Выручайте, профессор
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Во второй повести герои, решая воспользоваться хроноходом для небольшого путешествия в прошлое, случайно попадают сначала в Париж XI века, затем в Лондон XVIII века, где знакомятся с Исааком Ньютоном.
|
ВЫРУЧАЙТЕ,
ПРОФЕССОР!
Я вышел из машины, чтобы открыть ворота и въехать во двор ставшего уже давно родным дома. Я направлялся в гости к Геннадию Петровичу. Я часто навещал профессора, хотя мы уже больше трех лет работали вместе и виделись почти каждый день, но то было на работе, там не поговоришь нормально, по душам, дома - другое дело. Вот я и шел к нему, собственно, поговорить и именно по душам, в общем, за помощью шел.
Надо же, а ведь точно прошло так много времени с тех пор, как мы с ним именно здесь, на этой самой даче, если можно так выразиться, ведь для профессора она была настоящим домом, он ни за что не хотел переезжать в город, я ему много раз предлагал, сам-то я уже давно купил себе квартиру в центре, что я говорю - себе, нам, нам с Кариной, она уже полгода, как моя жена... О чем же это я? Ах, да, именно тут мы и познакомились с Геннадием Петровичем, и если бы не эта история, никакой жены бы у меня в данный момент, пожалуй, и не было.
Я подошел к его дому и открыл дверь (у меня был свой ключ, профессор очень доверял мне), зашел внутрь и тут же крикнул:
- Геннадий Петрович, - привычка у меня такая сложилась, еще с самого начала нашего знакомства, - это я, Леша, поднимаюсь к вам, - уж я-то точно знал, где его искать - на чердаке, там у него был своеобразный кабинет, и так как профессор не хотел от него отказываться, я сам проследил, чтобы в этом самом кабинете были все удобства для работы: огромный новый стол, кожаное кресло на колесиках, много света, рядом книжный шкаф и телефон, словом, я постарался.
Я был прав, Геннадий Петрович сидел именно за этим столом, уже повернувшись ко входу, ожидая моего появления.
- Рад тебя видеть, Алексей (честно говоря, я с большим трудом уговорил его обращаться ко мне на "ты"), не забываешь старика.
- Профессор, не обижайте, во-первых, я о вас никогда и не забывал (и я в шутку сделал вид, что оскорбился его словом), а, во-вторых, нечего постоянно называть себя стариком, вы еще стольким молодым фору дадите, за ту неделю, что вас не было в офисе, у нас почти вся работа встала, нет, понимаете ли, основного движущего звена.
- А ты, Леша, ведь ты недаром - мой зам, ты должен отвечать за то, что происходит там в мое отсутствие. Неужели ты по этому поводу? Уж и поболеть нельзя человеку.
- Вижу я, как вы болеете, опять сидите целыми днями за столом, что-то задумали, признавайтесь? Вижу - не скажете, ладно, подождем, уверен, ждать будем не зря. А я, Геннадий Петрович, к вам как раз не по работе, там, думаю, еще недельку я без вас справлюсь, а потом начну "караул" кричать, за вами приеду, так и знайте.
- Неужели просто так, проведать решил? А почему жену с собой не привез? (Естественно, резонный вопрос, Карина же его дочь, хоть и до сих пор не знает об этом).
- Ладно, профессор, раскусили, не просто так приехал, давайте, бросайте свои дела, спускайтесь вниз, посидим, поговорим, тема деликатная.
- Ох, и интриган же ты, Леша, все у тебя тайны какие-то на уме. Ладно, спускайся, я сейчас, через пару минут к тебе присоединюсь, - и он повернулся в кресле и что-то стал писать в своей тетради.
Я спустился вниз, быстренько собрал на стол, все, что нужно я привез с собой, знал, что у профессора вечно забота о холодильнике на последнем месте, потому частенько ответственность за эту сторону его жизни я добровольно возлагал на себя. Вскоре спустился Геннадий Петрович.
- Ну, что там у тебя, Алексей, выкладывай, - без вступлений попросил он и присел за стол.
- Сейчас расскажу, - пообещал я, а сам не знал, с чего мне начать, потом решил, что моя история требует тщательного изложения. - Итак, лет пятнадцать тому назад, - я запнулся.
- Многообещающе, - улыбнулся профессор.
- Не смейтесь, пожалуйста, Геннадий Петрович, между прочим, это касается в большей степени вашей дочери, а я пытаюсь рассказать все очень подробно и доступно.
- Все, я весь внимание, - серьезно ответил ученый и приготовился меня слушать, даже картинно подпер рукой подбородок.
- В общем, когда Карине было лет семь-восемь, и она ходила в школу, а училась она, как вы понимаете в Париже, один раз, возвращаясь именно из нее, любопытная девочка зашла в костел, который располагался где-то на полдороги между домом и школой. Она-то была православной и с мамой иногда ходила в церковь, но всегда хотела посмотреть, кто это поет песни, которые доносились из костела. В общем, она зашла внутрь, посмотрела по сторонам, увидела хор мальчиков, послушала его немного и уже собиралась уходить, как в дверях столкнулась с женщиной в черном, которая остановила Карину и поздоровалась с ней. Девочка, естественно, испугалась и попыталась все-таки уйти, но женщина крепко держала ее за руку. Она не причиняла малышке боли, но и не отпускала, просто попросила не вырываться и выслушать ее. Карина, в общем-то, не из робких, тем более очень любопытна, поэтому она согласилась не уходить, пока женщина не закончит говорить. Незнакомка что-то объясняла, что девочка очень похожа на ее дочь, которую она не видела много лет, что ей хочется оставить Карине на память о себе какой-нибудь подарок, она сняла с пальца кольцо и отдала его малышке, велела беречь и никому не показывать, оно, дескать, будет оберегать ее и помогать во всех делах. Потом она отпустила девочку домой, и Карина больше никогда не видела эту женщину, а вот кольцо сберегла. Мало того, никому о нем не рассказала, даже матери, спрятала дома и верила в его чудодейственную силу. Оно стало своеобразным талисманом для нее, все, что хорошего ни удавалось в жизни моей жены и вашей дочери, она ставила в заслугу этому кольцу. Ничего не скажешь, вера - великая вещь. Все бы ничего, лежало оно себе, лежало дома в Париже, пока Карина в один прекрасный день не захотела привезти его сюда, вы же знаете, что мы с ней твердо решили жить здесь. Так вот, она смело одела его на палец и приехала в аэропорт. Там, проходя через воротца с датчиками на металл, она показала, что именно у нее звенит, и что вы думаете! Это самое кольцо очень заинтересовало таможенников, они попросили Карину пройти в кабинет досмотра, вызвали специалиста, и - вот сюрприз, кольцо оказалось чуть ли не фамильной вещью всех французских королей, в общем, его конфисковали, как национальное достояние. Пришлось вызывать знакомого адвоката, чтобы отделаться от них неплохим штрафом, иначе попала бы моя жена за попытку провезти контрабанду, короче, еле отбились. Только это еще не все. Вернулись мы домой, к нам в квартиру, и у Карины началась жуткая депрессия. Она почему-то решила, что лишилась защитной силы в жизни, теперь у нее обязательно должна начаться полоса неудач, и точно, через два дня у нее где-то украли кошелек, еще через неделю она разбила машину, потом потеряла сережку с бриллиантом, в общем, хоть пиши "пропало", у нее теперь все из рук валится. Последние недели две она вообще отказывается из дома выходить - боится, что с ней что-нибудь случится, - я сделал паузу для того, чтобы подытожить сказанное и высказать свою просьбу, профессор воспользовался этим.
- Бедная девочка, - заключил он, - надо же что-то делать, может, стоит показать ее врачу, какому-нибудь психотерапевту.
