял только сейчас. И все благодаря Вашей дочери.
  - Рите? - удивилась женщина, переводя взгляд на девочку, которая делала мне предостерегающие знаки.
  - Виола, Вы должны быть ей благодарны за постоянную связь с отцом.
  - Я не хотела сделать Маргариту "яблоком раздора" между нами. Я боялась, что он...
  - Я понял, - перебил я испуганную мать. - Поймите и Вы - дочь одинаково любит вас обоих и одинаково осуждает. Отца - за предательство, мать - за нежелание вернуть отца. Девочка уверена, что он по-прежнему ее любит, только живут они порознь. Рита - тонкая связь между отцом и матерью, которые перестали быть одним целым. И она, со свойственной ей недетской мудростью, хорошо это понимает и живет надеждой, что в скором будущем разделенные половинки, как воды одной реки, снова соединятся в общем русле.
  - Только необходимо сделать самую малость - убрать препятствие на пути двух течений, которые желают соединиться в одну реку. - вставил Бобик.
   Мои чувства к другу не выразишь словами! После моих не всегда понятных философских рассуждений, он делает вывод из всего вышесказанного, и все лавры достаются ему. Я не обижался: без его заключений мои мысли, высказанные вслух, не имели бы смысла.
   Вот и теперь все взоры дам обратились к Бобику. Они благодарно улыбнулись ему, а он благосклонно склонил голову.
  - Думаю, конфликт улажен, - с улыбкой заявил я и перешел к дальнейшему изложению своих мыслей. - Из сказанного Ритой я понял: Захаров пребывает в депрессивном состоянии. Он не может разобраться в себе, не догадывается, что с ним происходит, не поймет, в какую сторону идти.
  - Что ж ему не подскажет его путеводная звезда? - разозлилась покинутая супруга.
   Ревность женщины не нуждается в подкидывании дров. И излишние уговоры лишь накаляют страсти. Поэтому я пропустил реплику мимо ушей, чем вызвал у Виолы смущение, и стал излагать свои умозаключения.
  - Андрей всегда был здравомыслящим человеком, который не принимает спонтанных решений. Теперешнее поведение не поддается его пониманию. Он задает себе вопрос, почему он ушел из семьи, и не находит ответа. Он не может вернуться к Виоле и не может оставить Ольгу. Мне кажется, журналистка быстро успокоилась, не стала доводить дело до победного конца. Она мечтала поселиться в загородном доме, ее мечта сбылась, форсировать события она не спешит.
  - Почему она не настаивает на узаконивании отношений с Захаровым? - спросил Евлампий.
  - Думаю, Андрей от нее откупился. Она хотела дом, она его получила. Он передал ей права на него.
  - Он подарил ей наш дом? - вскипела Виола.
  - Подарил. С одной целью - она не будет помехой в размышлениях.
  - Потом она пожелает стать депутатом Государственной Думы и потребует деньги на предвыборную компанию, - хмыкнул Бобик.
  - А затем захочет стать президентом, - поддержала его Маргарита. - Или владычицей морской.
  - Мы этого не допустим, - пообещал я с улыбкой.
  - Вы проветрите его голову и вернете нам? - обрадовалась девочка.
  - Вы с мамой все сделаете сами.
  - Аристарх, Вы же маг и волшебник, проведите круг над головой Андрея, уберите серый туман, он быстро разберется в ситуации и поймет, куда ему идти: к женщине с меркантильными интересами или к людям, которые его искренне любят.
  - В данном случае я не имею права вмешиваться! - резко отрезал я. - Виола, Вы хотите вернуть Захарова?
  - Да, я хочу его вернуть, - без раздумий сказала она.
  - Не потому, что хотите потешить свое самолюбие?
  - Нет, потому что я люблю его.
  - Вот это я желал услышать из Ваших уст. Я объясню, почему все взваливаю на Ваши хрупкие плечи. Сейчас к Андрею привязаны две невидимые нити. Конец одной находится в руках Ольги, другой - в руках Виолы. Ни одна из них не тянет за свой конец: Виола из гордости и обиды, Ольга от нежелания, которое объясняется очень просто - она не любит этого мужчину. Виола, напротив, любит, но ждет, когда мужчина сделает шаг в ее сторону. Она расценит этот шаг, как желание помириться, и начнет действовать. Но время играет против нее. Виола должна опередить Ольгу и рвануть нить на себя, иначе та сделает рывок первой, и Захаров окончательно запутается в ее сетях, выбраться из которых ему будет не под силу ни самому, ни с помощью жены. Далее последует развод, Ольга заставит Андрея составить завещание в ее пользу, что произойдет с мужчиной после этого, разгадать не сложно, тем более, если Ольга Кашкина на самом деле убийца Олеся Бондарь - женщина с нездоровой психикой. - я высказался уверенно, хотя, сам сомневался, кто есть кто. Но моя уверенность должна заразить Виолу.
