|
|
||
|
Тележкаменты:
https://t.me/finnegans1/313
Во имя Аннах Всемилостивой, Вечноживущей, Носительницы Возмножестей, да ореолен будет ее канун, ее воспевременье воспето, ее ручеек да будет забеган, неокаймленный он как и неровный. Ее без названия мамафеста мемориализирующая Всевышнего /HCE/ прошла под многими именами в несвязные времена. Итак мы слышим о, Августа Ангустевейшая для Старого Собестиуса Спасения /лат. angustissimus: ближайший; Sebastos: гр. экв. Август /, Баюбаюшкет Балбюс в Волновом Корытце, Выпьем же за Пережитки всех Великолепий, Взлет Анны Стессы к Заметности /гр. anastasis: воскресение, сошествие в ад; ит. stessa: сама /, Прекальсонь Изорваный Ружьёбок и Ирлажись Сэр Пушкан, Мое Золотко и Моя Серебянная Свадьба, Амурый Брёвин и Ледяная Сисо́личка, Рицает Кряга Стволу, Купи Тарелку Рождения Куснуть, В Какой из твоих Хестердней Немерен ты Уморра? Мотызженный ж Пивритец ударил Водника ж Мозгастого, Арки у него в Потолке Утикают от Трещин на Полле, Ребус по Ирландскости, Психованнее Письма, Охи Тяжкие Брайтонессы, Петер Люжитель Встроил Козню чтоб Расселить свой Нардец, Извинение за Большое (какое-то такое неймя как Супруг или Суепрыг или Супраек является возможно понятным ибо есть у нас также плутерплеторический тот Мой Содружеский Спруг Поездку в Портергиллию Убыв /англ. gill: 1\4 пинты портера/ и у Него Нет Никогда Часа), Нам Следовало Навестить Его? Для Арки смотри Яшку /а & я /, Клеопатрово Вмешивáние Изопреждающее Алдврахама на Сахáре с Очёсом Верблюдов и Перьямод Айгипта, Петюх в Котёле для Отца, Плакеат Вестрай /лат. placeat vestrae: да будет Вашему [Величеству угодно]/, Новое Лекарство для Старого Гонорея, Где Чудещными они Росли б Гусыками как Хотел Я'б Объять какой Гу́ськами, Доступочтимная Леди, Выерьте Ему Не, Когда Мирты Венеции Играли Блоккуса Строю, Чтоб Втопить за Меня Крепко Он Сплечивает Дитяй на Друганов, Ормундский Черёд Посещает Аминь Март, Д'же Хо' Я Бульчик а-бы Он Рад-ка Меня Обнять /а, б, он и т.д/, Дватцатка Комнат, Весомдесят Десять Коек и Окна Такдалька, Я Вел Жизнь, Чрез Восстание Боксеров Коксеров в Доме с Золотой Лестницей /Boxer Rising: восстание в Китае; Box and Cox: опера; House of the Golden Stairs: бордель а Шанхае/, Следующая Вилка, Он мой О'Иерусалим и Я его По, Лучший на Западе, У Ручья Земзема /колодец у Каабы/ под Зигзаговым Холмом, Мужчина что Сделал свою Мать в Тутейшем Вагоне /Конфуций родился в дупле тутовника /, Попробуй Наш Сказык на Глохе, Лог Анны по Основанию Все, Ноппер /Napper Tandy: brandy / Подмигнул Напивка своим Шаленьким Данцигуличкам /пол. napiwek: чаевые /, Пржш Орел Орел Король Олбрджа, Интомный Миннелёбв /нем. поэт. Minne: любовь / Всушнего Моноложца, Выпей за Него, Моя Джоки, и Будьмой Твоим Марлевым Саваном, Я Прошу Тебя Поверить Я была его Любовницей, Он Может Объяснить, От Виктролии Нюансии до Всеборода Ноансия, Па ж- Ромашкин /сл. daisy: лучше всех / так что Гонией твой Задарок тоже, Что Варваки Сделав Ствольному Орга́ну Пред Сбрядом Убо́ярищ, Шля́хуев и Шва́льпок, Уссквый Адмёртвал /ориг. Huskvy: [Anima mea tristis] usque ad mortem: Моя душа полна смертельной скорби; Husky: Меж Сиплой и Хрипдой /, Что Жамбо сделал Жалиссе, а Анизетка Ему / анисовка /, Офелии экс-Кульпо / лат. felix culpa: счастливое прегрешение; фр. cul: попа /, Ухай Ухаблый Хублин /HCE: Earwicker /, Моя Старая Датчандка, Я Старше ни Жулики посреди тссчего Я Скользит и Зовет Меня Он Своей Дуалой Аишей, Предпоможет и Чревокирятель Кура́женится на Трупе, Лаппы для Финнов Эта Мудовая Неделя, Как Барклай Стрелял в Резкого Януария /тема: как Бакли стрелял в русского генерала /, Взгляд к Леди, От Расцвета Фраерцузского Пупублика до Падения Потстилии, О Двух Способах Открывания Рта, Я так и не Остановил Воду Где Ей Следовало Течь и Знаю Двадцать Девять Имен Привлекрасного, Тортор с Тори Айлендс Тракдоит Галакзию как Млечную Корову, От Абба́тстврат до Кроуаллеи /Abbey and Gate Theatres; Crow Street Theatre, Alister Crowley/ через Возмущелье в Людье, Смоки /спецовка; Smock Alley Theatre/ для Их Милостей и Мня Тетка /сл. Проститутка / для Них Пентюхайцев, Как Наделать Хороший Горохсуп даже когда Остарис Спит Как Убыт / егип. Гор сын Осириса /, Клянусь О́тчестью Он Превздохнул Всем Моим Ожиланиям, Три Шага Вперед, Два Шуга Назад, Моя Кожа Взывает к Трем Чувствам, а Мои Кудрявые Губы Требуют Голю́бкуссиков, Залоговая Улица /Gage Street, Hong Kong: район борделей / на Черепушкины /сл. Клерк / Сбережения, Они Парни Составили Трион /лат. Triones: Большая Медведица / Смойтрщиков Баталок и Оне Тёлки Доя́т Миланей, В Моего Господа Кровати мим' Одной Шлюхи Шел То Напролом, Ковбоезд по Двенадцати Акров Рванине в Соединственных Эстансиях Амессики, Он Дал Мне Один Тылер, а Я Принесла Ему Тее, Из всех Широких Торсов во всей Дикой Лощине, О'Донох, Белый О'Донох, Я- Укол в Его Согретой Стороне и Быть Тебе Никем Без Мамы, Не Подпустить Хрипачей к Трибуне и Срисовать Питомцев от Кражных Магазов, Норскер Трескер Найди Пудылку, Он Пронжал Меня Здесь с Жаром Тоннокирпи́чьев, Этот Дуралец Всё Ныл Этот Косец Всё Жал, О'Смехлин, Вверх из моей Подложечной Ямки Я Желаю Вам Света Утраура, Ингло-Андийские Медолии от Томногого Моора /Thomas Moore: Irish Melodies /, Великий Полинезианский Анпретренер Демонстрирует Баллантайновских Невесторучателей со Звеньем Природ, Выступал в качестве Прошледнего Жирнала с Курсвинками и Моего Пароидурческого Соиздания в Стежкователей Холле, Зигфридские Причуды и или одного Жантиёма Комильфо Па /фр. gentilhomme: джентельмен; faux pas: ложный шаг; faut pas: нельзя/, Смотри Первую Книгу Творевностей Пессим /лат. passim: везде, повсюду/, Условный Приговор, Милая Молотковая История для Детскогабаритовых Героев /Lord Byron: Childe Harold"s Pilgrimage/, Грёзово́й Капитан Смет и Ля Белль Сова ж Покахунтёз /LA BELLE SAUVAGE; исп. pocо: мало, фр. honteuse: бесстыдный/, Дорогу Мокрой Недельке Великиновой Деучки Марьяны /welkin: небосвод /, Последний из Фингалионов /Fingal: северные захватчики/, Это Была Я Подбила Его на Фрондовую Биржу и Придала Свое Исполнительное Лицо его По́шлинстям, Сы Сы Сылы на своей Китайской Микции /china: фарфор/, Подцепивмня Петерс /Pickedmeup Peters - The Pickwick Papers /, Шалтайзабулдай Свалился в Стене, Бандырь Бандырь, Дрянные Потуги Двух Блях /lice: блохи; фр. Шлюха/ и Падение Фрукта, Семейки Фоков Интерьер, Если б Мои Размах-Орлы /spread-eagle: ура-патриотизм/ не Был столь Обтягиющ Я б Распустила своих Руграцийств /Матюграцию/ на эту Саме́йку Маггистропов /сл. Maggie: whore; strap: fuck, бретелька; магистраты /, Оллолоша Попофец /нем. Popo: ягодицы; fett: жирный/ и Заколимне Поймайня Глаз; Видно Апьли и Умей Рыть; Пой же Алых Сто роз от Любви и Матери, Прочит Дьялвин Ре́нтует Жицце, Молния Что Вылетает из Вуггивых /Х.