В зимних сумерках
В волчьих праздниках,
Темной гибелью
Сгниет всякое дело Божие.
Саша Башлачев
Жаркий июнь выдался тот год. Солнце палило так, что в тени можно было картошку печь. В реку залезешь, и видно, как пар от раскаленного тела вверх поднимается. А вода проточная, прохладная. Хорошо. Только так и спасались от зноя да от комаров со слепнями. Трава вся пожухла. Какой уж тут сенокос! Э-эх... А ведь только конец мая по календарю вышел так и ухнуло. По всем категориям.
Была у нас соседка. Иришей Рыбиной величали. Хорошая баба, вот только судьба горемычная ей досталась. Николка, муж ее, первый тракторист на деревне был, а повела его нечистая по пьяни в реку купаться, так и утоп. Не спасли парня. Осталась Ириша одна с дочкой малою. На то лето, о котором речь-то идет, Танюше, кажись, пятнадцать было, шестнадцатый подходил. Ну, да, вот как сейчас помню... весной должна она была восьмой класс завершить. Школа за три версты от нас стояла, в районном центре. Все наши деревенские кажный день туда ... за знаниями...
Вроде как, Танюша хорошо училась. Да и девка отличная росла. Правильно ее Ириша воспитала. Дома девонька по хозяйству все занималась. Очень приветливая была. Меня, бывало, встретит, всегда с улыбкой, кричит: Привет, дед Арон! И дальше по делам своим молодым побежит.
Я к чему вам все это так подробно-то? А-а-а! Беда ведь, она, матушка, одна не приходит. Все Лихо за собой волочит. Так и в то лето засуха привела за собой много мытарств для Рыбиных.
Дело было вот как. Иришин дом посереди стоял: справа мой домишко его подпирает, а слева изба Михайловых притулилась. Старая изба. Неухоженая. Был когда-то добротный дом, а сейчас что: бревна перегнили, того и гляди крышу уронют, весь фундамен в землю ушел. Михайловы у нас испокон века живут, и деревню-то нашу как бы в честь ее основателей Михайловкой кличут. Но последние поколения переродились Михайловы. С Петра все и началось. Рос он скверным мальчишкой, хулиганным и подленьким. Всех ребят задирал; тех, кто помладше мучил по-всякому. А то, помнится, напротив жила тетка Клавдия, царствие ей небесное. Хоть и вреднюшшая старушка была, крикливая, шумная. Все поругаться бы ей. Дак и то жалко стало. Вот пришло время, ноги у нее отказали, слегла она. И повадился тогда Петька к ней кур воровать. Никак понять не могли, кто ж такую пакость старой Клавдии чинит, пока я сам этого сорванца за уши не поймал. Вся деревня диву давалась: первый Михайлов вором вырос, никто не припомнит боле такого позору. Отец Петьку драть стал ремнем по голому заду за такую заслугу. Петька, значит, не выдержал и деру дал из родного дома. Годков шестнадцать ему тогда было.
Воротился Петр года через три с молодой женой. На вид этакая городская барыня, жена-то его, по-модному одетая, свысока на нас посмотрела, а разговаривать с нашими девками вовсе не стала. Родители его к тому времени померли. Сидора Могарыча удар хватил, а уж Прасковья Ивановна от тоски Богу душу отдала. Вот и поселился молодой Михайлов в родительском доме. На работу устроился, плотничать начал. Да не долго так продолжалось. Спиваться стал. Он пьет, жена пьет. Нехорошо жили, дурно. Скоро сынишка у них родился. Митяем назвали. Дитятко с ранних лет улыбаться разучилось. Да и что в этом странного, коли бьют тебя почем зря кажный день... Петр бросил работу. Стал злым, все огрызался на соседей, что жития ему, мол, не дают, лезут со своими поучениями. Михайловых сторониться стали. Мальчишка изгоем, выходит, рос.
