Тополя взирали на меня сверху, выражая своё явное неудовлетворение.
Я была не на шутку раздосадована, даже можно сказать раздражена. Вечернее солнце дарило свои последние лучи случайным прохожим. Я прикоснулась к одному из них и обожглась. Луч усмехнулся мне. Я подула на обоженный палец, смазала его мазью от ожогов, и только после этого показала ему язык. Вечером солнце не должно так печь, но сегодня, по-видимому, все настроены против меня. Впрочем, другого я и не заслуживаю. Да и, откровенно говоря, ничего хорошего ждать уже не приходится.
Вышла я на пыльную вечернюю улицу с единственной целью - погулять с моим ребёнком. Говорят, перед сном это ужасно полезно, в том числе и для меня. Но из-за себя, я вряд ли бы пошла. Мой ребёнок - совсем другое дело!
Обидно только, что я до сих пор не могу запомнить - мальчик у меня или девочка. Да и имени за эти несколько месяцев, я так и не придумала для него. Попробуйте прожить без имени хоть несколько дней, не то, что месяцев. Хорошо ещё, что он слишком мал, и это не доставляет ему столько хлопот, как любому взрослому на его месте. Правда, мне доводилось встречать взрослых людей с именами, которые им ничего не давали. Ни денег, ни славы. Так и умирали, можно сказать безымянными. Вроде автора вот этой дешёвой книжки, что я взяла почитать.
Пусть ругаются, пусть говорят, что я безвкусна, коли, предпочитаю бульварные романы настоящей литературе. Да, это и в самом деле так. И что? Для кого же тогда продаются все эти многочисленные издания в дешёвых мягких переплётах? Правильно, для меня. Огромные кожаные тома с золотым тиснением наводят на меня ужас. А начертанные фамилии заставляют почувствовать себя полной дурой. Это, я вам скажу не так уж и приятно, поверьте. А здесь я могу позволить себе расслабиться и даже не следить за сюжетом. Да и к чему, собственно? Сюжет всегда один и тот же. Наверно это и подкупает меня.
Мне никогда не доставляло особого удовольствия шевеление извилинами. Раньше, я их даже привязывала, чтобы они не шевелились. Но привязанным быть нелегко, всё затекает. Я слабая женщина, приходилось отвязывать...
Кажется, ребёнок уснул. Под этими тополями это и не удивительно. Меня саму потянуло на сон. Надо почитать, взбодриться.
Я открыла книгу, не обратив ни малейшего внимания на её название. Потом это сделаю, может быть...
Ну, что ж, почитаем, пока есть время, и ребёнок спит...
Почитаем...
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Мария нервно посмотрела на часики и слегка нахмурила свои изящные брови. Она не привыкла к тому, чтобы мужчины опаздывали. И, хотя она понимала, что Поль не такой мужчина, как все остальные, чувство досады не отпускало её.
Мимо, широко улыбаясь ей, прошёл какой-то молоденький парень. В другое время Мария ни за что бы, не ответила на такую улыбку, слишком хорошее воспитание не могло позволить сделать этого. Но в этот раз она улыбнулась молодому человеку в ответ. Один раз не в счёт. Это каждый понимает!
Наконец, вдалеке она увидела знакомый силуэт. Сердце её учащённо забилось. Никаких сомнений быть не могло - это Поль.
Мария, с чисто женской интуицией, как бы осмотрела себя со стороны. Осталась довольна увиденным, после чего слегка надула верхнюю губу. Во-первых, она знала, что ей так очень идёт, а во-вторых, пусть Поль видит, что она слегка рассержена на него за опоздание. Главное в этом не перегнуть палку, чтобы мужчина нервничал, но не злился. Эту грань Мария знала хорошо, и ни разу в жизни не перешла. Опыт - большое дело.
- Извини, дорогая, - Поль смущённо поцеловал Марию в щёку. Та немного отстранилась, но щёку не убрала.
- Не надейся, пожалуйста, что меня интересует, где ты был, - с вызовом заявила она, - Я не из таких.
- Знаю, что не из таких, - улыбнулся Поль.