  - Я понимаю, что Вы говорите иносказательно, - задумалась над моими словами женщина, - а я хочу разобраться, как мне действовать?
  - Вы вместе с Ритой должны хорошенько встряхнуть его. Напугать.
  - То мозги проветрить, то напугать, - запричитала Маргарита.
  - Ты будешь пугать! А твоя мама... действовать по обстоятельствам...
  
   Замок открылся, и в квартиру зашел высокий мужчина. Он аккуратно поставил на тумбу портфель и стал подниматься на второй этаж, где была комната дочери. Захаров замер в дверях в недоумении - увидеть Риту в компании двух мужчин он не ожидал.
  - Пап, привет, - поздоровалась Марго хриплым голоском. Она лежала на кровати, натянув на себя одеяло под самый подбородок.
  - Здравствуй, моя девочка. - он склонился над ней и прикоснулся губами ко лбу. - Холодный. - без эмоций произнес он. Выпрямился и обратился к нам. - Вы кто?
   Евлампий сделал шаг вперед, как на плацу.
  - Я врач. И должен поговорить с Вами наедине.
   Андрей кивнул, и они удалились. Я знал, о чем пойдет речь: я сам написал конспект. Бобик заявит, что у нее вирусный менингит, последствия которого могут быть самыми плачевными. И далее последует описание последствий...
   Жестоко? Согласен! Но другого выхода нет.
   Я успел рассмотреть мужчину и убедился, что был прав, когда говорил о тумане в голове. Его глаза походили на глаза больного катарактой: он, словно, видит мир сквозь пелену, с трудом различая окружающие предметы и людей. Пока не наступила полная темнота, но она подходит все ближе и ближе, впереди ясно видна одна журналистка, все остальные находятся на втором плане в плену надвигающейся ночи. Для Андрея это общая масса чужих людей. Для него существует только Ольга. Он зависит от нее, от ее желаний. Но у нас есть возможность остановить надвигающуюся ночь, которая окончательно поглотит всех людей. А затем и его самого. Мы должны избавить Захарова от катаракты болезненным хирургическим путем. Да, мы будем резать по живому, без наркоза. Только скальпелем будет служить страх потерять дочь и... внезапно вспыхнувшая ревность. Но второе произойдет несколько позже.
   После беседы с "доктором" Андрей Терентьевич вернулся другим человеком, его движения стали скоординированными, исчезла заторможенность и безучастность. Он был нацелен на желание помочь дочери. В глазах была заметна легкая дымка, но она стала менее плотной. За Захаровым следовал "доктор", который едва сдерживался, чтобы не пуститься в пляс.
   Молодец, Евлаша, хорошо справился со своей ролью, - мысленно похвалил я друга, а заодно и себя за находчивость и сообразительность.
  - Думаю, мою девочку надо поместить в хорошую клинику. Я сейчас позвоню и договорюсь... - озабоченно произнес отец. Снова склонился над "больной", провел рукой по ее щеке и сказал, - не волнуйся, моя прелесть, все будет хорошо.
   Но он не успел набрать нужный номер. Хлопнула входная дверь, по лестнице застучали каблучки, в комнату, как ураган, ворвалась Виола. Согласно моей версии, она только что вернулась с морского побережья.
   Женщина не удостоила взглядом мужа и бросилась к дочери.
  - Ритуля, что ты наделала!? Я чуть с ума не сошла! Как ты могла уехать и ничего не сказать!? Мы искали тебя с Любовью Трофимовной по всему поселку, заявили в полицию. Мы решили, что ты... утонула. - мать прижала к себе дочь и заплакала навзрыд.
   Актерское мастерство было на высшем уровне. Мы терпеливо ждали, когда она успокоится.