- Какому врачу, Геннадий Петрович, я уже все ей предлагал: и врача, и другое кольцо, и попробовать поискать эту женщину, она от всего отказывается, уперлась на своем - не сберегла свой талисман, целыми днями убивается по этому поводу.
- Что же ты предлагаешь? - наконец, поинтересовался профессор.
- В общем, есть одна мысль, - я замялся, - я знаю, что обещал вам никогда больше этого не делать, я помню, но ситуация вынуждает. Геннадий Петрович, разрешите еще раз воспользоваться вашим хроноходом...- я не успел договорить, он перебил меня.
- Нет, нет и не уговаривай!
- Подумайте сами, я только вернусь в то время, когда кольцо мирно лежало у нее дома, возьму его и - обратно. Все, все довольны, всем хорошо.
- Придумайте другой выход.
- Поверьте, профессор, за тот месяц, что происходили последние события, я уже много всего передумал, но ничего не годится. Вот предложите что-нибудь сами, у вас голова гениальная.
Геннадий Петрович задумался.
- А ты знаешь, куда поместили это кольцо после того, как забрали? - спросил он.
- Понятия не имею, - ответил я, - наверное, в какой-нибудь музей.
- А узнать никак нельзя? - опять поинтересовался он.
- И что дальше, будем грабить этот музей? - усмехнулся я.
- Почему же, - возразил профессор, - может, попытаться его выкупить.
- Вот так вот просто Франция будет разбрасываться своим национальным достоянием?
- Да, - согласился он, - вряд ли, конечно. Хорошо, может, попытаться изготовить точную копию у какого-нибудь ювелира?
- С чего изготавливать? Я это кольцо видел один раз в жизни, когда Карина мне о нем рассказывала, думаете, я смогу в точности его описать?
- Ну, может, существуют какие-то каталоги, надо узнать.
- Да, узнавал я. Скачал из Интернета какую-то фотографию и описание, но, думаете, она не догадается о подмене? Карина свое кольцо от и до знает, представляете, если всплывет обман, я, например, не хочу, чтобы она потом мне всю оставшуюся жизнь не верила. А вы?
- Но что-то же можно сделать? - спросил профессор.
- Вот видите, и вы в тупик зашли, я же говорил. А вот предоставите ваш аппарат - и решена проблема. Между прочим, это ваша дочь сейчас мучается и страдает. Думаете, я не пробовал разобраться с этим вопросом другими средствами, я ведь уже две недели места себе не нахожу, да, и идя к вам, все думал - просить, не просить. Не знаю я других способов, заклинило ее на этом кольце, прямо переменился человек. Что делать?
- Не знаю, Леша, мы ведь с тобой решили - больше никогда не использовать аппарат, он небезопасен, - как-то уже не очень уверенно проговорил Геннадий Петрович.
- Но ведь в прошлый раз все прошло успешно, - возразил я, - между прочим, ваш хроноход спас вам жизнь.
- Да, я помню. Хорошо, - сказал, еще немного подумав, профессор, - я согласен. Только я тоже отправлюсь с тобой, раз я предоставлю аппарат, я должен сам проследить за ходом событий.
- Спасибо, Геннадий Петрович, вы - настоящий друг, - обрадовался я.
- И заправлю я его по полной, так, на всякий случай, учитывая, какие затруднения это вызывало в прошлый раз.
- Да, конечно, а то, если что, придется находить еще деньги, а во Франции это будет не так просто, - попытался пошутить я, но был полностью согласен.
- Договорились, мне нужен завтрашний день, чтобы собрать ингредиенты и сделать аквахронику, потом я сам позвоню, что все готово.
- Вы - золотой человек, профессор, спасибо большое. Ну, я побежал, не хочу оставлять Карину надолго, надо хоть чем-то отвлекать ее от плохих мыслей.
- Беги, Леша. Передавай ей от меня привет и пожелания всего хорошего, я думаю, все будет в порядке.
- Теперь я тоже так думаю, - согласился я.
Я помчался домой, радуясь, что скоро все разрешится и встанет на свои места. Последний месяц я был в постоянном напряжении по поводу настроения Карины, я не знал, чем мог ей помочь, теперь знал, и у меня с плеч словно груз свалился. Оставалось только решить, как объяснить появление кольца у меня жене, но это вопрос второстепенный, что-нибудь придумаю. А может быть, радость от обретения потерянной ценности закроет ей глаза на все другие вопросы. Хотя, зная свою жену, надеяться на это стоило мало.
Я приехал домой, Карина, как обычно в последнее время, сидела на диване, поджав ноги и направив взгляд в телевизор, но по ее виду было понятно, что то, что происходит там ее мало интересовало. Взгляд у нее был похож на взгляд обиженного ребенка, но я-то знал, что это вовсе не так, в душе моей жены клокотали эмоции, вызывать новый взрыв которых совершенно не хотелось. Поэтому я тихо зашел в комнату и сел рядом с Кариной.
- Ты задержался на работе, - не спросила, а именно утвердила она каким-то равнодушным тоном, не глядя на меня.
- Не совсем так, солнышко, - попытался произнести я, как можно мягче, - я решал кое-какие дела.
- Решил? - чисто машинально поинтересовалась она.
- Надеюсь, что скоро, очень скоро я все решу. И поверь мне, от решения этого вопроса зависит наше с тобой спокойствие.
- Вот не надо, - начала закипать Карина, - только не надо меня успокаивать, со мной все в порядке, я не маленькая девочка, все понимаю. И вообще, не стоит смотреть на меня, как на полную дуру, верящую во всякие сказки... А, может, я такая и есть, - почему-то сказала она, быстро встала и ушла в другую комнату. Я понял, что говорить с ней сейчас бесполезно, можно нарваться еще на одно море слез, а я этого не переношу.
Пришлось мне смириться с состоянием жены, но, надеюсь, теперь это уже не надолго, завтра профессор заправит аппарат, и я восстановлю мир в нашей семье. С такой мыслью я и уснул, на диване в зале, потому как в спальне лежала на кровати Карина и молчала, ожидая, вероятно, что я приду ее утешать, а она опять разрыдается. Я не хотел причинять лишние страдания ни ей, ни себе, и не пошел в спальню.
Утром я все-таки не выдержал и заглянул туда перед выходом на работу, моя жена мирно спала, во сне ее лицо выглядело таким красивым и спокойным, я уже давно его таким не видел, мне хотелось стоять и любоваться, но я побоялся, что от этого она может проснуться, и все начнется сначала. Ничего, успокоил я себя, завтра я опять увижу мою любимую Карину веселой и энергичной, какой она была всегда до последнего времени, как же я соскучился по тем временам.
Однако, пора было идти на работу, я там теперь оставался за старшего, поэтому, как минимум, должен был появиться, чтобы воодушевить всех на дело. Дело я пока еще знал, получил соответствующие инструкции от профессора, кое до чего и сам додумался, не болван все-таки, в общем, контролировал ситуацию. Хоть и очень медленно тянулся этот день, но он начал подходить к концу, когда зазвонил Геннадий Петрович (на мобильный телефон я тоже с большим трудом его уговорил, объясняя все производственной необходимостью, как он не отнекивался, но ничего - втянулся), все было в порядке, аппарат заправлен и готов к использованию. Я буквально сорвался с места, сел в свой джип (никак не мог, да, и не хотел с ним расстаться) и рванул за город. Добрался я в рекордно короткие сроки, хорошо, что дороги были хорошие и пробок мало, я смог разогнаться как следует (или не следует). Я быстренько поставил машину возле дома и влетел внутрь, а затем и на третий этаж.
- Профессор, все в порядке, ой, извините, здравствуйте, - и я протянул ему руку, - так что там?
- Все в порядке, - подтвердил он, - я все заправил и подготовил.
- Моя благодарность неописуема, - выразил я свой восторг, - так можем начинать?
- Ну, надеюсь, это не займет много времени, можем и начать.