Мария, своей напускной деловитостью, слегка смешила его, но он был достаточно опытен в общении с женщинами и, кроме того, благоразумен, так что вида никогда не подавал. Наоборот, с удовольствием ввязывался в эту игру. Мария была интересная девушка, она нравилась Полю, но ещё больше Полю нравилось материальное положение её отца.
С течением времени, разыгрывать из себя этакого светского льва Полю становилось всё сложнее, при его весьма скромных финансовых делах. На этот раз он очень рассчитывал поправить эти свои дела. Мария пришлась, как никогда, кстати.
Поль широко улыбнулся Марии. Он знал, как действует его улыбка на девушек, и не стеснялся пользоваться этим своим оружием.
Тем более что и девушки сами не прочь быть сражёнными этим оружием.
Мария взяла его под руку и повелительным жестом указала маршрут их движения. Кажется, она уже не злилась. Она о чём-то долго и путано пыталась рассказать Полю. Тот не слушал её, но автоматически кивал после каждой паузы.
- Ты меня совсем не слушаешь! - с досадой сказала Мария, посмотрев в глаза Полю, полные отчуждения глаза. - Опять думаешь о своём! Почему когда мы вместе ты всегда думаешь о чём-то своём? Назло мне, да?
- Ну что ты, я думаю только о тебе, - включился Поль, - всегда о тебе.
- Так я и поверила! Не такая уж я дурочка, как ты думаешь, - Мария опять поджала губы. Поль усмехнулся, вложив в усмешку всю свою возможную нежность, и поцеловал Марию в щёку. Она недовольно отстранилась.
- Так вот, - продолжила Мария через некоторое время.
Но Поль не слышал, он был уже далеко.
Он думал о другой.
Поль, честно говоря, часто думал о других своих девушках, особенно в неподходящий для этого момент. Но об этой - он думал чаще других. Её звали Людмила, она была русской. Дочь иммигранта, такого же не богатого, как и сам Поль. Это было серьёзной преградой.
Но не думать о Людмиле, было выше его сил. Такой девушки Поль никогда не встречал, а уж в этом он был знаток известный. Сильный русский характер властной женщины странным образом сочетался в ней с истинно детской непосредственностью. Высокий интеллект, с почти дремучей необразованностью. Русская прямота, с древней татарской хитростью.
Его тянуло к Людмиле, и он сопротивлялся из последних сил.
Силы эти, похоже, были на исходе. Полю надоело бессмысленное щебетание Марии, и он очень не навязчиво и по возможности корректно, так ему самому показалось, сумел избавиться от неё на вечер.
Вечером, сидя у себя в квартире, далеко не такой роскошной, чтобы можно было приводить туда девушек, Поль опять думал о Людмиле. Она единственная, кто был у него дома. С ней он не стеснялся своего достатка, мало того, он не думал о нём вовсе, когда видел Людмилу. Иногда ему достаточно было просто думать о ней, что бы все прочие заботы стирались в памяти. Но сейчас, когда отношения с Марией грозили зайти слишком далеко, Поль слегка нервничал. Разве не к этому он стремился всю свою жизнь?
Но даст ли богатство истинное счастье? Этот банальнейший из вопросов никак не хотел уходить. И чем больше Поль успокаивал себя, тем больше сомнения грызли его измученный рассудок.
Необходимо было отвлечься. А то так можно довести себя до полного морального изнеможения. Поль машинально взял с полки первую, попавшуюся ему книгу и, не глядя даже на название, открыл её. Он пытался начать читать, но это плохо получалось. Мысли его были далеко. Но постепенно Поль взял себя в руки и простаки усилием воли, которой ему было не занимать, заставил себя начать чтение. Книга была ему незнакома, видимо из тех, что он на днях взял у Мишеля. Сам Поль не мог позволить себе тратить деньги на книги, поэтому всегда брал их у приятелей. Эта была новой, в недорогом мягком переплёте. На ночь хватит, - подумал Поль и преступил к чтению.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Инспектор уголовной полиции Гарри Митчелл проснулся как всегда в половине седьмого. Было хорошее сентябрьское утро. Он приоткрыл окно и стал делать зарядку, состоящую из самых простых упражнений. Гарри делал ее, скорее по привычке, нежели по желанию улучшить своё здоровье. На здоровье Гарри пожаловаться не мог. Он не знал, что такое болезни (даже простуда обходила его стороной), и если бы у него спросили, когда он болел в последний раз, он наверняка не смог бы припомнить подобного факта из своей биографии. В свои сорок семь лет, он был в полном порядке.