   После истерики последовали объяснение в любви. Краем глаза я наблюдал за Захаровым. Сначала он не мог понять, кто перед ним, затем стал с интересом наблюдать за происходящим, "включился" в сопереживание. В глазах мужчины появилась осмысленность и сосредоточенное внимание. Наконец, женщина "заметила" окружающих. Не взглянув в сторону мужа, который поедал ее глазами, она сосредоточилась на мне.
  - Аристарх, ты меня разочаровал. - простонала Виола. - Как ты мог увезти ребенка и ничего мне не сказать!?
  - Я думал, ты... разрешила Марго уехать, - нахмурился я.
  - Боже мой! - завыла она. - И за этого бессердечного человека я хотела выйти замуж!
  - Дорогая, я не виноват... Ритуля попросила меня, я не мог отказать твоей дочери. - я опустился рядом с ней на кровать и обнял за плечи. - Прости, я был неправ. Я люблю тебя... - Я заглянул ей в лицо, - а ты? Ты по-прежнему любишь меня?
   Мы непроизвольно посмотрели на Захарова, будто желали получить ответ на поставленный вопрос от него. По лицу мужчины пробежала тень неудовольствия, она сменилась удивлением: он сложил брови "домиком" и вопросительно уставился на жену. Затем вздрогнул, словно его окатили ушатом ледяной воды, поежился и обхватил себя руками. Время шло. Мы молчали. Я предупредил друзей, что нельзя переигрывать. Нельзя взваливать на Андрея слишком много информации. Пусть переварит одно, если его не "проймет" будет выдавать ее дальше. Такими же незначительными порциями.
   Я надеялся, что первой порции будет достаточно. Так и получилось.
   Захаров расправил плечи, нахмурился, будто осознавал сказанное незнакомым мужчиной, которого жена называла Аристархом, и резко бросил.
  - Ты полюбила другого!? Ты хотела выйти замуж за этого человека!? Виля, как ты могла так поступить!? - в его голосе было столько боли, что мы испугались за последствия.
   Виола не спешила отвечать. Она кинула на меня вопросительный взгляд. Было заметно, что она напугана не в меньше, чем муж. Я поднялся. И тем самым освободил место рядом с женщиной. Андрей поспешно его занял.
  - Наша девочка нездорова, она нуждается в госпитализации. - трагическим голосом заявил он, надеясь, что "болезнь" дочери соединит их с женой и позволит ей забыть о планах создания новой семьи.
  - Я сама разберусь, - отмахнулась от него женщина, не поворачивая головы. Виола была готова броситься в объятия мужа, но выдерживала паузу, хотя, ей это давалось нелегко.
  - Виля, это не просто простуда, - доверительно сообщил Андрей, - мы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы ее спасти.
  - Неужели тебя беспокоит физическое состояние Риты?
   Захаров задумался. Это был переломный момент. Дальше или мир, или окончательный разрыв. Я боялся, что Виола напомнит ему о существовании журналистки - разлучницы, тогда она снова выйдет на первый план, а наша затея "пойдет прахом". Следующей попытки не будет. Я был готов вмешаться в разговор, мысленно призвал женщину посмотреть в мою сторону, она подняла на меня глаза, я приложил палец к губам, она едва заметно кивнула.
   Он должен сказать, должен сказать, - твердил я про себя, как молитву. Рядом нетерпеливо переминался с ноги на ногу Евлампий Бобик.
   И Захаров сказал.
  - Я всегда беспокоюсь о дочери. И о тебе, Виля. Потому что... я люблю вас обеих и не могу без вас...
   Мы с Евлампием ушли в гостиницу, а они остались в своей квартире втроем. Навсегда...
  
   На следующий день Виола заехала за нами, чтобы вместе отправиться в загородный дом.
  - Аристарх, Вы оказались, как всегда, правы: Андрей сделал барский жест и подарил дом Ольге.
  - Вы хотите его вернуть?
  - То, что я хотела, я вернула. Вернее, кого хотела... Я не хочу жить в доме, где хозяйничала другая женщина. Мне страшно подумать, что она еще могла сотворить с моим Захаровым.
   Совместное будущее Андрея с Кашкиной мне виделось ясно: после бракосочетания он занеможет, затем покинет этот мир, предварительно составив завещание в пользу новой жены. А богатая вдова заживет обеспеченной счастливой жизнью. Виола из гордости не захочет оспаривать завещание Захарова, хотя, несовершеннолетняя дочь имеет право на часть наследства...