Ц.Е/ Глаз Устроила Мне Хаеру Пожар /вогнать в панику/, Его есть Дом что Сделал Молт, Божественные Виды от Зада к Напереду, Абе к Саер Выстоял Исика Ньютраля пока Брам не Наречил Его Здравому Секслу, По Откусу от Евы /тж. Вечером/ Буде Этот Кошачник Облегит, Весьза Гинеи, Звуки и Комплименты Либидозые, Семь Жен Внедела Внеделю, Ветренная Анна и Берберский Крув, Ами Лакает Портер пока Хаффи Кроша Е́жей /А.Л.П. & Х.Ц.Е./, От Усадьбожего Ховеда /дат. Глава / до Миссиз О'Моллиек и от Дам к Себе Самцим, Многофестоны для Коллег по Зелени /тж. Ирландия/, Выдающаяся Спина и Превосходный Полуцентр если Дать ему Слово, Как Дерев Жив, а Камень Бел Так ж Мой Стирк к Ночи Поспел, Первый и Последний Единстинный Отчет всё о Почётном Мирзю Иервикере, Л.С.Д. /деньги; L.S.D. - abbreviation for 'pounds, shillings, and pence' /, и Змей (Самородки!) у Женщины сего Мира которая только может Говорить Голые Правды о Дорогом Мужчине и всех его Заговорщиках как они все Пытались Свалить Его Высказывая по всему Лукализоду /район в Дублине/ о Приватностях Иервикера и Парочке Неряшливых Потаскушек прямо Показывающих все Невыразимости /нижнее белье/ ложно Обвиняя насчет Дождевиков. Протеиформный график сам по себе есть полиэдр писания. Когда-то наивные альфабидчики записали б его вплоть до отслеживания некого сугубо распотеющегося рециндивидста, вероятно двурушножного, курносого возможно и являющего по-странному глубокую ра́дугнутость в своем (или своей) затылке. Опромечтиво курьёзящему энтомофи́любарю показал он /график / позже какую-то самую сексмозаику нимфозилиса в которой вечный химерахотник, теперь любич сахаров, тогда охоч до солей, сенсорная толпа у него в брюхе вкупе с глазом на cцену в пocлeднeй инcтaнции сбалдежной с толку своими миазмами с ружьями словно барабанами и ласпальцами словно щипцаляпми презвёздует своих ванессок /вид бабочек / с цветки на цветку. Почемуткой звучит это как чистейший хламелеон в котором наша матерятура хлурого флора изобилует. Всё так длизко от нас ему в кишернощной темноте /арм. kisher: темный/, тощ и нуде́н /1001/ свиток про́чтен, должны мы шариться до часа Зерога /арм. zereg: день/ как бедрые совые гяуры /неверный; арм. gouyr: слепой/ каковые мы и если б сглазили /сгладили / сколько-то мгновений для нашего бельмого сегодняшнего. Заничательного хоть и не кроме. Ближайшее обследование реестра открыло б множественность персоналий навязанную документам или документу и некое предвидение виртуального преступления или преступлений может быть сделано кем-угодно неосмотрительным достаточно 'до того как любой подходящий случай для него или их покамест смог уже подвернуться. На самом деле, при закрытых глазах инспекторов характерные черты вырисовывая кьяроскуро как сливается, их противоречия устранены, в незыблемого одного аналогично как и путем провиденциальной воюющности сердцетряса со взломщиком и запойцы против вольнодумца наше социальное нечто катит с ухабистым ветерком, испытуя подтряхивающую серию заготовленных разочарований, по длинкой тропинке (это прястно как воловня-горбахарь) поколений, больше поколений и еще больше поколений. Скажи, Барун Люсядур /арм. мистер даритель света/, кто в холлгагале написал треклятую ту штуку вообще? Стоймя, усажен, в седляре, об простенок, ниже замороза градуса, с использованием пера иль стило, мутным или ясным умом, сопроверждаем или наоборот разжевыванием, прерываем приходом провидца к писцу и писца к месцу, меж двух ливней или на подбросе трайка /трехколесный велик/, обдожден или разветрен, какой-то отъявленный очередной пахник от земли /характеристика ирладнца / или слишком страда́льчурный строгалец ума гружённый грабёжей учения? Теперь терпение; и помните терпение это великая вещь и превыше всех вещей что поискать надо нам следует избегать чего бы то ни было типа потери или выхода из терпения. Хороший план пользуемый беспокоемым деловым людом что может и не заимел много моментумов сма́стерить Кунга /импульс силы; master Kong: Конфуций/ учение о среднем и уместность истолкодексов Карпривыстегнуса /Карпервустимуса: сын Конфуция / есть в том чтоб просто подумать об амортизационном фонде терпения обладаемом во их совместные имена обоими братьями Брюсами с кем инкорпорированны их шотландский паук и Ельберфельдские Счетные Лошадки. Если после годов за годами канавокопо́шения какой-нибудь темный краснобуй /сл. пастор/ больше других, Кинихаун или Каханан /арм. kinedoun: таверна, kini: вино; k'ahana: священник/, жандорвник или мясенманонжер, поднялся для требучей той же самой цели обнадеживания нас со всей барбарщиной Корытного Сарая что великий наш родовосходник был собственно говоря на три слога меньше своей фамилии (да! да! мень!), что ухо Фионна Ухоплета встарь являлось фирменным знаком транслятора с плетёным местным жаргоном для асова патента (Хоть! Завой! Эфиром! /ХЦЕ/) затем что до этой радиоосцилирующей эпиэпистолы к которой, хлопок, шелк, самит, кохоль, желчь или кирпичный порошок, мы должны безостановочно возвращаться, местонахождением в точности сейчас в Сиаме, Аду или Тофете под этим красолнышцем что играет в до-свидакиванье с нами в этой пещере Алудина нашей прозорклеткости и есть тот смышленный такиэдик чтоб подсунуть нам сущей правды? Возраженцев мы знаем. Заключить сугубо отрицательно из положительного отсутствия политической зудеи и денежных запросов что оная страница не может когда-ли побывать литератоваром мужчины иль женщины того периода иль тех частей 'это всего лишь еще одно неожиданное заключение за чтоб ухватиться, бывая равносильным вывождению из неприсутствия перевернутых запятых (иногда называемых кавычками) на любой странице что автор ее всегда был по характелуму неспособным к присваиванию сказанных другими слов. К счастью есть еще другой косец на вопроиск. Бывал ли какой чувак, рупь ведро типа, можно к некоторой выгоде каким унылым ветерком и быть намёкнутым - обычный сорт обгное́нного простачка, плоскогрудый сорокач, слегка припыщенный и склонный к рациоцинации путем