Утром в кухне бабушка гремит посудой, у неё много дел. Другие взрослые на работе. Братишка возится со своими игрушками. Костя стоит у стола, глотает слёзы, перебирая теперь уже ненужные тетради, учебники, палочки для счёта, карандаши.
На улице октябрь. Небо обложили тёмные тучи, в окна стучится дождь. Ветер срывает с деревьев жёлтые листья, гонит их по дороге, швыряет в лужи, в грязь. Редкие прохожие, пытаясь укрыться под зонтом, спешат по своим делам.
Ещё недавно с таким волнением Костя готовился к этому великому дню - первого сентября. Разглядывал любовно купленные ему учебники, пенал, ручку, перья, как будто золотые - называются номер восемьдесят шесть. И какой это был день! Толпы нарядных детей, цветы, родители, учителя. И так много солнца!
Теперь на улице дождь, все дети в школе, и один только он дома...
Учительница пишет на доске прописи, цифры, учит читать по слогам. Люда внимательно слушает, старательно делает всё, что велит учительница. Она пишет чисто, аккуратно и очень красиво. Она хорошо читает. А главное - она сама очень красивая. У неё белое лицо, золотистые волосы заплетены в косички с бантами, платьице, туфельки. А ещё - у неё голубые глаза, нежный румянец и очень красивый рот. Когда она смеётся, становится видно, какие у неё ровные, белые-белые зубы. И у неё красивая фамилия - немецкая, потому что она немка. Но она русская немка и ничем не отличается от других учеников.
Да, он баловался, постоянно что-нибудь придумывал, а всё для того, чтобы понравилось ей. И когда она смеялась его дурачествам, ему это было очень приятно. Она весёлая хохотушка. Накалывая на перо своей ручки промокашку, он говорил: "Это король". И устраивал целое представление - наверное интересное, потому что она безудержно хохотала. Всё было так замечательно! Но тут возникала учительница - сердитая старуха в очках. Что она могла понимать?! Зато ругала его, заставляла сидеть тихо, слушать урок. Но ведь Люда - он не мог, чтобы не сделать что-нибудь интересное и весёлое для неё...
Наконец, учительница велела ему прийти с матерью. Матери она сказала, что он ещё мал и лучше ему посидеть годик дома. И его исключили из школы. Но ведь он давно умеет читать, знает все цифры. Просто ему неинтересно, когда говорят про то, что он уже знает. А главное - она, такая красивая, ему так хочется постоянно видеть её, делать такое, чтобы ей всегда было весело... А теперь он должен сидеть дома, один...
За окном становятся всё темнее, дождь усиливается. В комнате сумрачно, скучно... Слёзы... слёзы...
Он понимает, что уже не увидит её - может быть никогда. Взрослые думают, что это глупости, а это, правда, - больно и очень тяжело.
Бабушка приносит большую сладкую грушу:
- Покушай, - говорит она
Но Костя отодвигает грушу.
- Ты что же, и на меня сердишься? - спрашивает бабушка.
- Потому что все взрослые такие...
Он вспомнил, что дядя Коля прошлым вечером сказал: "Ну и что? Посидит дома - ничего страшного. Школа ещё надоест".
- Все?.. - спрашивает добрая бабушка, - Ладно, а вот грушу покушай, станет легче.
Костя всё равно отказывается. Слёзы льются сильнее - ещё и потому что он любит бабушку, ему не хочется говорить ей такие слова, но они произносятся сами, против воли.
К вечеру слёзы высыхают, но чувство остаётся.
Приходят с работы мать, отец, дедушка, дядя Коля. Костя скрывается от всех в тёмной спальне. Дядя Коля заходит к нему:
- Идём, будем печатать фотографии, - зовёт он Костю.
Костя любит дядю Колю, любит наблюдать, как дядя при свете красного фонаря печатает, проявляет, ретуширует снимки, но теперь отказывается и от этого.
Всё-таки он поужинал, и когда лёг спать, отвернулся к стенке...
Ночью на улице не было ни дождя, ни ветра. Утро выдалось яркое, солнечное, было даже тепло. Костя позавтракал, бабушка помогла ему одеться, он вышел в сад. В саду деревья ещё не осыпались, но уже приготовились к зиме. Было тихо, пусто, печально. Тяжёлые думы не отпускали. Один... Как это тяжело - быть одному...
Если бы кто-нибудь, внимательный и добрый, в эту минуту мог незаметно подсмотреть, он увидел бы здесь настоящее горе. Сквозь слёзы, щурясь на солнце, Костя глядел в небо. Болела душа, горестно страдала она о непоправимом. А жизнь только начиналась...