Выпив утренний чай, он разбудил сына и вышел из дома.
Без четверти восемь Гарри, едва зайдя в свой кабинет, был вызван шефом. Голос шефа звучал как всегда монотонно, но всё же Гарри уловил в нём некоторую нервозность. Шеф появлялся на работе обычно значительно позже, и столь раннее его появление сегодня могло означать только одно, что прошедшей ночью случилось что-то серьёзное. Поэтому, прежде чем пройти в кабинет шефа Гарри узнал у дежурного "бобби" о ночных происшествиях. Из всего перечисленного его заинтересовал только труп мужчины, обнаруженный на Тоттенхэм-роуд.
За массивным столом сидел небольшого роста мужчина, средних лет, слегка полноватый, но чувствовалось хорошо следящий за своей внешностью. Он что-то быстро писал, и мускулы его лица изредка подрагивали от напряжения. Это был шеф уголовной полиции города Фил Боуэнс.
Митчелл слегка кашлянул и шеф, оторвавшись на мгновение от своего занятия, показал ему на кресло. Закончив писать, Боуэнс спрятал бумаги в стол и поднял глаза на Гарри.
- Ты знаешь, Гарри, о происшествиях этой ночи?
- Дежурный говорил что-то об убийстве...
- Да, да... Дело в том, Гарри, что убитый мой родственник, брат жены. Ты должен его помнить, его звали Уотсон.
Гарри вспомнил молчаливого типа с нездоровым цветом лица, изрядно налегавшего на виски. Это было в прошлом году на юбилее шефа. Тогда Уотсон показался Гарри неприятным человеком, но вот он убит. А к работе Гарри относился очень серьёзно.
Шеф попросил Митчелла взять это дело на себя и держаться по возможности подальше от газетчиков. Гарри понимал. Он поблагодарил шефа за доверие, не забыв выразить и соболезнований по поводу случившегося. Но Боуэнс замахал руками. По его словам это рано или поздно всё равно случилось бы с Уотсоном. Гарри с пониманием кивнул.
* * *
Около входа в университет Аллан встретил Роджерса.
- Привет, старик! Что-то ты какой-то усталый. Дрова ночью рубил?
Роджерс кисло усмехнулся: - Да, Аллан, тебе бы так.
- А что?
- Вчера у Кэт день рождения отмечали. Народу море! И почти все незнакомые девушки.
- А, так ты прямо оттуда идёшь?
- Вроде того.
- Где отмечали?
- В "Британии". Заказали ансамбль и ребята играли до упада. В общем, я чуть жив.
- Не беда. На лекциях отоспишься.
- Это точно. А как ты?
Аллан неопределённо пожал плечами.
Они вошли в шум. Аудитория гудела, как пчелиный рой.
- Митчелл!
На встречу Аллану сквозь кучки студентов пробирался Дик Фрэнсис, один из лучших его приятелей по университету.
* * *
Тем временем Митчелл старший с группой экспертов-криминалистов прибыл на место преступления. Тёмный двор, со всех сторон окружённый большими серыми зданиями. Из него был только один выход, точнее выезд, предназначенный для грузовых машин. Дело в том, что одним из зданий был ресторан "Роза жизни". Во дворе ресторана, в самом углу, были сложены ящики из-под вина, "бренди" и "колы". Среди этих ящиков и был обнаружен труп Уотсона.
Место это вызывало у Гарри неприятное ощущение, казалось оно специально предназначено для совершения преступлений. Как такой человек, как Уотсон, мог попасть сюда, было не понятно.
Патрик Уотсон был финансовым директором небольшой частной авиакомпании, имел автомобиль с личным шофёром, да и вообще был человеком не бедным. Кроме того, от природы скрытным и боязливым. Предстояло выяснить, как он мог попасть в этот двор. Гарри достал из внутреннего кармана записную книжку и написал одно единственное слово: "шофёр".
