Кот Из Алма-Аты : другие произведения.

Причал-19

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Земная космическая цивилизация неуклонно расширяется, вбирая в себя всё новые и новые звёздные системы. И вот уже сектор D, совсем недавно ставший вторым сектором освоения, начинает активно развиваться: закладываются новые колонии, строятся города, космические базы и рудники. Путешествуя от Периферии к Центру, этнолог Исследовательской службы Надя Воронцова прибывает в систему Крапивницы, где обстоятельства вынуждают её задержаться на "Причале-19" - строящемся причале для грузовых лэндеров. Рутинная остановка на рутиной станции, привычная для того, кто передвигается попутным транспортом - по крайней мере, до тех пор, пока всё идёт хорошо...

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Причал - 19
   (повесть)
  
   Работникам рудника Жаркулак (ущ. Баянкол) в благодарность за ужин, кров и добрые пожелания.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Регулярных пассажирских линий в секторе D всего две. Первая связывает Центр с сектором B. Обслуживает ее громоздкий неторопливый "Ростислав", брат-близнец гораздо более известного исследовательского "Братислава". Работает он не спеша, заходит по дороге во все крупные порты сектора, и совершает два рейса в год. Вторая линия - внутренняя, кольцевая - охватывает лишь основные системы. Ходит по ней вот уже двадцать лет старая грузовая "Бригантина". Как и "Братислав", ходит не торопясь, и полный круг у нее занимает восемь месяцев. Поэтому беспокойное и вечно кочующее население второго сектора освоения в своих бесконечных передвижениях пользуется в основном попутным транспортом. Это не всегда бывает удобно - редко когда удается найти корабль, который доставит тебя прямо на место, без задержек и пересадок. Вот и приходится скакать от системы к системе, с корабля на корабль, безжалостно убивая время на затерянных в космосе малолюдных и бедных на развлечения базах.
   Причал-19 в системе Крапивницы (D-480) параметру малолюдности и бедности на развлечения соответствовал полностью, но обычно на нем никто и не останавливался. Надю Воронцову занесло сюда по чистой случайности. Она добиралась с Периферии к Центру - даже не столько к Центру, сколько к "Тау-6", орбитальной станции, что служила сборным пунктом экспедиций. Свой путь Надя начала с Владилены, планеты в системе двойной звезды с кодовым обозначением "Дубль М" (D-912). На баркасе местного обслуживания она добралась до D-800 - станции на самой границе неисследованных секторов, где поднялась на борт совсем недавно введённого в строй клипера дальнего действия. Однако краса и гордость поисково-разведывательной службы, новенькая "Рэйчел", вышла из строя почти сразу, ещё на траверзе аграрной Дафны (D-767). Перегрелись реакторы. Две недели "Рэйчел" буксировали в док, и только там Надя смогла пересесть на "Ребекку" - лёгкую прогулочную яхту, перевозившую артистов трёх бродячих театральных трупп. Озверев от общества богемы, на шестой день Надя высадилась на Астрее (в системе D-804) и напросилась на борт "Розенлева" - мощного рудовоза, который в этот раз вез не руду, а шахтовое оборудование. Он доставил её в систему Крапивницы, где Надя собиралась пересесть на десантный "Спектр".
   Вокруг Крапивницы, голубой звезды класса B, вращалось одиннадцать планет. Десять из них были просто шарами смерзшегося водорода. Но четвёртая, каменная, по всем параметрам выгодно отличалась от своих соседей. Не самая большая, неуютная и мрачная, с атмосферой, плотной до густоты сиропа, и вулканизмом таким первобытным, что через некоторое время сейсмодатчики на планетарных станциях стали записывать в графу "расходный материал", она, тем не менее, имела класс C, с самым высоким индексом, какой только можно вообразить.
   На планете шло большое строительство. Под вечным покровом ревущих туч сооружались шахты и космопорты, а на орбите монтировались склады, пакгаузы и причалы - все с размахом, в расчете на будущее расширение сектора. Но средств уже не хватало, что вызывало многочисленные споры.
   Наде обо всём этом поведал диспетчер с центрального терминала, подсевший к ней во время обеда. До ввода в строй маршевых двигателей, терминал кружил в космосе при полной невесомости, из-за чего прием пищи, такое обыденное действие, превращался в истинную пытку. Надя терпеть не могла невесомости, ела неохотно, а диспетчера слушала вполуха. Тот был болтлив, весел и, той же невесомостью лишенный возможности ухаживать за ней за столом, не знал, куда девать руки.
   У самой Нади настроение было далеко не такое радужное. "Спектр" ушел за день до ее прибытия, и теперь она не знала, что делать. К счастью для Нади, система Крапивницы была тесно связана с центральными районами сектора - грузовозы постоянно курсировали туда и обратно, снабжая прожорливую стройку оборудованием и материалами. На данный момент в системе находился "Кориандр", тяжёлое транспортный корабль, который не спеша разгружался в районе самого большого естественного спутника планеты (там строились склады). Он должен был стартовать через несколько дней. Шел, правда, не к Центру, а в район Смоковницы-5, но с заходом на D-300, а от D-300 Надя добралась бы до Центра безо всяких проблем. Проблема была лишь в том, как доставить Надю на борт "Кориандра". Некоторое время начальник КДС жонглировал вариантами, пытаясь разрешить множество логистических проблем, порождённых столь неожиданным транзитным пассажиром, и в конце концов решил, что "Кориандр" сам подберет Надю с Причала-19.
   Причал-19 - промежуточный причал для грузовых лэндеров - возводили на маленьком астероиде, когда-то подхваченном планетой в замусоренном околозвёздном пространстве, где одних только астероидных поясов было восемнадцать, не говоря уже о многочисленных "беспризорниках". Он ходил на таких низких орбитах, что строительство долго не разрешали, опасаясь, что когда-нибудь это кружение закончится в экзосфере планеты. Но многочисленные наблюдения подтвердили стабильность орбиты, и опасения были оставлены.
   На Причал-19 с Центрального терминала Надя должна была добраться на ботике местного обслуживания - он уходил через тридцать минут. Вот так, не пробыв на станции и двух часов, Надя снова оказалась в дороге.
   Когда они отчалили, пилот ботика, надеявшийся познакомиться и поболтать с так неожиданно свалившейся на его голову молоденькой пассажиркой, в нарушение всех инструкций покинул кабину и спустился на нижнюю палубу. Но к тому моменту Надя уже успела уснуть, свернувшись калачиком на откидной койке в багажном отсеке. Пилот не стал ее будить, накрыл одеялом и вернулся в кабину. Там он откинулся в кресле и закурил. Открыл путевую квитанцию. Пассажирка была записана как Воронцова Н. В. "Знакомая фамилия", - подумал пилот, глядя, как сигаретный дым утягивает в вентиляционные решетки. Она была связана с какой-то давней жутковатой историей, но он никак не мог вспомнить, с какой.
  
   Надя проснулась за двадцать минут до посадки - почувствовала сквозь сон тягу заработавших тормозных двигателей. В отсеке было темно, и она наощупь отстегнула сначала одеяло, а затем страховочный пояс. Тормозные двигатели перераспределили силу тяжести, поэтому расположенная в носовой части пилотская кабина, бывшая некогда верхом, стала теперь низом. Надя нащупала трап, привинченный к центральной переборке, и поползла по слегка влажным из-за конденсата планкам.
   Тяга ощущалась слабо: пилот гасил скорость постепенно. В кабине было темно и только горели прямо под ногами разноцветные огоньки четырех потолочных пультов.
   - Тук-тук, - сказала Надя, - к вам можно?
   - Конечно, конечно...
   Один из огоньков дернулся - пилот потушил сигарету. Вспыхнул свет. Надя отпустила трап и плавно, вперед головой, спустилась в кабину. Поймала руками спинку кресла, перевернулась и привычно усадила себя перед пультом.
   - Через двадцать минут будем, - сообщил пилот.
   При свете Надя впервые смогла разглядеть его толком. Пилот был низок ростом и очень молод - может быть, чуть старше ее самой. Черные волосы и такие же глаза, а лицо, еще тонкое и какое-то детское, уже покрытое характерным бронзовым налетом космического загара. "Его, наверное, до сих пор принимают за школьника",- подумала Надя и вдруг почувствовала нечто вроде симпатии. Ее тоже постоянно принимали за школьницу - на кораблях и базах часто приходилось слышать раздраженно-взрослое: "А ты, девочка, как сюда попала?". И доказывай потом, что тебе двадцать два года и ты начальник 386-го исследовательского отряда.
   - Я что-то уснула, - сказала Надя. - Ничего не могу с собой поделать, постоянно сплю.
   - Ничего, бывает, - сказал пилот, - мне в рейсе тоже постоянно спать хочется. А я и сплю порой.
   Надя вытащила из кармана зеркальце и стала поправлять волосы, пожалела, что не догадалась сделать это сразу как встала, наверху. Пилот нажал тангету.
   - Причал-19 - Курьеру-9, - сказал он, переключив приёмник на внешние динамики.
   Эфир ответил помехами.
   - Вечно у них со связью проблемы, - пояснил пилот.
   Он повторил вызов.
   - На приеме Причал, - заквакала рация.
   - Иду на посадку. Буду через ноль пятнадцать. Захожу со стороны движения. Движения стороны. Давай свои наводящие. Везу пассажира. Прием.
   - Бери свои наводящие, - раздраженно сказала рация, - ты спешишь?
   - Скину пассажира и отчалю. У меня время.
   - Тогда садись прямо на грунт. Пассажира мы встретим.
   - Хорошо, - сказал пилот и выключил рацию. - Не спросил, кого я везу, - обернулся он к Наде.
   - Они, наверное, уже знают, - ответила та.
   - Это вряд ли, - сказал пилот. - У меня тут весь эфир в активке, и вроде никто не мелькал. Да и последняя связь была в девять, а ты тогда еще только обедала.
   - А здесь со связью строго?
   - Здесь со многим строго.
   Он помолчал, помял в пальцах пачку сигарет, потом со вздохом вернул её на место - в пустой корпус светового табло "Курить запрещено".
   - Я высажу тебя на грунт, - продолжил он, - у меня к шлюзовой швартоваться времени нет. Да и не работает у них эта шлюзовая. У тебя, кажется, скафандр свой, да?
   - Точно.
   - Это хорошо. А то у меня совсем скафандров не осталось. Этому одолжи, этому дай. А мне потом перед Демченко отчитываться.
   - А Демченко - это кто?
   - Демченко - это завскладом. Сволочь. Есть тут такие.
   - Там тоже? - Надя показала рукой в темноту на переднем экране.
   - Там - нормально. Там Колька стоит с бригадой. Колька мужик ничего.
   Пилот говорил рассеянно, а сам меж тем аккуратно вел бот на посадку. Все-таки он был хорошим пилотом. Надя даже не почувствовала того момента, когда он, попав в зону притяжения астероида, отработанным движением перевернул бот кормой вперед. Только где-то под сердцем слабо екнул желудок.
   - Скоро будем? - спросила его Надя.
   - Скоро, - сказал пилот. - Ты, наверное, можешь идти одеваться.
   - Ничего, я подожду. У меня "Стар рефлекс", в него влезть минутное дело.
   Пилот уважительно присвистнул.
   - Богато живешь. У тебя какая модель?
   - РД полуторка.
   - Редкая вещь. Ты его поэтому с собой возишь?
   - Нет, - засмеялась Надя, - просто для меня всегда было такой проблемой отыскать нужный размер, что теперь я предпочитаю не рисковать.
   - Понятно, - сказал пилот. Он уже совсем ее не слушал. Шла посадка, ювелирная работа - бот, молекулу в безбрежном океане окружающего пространства, надо было посадить на не менее крохотную песчинку - астероид.
   Пилот вел бот очень уверенно, ни разу не сбившись с заданного курса, и индикаторы приема наводящих лучей горели на пульте ровным зеленым светом. Взгляд Нади невольно тянулся к пульту. Пилот выводил скорость бота на "посадочный ноль", осторожно маневрируя основной тягой. Корабль входил в полукольцо стыковки, и Надя придвинулась поближе к кормовым экранам, ожидая появления станции. Астероид был тёмен, с почти нулевым альбедо, тем более что они заходили на него с теневой стороны.
   Станция появилась неожиданно. Солнце, бьющее через зубристый скальный край, слепило глаза, и Надя приняла огни посадочных площадок за блики на скалах. Пилот заметил их раньше и мягко погасил скорость, давая астероиду притянуть к себе бот. С хрипом заработала рация.
   - Курьер-9, - шипел динамик, - ответьте Причалу. Где вас там черти носят?
   - Уже на подходе, - сказал пилот, - на подходе уже. Заходим со стороны тени. ВПР через три минуты. Через три. Причал, как поняли меня, прием?
   "ВПР?" - подумала Надя. Ей, незнакомой со специфичным юмором лётного состава "орбиталок", потребовалось несколько секунд, чтобы понять и оценить мрачноватую шутку пилота.
   - Понял хорошо. - Сказали динамики. - Идете со стороны тени. ВПР через три минуты. Высылаю сопровождающих. До встречи. Прием.
   - Какая встреча, - сказал пилот. - Я пассажира сгружу и сразу отчаливаю. Так что до связи.
   - Ну значит до связи, - квакнула рация и умолкла.
   - Все-таки уже знает... - сказал пилот и покачал головой.
   - Что знает?
   - Знает, кого я везу. Дошло все-таки.
   - С чего это ты решил?
   - Он уже высылает сопровождающих. Отметь, даже не сопровождающего - сопровождающих.
   - Это еще ничего не значит.
   - Может быть и так. А все-таки он уже откуда-то знает. Приготовься, сейчас будем садиться.
  
   Посадка прошла так мягко, что Надя и не заметила ее толком. Только индикатор нагрузки на опоры убедил ее в том, что уже можно выходить. Она в очередной раз подивилась мастерству маленького пилота. Отвыкнуть успела от мысли, что эволюции могут быть настолько плавными - чертов Макс приучил ее к бешеным рывкам, резким ускорениям, судорожным ориентировкам, которые, может быть, экономят время и топливо, но совершенно невыносимы на уровне желудка.
   "Интересно, как его зовут?" - подумала Надя о пилоте, - "Я проспала в его боте четыре часа, проболтала с ним минут тридцать да так и не удосужилась узнать его имя. А завтра я про него совсем забуду. И он про меня тоже. Встретились, поговорили и разошлись каждый по своим делам. А все-таки жаль, что я так и не узнаю его имени. А если узнаю, то завтра забуду. Так что можно даже и не узнавать. Просто незачем".
   Вместе с пилотом они спустились на нижнюю палубу. Надя взяла сумку.
   - Тебе дать контейнер? - спросил пилот.
   - Не надо, - сказала Надя, - это триплекс, она держит вакуум.
   Они вошли в шлюз. Пилот помог ей влезть в скафандр. Этот скафандр когда-то стоил Наде массы времени и нервов - таких маленьких "стар-рефлексов" промышленность не выпускала, и знакомый механик собрал его из запасных деталей.
   - Там, снаружи, будет ограждение, - инструктировал её пилот, - и от него должен уходить леер к станции. Это на случай, если тебя никто не встретит.
   - Встретят, - сказала Надя рассеянно. Она опустила руку на забрало.
   - Ну пока, - сказал пилот, - может, свидимся ещё.
   - Тогда до свидания, - кивнула Надя и вдруг спросила, - Тебя как зовут?
   - Питер я, - ответил пилот. Потом, помолчав секунду, тоже спросил: - Слушай, а это случаем не ты была на "Таурине" в тот раз...
   Но Надя уже опустила забрало.
   Пилот задраил внутренний люк и не дожидаясь откачки воздуха сразу же открыл внешний. Надя ступила на трап. В этот момент из-за дальнего горизонта вышло солнце и залило все вокруг своим ярким нестерпимым светом. Реагируя на освещение, стекло забрала мгновенно потемнело, и все-таки Надя, ослепленная, простояла несколько секунд на верхней ступеньке трапа. Потом стала осторожно спускаться.
   Тяжесть на астероиде не ощущалась совсем, и поэтому Надя старалась передвигаться как можно легче, чтобы от очередного шага не взлететь метров на десять вверх. Она спустилась на площадку - квадрат ровного камня, окаймленный цепочкой посадочных огоньков - и двинулась к ограждению. Там ее уже ждали. Два человека в громоздких строительных скафандрах стояли рядом с башенкой посадочного контроля, нелепо растопырив неповоротливые руки и ноги.
   - Здравствуйте, - сказала им Надя, - я Надя. Примете меня?
   - Конечно, - сказал один из скафандров. - Меня зовут Андрей.
   - Я Федор, - представился другой.
   - Ребята, - послышался голос пилота, - вы бы отошли немного, я стартую.
   - Конечно, Питер, уже идем, - ответила Надя.
   - Давайте вашу страховку, - сказал Андрей. Он наклонился и пристегнул ее к лееру. Они направились к станции. Впереди шел Андрей, за ним Надя, замыкал шествие Федор.
   Когда преодолели полпути, в динамиках снова раздался голос пилота:
   - Причал-19, я курьер-9, прошу разрешение на старт.
   - Старт разрешаю, - ответил голос, помеченный на сетке радиосвязи как "База".
   - Старт! - скомандовал Питер.
   В скафандре, да еще при такой силе тяжести, оглянуться не так-то просто. Когда Надя наконец развернулась, чтоб посмотреть на взлет, корабля на площадке уже не было.
   - Ас, - сказала Надя о пилоте.
   - Ничего особенного, - пробурчал сзади Федор, - он всегда так стартует.
   - Тем более, - отрезала Надя.
   - Вы его плохо знаете, - засмеялся Андрей, - это ведь самый большой раздолбай во всей системе. Для него заснуть в рейсе, пропустить точку рандеву, не уложиться в график, не выйти в рейс так же просто, как вам...
   Он замялся и проглотил какое-то слово.
   - ...два пальца обоссать, - закончила за него Надя, - или ты что-то покрепче хотел сказать?
   Сзади засмеялся Федор.
   В динамиках зашуршало. "База" - отметилось на стекле забрала.
   - Эй, Федор, Андрей, где вы там? - спросил чей-то голос.
   - Уже здесь, уже на месте, - сказал Андрей.
   Надя огляделась. Они были около станции.
   В переходнике ее сопровождающие сразу же рывком сняли шлемы и как по команде повернулись в ее сторону. Федор оказался средних лет мужиком с простым и грубым лицом. Волосы темные, цвет глаз нельзя различить за створками пухлых прищуренных век. Андрей был гораздо моложе - может, года на два старше Нади. Тоже темноволосый, а глаза, напротив, очень светлые и веселые. Несмотря на молодость, он отпускал бороду, которая ему совсем не шла.
   Надя всегда первым делом отмечала в людях цвет волос и выражение глаз. Сейчас глаза и Андрея, и Федора выражали только нетерпение. Они ждали, когда же Надя снимет шлем. До сей поры они слышали только её голос, и теперь им хотелось поглядеть, какая она.
   Возникло желание немного их подразнить. Надя нарочито медленно сняла с плеча сумку. Потом зевнула так, чтоб это было слышно в динамиках. Не торопясь, спросила:
   - Это что, и есть станция?
   - Да, - сказал Андрей быстро, - это шлюз.
   Надя отстегнула крепления, сняла шлем - и на лицо тут же упали растрепанные волосы. Надя принялась неловко поправлять их руками в перчатках. Совсем забыла про это гибельное для причёсок свойство десантных шлемов. Федор деликатно отвернулся и толкнул Андрея. "Раздевайся давай", - шепнул он ему. Надя выскользнула из скафандра, достала гребешок и наскоро причесалась.
   - Можно смотреть, - сказала она.
   Андрей обернулся сразу, Федор чуть погодя. Разочарования не было, особых восторгов - тоже. Надя глядела на мужчин, мужчины глядели на нее. Пауза стала затягиваться до очевидной неловкости. Прервал ее Федор.
   - Ну вот, теперь можно знакомиться снова, - сказал он и засмеялся. - Меня зовут Федором. Федором Оловянниковым. А это Андрей.
   Андрей тоже улыбнулся. Они втроем обменялись рукопожатиями.
   - Пойдемте, - сказал Федор. - Ребята ждут.
   Надя подобрала сумку.
  