синкопации в разъяснении затруднений, величайшего Фунг Янга дина́следник, только всего лишь сын у, по сути, пялясь когда-либо достаточно долго на весьма будничного вида конверт с обратным адресом отправителя и маркой. По всеобщему признанию, всё это внешняя шелуха: оной лицо, во всем своем чёрточном совершенстве несовершенства, есть оное богатство / ср. My face is my fortune /. Оно демонстрирует цивильные или военные одеяния у какой-угодно страстью-бледной наготы или напастью-пурпурной обнаженности может что себя случаем и засунуть себе под клапан /конверта/. Но концетрироваться единственно на бухвальном смысле или даже психологическом содержании любого документа к тяжкому небрежению обвертывающими фактами сами себя подкрепляющими 'будет также вредным здравому смыслу (и да будет добавлено вернейшему вкусу) как если б был какой чувак в процессе авось получения коменды от другого чувака бывая одним из его друзей по нуждастью, скажем, какой-нибудь знакомой леди второго, ангажированной для исполнения замысловатящей надсмертсвенной церемонии наверху, чтоб сразу удрать и зрителить ее пышно и без обиняков в естественной ее совокупности, предпочитая закрывать свои моргурня глаза на тот этикетический факт что была она, в конце концов, одета на протяжении данного времени в некоторые определенные артикулы эволюционарной одежды, негармоничные создания, придирчивый критик мог б описать их как, или не строго необходимые или чутка подбешивающие там и сям, но за всё то полны внезапно местного колорита и личного парфума и наводя на мысли, также, о так очень много большем и способнутые быть растянутыми, заполненными, была б потребность иль желание, получения их разительно вроде совпадающихся частей разделенными неужель они сейчас, для лучшего осмотра проворною рукой эксперта, неужели вы не знаете? Кто в сердце своем сомневается или что факты женского суконщества имеются там все время или что женский вымысел, страннее чем факты, присутсвует там также в то же самое время, только чуть-чуть к задну? Или что одно может быть отделено от другого? Или что оба они могут быть созерцаемы одновременно? Или что каждое может быть взято и рассмотрено по очереди отдельно от другого? Здесь пусть сколько-то артефактов смогаются в свою собственную пользу. Река чуел она хотела соли. Это было как-раз где О'Киан прибыл. Страна просила медвежлапу на ужим. И без убылья обилья она получила ону конючно. Мы кто живем под небесами, мы с клёвырного королевства, мы мидлсрамские люди /Мидлсекс/ частенько видали как небо перевенчивает землю. Тот суровый хихикаль Счасливок Случайник, сказал раз до повторья в той лутранской /алб. lutra: изящный; лютеранский; ультра / консерва́торской манере своей что эта Изитакапелл-Азиталукин была единственным местом, ult aut nult / лат. ultimum aut nullum: последний или никакой; ultio aut nullum: пан или пропал; алб. ultë: низкий, naltë: высокий /, в этой бо́льшеной юдали слёз (чья зелизна желтела где бы там Фаитон ни парковал свой авто 'пока его омолоченный чайф это трагикомедия дренофилиаса) где возможное было невероятным, а невероятное неизбежным. Если вошедший в поговорку епископ нашей святой и нераздельной /Троицы/ с сим поелику иль не поелику 'Буйг /Zot: алб. бог; гол. Дурак / это Викторина овсянешная пропав в самую двоечку 'мы же по уши в упоследоченности невероятных возможных хоть возможно и в ником кто б захавчил клочок мира упоменятого вирше этой темы возможно в Гарристорителжи или же вивлия вылезет из кожи его вон чтоб аплодировать ему за непревздетый возрад его ремарки 'ибо полностью невозможными какими являются все эти события они и есть вероятно как подобно тем которые могли сыметь место так и любые другие которые никогда не имели персонажа вообще являются когда-либо возможными быть. Ахань! /нем. Hahn: петух/ Про этот первородный курёх. Середина зимы (фруур иль куур) была на носу и Премвер обещанием приля когда, пока кишабригички /алб. kishë: церковь / пели старую днежную любви песнь, один одетый там в лед дрожатель, вылитейший из мальчуганов наблюдал за какой-то хладной пцыпой поведенчившей странно на той фатальной навозке или щепной фабрике или комически-задном говджуте (свалке короче) впоследствии превращенном в оранжерею, когда в течение по-глубже крушения в один бушмена выходной1 её лимон вызрыгнул парочку спонтанных фрагментов апельсиновой кожуры, последние остатки обеда на воздухе каким-то неизвестным солнцеискателем или местоукрывателем illico дорогу обратно в своем марью выхолощенном прошлом. Какое дитя страндлупера /предок бушмена; гол. strandlooper: бродяга / как не бзыркий малыш Кевин в унывном окружении такого чихолода мог б когда-либо зашарить на юлице что звалась прулицей какой-бы мотив для будущей святости, зашулерив находку Аргадской чаши другим в свящей степени невиновным и пляжношатающимся, пока пытаясь набожным возбуханием выудить Проставистой чистой чистой ершистой можжебыльниковой у Наивной Зельяндии невзирая на выспренные пассажи о кровавой резне, дуала дуэль ду́бы дать сего дня, ханже мой, госпадья и боглядь, палки и разючки, большинства Якобителей. 1. Ср. Бусмена (т.е. водилы) выходной: чувак даже в свой выходной следит из соседнего автобуса как там его лошадка на конке он сильно волнуясь. Птичка в ларце была Белиндой из Доранзов /гаэл. Ó Deoráin: изгнание /, более чем пятидесяледи, (Третье место с серебрянной медалью, Чиполиззи Гана Экспозиция) и что она нацарапала там в час клохтанья двенадцать выглядело для этого загзогнутого мира словно порядочного размера листок почтовой бумаги переписланной из Бостона (Масс.) /А.Э.