Эксперты установили, что Уотсон был убит ударом ножа, нанесённым с левой стороны. Смерть наступила около полуночи. Его обнаружила жительница одного из домов и позвонила в полицию. Ничего более по делу она сообщить не смогла.
Свидетелей не было. Конечно, кто-нибудь из местных жителей, мог слышать какие либо звуки, а может и видеть убийцу. Но инспектор знал, что никто из них в этом не признается, предпочтя остаться в стороне. Так проще, да и безопаснее.
Однако Митчелл решил исполнить и эту формальность.
Как он и ожидал никто из опрошенных ничего нового не сообщил. Но одна встреча оказалась довольно любопытной.
Позвонив в очередную квартиру, расположенную на втором этаже, Митчелл долго ждал. И когда он уже собрался уходить, послышалось громкое шарканье, дверь открылась, и из неё выглянул старик.
- Добрый день. Я из полиции, - сказал Гарри и шагнул в квартиру. Его обдало густым запахом перегара.
- Наплевать, - промямлил незнакомец, отвернулся и пошёл в комнату. Гарри последовал за ним. Зрелище открылось впечатляющее. Вся обстановка состояла из кровати, стула и маленького столика на трёх ножках. Дополнена она была огромным, не поддающимся счёту, количеством пустых бутылок из под дешёвого "бренди". В углу была свалена куча тряпья. Сбросив со стула две пустые бутылки, старик жестом пригласил Митчелла сесть, а сам устроился на кровати.
- Я уже давно не имею ничего общего с полицией, - неожиданно первым начал он. - Что на этот раз Вам потребовалось от Холлинса?
Фамилия показалась Гарри знакомой.
- Вчера ночью в вашем дворе был убит мужчина. Вы ничего не можете сказать по этому поводу? Может быть, что-то видели или слышали? - монотонно проговорил Митчелл, лихорадочно вспоминая где же он видел этого человека раньше.
- Нет. Старик встал. - Это всё, что Вы хотели знать инспектор?
Гарри пристально посмотрел в глаза старика. - Как Ваше имя?
Холлинс, казалось, ждал этого вопроса. - Когда-то меня звали Боб. Но я давно потерял своё имя.
- А меня Вы помните? - неожиданно спросил Гарри. - Моя фамилия Митчелл. Это Вам ничего не говорит?
- Возможно, инспектор, у меня плохая память на имена.
- А я Вам её сейчас освежу. Хотите?
Холлинс посмотрел на Гарри. - Не надо. Я вспомнил. Только что с того? Я уже сказал, что не имею ничего с полицией... Давно.
Как? Как этот преуспевающий адвокат, которому газеты сулили большое будущее, мог превратиться в нищего пьяницу? Посмотрев на Холлинса, инспектор вспомнил, что они почти ровесники. Он ужаснулся. Стоящий перед ним мужчина выглядел больным стариком.
Перед уходом Гарри задал прямой вопрос: - Холлинс не знает ничего о ночном происшествии или не хочет ничего знать?
Тот ответил: - И то и другое, инспектор.
Помня прошлого Холлинса, Гарри посчитал это серьёзными показаниями. Но решил до поры до времени не тревожить его больше. С него и так хватит впечатлений.
Через два часа Митчелл допросил шофёра Уотсона Билли Лэтчфорда.
Тот утверждал, что отвёз Уотсона к "Британии" около девяти вечера. Там была какая-то вечеринка. А про "Розу жизни" он ничего не знает. Когда Лэтчфорд приехал, как ему было сказано около часа ночи, Уотсона в "Британии" уже не было. Лэтчфорд решил, что тот уехал на такси раньше и спокойно отправился домой. Эти показания мало что прояснили.
А через три часа после этого Лэтчфорд упал с шестого этажа, из окна своей квартиры. Смерть наступила мгновенно.
Вечером, сидя в своём любимом кресле, Гарри думал обо всём, что произошло днём. И чем он больше думал, тем меньше ему хотелось этим заниматься. Его что-то раздражало в этом деле. А что, он не мог точно сформулировать даже для самого себя. Это то и было самым неприятным.
Чтобы немного отвлечься он попробовал посмотреть телевизор. Не получилось. Так можно и уснуть. Гарри посмотрел на часы. Сын заявится не раньше чем через час.