   Хорошо то, что хорошо заканчивается, - подумал я. Сердце не согласилось. Чем ближе мы подъезжали, тем отчаяннее оно напоминало об опасности гулкими ударами. Я предчувствовал, что сейчас увижу Бондарь...
   Автомобиль Виолы уперся в автоматические ворота. Женщина с помощью дистанционного радиоуправления привела автоматику в действие, и ворота отъехали в сторону. Мы пересекли границы чужого владения, которое еще недавно принадлежало семье Захаровых, вышли из машины и без приглашения вошли в дом. Огромное пространство первого этажа было пустым и неприветливым. Виола окинула взглядом помещение и хотела идти на второй этаж, но я ее удержал. Из гостиной был еще один выход. Через огромные окна мы увидели бассейн и прохаживающую возле него женщину в бикини. Вероятно, она не слышала, что в дом вторглись непрошенные гости. Я подошел вплотную к окну, приятель последовал за мной.
  - Это же Кашкина! - задохнулся Евлампий, автоматически делая шаг назад.
   Женщина резко повернулась в нашу сторону, почувствовав на себе пристальный взгляд.
   Да, фигура, рост, цвет волос у нее были, как у погибшей виолончелистки.
   Я открыл дверь и переступил порог. Постоял, а потом стал двигаться в ее сторону.
   Теперь я с уверенностью мог сказать: это была Олеся Бондарь.
   Она не испугалась. По крайней мере, я этого не заметил. Мы стояли и смотрели друг на друга.
  - Ты не удивлена, что я жив? - не выдержал я и первым нарушил затянувшееся молчание.
  - Нет. Я чувствовала, что ты скоро придешь. - безразличным голосом произнесла журналистка. Но безразличие длилось недолго. - Неужели я никогда не освобожусь от тебя!? - сквозь зубы процедила она.
  - Это он от тебя скоро освободится, когда тебя упрячут за решетку за все злодеяния! Надеюсь, пожизненно! - накинулся на Олесю Бобик.
  - Боже, и этот здесь! Арик, ты не можешь обойтись без своего адъютанта? Знаешь, я всегда ревновала тебя к нему. Это так неприятно - ревновать любимого к другому мужику.
   К нам присоединилась Виола.
  - О, кого я вижу?! Брошенная жена! Или тебя уже подобрал один из них?
   Женщина не удостоила ее ответом.
  - Я вас не приглашала! Зачем пришли? - недовольным голосом спросила Бондарь.
  - Удостовериться, что ты - это ты, - пояснил Евлампий.
  - Удостоверились? Тогда, прошу на выход!
   Никто не шелохнулся.
  - Собирай вещички, красавица, мы проводим тебя до ближайшего отделения полиции. - ласково произнес Бобик. - Думаю, твой образ запечатлен на всех фотографиях, наклеенных на доске с суровой надписью: Их разыскивает милиция... Или теперь вместо милиции пишут полиция? Не важно. Изображение на них, конечно, не ахти, но мы подтвердим твою личность.
  - Пошли вон! - истерически закричала Олеся.
   Я повернулся к Виоле и Евлампию.
  - Оставьте нас вдвоем.
  - Но... как же, - испугался приятель. - Она может повторить попытку и...
  - Ничего не случится, - заверил я их. - Ждите меня в машине.
  - Что нам делать? - спросила Виола, быстро привыкнув жить по моей указке.
   Мне не дал ответить Евлампий.
  - Я позвоню "02" и сообщу, где скрывается опасная преступница.
   Я лишь кивнул.
   Захарова и Бобик, нехотя, удалились. Евлаша все время оглядывался, словно ждал, что я его остановлю.
  - Олеся, ты больна. Я хочу помочь тебе. - внушительным тоном начал я и сделал шаг в ее сторону.
   Бондарь наклонилась и взяла с шезлонга полотенце.
  - Ты мне очень поможешь, если уйдешь. Я не могу тебя видеть! Я тебя не-на-ви- жу! - прошипела она. - Ты испортил мне жизнь! Если бы не ты, моя жизнь сложилась по-другому. Я не превратилась бы...
   Договорить у нее не хватило сил.
  - Да, я виноват перед тобой и хочу все исправить. - я сделал еще один шаг.
  - Стой, где стоял! - зловещим голосом предупредила она. - В ее руке появился пистолет, который до этого был спрятан под полотенцем.
  - Не нервничай, давай сядем и поговорим. - тихо сказал я, не сводя взгляда в ее лица. На пистолет я старался не смотреть.
