родилась в станице Новопокровской Краснодарского края
Член Союза писателей Москвы и Союза переводчиков России, сопредседатель Независимой ассоциации литераторов «Лютня Ориолы» при Клубе писателей ЦДЛ, лауреат Большой премии Международного литературного фонда имени Милана Фюшта Венгерской академии наук (2001), премий журнала СП Москвы «Кольцо А» (2001) и Гуманитарного фонда им. А. С. Пушкина (1990), участница Международного фестиваля «Стружские вечера поэзии» (Македония - 1994, 1996 и 2000), автор поэтических сборников «Четвёртая Троя» (1993), «Кесарево сечение» (1995) и "Вёрстка мира" (2002).
ПОРТРЕТ В ОКОННОЙ РАМЕ
Родившаяся в день весеннего равноденствия и год деревянного дракона, я нахожусь в возрасте, который в средние века считался условной серединой жизни, а в советские времена - концом творческой молодости. Не испытываю о ней ни малейших сожалений, поскольку, во-первых, всегда с иронией относилась к классификации, в соответствии с которой Лермонтова следует считать недорослем отечественной словесности, а Державина - литературным перестарком, и во-вторых, уже давно не чувствую себя начинающей поэтессой, чему имею косвенные (помимо стихов) подтверждения, весьма окрыляющие и согревающие душу.
Самое памятное и дорогое - от Евгения Винокурова, у которого училась в Литинституте. Сдержанный и осторожный в оценках, в последнем в своей жизни интервью он назвал меня... Мастером. Именно так, с большой буквы - не больше и не меньше! Никому не известную студентку, не выпустившую на тот момент ни одной книги (теперь их уже три) и, по советским литературным меркам, в лучшем случае находившуюся в бессознательной поре творческого младенчества! Разумеется, редактор быстренько исправил оплошность знаменитого поэта: в интервью, вышедшем уже после смерти Винокурова, «мастера», берущие у него уроки, не упоминались даже намёком.
Этот парадокс был вполне в духе Евгения Михайловича, считавшего, что поэзии нельзя научить: она или имеется в душе, или отсутствует как таковая, - и мечтавшего воспитать ученика, «чтоб было у кого потом учиться». Согласитесь, весьма редкое для творческого человека желание: учить любят все, но учиться, да ещё у тех, кого только вчера наставляли уму-разуму! Стоит ли удивляться, что отношения отцов и детей в современной литературе, как правило, развиваются в жанре возрастного геноцида, порождая навязчивые слухи о том, что поэзия умерла, и отчаянные попытки ностальгирующих знаменитостей закрепить за собой сомнительный статус последних стихотворцев России.
Но живой огонь поэтической традиции можно передать только из рук в руки. Даже Пушкин, который сам - целая Вселенная, нуждался в том, чтобы патриарх российской словесности рукоположил его на стихотворное поприще. И уж верно недаром он, столь дороживший мимолётным знаком Державинского внимания, сказал напоследок: «И буду славен я, доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит!» Только Высокие Духи, просветляющие тёмные стороны земного бытия, нуждаются в творческих наследниках. Обыкновенные гении для этого слишком самодостаточны. Бродский, например, такой потребности не ощущал, нет её и у Солженицына. В другое время ничего страшного в этом не было бы, но эпоха перемен, в которую мы живём, настоятельно требует сомкнуть ряды, «чтоб не пропасть по одиночке».
Одиночки не участвуют в донорском взаимообмене творческих энергий, сдерживающих натиск окружающего хаоса. В созданное ими входишь, как в музей: разглядывать не возбраняется, а фотографировать и трогать руками - Боже упаси! Зато у Винокурова можно черпать полной горстью: через него протянулась и моя ниточка к Анне Ахматовой, от неё - к Иннокентию Анненскому и так всё дальше в головокружительную глубь литературных веков по дороге, которую мой коллега Леонид Володарский обозначил ёмким словом «светореализм». Буду сердечно рада каждому спутнику, присоединившемуся к этой генеалогической Одиссее с непредсказуемым маршрутом: назад в будущее и вперёд в прошлое!