По/ от последнего первого к Дорогой кому оно и последовало упомянуть Мэгги хорошего и вседом броздравья и генеральнские выборы с миловидным лицом некого прирожденного джентельмена с красивеньким пидарочком свадебных тортов для дорогой спасибочки Кристуси и пышными по́мпохорами бедного Фатера Майкла /Финн МакКул / не забуд по самый жизни /гроб/ & Магги /англ. muggy: под шофе/ всхорошего как дела Мэгги & надеется вскоре услышать хорошего & должна счас закончатывать его с найлюбшими близняшкам с четырьмя прицелуйчиками для святого павла секритного хойлипойльского / Голиполи, гр. hoi polloi: простонародье / целоострова пи ас от (саранча может съесть все кроме этот знак не съесть им никогда) ласковой крупныглядящей чатнышки че. Пятно то, а это чайпятно (перестрахитрость мастербо́лтуна здесь, как и обычно, отозначивается от этой страницы), отметило ее в дуэли секунды как подлинную реликвию древнего Ирландского селюкомого гончарства из того пиженственного изнывялого класса известного как наспех-меня-че'ез-дурманчик. Ну, почти каждый фотоист стоящий своих химикалов взболтнет любому спрашивая его головоломку что если негативному у лошади случись растаять достаточно пока сушась, то что ты действительно получаешь это, ну, позитивно гростескно искаженная маскромасса всех видов лошадостных велице́нок и масс растаянутой лошади. Взбалток. Ну, это свободно и есть то что должно-быть произошло с нашим письманием (есть там гадёрну кучки для тебя! пожалуйста по газону не сенить!) обезпохабленным от казнодёра за прозорливостью некой глядьмненежкой нравьмнедолгой курицы. Разгоряченная резиденция в сердце апельсиматизированного кургрязища уже частично вызгладила все негавтивное с чего б начать, побуждая некоторые характерные черты ощутимо поближе твоего клюева раздувшимися быть наиболей чрезвульгрубо, в то время как чем дальший назад удастся нам вызвильнуть тем больше нужен нам заем линзы б какой чтоб увидеть столько же сколько видела курица та. Ты аз щущая словно потерян был в кустах, хлопче? Ты говорит: да это пискля-на́пискля джунгель древес. Ты пощи вкрикивает: счайщобте меня за пенька бука если есть у меня хотя б цыплейшие понятия что вдалесе он все подлозумевает. Ноо, малышка! Четверка евангелистов может и владеть таргумом /корпус переводов Ветхого Завета на арамейский/ но любая из Дзингари школяльщиц может подобреть лучашенк для растрёпки хоть и'з бурдюка доброй скурины́. Веди, добрушная птушка! Они всегда так и делали, спроси века. Что птица сделала вчера мужчина может сделать в следующем году, будь то леталкой, будь то линялкой, будь то высижкой, будь то согласием в гнезде. Ибо ее соционаучное чутье беззву́пречно, сэр, ее волюкринная /лат. Птичья / автомутативность точнехонько на нормашке: она просто чувствует что была как-бы рождена нести и любить яйца (доверь ей размножать популяцию и прокышай ее пушариков невредимыми сквозь угроз и грохот!), наконец но в основном, в ее генеративном поле это всё игра и никакого трёпа; она- ледиподобна во всем что делает и играет джентельмена роль каждый раз. Так будем ж этому содействовать! Да прежде чем у всего этого будет время закончить золотой век должен вернуться со всем своим возмездием. Мужчина станет дирижибельным. Лихорадка будет омоложенна, женщина со своим нелепым белым бременем достигнет за один шаг возвышенной инкубации, недогривая львица со своим обезрогаченным ученическим челбараном будут возлегать вместе публично бочком на овчинке. Нет, безусловно, они не оправдуемы, эти мгльющицы что ворчат что письма никогда не были уже вполне самими старыми собой снова с того странного будня, в унылом Женивре (и все ж как пальмова дата в пустоши оазисе), когда к шоку их обоих Циплетница Доран взглянула на литературу. И. Она может быть какой простой марселой, сие карликовое лилипучество, Могустерша Изкухств /холузяйка /. Но. Это не какой слух иль молва некоторого аномурного письма, подписанного Тога Му́женственсти, (дразнульная дорогуша). Имеем мы початок ее кулака /почерк / прямо супротив наших нозибусов. Мы отмечаем бумажку с беглым недавним водознаком: Notre Dame du Bon Marché /фр. недорогой, название универмага в Париже /. И у нее сердце Арина /Эйре /. Что лучит песенкой когда дуречится она со своими фаллиминерами и надьяклончиками /алб. falemi nderës: спасибо; nadje: доброе утро /. Как соломинка и покажет она пускает хохмы по ветру, ректясь показать рудес у робура завиваясь и покажёвывая фантузелки у фризетки /фр. frizette: локон /. Но сколько же ее читателей осознают что она тут не за тем чтоб заморачиваться с безодёгой постмантуйных стекловарей из лапинян и григов. Ни в кое-том случайке! Грабарский добрый велискарь для старых альмянских адамологистов типа Дариомавриуса и Зовотримазеров-меравмерувцев; (дмзн!); она чувствать просто прямо одну плоскую фактическую вещь как будто, наконцово первочно, у человека одних сине айновых айнов у́таров /лат. sine: без; айну. shine ainu: один человек, ainu utara: люди; shine, tu, re, ine, ashikne: раз, два, три, четыре, пять/ нету пошибов чтоб зыркпнуть на с айновыми анакарами /айну: ainu anakne: этот человек; гр. anakar: вверх / по ту́тусовых дойных переднестей поводу и перезадники с внешней каймы порося тутуса быть вперёдником /tutu: деда, ба; лат. tutus: охраняемый; дж. Titties /. Делакривнакаждом-пастбищестьдесятьразнуздловкругнеёмаггеркинкинканканом-тугоумомглядявратен. Мадамы! Мармузели! Мессерфы! Силвапаис! Всё шхочет (шипшет) ишт сказать сучую пургавду о нем. Капак Капук. Не обиняшек дело. Он должен был увидеть жизнь подлностью чёртным по белно́му, (шипшет). Было там три человека в нем (шипшет). Танцульки (шипшет) была его едвойнственной шлишком шалубостями. С яблочными харлотками. И маленькой мольфогельками. Сёбсенно (шипшет) когда они персички. Милочки носили камельевое больё. Искренне ваша очень. Ад дуппель инн. Все ж суть это ничто иное как старая история, байка про Тристоуна с Изольдой, про Гораныча поддерживаемого шатра колышками и его кореша ватхерлузенного в бегах, что Хамчел мог но Гадчел не́ стал б, любой Генуэзец против Венецы, и почему Кейт распоряжается восковыми фигурками. Давайте ж сейчас, погода, здоровье, опасности, общественные порядки и обстоятельства позволяя, совершенно удобного, полицейста, после вас, полицейполицейста, пардоня мое /фр. pardonnez-moi/, я такой бодрзый, бей? /тур. Сэр/ Бросай-ка эти вздорные махинации и говори без прямых обиняков спором к спаре, ибо пока ухо, будь мы майколями или николистами /нигилист/, может быть иногда склонным верить другим же око, брюнированное или нелинзовое /лат. nolens: нехотя; Bruno Nola /, находит это дьявольски тяжелым время от времени даже поверить себе самому. Habes aures et num videbis? Habes oculos ac mannepalpabuat? /лат. у вас есть уши и вы не увидите? У вас есть глаза и вы не почувствуете?* / Намек! Подтягиваясь ближе чтоб скоситься на это (с таких пор как в конце концов ему подвергнулось несчастье пока всё в подполье), давайте ж посмотрим на все что там может оставаться увиденным быть. *// Vulgate Psalms 113:5-7: 'Oculos habent et non videbunt. Aures habent et non audient... Manes habent et non palpabunt' (Latin 'Eyes have they, but they see not. They have ears, but they hear not... They have hands, but they handle not').