- Координаты у меня есть, я их нашел, - сказал я и вытащил листок из кармана, - вы не против, если мы прибудем в тоже место, что и в прошлый раз?
- Нет, не против, давай листок, будем забираться внутрь, - и профессор развернул мешок и расстегнул молнию.
Я так обрадовался, что все так быстро разрешается, что зачем-то начал говорить:
- Как это здорово, Геннадий Петрович, - и полез внутрь мешка, а он за мной, - вы представляете, - не унимался я, - мы ведь буквально спасаем ее, спасибо вам большое, - а профессор уже приготовился набирать координаты, - и от меня спасибо, и она вам скажет то же самое тысячу раз, в общем, тысячу раз от меня и тысячу раз от Карины, да, да тысячу, - заклинило меня что ли.
- Внимание, - сказал профессор, - я нажимаю кнопку.
Я даже не зажмурился, как это бывало раньше, все случилось в один миг, и сквозь материю стал просачиваться свет.
- Ура, - почему-то шепотом проговорил я, - мы на месте, я выхожу.
Я вышел из мешка и оглянулся, то, что я увидел, немного не соответствовало моему представлению о том, что я ожидал увидеть, и немного еще мягко сказано. Вышел из мешка и Геннадий Петрович, и тоже с некоторым недоумением посмотрел вокруг. Потом мы переглянулись, и я пожал плечами. Мы находились на какой-то большой поляне, вокруг был то ли лес, то ли пролесок, недалеко шла дорога, но совсем не асфальтовая, а протоптанная и поросшая травой большая тропа с колеей посередине, причем колеей не от автомобиля, а, скорее, от телеги.
- В какую глушь нас занесло? - поинтересовался я и посмотрел на профессора.
- Понятия не имею, - ответил он, - я набирал твои координаты.
- Что я, по-вашему, псих - такое написать?
- Вот уж не знаю, но от себя я ничего не прибавил, вот, можешь убедиться, сейчас покажу, - и Геннадий Петрович достал пульт и нажал кнопку повтора последней записи, - пожалуйста, - и он сунул прибор мне под нос.
То, что я увидел, повергло меня в состояние прострации, и, наверное, мое лицо это очень красноречиво подтверждало, потому что профессор, глянув на меня, тут же посмотрел на пульт сам. Посмотреть было на что, с координатами-то было все в порядке, но вместо положенной даты на экране значилось: 30 сентября 1008 года.
- Координаты, - наконец, смог высказаться я, - вас смущали мои координаты, а дата вас не смущала? Вы что тут набрали?
Профессор долго соображал, как такое могло произойти, а потом набросился уже на меня:
- Я виноват? А кто сто раз мне под руку повторил это проклятое слово - тысяча? Кто, я тебя спрашиваю? Помолчать не мог?
- Так мы что, в XI веке? - не мог я поверить.
- Получается, что так, - ответил Геннадий Петрович.
- Вот это да, - протянул я, - даже уезжать не хочется, глянуть бы, да, времени нет, давайте, набирайте то, что нужно, и поехали отсюда.
- Не так все просто, - нахмурился профессор, разглядывая жидкость в емкости, - боюсь тебя огорчить, но вернуться назад мы не сможем, во всяком случае, прямо сейчас.
- Не томите, сколько нам подождать?
- Этого я тебе сразу сказать не могу. Только не нервничай, хоть я и заправил аппарат на всю емкость, но на такой маршрут я, естественно, не рассчитывал, в общем, хроноход израсходовал слишком много аквахроники, нам не хватит оставшейся части, чтобы вернуться домой.
- Как это понимать? - с ужасом тихо спросил я.
Профессор еще внимательнее посмотрел на оставшуюся жидкость, немного потряс емкость и ответил:
- Максимум, мы можем вернуться в XVIII век, и то с большой натяжкой.
- И вы это так просто говорите? - закричал я. - Что нам делать в XVIII веке? Что нам делать здесь? Как нам вернуться обратно?
- Алексей, ты думаешь, меня это совершенно не интересует? Но я же не паникую. Надо думать, - спокойно сказал Геннадий Петрович.
- И что мы можем придумать? - уже тише в отчаянии проговорил я.
- В таком состоянии ничего. Надо успокоиться.
- Хорошо, - согласился я, - я уже почти спокоен, что я могу сделать для нашего возвращения?
- Ты - не знаю, - ответил профессор, - мне нужны препараты, которые я вряд ли найду в XI веке, если мы, действительно здесь.
- Может, проверим? - предложил я. - Пройдемся по окрестностям.
В этот момент из леса по дороге выехала какая-то повозка, похожая на цыганскую, с матерчатым тентом, везла ее лошадь непонятной масти с длинной спутанной гривой и таким же хвостом, и управлял повозкой совсем ей под стать мужчина непонятных лет, весь заросший, лохматый и, скажем так, не совсем чистый, а главное его одежда выглядела совсем ни на что не похоже: какая-то длинная рубашка из грубой ткани, из-под которой виднелись то ли штаны, то ли намотанные на ноги тряпки, на ногах были деревянные башмаки. Мужчина поравнялся с нами, остановился, с интересом посмотрел на нас и заговорил. Его язык был отдаленно похож на французский, я несколько лет ездил к Карине в Париж и уже понимал на нем, но при этом был какой-то специфический. В общем, мужик спрашивал, кто мы такие и куда идем (вроде бы). Я попытался ему сказать, что мы - не местные, идем в Париж. Он понял, закивал головой и махнул рукой куда-то в сторону, вероятно, показывая, куда нам идти. Я, в свою очередь, спросил, куда едет он, он ответил, по-моему, что на рынок или на ярмарку. Тут из повозки высунулась голова женщины, она тоже внимательно на нас посмотрела, что-то спросила у мужчины, он ответил, и она исчезла обратно. На этом мы разошлись, он поехал дальше, а мы пошли в том направлении, куда он указал.
- Если это не XI век, то что? - спросил я у профессора, кивая в направлении удалившейся повозки.
- Может, забытая богом деревня.
- Ага, деревня деревней, а про Париж-то он знает, даже показал, куда идти.
- Скоро сами узнаем, что это за Париж, - возразил Геннадий Петрович.
Вскоре мы вышли из леса и пошли по дороге. Вдалеке, действительно, показался какой-то населенный пункт. Уже на подходе к нему нам стали встречаться люди, работавшие то тут, то там на земле, одеты они были примерно так же, как и мужик, ехавший на рынок. Они оборачивались на нас и с интересом смотрели, некоторые даже что-то говорили, но я не прислушивался. Мы с профессором понимали, что не ошиблись, мы и впрямь там, куда занес нас по ошибке хроноход, в Париже XI века. Наверное, через час мы подошли к городским воротам, и прошли внутрь, за каменную стену. Любой историк на нашем месте прыгал бы от радости, но мне лично было не до нее, я готов был провалиться на месте от мысли, как там без меня Карина, я ведь поехал выручать ее, а получилось совсем наоборот, меня бы кто выручил. Короче, мы оказались в городе. Дома были каменные, невысокие и какие-то уродливо неправильные, да и стояли в хаотическом беспорядке, то есть улиц не наблюдалось. Туда и сюда ходили по своим делам люди, одетые грубо и очень похоже друг на друга, все в каких-то просторных рубашках серого и темно-грязного цвета, штанах и башмаках, а кто и вовсе босиком. Редко попадались одетые более "изысканно": в длинных рубашках, поверх которых - просторные жилеты, причем ярких расцветок, чем сразу бросались в глаза, и на ногах у них были кожаные башмаки с длинными острыми носами, сразу понятно - высший класс. Многие люди, если не сказать - все, поглядывали на нас, вернее, я так понимаю, на нашу одежду и прически, некоторые даже показывали пальцем друг другу, другие просто смеялись, но заговаривали немногие, в основном, интересовались, откуда мы. Я отвечал, что из Руси, все пожимали плечами и шли дальше. На этих кривых и узких улицах (такое название мне понятнее) было очень грязно и воняло, я так понимаю, мусор выкидывали сюда же, причем попасть на землю он мог с любой стороны, даже сверху, из окон домов. Дома были разные, побогаче, победнее, со стеклами в окнах (редко) и без них (с какими-то резными решетками, а то и вовсе голые), в два-три этажа (очень редко больше, наверное, у самых богатых), иногда верхние этажи разрастались над нижними в разные стороны, нависая над улицей (не иначе, как у них тоже были проблемы с ценами на землю, и они таким образом выкручивались, прямо как у нас, короче, во все времена люди сумеют обмануть государство). В целом, этот город производил на меня угнетающее впечатление, а еще Париж, можно сказать, в будущем центр культурной и модной жизни в мире. Ладно, чего ждать от темного средневековья, не удивлюсь, если это еще один из лучших городов в то время.