После смерти жены, Гарри перестал многим интересоваться, никуда не ходил, всё больше отдавая времени работе, в которой впрочем, утешения или хотя бы облегчения тоже не находил.
Общение с Алланом, доставляло Митчеллу единственную настоящую радость. Он гордился сыном, очень любил его, и тот отвечал отцу взаимностью. Им нравилось проводить иногда вечера двоём, поболтать просто так.
И сейчас Гарри надо было чем-то занять себя до прихода сына. Митчелл взял с полки книгу. Может почитать? Почему бы и нет.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
После очередного посещения у Стилла разболелась голова. XIX век ему не понравился. Кроме того, он едва унёс ноги. Ну и нравы! На компьютере всё выглядело гораздо безобиднее. Ему просто не верилось, что люди могли быть такими.
Дирк, правда, предупреждал его, что бы он особенно не обольщался. Но Стилл, как всегда не принял его слова всерьёз. Как можно быть настоящим историком, без посещений?
Стилл был убеждённым сторонником посещений. Ему не нравились все эти разговоры про нарушение причинно-следственных связей. Чушь! Нелепые попытки обезопасить себя. Нельзя до тонкостей изучить проблему, не проникнув в неё целиком. Даже если это сопряжено с определённым риском. Этого Стилл, как раз, и не боялся. Он любил рисковать.
Вот и сейчас, он готовил доклад по средневековью для Большого Жюри, и уж точно не собирался скачивать информацию с диска. Любому лентяю это было по плечу. А вот положиться на собственные эмоции и ощущения было для Стилла гораздо более важно.
Средневековье давно притягивало его своей абсолютной моральной недоступностью. Что это были за люди? Как их понять? Ответы на эти вопросы Центральный дать не мог. За ними, Стилл уверен, придётся отправиться самому. Даже рискуя навлечь на себя недовольство Большого Жюри. Он не боялся быть исключённым. Ещё никого на его памяти не исключили за посещения. Правда, с годами желающих стало намного меньше. Но что особенно интересно, многие не вернулись из посещений. И не только потому, что погибли физически. Некоторые, он слышал, просто остались жить в тех эпохах. Что двигало этими людьми? Чем не устроили их многовековые достижения человечества? Поговорить бы хоть с одним таким. Это было вершиной желаний Стилла. В первую очередь это, и только потом доклад.
Стилл никогда по особенному не готовился к посещениям. Считал это излишним. В некотором роде - нарушением чистоты эксперимента. Эксперимента, над самим собой.
Не стал он готовиться и в этот раз.
Он попал на какой-то деревенский праздник. Все были пьяны и громко разговаривали на языке, который он смог начать понимать, лишь включив, переводчик в Центральном.
- Однако, чертовская гадость, это пойло, которым нас угощает достопочтимый граф Кросли, будь он трижды неладен! - сплюнув через плечо, прохрипел здоровенный взлохмаченный мужчина, которого звали Ханнес.
- Да, - согласился Дэвис, - вот у нашего молодого графа, упокой господи его душу, (он перекрестился) были вина, - он причмокнул с видом знатока.
- Я слыхал, - вступил в разговор третий, - в погребах замка и сейчас стоят винные бочки.
- Честно говоря, я бы не отказался от прогулки туда, - сглотнув слюну, проговорил Ханнес, и на секунду, в его глазах вспыхнули яркие искорки.
- Решено! Я знаю короткую дорогу к погребам, - заключил Дэвис.
- А эти пусть пьют всякое гнильё, - хохотнул третий. И они, озираясь по сторонам, заспешили к одному из зданий замка.
Нужная дверь к радости всех была не заперта. По всему чувствовалось, что здесь давно никто не бывал. У их бывшего хозяина в погребах такого беспорядка никогда не было. К их полному разочарованию, те три бочонка, что они нашли, оказались пустыми. Но хмель в голове не давал им покоя.
- Послушайте, - сказал Ханнес, - может, хозяин закопал здесь свои лучшие запасы? Посмотрите, какая влажная и рыхлая земля кругом.
- Тогда нам остаётся только откопать сие сокровища, - обрадовался Дэвис.
