Одесса, 1949 год. Поздний осенний вечер. Электрический свет из окон домов тускло освещает улицу Гимназическую. Улица пуста. Только силуэт женщины в сером макинтоше и девочки 2-3 лет в красном бархатном пальтишке и такой же шапочке, спешащие домой. Руку ребенка крепко держит теплая мамина рука. Неожиданно на улицу выскакивают из-за поворота несколько человек. Двое мужчин в черной одежде пытаются убежать от догоняющих их милиционеров. Женщина отскакивает на мостовую, пропуская бегущих. Подняв ребенка на руки, крепко прижимает девочку к себе. Через секунду раздаются выстрелы. Женщина сорвалась с места и побежала к своему дому на соседнюю улицу. Выстрелы продолжаются. Красные деревянные ворота дома уже закрыты на ключ. Нужно звонить дворнику. Дома мама говорит: "Какой ужас, ведь они могли попасть в нас, когда стреляли. Слава Богу, Он спас нас. Нельзя позже 9-и вечера ходить по городу. Бандиты совсем распоясались". Ребенок внимательно слушает, прижимая любимую куклу к себе. Ее сердечко трепещет от страха: а вдруг кого-то убили.
***
Я помню это ...
Утром мама отводит меня в садик, а сама спешит в институт. Мама учится. На пересечении улиц Большая Арнаутская, где мы живем, и Ремесленной расположилась на железных перилах, врытых в землю, большая группа беспризорников. Мальчишки сидят и громко весело о чем-то рассказывают друг другу, курят, ругаются. Кто-то кувыркается на перилах, изображая клоунов и акробатов. Пока мы с мамой приближаемся к углу улиц, я внимательно присматриваюсь к мальчишкам. Грязные руки и неумытые лица. Одежда давно нестираная, у кого-то даже рваная. Где же они спят, и что кушают, неужели воруют? Мама говорит, что их нужно бояться,и стараться никогда не смотреть на них, чтобы они не захотели что-то отнять у тебя. Жалко их. У них нет ни папы, ни мамы.
В садике много игрушек и детей. Кормят нас в одно и тоже время. После обеда - сон. Потом прогулка в парк. Весело. Там в парке много опавших красных, желтых, желто-зеленых листьев. Можно даже кувыркаться на горках из листьев. Каждый день перед обедом все пьем по очереди из большой столовой ложки рыбий жир, чтобы не было рахита. Противно, ну, очень противно. Воспитательница говорит, что в прошлом году начала работать китобойная флотилия "Слава". Китобои охотятся на китов и всяких больших рыб. Теперь у детей будет много рыбьего жира. Чтобы не стоять в углу наказанной, нужно обязательно слушать воспитательницу. Это не очень сложно. Только почему-то все время хочется к маме. Сегодня учили стишок: "Я сижу на вишенке, не могу накушаться, дядя Сталин говорит: надо маму слушаться". Все выучили и радовались, что так легко запоминается.
Вечером, наконец, приехал папа. Ура! Он уезжал по работе в другой город и в деревню. Привез большой кусок сливочного масла, желтого, вкусного, не то, что рыбий жир, и много-много яиц. Мама очень обрадовалась маслу, набрала большой таз холодной воды и положила масло в воду, чтобы не испортилось. Ведь его сразу не съешь. Таз накрыли и поставили под кровать. И теперь у мамы есть яйца для выпечки штруделей. Значит мы не пропадем от голода.
В кране вода очень холодная, мама всегда ее подогревает в чайнике на примусе, чтобы меня умыть. Каждое воскресенье мы ходим с мамой за керосином на базар для примуса или керогаза. Когда воды нет в кране, ее нужно приносить со двора. У нас во дворе есть большой дворовой кран, его называют колонкой или фонтаном. Меня купают в корыте дома, а папа и мама ходят по воскресеньям в баню. Это праздник для них. Туалет тоже во дворе, огражденный большой стеной, когда воды в кране нет, или она замерзает в трубах, мы ходим в дворовой туалет. За чистотой во дворе следит дворник дядя Ваня. Дядя Ваня живет в дворницкой квартире, один без жены и детей. Поэтому нас детей, он очень любит и не ругает, когда мы балуемся. Во дворе растет шелковица, вишня и акация. На стенах дикий виноград, осенью у него очень красивые красные листья и они долго-долго не опадают.
Во двор играться с детьми меня не пускают, - не доросла еще, говорит мама. Зато с балкона я наблюдаю, как играются дети. Самые любимые - это игры в жмурки, штандера и лапту. Все их считалочки я знаю наизусть.На ком считалочка заканчивается, тот жмурит. Остальные разбегаются и прячутся во дворе. С высоты балкона видно, кто куда спрятался. Но я никому не рассказываю и не подсказываю, иначе будет неинтересно играть. Очень хочется к детям, во двор.
Скоро зима. Чтобы было тепло, папа выбил из белой кафельной стены в нашей комнате одну плитку и вставил туда трубу от буржуйки. Такая красивая маленькая железная печка. Ее принесли из подвала, где она простояла все лето. В подвале есть и уголь и дрова. Я ходила с папой в подвал однажды, там интересно. Папа сказал, что теперь у нас будет тепло осенью и зимой аж до весны. Правда, папа сказал, что маме придется больше убирать. И мама тяжело вздохнула.
Обычно в хорошую погоду мама с папой и я идем гулять перед сном на бульвар к морю. Если я не на велосипеде, ведь мне на день рождения папа и мама подарили красивый трехколесный велосипед с лампочкой, сигналом и большими колесами, то папа носит меня на руках. Нет, на плечах. Ему так удобнее, говорит он. И мне сверху все хорошо видно. Виднее, чем папе. Нам навстречу попадается много людей. Так много безногих, на маленьких низких тележках на колесиках. Если человек без одной ноги - то на костылях. Много хромающих, иногда с черными повязками на лицах, это значит, что у человека нет одного глаза. Часто мы встречаем полностью слепых с обожженными лицами людей, их ведут поводыри: их дети или жены. Навстречу попадаются безрукие люди или с одной рукой. У них пустой рукав заткнут за пояс. Мама сказала, что это война с ними такое сделала, они инвалиды войны. Зато живые вернулись. Жалко очень этих людей. Ноги и руки у них не вырастут, и глаза не увидят уже.
В городе много разрушенных домов, просто груды развалин. Папа говорит, это немцы бомбили Одессу при отступлении. Папина школа тоже разрушена, и ее еще не восстановили. Но уже много новых красивых домов построили и строятся в центре города, мне папа показывал. Слава Богу, есть у нас свет, радуется мой папа. Мама говорит, что все восстановится: сначала порт, пароходы, заводы, их немцы в основном и бомбили. А, когда я подрасту, разрухи уже не будет. Только нужно много-много работать всем-всем.
Бабушка живет в соседней квартире и молится за нас всех Боженьке.