А Ириша его жалела. Часто за помощью обращалась. Митька и рад помочь: то дров наколет, то за водой сбегает. Забор покосившийся той весной на новый справил. Танюша наша к шестнадцати годам совсем красавица стала, полюбилась она Митяю. Только поздновато это случилось. К тому времени она уже три года за Лешу Сиверкова замуж собиралась. На том и порешили, что как школу закончат, так и свадьбу сыграют. Нравился мне этот Леша, хороший парень. И родители его люди популярные у нас в округе. Я Танечке говорил:
- Милка, ты правильный выбор сделала. Такого тебе мужа надо. Совет да любовь вам.
А она мне в ответ:
- Все-то ты, дед Арон, наставляешь, жить учишь. А за благословение спасибо.
Вот, поблагодарила она меня. Моему стариковскому сердцу потепление.
А Митяю не любо это было, извелся он и Татьяну извел, измучил своими ухаживаниями. Не желала девка дружить с ним, и все тут!
Странные дела твориться стали в начале мая. Сначала Леша куда-то исчез. Поговаривали, будто бы на своем мотоцикле попал в аварию со смертельным исходом (эту фразу дед Арон выговаривал с особенной тщательностью). А как-то раз Танюша домой позднехонько из школы пришла. Говорили, будто б ее за проституцию наказали, в классной комнате заперли. Да только не верю я. Не такая Танюша. Она очень правильно воспитана. Очень правильно. На следующий день отправила ее Иришка в Волгоград к сестре брата. И Митька за ней смылся.
Через два месяца Танюша вновь объявилась в наших краях. Вся измученная, заплаканная. Уж чего там произошло у нее не ведаю. А сплетницы наши опять за свое, мол, сама виновата, и точка. Выхожу я однажды ранним утром на порог, и что я вижу? Митька, что б его!, в дверь к Рыбиным стучит. Во-от, думаю, дела-а.
Танюша, в конце концов, за этого негодяя замуж вышла. Толковали, что насилие он над ней учинил, а теперь приехал вину заглаживать. А еще толковали, что сама она далась, что сущность у нее такая и неча ее жалеть.
На этом месте дед Арон замолчал. Набил трубку табаком, затянулся. Закат медленно сползал за горизонт, краски нехотя таяли, оставляя место для бесцветных сумерек. Над рекой выплыло из-за далекого леса облако, да так и осталось недвижно висеть, напоминая своей формой большую конфету, завернутую в праздничный фантик.
- Нонешний год ягоды и грибов много будет. Приезжайте, побалакаем еще. А что записали с моих слов то и правильно. Пущай людям правда откроется. Только что дальше было, вы меня не спрашивайте. Вот и Танюша идет. Вы еще с ней поговорите. Она расскажет. Уж я-то знаю.
Дед Арон вам доложился? Хорошо. Мне проще будет вспомнить мелочи. Я бы и раньше из дома уехала, если бы не школа. Сильно я боялась этого Митю. А мамка ничего, любила. Часто домой к нам приглашала. Так-то он нормальный был, по хозяйству помогал. Однажды он вовсе у нас поселился. Вечер уже стоял. Мы с мамкой спать собирались ложиться, вдруг стук в дверь. На тебе! Ну что тут прикажете подумать? Мамка отперла засов Митя на пороге. Слышу, разговаривают.
- Ты чего, Митяй?
- Теть Ира, можно я у вас переночую? Отец с мамкой напились, бегают пьяные по квартире, и меня грозятся прибить. Схороните, тетя Ира, молю... раздались всхлипы.
- Ну, будет тебе. Успокойся. Хоть и неладно все это, да уж так и быть, пущу переночевать. Заходи.
Вот так он у нас и остался. Каждый день ближе к вечеру он просил мою мать оставить его еще на одну ночь, а потом и просить перестал. Записался к нам в члены семьи. С одной стороны легче стало: мужик в доме появился. Но вот директор школы все расценил иначе. Как только майские праздники отгремели, вызвал он меня к себе, как говорится. на ковер.
