Озеро. Холодное, туманное озеро. Как называют его старики - "озеро смерти". Ни один человек... ни тот, что пытался переплыть озеро, ни тот, что проезжал мимо, ни один человек не мог приблизиться к этому озеру и остаться в живых.
Как только к берегам туманного озера приближалась фигура какого-нибудь уставшего путника - туман тут же рассеивался и на каменной глыбе, что разрывала озерный ультрамарин ровно в центре таинственного водоема, оживали сирены.
Так было и тогда... Туман рассеялся, и ветер стал разносить чарующие, завораживающие нотки колдовской песни обольстительных и (как это часто бывает наравне с обольщением и женской кротостью) коварных сирен. Три девушки с огненно-рыжими волосами извивались в колдовском танце, танце надвигающейся смерти. Их мертвенно-бледная кожа притягивала взгляд; обнаженные тела будили воображение, разум полностью предавался фантазиям, наслаждениям и ласкам, которые вырисовывало, опьяненное магией сирен, воображение...
Орфей медленно покачивался в седле в такт мелодии сирен, мелодии слабых озерных волн, которыми играл беспечный ветер. Его взгляд был прикован к телам трех рыжеволосых ундин, и меланхоличная улыбка не слезала с его счастливого лица. Орфей правил коня в самую глубину туманного озера, все ближе и ближе приближаясь к его центру, туда, где на гладкой каменной глыбе сладострастно извивались сирены.
Пение сирен становилось все громче и чище, и манящие волшебные ноты уже образовали таинственный ореол над всем озером. Обнаженные сирены выгибались в страстном танце показывая то крупную грудь, то блестящий на солнце влажный живот, то пышные бедра и ягодицы... время от времени сирены бросали пристальный взгляд на Орфея и казалось, что их глаза смотрят прямо в глубь, прямо в самую суть его души... Путник обречен...
Чарующее пение и завораживающий танец нарушил звон нечистой ноты, и одна из сирен без сил повалилась на голый камень. Ровное и нежное пение стихло и две оставшиеся рыжеволосые дивы, недоуменно посмотрев на все также меланхолично улыбающегося путника, сжимающего лук с звенящей струной тетивы, вдруг подняли невыносимый визг, отдававшийся диким скрежетом разрывающим душу. Однако раздался новый звон тетивы, а за ним без промедлений следующий и уже ничто не нарушало тишину этого туманного озера.
Вот так бывает... А все потому, что иногда имена дают иносказательно, противопоставляя действительность древнему преданию. Так вот Орфей, в отличие от своего греческого тезки-певца с божественным голосом и слухом, был совершенно глух и (к великому ужасу сирен) прекрасно стрелял из лука...