   Несмотря на все заверения Питера о здешних строгостях по отношению к связи, о прилете Нади на "Причале-19" узнали заранее. Это она поняла сразу, как только вышла из шлюза. К переходнику ее вышло встречать, наверное, все население станции, и по общему количеству свежеотглаженных комбинезонов и начисто выбритых подбородков она сразу поняла: точно, узнали заранее.
   - Хо-хо, - с порога закричал Андрей, налегая на раскатистое псевдодревнерусское "о", - хлопчики. За какие грехи или за какие благости - не знаю, но порадовал нас господин наш Токарев гостию молодой да знатною, так что прошу вас любить и жаловать. Гостья наша особа важная, и поэтому хлопчики руками ее шибко не трогать и глазами куда попало не шарить.
   - Кончай юродствовать, Андрий, - сказал невысокий мужчина со светлыми, даже несколько водянистыми глазами и глубокими складками вокруг скорбного рта. Лицо у него было нездорового кирпичного цвета, а волосы - подстрижены так коротко, что поначалу он показался Наде лысым.
   - Не обращайте внимания на Андрея, - сказал мужчина, - это он так шутит. Я начальник этой станции. Меня зовут Николай.
   - Я Надежда, - ответила Надя и протянула руку. Они обменялись рукопожатием. Вслед за начальником к ней потянулись другие люди. Всего их на станции оказалось двенадцать человек. Церемония затягивалась, но Надя не возражала, зная, как щепетильно эти люди относятся к подобного рода ритуалам. Андрей - видимо, на правах старого знакомого - пристроился рядом с ней и давал каждому какой-нибудь ехидный комментарий. Никто не обращал на него внимания, и только Николай, Надя это заметила, всякий раз болезненно морщился. Надя запуталась уже на втором или третьем имени, и почти все они вылетели у нее из головы.
   Последним представился сутулый, несмотря на молодость, механик со странным именем Агафангел. Его Надя запомнила хотя бы потому, что ей редко когда доводилось видеть такие грустные, полные глухой вселенской тоской глаза.
   - Ну вот и все, - сказал Николай. Он все время стоял рядом с Надей, как бы представляя ее остальным. - Через полчаса ужин.
   - А... - сказала Надя, но Николай ее опередил.
   - Ваша комната чуть дальше по коридору. Андрий вас проводит. - Он улыбнулся. У него была очень хорошая улыбка, а Надя любила людей с хорошими улыбками. - Столовая здесь. Мы будем ждать.
   Андрей подобрал ее сумку.
   - Пойдемте, Надя, - сказал он.
   Обитали строители в отсеках будущего диспетчерского блока. Все вокруг было заставлено ящиками с громоздкой аппаратурой. Круговые коридоры и слишком широкие двери были приспособлены скорее для технических, чем для жилых нужд. Наде пришло в голову, что без провожатого она бы никогда и ни за что не нашла отведенную ей комнату.
   - А почему это он зовет тебя Андрием? - спросила Надя у своего сопровождающего.
   - А почему бы и нет, - сказал Андрей, - и по-моему уж лучше Андрием, чем...
   Он осекся.
   - Лучше, чем что? - заинтересовалась Надя.
   - Неважно, - сказал Андрей. - Вот комната.
   Комната Наде досталась шикарная. Метров восемь в длину, пять в ширину. После удручающей тесноты корабельных кают Наде показалось, что в её распоряжение выделили как минимум городскую площадь. Большую часть комнаты, правда, занимали какие-то ящики, но и для жизни оставалось немало места. Будущая операторская - поняла Надя по многочисленным кабелеводам и реечным креплениям обзорных экранов. В комнате совсем недавно кто-то жил, и Надя как-то сразу догадалась, кто.
   - Здесь кто-то живет? - на всякий случай спросила она у Андрея.
   - Да, - ответил тот рассеянно, - это Колькина с Федором комната. Но вы не беспокойтесь: это они сами решили, что вы будете жить здесь.
   Он неловко потоптался на месте. Его подковки жалобно зазвенели об еще не укрытый пластиком пол. Надя ждала, когда он уйдет.
   - Ну ладно, - сказал он наконец, - располагайтесь. Не буду вам мешать.
   Он потопал к выходу.
   - Андрей, - позвала Надя.
   Он обернулся.
   - А где у вас душ?
   Андрей опешил.
   - А вы разве успеете? - спросил он. - Ужин скоро.
   - Думаю, успею.
   - У нас тут одна душевая на всех. Вам надо обратно к переходнику, а от него в правый коридор, сразу за столовой, последняя дверь налево, через аварийный шлюз на второй ярус, пройти за распределительный щит, потом два раза повернуть налево и ещё раз направо.
   - Ладно, - сказала Надя, - видимо, придется обойтись без душа.
   Андрей вышел.
  
   Николай говорил ей, что ужин будет через полчаса, но в полчаса Надя, конечно же, не уложилась. Когда она вошла в столовую, весь персонал станции уже сидел за накрытым столом, тупо глядя на пустые тарелки. Надя сразу смутилась.
   - Зачем же так... - начала было она, но Николай опять ответил ей, не дослушав.
   - Ничего, мы только что подошли, - соврал он, и остальные истово закивали, поддерживая начальника. Надю усадили на почетное место в середине стола. Соседом с правой руки оказался механик Агафангел, еще более скорбный, чем час назад, с левой - некто Влас, а как раз напротив расположился Андрей и улыбался ей на все свои тридцать два зуба.
   Во главе стола сидел, что неудивительно, сам Николай. Напротив него, по другую сторону - Федор. "Отцы и боги", - подумала Надя.
   Как бы подслушав ее мысли, Федор вдруг размашисто перекрестился, протянул над столом руку, достал из плетенки кубик прессованного хлеба и аккуратно разломил его пополам. Это послужило сигналом - защелкали крышки герметичных пластиковых контейнеров, заклубился пар над большой общей кастрюлей. Надю обслуживали сразу три человека. Каким-то образом умудряясь не мешать друг другу, они в мгновение ока наполнили ее тарелку супом, сунули в руку ложку, положили хлеба, протянули трубочки с солью, перцем и какой-то незнакомой приправой. Всё - при общем гробовом молчании, и Надя знала, что пока не будет съедено второе, никто не произнесет ни слова.
   В установившемся кастовом делении сектора D строители занимали третью и последнюю, независимую сторону равнобедренного треугольника сложившегося распределения сил. Как правило, строители были молчаливы, суровы и замкнуты. Они держались особняком, не вмешиваясь ни в какие внутренние дрязги. У них были свои заботы и свои выработанные временем традиции. Наверное, это была самая консервативная группировка сектора. Работали они самоотверженно, но славились бешеными пьянками в те периоды, когда, завершив очередной объем, возвращались на Базу - на свой, отдельный кстати, космопорт в районе пика Влада. Его отдельность, правда, никогда и никого не спасала от буйства разгулявшихся работяг.
   Ужин при пониженной силе тяжести мало чем отличался от обеда при невесомости - был так же мучителен. Неудобной была даже посуда - тарелки с загнутыми внутрь бортами и, что удивительно, такие же ложки. Да и сами кушанья были далеко не на высоте. Они состояли в основном из разогретых, размоченных или сваренных концентратов. Строяки, в отличие от исследователей, питались как попало.
   После супа подали второе - стандартные куриные кубики, обжаренные с луком, картошкой и кетчупом, а затем все принялись за чай. Чай пили из больших стеклянных шаров с трубочками.
   За чаем начались неспешные разговоры.
   - А вы быстро управились, - сказал ей Федор. Надя подумала, что он имеет в виду ее аппетит, и смущенно улыбнулась. Но Федора, оказывается, удивил тот факт, что она практически не опоздала к ужину - они думали, задержка будет минимум в час.
   - Нам Балбес сказал, что вы пошли душ принимать, - пояснил он свою мысль.
   Надя посмотрела на Андрея. Тот глядел в потолок.
   - Я решила, что не успею, - сказала она Федору.
   - Вы только с Периферии? - перевёл тему Николай.
   Надя кивнула. Они называли друг друга на "вы", без характерного для сектора повального панибратства. Надю это смущало, но она знала: строители кого попало на "ты" называть не будут. Этнолог и специалист по первобытным культурам, она хорошо разбиралась в такого рода тонкостях.
   - А в Центре давно были? - уточнил Федор. Остальные пока в разговор не вмешивались.
   - Где-то полгода назад, - сказала Надя. - И сейчас снова туда.
   - А мы тут, наверное, уже год. Или меньше?
   - Девять месяцев, - сказал Николай. - Но с перерывами.
   - Да, - сказал Федор. Говорил степенно и с расстановкой, как человек, привыкший к тому, что его слушают. - Мне-то уже ничего, я привычный, а вот вам, молодежи, наверное, тяжко. Правда, Андрей?
   - Нет, что вы, дядя Федор, - поспешно сказал Андрей, - у меня вообще семьи нет, спешить мне не к кому, так что мне плевать, где сидеть, что здесь, что в Центре.
   - Ну это ты зря, - сказал Федор. - Дома - оно и есть дома.
   Как и перед ужином, когда все остальные ждали, пока Федор не переломит хлеб, прежде чем наброситься на еду, так и теперь, дав старшим начать разговор, они тут же накинулись на Надю с самыми разными расспросами. Она не возражала - с детства была приучена к тому, что новости и слухи являются своеобразной платой хозяевам за гостеприимство. Надя была полна всяких рассказов и с удовольствием поделилась некоторыми.
   Самой главной сплетней, конечно же, была не прекращающаяся вот уже три месяца склока из-за месторасположения Центра. Двадцать с лишним лет назад, когда сектор D - тогда еще глубокая периферия - был объявлен сектором освоения, местную Центральную Диспетчерскую станцию построили на планете класса E - пригодной для жизни, но биологически неактивной и потому не рекомендованной к колонизации (согласно инструкции, все контрольно-диспетчерские станции полагается строить на таких). Однако никто не учел стремления человечества к централизации. Молодой сектор освоения нуждался в таком центре, и нет ничего удивительного в том, что он стал формироваться вокруг Центральной Диспетчерской станции. Став настоящей столицей сектора, Центр быстро рос, покрывался складами и космопортами, жилыми корпусами и орбитальными станциями. Когда же наконец сообразили, что треть населения сектора живет и работает на планете, чьи собственные природные ресурсы равны фактическому нулю, было поздно что-либо менять. Вода на планете имелась, хоть плохонькая, но своя, а вот с продовольствием была настоящая проблема. Крытые фермы и теплицы работали на полную мощность, но большую часть продуктов всё равно приходилось завозить. С природными ископаемыми дело обстояло не лучше. Металлы, нефть, уголь, другие материалы для многочисленных заводов Центра были привозными. Огромная масса кораблей работала просто на его обеспечение. Тратились средства, так необходимые в других местах. А потребности Центра только росли. Подобно всякой настоящей метрополии, он был неумеренно жаден, прожорлив и ненасытен.
   Спохватившееся начальство решило было перенести Центр в другую систему, но проект оказался слишком сложным. Попытались остановить его дальнейшее расширение - и даже этого не смогли. Ситуация выходила из-под контроля. В окружающем сектор межзвездном вакууме стало явно попахивать скандалом. И теперь ожидалось очередное заседание в спешке созданной специальной комиссии, которая должна была рассмотреть новый проект о создании второй Центральной базы с последующей ликвидацией первой.
   Новость эта была встречена строителями на ура. Всякие ошибки, просчеты или недосмотры начальства вызывали у них приступы бурного восторга. Даже Николай позволил себе суждение на эту тему.
   - Ну и построят они новую Базу, - сказал он, и все почтительно замолчали, - и что толку. Будут у нас два Центра. Мы тут с одним не можем справиться, а у нас теперь их два будет. И я думаю, что быстрее всего захиреет и грохнется эта ихняя вторая База, а только время зря потратим.
   Рассуждение было здравое, но бессмысленное хотя бы потому, что, раскритиковав начальство, никаких других способов решения проблемы Николай не предложил.
   Они еще долго сидели за столом, и каждый по очереди рассказывал разные забавные истории. По сути, исключительно ради Нади - остальные прекрасно их знали и часто вмешивались со своими поправками. Та слушала внимательно, смеялась, когда надо, даже вопросы задавала и вообще вела себя паинькой.
   Когда ужин закончился, Надя помогла дежурному коку прибрать со стола, посмотрела в общей компаний голофильм про приключения на планете с динозаврами, после чего немного почитала и легла спать уже в начале второго.
  
