Аннотация: творческое задание изи студенческих будней. Вот как-то так...
Холод январской ночи пробирался сквозь стены общежития и заставлял кутаться в теплый плед, согревать руки горячим кофе и активизировать мозговую деятельность. Последнее было особенно актуально для Алексея, которому завтра предстояло сдавать экзамен по истории России в первой половине XIX века. Все было ничего, да вот уже битый час не получалось у него запомнить кружки 20-30-х годов XIX века. Вот хоть что ты делай. По комнате то и дело раздавалось тихое бормотание:
- Любомудры...Веневитинов... Погодин... философия... 1831... Аксаков... - но буквы уже начинали расползаться в иероглифы, громкий храп соседей по комнате напоминал колыбельную, а голову все ниже склонялась над тетрадью, пока, наконец, совсем не упала...
Сквозь сон раздавались тихие шаги, и неожиданный окрик: "Алексей!" - окончательно его разбудил. Так обычно кричал отец, когда хотел обругать его за очередную каверзу, конечно, это было давно, еще в детстве, но интонацию он все еще помнил. Распахнув глаза, он увидел слегка светящийся, полупрозрачный силуэт, и понял, что учеба до добра не доводит. Вон уже призраки мерещатся. Дабы окончательно проснуться, и изгнать из головы учебный бред, он по-смешному протер глаза кулаками и три раза ущипнул себя.
- Налюбовался? Или может быть, все-таки поверишь?! - вдруг раздался все тот же знакомый голос, исходил он от силуэта.
Все еще не веря в происходящие, вглядываясь в силуэт "призрака", думал, кто же над ним так шутит. При ближайшем рассмотрении фигура уже не казалась столь прозрачной, можно было рассмотреть достаточно приятную внешность еще молодого человека: среднего роста, хорошо сложенный, чуть вытянутое лицо, покатый лоб, нос с горбинкой, тонкие губы. Кто-то все же хорошо поработал...такой...такое...
- Никто меня не создавал! А за "такое" в наше время, милсдарь, добрым словом не отвечали. Я ваш предок. Да-да. И не делайте такие удивленные глаза. Я именно тот о ком вы подумали.
Прошу прощения за свое невежество, разрешите представиться, Николай Станкевич. Я решил нанести Вам визит, посмотрев на то, как вы мучаетесь столь благородных господ своим непочтением и решил, что с моей помощью Вы лучше преуспеете.
И не успел Алексей даже додумать мысль об абсурдности ситуации как...
...они оказались в небольшой гостиной, где собралось шесть или семь молодых людей, еще совсем юных, им всем едва ли было по восемнадцать лет. Над обществом раздавался красивый юношеский голос:
"Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, - это "звездное небо" надо мной и моральный..."
- Как видишь, господин Веневитинов, читает вслух Канта, они еще любили в это время говорить о Шеллинге, Шлегеле и еще о многом. Немецкая философия сильно взволновала их умы в это время.
Пока еще и политика терзает их умы, вот видишь самый старший из них? Ну, на вид? Это Владимир Одоевский, после восстания декабристов он переезжает в Петербург, поступил на службу в ведомство иностранных испытаний, женился.
А вот рядом Иван Киреевский будущий философ, пока он все еще черпает вдохновение у других, но вскоре станет славянофилом и о нем, Вы, потомки будете знать куда лучше нас, современников.
Вот там, в кресле Степан Шеверев, пока он здесь, но будет он время и теория "Православие. Самодержавие. Народность." получит его активную поддержку.
А вот там еще "русский самородок" Погодин, за ним Кошелев, ставший славянофилом. Все они, сейчас озабочены немецкой философией, как видишь, жизнь раскидает их. Минует 1823, 1824 годы, грянет 1825, а позднее... Они будут издавать журнал "Московский вестник", но взгляды уже разошлись и 1830 году общество, как таковое переставшее существовать еще раньше, окончательно распалось.
Вновь мгновение темноты и...
И мимо в чехарде пролетел ряд кружков: братьев Критских (Михаила, Василия и Петра) 1827 года; кружок Сунгурова 1831 год; Герцен и Огарев вместе с Соколовским, Кетчером, Сазоновым, Пассек, Масловым, Сатилым, пролетел 1831-34 год существования кружка Герцена и Огарева.
Вот появился знакомый силуэт.
- Да, это я. Мы не были столь радикальными, как все остальные, у нас не было печати, как у Критских; мы не ставили целей вооруженных восстаний, не пели политические песни. Мы обсуждали литературу и философию. Мы сыграли свою маленькую роль, объединили на короткое время великих людей эпохи, дали толчок вперед: Белинский, Герцен, Бакунин, Грановский, братья Аксаковы и др....
Все эти имена Вам знакомы.
Увы,...но мы недолго были значимы. Сложились как кружок в 1831-33 годах, 1837 году я вынужден был уехать. Не хочу никого осуждать, но Бакунин был слишком радикален, чем многих и отпугнул. Было некое оживление по возвращению Герцена, но все уже изменилось.
В 1836 году Поносов пытался создать кружок. Он и Мичурин, Десятов, Романов, Нагульный и Михайлов тайно сотворили "устав", но Бенкендорф не дремал, как и во многих случаях до.
Все попытки тайных обществ жестоко пресекались правительством.
Ну что же теперь ты должен сдать экзамен на "отлично"! Зря я, что ли время тратил!
С последними словами фигура растворилась, и Алексей резко проснулся, ощущал ноющую боль во всем теле, от сна за столом.
- Присниться же...
Придя на следующее утро на экзамен, правда, мало удивился вопросу, который ему достался. Ах да, ответил он на "отлично".