- Подождите меня, я скоро, - сказал третий, бывший садовник. Через пять минут он вернулся, притащив с собой две лопаты. Подстрекаемые надеждой отведать хорошего вина они принялись за работу.
К их немалому удивлению лопаты очень скоро стали ударяться обо что-то твёрдое, по всей видимости, бочку, обитую жестью. Но, раскопав землю, вместо бочки их глазам предстала иная картина. То был большой дубовый люк, с кованым железным обручем. Не без труда открыв его, они увидели винтовую лестницу, ведущую в непроглядную тьму...
Праздник удался на славу. Люди были исполнены истинной благодарностью новому хозяину, отношение к которому заметно улучшилось.
Прошла неделя, все с удовольствием вспоминали праздник, который не испортил даже один досадный факт. Трое всем известных людей из слуг бывшего графа куда-то исчезли. Сначала думали, что старые пьяницы так сильно набрались, что отсыпаются где-то в графских садах. Но день шёл за днём, а вестей о них всё не было.
По замку стали ходить нелепые слухи, что умерший молодой граф поселился где-то в подземельях замка, и ему прислуживают трое его бывших слуг, тех, как раз, что пропали на празднике.
Всё решилось случайно. Как-то граф Кросли приказал навести порядок в бывших винных погребах, которые он намеривался вновь использовать по назначению. Тут то слуги и наткнулись на люк, в который больше месяца назад спустились Ханнес, Дэвис и садовник Эдвард.
Вопреки логике, сильно встревоженные слуги не доложили об этом графу Кросли, а решили действовать самостоятельно.
Через два дня, ранним утром, пока все в замке ещё спали, группа из девяти человек, все бывшие слуги молодого графа, за исключением одного нового, молодого, запасшись провизией медленно шаг за шагом, при мерцающем свете факелов, спустились на самое дно. А новым был сам Стилл, решивший не упускать подвернувшуюся ему возможность.
То, что они там увидели, сильно встревожило и даже напугало их. Вместо широкой пещеры, которую все надеялись увидеть, перед ними предстал узкий, уходящий под замок лаз. Лаз был узким со всех сторон, поэтому пришлось передвигаться по одному, и сильно пригнувшись.
Примерно через тридцать шагов проход делился на три одинаковых русла. Решив не разделяться, группа пошла по среднему. К сожалению, проход не расширялся и не увеличивался в высоту. Зато каждые двадцать-тридцать шагов, в нём появлялись всё новые ответвления. Продвигаться было трудно. Нестерпимая духота навалилась на людей. Факелы чадили, дышать становилось всё тяжелее. Пришлось их погасить. В кромешной тьме ориентироваться стало ещё сложнее.
После нескольких часов бесплодных блужданий люди решили повернуть назад. К сожалению, это оказалось делом не простым. Они нигде не сворачивали, но проход не всегда делился на три части. Иногда таких ответвлений было четыре или два. И определить правильно направление оказалось невозможным. Началась паника. Люди потеряли счёт времени. Они пробовали вновь зажигать факелы, но от этого становилось трудно дышать, да и свет не облегчал задачу.
Потом закончилась питьевая вода.
И вот, когда они уже окончательно отчаялись...
Хлопнула входная дверь. Гарри отложил книгу и снял очки. Вошёл Аллан.
- Привет, па.
- Привет, - Гарри улыбнулся сыну.
- Как новое дело?
- С чего ты взял, что я веду новое дело. У меня и старых невпроворот.
Аллан хитро улыбнулся и погрозил отцу пальцем. - Меня не провёдёшь, инспектор!
- Это точно, согласился Гарри.
- Роджерсу задавали сегодня глупые вопросы.
- И что из того?
- Такие вопросы задают только люди из твоего ведомства.
Гарри поморщился, - А ты тут при чём?
- Притом, что я тоже был вчера в "Британии".
- Ты?
Зазвонил телефон. Поль вздрогнул и закрыл книгу. Его одолевали неприятные мысли. Это была Мария. Голос у неё был обиженный.
- Чем занимаешься?
- Так, читаю, - Поль старался быть непринуждённо небрежным. Он умел надевать такую маску.
- И что же ты читаешь? - допытывалась Мария.
- Детектив.
- Как называется?
- Не знаю.
- Лгунишка! Ты же терпеть не можешь детективы!