   Пронзительно загудел будильник. Надя клубком вывалилась как из сна, так и из кровати. Рывком натянулся страховочный пояс и удержал ее за живот. Надя с трудом нащупала пряжку.
   Будильник ревел, как сирена предстартовой готовности. С мутными от сна глазами Надя шарила по всей комнате, пытаясь найти его и отключить. Наверное, прошло как минимум две вечности, прежде чем ей удалось это сделать. Машинально отметила время - семь часов утра.
   Надя села. В принципе, можно было спать и дальше, но она сама хотела выйти с ребятами на площадку, чтоб посмотреть, как в наше время строятся космодромы. Вчера за ужином она попросила об этом Николая, и тот достаточно легко согласился. Надя потерла лицо руками. Что ж, сказала она сама себе, пора вставать.
   За завтраком не осталось и следа от вчерашней беззаботности. За шутками и улыбками проглядывала утренняя рабочая сосредоточенность.
   - Идёте с нами? - сразу спросил ее Николай, как только она села на свое место в середине стола.
   - Да, - сказала Надя, накладывая себе кашу. - А что вы сейчас делаете?
   - Монтируем причальную розетку, - сказал Федор.
   - А это где? - спросила у него Надя.
   - Это в полутора километрах отсюда.
   - Можно масла? - спросила Надя Андрея, потом снова обратилась к Федору. - И большая розетка?
   - Двенадцать метров каждая штанга, - сказал Андрей.
   - На класс D, - ответил Федор. - Большие корабли здесь грузиться не будут. Это промежуточный причал.
   - Кстати, о штангах, - сказал сосед Федора, молчаливый строяк лет тридцати. - Коль, мне в резаке сердечник надо менять, однозначно надо.
   - А где я его тебе возьму?
   - Ну как хочешь, а вот только ровного шва я с таким резаком сделать не смогу.
   - Ну возьми мой...
   - Коля...
   - А что "Коля"? У меня что, по-твоему, этих сердечников склад? Работай, как работается. Не могу я тебе ничего дать.
   - Тоха, ты Балбеса попроси - он тебе знаешь какой ровный шов сделает! Балку потом от скафандра не отдерешь! - засмеялся кто-то, и вслед за ним засмеялась вся бригада. Что Андрея здесь зовут Балбесом, Надя уже знала, но про историю со швом и балкой не слышала.
   - Да мужики, да хрен с ними, с резаками, надо просто ставить их на рабочую треть - и все будет нормально...
   - О, тоже мне умник нашелся...
   - Ребят, а что это за история со швом и балкой?
   - А это ты у Балбеса спроси, он тебе расскажет.
   - Или у Антона...
   Все опять расхохотались.
   - С какой сегодня начнем, а, Коль? - когда все отсмеялись, спросил у Николая Влас.
   - С шестой, я думаю.
   - А с третьей что?
   - Третья подождет.
   - Мужики, а сухарики у кого лишние есть?
   - А у тебя что?
   - А у меня все.
   - Ну так сходи и возьми...
   - Так это ж куда тащиться надо. Может, у кого в шлюзе есть?
   - В шлюзе нет, - очень тихо сказал механик Агафангел. Надя впервые услышала его голос. Он был под стать лицу - такой же тусклый и безжизненный.
   - Значит надо привезти, - закончил дискуссию Федор. - Пусть Влас смотается до нижнего склада. Только не сейчас, после обеда.
   Он допил кофе из шара и встал.
   - Ладно, хватит, - сказал Николай.- Пиз... э... болтать - это не мешки ворочать. Пошли.
   Мужчины стали подниматься, доедая и допивая что-то на ходу. В двадцать рук быстро прибрали на столе. Надя обратила внимание на скатерть. Это была специальная ткань для малых планет. Даже здесь она казалась тяжелой, а в обычных условиях, наверное, весила килограмм двадцать.
   Заняли очередь у переходника. Федор закрыл люк перед первой пятеркой.
   - А что это за история со швом и балкой? - спросила Надя у Андрея.
   - Да это я как-то ошибся... - с неохотой ответил тот.
   Федор опустил рычаг, закрывая внешний люк и открывая внутренний.
   - Следующие, - гаркнул он.
   - Наша очередь, - оживился Андрей, встал и тут же затесался в толпу от Нади подальше.
   Надя с большим трудом отыскала в нише свой скафандр, но найдя управилась быстрее всех: все-таки у нее была десантная модель, а у остальных - громоздкие строительные коконы.
   - Это как называется? - спросил у нее Николай.
   - "Стар Рефлекс", РД 1500.
   - Хорошая шкурка.
   Надя кивнула.
   - Ладно, все готовы?
   В ответ защелкали опускаемые забрала.
   - Все, - сказал Николай и открыл внешний люк. За люком царила полнейшая чернота.
   - Пойдемте, - позвал он.
   - А, может, будем уже на "ты"? - набравшись смелости предложила Надя, - все-таки я тут самая младшая.
   - Давай на "ты", - рассеянно отозвался Николай. Он уже думал о чем-то совсем другом.
   Они выбрались наружу. Ни черта не было видно: фонари пятнали окружающую темноту светом, делая её ещё более непроницаемой. Автоматически врубившийся налобный локатор тонкими изумрудными линиями высвечивал очертания окружающих предметов. Линии колебались и слегка смазывались, когда Надя поворачивала голову.
   Николай стоял у невысокой светящейся башенки.
   - Здесь леер, - сказал он, - пристегнитесь.
   - Мы же договорились, - напомнила ему Надя.
   - Ах да, - ответил он, - извини.
   Надя подала ему свой страховочный карабин.
   Остальные уже двигались по какой-то неизвестной тропинке, вверх, в сторону нависающего над ними скального хребта. Первая пятерка была на самом гребне. Их скафандры - зеленые размытые пятна - подсвечивали тонкую линию, очерчивающую окружающий рельеф.
   Они двигались по скалам. Надя шла в хвосте колонны. Николай замыкал шествие, пристроившись сразу за ней. Впереди, метрах в пяти, Надя видела фигуру Андрея.
   - А почему диспетчерскую поставили в таком странном месте? - спросила Надя. - Отсюда же не видно взлетного поля.
   - Это его отсюда не видно, - ответил Николай. - А из диспетчерской его будет видно отлично.
   - А разве вы живете не в диспетчерской?
   - Именно там. Видишь ли, диспетчерская находится на вале метеоритного кратера. В кратере в основном и будут располагаться причалы. Окна диспетчерской башни смотрят именно туда, оттуда все поле - как на ладони. А вышли мы через задний ход. Сейчас мы поднимемся на гребень, обогнем станцию и спустимся в кратер. Тут все очень просто, если приглядеться.
   - А где мы вчера сели?
   - А это еще проще. Справа, на гребне - небольшое плоскогорье. Там расположена наша вспомогательная посадочная площадка. Это там огоньки.
   Николай показал рукой. Надя не видела никаких огоньков, но решила поверить Николаю на слово.
   Они выбрались на гребень. Здесь шла уже вполне приличная вырубленная в камне тропа. По ней они вышли на доминирующую над местностью вершину, и уже оттуда Надя наконец-то смогла увидеть взлетное поле.
   Оно ее разочаровало. Надя, конечно же, понимала что в заполнившей кратер кромешной темноте в любом случае нельзя будет что-либо увидеть, но надеялась на взлетно-посадочные огни, что просто потоками света заливали другие известные ей астероидные космодромы. Здесь их почти не было, только светились тусклыми шарами сигнальные огни на самых высоких мачтах, да еще где-то тлело во тьме невзрачное созвездие тусклых огоньков.
   - Мы еще не запустили энергостанцию, - словно подслушав ее мысли, сказал Николай.
   - Понятно, - сказала Надя. - А жалко, мало света. Я надеялась что-то поснимать.
   - Скоро выйдет солнце. Тогда будет достаточно света.
   С вершины дорога уходила вниз. На этот раз не тропинка, а настоящая дорога, с залитыми бетоном трещинами, огороженная элегантными - правда, не работающими - осветительными башенками. Дорога была недостроенная. По общему замыслу она, скорее всего, должна была соединить диспетчерскую и взлетное поле. Ее последний, толком еще не зачищенный участок изобиловал всякой дорожной техникой - унылой от безделья, с безжизненно опущенными резаками и ковшами. Наде было непонятно, почему ребята бросили дорогу, не достроив каких-нибудь пятьсот метров, и вместо этого придумали себе дикий обход по горам. Она ни о чем не стала спрашивать Николая, но тот - наверное, уже по привычке - ответил сам.
   - Это начальство приказало. Дали указание сосредоточить усилия на взлетном поле. Я спорить не стал - начальству, ему виднее.
   Обогнавшая их группа уже сидела верхом на огромном шестиколесном транспортёре. Надя протянула руки навстречу - и ее без труда забросили в кузов. Даже малость перестарались - кому-то пришлось дернуть ее за ногу, чтобы ненароком не перелетела через вездеход. Вслед за ней подоспел Николай. Потом подошел Федор, и с ним еще двое.
   - Все здесь? - спросил Николай.
   - Все.
   - Тогда поехали.
   Транспортёр плавным рывком тронулся с места. Всех так же плавно потянуло назад. Инерция здесь была хоть замедленная, но чудовищная. Люди стали хвататься друг за друга, а кто-то - кажется, Андрей - чуть было не свалился за борт.
   Мягко подпрыгивая на рессорах, транспортер скатился в долину и, так же мягко развернувшись (от каждой даже самой плавной эволюции их неумолимо тянуло то назад, то вперед, то в сторону), поехал в сторону светившегося в небе щербатого нимба. Это горели сигнальные огоньки на мачтах недостроенной причальной розетки.
   Они затормозили у покатой, вросшей в грунт крыши контрольного капонира. Их еще один, последний раз кинуло друг на друга, и Андрея таки наконец вышвырнуло за борт.
   Стали сгружаться. Поднятая ими пыль в свете фонарей сияла тусклым цинковым туманом. По одному через тесный переходник втиснулись в капонир, залитый светом белой не закрытой абажуром лампы.
   Пол был завален всяким строительным оборудованием. Здесь лежали массивные резаки, перфораторы, зажимы и еще что-то уж совсем непонятное. Всё громоздкое и тяжелое, даже по меркам здешней ущербной гравитации.
   В другой комнате в сухой темноте красным и зеленым светились огоньки четырех больших дистанционных пультов. Пульты стояли как попало, чуть ли на середине комнаты, в густом переплетении разноцветных кабелей. Многие - с лохмотьями не до конца содранной полиэтиленовой упаковки. С их помощью управляли строительными роботами.
   - Ладно, мужики, разбирайте свое добро, - мрачно сказал Федор. - На... хрен без толку толпиться.
   - Тебе, наверное, лучше остаться здесь, - сказал Наде Николай.
   Та в ответ только покачала головой.
   - Ну как хочешь, - сказал Николай.
   Парни разбирали снаряжение. Четверо - среди них Надя знала только Агафангела - перебрались в другую комнату, к пультам.
   - Воздух можете накачать, но чтобы скафандров не снимать! Забрала поднимете - и хватит с вас, - пригрозил им Федор.
   - Ну что, идем, - сказал Николай. Поперек груди у него висел резак, и он стоял, положив на него руки.
   Так же по очереди строители стали выбираться наружу. Редкой цепочкой, волоча за собой нити самостраховок, они двинулись к розетке.
   Надя шла одной из последних. Она непрерывно смотрела на черные очертания дальнего хребта. Только его и можно было различить в кромешной темноте - по отсутствующим звездам.
   Надя надеялась, что ей удастся снять на камеру восход. Но как бы внимательно она ни следила, все равно едва не упустила нужный момент.
   Как это бывает на безатмосферных планетах, рассвет наступил стремительно. Кромка хребта вдруг высветилась тонкой каемкой - под лучами солнца вспыхнули самые высокие скалы. С пугающей быстротой бело-голубая полоска разгоралась все сильнее и сильнее, распухая в центре, пока наконец не прорвалась ослепительно ярким солнечным шаром.
   Надя, выхватив камеру, отбежала в сторону на три метра - настолько ей позволял вытяжной страховочный трос, упала на грунт и, переключив видоискатель на лобовое стекло шлема, успела снять цепочку бредущих на работу строителей на фоне разгорающегося восхода. Потом включила на камере ближний свет, чтобы запечатлеть передний план, не заслонив при этом задний. Снимки должны были получиться великолепными - солнце горело на скалах, на штангах причальной розетки, на шлемах бредущих в строю людей. Сюжет, конечно же, был банален, но Надя снимала для себя, и вопросы операторской эстетики ее не волновали.
   Выдохнув воздух, она с трудом поднялась на ноги. Метрах в пяти от нее стоял Федор. Когда она внезапно бросилась в бок, а потом еще и упала, он испугался, не случилось ли чего.
   - Все в порядке, - сказала Надя. - Это я снимала.
   Федор молча двинулся дальше. Надя подумала о том, что слепые лобовые стекла шлемов надо бы снабдить сигнализаторами эмоций. Например, ты хочешь улыбнуться - и на лбу у тебя вспыхивает зеленый огонек. Или красный, молча отражающий все, что ты думаешь о болтающейся под ногами девчонке из исследовательской службы. Но если Фёдор и думал чего, то не сказал ей ни слова, пока она плелась за ним, поминутно отставая, чтобы снять яркий блик на антенне ближней связи или величественный остов причальной розетки, что целилась в небо своими пятью растопыренными пальцами. Низкое и не ослабленное атмосферой солнце придавало пейзажу особый оттенок сюрреализма.
   - Подошли наконец, - сказал им Николай.
   - Извините, - поспешила вмешаться Надя, - это я виновата. Я снимала.
   - Ну хорошо, - сказал Николай. - За работу, хлопцы.
   - А что вы будете делать? - спросила Надя.
   - Будем монтировать шестую штангу, - ответил Федор.
   Причальная розетка в готовом виде состоит из шести штанг, что торчат из камня астероида наподобие раскрывшегося решетчатого цветка с пестиком люка шлюзовой камеры в середине. Грузовые корабли, в большинстве своем автоматы, как трудолюбивые пчелы, собирают с этих раскиданных тут и там космических цветков рудный концентрат - своеобразный нектар, который они бережно относят в сетчатые ульи орбитальных перерабатывающих заводов. Концентрат закачивают в корабельные трюмы прямо через присосавшееся к шлюзовому люку брюхо, пока лепестки-штанги удерживают судно у причала, плотно обхватив за обжимное кольцо.
   Штанги монтировали на грунте, потом на тросах ставили на приемное колено (очень осторожно, чтобы, не дай бог, не перестараться и не вышвырнуть уже готовую штангу в космическое пространство) и в таком виде завершали монтаж.
   Пять штанг, все разной степени готовности, уже торчали на массивной литой платформе, в центре которой круговыми ступеньками, уходящими вниз, обозначался люк шлюзовой камеры. У пустого колена с белой цифрой "шесть" на темном металле лежала, пяткой вперед, готовая к монтажу штанга. Вокруг нее столпились строители.
   Надя сделала несколько панорам, а потом перебралась поближе для крупных планов.
   - Осторожнее, робот! - сказал ей Андрей.
   В метре от нее, помахивая клешнями, мирно стоял высокий стройбот. Заметив Надю, он вдруг поднял верхний правый манипулятор и забавно помахал им, сгибая суставчатую ладонь. Надя сняла и его, с позиции снизу - она даже присела для увеличения эффекта - всего в контрастных тенях, в лучах восходящего солнца.
   Надя очень много снимала, из самых разных позиций, и делала это не только из любви к искусству. Просто ей было неловко торчать без дела, когда вокруг кипела работа. Она изо всех сил старалась доказать - себе в первую очередь - что находится здесь не просто так, что тоже занята делом.
   В самом начале Федор прицепил её самостраховкой к балке у подножия пятой штанги, чтобы она сидела тихо и смотрела издалека, как работают взрослые дяденьки. Но Надя, конечно, тут же отцепилась и полезла на самую верхушку штанги, чтобы сделать снимки оттуда. Федор вернул Надю на место, но через минуту она опять была в гуще событий - помогала Андрею тянуть тросы. Федор, поборов в себе желание еще раз пристегнуть ее к балке, только на этот раз мазнуть по защелке карабина лучом лазерной сварки, махнул на нее рукой.
   А работа вокруг в самом деле если не кипела, то по крайней мере бродила, как бродит в закипающем чайнике вода. Ребята пробрасывали тросы, натуго закручивая резьбу на старинных механических талрепах, с помощью домкратов и стройботов поднимали штангу, совмещая ее пятку с коленом платформы, и переговаривались между собой на каком-то особенном, диковинном языке, возникшем, кстати сказать, из-за присутствия на объекте Нади. Этот язык был очень прерывист (из-за того, что ребята постоянно сглатывали некоторые слова), пестрел в изобилии многочисленными кряхтениями и эканьями, что делало его на диво лаконичным.
   - Трос, трос, - кричали мужики, - тяни ма... тебя, чтоб...
   - ...Ты... бббб... сваркой своей... па... осторожней, короче...
   - Эй, Балбес, энергию дай! Да куда ты смотришь, п... э... с ушами.
   - Все, мужики, на х... в общем, не полезу я туда больше.
   Разговоры эти жутко веселили Надю, и она уже начала подумывать выдать при случае какой-нибудь особо изящный монолог в стиле старины Макса, но быстро передумала. Во-первых, потому что случай все не представлялся, а во-вторых, потому что знала, с кем имеет дело. Строители испокон веков были на редкость консервативны. Может, сдавали на ежеквартальной аттестации зачёты по патриархальной непрошибаемости. А результаты получали в миллиметрах корабельной брони. Николай - 720 миллиметров - крейсер. Фёдор - 1124 - тяжёлый крейсер дальнего действия. Сами виноваты, подумала Надя про мужиков. Ваша, как там ее, джентльменская совесть не позволяет вам разговаривать со мной как с человеком? Ну так идите вы на хрен вместе с вашей совестью.
   Солнце, которое здесь не признавало иных путей, кроме прямых, уже переползло зенит и потихоньку подбиралось к западному горизонту, когда они начали поднимать штангу. Ее вес был здесь ничтожен, но масса-то никуда не пропала - тросы вытягивались в тугие струны, перебарывая ее стремительное желание от любого толчка с силой завалиться набок. Мужики потели от усилий в своих взопревших изнутри скафандрах. Системы охлаждения работали в желтом режиме.
   Николай и Федор стояли теперь у самой пятки, направляя ее в нужные пазы, работая домкратами и рычажками. Стройботы, что высились за их спинами, не столько помогали, сколько подстраховывали. Надя, стоя в задних рядах (на этот раз Федор был непреклонен), следила камерой за верхушкой штанги, очерчивающей в небе пологую дугу. Иногда из-за резкого рывка штанга начинала дрожать, и тогда по тросам шли страшные беззвучные волны. В такие минуты Наде казалось, что радиоэфир трещит от общей электризованности. Но Федор снова поднимал руку - и работа возобновлялась.
   Наконец штанга встала.
   - Все, мужики, - раздался в эфире голос Николая, - хватит, обед.
  
   Обедали в капонире, который здесь называли дежуркой. Сидели прямо на полу или на тюках с металлотканью - все в скафандрах, только сняли для удобства перчатки и шлемы. Огромные, с непропорционально маленькими головками, торчащими из массивных воротных колец, они сидели плотным кружком, упираясь друг в друга литым пластиком тяжёлых наплечников. И Надя на этом сборище великанов была самой маленькой великаншей.
   На обед были консервы. Они вскрывали банки и пакеты, пили сок из пластиковых мешков и, конечно же, разговаривали (священный ритуал молчанки, похоже, исполнялся только за ужином).
   Даже отдыхая, они все еще были на работе.
   - Шестую мы сегодня установим, - тихо говорил Федор, - а что потом? Будем ее добивать или пойдём прокладывать рельсы?
   - Я не знаю еще, Федор, - сказал Николай.
   - Нехорошо прыгать с места на место, - покачал головой Федор. - Хвостов у нас много.
   - Ну говорю тебе, не знаю, - отрезал Николай.
   "Нет, - подумала про него Надя, - знаешь. Да только пока не говоришь".
   - С этим объектом одни беды, - объяснил Николай Наде, - его вообще не было в проекте. Потом решили - "нужно". Потом подумали и решили, что, в принципе, не очень нужно. Потом опять передумали. Вот и болтаются, как дерьмо в проруби, а мы тут бегаем с резаками. То тут начнем, то там, сами уже запутались, что мы делаем.
   - И кому это все надо, - неожиданно подал голос Агафангел. Поначалу никто даже не понял, кто это сказал, а потом все ошарашено уставились на механика, как туристы на только что взорвавшийся гейзер, про который им успели сказать, что он извергается раз в триста лет.
   Даже Федор его не понял и начал объяснять просто и доходчиво, как ребенку:
   - Вообще-то причал здесь нужен. Очень, понимаешь, удобное место для причала. И то, что его все-таки строят - это уже хорошо. Камень нам попался большой, прочный, хоть весь его складами изрой, орбита у него низкая, поднимать сюда боты удобно, а дальше руду повезут автоматы.
   Но Агафангел и сам это знал. Интересовали его проблемы гораздо более глобального масштаба.
   - А дальше? - спросил он скучно, вяло грызя плитку шоколада.
   - Что дальше?
   - Что дальше с рудой?
   - На заводы её.
   - А зачем?
   Все уставились друг на друга в полном недоумении. Могли бы заподозрить какую-то шутку, если бы не знали, что Агафангел никогда не шутит. Первая во всем разобралась Надя.
   - То есть зачем вообще все это нужно? Этот сектор, стройки, исследования, расширение сферы влияния, зачем мы вообще лезем в космос? - спросила она.
   - Да, - сказал Агафангел и замолчал.
   - Ну то есть как это зачем, - сказал Федор. Вопрос сбил его с толку. - Ну раз есть, то значит, так надо, я полагаю. Все растет, все расширяется, людей у нас все больше и больше. Как-то их всех кормить-поить надо, как ты думаешь, да? Значит, нужны заводы, нужна руда, нужны мы.
   - Ты не понял меня, дядя Федор, - сказал Агафангел. - То что ты говоришь, известно. Но вот подумай. Это второй сектор освоения, а их у нас два. Еще есть сектор B и сама Солнечная система. Восемьдесят процентов человечества живет на Земле или, в крайнем случае, в пределах Системы. Если смотреть объективно, мы их не кормим. Они живут за свой счет, ну и, может быть, за счет сектора B. А если смотреть совсем объективно, это мы живём за их счёт! И даже вернись мы все в одночасье, ничего не изменится. Места в пределах Системы хватит всем. И даже детям нашим хватит. И внукам. И все это знают. Но, тем не менее, мы здесь. И я хотел бы знать, почему.
   Последние слова механик договаривал почти что шёпотом. С каждым новым словом он всё глубже и глубже втягивал голову внутрь скафандра, словно черепаха в панцирь. Потом голова неожиданно вынырнула обратно.
   - Под словом "кормим" я имел в виду не только кулинарную сторону вопроса, - пояснил он.
   Строители молчали. Они были удивлены. Но не речью Агафангела, а самим Агафангелом. Вот чудак человек, сказал бы Федор, чем себе голову забивает. Но он молчал. Надя, для которой этот вопрос вовсе не был неожиданностью - ей даже успели порядком поднадоесть подобные дискуссии - тем не менее, тоже молчала. Молчал и сам Агафангел - пил себе сок с абсолютным безразличием к происходящему. Видимо, побил рекорд по красноречию за последние десять лет. И потому заговорил Николай.
   - Ладно, - сказал он, - хватит. Если ты хочешь знать мое мнение, то я тебе отвечу так: мы здесь, потому что мы здесь. И мы должны здесь работать. Так что пошли. А то, знаете, это, мм, болтать, во, это не мешки ворочать.
   И подавая всем пример, встал. Одел перчатки и шлем. Люди засуетились, поднялись. Кто-то торопливо собирал пустые упаковки в контейнер утилизатора.
   - Ребята, кто-нибудь едет на базу? - спросила Надя.
   - Да, - сказал Влас, - я, через час.
   - Хорошо, - сказала Надя, - тогда я с тобой.
  