- Ну-с, уважаемая Татьяна Николаевна Рыбина, ты, вероятно не даешь себе отчета в том, что происходит? и так голову немного повернул, изображая заданный вопрос. А ведь сожительство вне брака растлевает умы молодежи. Это какой же ты пример подаешь будущим строителям коммунизма? Это, знаешь ли, капиталистической пропагандой попахивает...
И еще он говорил что-то в этом роде. Кричал:
- Ты... ты просто проститутка!
А в конце, как бы подводя итог, заявил:
- Еще раз услышу про твои похождения, ты автоматически исключаешься из школы... Если все понятно, можешь идти.
Спустя несколько дней, когда слухи достигли самых глухих ушей в моей школе, старшеклассники заперли меня после уроков в классной комнате, да так и оставили. Проучили, чтоб их! Я разревелась. Потом сорвала все шторы, какие имелись в комнате и связала их между собой в виде веревки. Страшновато было спускаться так с третьего этажа через окно, но другого выхода я не видела.
Мамке я об этом утром рассказала. Она тот час же выгнала Митьку из дому, а меня стала собирать в дорогу. Так что школу мне окончить не удалось. Мать решила отправить меня в Волгоград, к сестре моего отца, тете Свете. Написала ей письмо о том, чтобы она помогла мне с работой.
К обеду, когда все вещи были упакованы, пришли несколько моих одноклассников они принесли деньги на дорогу, собранные со всего класса (ребята у нас дружные были, пожалели меня, за что спасибо им), аж целых сто рублей. И отправилась я в путь. Но коварна судьба! В поезде, везущем меня в Волгоград, я вдруг столкнулась с Михайловым! Митька мило улыбался. Он сказал, что тоже едет к тете, что тетя живет в небольшой деревеньке у какой-то речки, впадающей в Азов, и что она работает на фабрике в районе. Еще Митя вызвался проводить меня до тети Светы. Я не стала отказываться. А тетя меня удивила. Сначала-то она меня довольно радушно встретила. Угостила чаем. Я рассказала ей, почему уехала из дома, как вдруг она подошла ко входной двери, открыла ее и сказала:
- На кой ты мне сдалась! Мало того, что своя дочь проститутка, так еще племянница такая же приехала. Уезжай. Не возьму я греха на душу. Уезжай.
Вот так я осталась без родных, без работы... одна, в чужом городе. По-хорошему мне б домой отправиться. Да уговорил Митька к его родственникам ехать. Обещанием купил, что тетка его найдет для меня работу. И не могла я возвращаться так тяжело было бы снова нести весь этот груз незаслуженных обвинений и сплетен.
Мы купили билеты на поезд. Я хоть и боялась Митьку, а все с ним как-то спокойнее в чужом месте. Так казалось мне. Глупая была. В поезде Митька отобрал у меня все мои деньги, грубил и безобразничал, пытался лапать меня, но я не давалась, а он боялся, что закричу, так что особенно не приставал. Так и доехали. Самое страшное началось по приезде.
Деревня была маленькой, в одну улицу. Избы низенькие, все как на подбор и похожие на Митькину избу у нас в Михайловке, такие же грязные и запущенные.
- А вот мы и на месте, сообщил Митя, останавливаясь у самой, наверное, обветшалой избушки. Под плетнем валялась грязная пьяная женщина. Она что-то пыталась нам сказать, все протягивала руку. Митя подошел к ней, зло пнул ногой и произнес:
- Вставай, сука! Не могла потерпеть до утра. Во нарезалась. Вставай! Иди на стол накрывай, гости приехали! Знакомься, Танечка, - обратился он ко мне, - моя тетя.
У меня все внутри и оборвалось.