- Все, профессор, - сказал я, - я больше не могу, домой хочу.
- Я тоже хочу, Леша, не забудь, что мы сюда не как туристы приехали, и, чтобы выбраться отсюда, надо что-то придумать.
- Что думать - бежать в XVIII век, там хоть какая-то цивилизация, а здесь грязь и вонь, и люди немытые.
- Сначала я должен подумать, куда именно нам нужно попасть в XVIII веке, чтобы там я смог найти и препараты, и приборы, нужные мне, - ответил Геннадий Петрович.
- Ладно, думайте, только побыстрее, а то у меня аллергия начнется на этот запах, да, и Карина там без меня один на один со своим несчастьем.
- Не волнуйся, мы постараемся вернуться в тот же день и час, откуда уехали, она ничего не заметит.
- Да, только когда это будет? А сейчас она там пока одна, и совершенно не знает, где я, да, собственно, и никто не знает, ужас! - только сейчас, подумав об этом, испугался я. - Так что давайте думать, а то у меня будет инфаркт от всех этих мыслей. - (Это я, конечно, приукрасил, нервы у меня еще ничего, продержатся).
- Понимаешь, Леша, с физикой-то у меня всегда хорошо было, а вот с историей... Кто у нас в XVIII веке из известных физиков, помнишь?
- Ну, и вопрос, - задумался я, - да, я и из современных, кроме вас и отца, мало кого знаю, не то, что тогда.
- Вот видишь, а еще от меня скорости требуешь, главное - не ошибиться и попасть туда, куда надо, денег-то у нас нет, поэтому необходимо найти все максимально готовое.
- Хорошо, подождем, - согласился я, оценив всю ответственность ситуации.
Мы прошлись еще немного, разглядывая достопримечательности, раз уж вынуждала ситуация, да, и любопытно все-таки было, если честно. Тут мы заметили оживление возле дверей одного дома, я заглянул в окно, оказалось, что это какой-то магазин (или лавка, что у них там было?), мы зашли внутрь. Точно, магазин посуды, она тут стояла везде: на полу, на деревянных лавках и на полках, глиняная и металлическая, конечно, страшноватая, но прогресс налицо. Покупать, естественно, нам было незачем, да, и не за что, хотя вид чашек и тарелок навел меня на мысль о еде, я уже и так ощущал легкое чувство голода, а тут оно только усилилось. В общем, что-то надо было думать и об этом вопросе. А что думать - денег-то нет, да, и взять неоткуда, если, конечно, не продать что-нибудь. Я стал шарить по карманам: ключи от машины (им совершенно не пригодятся), начатая пачка жевательной резинки (здесь ее, наверняка, не оценят), кошелек с нашими деньгами и пластиковыми карточками (может, загнать на сувениры? - думаю, вряд ли), вот, нашел - шариковая ручка, можно попробовать.
- Профессор, - обратился я к нему, - ну-ка смотрите, что у вас есть на продажу, очень кушать хочется, авось, обменяем на что-нибудь.
Геннадий Петрович тоже достал все из карманов, грустно, у него тот же набор, только без ключей от авто, зато с зажигалкой, но она и самим может пригодиться. Ладно, его ручку прибережем на будущее, попытаемся воспользоваться в этих целях моей. Теперь вопрос встал по-другому, где произвести обмен, где у них тут продают еду или кормят? Мы пошли искать это необходимое место и нашли его. Да, это было что-то вроде столовой, в большом помещении на первом этаже какого-то дома стояли столы, за ними сидели люди и ели, но то, как и что они ели, производило на меня еще более гнетущее впечатление, чем все, что я видел до этого. Ели, в основном, жареное мясо и овощи, целые, уверен, что немытые овощи, при всем этом ели руками, которые вытирали об одежду, всем было весело, они кричали, громко смеялись и запивали этот ужас, наверное, вином. В общем, зрелище - не для слабонервных, мне даже есть расхотелось, думаю, что профессору тоже. Короче, вышли мы снова на улицу, отчего нам сразу стало легче, и решили подойти к решению этого вопроса с другой стороны, еда нам была нужна в сыром виде и готовить ее нужно самим. Ох, и нелегкое это дело, оказывается, культурно поесть человеку из XXI века в XI-ом. На этот раз пошли мы искать что-то вроде рынка, я надеюсь, у них тут продается сырое мясо. После долгих скитаний по лабиринтам местных улиц нашли мы с профессором лавку, где продавалось то, что нам надо. Оставалось дело за немногим - уговорить хозяина совершить столь необходимый нам обмен. Я подошел к этому человеку и попытался с ним заговорить, для начала я поздоровался.
- Здравствуйте, - сказал я ему на более-менее понятном ему языке, - мы люди неместные, пришли издалека, очень хотим есть, но денег у нас нет, поэтому не совершите ли вы, уважаемый, обмен нашей вещи на вашу. - я вытащил ручку, свой блокнотик с телефонами и продемонстрировал все возможности моего товара.
Он смотрел внимательно, с большим интересом, но в ответ только покачал головой и отказался. Елки-палки, подумал я про себя, как я хочу есть, что же делать. Думаю, у нас был такой жалкий вид, что хозяин подозвал к себе профессора и показал пальцем на его галстук.
- Что, эта вещь вам нужна? - не понял тот.
Я перевел, как мог, и мужчина закивал утвердительно.
- Снимайте, быстрее, Геннадий Петрович, пока он не передумал, - поторопил я его.
Профессор снял свой галстук, хозяин взял его и начал вертеть в руках, потом он показал нам на маленького поросенка, который лежал на так называемом прилавке и разрешил его забрать. Нашей радости не было предела, но только мы собрались уходить, как в лавку зашел какой-то человек, по виду явно более высокого круга, у него даже на шее висело что-то похожее на украшение. Увидев его, хозяин лавки засуетился, спрятал галстук под рубашку и полез куда-то под прилавок. Когда он появился вновь, на его лице светилась заискивающая улыбка, и он протянул посетителю пару монет. Тот взял деньги и заговорил. Из всех слов я понял только, что если еще раз мужчина будет медлить с выплатой налога (вот это да, я даже подумал, что неправильно понял, но из дальнейших слов убедился, что не ошибся), то ему не поздоровится. Потом он повернулся к нам и спросил, кто мы такие.
- Чужестранцы, - ответил я, не зная, как вести себя с этим сборщиком податей. Наверное, надо льстить, подумал я и продолжил, - мы долго странствовали по свету, много хорошего слышали об этом городе и решили сами посмотреть на него. Мы удивлены и ошеломлены его красотой и архитектурой. - в общем, наврал с три короба.
Налоговый инспектор (как я прозвал его про себя) слушал внимательно, ему, видно, было приятно, но вот его реакция оказалась неожиданной, он ответил:
- Раз наш город настолько хорош, не думаете ли вы, что за пребывание в нем стоит заплатить? - конечно, чего еще стоило ждать от налогового инспектора, я даже испугался, не заберет ли он нашего поросенка.