   - Не обращайте вы внимания на Агафошу, - сказал Влас по дороге на базу, - с ним такое бывает.
   - И часто?
   - Да не так, чтоб очень, но бывает.
   - А сам ты что думаешь?
   - Насчет чего?
   - Насчет того, зачем мы здесь.
   - Мы здесь, потому что мы здесь - так, по-моему, Колька сказал? Коля прав.
   Приседая на рессорах, транспортер тяжко полз вверх по склону. Солнце уходило за горизонт, и все вокруг было в тени, в особой тени безатмосферных планет: не густой и не прозрачной, не темной и не светлой, а просто черной - и все.
   - Только я, честно сказать, не совсем понял, что там Агафоша от нас хотел. - Неожиданно продолжил Влас. Может, тема его зацепила, может, просто хотел поболтать. - Чтобы мы все на Землю вернулись, что ли? Тогда я не согласен.
   - Это почему?
   - Что я на этой Земле не видел?
   - А ты там был?
   - Не-а, - сказал Влас. - Как-то на отпуск хотели туда съездить всей бригадой, да только не помню, помешало нам что-то.
   - Тогда чем тебе Земля не угодила?
   - Так на Земле же земляне! А у меня эти земляне вот где сидят...
   Свободной от управления транспортёром рукой Влас показал, где у него сидят земляне.
   - И почему это?
   - Говоришь, будто сама с ними не сталкивалась...
   - Конечно, сталкивалась. И до сих пор сталкиваюсь - каждый день. В зеркале. Я ведь тоже землянка.
   - Что, правда, что ли?
   - Я там родилась.
   - А выросла?
   - Выросла здесь.
   - Так это совсем другое дело. Тут много кто родился на Земле. Коля сам, например, тоже с Земли. А ведь ничё мужик. А вот посмотри, например, на какого-нибудь такого гада, который к нам оттуда приезжает. Турист какой-нибудь, чинуша, инспектор, журналист, мать его, ходит гад и глядит на тебя, как на говно. Видала, небось?
   Хоть тон Власа и задевал её, тем более что выслушивать подобное ей приходилось неоднократно, но с последними его словами Надя не могла не согласиться.
   - Видала, - сказала она, - с чего бы не видать.
   - То-то и оно. Нет, не хочу я к ним на Землю. Там, мужики говорят, чуть что, так даже в глаз никому не дашь - культура. А если кто-то просил, чтобы ему в глаз дали? Тогда что?
   - Тогда не знаю.
   - То-то и оно. А Агафоша нам тут речи развел, чем вам типа на Земле хуже. Да всем хуже! Там, говорят, уже и работать не надо, и реки молочные бегут, а все едино здесь лучше. Здесь другу гравиграмму пошлёшь, типа: "Васька, приезжай, тоскливо мне что-то. Нет, не помираю, не больной, на душе просто хреново" - так он к тебе с другого конца сектора прилетит.
   Влас остановил машину.
   - Ну что, - сказал он, - вот и приехали.
   - А где станция? - спросила Надя.
   - Сейчас покажу, - зафиксировав колеса, Влас спрыгнул на грунт. Обогнул транспортёр и помог выбраться Наде.
   - Мы вроде как не отсюда стартовали?
   - Правильно. Здесь склады.
   Надя ничего не видела. Кажется, они стояли у стены.
   Влас повернулся к транспортеру и вытянул из-под сиденья ручной фонарь. Включил - и стена превратилась в отвесную скалу.
   В центре скалы размещались большие оранжевые ворота - толстые, рельефные, богато разукрашенные какими-то полосами, штриховками, цифрами и аббревиатурами. Всё это что-то обозначало, возможно, жизненно важное, но разобраться в мешанине символов не было никакой возможности.
   Влас подошел к воротам и, откинув крышку, обнажил разноцветное моргание контрольной панели. Нажал что-то - и ворота мощно, но беззвучно, поползли вверх.
   - Пошли, - сказал Влас.
   Они зашли в переходник, пустой и гулкий. Гулким он быть не мог по причине отсутствия воздуха, но Наде казалось, что такое большое темное помещение обязательно должно быть гулким. Переходник не работал. Его внутренние ворота были открыты, и за ними тоже был вакуум.
   Склад был не освещён, и Надя могла только догадываться о назначении громоздящихся в темноте пирамид пластиковых контейнеров. В наушниках звякнуло - это подъехала откуда-то сбоку плоская роботележка. Они с Власом забрались на нее и покатили по узким складским улочкам, образованным сложенными штабелями.
   Надя сразу запуталась в этом хаосе, хотя курсограф в ее скафандре работал исправно, выбрасывая на лобовое стекло план окружающей местности с тонкой пунктирной линией проделанного пути. А Влас, похоже, знал склад назубок, потому что провел тележку ровно к нужному месту, к уложенным аккуратными стопками упаковкам с "сухариками" - прессованными брикетами сухой смеси для кислородных аккумуляторов. Вдвоем с Надей они нагрузили ими полную тележку. Потом уселись сверху и двинулись, как показалось Наде, к выходу. Снова они ехали мимо контейнеров, ящиков, тюков.
   - Здесь большое строительство, - сказала Надя.
   - Сейчас - нет, - ответил Влас, - но вот когда начнем копать склады - вот тогда будет большое. Сами мы не справимся, сюда будут докидывать бригады со спутника.
   Он остановил тележку.
   - Куда мы приехали? - спросила Надя.
   - К лифту, - ответил Влад.
   - К лифту?
   - Ну да. Мы сейчас прямо под диспетчерской. Поднимешься на самый верх, прямо по коридору, вторая дверь налево, там увидишь, написано "переходник". Зайдешь - и уже дома.
   - Подожди, - сказала Надя, - я не поняла. Если есть лифт, то зачем мы с утра по горам ползали?
   - Так удобнее, - сказал Влас. - Здесь переходник временный, маленький, больше одного человека не пропускает. Да и лифт только пассажирский - грузовой мы еще не запустили.
   В наушниках опять звякнуло. Распахнулись двери лифта, залив все вокруг ослепительно белым сиянием.
   - Ну давай, - сказал Влас, - тогда до вечера.
   - А с погрузкой ты как? Помощь не нужна?
   - А зачем, - сказал Влас, - сам, что ли, не справлюсь?
   Надя спрыгнула на пол. Влас протянул ей руку, закованную в металлопластик, и они обменялись рукопожатием. Потом он развернул тележку и через мгновение сгинул в темноте.
   Надя вошла в лифт. Лифт был обыкновенный, скоростной. Из-за яркого искусственного освещения Надя никак не могла отделаться от ощущения, что снаружи есть воздух, хотя прекрасно знала, что никакого воздуха там нет.
   Лифт остановился. Распахнул двери. Надя выбралась в коридор.
   В коридоре горела каждая третья лампа, и это не столько разгоняло, сколько сгущало окружающую темноту. Надя медленно двинулась вперед. Ей вдруг стало тоскливо и одиноко. И страшно. Изгибы коридоров и распахнутые двери таили в себе мрак, и во мраке была опасность. В этом мраке бродили страшные ночные звери, что стерегут всякого дерзнувшего выбраться за предел теплого желтого кружка, обозначенного походным костерком. Для любого другого такие понятия, как костер и ночной лес, были лишь яркими символами, за которыми ничего не стояло, но Надя прекрасно помнила и запах костров, и ночную перекличку волков, и ощущение глухой и беспощадной угрозы, что исходила от тьмы, скопившейся между стволов деревьев.
   Надя шла по коридору мимо дверей, распахнутых в темноту, поочередно заглядывая в каждую. В скафандре она не чувствовала ни жары, ни холода, не слышала никаких звуков, ей оставались только глаза - и она вся была в глазах. Глазами она слышала гулкую пустоту комнат, ощущала застывшую мерзлоту темных коридоров.
   В одной из комнат Надя увидела звезды. Заинтересовавшись, она открыла дверь шире. Вместо дальней стены, в которую неизбежно утыкался луч ее фонаря, здесь было небо: привычное небо космоса - залитое звёздным светом, с толстой змеей перекрученного Млечного пути, с темным пятном у созвездия Стрельца. Здесь планировалось обзорное окно, но пока была только рама без стекла.
   Окно выходило на горы. Солнце уже зашло, кругом тьма. Надя подумала о ребятах - как им там сейчас? И вдруг поняла, что работать в темноте им не придется.
   Над зубристой кромкой гор чудовищным бугром вставала планета. Страшное багрово черное чудище лезло из-за горизонта. Планета была огромна: "Причал-19" ходил на очень низких орбитах. Исполосованная облаками, она светилась темным нехорошим багрянцем, и такой же был от нее свет - темно-багровый. Надя подумала, что надо будет обязательно подгадать момент, когда планета выйдет в зенит и повиснет над ними, заслоняя собой небо.
   Но не сейчас, потом. Надя вздохнула. Ждать было нельзя. У нее было дело, ради которого она так рано ушла с объекта, хотя ребята наверняка подумали, что она устала и отпросилась на базу поспать.
   Придерживаясь за натянутые вдоль стен коридора леера, Надя выбралась к переходнику. Переходник в самом деле был временный и оберегал обжитые секции диспетчерской от еще не обжитых. Она с трудом втиснулась в тесный тамбур и задраила внешний люк. Сразу стало понятно, почему ее массивные знакомые предпочитают лишние пять минут топать по горам.
   Красный свет в тамбуре сменился зеленым. Надя откинула забрало и вдохнула полной грудью. Здесь был такой же воздух, как и в скафандре, но Надя была уверена, что в помещениях дышится легче. Объяснить, почему, она не могла, потому отвечала нечто вроде "в комнате воздуху просторнее".
   Надя сняла шлем и открыла внутренний люк. Выбралась в коридор и только потом сняла скафандр. Села на пол, упаковала его в аккуратный тючок, отметив, что позже надо будет перенести его в основной переходник. Было три часа дня.
   Заглянув в свою комнату, Надя взяла полотенце и целый ворох разных флаконов из сумки. Душевую она нашла с трудом. Ребята приспособили под нее одну из комнат, поставив прямо на пол ряд стандартных душевых кабинок, снятых, видимо, с какого-то катера. Надя вздохнула. Лакшат учил ее не расстраиваться из-за мелочей, но все-таки она надеялась найти что-нибудь получше полиэтиленового кокона, в котором и развернуться-то негде, а дышать приходится через загубник, пока насосы гоняют вокруг тебя взбитую водяную пыль. Надя вздохнула еще раз. "Что ж, - решила она, вспомнив любимую присказку старины Макса - будем довольствоваться тем, что имеем, пока то, что имеется, не поимело нас". Она быстро разделась и втиснулась в кабинку, предварительно раскидав свое барахло по трем соседним полкам.
   После душа сразу поднялось настроение. Какой-никакой, а все-таки это был душ - последний раз она мылась неделю назад. Высушив волосы, Надя не торопясь оделась. Не торопясь прошла на кухню. Было уже десять минут пятого. Надя знала, что ребята вернутся с объекта не раньше, чем к шести часам.
   Надя остановилась посреди кухни и не спеша, по-хозяйски, огляделась. Совершив предварительный осмотр, быстренько проглядела все шкафчики, ящики и холодильники. Нехорошо присвистнула.
   Строяков, конечно, тоже кормили консервами, но, видать, по какому-то особому рациону. Почти все было помечено желтой маркировкой сектора B, тогда как отряд Нади, например, кормили с местных житниц. Иногда с аграрных планет, чаще - с гидропоники.
   Дальше - больше. Просматривая шкафчики, Надя обнаружила целый штабель банок с маринованными грибами. Все с зелёной маркировкой - это были продукты прямо с Земли-матушки! Надя достала банку с опятами и подкинула ее в руке. "И при таком рационе, - подумала она, вспомнив завтрак и ужин, - они питаются, как свиньи!"
   Надя сняла с вешалки чей-то фартук и подпоясалась. Включила плиту, залила в автоклав воды. Достала из серванта большой кухонный нож. Она любила готовить. На своих ребят она почти всегда готовила сама. Хотя Макс, например, тоже любил готовить. В те дни, когда она, скажем, стояла вахту, или у нее просто было дурное настроение, готовил он. Когда же все было в норме, Макс постоянно навязывался ей в помощь, но Надя его гнала - он ее отвлекал, а она не умела расслабляться во время работы.
   По привычке пожевывая нижнюю губу, она одну за другой выставляла на стол консервные банки. Остановилась. Подумала - и добавила еще две. Почесала в затылке. Космическая кухня - тоже своего рода искусство. Попробуй приготовь что-нибудь нормальное, имея на руках одни лишь консервы! Но несъедобна только луна да ее отражение в воде - так говаривали древние китайцы. Надя достала сковородку. Такое количество доступных продуктов имело и свои минусы - у нее просто разбегались глаза от обилия возможностей. "Ладно-ладно, - сказала она себе, - сейчас не надо ничего эдакого, просто ужин для толпы вернувшихся с работы мужчин. Они там сейчас пашут, а я им готовлю, не так ли?"
   В извечном порядке, при котором именно женщине отводилось место в радиусе двух метров от плиты, для Нади долгое время не было ничего зазорного. По крайней мере, до встречи с Ксенией. Хотя её рассуждения порой казались ей чрезмерными, но в общем и целом она была солидарна с её позицией. Не могла не быть. Иначе ни за что не вошла бы в Ксюшину женскую сборную, которую та формировала на Тау-6. Надя ведь сама много натерпелась, будучи одним из немногих начальников отряда женского полу. Но, несмотря на всё это, в бытовых вопросах ничего поделать с собой она не могла - воспитание брало свое.
   "Ну и ладно, - подумала Надя про своих новых подруг, которых знала только по слухам и переписке, - если с вашей точки зрения это идеологически неправильно, то пускай будет так. Но я все равно здесь бездельничаю, а мужчины работают, так должна же я хотя бы их кормить!"
   За спиной засвистел автоклав, выбрасывая в воздух тонкую струю пара. Бросив размышлять, Надя убрала с лица волосы и взялась за нож. Больше она ни на что не отвлекалась и работала, как всегда, молча и сосредоточенно. И когда через два часа у переходника загремело, возмещая о возвращении ребят, у нее все было готово.
   Она быстренько оглядела стол, чтобы убедиться, что все в порядке. В коридоре разговаривали, хихикали и чем-то гремели. Надя выглянула из-за двери. Внутренний люк был распахнут настежь, в коридоре и в переходнике - битком народу. Ребята сидели на скамьях, на стульях, просто на полу, снимали с себя снаряжение. Двигались так медленно и тяжело, словно именно в этом месте внезапно образовалась область повышенной гравитации.
   Николай неторопливо снимал с ног тяжелые пластиковые ботинки. Он был просто сер от усталости, но держался молодцом. В помещении пахло крепким рабочим потом вперемешку с острым запахом каменной пыли.
   - Что, - спросила его Надя, - поставили?
   - Поставили, - сказал Николай тихо.
   В коридор прямо в скафандре ввалился Андрей. Упал на пол, постанывая, водя руками и тяжело дыша. Потом рывком снял с себя шлем.
   - Все, - сказал он, - сдыхаю.
   - Сними скафандр, - посоветовал ему Федор.
   - Сейчас, дядя Федор, только отдохну малость...
   - А так ты вообще ни хрена не отдохнешь. Снимай, кому говорят.
   Андрей тяжело завозился на полу, как огромный серый жук, перевернутый на спину.
   - Ну зачем же так, - сказал Николай над самым ее ухом.
   Надя вздрогнула. Оказывается, Николай уже стоял рядом и заглядывал в столовую.
   - Брось, - сказала Надя.
   Николай улыбнулся, хлопнул ее по плечу и отошел в сторону. Надя вдруг почувствовала себя очень хорошо. Стоя в дверях столовой, в своей излюбленной позе - опершись плечом о дверной косяк, как была - в переднике, с собранными на затылке волосами, разве что без поварешки в руке, она, улыбаясь, глядела на своих мужчин.
  
   Темный круг планеты над головой откатывался с неба, как внешний люк с проема шлюзовой камеры. Ночная сторона Крапивницы IV (сторона тени, как говорили) светилась тусклым неприятным светом. Так светится в темноте болот гниющая растительность. Иногда полыхало красным и темно-бордовым - это извергались вулканы. Планета была молодая, и магма бродила в ее неокрепшем брюхе, заставляя корчиться в тяжелых желудочных страданиях.
   Надя была одна. Стояла у того самого окна с видом на полнеба, опершись о раму литым наплечником десантного скафандра. Она с самого детства ни минуты не могла постоять прямо - все время старалась к чему-нибудь прислониться, и мать постоянно ругала её за это. Глазеть было не на что. Весь небосклон занимала планета, и только у самого горизонта проступал дробленый звездный огонь.
   Надя скучала. Она пришла сюда, чтобы "побыть одной", хоть и знала, что надолго ее не оставят - обязательно кто-нибудь придет. В глубине души Надя даже рассчитывала на это. Иначе зачем ей понадобилось регистрировать выход у дежурного, когда она могла спокойно выскользнуть через переходник, не подавая сигнала на центральный пульт управления?
   Но время шло, а никто не шел. Как и многие девушки в секторе D, где соотношение мужчин и женщин составляло примерно десять к семи, Надя была малость избалована преувеличенным мужским вниманием. Это могло раздражать, это можно было отрицать, но факт оставался фактом, и деваться от него было некуда. Втайне Надя надеялась, что проведать ее придет Николай. Хотя, в принципе, явиться мог кто угодно - сегодняшний день был объявлен выходным. Надя была бы рада и Власу, и Сереге, и даже Агафангелу.
   Но, естественно, первым приперся Балбес. Надя аж застонала от разочарования и вынуждена была закашляться, чтобы скрыть это. Андрей прямо от люка протопал к окну, повернулся к нему задом и с невинным видом спросил:
   - Здорово, Надька. А что ты здесь делаешь?
   В десятке неподходящих вопросов, что можно было задать в такой момент, этот, похоже, занимал первое место. К тому же Надя терпеть не могла, когда ее называли Надькой, Надюшкой или как-нибудь еще. Поэтому она ответила без обиняков:
   - Я тебе не Надька.
   Но Андрей не обиделся. Его вообще было сложно обидеть.
   - Ну извини, - сказал он. - А я смотрю, что это ты одна.
   "Ну одна и одна, - подумала Надя с раздражением, - какое тебе дело? А в самом деле, - подумала она тут же, - что я тут делаю? Балбесу я, конечно, отвечать не стану, но если бы меня о том же Влас спросил? Видом любуюсь? Да какой тут вид, спросил бы меня Влас, кругом же темень одна".
   - А мне Сережка говорит, - сказал Андрей, - куда-то Надька одна пошла. Может, на склад - там, говорит, кроме склада больше нет ничего. Да только что ей на складе делать? Сходил бы, говорит, глянул. А то мало ли что. А он, кстати, прав: не полагается здесь в открытке поодиночке шастать.
   - Так я же не на поверхность полезла, я здесь стою - десять шагов от жилого блока.
   - Какая разница? Отсек ещё не достроен, вон, в окне даже стёкол нет.
   - Ну ладно, - сказала Надя, - ну пришел ты сюда, ну убедился, что со мной все в порядке, а дальше-то что?
   Её злило, что Андрей пришел не сам по себе, а по приказу Сергея. "Только один Балбес и пришел, - подумала она с грустью, - да и то, только потому, что ему сказали. Ну Сережа! - решила она про себя, - ну спасибо, удружил, век тебе этого не забуду!"
   - В смысле "дальше"? - переспросил Андрей с туповатым изумлением. - Сейчас я с тобой постою, а как обратно пойти надумаешь, так и обратно пойдем.
   - А зачем?
   - Что "зачем"?
   - Зачем тебе со мной стоять?
   - Я же тебе говорю: нельзя здесь поодиночке. Николай узнает - голову тебе оторвет. И мне заодно, а Сережке в первую очередь.
   "Я ему сама оторву" - подумала Надя.
   - Если я мешаю, я отойду, - сказал Андрей. - Там у входа тебя подожду, это не возбраняется.
   "Ну вот, обиделся, - подумала Надя. - Что я за человек, если даже Балбес - и тот обиделся! Что я на него взъелась, в самом-то деле? Нормальный парень, не хуже прочих. Некого было Сережке ко мне послать, вот он его и послал. А ты думала, что там очередь образуется, жребий будут бросать?"
   - Ладно тебе, - сказала Надя, - что ты сразу обижаться? Давай стоять.
   - Да я нет, я ничего, - сказал Андрей растерянно. - Это просто Сергей...
   - Я ж тебе говорю, забудь...
   Андрей повздыхал, потом осторожно пристроился по другую сторону окна. Так они и стояли в тишине.
   - Красиво здесь все-таки, - сказал Андрей.
   - Где?
   - Ну здесь.
   - А что красиво-то?
   - Ну вид...
   - Какой же тут вид. Темень одна.
   - Нет, почему, звезды вон у горизонта...
   - А что я, звезд не видела? Я их на сто лет вперед насмотрелась.
   Надя скрипнула зубами. Никак не могла с собой справиться, решила же его больше не трогать - так нет, начала по новой. Все-таки нравилось ей его доставать - такого большого, тупого, с гипертрофированным чувством романтики и чугунным чувством юмора. И как он такой к строителям попал, непонятно.
   - А как ты сюда попал? - спросила она Андрея.
   - Куда?
   - Ну сюда, к строителям. Папка что ли на стройках пахал?
   - Да нет, у меня биолог отец.
   - А ты почему здесь?
   - А где еще? Знаешь, я всегда хотел в космосе работать. Вот и работаю.
   - Понятно, - протянула Надя. - Если просто работать, то можно и к строителям. В УПРИС отбор большой, а к строителям всех подряд берут.
   - Какая-то ты злая сегодня, - сказал Андрей, - и одна здесь торчишь... Может, обидел тебя кто?
   - Да нет, - Надя замялась. Ей стало стыдно, и с приходом стыда какое-то мерзкое нетерпение, что ворочалось у нее в груди, вдруг отступило. "И в самом деле, что это я?" - подумала она. А вслух сказала:
   - Это я думаю тут. Знаешь, у меня с детства привычка: если надо подумать - так сразу на улицу тянет, на стог или на крышу.
   - На стог? В смысле, стог сена? Это ты где росла, на ретроферме, что ли?
   - Можно и так сказать, - Надя засмеялась. - Знаешь, где я только ни росла.
   - И о чём ты думала на своём стоге?
   - Об Агафоше...
   - То есть?
   - Помнишь, три дня назад мы на площадке обедали, ну когда еще опору ставили? Помнишь, нет? Ну вот тогда Агафоша нас всех и спросил, что это мы тут все делаем? Вот я с тех пор и думаю: в самом деле, что?
   - Ну не знаю, - сказал Андрей. - Глупый вопрос. Здесь же интереснее.
   - Интереснее, чем...?
   - Интереснее, чем на Земле. Там ведь всё уже давно открыто. Разве что Магмаполис, но даже он целиком свой, земной, скучный! Там всё ограниченное, здесь - бесконечное. Там просто дорабатывают то, что осталось, а мы здесь постоянно строим новое. Ты можешь сказать - что нового в стандартном грузовом причале для автоматических рудовозов? Место. Вот это самое место, где куда ни ступи, всюду будешь первым.
   - Чепуха это, - сказала Надя.
   Подобно оратору, только что закончившему вдохновленную речь, Андрей, сделав драматическую паузу, еще слушал отголосок собственного голоса и не сразу её понял.
   - Почему это чепуха, - сказал он тихим и как-то сразу севшим голосом.
   - Чепуха, потому что чепуха, - сказала Надя. - Я многих спрашивала, и все отвечают по-разному. Николай про долг вспомнил, Власу люди на Земле не нравятся, а ты о возвышенном речи завел. Но все это неправда.
   - Почему неправда?
   - Потому что все это личное. Это объясняет, почему мы здесь, каждый из нас по отдельности, но не объясняет, зачем.
   - И что оно означает, это твоё - "зачем"?
   - Экономику, - сказала Надя. - В первую очередь, конечно же, экономику.
   Она засмеялась и положила руку Андрею на предплечье. Хотела на плечо, но дотянулась только до предплечья.
   - Андрюша, - сказала она как можно ласковее, - я ведь не романтик. Я занимаюсь первобытными культурами, а это в первую очередь экономика и хозяйство. Меня интересуют причины, а причины всегда были в экономике. Я, конечно, не ставлю ее во главу угла, да и никто не ставит, но влияние экономического фактора со счетов сбрасывать не стоит. Так вот, с экономической точки зрения наше пребывание здесь бессмыслица. Тут Агафоша прав.
   Надя нагло врала. Не занималась она экономикой и хозяйством. Она занималась искусством и мифологией. Но Балбес об этом не знал и проверить не мог.
   - Нет, не понимаю я, - сказал Андрей. - Как такое возможно? Если бы сектор был экономически нецелесообразен, то нас бы здесь не было!
   - Вот именно, - сказала Надя. - Это так, и тем не менее, мы с тобой здесь. И я думаю - зачем?
   Она остановилась, беззвучно шевеля губами, словно бы пережевывая какую-то мысль.
   - А может быть, мы здесь, потому что не нужны Земле, а? - сказала она тихо. - Ведь когда не получается с экономикой, то надо искать в социологии. Может быть, Земля выбрасывает нас в космос потому, что мы ей не нужны, да к тому же еще и опасны? Словно какой-то клапан работает, как на паровой машине, слышал когда-нибудь про паровые машины?
   - Ну Надя, - сказал Андрей.
   - И вот как машина сбрасывает пар, так и Земля сбрасывает нас к черту на рога за пределы Системы. Чтоб мы кроили миры, губили, гибли, строили и рушили, но где-нибудь подальше, подальше от них? Вот ты подумай: социологи сто лет поют дифирамбы нашему мироустройству. И в самом деле, все очень как-то хорошо получается. Очень все ровно, стабильно, без катаклизмов, даже войн нет. А с чего бы их нет? С чего бы человечество перестало воевать?
   - Ну ты, Надь, говоришь. Война - это же глупо.
   - Почему это глупо? Десять тысяч лет не было глупо, а теперь вдруг стало? Условия изменились? Нет. Времена другие? А что с ними станется, с временами? Нет причин? Они всегда были. Так в чем дело, Андрей? Так я тебе отвечу: нас там нет. И, может быть, слава богу? Может быть, нам лучше здесь? Может быть, всем лучше, что мы здесь? Если весь миропорядок построен на том, чтобы сплавить нас куда подальше, так может быть, пусть так и будет? А когда настанет время возвращаться домой, нам скажут шиш? Что мы будем делать тогда?
   - Чего ты загнула, Надь...
   - Да, - сказала Надя, - это я что-то загнула. А так, в общем, я ведь права, правда?
   - Не знаю, - сказал Андрей, - не думаю... И ты знаешь, я где-то что-то подобное читал. Кажется. Только я не помню, где...
   - Я знаю. Это называется теорией о границе. Ее очень давно придумали. И совсем по другому поводу. Тогда речь шла о Земле, и еще никто не думал о космосе.
   Она помолчала некоторое время.
   - Наверное, это правильно. В конце-то концов, пока срабатывало. Но меня учили, что за все надо платить. Может, не сразу, но расплачиваться приходится всегда. И это верно по отношению к Земле. Границы там закончились - и закончились довольно быстро. Но наша граница бесконечна, бесконечна по своему физическому определению. Так я все думаю, что будет дальше. В идеале, конечно, рано или поздно мы заселим всю Вселенную. К тому моменту мы, конечно, вымрем, но это ладно. Но я все думаю не о том, что будет с нами, а о том, что будет с Землей. Все-таки Земля - животное теплокровное, а никакое животное не может без конца выплескивать свою кровь в пустоту. Мы здесь ничего не даем Земле, а уходя с нее, забираем свои мысли, свою кровь, свои силы. Земля остынет рано или поздно, а мы здесь разбежимся, разойдемся, растеряемся, растечемся по Вселенной, пока не исчезнем без следа...
   - Напугала я тебя, да? - сказала она вдруг уже другим голосом. - Ну ты мне не верь. Если всё так и будет, то еще очень нескоро...
   - Значит, по-твоему, все это зря? - с неожиданной злостью сказал Андрей.
   - Что зря?
   - Ну все, все наше...
   - С чего ты взял?
   - Ну ты же сама говоришь, что зря, незачем, не нужно... Не так, что ли? Нет, не права ты совсем. Не может быть, чтобы все это было зря. Мы работаем на Землю, если хочешь знать. Всегда работали и работать будем. Думаешь, зачем мы строим этот рудник? Сектору он тоже нужен, но двадцать процентов добычи пойдет в сектор B. А сектор B - это почти Земля.
   - Балбес, ты сердишься, а значит, ты не прав.
   - Я тебе не Балбес! Ты говоришь про Землю как про планету. А Земля - это люди, в первую очередь. Ты говоришь, что мы не нужны Земле, а это что получается - мы сами себе не нужны, так?
   - Я не это имела в виду.
   - Ты сказала, что хотела. И ты не права. Можешь что хочешь думать, но ты не права.
   - Да ладно, плюнь. Ну сказала, так сказала. Что нервничать-то?
   - Да нет, ну в самом деле... Может быть, у вас, в исследовательской службе, говорят, что хотят, а у нас за слова спрашивают. Тут люди работают, строят, кто-то себе жизни гробит, а ты говоришь, что все это только для того, чтоб на Земле-матушке без нас было хорошо и спокойно.
   - А что, не так?
   - Не так!
   - Обоснуй.
   - Не знаю, не умею я. Но я тебе говорю, не может все это быть только ради чьего-то там спокойствия. Или стабильности там.
   - А чем плоха причина? Половину самых кровавых злодеяний в истории совершили ради спокойствия и стабильности. Если не все.
   - А все-таки...
   Закончить мысль Андрей не успел. Почти одновременно на их шлемовых экранах вспыхнул красный огонек экстренного вызова.
   - Это Николай, - сказала Надя. - Узнал-таки. Сейчас буду получать по шее.
   - Ноль четырнадцатая слушает, - сказала она.
   В отличие от полуавтоматической рации Андрея, ее станция уже прощупала эфир, выбросив на стекло шлема обзорную сетку. Просмотрев её, Надя поняла, что дело тут не в ее самовольной отлучке. Она знала, что гравитационный ретропередатчик причала настроен на четыре постоянных луча. Связисты работали на одном, два были на всякий случай, а четвертый предназначался для Центра. Сейчас работали все четыре луча. И те, что на всякий случай, и тот, что был направлен на Центр.
   - Говорит станция, - сказали наушники голосом Николая. - Ноль восьмой и ноль четырнадцатая, немедленно возвращайтесь.
   - Принято, - сказала Надя, - ноль четырнадцатая и ноль восьмой возвращаются на базу.
   Уточнять, зачем, она не стала. Привыкла: если говорят "немедленно", это и означает - немедленно. Без вопросов и уточнений. Андрей также ни о чём не спросил. Он тоже знал значение слова "немедленно".
  