Родственников у Мити оказалось предостаточно. Был тут и двоюродный брат Павел, высокий некрасивый мужик, хам и пьяница; был и дядя, муж той грязной женщины... совсем опустившиеся люди. Вы знаете, здесь начинался какой-то кошмар. Они все напились до чертей. Кругом валялись пустые бутылки из-под водки, комната вся была пропитана смрадом и пошлостью. Митька вытащил из захламленного угла потрепанную гитару, и они стали орать похабные песни. Скоро, однако, это им надоело. Тогда Павел при всех схватил меня в охапку, сорвал трусы, кинул животом на стол и начал насиловать. Без всяких предисловий. Скоро он устал, и его сменил Митька, потом дядя, потом еще какие-то мужики, а тетя стояла передо мной и держала мне руки, пьяно усмехаясь. Я не помню, что было потом. Почему я проснулась в сарае. лежа на сырой земле, почему на мне совершенно не было никакой одежды, и почему я вообще оказалась среди этих... изуверов. Я нашла свою одежду в углу, всю провонявшую и липкую, вошла в избу там все спали мертвым сном. Залезла в чей-то карман, вытащила сколько-то денег и бегом оттуда кинулась по направлению к дому.
Добиралась двое суток. Измучилась дорогой. На пересадочной станции несколько мужиков избили до полусмерти за то, что не хотела идти с ними. Просто это было продолжением ада, даже не самым худшим.
Мамка встретила меня в недоумении. Что? да как? посыпались из нее дождем.
- Плохо, мама. И тетя Света выгнала, и Митькины родственники...
- Что, Митькины родственники?.. Какие-такие Митькины родственники?.. Ты где ж это была, а?
Пришлось рассказывать. Конечно, все выложить у меня не хватило бы духу, так что объяснение вышло рваным и непонятным. Из всего мама только и уразумела, что надо мной надругались и что виноват здесь ее любимый Митя Михайлов.
Сам же этот мародер явился через несколько дней. Руки моей просить. Говорит: "Ты, Таня, теперь пропащая. Никто на тебе не женится, узнав твое прошлое. Я это сделаю, чтобы позор твой смыть. Выходи за меня. Тебе же лучше." И что прикажете делать? Мне тогда только шестнадцать стукнуло, а уже жизнь вся в обломках. Согласилась я. Только попросила подождать сколько-то. Сказала, что смириться с этим сначала надо. А уж потом голову в петлю совать.
И не думала я связывать жизнь с ним. Лучше смерть. Всю ночь проплакала в подушку. Обмозговала план. А на следующее утро, как была в одной рубашке, отправилась к реке, даже мать целовать не стала на прощание боялась разбудить. Есть через речку нашу один мостик скрытный, высоко построенный, чтобы небольшие суда проходить под ним могли. Забралась я на него, посмотрела на солнце в последний раз, и махнула в воду.
Я в то лето по реке лес гонял и рыбку незаконно подлавливал, это что, по-научному, называется: браконьерил. Вставал ранехонько, чтобы не засекли. Вот и в то утро тоже, солнце раннее должно быть, улов неплохой ждет. Подумал так, отвязал лодку и айда за рыбой. А путь мой как раз мимо мостика плетеного лежал. Еще в стародавние времена, говорят, ставил его какой-то великий купец... черт, фамилию забыл! Так вот, плыву я, значит, веслом еле помахиваю, вдруг глядь: русалка на воде волосы длиннющие, светлые, сама в белом саване. Лежит на воде ничком, как будто приманивает. Ух, жуть меня за горло взяла. Думаю: конец мне пришел, доигрался. Инспекторы не поймали, так прямиком в лапы русалке угодил. Сначала хотел было деру дать, а потом любопытство взяло. А ну, как я ее счас выловлю, приведу в деревню то-то потехи будет! Подгребаю. Веслом переворачиваю бездыханное тело. Тут меня чуть удар не хватил: у русалки лицо Танюши Рыбиной! Ну и дела... Докумекал я, что никакая это не русалка, а что это Таня сама и тонет. Тут тело стало опускаться ко дну. Я мигом меры принял, вытащил Танюшу из воды, а она уж нахлебалась. Откачал я ее. Привез в деревню. Долго мы сидели с Иришей, разговаривали потом. Вот тогда-то я и понял, что медвежью услугу оказал Танечке. Оченно тяжка стала для нее жизнь.