- Но мы шли издалека и потратили все деньги, - ответил я, - не соблаговолит ли господин отпустить нас и мы покинем этот город?
- Нет, - строго сказал тот, - вы уже в городе, этого достаточно. Если у вас нет денег, придется отработать, - и он показал нам рукой на дверь, давая понять, что мы должны выйти.
Мы повиновались, за дверью нас поджидал сюрприз в виде двух охранников инспектора, вооруженных копьями.
- Отдайте свои вещи (то есть сумку с драгоценным аппаратом) страже и следуйте за мной, - приказал нам сборщик налогов.
Я машинально прижал сумку к груди, если они ее отберут, плакало наше возвращение, но инспектор дал знак охранникам, и те повернули свои копья к нам острием, вероятно, это было предупреждение, пришлось с ужасом подчиниться, еще не хватало погибнуть во цвете лет в какой-то грязной глуши XI века, в совершенной неизвестности. Профессор только рот раскрыл от полного бессилия, и остался так стоять, прижимая к себе с таким трудом заработанного поросенка. Неужели это провал? Однако инспектор уже направился уходить, и охранники кольнули нас копьями, вынуждая идти следом за ним. Это было совсем плохо, но пришлось выполнять приказ. Мы направились следом за ненавистным сборщиком (недаром их никто и у нас не любит), а сзади шли, не давая нам расслабиться стражи (вероятно, будущая полиция). Шли мы долго, по дороге инспектор заходил еще в пару заведений, а охранники караулили нас у дверей. Наконец, когда червячок (если не червячище) голода уже не давал мне сил идти, мы прибыли в какой-то или замок, или дворец, судя по его размаху, он стоял обособленно, окруженный небольшим двором, имел три этажа, но высоких, цветные стекла в окнах, большие лестницы и круглые башенки, над центральной дверью висел герб: на синем поле щита - золотые цветы (не разбираюсь, какие, но логически вычислил, что похожи на лилии) в шахматном порядке. Мы зашли внутрь, там оказалось ненамного чище, чем на улице, и запах не лучше, тут инспектор оставил нас, поручив охранникам, и вышел в другую комнату (или зал, судя по размерам). Через некоторое время он вернулся и с ним еще один человек, тоже неплохо одетый по здешним меркам. Сборщик налогов показал на нас рукой и что-то сказал, его собеседник кивнул и сделал нам знак следовать за ним, но перед этим он забрал нашу сумку из рук охранника (я вздохнул с надеждой, может, еще не все потеряно). Мы направились за новым провожатым (назовем его местным управляющим), я уже подумывал о побеге, но заметил, что стражники следуют невдалеке от нас (не доверяют, видимо, не один я такой умный), и скоро пришли в какую-то комнатку, маленькую темную, холодную и плохо пахнущую, там человек заговорил. Он сказал, что мы будем работать во дворце короля (ого, самого короля, это нам повезло, наверное), через два дня будет большой пир и бал, к этому времени нужно навести шик и блеск (это я перевел), зато потом мы будем награждены и свободны, и получим назад наши вещи (ура, ура!). Значит, надо потерпеть еще два дня. Легко сказать, мне здесь совсем не нравилось, да, к тому же есть хотелось со страшной силой, хотя поросенок был еще при нас, но не лопать же его сырым. В общем, так как было уже поздно, он сказал, что придет за нами завтра, и ушел, я не удивлюсь, если за дверью остался стоять один копьеносец. Я даже попытался это проверить, подошел к ней, чтобы приоткрыть, но она банально оказалась заперта.
Итак, мы с профессором, можно сказать, попали в рабство к королю (кто там у них сейчас?).
- Геннадий Петрович, - поинтересовался я, - вы не в курсе, кто сейчас правит во Франции, уж не отец ли ихней инквизиции, а то, может, все, что было до сих пор - это еще цветочки? Уж лучше тогда просто умереть с голоду, - и я с глубоким сожалением посмотрел на поросенка, если так пойдет и дальше, то завтра я его съем и в этом виде.
- Не помню, Леша, только кажется мне, что инквизиция все-таки появилась чуть попозже, но, по-моему, на костре уже сжигали.
- Елки-палки, - не выдержал я, как вы считаете, профессор, мы уже с вами заработали костер или еще нет? Вроде бы ничего плохого не сделали, а?
- Кто знает, что у них на уме, - неопределенно отозвался он, - мы же иностранцы, да, еще выглядим очень странно, все может быть.
- Ну, и оптимист же вы, нет, чтобы приободрить друга, так вы еще масла в огонь подливаете, - я не успел договорить, как вдруг услышал, что дверь начала медленно приоткрываться, и вот уже в образовавшуюся щель просунулась чья-то голова, было темно, чтобы рассмотреть, кто это.
Мы с профессором замерли, не зная, что делать, но голова немного изучила нас, и вот уже в комнате появился новый посетитель, он прошмыгнул очень тихо и быстро закрыл за собой дверь. Это оказался тоненький паренек лет восемнадцати, с длинными вьющимися волосами и во вполне приличных, по их меркам, рубашке и штанах.
- Это правда, что вы чужеземцы? - спросил он, понял я это, естественно, с трудом, что по словам, а что и по его жестам, которых он не жалел.
- Правда, - ответил я.
- Здорово, - восхитился он, в переводе на наш язык, и просто закидал нас вопросами: и как там у нас?, как мы живем?, все ли так одеваются и имеют такие смешные прически?, как вообще в мире?, велик ли он, как говорят, или не очень?, короче, его интересовала уйма всяких вещей, которые я попытался ему объяснить, как мог, разумеется.
Посетитель слушал очень внимательно и бурно принимал наши новые ответы. Неужели, действительно, мир так велик, что его не перейдешь за день? А за два? За три? Он не хотел принимать мои отрицательные ответы, просто не верил в них. Не знаю, долго бы он нас еще мучил своими вопросами, если бы я, наконец, не выдержал и не спросил у него, как нам можно поесть.
- Ешьте, пожалуйста, - ответил он, - у вас же есть еда, - и показал пальцем на поросенка.
- Как есть? - спросил я. - Он же сырой?
- А вы поджарьте и ешьте.
- Как поджарить? Где?
- Да, вот тут, - и он показал рукой на пол, - разведите огонь и жарьте.
Я обалдел, прямо в комнате, вот так просто? Он полез в угол, за так называемую кровать, и вытащил на середину комнатки какие-то дрова, потом предложил сбегать за огнем, но я сказал, что у нас свой.
- Профессор, доставайте зажигалку, будем готовить ужин, - скомандовал я.
Геннадий Петрович, видно, уже тоже ничему не удивлялся, он вытащил зажигалку и протянул мне. Я поднес ее к стопке дров, конечно, не мешало бы бумаги какой, но, на удивление, дрова легко занялись и вскоре запылали. Я даже не обратил внимания, что наш посетитель во все глаза следил за моими движениями, а когда я спрятал зажигалку в карман, спросил, не колдун ли я, если это так, то мне будет очень плохо, потому что все помещения во дворце обходит священник. Я достал волшебный, на его взгляд, предмет и протянул ему, предложив самому попробовать (пусть немного приобщится к прогрессу). Он с большой опаской, но все-таки взял зажигалку в руки, однако, не зная, что с ней делать, просто смотрел на нее. Я показал, как ею пользоваться, и со второго раза у него все получилось, он был просто в восторге. Я спросил, как его зовут, он ответил - Гийом. Я попросил у него принести какой-нибудь железный прут (очень долго объяснял), чтобы поджарить мясо, он понял, сбегал куда-то, предварительно все-таки заперев дверь, и принес что-то, наподобие кочерги, грязной и ржавой, но выбирать было не из чего, голод уже почти убил чувство осторожности, я нанизал поросенка на этот вертел и принялся жарить. От запаха во время приготовления я чуть не сошел с ума, профессор вообще отошел к окну и пытался не смотреть в мою сторону. Однако я понимал, что готовить нужно тщательно, потому что в этом городе заболеть какой-нибудь хреновиной раз плюнуть (кстати, а когда это у них свирепствовала чума?, вслух я этого не сказал, но настроение себе попортил основательно), в общем, жарил я долго, зато потом мы с профессором оторвались по полной программе, даже без соли, чего раньше я себе представить не мог. Ели, правда, грязными руками, только протерев их золой, так посоветовал Геннадий Петрович, пришлось с этим смириться, вода здесь, как сказал Гийом, была в большом дефиците и стоила денег. Зато, когда мы наелись, я почувствовал, что ужасно хочу пить, все-таки целый день без жидкости.