   Дверь в дежурку была открыта. Оттуда, словно волной, ударило приглушенным гулом множества голосов. В комнате было сизо от дыма, и вентиляторы отчаянно гудели, изо всех сил стараясь проветрить до отказа набитое людьми помещение.
   - Это вы, - сказал им Николай. - А что так быстро?
   - Мы здесь были, неподалеку, - сказала Надя.
   - Да? - удивился Николай. - А мне говорили, что вы на склад пошли.
   - Да? - в тон ему ответила Надя. - Впрочем, неважно... Что-то случилось?
   - Случилось? - переспросил Николай. - Можно и так сказать.
   - Десять минут назад дали общую тревогу, - пояснил Федор. Он сидел рядом с Николаем, курил и нервно крутил в пальцах смятую пачку. - Накрылся наш выходной.
   - А что такое? - удивилась Надя.
   - Где-то на планете был взрыв, - сказал Николай. - Где-то в шахте... Может быть, обвал, может быть, даже пожары...
   - А люди? - спросила Надя.
   - Может быть, и люди... Да ты, наверное, сама знаешь: информации, как всегда - ноль. Одни только слухи.
   Он равнодушно пожал плечами.
   - А что мы? - спросил вдруг Андрей. В голосе его послышалось плохо скрытое волнение. "Да ты, видимо, в первый раз на тревоге! - вдруг поняла Надя. - Интересно, и много их здесь таких?"
   - А мы что, - пожал плечами Николай. - А мы ждем.
   Надя поискала глазами свободный стул, но не нашла. Все стулья, скамейки и кресла в помещении были заняты. Люди сидели на столах, на ящиках и даже на корпусах аппаратуры связи.
   - Надя, - позвал ее Сергей. Он сидел за своим пультом в самом дальнем углу помещения. - Подойди на секунду.
   - Слышно там что-нибудь? - вяло спросил его Федор.
   - Не-а, - сказал Сергей. - Ты же знаешь, Освальд держит связь по направленному, а в эфире только болтают всякое. Всякие вроде нас.
   Он щелкнул переключателем, выводя приемник в режим громкой связи.
   - П-ф-ф-ф, - шипело в эфире. - ...Нарчинский, это ты, что ли? Ну как там, ясно что-нибудь или нет?
   - Освальд там с группой...
   - Ну это я без тебя знаю. А еще что-нибудь есть?
   - У меня нет...
   - И у меня... Ну что за муть! Им там в центральной что, совсем уже жопы поднять лень, кинуть информашку в эфир?
   - Куда им, у них же там нервы!
   - А у меня стальные тросы...
   - Да ладно, не ворчи, ты сам-то хоть где?
   - Завис. Вишу над поверхностью где-то километрах в ста сорока. Минут пять назад задержали, остановили и приказали приготовиться. Груз разнаитовать, если что, по сигналу открыть люки, выбросить его к черту воздухом, и идти, куда прикажут. Вот теперь сижу, жду. В скафандре, между прочим, сижу...
   - То-то ты ноешь...
   Сергей выключил динамики.
   - Знакомый, между прочим, голос, - сказала Надя.
   - Это Питер был, - сказал Федор. - Тот, что тебя подвозил.
   Надя подошла к Сергею.
   - Что у тебя? - спросила она.
   - Да особенного-то ничего, - сказал Сергей. - Я просто показать хотел. - Он включил экран. - Смотри, это объект 204, или Красная долина, как его теперь называют. Здесь-то и будет главный рудник. Но к западу от нее есть еще одна долинка, ее называют Цирком печали. Там сейчас тоже строят. Но место это неспокойное, хоть от вулкана и далеко. Вот он этот вулкан, Конус Вильсона, высота семь триста восемьдесят шесть... Это от него там все беды.
   В такт своим словам Сергей катал карту по экрану. Надя еле успевала следить за его действиями и словами. Он снова вернулся к руднику в Цирке печали.
   - Рвануло здесь, - сказал он, увеличивая масштаб карты. - Может быть, землетрясение, может быть, подземный взрыв. Станцию в Красной долине тоже тряхнуло, но не сильно. А вот в Цирке тяжко. Там был рудник и станционный поселок. Всего сто девятнадцать человек персонала. Главный передатчик у них пошел по одному месту, связь они держат только с двести четвертой. Оттуда уже вылетела бригада.
   - А мы что? - спросила Надя.
   - Не знаю, - пожал плечами Сергей. - Плохо, что землетрясение, похоже, продолжается. Если там есть пострадавшие, перебрасывать их будет некуда - надо поднимать сюда, перекидывать на орбиталки. А может так статься, что весь район придется эвакуировать за атмосферу. Вот мы и ждем. У нас есть бот и два транспорта.
   - Что за транспорты? - спросила Надя.
   - Транспорты дерьмо, - сказал подошедший Николай. - Это вообще автоматика, надежды на них нет. Но бот хорош. Восемнадцать мест, грузовой отсек, да ты, наверное, знаешь, ЛЭПка восемь.
   - Знаю, - сказала Надя. - У них тяжко с горизонтальной устойчивостью, а я так понимаю, сажать его придется на нестабильный грунт.
   - Летала на таких?
   - На симуляторе. Слушай, Сергей, а какая у нас сейчас позиция?
   Серега переключил экран. Теперь на нём крутилась планета, со всех сторон опоясанная кольцами многочисленных орбит.
   - Зеленые - мы, - сказал Сергей.
   Надя с трудом разбирала непривычную для нее орбитальную схему. У них, в поле, были совсем другие схемы.
   - Это что такое? - спросила она, ткнув в белую точку с приклеенной к ней сбоку надписью: "З12-804 (МП, 20, ЦС - РО17, 16.23)".
   - Это схема грузопоставок, - объяснил Сергей. - Я ее включил, потому что она самая полная.
   - А что тут не понять, - добавил Николай. - Груз металлопрофиль, двадцать тонн, с Центрального склада на рабочий объект семнадцать, срок поставки через шестнадцать часов двадцать три минуты. Заказ двенадцать - восемьсот четыре.
   - Ладно, - сказала Надя, - уже поняла. А где у нас авария?
   - Цирк здесь, - показал Сергей.
   - Нет, - сказал Николай. - Нас не пошлют, позиция у нас невыгодная. На посадку придется идти вдоль круга, а это не посадка, а маята одна.
   Говорил он нарочито громко - может быть, специально для молодежи, что молча курила и нервничала, ожидая неизвестно чего. Половина из них уже потихоньку подобралась поближе и дышала в спины.
   - А если все-таки пойти против? - спросила Надя. - Может, так будет быстрее? Кто-нибудь считал варианты?
   - Я считал, - ответил Сергей. - Пока идет так на так. Но через час по кругу будет быстрее, а еще через час гораздо быстрее.
   - Люблю вас, ребята, за точность, - сказала Надя.
   - Тебе цифры нужны? Могу дать. Но нафига?
   - Ладно, не обижайся. Лучше покажи, где там Питер.
   - Я откуда знаю. Коль, у него какие позывные? Там, кажется, Курьер какой-то...
   - Курьер девять, - сказала Надя.
   - Интересно, что он там везет...
   - Дамские панталоны. Двести тонн.
   - А почему обязательно дамские?
   - Вот он где завис. Слушай, а ведь его дернут, смотри как хорошо висит...
   - Может, связаться с ним?
   - И что ты ему скажешь?
   - Мужики, эфир-то забивать не стоит - его и так забивают...
   - Тихо, - сказал Серега. - Информашка пошла.
   Все стихли, как по команде. Заработал динамик, который Серега врубил на полную громкость:
   - ...в связи с мощным извержением вулкана Конус Вильсона. В зону извержения попали объекты 202 (Красная долина), 204 (Красная долина II), 207 (Цирк Печали) и 208 (Каменный Цветок). Наибольшим разрушениям подвергся объект 208.
   - Там все автоматика, не страшно, - прошептал Серега.
   - ...На объектах 204 и 202 произошло частичное разрушение зданий и коммуникаций. Пострадал космопорт и погрузочные причалы. На объекте 207 в результате землетрясения обрушились своды шахты, произошел выброс газов и взрыв. Полностью уничтожен станционный поселок. На месте катастрофы работают спасательные бригады. Данных о пострадавших не поступало.
   - Поступало, поступало, - пробурчал Николай.
   - ...Персоналу орбитальных станций, спутников, и причалов -оставаться в состоянии готовности номер один. Кораблям, лихтерам и ботам действовать в соответствии с дальнейшими указаниями диспетчерских. Итак...
   Дальше речь шла не о них, но они продолжали слушать. Диспетчерские системы разгоняли корабли по маршрутам. Видимо, в центре решили расчистить пространство. Возможно - для дальнейшей эвакуации. И если так, то дела на планете шли действительно плохо.
  
   Часы тянулись тяжко и скучно. Они по-прежнему сидели в дежурке, так сказать, в полной боевой готовности, хотя Федор и пытался разогнать их по комнатам. Делать было нечего. Через каждые десять минут главная диспетчерская кидала в эфир информашку, стандартную до безобразия. Слухи, переполнившие окружающее их пространство, были все же надежнее. Сергей время от времени выходил на связь с соседними кораблями и станциями, а потом рассказывал всем услышанное.
   Дело было плохо. Хотя не так плохо, как ожидалось. Глобальную эвакуацию все-таки отменили. Тем более, что как такового гражданского населения на строящихся объектах не было, а строительные бригады - те, что уцелели - были заняты на спасательных работах. Тяжелее было с ранеными. Их было много, хотя центр упорно твердил о двух погибших, восьми раненых и двадцати четырех пропавших без вести. Легкораненых перебрасывали в соседние районы, тяжелораненых поднимали на орбиту. В общем, какое-то движение было, хотя обитатели Причала-19 могли об этом только догадываться.
   Больше всего досталось объекту в Цирке печали. В эфире говорили, что там обрушились своды шахты, отрезав двенадцать шахтёров. Как деликатно сообщили в очередной информашке: "Температура в очаге пожара достигает двух с половиной тысяч градусов".
   - Ничего, - сказал на это Влас, - я знаю, там у ребят такие скафандры - это просто танки, а не скафандры.
   В общем, на планете творились большие дела. Горели шахты, спасатели мужественно лезли в самое пекло, огненные гейзеры взмывали к небесам, торжественно пожертвовавшие собой тихо умирали, глядя широко раскрытыми глазами в расчерченное красным и черным чужое небо чужой планеты. А они тут на своем астероиде сидели тихо, точили лясы, рассказывали анекдоты и хором сопровождали очередную информашку градом иронических замечаний. Об этом Наде, хоть и не такими прямо словами, тайком поведал Андрей, решив в очередной раз раскрыть перед ней душу. Надя его слушала молча. Сначала хотела перебить как можно грубее и резче, потом вдруг вспомнила Макса. Вспомнила, как когда-то вела себя не лучше Балбеса (правда, по другому поводу), а Макс ее успокаивал. Каждый вечер того проклятого месяца, порою даже каждые полчаса. Только теперь она наконец вспомнила всё и подивилась бездне максовского терпения. А ведь она не соплячкой была, вроде Андрея, а начальником отряда, над тем же самым Максом начальником. Надя аж зубами скрипнула от холодком прокрутившегося в легких позднего стыда. Ей вдруг нестерпимо захотелось повидать Макса, и Гришку, и Толика, и вообще всех из ее компании. Плюнуть наконец на Ксюшу с ее безумными идеями и вернуться назад.
   И когда Андрей наконец замолчал, она только кивнула молча, потому что не знала, что сказать. Она хотела было эдак покровительственно-ободряюще хлопнуть его по плечу, но снова вспомнила Макса и сдержалась. Просто улыбнулась самой хорошей своей улыбкой, встала и прошла в другой конец дежурки к Николаю.
   Николай сидел у пустого экрана, постукивая пальцами по темному стеклу, курил и думал о чем-то своем. Надя присела за его спиной.
   - А, это ты, - сказал Николай, не оборачиваясь. - Тяжко, да?
   - Как есть, - сказала Надя. - Слушай, Коля, я тебя об одной услуге хотела попросить...
   - И о чем же?
   - Я тут подумала, совсем раненых отсюда, наверное, будут прямо в Центр отвозить?
   - Скорее всего.
   - А когда, не знаешь?
   - Завтра, наверное.
   - Так может, мне как-то с ними увязаться? А то "Кориандр" меня только в пятницу заберёт.
   - Хорошо, - сказал Николай, равнодушно пожав плечами.
   - Так ты узнаешь, как и что?
   - Узнаю, если хочешь, - Николай обернулся. - А что, надоело уже с нами?
   - Да нет, - сказала Надя. - Просто я вдруг подумала, что за всеми этими треволнениями мой транспорт отложат, а я боюсь опоздать.
   - Торопишься?
   - Очень.
   - Хорошо, я узнаю. Поговорю там с кем-нибудь. Это можно.
   - Спасибо, - сказала Надя.
   - Слушай, а куда ты торопишься? - вдруг спросил ее Николай.
   - Я на экспедицию опаздываю. Там у нас отряд формируют. Нехорошо будет, если опоздаю, - не вдаваясь в подробности, пояснила Надя.
   - А что за экспедиция? - спросил Николай настойчиво.
   - Да есть там одна, - сказала Надя с неохотой. - В подсектор D-718.
   - Подожди, - сказал Николай, - это же вы на "Звездочете" полетите, правильно?
   Надя кивнула.
   - А ты там с какого бока? - удивился Николай, проявив неожиданную осведомленность. - Это же геологическая экспедиция.
   - Но контора-то все равно наша, - сказала Надя.
   - Контора, конечно, ваша, но ты же этнолог.
   - Я не только этнолог. Я еще и биолог, и пилот, да и со связью могу работать.
   Николай молчал. Словно боролся с собой, решая, говорить или не говорить.
   - Знаешь, Надя, - сказал он наконец, - это, конечно, твоё дело, но не связывалась бы ты с ними.
   - С кем это?
   - С экспедицией этой. Вляпаются они.
   - И почему?
   - Да знаешь, наверное, в этой-то экспедиции сдуру решили сформировать чисто женский отряд. В качестве эксперимента. И Ричард, дурак, дал согласие
   - И что? - холодно спросила Надя.
   - Да нет, ничего, я же так сказал.
   - Тогда договаривай. Раз начал, так договаривай до конца. Не фиг тут наводить тень на плетень.
   - Ладно, - сказал Николай, глядя куда-то в сторону. - Давай лучше тему сменим.
   - Зачем же, - сказала Надя. - Давай поговорим.
   Она подсела к нему поближе. Николай неохотно оглянулся. Так сказать, соизволил.
   - Ты думаешь, мы не справимся? - спросила его Надя. - У нас ничего не получится, так?
   - Ну что за разговоры, - обозлился Николай. - Что это ты на меня так взъелась? Я-то тебе что сделал?
   - Ты - ничего, - сказала Надя. - Но другие... Знаешь, как это меня все достало, Коля? У меня же есть тема, есть отряд, уже свой отряд, так мне, чтобы в поле выехать, приходится бегать раз в десять больше, чем кому бы то ни было! И знаешь, что мне поручают? Работенку, с которой никто другой не хочет связываться! А я ведь больше могу, гораздо больше. Вот ради этого большего я согласилась работать на Ксению.
   - Знаешь, - сказала она чуть погодя. - Я тоже не очень-то верю в эти женские сборные. Я понимаю, что в нынешнем положении мы в какой-то степени виноваты сами. Если бы больше девушек рвалось работать в открытый космос, всё было бы по-другому. Но нас тут единицы. Иначе зачем бы Ксении понадобилось дергать нас со всех концов сектора... Я тоже не люблю подобного рода шумные рекламные акции, а этот отряд - именно такая акция, но, видать, ничего больше поделать уже нельзя. Хоть это ты, я надеюсь, понимаешь?
   - Это-то я понимаю, - сказал Николай. - Вот только мне другого жалко.
   - Это чего другого?
   - Точнее, других. Тех мужиков, что погибнут, стараясь вытащить вас из той самой жопы, в которую вы сами же и залезете...
   - Даже так, - сказала Надя. - Обязательно залезем... Слышали мы подобное... Мол, нельзя такую кучу дур пускать в открытый космос. Когда они все по отдельности, под присмотром своих мужиков, это еще ничего, а вот если вместе соберутся, тогда держись... - Она помолчала. - Только знаешь, от жопы ведь никто не застрахован... Вон у вас на планете, - она мотнула головой, - сплошняком мужики работали, и что из этого?
   - Да дело не в том, - сказал Николай. - Я согласен, жопа - она жопа и есть. Придет - держись. Вот в этом-то все и дело, кто как держится...
   - Растолкуй.
   - Ну, знаешь, - сказал Николай нерешительно. Он помялся, неуверенно помял пальцами. - Я не особенный мастак говорить... Может, связно у меня не получится, но я все-таки попробую объяснить...
   - Давай, объясни, - сказала Надя, заранее приготовившись встретить в штыки все, что он ей скажет.
   Но объяснить Николай ничего не успел. За его спиной Сергей вдруг резко ударил по столу кулаком.
   - Тихо всем, - шикнул он. - Вызов!
   Все так и уставились на него, а кое-кто даже вскочил на ноги.
  