// Я рабочий, надгробно каменщиковый масон, стремаясь в угодоить похорождого и чрезбухайно рад когда Рождество приходит свой разок вгод. Ты всего лишь какой-то бедноджойстик, елейчивый улегавить никомусорам и тунцепузам /Ulysses.3.385: 'Aquinas tunbelly/ душевно когда в этот браж взял с собой домой, джин. Мы не можем сказаться во вглядадах. Мы не можем слыбиться нец к нецу. Нельзя не заметить что скорее больше половины линий идут на северо-юг в направлениях Немзы и Бухараста пока другие идут на западо-восток в поисках Малийзий с Болгара́дом ибо, крохотной малюткой хоть оно и выглядит когда чешху́пняясь /шхупни - Албания / вдользе другой инкунабулы, имеет оно свои кардинальные точки за всё это. Эти линованные барьеры вдоль которых прорисованные слова, бегут, маршируют, останавливаются, шагают, спотыкаются о сомнительные точки /Les Éléments de l'Écriture des Canailles: чувак не знает как правильно пишется, на каждом слове тормозит, держит перо и там всё испещрено чернильными точками /, спотыкаются снова в сравнительной безопасности кажутся побывав зачерченными перво-наперво в красивенькую шахматную доску с ламповой сажей и терновником. Такое пересечение- дохристианское конечно, но использование доморожденной шилейлы /ирл. Дубинка/ в качестве помощника для каллигафии показывает четкий прогресс от дикости к варварству. Некоторыми серьезно верится что намерение могло быть геодетическим, или, на взгляд более себе на умешного, домашне хозяйственным. Но пишучи тудасторонне конец в конец и разворачиваясь, разворачиваясь / Бустрофедо́н / сюдасторонне конец в конец пишучи и с линиями письмусора пилясь вверх и гро́мками буквиц слитерясь вниз, старый сей проводьмнядомой и юбчьназадснов от ихого Пусть Встанца до Хам Лита /лат. Humaniores Literae: гуманитарные науки; Гамлет /. Спи, где же в отбросах есть мудрость? Еще другой момент, в добавок к первоначальной присыпке, порошку и промоклюкательной бумаге /drunkard paper, фр. papier buvard похоже buveur: пьяница / или мягкому лоскуту пользуемым (любой вет /ветеринар, ветеран; алб. Человек / или проде́рженец нашего зюзда собрания может увидеть увиденное как ему поглазится, сия крошечная фтофтная о́дная комнатка /алб. ftoftë: холодный, odë: комната; нем. öde: пустынный, безлюдный /, сие застулье растрещепленное на одном карриге /гаэл. carraig: скала; алб. karrigë: стул /, тёмле́тный дюжин с яиц из Далбании, любое изобожие /God's quantity/ ракии, портогал и сколько-то буки накрываясь на софер /алб. portogal: апельсин; bukë: хлеб; sofër: стол /, ты помнишь как разновидность всмяточной сосунковой мотрюшки /алб. motra: сестра / рассказывала нам раньше когда были мы все бирибийями или ниппиками и мбесками /алб. bir: ребенок, сын; bije: дети, дочь; сл. nippy: официантка; nip: племянник; mbesë: племянница /) оно набралось аккреций террициозной материи /наносы земли/ пока слоняясь в прошлом. Чаепьятнанное окончание (говори не концовку, лицедей, иль нашему шоу хана) суть уютная маленькая заду́мрачность вся про себя и, быть ли тому отпечатком большого пальца, ширменным знаком или жалким штрихом безыскусицы, оного важность в установлении идентичностей в писательском комплексусе (ибо если рука это было одно, умы вздеятельных и будораженных были более чем таковыми) будет более всего оцененной путем никогда не забывания что как перед так и после битвы при Бойне было то обыкновением не подписывать документы всегда. Намек. И это точно меньшее невежество написать слово с на каждую согласную меньше чем добавить всех слишком много. Конец? Скажи это с миссилиями тогда и так арабескуй страницу. У тебя есть чашка твоя шпарильного Сучонга /кит. сорт чая /, твоя огарка восковая капля, твой котяры коготь, гвоздика и гробогвоздь что ты жевал и загрыз как ты это насло́вил, твоя синица в ясном небе. Так что зачем, скажите пожалуйста, подписывать что ни было поскольку каждое слово, письмо, росчерк пера, место на бумаге это идеальная подпись сама по себе? Истинный друг познается гораздо легче, и лучше в нагрузку, своим персональным подходом, облачением парадным или домашним, движействиями, откликом на призывы к милосердию чем по своей обувке, дескать. И, говоря касаемо Тиберии и прочих инцестуозных развращённостей среди геронтофилов, слово предупреждения о злачном страстии намёкнуто на. Какой-то мягконосый /ср. англ. твердоносый: упрямый; практичный / читщатель может слуве́чаем взяться за это оши́банно как и обычно в случае сентиминдальничаний, prostituta in herba /лат. проститутка на траве; prostituta in verba: сквернослов/ плюс нарядные дыро́зовости нарочно кувыркающиеся с ее велосипездика, у главного входа кюре бессменного сутанного костюма /perpetual curate: викарий / с ее кого-то увидеть и ооо! кто забирает ее также опасливо как любой бальзамоносец бы чтоб почувствовать где девственнице было больней всего и мило спрашивая: отчего была ты всё любезно терзаясь и где была ты целомудрить мне дитя? Быть кто, святутствующий потенц? и так вдовее но мы суескверные старые Психсы которые внесли уж свою неулыбчивую лепту в ан 'алисы, когда были мы юнгами и легко фрейдированными /нем. jung: молодой; Freude: радость/, в пенумбре /полутень, полусвет/ сводничающей комнаты и какое непророчное впинчатление / pinch: ущепнуть / мы имели применить к ним! могли (волновало ль нас продать наше мздокупленное молчание in camera /при закрытых дверях/) сказать нашему влажноздрецу что отец в таком прутьевидном контексте это не всегда тот недемонстративный родственник (часто поддерживаемый для нашего неповиновения) который опроучивает наш счет для нас и как невинное замешательника наречие типа как майкиельно выглядит может наводить на мысль под срамоскопом и, наконец, что неврастенический нимфолепт /тоскующий о недосягаемом /, эндокринно-шишковидного типа, наизнаночного происхождения с располагающей дравмой настояществующей в прошлом и приапической тягой к снобщению с агнатами перед фундаментально суть нащупывает под ее блудвёртливым меозом когда относится она с расположением к какому чувствяку́ она вообразово лицо. И Мм. Мы могли. Но все же какая нужда говорить? Это'сть такая ж по-человечески маленькая история как бумага может вполне вынести, в воздейственности, как звонпевал Саламан сюсюдясь с дорогачами пока так же неблефующе взболту́пловок как