- Гийом, - обратился я к парню, - а что вы здесь пьете, если нет воды?
- Она есть, но мало, нам (слугам, я так понял) ставят кувшин с водой, и мы из него пьем по очереди. Еще пьем вино, его могу принести.
Я представил, что это за время: воды нет, зато вина залейся, и еще представил, сколько человек уже пило то вино, которое он собирался нам принести.
- Вино вам тоже в кувшине оставляют? - все же поинтересовался я.
- У меня свой кувшин, - объяснил он.
Мне, конечно, стало немного легче, но профессор меня опередил и согласился первый. Гийом сбегал опять, повторив процедуру закрытия двери, он же не мог знать, что мы все равно никуда не сбежим без своих вещей (то есть хронохода), и принес кувшин с вином. Мы выпили эту кислятину, ничуть не походившую на нормальное вино, но что с них взять - темные люди, кстати, у них даже свечей нет (во всяком случае, у слуг). Зато после этого, естественно, я не мог не спросить, где находится туалет, хотя, если честно, то мог и не спрашивать, ответ напрашивался сам собой - вот он, перед нами, в углу комнаты. Как это было ни противно, пришлось нам с профессором смириться в очередной раз, ужас, что творится в этом XI веке, я бы здесь не выжил. Самое страшное, что нам надо было провести в этом дворце еще, как минимум, два дня, да, при всем при том, еще и убирать тут. А в моем XXI веке меня ждала любимая жена, чистая комната, ванна и кофе, иногда в постель, я чуть не умер, вспоминая, как там было хорошо. Да, что значат переживания Карины по сравнению с тем, что мне пришлось и еще придется пережить здесь? Детские капризы. И зачем а поперся в это прошлое? Почему не разобрался сам на месте? Зарекался же уже... Однако, "поздно пить "Боржоми", хотя почки еще и не отвалились, но, если мы будем запивать еду этим гадким вином, то скоро точно отвалятся. Кстати, как нам сохранить нашего недоеденного поросенка в таких жутких условиях? Не удивлюсь, если через полчаса сюда набегут крысы. Может всю ночь жечь костер и спать по очереди?
За всеми своими мыслями я и не заметил, что Гийом уже сидит рядом с профессором и играется его зажигалкой.
- Геннадий Петрович, - спохватился я, - вы что, хотите нас без огня оставить? Все, хватит, - сказал я, как можно более миролюбиво, и забрал зажигалку, - очень ценная вещь, - объяснил парню.
Тот немного обиделся, но я нашелся и пообещал ему, что дам еще поиграться с зажигалкой, если он завтра принесет нам воды. Он, конечно, задумался, но согласился.
- Уже поздно, спать пора, тебя искать не будут? - спросил я Гийома.
Он отрицательно помотал головой, но я уже и сам бы поспал хоть немного, поэтому решил спровадить гостя. Он не очень-то хотел уходить, видно, увидел в нашем лице некоторое развлечение для себя, тогда я пригласил его приходить к нам утром, только не слишком рано, попросил я, а то в таких ужасных условиях мы будем плохо спать. Он запротестовал и сказал, что это хорошие условия, у нас и кровати есть, и даже постель (это так он обозвал груду каких-то тряпок на деревянных досках), так что нам не стоит злиться. Да, ладно, собственно, я уже начал привыкать, что нам здесь ничего приятного получить не светит. В общем, попрощались мы с ним до утра и остались с профессором одни.
- Предлагаю вам, Геннадий Петрович, спать первому, а я разведу огонь и посижу, покараулю, все-таки и теплее будет.
- Думаешь, Леша, у них здесь запасы дров? - спросил он.
Я полез за кровать, туда, откуда брал их парень, и убедился, что профессор в очередной раз оказался прав.
- Что же нам делать? - растерялся я. - Сейчас сюда на запах сбегутся все окрестные крысы и заодно и нас съедят, стоит нам только расслабиться.
- Ладно, Леша, спи, если прибегут крысы, я услышу и разбужу тебя, - успокоил меня Геннадий Петрович, - а отдых нам просто необходим, еще неизвестно, что завтра будет.
- Вы еще не придумали, в какое время нам бежать, если что? - просто для самоуспокоения спросил я.
- Дело в том, Леша, что в XVIIII веке физики занимались несколько другими проблемами, а мне нужны компоненты, которые я смогу получить, думаю, у химиков, с этим, как ты сам понимаешь, сложнее, их я просто не помню, придется действовать больше наугад и по интуиции.
- Уж вы постарайтесь, профессор, чтобы ваша интуиция вас не подвела, я в вас очень верю, - уже сквозь сон попросил я, откинулся на кровать и уснул.
Проснулся я от того, что в комнату кто-то вошел, естественно, это был Гийом. Первым делом я все-таки глянул на поросенка, которого мы оставили на углях, он был погрызен основательно, я так и знал, но очень расстроился.
- Что же вы, Геннадий Петрович, - обратился я к нему, - обещали разбудить.
- Прости, Леша, но это были какие-то осторожные крысы, наверное, наловчились красть из королевских закромов.
- Что же мы будем теперь есть? - спросил я, чисто риторически.
Гийом внимательно слушал наш разговор, а потом попросил рассказать, что нас так расстроило. Я объяснил, что нашу еду съели другие, и теперь нам самим есть ничего не осталось.
- Ничего, - ответил парень, - скоро поднимется король, потом он будет завтракать, и я вам что-нибудь принесу, что останется после него.
Мне стало не по себе от таких слов - доедать королевские объедки, но разве нам было из чего выбирать, я переглянулся с профессором, перевел ему, и мы согласились. Так как парень не собирался уходить, ему было просто интересно с нами, я попросил рассказать его о жизни во дворце, о короле, королеве и их семье. Он очень оживился, бедный, наверное, ему особенно не с кем было поговорить, и начал объяснять, да, именно объяснять, потому что понимать его мне и так было трудно, приходилось переспрашивать и изучать язык жестов.
Вкратце он рассказал следующее. Нынешний король, его звали Роберт, но люди прозвали его то ли Благородный, то ли Честный, потому что он был "очень добрый и хороший", не притеснял народ. Он рано женился на Сюзане, дочери соседнего короля, а она была старуха, старше его на много лет (вот вам и "все могут короли", прямо, как в песне), и он, естественно, ее не любил, и, как положено, развелся и женился на любимой, но тоже дочери короля, Берте. Она была и моложе и краше прежней, но приходилась Роберту какой-то родственницей, за что папа Григорий разозлился на него и отлучил от церкви, в общем, вынудил опять развестись (вот изверг). Король женился в третий раз, теперь на дочери какого-то знатного вельможи, Констанции, но она была "плохая", никогда от нее слова доброго не услышишь, а тем более подарка. Короче, и ее наш Роберт не любил, а вот по Берте скучал и хотел к ней вернуться, за что Констанция была очень зла на него, и они часто ругались. Были у короля дети, но любил он больше всего Гуго и только недавно родившегося Генриха, по поводу чего и было назначено праздество. Все, все просто и понятно, молодец Гийом. И еще парень добавил, что король очень любил общаться с чужеземцами, любил смотреть на то, как они выглядят, и слушать их истории, наверное, и нас привели в его дворец не только для выполнения каких-то там работ.