   Сергей включил динамики на громкую связь, а Николай взял с пульта второй микрофон.
   - Центр-3, - сказал Сергей. - Причал-19 на приеме.
   - Слушайте, Причал, - зашипел в динамиках чей-то далекий голос. - Будьте готовы. Сейчас к вам забросят раненого. Держите связь с ботом, он где-то в вашем районе. Позывные - Курьер-9.
   - Понял вас, понял, - несколько ошарашено сказал Николай. - Раненых приму. Но у меня нет врачей, и медотсек рассчитан всего на двух человек. Прошу это учесть. Как поняли меня, поняли как?
   - Не раненых, - захрипел раздраженно центр. - Раненого. Все подробности у курьера. Все. Конец связи.
   - Это у Питера, - сказал Николай. - Найди его, - добавил он, обернувшись к Сергею.
   - Уже ищу, - отозвался тот.
   Надя повернулась к экрану, но в хаосе переплетенных орбит Питера так и не нашла.
   - Курьер-9 Причалу-19, - скороговоркой долдонил Серега. - Курьер-9, ответьте Причалу. Курьер-9 Причалу-19!
   - Да не ори, - отозвался вдруг Питер. - Слышу тебя прекрасно.
   - Где ты?
   - Иду со стороны движения. Тика в тику параллельно твоей орбите. Найдешь.
   - А поточнее сказать не можешь?
   - Времени нет, Причал, времени нет. Я тут в полной задрайке, разве что зубами переключатели не дергаю.
   - Надя, найди, - полуобернувшись, быстро приказал ей Николай. - Скажешь, сколько до встречи.
   - Уже нашла, - тут же отозвалась Надя. - Двадцать четыре минуты.
   - Да это я тебе сам скажу, - почти одновременно с ней отозвался Питер. - Буду минут через двадцать.
   - Ты как, - спросил его Сергей, - ты там был?
   - Был.
   - И как там?
   - Бардак.
   - Выжившие есть? - почти крикнул ему Николай.
   - Да у меня тут полный трюм этих выживших! Вы будете меня слушать или нет?!
   - Извини, Курьер, - сказал Николай. - Слушаю тебя.
   - Ну спасибо, отец родной. Я у тебя сгружу раненого. Я спешу, сяду на грунт. Готовьте встречу.
   Николай обернулся к Федору.
   - Возьми парней и тележку, - приказал он, - и дуйте на площадку. Быстро дуйте.
   Ребята вскочили на ноги.
   - Влас, Толик, Андрей, за мной, - тихо сказал Федор.
   Надя рванулась за ними, но Николай не голосом даже - резко вскинутой ладонью приказал ей остаться.
   - Ну конечно, слабый пол, - сказала Надя зло. Ее больше всего разозлил тот факт, что вот Балбес идет, а ее не пускают.
   - Не сейчас, - раздраженно отмахнулся от нее Николай. - Бога ради, не сейчас. - Он снова взял микрофон. - Что там с этим раненым, Питер? Почему он один, почему срочно?
   - Коля, я на спутники иду. На спутниках сейчас госпиталь. А этого я до спутников не довезу. Помрет он здесь. Поэтому я у вас его сброшу.
   - А у меня он не помрет, так что ли?
   - Не знаю, Коля, не знаю.
   - Слушай, ничего не понимаю. Толковее объясняй. Мне же отсек надо готовить.
   - Коля, ты-ы пойми, там на планете бардак полный, мне его в спешке забросили. На него там свод упал, его еле откопали. Он в своем скафандре просто запекся. Полторы тысячи - это тебе ни один скафандр... Короче, он дороги не выдержит, ему операция нужна. А кроме вас закидывать его больше некуда.
   - Слушай, я тебя понял, но что я ему сделать смогу? У меня тут врачей нет...
   - Слушай, Коль, не раздражай меня, а? Сказали брать - значит, бери. Врачей у него нет... А где они сейчас есть, твою мать?! Ты, вы, мм-мать, да вы его просто из скафандра достаньте, да хотя бы воздух подключите, у него там воздуха нет, а все так спеклось, что даже шланг воткнуть некуда! Пришлют тебе медика, скоро пришлют.
   - Не ори ты, а? Без тебя все понимаю. Но без медика туго. Может ты мне одного из своих дашь?
   - Ну опять он... Какие у меня тут медики? У меня тут один фельдшер на восемь обгоревших душ! Да и тот не умеет ни хрена... Иначе бы его оттуда не сплавили... А у тебя там инструмент есть, лекарства есть, связь есть. Консультироваться будешь. А у меня даже нервов уже нет, а фельдшера я сейчас в люк брошу, в открытку, в чем его мать родила, все равно от него никакого толку!
   - Ладно, не горячись, не горячись, тебе говорят. Все будет нормалёк... Где ты уже?
   - Рядом. Пятнадцать минут до ВПР. Будь готов, все рысью надо сделать, а то у меня, кроме этого, еще семь душ загибаются. Ты понял?
   - Понял уже. Ребята тебя ждут.
   - Ну и то слава богу...
   Николай обернулся к Агафангелу.
   - Ты чего здесь,- сказал он довольно зло, видимо, заразившись нервозностью от распсиховавшегося Питера. - Давай в медицинский, давай готовь там все, ты понял, нога здесь, нога, мать, там!..
   Надя поднялась следом за ним.
   - Постой, - остановил ее Николай. Он поморщился, словно пытаясь разобраться в собственных мыслях. - Ты же хотела улетать... это... с ранеными. Может, прыгнешь к Питеру, пока время есть?
   - Сам же сказал остаться.
   - Извини, только подумал. Ты потом обидишься, хорошо? А то сейчас времени нет...
   Секунду, долю секунды, они смотрели друг на друга. Несколько минут назад между ними был спор, почти ссора, но сейчас всё это было в прошлом, настолько далёком, что его можно было изучать по окаменелостям.
   - Коля, - сказала Надя просто, - ну что ты такое говоришь? Куда я сейчас полечу? В случае чего - я в отсеке с Агафошей.
  
   Никакой толковой информации от Питера не поступало - только брань. Отсек они готовили опираясь на интуицию. Это угнетало, и Надя даже потребовала на связь фельдшера, но тот, судя по всему, был в шоке. Ему самому требовалась помощь, и Надя ничего от него не добилась. Сергей пытался наладить видеосвязь, но половина необходимой аппаратуры лежала на складах, поэтому никакой гало-картинки у них не получилось. Оставалось надеяться на голосовую, и взмыленные эксперты с центрального терминала готовились к худшему.
   Надя с самого начала врубила в отсеке динамики на связь внутреннюю и ближнюю внешнюю, чтобы следить за посадкой и выгрузкой раненого. Посадка шла плохо. Питер никак не мог поймать поверхность, два раза дергал бот на повторку, нервничал и засорял эфир дикой смесью русского, английского и валлийского мата. Но когда Надя, тоже заразившись его психозом, выругалась, Агафангел коротко одернул ее. Он сказал: "Питер хороший пилот" - и сразу же замолчал. Питер хороший пилот, хотел сказать он, но, быть может, слишком занервничал там, на планете, и теперь руки плохо его слушаются? А может, он повредил систему посадочной ориентации. Или что-то третье, или и то и другое вместе. Как мы можем судить здесь? Вот что, наверное, хотел сказать Агафангел, но сказал только, что Питер хороший пилот. И Надя его поняла. У Николая в дежурке Агафангела не было, и потому в эфире стоял мат на мате.
   - Направляющие давай! - орал Питер. - Направляющие, мать... Ты можешь дать нормальные направляющие?!
   - А что я тебе даю?! - в тон ему отвечал Николай. - Шесть линий, полпучка... Или тебе весь пучок дать? Ты просто говори реально, что тебе надо... Двести метров до грунта. Сходи с "нуля".
   - Слушай, я тебя дома строить учу?
   - Хлебало заткни, у тебя по правому борту перекос четыре градуса.
   - Это херня.
   - Фига тебе херня, скатишься с точки, у меня тут грунт только на площадке надежен.
   - Смещение всего три. Не мешай, блин, без тебя тяжко...
   - Хрена тебе метра три. Гравитация тут почти не цепляет...
   - Учи ученого. Кто там на площадке?
   - Федор.
   - Так скажи ему, пусть уберёт свою задницу с зоны посадки, тоже мне герой, пожечь же могу!
   - Ты еще Федору поуказывай. До грунта полтинник.
   - Смещение?
   - Вправо два.
   - ****!
   - А я тебе говорил.
   - А чем я его буду гасить? Чем я буду его гасить, мать твою?!
   - До грунта десять.
   - Скажи Федору, пусть готовится.
   - Он всегда готов. До грунта два.
   - Смещение?
   - Нормальное, сядешь!
   Тишина.
   - Есть поверхность?
   Тишина.
   - Да не молчи ты, мать!
   Тишина.
   - Федор, что там?
   - Нормально все, сел.
   - Коля, все нормалёк. На опоры встал. Скажи Федору, жду его у трапа. Кто с ним?
   - Какая разница?
   - Нервных пусть не берет. Зрелище не из приятных.
   - Ладно, понял.
   - Да ни хрена ты не понял. Только давайте быстро, времени уже нет, и так провозились!
   - Ишь ты, провозились, - усмехнулась Надя. - Дык кто ж ему провозился?
   - Он нормально сел, - подал голос Агафангел. - Всего четыре минуты.
   - Как так четыре, - удивилась Надя. - На все - четыре минуты?
   - На все, - кивнул Агафангел. - Три попытки, четыре минуты.
   - А словно вечность, - сказала Надя. Она оглядела операционную. Сейчас она больше напоминала мастерскую. По углам громоздились коробки с резаками, валялись массивные промышленные зажимы, по полу тянулись кабели, в воздухе пахло смазкой. Набор пинцетов и скальпелей, аккуратно прикрытый салфеткой, казался здесь лишним. Надя еще ни разу не видела, как оперируют человека в скафандре. Она вообще ни разу не видела, как оперируют человека.
   - Эй, Надя, как вы там? - раздался в эфире голос Николая. Надя не сразу сообразила, что обращаются к ней.
   - Что могли, то сделали, - сказала она чуть погодя. - Можешь считать, что мы готовы. Где ребята?
   - Выгружают, - сказал Николай.
   Федор с Питером, по-видимому, общались по прямой связи, в эфире их слышно не было. Зато шумели ребята в коридоре. Коля приказал им расчистить путь до операционной, и они грохотали там ящиками и контейнерами. Всех одолевало дикое нервное возбуждение.
   Динамики вновь ожили, мигнув зеленой лампочкой приема.
   - Внимание, - сказал Питер. - Курьер Причалу. Выгрузку закончил. Прошу разрешение на старт.
   - Ребята отошли? - спросил его Коля.
   - Стал бы я иначе стартовать! - вмиг озлился Питер. - Ты, мать, отмашку давай, я все равно стартую.
   - Взлет разрешаю, - быстро сказал Николай.
   - Понял, старт, - тут же отозвался Питер. - Высота триста. Вышел на местную критическую. Желаю удачи. Конец связи.
   - Конец связи, - недовольно сказал Николай. За короткое мгновение между его разрешением и ответом Питера никакой пилот ни на каком боте не успел бы подняться на триста метров и выйти на вторую космическую, пусть даже и местную. Питер, конечно же, стартовал до разрешения.
   Индикаторы над динамиками вновь перемигнулись разноцветными огоньками, переключая режимы связи. Загорелась синим ближняя внешняя.
   - Николай, мы у люка, - сказал Федор. - Будь готов к приему.
   - Как он?
   - Увидишь.
   - Понял, - сказал Николай. - Мы готовы.
   Надя прислонилась спиной к стене и прикрыла глаза ладонями. "Мы готовы", - подумала она. В этот момент в коридоре загрохотало, зашумело, загалдело десятком голосов.
  