Эзра какой, кот сей, котова метера, метеры котова жена, метеры котовой жены лучшая половина, метеры котовой жены лучшей половины метера / гр. meter: мать / , и так взадее к нашим лошадкам, ибо мы также знаем, что мы напрочитывали из страниц Я Был Гонорралом, вызреливаще Балскливизма 'Шоттенбаума', что Отец Майкл об этом красном времени белого террора равняется старому режиму и Маргарет это социальная революция пока коврижки означают партийный фонды и дорогое спасибо знаменуя национальную признательность. Короче говоря, мы услышали, о Спартаке межзве́здочном. Мы не загнаугленны еще, мертвая рука! Мы можем припомнить, слёзновольно, лягушатного еврея, и слаще намного /песня: умереть за родину/ былото сейчас западумает в Думбиле честно́м не успеет и год пройти. Мы совсем проплутали берега наши /исколези́ли наши убережья/ под добрые веселые мотивчики. Когда от приунылых мечей море поглотило старые ружья и ответ сделал храбрый О'Дуаер. Но. Еst modest in verbos /лат. Словам есть предел /. Пусть проститутка будет кем-бы ни стояла перед дверью и подмигивала и парковалась в форниксе /лат. fornix: арка; см. сцену в Евмее/ около журнальной стенки (грехгрех! грехгрех!), а кюратский /ирл. кюре: тж. Бармен / что приносит крепкие воды (джинджин! джинджин!), но также, низом будь, что много там заснувших меж сколькодома первыми и больжабугром последними и что прекрасное присутствие прислужных катек /сл. Kate: проститутка/ будет до самого жизни (!) более чем достаточным чтоб заставить любого майклочника на языке сладких пирожек заехать по адовым отвра́там в своего двойника никки /Old Nick: Сатана/ и что Мэггиев чаёк, или ваше величество, если услышан как хвальбисити от какого прирожденного джентельмена это (?). Ибо если линго выпыхтенное меж газетких бездюлейшек, сколь бы в сущности ни английское, было б проповедоваться из уст плётоцерковностарост и метафизиков в ряд и адвокайтов, всесогласных, полугласных, языхульств, лесбиясных, кружев, трущобанных и фурцев /нем. Furz: пускать ветр/, где бы практика их была или где человеческий род сам был бы Пифагорейским полуторафутовцем панэпистемиона /длинные слова, встречаются часто у Горация; гр. совокупность всех знаний/, сколь бы апикально ни Волапюцким /в верховьях /, выхрюканным и выгромленным, ихавод /библ. Бесславный /, хабакук, опанофф, уггамюг, гапаксль, гомемон /гр. hapax legomenon: единожды сказанное /, ппппффф, через сельские турникеты, за покрытыми шифером жилыми домами, до самых тупиков, или, когда все фрукты испа́даются, под какой-нибудь мешковиной оставленной на грубовозке? Так стало быв, любовь: дас, дас: и будет: до износа веков. Воруй нам ночь, кради мы воздух, шаль тончайший листик, мой! Предатель, плохой слухач, бравь! Молниенительный взглид, птичащий вскрик, трепет из могилы, вечнотекущий на временах. Фоейргусария йорденводы; Теперь богсолнц свети на людодня дочь! Хороший трёппер, переднее замужество, плохой пробуд, скажи ад вполне; таков мужёнушкин жребий побед и поражений снова, типа он отврасти́л кьюсищи на у кого там подбакенбордок снова; она выщипырвала их но они врастали опять. Так и что вы собираетесь с этим поделать? Ох дорогой! Если б июнесть она совела! Ах хо! И если б июлишь он повыл! Стастарый столиолиум! От квикви квинета до мишемише шеле и жамбатист до брулобруло! Это говоримо изречением что, в знаках так прибавляет, в универсальном, в полигортанном, в каждой вспомогательной нейтральной идиоме, сордомутной, флорилингве, шелтафокусном, кона кубина, профа-с тюторка, стряссараб, доэрском и на каком-гутарно вообще. С тех пор как ноззатая Нанетка путешиблась на златотропы со Стойко Харри есть там вспыхгненного дёрну о'типа для'стопки как част бы суйвсуйв ни раздувал ее торфульки и горшок ни мокр для чаянного, моих Ситок, и бляблябля доё Тиббов кануна: и пусдаже (рузгальная жизнь доказывая всегза смерть рональдсов когда переможжевёлое вино съя́щикло в игру на бедного побежденного чела) биллиоснесс побывал биллиоснессом в течении тысячи миллениумов и наши смешанные рейсы клали два чиха или три фырка за вино, лозу и пиварев и Питерова в Ньюв Амстельдаме и Паолиева где курвицы идут и ром свонял свой конец для него и он отобедал по ужинно американски (это дало б любому фратюра даже был б он обычным Котлолизом) эта стармирная эпистола их погождений и женитьбений и похоронений и их естественные селекции пришед к кульвыркнации к нам свежы и готовы-круглы-сутки как старый купон чей. Как горячитела я мне наблюдкаться. Хаха! И как выстужег ты свою бертогу. Хохо! Она спле́ла баську или ее мелюдию. Хуху! Теперь, капнимантия и инфузионизм /гадание по дыму; переселение душ/ могут быть оба в также тесноваты как и два треножника, но пока мы тут в нашем крохотном свободном государстве, держась за тот предстатут нашей хартии, могут иметься у нас неискоренимые сомнения что до целого смысла нашей участи, интерпретация любой фразы в целом, значение каждого слова фразы поныне расшифрованное оттуда, какой бы неостёсненной наша Ирландская ежедневная независимость /ср. Irish Independent: газета /, нам нельзя бахвалить никакой праздной сомнительности что до оной подлинного авторства и гуртоскоповой авторитативности. По лицу сего, чтоб вольти́жнуть назад к нашим несвязным лошадкам /что перепрыгивал с одной на др. Гаргантюа /, и для твоего помыкаемого ума, буххало буйвол, дело это - вещь раз и навсегда сделана и вот ты пожалуйста где-то и конченный через определенное время, будь то день или год или даже предполагая, случись в конце концов оказаться тому быть порядковым номером боже милостивому одному известно скольких дней или лет. Как-угодно, как-то и где-то, перед книгопотопом иль после ее отлива, кто-то упомянутый по имени в своем телефонном справочнике, Кокколаниус или Галлотаурус, написал это, написал все это, записал все это, и вот тебе пожалуйста, и точка. О, несомненно да, и очень пьянтенциально так, но тот кто глубже мыслит не забудет на донышке своей души что это отъявленное вот тебе пожалуйста и вот оно как - это всё всего лишь у него в глазу /в глазу ума: воображение/. Почему? Потому что, Соферим Бебель, коль на то пошло, (и слуховых окон сплетня прокричит это с крыш отнюдь не наве́рновей чем писание на стене прокрасит это созноению людей ту взборность на главной улице) каждый человек, место или вещь в хаосмосе Всях /Alle; нем. All: вселенная/ в любом случае связанных с