Не успел парень закончить свой рассказ, как за нами пришли, приказали вставать и идти вкалывать. Караул, даже кусок хлеба не предложили, я был шокирован до глубины души, и надо же, Гийом, видно, догадался по нашим лицам обо всем, дернул меня за руку и тихо пообещал принести что-нибудь поесть, повезло нам с парнем, ничего не скажешь. Привели нас, судя по всему, в тронный зал, он был огромный, но, как и все вокруг, грязный и плохо пахнущий. Нам с профессором и еще нескольким таким же везунчикам, как и мы, предстояло убрать из него мусор (всякие объедки, осколки и не только), украсить зал коврами и поставить столы и лавки для королевского пира. Да, работка, мало сказать, что неприятная, она была отвратительной, если еще учесть, что делать все нужно было голыми руками. Нет, пожалуй, это чересчур, я не вынесу этого.
- Профессор, - прошептал я, - что мы можем придумать, чтобы избежать такой участи?
- Вон, видишь, Леша, - зашептал в ответ Геннадий Петрович, - ходит, наверное, их главный, подойди к нему и попытайся объяснить, что в нашей стране пользуются вениками, а потом выйди на улицу и нарви прутиков для наглядности. Думаю, мы не очень сильно навредим истории, если откроем им этот секрет.
- Спасибо, профессор, я буду не я, если не уговорю их на это.
Пока я подходил к главному, то есть надсмотрщику над нами, он выражал некоторую обеспокоенность, даже хотел подозвать к себе одного из охранников, стоявших у дверей, но, заметив, что я не собираюсь применять к нему силу, он махнул рукой, разрешая тому вернуться на место. Однако заговорил со мной очень строго, пытаясь втолковать, чтобы я работал, а не расхаживал без дела. Я, в свою очередь, начал объяснять, что, если применять при уборке помещения некий предмет (тут я долго показывал на пальцах), который в нашей стране всякий знает, то производительность нашего труда возрастет во много раз. Я выразил готовность показать, что это такое, если мне дадут возможность выйти во двор. Надсмотрщик был явно заинтригован, он все-таки подозвал одного из охранников, чтобы тот сопроводил меня во двор, сам не пошел, побоялся, видно, оставлять без контроля остальных работающих (кстати, профессору приходилось делать вид, что и он не отстает от других).
Какое счастье я испытал, когда вышел из вонючего дворца на свежий воздух, но, судя по настроению моего конвоира, подышать воздухом мне не светило, он больно кольнул меня копьем, давая понять, что я не для этого сюда пришел. Я очень медленно, растягивая удовольствие постоять на улице, обдирал ветки с двух кустов, потом прутиком осторожно переплетал и связывал их в один пучок (свинство, конечно, по отношению к Геннадию Петровичу, но ничего не мог с собой поделать), изображая при этом, каким тяжелым трудом я занят. Однако, рано или поздно, все хорошее заканчивается, и веник был готов. Я вернулся в зал и показал, как можно использовать столь полезную вещь. Если учесть, что за несколько взмахов моего роскошного (для себя же делал) веника, я подмел почти столько же, сколько за все прошедшее время убрали другие люди, мой труд не остался без одобрения. Надсмотрщик тут же отобрал у меня с такой любовью сработанную вещь и отдал профессору (хорошо хоть ему), а мне велел идти обратно и сделать еще десяток таких же. Я и мечтать не мог об этом, но когда я уходил, глаза моего ученого выражали такое немое отчаяние, а я представил, как ему хотелось вдохнуть кислорода после здешних ароматов, так что, глядя на него, у меня просто ноги не пошли к выходу. Я подошел к главному и предложил ему, чтобы веники сработал мой напарник, у него это даже лучше получится, тот молча кивнул и дал знак охраннику сопровождать другого. Профессор просиял от радости, а я, взяв из его рук уже в мыслях потерянный веник, вяло принялся за уборку.
Однако, не успел еще Геннадий Петрович вернуться, как пришел какой-то человек и сказал, что чужеземцев требует к себе король (наверное, уже проснулся и вкусно позавтракал, теперь желает развлечений). Надсмотрщик послал еще одного охранника за профессором, а когда все вернулись, отобрал у меня мое орудие труда, у ученого еще штук пять свежеприготовленных, роздал их остальным работникам, а нас велел отвести к королю. Я не знал, радоваться нам такому повороту событий или, наоборот, опасаться, как говорится - время покажет.
Нас привели в большую комнату с камином (красиво звучит, выглядело по-другому), у которого стояло деревянное кресло, а в нем сидел (неужели король?) мужчина лет сорока, насколько это можно было себе позволить в XI веке - гладко выбритый, в голубой длинной рубашке и красной накидке, перехваченной на груди, видимо, золотой широкой пряжкой. Он с большим интересом стал нас разглядывать, а охранники сзади вынудили нас с профессором припасть перед королем на одно колено. Когда я это сделал, то мои глаза оказались как раз на уровне руки Роберта (я уже не сомневался, что это был он), и то, что я заметил, просто пригвоздило мой взгляд к этой его части тела. На среднем пальце правой руки короля красовалось оно, то самое кольцо Карины, за которым я отправился в Париж начала XXI века. Я молча ткнул профессора локтем в бок и показал глазами на этот предмет, потом легонько утвердительно кивнул головой, он, конечно, сразу все понял. Тут Роберт разрешил нам подняться с колен жестом руки и показал, что мы можем сесть на стулья рядом с ним. Он заговорил, спросил, кто мы и откуда, долго ли мы путешествовали и зачем пришли в его страну и, в частности, в этот город, все ли в нашей стране так странно одеваются и причесываются, и еще много других вопросов. Я понял, что сейчас дам своей фантазии развернуться и навру королю с три короба. Я начал: мы родом из далекой страны - Киевской Руси (кажется, тогда она уже была), в нашей стране очень много говорят о красоте и величии Франции, о прекрасном городе Париже, о силе и могуществе здешнего правителя (и еще много всего в том же духе), вот мы и решились на тяжелое путешествие, только, чтобы убедиться в правдивости всех слухов и насладиться этими видами. Я врал по полной программе, но врал целенаправленно, чтобы наша участь была более-менее сносной. Роберт слушал внимательно, что не понимал с первого раза, пытался понять, задавая наводящие вопросы, и, судя по всему, оставался полностью доволен ответами (да, после таких передряг я могу смело подаваться в дипломаты). В общем, наблюдая за увлеченным состоянием короля, я вошел во вкус и плел уже все, что приходило на ум, дескать, мир не видел еще такого великолепного города, а слава о благородстве и доброте Роберта доходит до самых отдаленных уголков земли. Он был очень тронут и, по-видимому, доволен собой.
