Аннотация: Небольшая зарисовка. Скорее побочная ветвь, чем основное повествование. Небольшой эксперимент: иллюстрации оформлены в стиле манги, и, собственно, читать этот рассказ лучше всего по ним. Иллюстрации читаются слева направо!
Я, наверное, сошел с ума. Не потому, что для этого был сколь угодно подходящий повод, а просто так. Воспоминания - вот что не дает мне покоя... Все чудятся этот серьезный взгляд, темные, без блеска, глаза и теплая улыбка на мягких губах. Кажется, если сильно постараться, я даже смогу различить запах этих воспоминаний.
Величайшая загадка, аномальность Евы - ее совершеннейшая безликость. Для каждого на была лишь тем, что желал в ней видеть каждый, и ничего более. Не могу представить ее в иной компании, не знаю, о чем она говорила с кем-либо, кроме меня, чему улыбалась и как она дышала, когда я не видел ее...
Не было никакой судьбы - или же, повод нашей встречи на страницах нашей жизни был так ничтожен, что ускользает от моего понимания. Просто она была добра ко мне, как и ко многим другим, хотя ее внешняя язвительность и живость не позволяли разглядеть этого.
*
Что представляет собой облик человека благополучного?..
...Аккуратная дорогая одежда, продуманный стиль, прическа, ровный голос и неизменная чуть самодовольная улыбка.
Что представляет собой облик человека благоразумного?..
Ясная улыбка, немного насмешливый, все понимающий пристальный взгляд. Плавные несуетливые движения, устоявшиеся манеры, всегда собранное присутствие духа.
Маска.
Все в порядке. Все нормально.
Есть ли еще хоть что-то, в порядке?! Да ничего не в порядке!
Что значит - "все нормально"?
Что значит "нормально"?! Для кого нормально?!
Кто, черт возьми, решил, что некоторые вещи умещаются в привычном, вонючем мирке обыденности, и это нормально?! Какой долбаный умник...
Тишина. Крики так же бесполезны, как и молчание. Может быть потому, что мы не услышаны, или - нас не хотят слышать. Каждый сам решает для себя, во что верить.
Каждый сам придумывает для себя сказочку, чтобы успокоиться, убаюкать тревоги, заглушить сосущее чувство внутри - то самое, что возникает, когда непрошенным холодком кто-то противно шепчет на ухо, что мы никому не нужны? Просто - не нужны. Нет никаких великих истин, целей, стремлений к безграничному. Если есть только то, что существует сейчас? После этого "если" возникает сотня "зачем" - безнадежных "зачем", на которые никто не хочет знать ответа...
Ранее, я верил в себя - в свои каждодневные мелочные удовольствия, в круговорот кредиток, брендов одежды и марок автомобилей, в горячих девочек и зорких продюсеров, в свою музыку.
Да, началось все с музыки.
*
Ева, сидящая на подоконнике и вызывающе болтающая ногами в тяжёлых армейских ботинках, обернулась на болтовню музыкантов с устрашающим выражением лица.
- По мне, так настоящим призванием музыку может считать лишь тот, кто сам пишет тексты песен, а лучше - и музыку тоже. Незачем петь, если ты - пустышка, - голосом мягче лебяжьего пуха изрекла она.
Тут же вскинулся Вадим, не без оснований принявший ее слова на свой счет. Но опередил его Антон, со словами которого изо рта вырывались опиумные пары.
- Но, допустим, если человек имеет невероятно красивый голос, но совершенно не склонен к стихосложению или композиторству, неужели ты отказываешь ему в способности быть певцом?
- Рано или поздно те, кто не идиоты, сообразят, что нет смысла слушать набор хорошо подобранных слов, если они не идут от сердца. Не все тянутся за той красиво обернутой дрянью, производимой продюсерскими центрами, - спокойно отпарировала Ева. - Среди легенд нет случайных техников, которым нечего сказать своими хорошо поставленными голосами.
- Основная масса слушает именно то, что приятно глазу и поет любезно подсунутые им опытными дядями, озабоченными прибылью, песни, - огрызнулся Вадим, нервным движением прокручивая в пальцах наушники. - Слушает тех, кто ни разу в жизни не выходил на большую сцену без фанеры, не знает ни одной ноты и не берет ни одной октавы! Зато их песни прилипают, как дешевая жвачка, и пиликают рингтонами из всех мобильников.
- Слушают те, кто не отлипал от волшебного ящика с мыльными операми, и кто не знаком с понятием "большое кино", - встрял клавишник.
- А чего с ним знакомится, если кинематограф у нас загнулся намного раньше, чем эстрада.
- Даже если от такого сворачиваются в трубочку уши у немногих "тех, кто не идиоты", масс-медиа процветает, - отрубил Вадим.
- Но куда же мы докатились, если и к неформалам закрались такие личности, как ты, - отвесила ему на это комплимент Ева. - Будь ты эмо, "тру" заставили бы тебя сожрать свои значки без подливки, а готы принесли бы тебя в жертву ради искупления содеянного. Про панков говорить я ничего не буду, потому что хорошая девочка и о таких извращениях и выражениях якобы ничего не знаю.
- Не будем углубляться в субкультуры, это разговор еще на несколько скучных вечеров, - меланхолично отозвался Антон, хватая ее бледной рукою за колено. - Ты мне лучше скажи, а что делать талантливому лирику, которому медведь наступил на все уши, и композитору, с рождения косноязычному?
- Согласно моей теории, помалкивать в тряпочку, издавать сборники стихов, а второму инструментальные альбомы, - слегка опешив, но быстро вернув самообладание, ответила Ева. - Совесть чище будет.
- Ну, это уже ни в какие рамки, - возмутился Вадим.
- И чем это я не права? - заспорила она.
- Да не ты! Антон, убери руку, пока я ее тебе не оторвал!
*
Прежде, чем я осознал это, она умудрилась пустить корни в моем сердце. Я никогда не называл свои чувства "любовь", возможно, в силу их заштампованности, того предубежденного образа кино и литературы, и любовных баллад... и прочей сладкой дребедени, которая не имеет никакого отношения к реальной жизни. Ладно, может быть, слегка имеет. Последнее стало для меня настоящим открытием.
Красота не спасет мир. Доброта ничего не стоит. Даже лучшие из людей умирают не реже, чем самые большие подлецы. Любовь по большей части - лишь иллюзия, а наша жизнь - череда маленьких трагедий. Переступаю через них, мы начинаем улыбаться, потому что привыкаем и черствеем. Мы никогда не научимся перестать делать друг другу больно. Но то, на чем, кажется, держится мир - деньги и власть, власть денег, - ничего не созидают. Держись мир лишь на интересах, подобных этим, он бы давно перестал существовать, не так ли? Таким образом, высшая любовь, начиная от толик привязанности к любой частичке живого - от заботливо политого цветка на подоконнике до материнского инстинкта - есть механизм самосохранения, не менее мощного, чем стремление к саморазрушению.
Порой в нашу жизнь приходят люди, переворачивая ее навсегда. И порой они покидают нас...
Поверьте, это правда.
Но. Правда не делает нас счастливыми. Последнее, что приходит за осознанием - одиночество и грусть.
Наверное, главное во всем этом бреде, что уносится с дымом в осеннюю ночь - понимание, что жизнь - это и есть череда таких
А может быть жизнь и правда - всего лишь дорога к...