   Сразу вслед за голосами в операционную сквозь распахнутые настежь двери, ворвался запах гари. Надя с детства терпеть не могла этот запах, потому что он прочно ассоциировался у нее со страхом, бедой и отчаяньем, вызывал неизбежный липковатый холодок в спине и неприятное сжатие между ногами - так, словно тебе хочется помочиться во время сложного маневрирования, а ты терпишь из последних сил. Потом в дверях неловкой толчеей показалась кутерьма из отступающих спин, и со стонами и руганью, помноженными на тяжелое дыхание, в помещение занесли пострадавшего.
   Запеченный прямо в скафандре, пострадавший больше всего напоминал кусок вулканического шлака. Он был огромен - шахтерские скафандры, приспособленные для работ на геологически активных планетах, действительно были большими, гораздо более большими, чем их десантные или исследовательские аналоги. Великанская статуя, укрытая слоями пепла - поставь ее вертикально, округлой своей башкой протаранила бы потолок, а Надя своей макушкой с трудом достала бы ей до груди. Спекшееся, сплавившееся, потерявшее свои очертания изваяние напоминало что угодно, но только не человека, да никто о нем и думать не мог, как о человеке. Хотя многие пытались.
   Когда они наконец взгромоздили на стол эту груду почерневшего пластика с упрятанным где-то в глубине разваренным куском обожженного мяса, то обступили ее со всех сторон, не зная толком, что, собственно, делать. Внешние броневые пластины прогорели не полностью, а словно бы слоями, и от каждого толчка эти слои опадали на пол с тяжелым неприятным хрустом. Все вокруг было изгажено сажей. Теперь бы уже никто ни за что не догадался, что помещение изначально было операционной. Надя даже подумала, что зря они приволокли его в операционную - сначала надо было отнести в мастерскую.
   - Ладно, - сказал неизвестно как материализовавшийся возле стола Николай, Надя не видела его среди вошедших. - Начнем. Где Агафангел?
   - Я здесь, - отозвался механик.
   - Ты знаком с этой системой?
   - В общих чертах.
   - Где у него аварийная панель?
   - Там же, где и везде, слева на коробе.
   - Что там? - спросил Николай у Власа. Влас ворочался под столом, осматривал тяжёлый заплечный короб.
   - Крышка продавлена, - отозвался тот. - Там все спеклось.
   - Режь крышку, - приказал Николай. - Доберись до контактов. До чего-нибудь там доберись. Надя, тащи диагност. Федор, узнай, что можно сделать с кислородом. Это сейчас важнее всего. Сергей, как там база?
   - Пока ничего. Они же ничего не знают.
   - Ну хоть что-нибудь.
   - Рекомендуют как можно скорее снять с пострадавшего скафандр и приступать к экстренным мерам.
   Заявление вызвало кривые усмешки. Снять с пострадавшего скафандр было невозможно. Крепления и стыки на нём спеклись до состояния единой обгоревшей массы. Спасший шахтёру жизнь скафандр стал для него чем-то вроде индивидуального саркофага.
   Хрустнула пластмасса - это Влас раскрыл коробку с дисковым резаком.
   - Разойдись, - буркнул он. С тонким комариным визгом диск врезался в броню.
   - Будем восстанавливать систему жизнеобеспечения? - спросил Агафангел. Второй раз на памяти Нади он спросил что-то сам, по своей воле.
   - Да, - сказал Николай. - У тебя есть другие предложения?
   Маленький механик отрицательно покачал головой.
   Надя знала, о чем идет речь. Все скафандры имели систему аварийного жизнеобеспечения. Но если десантные варианты, ее любимый "Стар Рефлекс" в частности, ограничивались запасом инъекций и аппаратом искусственного легкого, то шахтерские скафандры, изначально обладающие повышенным запасом прочности, имели так же два кровяных насоса, альтернативную систему кровоснабжения, электроимпульсы и богатейший запас стимуляторов. Надя это знала, хотя шахтерские скафандры с броней класса Т-4 видела разве что на картинках в учебнике. Ее супер любимый (потому что супер надежный) скафандр относился к классу Т-3, а брони класса Т-5 не существовало в природе.
   В комнате было шумно. Галдели парни, визжала торцовка, гудел диагност. Надя водила над шахтером тяжелым манипулятором, стараясь засечь излучения токов еще работающей аппаратуры. Диагност, как и почти все здесь, был промышленным - его использовали при ремонте роботов. Просветить сам скафандр и узнать, как дела у пострадавшего, жив ли он вообще, было невозможно. Броню не брало даже гамма-излучение. Ее вообще ничто не брало. А им надо было выковырять из нее человека.
   Общая картинка складывалась на двух стенных мониторах. Система аварийного жизнеобеспечения работала, хотя и была повреждена процентов на сорок. Не работало "легкое", да и уцелевшее "сердце", судя по всему, качало кровь с перебоями.
   - Надо чинить систему, - сказал Николай во время первого сеанса связи. - До тела мы все равно не доберемся. А она поможет ему продержаться. Да и потом, чинить-то мы умеем, а вот лечить - вряд ли.
   - Действуйте, - решили в Центре.
   И они действовали. Бронированную куклу, уложенную на операционный стол, резали, сверлили, кромсали, применяя лазеры и торцовки с дрелями, разве что плазму не использовали. И, конечно же, ругались, проклиная все на свете.
   - Как там у тебя? - спросил Николай у Власа. Тот зло выпрямился и махнул зажатой в руке торцовкой. Диск был сточен уже наполовину.
   - А я еще и не начал, - сказал Влас.
   - Крепкая у него "кожа", - усмехнулась Надя.
   - Куда уж крепче.
   - Температура сорок градусов, - крикнул с другого конца стола Федор.
   - Что?
   - Температура воздуха в баках сорок градусов. Ты просил узнать.
   - Господи, - сказал кто-то. - А ведь он уже остывает. Что же там было?
   Николай вопросительно глянул на Надю.
   - Наверняка ожог верхних дыхательных, - ответила та. - И, может быть, не только их. Надо включать "легкое". Я не знаю, как он там еще дышит.
   - А много у него кислорода?
   - Нет, - сказал Федор. - Только то, что болтается в циркулярке.
   - Пробьемся к насосу?
   - Не успеем, - сказал Агафангел.
   - Сверли воздуховод, - приказал Николай. - Лазером сверли. А там будь что будет. Ему сейчас главное воздух. Нормальный воздух, а не то, чем он там дышит.
   - Коля, я... - сказал Федор.
   - Сверли, - сглотнув, ответил Николай. - На мою ответственность. Сверли давай.
   Федор склонился над телом.
   Андрей с Антоном, младшим механиком, возились над поднятой словно бы в вечном салюте рукой пострадавшего. Они пытались снять с нее массивную, обугленную почти до неузнаваемости перчатку. Работали торцовкой и лазерным резаком.
   С другой стороны Влас, лежа под столом, орудовал с коробом, заплечным ранцем, что хранил в себе кислородные аккумуляторы, компьютер, рацию и большинство внутренних систем. Надя, Николай и Агафангел работали с массивными нагрудными пластинами, стараясь добраться до панели управления. Хотя бы до одной из двух. В воздухе висела пыль, занесенная ребятами на скафандрах, вперемешку с сажей и пеплом, с мерзкой примесью гари от буровых инструментов. Николай буркнул - и кто-то из молодых, отлучившись на минуту, вернулся, увешанный респираторами. Через минуту все вокруг стояли, похожие на толпу хрюшек на производственном совещании.
   Как Серега ни мудрил, сидя за своим пультом в дежурке, но вентиляция все равно работала с перебоями. В комнате стояла духота. Все буквально обливались потом. Ребята потихоньку стаскивали с себя куртки, оставаясь в насквозь промокших майках. Некоторые и майки с себя стаскивали и стояли, голые по пояс, в грязных разводах от осевшей на их телах сажи.
   - Интересно, он там в сознании или как? - поинтересовался Антон. Выразительно посмотрел на шлем пострадавшего - на то место, где полагалось быть обзорному стеклу, хотя этот шлем был глухим изначально.
   - Если он вообще жив.
   - Лучше ему быть без сознания.
   - Федор, он хоть дышит-то, а?
   - Не мешай, мать...
   - А почему "он"? Может, "она"?
   - С чего это вдруг?
   - А мы откуда знаем?
   - В шахтеры баб не берут.
   - Всякое случается.
   - Ладно ребята, языки.
   - Лучше бы это была женщина.
   - Это еще почему?
   - Мы, женщины, выносливее.
   - О-ей-ёй...
   - Диск смени! А лучше сразу торцовку. Раскалилась совсем.
   - Слушай, у тебя там хоть какой-то прогресс есть?
   - Нет! Сейчас щель пропилю и буду ломать все к черту!
   - Козырь, где ты там?
   - Балбес, друг, минералочки подай, пожалуйста. Спасибо, а то все горло першит.
   - Крепкое, мать, хоть динамитом его рви...
   - Интересно, он там с ума не свихнулся? Я бы свихнулся...
   - Ты это у Нади спроси... Надь, он там не свихнулся?
   - Тебя послушает - свихнется.
   - Погоди, ребят. Антон, что ты там говорил?
   - Это насчет чего?
   - Насчет динамита...
   - Да пошутил я. А что?
   - А если в самом деле, заложить микрозаряд... А то как ты его иначе вскроешь?.. А, Коль?
   - Ты его еще циркуляркой нашинкуй. Руки, ноги - на хрен они ему нужны, раз все равно обгорели.
   - Без шуток, мужики. Что вы в самом деле?
   - Есть, - сказал Федор, опуская сверло. - Есть воздуховод.
   Вокруг прожженного отверстия вился слабый дымок. Воздух из помещения - спертый, прокуренный, густо замешанный на саже и поте - со слабым свистом пошел в баки. Давления в скафандре почти не было.
   - Черт! Шланг! - выругался Николай. Каким-то чудом он оказался неподалеку от Федора. Вдвоем он подволокли к столу кислородный насос, потянули из него шланги, заткнули ими отверстие в воздуховоде, заполняя щели вязкой изопастой.
   -Надя, где ты?! - прошипел Федор. - Помогай же, ну!..
   Зря кричал - Надя была на месте. Вместе с Агафангелом они пытались настроить "легкое" аппарата в такт слабому, затухающему дыханию пострадавшего.
   - Лом! - приказал Влас кому-то.
   - Какой еще лом? - удивился этот кто-то.
   - Железный! Или фомку, или трубу, твою мать!
   Балбес слишком сильно надавил на торцовку, и та выскочила из разреза, чуть не раскроив Антону лицо.
   - Куда, сука?! - охнул тот.
   - Извини, - ответил Андрей.
   - Ну что у нас с "лёгким"? - спросил Николай Надю.
   - А я почем знаю, - огрызнулась Надя. - Мы просто качаем ему кислород в расходный бак. Если хотим переводить его на аппарат, тут надо будет все раскурочить.
   - Курочьте, - сказал Николай.
   - Погоди, - откуда-то из-под стола выдохнул Влас. - Курочить - это мое дело...
   Всей своей массой он налег на кусок вбитого в разрез металлического стержня (о ломах и гвоздодерах позабыли позаботиться Надя с Агафошой).
   - Помогите же мне, - просипел он. Его ребята тут же кинулись помогать.
   - Да не наваливайтесь, тяните, - ругался Влас. - Хули тут наваливаться, тут тяжесть ноль...
   Со стонами они снова налегли, и тут короб наконец не выдержал. Уже не только аварийная панель, но и почти половина его верхней крышки, хрустнув, обвалились на пол, увлекая за собой стержень и повисших на нем строителей. Столбом поднялась пыль.
   Ребята бросились к ним со всех сторон: кто-то - чтобы помочь, но в основном - посмотреть.
   - Работайте, - прикрикнул на них дядя Федор. - Дело забыли!
   Влас, ругаясь, выбрался из-под груды своих помощников. Сорвал с лица маску. Его голова сплошняком была усыпана сажей и пеплом, слезы и пот чертили по грязным щекам мутные дорожки. Он нашел на полу оброненную кем-то бутылку минералки и сделал из нее большой и шумный глоток.
   - Инструмент давай, - буркнул он.
   Вместе с ним под стол полез и Николай.
   "Почему он лежит на спине? - с запоздалым раскаянием подумала Надя про пострадавшего. - Ведь все учебники требуют бессознательных в скафандрах укладывать на живот! Так они не задохнутся и заплечный короб будет сверху!". Но в тот момент, когда обгоревший кокон внесли в операционную, никто об этом не подумал, а сейчас было поздно что-то менять.
   - Ты знаешь эту схему? - спросил Влас у бригадира.
   Тот промычал что-то неразборчивое сквозь зажатый в зубах фонарик. Кто-то принёс софит и поставил его под стол. Всё залило ослепительно белым светом.
   - Что творишь? Что творишь, твою мать?! - завопил Влас.
   - Свет...
   - Но не в глаза же, тварь... Надо же башкой думать!
   - Ну извини, не хотел.
   Николай сплюнул фонарик, и он покатился по полу.
   - Это я понимаю, это распределитель, - бормотал Влас, тыкая в схему пробником. - И ему звездец...
   - Да на хрен он нужен... Смотри, вот он, аварийный ввод... Кто-нибудь, дайте шлейф. Да не этот, красный дай!
   Они лежали под операционным столом, глядя в проломленное Власом отверстие, в сине-зеленый хаос печатных схем, путаницу проводов, сплавившихся в единую массу, стройных рядов микросхем, контактных гнезд, другого технического барахла, возились во всем этом тестерами и паяльниками, сбрасывали на пол негодные детали, спаивали накоротко провода - словно не человека лечили, а робота ремонтировали. Наверху Надя с Агафошей, воспользовавшись власовским опытом, заколотили в просверленное отверстие стальной стержень, а потом налегли на него всей массой, взламывая крышку центральной панели управления. От их усилий тело на столе дергалось, и Влас с Колей попадали паяльниками по пальцам. Федор возился со шлемом, стараясь если не снять его, то по крайней мере приподнять забрало.
   - Кровь! - неожиданно крикнул Влас.
   - Какая еще кровь?
   - Не знаю, я просто ткнул тут и... Коль, да ты сам смотри...
   Из-под микросхем сквозь отверстия, оставшиеся от снятых деталей, по проводам сочилась кровь, и казалось, что кровоточат сами микросхемы.
   - Ты что-то повредил?
   - Да что я мог повредить?
   - Надя, что скажешь?
   - Плохо...
   - Откуда это?
   - Не знаю. Может, в скафандре набирается. Может, в альтернативке трубку пробило.
   - Мать... - охнул Федор.
   Во время аварии автоматика наверняка подключила умирающего человека к своей внутренней ("альтернативной") кровеносной системе. Искусственное сердце гнало кровь по обескровленным жилам, превращая человека и скафандр в единое целое. И "кровотечение" в альтернативной системе было не менее опасным, чем кровотечение обычное.
   - А если трубку, то что делать?
   - Не знаю... Искать...
   - Вот сейчас она ему всю кровь и выкачает... Слушай, может отключить к черту эту автоматику, пока он не помер, а?
   - Ну отключи. Тогда он у тебя точно помрет.
   Николай и Влас продолжали работать. Они паяли контакты, меняли схемы, а на их лица с перепутавшихся проводов, с зазубренных краев печатных плат капала кровь.
   - Давай, - сказал Агафангел. Они в очередной раз навалились на свой импровизированный рычаг - и это дало результат. Панель с хрустом поддалась, приподнялась чуть-чуть, застряла было, но со второй попытки отломилась совсем. Видимо, пламя пожара, сплавившего внешнюю броню, сильно понизило ее прочность.
   Под крышкой обнаружилась панель управления, больше всего похожая на палитру нездорового художника, предпочитающего писать не маслом, а расплавленным пластиком. Озверевший Агафоша с ходу начал кромсать ее торцовкой, стремясь добраться до контактов.
   - Надя, тебя, - сказал Антон, отходя от терминала. Вызывал ее Серега по запросу экспертов из центра. Надя быстро переговорила с ним и вернулась назад, прихватив с собой упаковку пробирок. Их она протянула Николаю.
   - Коля, - сказала она. - Набери крови на анализ.
   - Зачем? - отозвался тот. Увлекшись, он, наверное, думал только о микросхемах, проводах, контактах и позабыл о человеке, упакованном во всю эту электронику.
   - Надо, - сказала Надя.
   - Ладно, только учти, кровь будет нечистая. Черт знает, по чему она тут течет...
   - Я знаю.
   - ...так что если обнаружишь в ней двадцать процентов машинного масла, не надо делать выводов, что у него протекают масленки.
   Услышав эту неуклюжую остроту, Надя с облегчением засмеялась. Это была первая полноценная шутка, прозвучавшая за весь вечер. Надя уже заметила, что у строяков, может быть, даже у всех, а не только у этих, было туговато с чувством юмора. Ребята из ее отдела в любой экспедиции и на любой базе в подобной ситуации шутили бы вовсю, в основном для того, чтобы спасти собственные нервы. Но строяки не шутили - они только ругались, ввиду присутствия Нади ограничиваясь всего лишь десятком самых распространенных матов. Да и с нервами у них было попроще. В этом Надя тоже убедилась.
   Она отнесла пробирку к задвинутой в угол крохотной экпресс-лаборатории и занялась делом. За ее спиной продолжалась работа.
   - Ну что у тебя там? - спрашивал Николай у Агафангела.
   - Наверное, то же самое, что и у вас.
   - Сколько системы ты контролируешь?
   - Двадцать два процента.
   - Странно, а мы только пятнадцать...
   - Хм, а может это разные куски?
   - Может... Ну что, давай проверим?
   - Хорошо. Я первый. Ты готов?
   - Всегда.
   - Первая?
   - Пусто.
   - Запасная?
   - Пусто.
   - У нас что, блин, ни одной стыковки?
   - Сам видишь. Аварийка?
   - Пусто.
   - Где-то обрыв...
   - Где-то обрыв... Ну что, будем соединять?
   - Ну как есть... Что, ребята, несите шлейфы.
   - Несите километр шлейфов...
   - Николай, - спросила Надя, возвращаясь к столу. - У тебя есть доступ к его аптечке?
   - Нет, а что?
   - У меня есть, - сказал Агафангел.
   - Что там с кровью?
   - Ничего хорошего. Дай бог, чтобы мозг был цел. Где аптечка?
   - На экране справа от тебя. Смотри там.
   Положение вокруг стола изменилось. Грубая техника и силовые кабели уступили место системным блокам, мониторам, стопочкам клавок и проводам, бесчисленным проводам, сдвоенным, строенным, одиночным и собранным в шлейфы. Надя быстро нашла нужный терминал, вышла на аптечку. Система работала плохо, на грани, так медленно, что Надя от нервов по нескольку раз давила на одни и те же клавиши, стараясь хоть как-то ускорить процесс.
   - А зачем тебе аптечка? - спросил ее Влас.
   - Надо сделать пару инъекций... Хм, пару... Надо сделать штук десять инъекций. Слушай, - она обернулась к Агафангелу. - Помоги, а? Я не знаю, как.
   - Я тоже, - отозвался Агафангел. - Но давай разбираться.
   - Устал я от всего, - сказал Влас. - А ты, Балбес? Ты там как? Что-то тебя не слышно...
   - Что? - испуганно отозвался Андрей, на секунду оторвавшись от обгорелой перчатки.
   - Как настроение, говорю?
   - Х-хорошо...
   - Не устал пока?
   - Нннет...
   - Во как надо работать. Слышь, Коль, мы тут час пашем, мне уже посрать на все, а ему все нипочем.
   - Отстань ты от парнишки, - сказал Федор. - Вечно ты его достаешь.
   - Это почему? Я его, наоборот, хвалю.
   - Слушай, в самом деле, заткнись, а?
   - Да ладно тебе Коль. Что ты в самом деле?
   - На лучше, держи... Да осторожней ты! Под током же все...
   - Учи ученого... Я тебе рассказывал...
   - Потом расскажешь.
   - Слушайте, мужики, а кто-нибудь вообще знает, что там сейчас происходит?
   - Где?
   - В гнезде! На планете, конечно же.
   - А. Я не знаю. Ты же видел, я здесь лежу.
   - Это надо у Сереги спросить.
   - Спрашивали уже.
   - И что?
   - А ничего. Аварийно-спасательные продолжаются. Количество жертв уточняется. Материальный ущерб уже подсчитан.
   - Теперь, наверное, головы полетят, - сказал Николай задумчиво.
   - Вряд ли, - сказал Федор, - комиссию назначат, пришлют два трюма экспертов и спишут все на несчастный случай.
   - Конечно. А ты, Коль, разве другого мнения?
   - Нет, головы все-таки полетят...
   - Да ты лучше о другом беспокойся.
   - Это о чем еще?..
   - А ты сам подумай. Сколько у нас тут в системе было потенциально опасных объектов?
   - Четыре, а что?
   - Что-что... "Цирк печали" в этом списке первый. А кто последний?
   - А, мать!
   - Во-во, я тоже так подумал.
   - О чем это вы, ребята? - спросила их Надя автоматически, потому что думала о другом.
   - Последним в списке Причал-19, - пояснил ей Николай. - И его, скорее всего, прикроют.
   - Тут и так долго не хотели ничего строить, - продолжил за него Федор. - Но потом решились-таки. А теперь, сама понимаешь, могут снова отрешиться.
   - С чего бы это? - испуганно сказал Антон.
   - А почему бы и нет? Начальству главное принять меры. Для них нет разницы между шахтой в сейсмически опасном районе и спутником на вполне, замечу, стабильной орбите.
   - Есть, - неожиданно сказал Агафангел. Обращался он к Наде, но все решили, что к ним.
   - Не понял, - удивился Влас, но Надя с Агафангелом его даже не услышали.
   - Быстро, - сказала Надя, хотя замечание было явно лишним, по крайней мере, по отношению к Агафангелу, - введи два кубика кардиола, один пневмотана, один "сто четвертой", два деоксана. И пока, наверное, хватит.
   - Не переборщишь? - спросил ее Влас.
   - Не знаю. Сейчас главное - ввести.
   - Астрогена бы ему ввести. Кубика два.
   - Только не с деоксаном. А деоксан я ему уже ввела.
   - Что-нибудь другое тогда...
   - Он же без сознания, на хрен ему обезболивающие? Триоксана ему введи полтора кубика.
   Надя написала что-то на листке бумаги и передала его Агафангелу.
   - Загони это на таймер, - сказала она. - Через полчаса пусть введет эту серию.
   - Агафоша, друг, проверь основную и запаску. По-моему, есть контакт.
   - Он занят, - сказала Надя.
   - Тогда сама посмотри.
   - А на что смотреть?
   - О, черт! Влас, слушай, глянь ты.
   Ворча, Влас выбрался из-под стола. Нагнулся над развороченной грудной панелью.
   - Есть, - сказал он.
   Его словно бы шатало, и из глаз непрерывно текли слезы. Лицо было черно от пыли, а зрачки смотрели на Надю темными ямами из красно-белой мути влажных белков. Испытав прилив неожиданной нежности, Надя мягко коснулась его щеки тыльной стороной ладони. Провела вверх, вытирая пот и слезы.
   - Бедные вы мои, - сказала Надя тихо.- Как же вас все-таки...
   Влас посмотрел на нее снизу вверх. Улыбнулся, растягивая по лицу почерневшие от гари губы.
   - В другой раз я бы это так не оставил, - сказал он.
   - Не надо шутить, - сказала Надя. - Я просто устала.
   - Слушай, Надя, - закричал ей Антон. - А как же я? Я тоже хочу, чтобы меня погладили!
   - Я потом вас всех поцелую. По очереди, в алфавитном порядке.
   - Пациента тоже? На какую букву у него фамилия?
   - На твердый знак. Работай давай.
   - Да я щас в глаз кому-нибудь дам! Дядя Федор, перекур, а?
   - Смените его кто-нибудь. И вообще, надо меняться!
   - Сереге - вот кому хорошо...
   - Заткнись.
   - А что?
   - Заткнись и все.
   - Ввел, - сказал Агафангел. Он отвернул от себя монитор с данными. Вытер пот.
   - А что ты ему ввел? - не понял Николай. Несмотря на малую тяжесть, его руки, постоянно вытянутые вверх, затекли, и он морщился от боли.
   - Программку для аптечки. Следующую серию инъекций. Введет ее через полчаса.
   - Хорошо, что предупредила. Ты учти, мы тут в системе копаемся, могли бы все и обнулить.
   - Обнуляйте, да только аптечку не трогайте.
   - Господи...
   Из-под стола по рифленому полу потекли тонкие струйки крови. Надя посмотрела на пол. Крови там уже собралась лужа.
   - Черт, - сказала Надя. - Мне нужна его вена. Плевать, какая. Вы меня слышите, ребята?
   - Слышим. А что толку. Где мы тебе ее достанем?
   - Вы там хотя бы до альтернативки добрались?
   - Нет. И даже до "сердца" не добрались. Это за вторым слоем брони. А как я его тебе раскурочу? Тут же вся электроника...
   - Но кровь же откуда-то течет?
   - Она через щели течет. А что толку в этих щелях?
   Надя посмотрела на Агафангела.
   - Нам тут еще хуже, - покачал тот головой.
   Надя обернулась к Андрею и Антону.
   - Стараемся, - сказал Антон.
   - Мы хоть кардиограмму его снять сможем? - спросила Надя в пустоту.
   - Попробуй, - сказал Николай.
   - А давление?
   - Та же херня.
   - Шрат шэ, - прошипела Надя. - Эхнашен эррат шаварэ!
   - Это на каковском? - заинтересовался Влас.
   - Не важно!
   - А что значит?
   - А это тем более не важно.
   Под столом треснуло, блеснуло ярко-синим, осыпалось потоком электрических искр.
   - Что там?!
   - Фигня, замыкание...
   - Так предупреждать же надо!
   - Кто б меня предупредил...
   - Хватит брехать! Агафангел, давай проверяй... Основная?
   - Есть.
   - Запасная?
   - Есть.
   - Аварийка?
   - Есть.
   - Воды! - прохрипел Николай, отшвырнул от себя инструменты и выбрался из-под стола.
   - Ну что? - спросила его Надя.
   Николай не ответил - пил воду большими, жадными глотками. Руки его ползали по пластику бутылки, оставляя на нем жирные смазочные разводы.
   - Считай, систему мы восстановили, - сказал Влас. Он тоже уже сидел на полу и обтирал лицо грязными ладонями.
   - А кардиограмма?..
   - Ну, - усмехнулся Влас. - Не все ж тебе сразу.
   - Он выживет? - вдруг подал голос Андрей. До этого он молчал, как сыч.
   - Что? - спросила его Надя.
   - Он будет жить?
   - Может быть, - ответил Влас. - А может быть и нет...
   - Наверное, будет, - сказала Надя. - Если система работает, то помереть она ему не даст. Если он уже не помер. - Она постучала себя по виску. - Не помер здесь... Ей-то, системе, плевать, кого оживлять. Будет кровь качать хоть до бесконечности.
   И еще это кровотечение, подумала она. А я ведь даже не знаю, что делать с чертовым кровотечением!
   - Думаешь, он уже того? - спросил ее Николай. Он налил себе воды в ладонь и обтер лицо. Вода не держалась на жирной от смазки коже и большими каплями стекала вниз.
   - Наверное, - сказала Надя. - В любом случае инвалидность ему обеспечена. А там все в руках божьих.
   - Ладно, - сказал Николай. - По крайней мере, что сможем, то сделаем.
   - Не проклянет ли он нас потом за то, что мы сделали?
   Все замолчали. Никто не понял, кто это сказал, но обернулись к Агафангелу. Тот молча работал над грудной панелью, не обращая ни на кого внимания.
   - Плевать, - сказал Николай. - Главное, чтобы мы себя не проклинали...
   - Вот это правильно, - поддержал бригадира Федор. - Так что давайте, мужики, работайте. Работы у нас, как грязи...
   - Это точно, - сказала Надя тихо.
   Влас и Николай переглянулись и с тяжким стоном полезли под операционный стол - в хаос проводов, креплений и ломаных схем, подтирая спинами пол, залитый потеками крови и смазки.
  