Однако, глядя на это, я решил - не воспользоваться ли ситуацией? Очень хотелось есть и пить, а Гийом не торопился выполнять свое обещание, да, пожалуй, в этом дворце вообще не заботились о состоянии приглашенных работников. Короче, я намекнул королю, что в нашей стране принято гостеприимно встречать гостей, а не бросать на произвол судьбы. Он понял, наверное, паренек не обманул, и король, действительно, не дурно относился к народу, он приказал охране передать его распоряжение относительно еды для чужестранцев, он успокоил нас, сказав, что мы пообедаем, как только поговорим с ним. Еще с полчаса король мучил меня расспросами о нашей стране и ее населении, а я самозабвенно врал, как нам далеко до тех высот, которых достигла Франция. Тогда Роберт, чувствуя такое восхищение, стал делиться с нами своими планами относительно возвеличивания и процветания его государства. Он говорил, что хочет объединить и усилить могущество французских земель, но у него много противников. Вельможи не хотят расставаться со своей властью в ущерб власти короля и не дают ему проводить прогрессивную политику дальше, вглубь страны. Пару лет назад он попытался присоединить к своим землям Бургундию, но народ воспротивился, однако Роберт не теряет надежду сделать Францию великой единой державой. Это было круто, первый раз в жизни вот так запросто общаюсь с королем, а он делится своими секретами. Профессор же просто молча наблюдал за нами, но на его лице была легкая тревога, уверен, он боялся, как бы я чего не напортил своим языком. Я то и дело поглядывал в его сторону и мимикой уверял, что все в порядке.
Через какое-то время король все же отпустил нас, сказав на прощание, что приглашает на завтрашний праздник, мы будем сидеть за столом в тронном зале, как почетные гости, только одежду нам дадут другую, чтобы окружающие не докучали нам вопросами, не все же такие прогрессивные люди, как Роберт. В общем, когда мы уходили, правитель находился в очень хорошем расположении духа, думаю, моя лесть возымела свое действие.
На выходе из комнаты короля нас уже ждал слуга, чтобы проводить в комнату, вероятно, столовую для персонала. Перед нами поставили блюда с теми самыми остатками с барского стола и, о, ужас, немытые тарелки. Пришлось есть руками, предварительно сполоснув их вином, пока никто не видел, все равно в этой грязи никто ничего не заметит. Мы отрывали маленькие кусочки от казавшихся меньше всего покусанных другими блюд и отправляли прямо в рот. Чему здесь только не научишься, вернее сказать, разучишься, повинуясь злому повороту судьбы.
После обеда нас отпустили в нашу комнату, вероятно, я все-таки не зря старался, работать больше не заставили. Как только мы присели на кровать, в комнату осторожно вошел Гийом и тут же стал извиняться и рассказывать, что он несколько раз пытался отнести нам еду, но его ловили за этим занятием и не пускали. Он был таким огорченным, что я тут же пожалел парня и простил его. Зато я вспомнил, что он нам обещал достать воду (правда, в обмен на игру с зажигалкой, но об этом я просто промолчал), он закивал головой и сказал, что к вечеру будет.
- А чем ты вообще здесь занимаешься? - спросил я.
- Я помогаю отцу, - ответил Гийом, - он служит во дворце, давно служит, начал еще при предыдущем короле, Гуго, отце Роберта. Я вырос здесь, выполняю разные поручения, хожу в город, покупаю продукты и воду, сегодня тоже пойду и попытаюсь отлить вам немного, я даже посуду приготовил, - и он приподнял рубашку и показал, что у него к поясу привязана какая-то глиняная емкость, похожая на фляжку.
- Молодец, - похвалил я его за сообразительность, - ты очень умный парень, - и я похлопал его по плечу, а он просиял от удовольствия, нечасто, видно, его хвалили в этом дворце. Вообще он мне нравился, я бы с удовольствием взял его с собой в будущее, но не могу, история мне этого не простит.
Мы еще немного посидели и поговорили, я уже неплохо понимал не средневековом французском, профессору, правда, приходилось почти все переводить, но он тоже старался вникать в разговор (может, мне потом диссертацию на эту тему написать, прославлюсь? Хотя, сначала нам все же надо отсюда выбраться.). Тут опять дверь стала отворяться, и на пороге появилась молодая девушка (кстати, девушка в этом дворце нам на глаза первый раз попалась), она посмотрела назад, убедилась, что ее не заметили, прошла в комнату и сказала, что меня (именно меня) хочет видеть королева, только об этом никто не должен знать, при этом вопросительно посмотрев на Гийома и Геннадия Петровича. Те отрицательно замахали головами, дескать, мы молчок, ничего не знаем, тогда девушка обратилась ко мне, предупредив, чтобы я шел тихо и только за ней.
Она приоткрыла дверь в коридор, посмотрела в щель, чтобы никто не проходил мимо, и вышла, я за ней. Таким образом мы и шли на другую половину дворца, женскую, как я понял. Интересно, зачем нам была нужна такая конспирация? Еще интересно, какая королева меня к себе пригласила? Я что-то подзабыл, кто там в рассказе Гийома сейчас любимая жена Роберта? Констанция или Берта? Одну он любит, другую нет, вопрос: кто из них кто? А вдруг обе живут во дворце? Откуда я знаю, что за нравы в этом средневековье? Вот ведь король три раза был женат, вдруг все жены здесь? Кто их знает. И зачем я ей сдался? Короче, пока мы добирались до покоев королевы, у меня накопилась куча вопросов.
Наконец, мы подошли к нужной комнате, девушка открыла дверь, показала мне, что я должен подождать, вошла внутрь и через некоторое время вышла, позвав меня. Я зашел, ну что ж, комната, как комната, как и многие другие, ненамного чище, без прикрас, только висят какие-то шторки. На кресле у стены сидела женщина, довольно молодая и, можно сказать, миловидная, с длинными (но не чистыми) волосами, белой кожей, в длинной же белой рубашке из тонкой материи и наброшенной накидке синего цвета. Она жестом велела девушке уйти, и мы остались в комнате одни. Я не знал, что делать, то ли преклонить колено, как перед королем, то ли просто поклониться, решил ограничиться поклоном, очень не хотелось без принуждения вытирать грязный пол своими джинсами. Королева склонила голову, вероятно, в знак приветствия, а я все гадал, кто из перечисленных Гийомом женщин сейчас передо мной. Хотя выбирать уже приходилось из двух, Сюзанна отпадала сразу, судя по рассказу, она должна быть несколько постарше. Итак, которая из них: Констанция или Берта? Одна плохая, вторая хорошая, кому понадобился я? Тут королева заговорила:
- Правда ли, что вы пришли к нам из далекой страны? - (не оригинальный вопрос).
- Правда, - подтвердил я.
- Правда ли, что наша страна так прекрасна, как вы о ней говорили? - интересно, с какой быстротой разносятся сплетни в этом дворце.
- Правда, - опять согласился я.
- Правда ли, что король, побеседовав с нами, пригласил нас на праздник?
- Истинная правда, - прямо, как в суде, подумал я. Елки-палки, она даже мне сесть не предложила, а допытывает, хуже инквизиции.
- Садись, чужеземец, - наконец, соизволила, - теперь я хочу поговорить с тобой. Сколько стран вы прошли по дороге? Что в них говорят о Франции и о ее короле?
- Много хорошего, - опять принялся нахваливать я (с Робертом прошло), - все в восхищении вашей страной и ее правителем.
- Все хвалят короля? - переспросила она.
- Ну, да, - уже не так уверенно подтвердил я, не зная, чем вызвано ее уточнение.
- А что сам Роберт рассказал вам?
- Ну, не знаю, - замялся я, - это был частный разговор.
- Я - королева, мне положено знать! - властно произнесла она.
- Хорошо, - не хватало еще попасть в немилость к правительнице, тут не угадаешь, откуда ждать беды, - он поделился планами по поводу объединения Франции.
- Значит, хочет быть королем всех земель и княжеств?
- Похоже, да, - все еще не понимал я, к чему она клонит.
- Это он-то, жалкий, слабый человек, какой из него король? - прорвало королеву. - Да, он уже несколько лет не может Бургундию к нам присоединить, жалеет народ, не хочет давить, хочет все решить мирным путем, несчастный. Нет, это ему никогда не удастся, да, все смеются над ним! Вот ты, скажи мне ты, неужели наш король так хорош?
Я стоял ошарашенный, просто машинально пожав плечами, молчал и боялся раскрыть рот (эх, не испортить бы наше положение, только начавшее казаться не таким уж плохим).