  - Раньше надо было разговаривать. Много лет назад, когда еще можно было что-то исправить! Когда я сидела в редакции этой дурацкой газеты и только и делала, что ждала: сейчас откроется дверь, зайдешь ты и признаешься мне в любви. Ты посетуешь, что раньше не разобрался в своих чувствах, что лучше меня нет на свете. Мы возьмемся за руки и пойдем по жизни вместе. - ее губы тронула улыбка, но тотчас исчезла. Олеся посмотрела на меня, как на человека, участь которого предрешена. - Ты не волнуйся, - успокоила она. - Ты не будешь мучиться, как в первый раз. Я научилась хорошо стрелять. И пистолетик настоящий, а не травматический...
  - Олеся, - я приблизился еще на шаг.
  - Стоять! - приказала Бондарь. - И не заговаривай мне зубы. Ты ничего не сможешь изменить. Твоя жизнь в моих руках, а не наоборот. Теперь все иначе... Понимаешь, я должна тебя убить, - будничным тоном заявила она, словно уговаривала себя и меня. - Я не могу спокойно жить, зная, что ты где-то ходишь по нашему круглому шарику. Не могу! Когда Олег выстрелил в тебя, я подумала: Наконец! Свершилось! Я была безмерно счастлива, что освободилась от тебя. Я почувствовала себя совершенно здоровой. Два года, целых два года я пребывала в эйфории, пока однажды не почувствовала, что ты жив. Болезнь, от которой я с трудом избавилась, вдруг вернулась. И началось. Я не спала ночами, на улице вела себя, как шпион, все время оглядывалась и высматривала тебя в толпе. Везде был ты... Ты плавал со мной в бассейне, сидел со мной рядом в офисе редакции журнала, спал на кровати между мной и Андреем, обедал в кафе за одним со мной столиком, пил по утрам кофе из моей чашки. Я устала быть в твоем обществе. Я хочу остаться одна. Сегодня утром я поняла, что настал мой звездный час: я освобожусь от тебя!
   Олеся увлеклась монологом и не заметила, как я приблизился к ней. Так я думал...
   Она среагировала быстро и нажала на курок. Я видел все в замедленной съемке: вот пуля летит прямо на меня. Обычный кусок металла с заостренным концом. Она жалит меня в лоб. Холодная сталь оказалась на деле горячей. Она прожгла мою голову насквозь...
   Моя голова развалилась на две части. Боль была ужасной и нестерпимой.
   Потом боль ушла. Я почувствовал легкость. За моей спиной выросли крылья, я взмахнул крыльями и полетел...
  
   Я стоял на палубе большого лайнера, рядом со мной была Вика. Белый теплоход, синее море, парящие чайки и мы. Райское место для двух влюбленных. Мы любовались окружающими красотами и едва слышно переговаривались.
  - Представляешь, - говорила Вика, - я недавно узнала, что была приемной дочерью. Мне мама перед смертью призналась.
  - Она взяла тебя из детского дома?
  - Нет, она выкрала меня из коляски. Молодая мамочка уснула на скамейке в парке, а она...
  - Твою мать звали Любовь Трофимовна? - перебил я жену.
  - Нет, - покачала головой Вика, - ее звали Нелли Витковская. Она была воздушной гимнасткой в цирке. Я тоже хотела стать артисткой цирка, но мама настояла, чтобы я пошла в медицинский. Она получила серьезную травму и всю жизнь провела в инвалидном кресле.
   Я ничего не понимал. Передо мной была Вика, дочь Любови Трофимовны. Сестру Ксении Белкиной, которая когда-то была Витковской, я нашел. Или я нашел не ту Викторию, не украденную дочь Елены Александровны? И почему моя жена Вика утверждает, что она окончила медицинский институт? Я точно знаю, что она пошла по стопам своей матери Любови Трофимовны и работала бухгалтером на заводе в Туапсе до тех пор, пока не переехала ко мне.
   Или это не моя жена? Тогда кто стоит рядом?..
  - Это мы, - послышались издалека знакомые голоса.
  
   Послесловие
   Аристарх с трудом разомкнул тяжелые веки. У его кровати стояли отец и Евлампий. Чуть в стороне замер доктор, настороженно переводя взгляд с больного на приборы жизнедеятельности, к которым он был подключен.
  - Привет! - достаточно звонко и громко поздоровался Арик.