обжорсвальным туркачеством непрерывно двигала и изменяла каждую часть времени: путешествующий чернильный рожок (вероятно ильница), сии зайцем и черепахой перо и бумага /hare and tortoise: упорство, одерживающее верх над талантом /, сии непрестанно более или менее взлоимно недоразутые умы противоколлабораторов, сие так время текло как и будет разнообразно инфлектированное /грам. изменять окончания/, по-разному произнесенное, по-другому писанное, с переменчивым значением вокабельные руко-письзнаки. Нет, да подмажет мне Петолт /Rabelais: Roy Pétaud /, это никакой не недодейственный гниацинтовый бунт клякс и пятен и брусьев и мячей и обручей и юлений и сопоставленных набросков соединенных порывами скорости: это только выглядит будто как любишь так и клянешь; и, точно, нам надо действительно покоиться бы благодарными в этот восхиритильный час навозмух зарёясь 'у нас есть даже и какой писанный на высохшими чернилами клочок бумаги вообще чтоб показать за себись, хотите рвирьте хотите листайте, (и мы уморены самим себе как рыбак-душ тот когда выводил кота из-за пояса) /Иисус, запой; у рыбаков в Бретани есть присказка что в лодку никогда не возьмут двух вещей: кота и священника / после всего этого мы потеряли и загробастали этого даже до самых задпрятных краеуголий земли и всего через что это прошло и во что бы то ни стало, после доброго наземного поцелуя Землетряссе и к войн счастью наши останкины разбросаны по всей нашей дома омо́плоши, цепляйся за это как с утопающими руками, надеясь против надеи все время что, светом филофозии /гр. philophoseia: любовь к свету; Рабле: утонченное безумие / (и пусть она нас никогда не омудрачит!) вещи начнут чуток проясняться так или иначе в течение следующей чертовки часа и будут навешаны им как десять к одному они будут тоже, дай-то свиньи /если ничего не случится /, как они и должны категорично, т.к., строго между нами, есть предел всем вещам так что это никогда не прокатит. Ибо, с этой у фермфрау /колхозница/ гнойной чуйкой на шку́рдранную лисовонь (каламитова колумитас коля / ср. троля/ за каламитозную каламитанцию /досл. у хвоща небеспека требуя к пагубной погубнации /, кто эдак досконаливая диковинки от тех лещей петлёток; тех столь осмотрительно привинченных или блокированных из круг в круга; так трогательная реминисценция какого недолепанного следа иль опущенного финала; круглая тысяча волчковых /сл. whirligigs: тестикулы / глориолов, с предлицовием (увы!) от сейчас неразборчивых воздушных пера п'лётов, все тибериозно амбиукрашивая /лат. ambi: со всех сторон; в равной степени/ инициалы прописью Иервикера; сей подразумеваемый быть озадачивающим христограмным трилитонным знак , в конце концов названный после некоторого его лебо колебания Хец, который, движим против нару́часной стрелки /Х-ц-е/, представляет его титул символически как Δ, фонно названный следуя определенной перемене состояния благодати натуры альпой или дельтой, когда в одиночном числе, стоит за или тавтологически стоит подле консорта: (хоть в этом отношении, с тех пор как услышали мы из Катайских круговней как курица это не просто счет иль два после первой пятой четверти второй восьмой двенадцатой - сьянчанг гонконг саншыар /SIANG-CHANG: река в Китае; кит. Hsiang-kang: Гонконг; san-shih-erh: 32 / - но ежегневно другая и тридцатая девятого из двадцатого, наши собственные 432 и 1132 /начало царствования Дермота Макмурроха и Норманской оккупации / несоответвенно, почему б не принять первого за деревенский трактир, а последнюю за вверхдонный мост /HCE & ALP/, умножения маркировка для перекрестков вперед, что ты типа крюканул для семейной укосины /на чем вешаться /, их старый квадрольсцикл для лягальцева поля, чаёк по-любэ для свиданки когда-то, и его однобокотерянного /onesidemissing/ для всётупика / I: напоминает знак 'тупик'/ ведя к Ирландскому земляговору на Шамп де Морс /лат. mors: смерть/, нет-ли?) постоянный монолошок интерьеров /тж. внутренний мир /; простительный конфуз за что кто-то винит дубинку, а многие ж копоть но неблагодаря чему пишки со своими шляпками вкривь-кось немало больше чем нет принимаемы за кьюшки с хвостиками в ушах или ж немало больше чем нет за пьюшки /p за q за p; ивр. pe: рот / с хвостиками во-рцах, оттуда твой пристофер полумб /англ. priest: священник /, отсюда наша Кэт Кресбитерианка /Пэт - прозвище ирландца/; сжатые витиеватные /witty watty/ чёрточки никогда полностью не в самый раз в изящном избитом истом письме; внезапная брызжущая вздорность какой-то с заглавной писанной буквИцы средИны; словцо также хитроумно спрятанное в своих дебрях путанной драпировки как полевая мышь в гнезде разноцветных лент: это абсурдно быченогое би объявляя с даже большей безобиняковой пантупомимой чем сделал б немой простолюдин с нами как тяжко это мпи мпорн джентлярменом /be born/: и гляньте на эти предместоименные потехороны /funferal/, выгравированные и ретушированные и краетёртые и раздутые как пуддинг, очень похоже на китово яйцо фаршированное пемиканом, будто было приговорено то быть носом рытым более полного триллиона раз на веки и ночь пока балда его не потонет или выплывет от этого идеально читателевого страдания от идеальной бессонщицы: все те красные охрепанные обели каенпёрченные по всему тексту, вызывая ненужное внимание к ошибкам, пропускам, повторам и нестыковкам: тот (возможно местный или личный) вариантный червляк для более общепринятого величества что является кроме-ль пустяшкой и все ж может тихонько и позабавить: те выгордящие крестна́крещенные ешки усевшись там и тут устарело словно хворые совы ястреблённые назад в Афины: и гугуськи тоже /g/, иезуитски /jesuistically / сформированы сперва но после этого преколененны зло носком на запад: Остроготическая какография /гр. kako: плохо/ напущенная для определенных фраз Этруского застойлого разговора и, вкратце, ученость выдающая себя в почти каждой строки конце: своепрямство (по меньшей мере одинадцать мужчин из тридцати двух /1132/ ничдюжева цеха) выявляемо постоянным трудом сделать так чтоб гимель прошел сквозь ушко йоты /гр. I/: этот, к примеру, крайне неожиданный синистрогиркнутый /слева-кругом/ возврат к одному особому язвенному пункту в прошлом /g/; эти тронные открытые дубльвэшки (ранне грязиземного происхождения независимо ль выберут проклясть их аглютинативно /склеивать/ тубза - также - поконсирвевшее - боль или зловудуписдыр /illvoodawpeehole/ или, конец куриц / Дафф-Маггли, кому сейчас можно процитированным быть по очень любезной договоренности (его дектроскофоническая фоточувствительность под сверхзвуковым светорегулятором может быть зарегистрыскана нашими никак не слишком отдаленными будущими как стоунлько величины смогут быть вывернутыми из Хромофиломоса /гр. любитель цвета; 1 стоун = 14 фунтов /, ООО по миллисентиму в миктоампер), первым назвал род этот фамильяростного товарищества уликкхианским /улисский, т.