   Центральный компьютер тушил в коридорах лампы. Его часы, неустанно отмеряющие несуществующие здесь земные сутки, указали ему на то, что где-то там, за двести восемнадцать парсеков отсюда, на одной небольшой планете в маленьком городке на юге Англии наступил вечер. Лампы гасли постепенно, создавая иллюзию сумерек. Таких же синтетических, как и все здесь. Над самим астероидом давно царила ночь, а до рассвета оставалось два часа. Несмотря на такой "ранний" час, в коридорах было пусто. Федор объявил общий отбой, и кто-то в самом деле ушел спать, но большинство, послонявшись без дела по коридорам, собралось в столовой. Если бы здесь работали флотские, они бы наверняка собрались в кают-компании, но здесь работали строители, и они собрались в столовой. Да и не было у них никакой кают-компании.
   Сначала болтали ни о чем. Разговаривали в основном только Федор с Николаем, да иногда Влас или Сергей подавали реплику-другую. Беседовали о прошлом, вспоминали разные истории, произошедшие на давно уже отгроханных объектах. Истории либо заезженные до блеска, либо совсем новые. Новые были не такие смешные, но порой весьма неожиданные. Молодежь молчала, слушала старших. Это только лет через десять они будут рассказывать кому-нибудь о спасательных работах на рудниках Крапивницы и о человеке, которого они лечили паяльником и плоскогубцами. Старики же, наоборот, были веселы, разговорчивы и необычайно уступчивы.
   Это ведь именно Федор, вечный борец за дисциплину, первым предложил Николаю:
   - А что, давай по одной? Чтобы спать сегодня спокойно? - и бригадир неожиданно кивнул головой.
   Федор тут же обернулся к Антону.
   - А у нас нету, - быстро ответил тот.
   - Рассказывай, - буркнул Федор. Антон исчез и появился через минуту с бутылками и чашками. Он знал, что Николай пьёт коньяк, а Федор - только водку.
   - Ишь ты, - усмехнулся Федор. - Прямо целый бар.
   На стол собрали разнокалиберную посуду.
   - Распустил ты отделение, - сказал Федор Николаю. - Коллекционный коньяк возят контрабандой.
   - Да, - засмеялся Николай. - Раньше бы такое не прокатило. Тогда, ребята, с этим было жестко. Раньше были такие канистры, для чего там, не помню - для растворителя, что ли... У них стенки были двойные. Вот между этими двойными стенками влезало где-то литра два спиртного. И все шито-крыто, но однажды Крендель, вот был мужик, проверял карту погрузки, что-то его тогда понесло, не по должности ему проверять...
   - Ошибка была какая-то с классификацией, - подал голос Федор.
   - ...ну, в общем, глядит и никак понять не может: по ведомости канистр двадцатилитровых сто штук, общий вес груза - две тысячи двести пятьдесят килограмм. А кто-то ему под руку так шепчет: "Канистры, говорят, в последнее время пошли утяжеленной конструкции".
   Немного посмеялись.
   - Поверил? - спросил кто-то из темноты.
   - Нет, - сказал Николай. - Кренделя так не проведёшь. Он потом сгорел на буровой. Хороший был мужик, дай бог ему памяти.
   Разлили по чашкам и выпили, закусив печеньем.
   - С этим делом кто только ни боролся, - продолжил Федор, - Фоган насколько был дурак - и тот боролся.
   - Это какой Фоган? - спросил Сергей. - Даниель?
   - Он самый. Был у нас объект, может, слышали, система Оранжевой-2, мы ее еще лимонадом звали. Ну ребята ее там звали Оранжадом, ну то есть тот же лимонад. И решил он там - все, кранты, надоело, пора уже навести порядок. Поставил контроль, десяток жлобов на всех пропускных пунктах. Жлобы эти как киборги: ничего не берут, все проверяют, разговаривать с ними все едино бесполезно. Ну а что в итоге? Контрабанду-то он пресек, ни грамма не прошло, а на объектах все едино после обеда все уже пьяные (работка там была планетарная, это не то, что здесь, там эту гадость можно было спокойно сутками себе хлебать). Фоган нервничать. Чуть не лично все грузы проверял. Ну пилоты они знают, чем отвечают, ну ни грамма не везут. Даже для себя с собой не возят. И вроде все нормально. Только вот конфеты все стали жрать тоннами. Были тогда такие леденцы, розовые, со вкусом барбариса. Так что ни рейс - так обязательно леденцов привезут контейнер. К концу объекта мы по всем ведомостям этих леденцов сожрали полтонны. А Фоган так ни о чем и не догадался.
   Из ребят кто-то засмеялся, кто-то промолчал - видимо, не до всех дошло, в чем тут соль.
   - Брагу мы из конфет гнали, - пояснил Николай. - А потом уже и самогонку. Вот, кстати, лично этот ваш дядя Федор и гнал. Мы потом даже так обнаглели, что закопали у своей палатки флягу, и каждый, кто хотел, спокойно подходил и черпал себе. А Фоган-то ни сном ни духом. Он-то на объекты не совался, а если совался, то всегда за день приходил приказ приготовиться к встрече, чтобы, значит, все было шито-крыто, все сверкало, ну и так далее...
   Пока он говорил, Федор снова наполнил кружки.
   - Так и не будешь? - спросил Влас Андрея.
   Тот покачал головой.
   - Это ты зря, - сказал Влас, мягко растягивая слова. - Ребята вот пьют - и ничего... А ты у нас что, особенный?
   - Отстань от него, - проворчал Федор. - Правильно он делает, о здоровье беспокоится. Тут это дело вообще нельзя употреблять, искалечит потом на всю жизнь...
   - Да ладно, ты, Федор, брось. Никому ничего не будет с одного раза. Да и с двух раз ничего не будет.
   - Не будет - так не будет, - благодушно согласился Федор. Все вразнобой потянулись за закуской.
   - Да что мы все печеньем да печеньем, - сказал Федор. - У нас же там с ужина полкастрюли супа оставалось! А то этой закусью только желудок себе портить... Ну-ка, Андрей, что сидишь? Давай быстро сгоняй на камбуз, все едино не пьешь.
   Андрей вышел.
   - Надо спросить, как там наш пострадавший, - сказал Влас. - Довезли ли, а то вдруг помер по дороге... Серега, ты не спрашивал?
   - Нет, я на вечерке спрошу.
   - А может, в самом деле сходишь, узнаешь?
   - Толку-то... Я тебе говорю, вечерка будет - я все узнаю.
   В комнату вошел Андрей, придерживая руками большую кастрюлю с супом.
   - А, - обрадовался Федор. - А вот и Андрюша. Ну, тогда давайте еще по одной...
   Андрей взгромоздил кастрюлю на стол. Влас нагнулся вперед и пощупал ее рукой.
   - Балбес, - сказал он, - ты случаем не андроид, а?
   - А что?
   - Так кастрюлю подогреть надо было. Или тебе пока не скажешь, ты не сделаешь? Может быть, от этого все наши с тобой беды, может, вообще стоило к тебе тэкаэшку подключить и гонять тебя на дистанционке?
   - Ладно, хватит тебе, что пристал к человеку? Грех небольшой, так поедим.
   - А хрена я буду холодный суп жрать?
   - Ну так сходи и подогрей!
   Влас ворча поднялся из-за стола и, схватив кастрюлю, ушел на кухню.
   - Ты, Андрюша, и в самом деле, - сказал Федор. - Ты хоть иногда попробуй башкой соображать. Это, говорят, помогает.
   Николай вдруг засмеялся в кулак. Он и до этого сидел как бы на время отрешившись от всех, а тут вдруг засмеялся каким-то своим мыслям.
   - Ты это, Коль, чего? - спросил его Федор.
   - Да вспомнил вдруг, какая рожа была у того доктора, когда он к нам вперся. Во у него были глазенки, век бы таких не видеть...
   - Да ладно тебе. Видел бы ты мои глаза в тот момент, когда мы этот шлем стащили...
   - Я видел его глаза...
   - Хватит, - сказал Влас, возвращаясь из кухни. - Опять о том же. И не надоело?
   - С чего это?
   - Слушай, давай лучше выпьем, а то Федор прав - я так сегодня не усну.
   - Маловато уже осталось...
   - Ну и правильно, вот допьем - и хватит.
   - Ну, вздрогнули...
   - Слушай, а хорош супец, а? Я только сейчас это понял.
   - А до этого?
   - А за ужином я его и не ел вовсе. Как-то в горло не лезло.
   - Так надо было сразу накатить.
   - Я что-то не подумал.
   - Не, в самом деле хорош супец. Из чего это она его приготовила?
   - А я почем знаю?
   - Ты, кстати, никогда нам так не готовил...
   - Тоже мне, нашли себе кока...
   - Ну баба - она и есть баба...
   - Не говори о ней так. Надя хорошая девочка.
   - А я что, против что-то сказал? Я, между прочим, до нее всех этих "синяков" из исследовательского как-то не очень уважал. А щас смотрю, нормальные вроде ребята.
   - Слушай, Федор, я так, кстати, и не понял, а почему это она с медиками не улетела?
   - А должна была?
   - Ну конечно! Улетела бы с ними на спутник, а оттуда наверняка будут внеплановые транспорты к Центру.
   - Да я не знаю, я как-то не подумал. Если б знал, конечно бы посадил к медикам. Вот мы люди тупые, даже и не подумал никто...
   - Да нет, она сама... - тут Николай вдруг замолчал и снова о чем-то задумался.
   - Кстати, а где она? - спросил кто-то.
   - Спит, наверное.
   - Нет, не спит, - сказал Сергей.
   - Ты почем знаешь?
   - Она спросила разрешение на выход в открытку. Ну я и дал.
   - С чего бы это?
   - А почему бы и нет? Второй раз за день просится. А раз просится, значит, надо.
   - Интересно, куда это она пошла? - спросил Федор, что было лишь деликатной формой вопроса "Хули ей там делать?".
   - А я знаю, куда! - сказал вдруг Балбес.
   - И все ты знаешь, и все тебе известно... И откуда ты такой взялся?
   - Да откуда и все!
   - Тихо, хлопцы, - сказал Федор. - Ещё подеритесь мне тут...
   - Ладно, ребята, - сказал Николай, поднимаясь. - Допивайте тут без меня, а я, наверное, пойду.
   - Да ты, Коль, что, из-за этих, что ли?
   - Нет, конечно. Просто пойду Надю поищу. Все-таки непорядок это - в одиночку по открытке шастать.
  
   Надю Николай нашел в недостроенном жилом секторе, в комнате, обозначенной по плану как III-12, что значило "комната номер двенадцать, третьего уровня". Эту комнату, в будущем и в самом деле обещавшую стать просто шикарной - большой, на два места, с обзорным окном на всю стену - они пока использовали как резервный склад для "сухариков". Эти темно-коричневые рассыпчатые брусочки занимали сейчас все свободное пространство - то пространство, которое в будущем будет занято кроватями и шкафами, а также личными вещами дежурных по станции диспетчеров. Николай почти всегда думал категориями будущего. Он полжизни что-то строил, что-то планировал, гадал, чертил по бумагам, марал чертежи и наконец привык мыслить не о том, что есть, а о том, что будет. В комнате он видел сухие металлические стены, облепленные профильной решеткой, но думал о том, что скоро надо будет крепить на этот профиль внутреннюю металлопластиковую облицовку. Он глядел на кабельные разъемы, что тут и там торчали из стен обрезанными пучками проводов, но видел не их, а места будущих точек питания, связи и внутренних коммуникаций. Глядел на закрепленные вдоль стен уголки, но думал о них лишь как о креплениях для наборных шкафчиков, что будут монтироваться уже в самом конце отделочных работ, в те дни, когда начнут доводить до ума внутренний интерьер. И об облюбованном Надей балкончике, ее личной терраске, зависшей над затопленной мглой долиной астероида, он думал лишь как о незастекленной укрепленной раме для большого обзорного окна.
   Николай хотел подойти к Наде незаметно, но та как-то почувствовала, оглянулась.
   - Доброго вечера, Коля, - сказала она, и Николай понял по голосу - улыбается. - Ты извини, я опять нарушаю правила, но мне нравится здесь стоять.
   - Это ничего, - сказал он. Подошел, встал, чувствуя неловкость. Рефлекторно пошарил по бокам - искал карманы. В который раз пожалел, что нельзя курить в скафандре, а так у него было бы дело. Ты вроде бы зачем пришел - да так, знаешь, покурить вышел... Много всяких штук придумали для скафандров, а чтобы можно было в скафандре покурить - такое еще не придумали.
   - Ты со мной постоять пришел, да? - спросила Надя. - Ну давай постоим. Раз в самом деле здесь поодиночке ходить не полагается.
   - Да мне то что, - сказал Николай. - Если надо, можешь и в одиночку. Я ведь просто поговорить пришел.
   - Давай поговорим, - сразу согласилась Надя.
   - Да я, собственно, спросить хотел. Знаешь, это так, мелочь, а интересно все-таки... Если хочешь, конечно, то не отвечай.
   - И о чем же?
   - Я просто узнать хотел, чего это ты с медиками не улетела? Я понимаю, почему ты с Питером не полетела, ну а с медиками-то почему?
   - Знаешь... - сказала Надя неохотно. Помолчала, пожевывая губы.
   - Если хочешь, не говори...
   - Да ладно.
   - Нет, я серьезно...
   - Как бы я полетела, вас же еще покормить надо было... Смешно, глупая я, правда?
   - Не сказал бы...
   - А ты чего не с ребятами?
   - Да пьют там ребята.
   - Коль, да ты никак трезвенник?
   - А я сюда пришел, - невпопад ответил Николай.
   Видимо, на него действовало спиртное. На орбиталках или в открытке, да еще при пониженном G никогда не стоит увлекаться спиртным, а если увлекся, то не стоит после этого лезть в скафандр. Николая слегка покачивало, хотя он держал себя в руках.
   "Надо идти спать, - подумала Надя. - Лечь и отрубиться часов на двадцать. А может, даже на пятьдесят. В общем, надолго. Можно даже на вечность. Только пусть меня потом все-таки разбудят, когда эта вечность закончится".
   - Есть новости? - спросила она у Николая.
   - Не знаю... Мы в эфир как-то не выходили... Серега там вечерки ждет. Может, спросим у Сереги? Время-то сколько? Вечерка-то уже настала?
   - Да ладно, не надо. И так все ясно. Просто интересно, довезут или не довезут?
   - Ты это лучше всех должна з...знать. Даже лучше меня...
   - А что я знаю? Думаю, довезут. Наверняка довезут. Но в сознание он все-таки не пришел.
   - А, плюнь... Это уже не наша забота. Мы свое дело сделали.
   - Все-таки жалко...
   - К...кого жалко?
   - Парня жалко. Как его звать-то, ты так и не узнал?
   - Не-а...
   - Жаль.
   - Почему жаль? Что тебе его жаль? Наоборот, повезло мужику. Там в этой шахте, между прочим, две смены сгорело... А этого ничего, этого откопали.
   - Относительное везенье.
   - Ээ, брось. Слово-то какое нашла... Пусть живет, тут главное жить, уж как угодно, да лишь бы жить. У нас тут однажды Вадика Стронга стрелой напополам перерубило. Я как-то был на Земле, так к нему сразу и поехал. Смотрю - садичек у него, огородичек, а он между грядочками на колясочке катается и окучивает их себе. А я стою, аж плачу, ничего с собой поделать не могу. "Как ты, говорю, Вадик?". А он мне все смеется. Ты, говорит, меня не жалей. Ты Гаррика пожалей. Мне-то что, я тут себе на солнышке катаюсь, помидорчики у меня какие уродились, а Гаррик там в пустоте все в своем прозрачном гробике болтается. Гарриком его напарника звали, его тоже стрелой располовинило, да только уже не поперек, а вдоль.
   Николай засмеялся. Потом его вдруг качнуло. Надя испугалась что он сейчас вывалится наружу. До грунта, конечно, всего пятьдесят метров, здесь это фигня, но все-таки и хорошего мало.
   - Болтается там наш Гаррик, - сказал Николай как бы сам себе, - можно ему поминки отмечать... Знаешь, как в разведке отмечают годовщину? Выйдут к заданной точке, речи произнесут, водочки выпьют и все ждут, когда мимо них покойники прошуршат. Или не прошуршат, космос-то штука большая...
   Он заплакал.
   - Эк развезло тебя, братец, - сказала ему Надя. - Может, и до дому двинем?
   - Хэ, чтоб Старкова да с трех порций развозило? Не смеши...
   - В таких условиях и с одной развезет. Давай-ка я тебе кислороду добавлю.
   - Не бойся. Нормально все со мной... Только с башкой что-то не то...
   - Вот и не хрена здесь торчать. Пошли наконец.
   - Ну пошли.
   Надя взяла его за руку, но никуда не пошла. Словно бы думала о чем-то. Или что-то додумывала.
   - Знаешь, - сказала она, - я тут вспомнила... Я тут днем тоже стояла - так, просто делать нечего было. И вот Балбес ко мне подошел, и мы с ним так немножко поговорили... Даже малость поспорили...
   - Поспорили? С Балбесом? И о чем?
   - Да так, пустяк... Помнишь, как Агафоша нас всех тогда спросил, что мы тут делаем. Я-то и раньше так думала, но теперь я об этом как-то задумалась. Я у твоих ребят спрашивала, но мне никто ничего толком не ответил... Может, ты скажешь?
   - Вряд ли... Мы здесь, да? Ну это значит, мы здесь...
   - Я тоже так считаю, но все равно думаю. И сегодня весь день думала. Когда мы там... я тоже об этом думала. Да я и сейчас об этом думаю.
   - И что, - спросил Николай. - Поняла наконец, зачем?
   - Нет, - сказала Надя, - но я все-таки подумала: если мы не будем строить, то опять начнем воевать... Так что лучше мы будем строить.
   Она потянула его в сторону выхода.
   - Пойдем, - сказала она.- Пойдем наконец. А то ребята, наверное, волнуются.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   54
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"