   Мужчины в ответ заулыбались, хотели наброситься с вопросами, но доктор их мягко отодвинул.
  - Здравствуйте, Дмитрий Русланович, - поприветствовал Ламбровский эскулапа. Тот в свою очередь странно посмотрел на больного.
  - Меня зовут Виктор Алексеевич.
  - Ваша фамилия Сосновский?
  - Березовский.
  - Но как же... Вы сами мне представились Сосновским Дмитрием Руслановичем.
  - Когда же я успел, если Вы только сейчас пришли в себя, а я всего час, как заступил на дежурство.
   Ламбровский пропустил высказывание мимо ушей и обратился к другу.
  - Евлаша, а где Ксюша?
  - Она... в Австрии, - недоуменно пояснил Бобик.
  - К маме поехала, - догадался Аристарх. - И сына, наверное, взяла с собой. - Заметил ошеломленный вид приятеля и поспешил успокоить, - не волнуйся, она вернется. - Перевел взгляд за окно, где буйно зеленели деревья, и тихим голосом спросил, - мне уже исполнилось... сорок два года?
  - Почему... сорок два? - разом удивились отец и Бобик.
   Василий Федорович взял инициативу в свои руки.
  - Тебе сегодня исполняется тридцать восемь лет! Поздравляю, сынок! Будем считать, что твой второй день рождения совпал с первым.
  - Как... тридцать восемь? Когда я очнулся после первого покушения, мне исполнилось сорок лет. Через год Бондарь выстрелила в меня, а мне снова тридцать восемь. Я вернулся на три года назад?.. Ничего не понимаю.
  - Я тоже ничего не понимаю! - присоединился к сыну отец. - Какое второе покушение? Я знаю только об одном, которое произошло вчера. В тебя стрелял брат Олеси Бондарь, их обоих задержали.
   Аристарх перебил отца и повторил историю покушения, о которой ему рассказывали... три года назад.
  - Вероятно, ты ее слышал, когда был под наркозом после операции. Это я тебе рассказал. Я уговорил доктора пустить меня к тебе.
  - Конечно, так оно и было! - поддержал Василия Федоровича Евлампий. Затем провел рукой по голове, улыбнулся временному перекуру, который взял комбайн, и задумчиво произнес. - А Ксюша еще не вернулась. И сына у нас нет.
   В правдивости сказанных слов отцом и Бобиком Аристарха убедила редкая растительность на голове друга.
   Ламбровский не знал, радоваться ему, что время стало отсчитывать назад годы, или нет. И что делать с даром? И есть ли он на самом деле? Сосновский уверял, что его может не быть, если снова погрузиться в кому...
   Но отец и Евлампий утверждают, что комы не было, он был под наркозом после успешно проведенной операции. Аристарх запутался окончательно.
   Тут дверь в палату открылась и... вошла Ксения Белкина. Ламбровский прикрыл глаза, затем снова открыл - видение не исчезло.
  - Мое дежурство закончилось, но я решила зайти проверить нашего больного, - сказала она с милой улыбкой.
   - Арик, познакомься, это Виктория Димитриевна. Она тебя оперировала и провела у твоей постели всю ночь.
  - Это Вас выкрали из коляски в младенческом возрасте? - с серьезным видом поинтересовался Ламбровский.
  - Вы все слышали? - не удивилась она. - Мне так хотелось с кем-то поделиться...
   Она присела рядом. Их взгляды встретились. Она смотрела на него ласково и внимательно. А он утонул в ее шоколадных глазах.
  - Мне кажется или мы на самом деле были женаты? - спросил он у доктора.
  - Может, в прошлой жизни, - предположила она с улыбкой.
  - А в этой? Вы... ты могла бы выйти замуж за простого скрипача?
  - Могла, - не раздумывая, подтвердила она, - если скрипач наберется храбрости и сделает мне предложение.
  - Опять, он меня опередил, - раздался возмущенный голос Евлампия.
  - Не волнуйся, друг, у твоей суженой есть веская причина вернуться в Россию. Она должна встретиться со своей пропавшей сестрой. Остальное зависит от тебя.
  - Я не оплошаю, - заверил меня Евлампий.
  
   Свой дар я с легкостью обменял на любовь женщины. Или дара не было? Неужели мне все привиделось за одну ночь? Наверное, привиделось...
  
   Декабрь 2010года - январь 2011года
   Отредактировано: ноябрь 2012года
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"