е. хитрый как Одиссей; дат. ulykke: беда, несчастье / или тетраруким или квадролапым или утками и селезнями /игра в блины, т.е. спускать на ветер/ или ссуд и блюд путанью (см. Предупреждения по поводу Штудиума Сексофонологистического Шизофренезиса, т. xxiv, сс. 2-555) после хорошо-информированного наблюдения, сделанного мили в стороне от Мастера Танг-Тойдом (ср. Поздние Фрустрации множду Неомаглиенских /ср. секта магглетониан/ Учений насчет Полубессознательного, пассим /лат. в разных местах/) что в случае малоизвестного того периплического /гр. periploos: плавание вокруг/ бестыллера всенародно ассоциированного с именами злополучного того моряка (трианоземец девывдов нашего сливысосанного паттерна формохранитель) один Пунического адмиралтейства репорт, Из МасПерсонского Ошиана Вокруг На Времелнах Ясонова Круиза , был уж умно опрокинут и вызывоююще переопубликован в качестве какого додеканезианского бедекера /путеводитель/ кажда-байка-пиршество-п'себешной ра́зничности что давало надеяться благополучным образом пощекотать мня гуся́ку так же граючи как и твою гусылю. Неошибимая иденличность персон в Тибериастовом дуплексе вышла на свет наиболей окольным из путей. Оригинальный документ был в том что известно как Ханно О'Нонханнов нестерпимый скрипт, так сказать, не демонстрировал он никаких знаков препинания какого-либо рода. Всё ж держа его версо против жжёного ситника эта новая книга Морзея отвечала самым знамечательным образом молчаливому запросу нашего мирово старейшего светоча и ее ректо /левая/правая стр./ выдала пикантный факт что было оно хоть проткнуто нехоть пунктиркнуто (в университетском смысле термина) многочисленными уколами и разлистованными порезами сделанными каким-то вилчатым инструментом. Эти бумажные раны, четыре по своему типу, были постепенно и правильно поняты иметь в виду стойте, пожалуйста стойте, ну-ж пожалуйста стойте, и О ну-ж пожалуйста стойте соотвёбственно, разбирая их единстверный ключ к разгадке, изогнутую стену прямодушных челов приюта, акцентуированной посредством кус очков б итого-с текла и кол от тех фар фора, - Ярдовы справки указали - что они ад был спровоцированы вилкой, некого мрачного Братфесора за Завт - раковым - стволом; ; остро профессионально уязвленного, чтоб = представить понятие времени [на плоской (?) поверхности] путем пронз! в дыре (sic) в Пространстве?! Глубоко религиозен по природе и положению, и тепло привязан к Тее, и бутикам с мюслям /т.е. к молодежи/ и Ему и новобедамским, правомерно подозревалось что подобная ярость не могла быть посещена им Бротфрессором Прендергестом /Гость Нахлебоед / даже по недоумыслу, над фамильной пневмой /гр. дух, душа/ пред одной из которых, с ревмой /тж. гр. поток, течение/, почитал он бесстыже по крайней мере раз в неделю на Петушпоровом Общанке как своей зеницей ока и ее первого мальчиков лучшего друга и, хоть простоанглийский для замужней леди и назаблуждал уймищ походя, но всё ж когда какой-нибудь подглядун иль подглядунья обнаружив что четырехлепёстковый трилистник или квадрифойльный пырок случался всё чаще болей от более где бы скрипт ни становился ясен, а терминология сжатой и что эти два были теми ж самёхонькими месточками естественно выбранными для своей перфорации Дамой Партлет /хохлатка; тж. Chaucer's "Nun's Priest's Tale/ на возной куче своей, мыслители все сопоставили выращенных в обводнённо-проливной Картохии /Бульбао, Potatorgal, Картофан дилемм доест, На Парфенщине, Картофляндрия, Патата Рипаблик / только и игриву птушку и музыкального меня и ни тебя в коем случае, дважды два вместе, и, с роем пче́лов мёдохотясь за, вздох о застыдливости (О мелковидная краснотка!) разъединил скромные уста. Да будет так. И так и было. Писмосложение разведвигов Фьёрна Камхельсона /гаэл. Финн МакКул / когда пребывал он в Квиннесе /дат.-норв. kvinne: женщина; Queen's County Leix/ с Солдруевыми вояками. С отмеченностью нашего пыла первого мига он остается век'ж изыскренне. Для поствырезок смотри трофеи. Хоть пока еще моряк /William IV, "The Sailor King" / не прихлебнул того уж глотка ни горбарь /humphar : HCE/ не изопенился вдосух. А лиса и гуси /игра в шашки / все еще хранили мир вокруг L'Auberge du Père Adam /Корчма Папаши Адама/. Мало нужды после этого, старый Иеримусалим, старый Изувориш, старый Андилох, старая Олекасандрия, для расстёбывания твоих выходнёвцев прибудущих в R.Q. с: мчится в о́свисте, заплутывается в мише с ниной, а его целое- какой-то размундированный полдноевого-алкаша сын. Ачеть мы слыхав не чтоб какой сын сыновей уезжи́л у него в океанское общество в его стариковстве без единой вещи в своем невежестве, Тулко МакХули. И было то эдак за что он был за каждый раз, этот сын, и другой раз, в того дня разгаре и после заутра Дармоед / Diremood/ это и есть имя и есть на письменной главе псалтыря, сопрягатель ее дружайшего /dearmate / и он переходя от одного желания к другану. Дочери ж за то чтоб пойти и поискоиться за ним, Торбовы /Torba: одна из жен отца Финна / миловидочки о прекрасной шейке. Требуются на Швейка услужбу к пожиловой какой особе Бухцами Аскинсами. Со сторины /глядя/ спутаны все вматьсте. Может растив усы, сказаль бы вы, с очаровательным видом забалу́енья. И пользуется неклассовыми биллиардными с верхнижней лазенкой? Не Ганс Кюрьер хоть и имел он уж имев лишь поимея немног маленьких смешек и немног меньше щёкостей и не был б он так взвойнован бульбом пресле́ударенья, он мог б иметь, ай, заимел б, такж' твердо как Эссекский мост. И не Гофеф 'ди сплетничать, божу́люсь чело́вку! Ное! К у всех огромногому облегчению кого-там половина гипотезы той бармачелюсти горелла амок ж хлынувшие кшайтаны /выстебов / Битноса был огненно сброшен, а его место занято тем одиозным и по сей все еще день недостаточно обсамцениваемым славоохотчиком /словохапателем/ (как, пфуй, боже в ауте, матч ёрный, Гус, потийн /горiлка/?) Шемом Писаревым. | ||
|