А так Таня тихая, спокойная была. Это сейчас вся издерганная ходит. Ее Лешка в деревне объявился, побил Таню вчера за то, что не дождалась; за то, что замуж вышла за урода... да, так и сказал: урод. Теперь она развод затеяла. А Митька, как прознал про это, подловил ее, за волосы схватил и орет:
- А-а, сбежать собралась со своим пропавшим хахалем, паскуда!
Браконьер дядя Сеня, казалось на этом выдохся. По крайней мере, он не изъявлял желания говорить дальше. Видимо, это все, что он знал.
(Продолжение рассказа Танюши Рыбиной)
Жаль было, что спас меня дядя Сеня. Очень страшно становилось жить. И смерть казалась самым легким выходом, так и ей не суждено было осуществиться. Вышла я замуж за Митьку. Через восемь месяцев сын родился, Сашкой назвали.
Познакомилась поближе с семьей муженька. Как-никак, а ведь малышу бабкой с дедом приходятся эти пьянчужки. Часто бывала в доме Митяя. Что у них добротного было, так это сад яблоневый. Уж не знаю, кто за ним ухаживал, да только каждый год яблоками баловались. Вот однажды я спустилась в подвал по осени за яблоком для сына. А там темно, и что-то шумит. Дыхание такое раздается, громкое, мерное. Как глаза к темноте привыкли немного, разглядела я такую картину: Митька спустил штаны до колен и ритмично двигает тазом, перед ним, упершись руками в ящики стоит склонившись его мать. Он занимался любовью со своей собственной матерью! Да так это делал, будто б не впервой ему. Меня чуть не стошнило. Я поспешила убраться от мути, подкатившей к горлу.
С тех пор я забрала сына и переехала к маме. Несколько раз Митя приходил, умолял вернуться. Но я его со двора гнала. Пришло время отдавать Шурку в детский сад. Я к тому времени устроилась в дом культуры в районе работать, так что мне сподручно было отводить и забирать Сашу. Начался относительно мирный период жизни. Но пока жив этот мерзавец, я все время буду получать тычки от судьбы. Такое, видно, надо мной проклятие висит: исчез однажды Санька мой.
Выхожу я как-то с работы, а навстречу мне председатель нашего колхоза идет.
- Что, говорит, помирилась с мужем-то, Татьяна?
- Нет, Прокофий Игнатьевич. Это уже всё...
- Ох и скрытный же вы народ, бабы!
- Мне-то скрывать нечего. А с чего вы взяли такое?
- Да-к, вон, Митяй Саньку повел из сада.
Кинулась я в Михайловку. К себе домой нету Сани, к Митьке сунулась тоже нет. Где искать? Помчалась я по окрестностям. Шесть часов мотала круги, пока не наткнулась на сына в болоте. Сидел Шура под наскоро сделанным навесом, весь покусанный комарами и слепнями. Глазенок его почти не видать было, а нежная кожица на яичках превратилась в кровоточащее месиво. Если бы прошло еще часа два умер бы мой мальчик.
Все это случилось в прошлом году. А в этом году мой славный Лексей объявился. Я убить его готова была. Где, где пропадал он столько времени?!
Сказал, что... а, ничего он не сказал. Просто просил прощения. И замуж умолял выйти. Потом вечером, напившись, бил меня за то, что связалась с Михайловыми. Вот, теперь развод буду оформлять. Невмоготу мне все это стало, хочу жизни спокойной. За Лешу замуж пойду.
|