- Да, не люблю.
Ребёнок недовольно закряхтел в коляске, и я отложила книгу. Ему наверно не понравилась книга, что я читаю, и он проснулся. Я не хотела нервировать своего ребёнка, поэтому бросила книгу в стоявшую неподалёку урну. Ребёнок успокоился и довольно заурчал. Может перейти на что-нибудь другое, подумалось мне.
Я попросила какого-то пьяницу, сидевшего на соседней скамейке присмотреть за коляской, он кивнул, кажется, совсем не поняв чего я от него хочу. Тем лучше. Оставив коляску, я уверенным шагом пошла к подъезду. В десятой квартире там жил мой бывший приятель Павел. Вот уж у кого всегда найдутся хорошие книги. Он на них помешан. Я позвонила в квартиру номер семь. Мне открыл сам Павел, казалось, он не удивился моему приходу. Даже тому, что я не пошла к нему в десятую квартиру, где он жил. Посмотрев на меня, он сразу догадался чего мне от него надо и молча удалился в комнату. Комната усмехнулась мне, она считала, что я не из тех, кому нужны нормальные книги. Пусть так. Я ей назло что-нибудь прочитаю. Павел вернулся быстро. Ничего не говоря сунул мне книгу в руки. Я улыбнулась ему и ушла.
На улице не было ни пьяницы, ни коляски с моим ребёнком. Тем лучше. Никто не будет мне мешать.
Книга была в твёрдом переплёте, и это меня чуть-чуть испугало. Но я быстро смогла совладать с собой и, открыв её, прочитала:
"МАКУЛАТУРА"
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Тополя взирали на меня сверху, выражая своё явное неудовлетворение.
Я была не на шутку раздосадована, даже можно сказать раздражена. Вечернее солнце дарило свои последние лучи случайным прохожим. Я прикоснулась к одному из них и обожглась. Луч усмехнулся мне. Я подула на обоженный палец, смазала его мазью от ожогов, и только после этого показала ему язык. Вечером солнце не должно так печь, но сегодня, по-видимому, все настроены против меня. Впрочем, другого я и не заслуживаю. Да и, откровенно говоря, ничего хорошего ждать уже не приходится.
Вышла я на пыльную вечернюю улицу с единственной целью - погулять с моим ребёнком. Говорят, перед сном это ужасно полезно, в том числе и для меня. Но из-за себя, я вряд ли бы пошла. Мой ребёнок - совсем другое дело!
Обидно только, что я до сих пор не могу запомнить - мальчик у меня или девочка. Да и имени за эти несколько месяцев, я так и не придумала для него. Попробуйте прожить без имени хоть несколько дней, не то, что месяцев. Хорошо ещё, что он слишком мал, и это не доставляет ему столько хлопот, как любому взрослому на его месте. Правда, мне доводилось встречать взрослых людей с именами, которые им ничего не давали. Ни денег, ни славы. Так и умирали, можно сказать безымянными. Вроде автора вот этой дешёвой книжки, что я взяла почитать.
Пусть ругаются, пусть говорят, что я безвкусна, коли, предпочитаю бульварные романы настоящей литературе. Да, это и в самом деле так. И что? Для кого же тогда продаются все эти многочисленные издания в дешёвых мягких переплётах? Правильно, для меня. Огромные кожаные тома с золотым тиснением наводят на меня ужас. А начертанные фамилии заставляют почувствовать себя полной дурой. Это, я вам скажу не так уж и приятно, поверьте. А здесь я могу позволить себе расслабиться и даже не следить за сюжетом. Да и к чему, собственно? Сюжет всегда один и тот же. Наверно это и подкупает меня.
Мне никогда не доставляло особого удовольствия шевеление извилинами. Раньше, я их даже привязывала, чтобы они не шевелились. Но привязанным быть нелегко, всё затекает. Я слабая женщина, приходилось отвязывать...
Кажется, ребёнок уснул. Под этими тополями это и не удивительно. Меня саму потянуло на сон. Надо почитать, взбодриться.
Я открыла книгу, не обратив ни малейшего внимания на её название. Потом это сделаю, может быть...
Ну, что ж, почитаем, пока есть время, и ребёнок спит...