Где-то в средней полосе России находилась, да и сейчас находится деревня Пригорная. Уже никто не помнит, почему этот, не отмеченный на большинстве географических карт, населенный пункт получил такое название. Никаких гор в пределах видимости не было, а вокруг, сколько хватало глаз, простиралась широкая, воспетая в народных песнях, бескрайняя русская степь.
При первом знакомстве с этим местом и его обитателями, кажется , что здесь не может произойти ничего невероятного. И действительно, ни до ни после нижеописанных событий, ничего стоящего внимания в Пригорной не случалось. Захолустье жило своей тихой размеренной жизнью.
Цивилизация, казалось, обошла деревню стороной: водопровода не было и в помине, но электричество со времен советской власти каким-то чудом еще сохранилось, правда, появлялось и исчезало по собственному желанию. По деревне бродили тощие коровы и пьяные мужики. Еженедельная дискотека в сарае, именуемом "клубом "Красный колос" была единственным развлечением.. Чтобы попасть в село Красноармейское, служащее районным центром, нужно было шесть километров топать до шоссе, а потом 70 километром добираться на попутках. Ну а если накануне прошел дождь и дорогу размыло, то путь до шоссе становился воистину тяжким испытанием, а о том, чтобы проехать на машине, не могло быть и речи.
Таких затхлых уголков по стране много. Но именно в этой деревне, в одну из душных августовских ночей на картофельное поле, что за "Красным колосом", именуемом в народе просто "КК", приземлился инопланетный космический катер, принадлежащий Межгалактическому Совету Объединенных Цивилизаций. В общем, все по порядку...
• * * *
Тот вечер не предвещал ничего необычного. Он был точь-в-точь таким же как все вечера в семье Романа Матвеича Горохова...
- ну скажи, скажи, чего тебе еще надо? - захлебываясь причитала Антонина Петровна. - в город я съездила, с доктором договорилась, да и деньги уже заплатила, завтра утром бы и поехали... ну ведь ты же сам хотел1... в могилу ты меня сведешь! Ну совесть-то твоя где? Сам же обещал, что лечиться будешь. Что ж ты молчишь-то? Ну? Поедешь?
- посмотрим, - чуть слышно буркнул Роман Матвеич. - может и не поеду.
- господи, да за что же это? До каких пор, спрашиваю, меня перед всеми позорить будешь? Сколько мне терпеть еще? Я уже и сама покупала, чтоб ты дома пил, а не под забором где-нибудь, чтоб отраву какую не выпил. Ты ведь третьего дня бросить пообещался, лечиться, сказал, будешь. А Настька-то... Думаешь, каковой ей слышать от всех, что у нее папка - алкаш? Тьфу! Надоело! Сил моих нет! - выкрикнула Тоня и залилась слезами.
Антонина Петровна была из тех женщин, которых немного осталось на свете. Ради семьи она была готова на все. Вот уже пятнадцать лет, со смирением, на которое способны только русские женщины, терпела мужа пьяницу. Если кто-то и говорил что жизнь у нее настоящий кошмар, то слова эти не были преувеличением. Матвеич пропил все что мог, не исключая дочкины учебники. Каждый день клялся, что бросит, и каждый день приходил домой на бровях. Одному только Богу известно, каких сил стоило Антонине Петровне устроить его на работу сторожем в деревенский клуб. Устроила "до первой пьянки" - как сказала заведующая. Матвеич обещал, что "больше ни капли", честно держался два с половиной дня и снова запил.
- вот захочу и сам брошу без твоего Макакяна. - процедил сквозь зубы Матвеич.
- Манукяна! - всхлипывая, поправила его Тоня, - не бросишь, дурак!
- а я сказал: брошу! - рявкнул Матвеич, и шарахнул по столу кулаком так, что спящая на подоконнике кошка с перепугу упала в тазик с мокрым бельем, подскочила как ошпаренная и со всех ног бросилась за дверь. Все это вызвало у Антонина Петровны новый приступ рыданий.
- скорее я тебя брошу, чем ты - водку. - наконец смогла она выговорить.
- ты... это... Тонька, брось! - с трудом ворочая языком, сбиваясь проговорил Матвеич - бросишь?.. да я ...
- иди на работу. - чудом собрав все свое спокойствие, сказала жена. - иди, Рома, одиннадцать уже.
Матвеич вдруг почувствовал себя ужасно перед нею виноватым.
- Тонька, да я... если надо... да оно мне и не надо...жизнь вот такая, Тонька... да я бы и не капли, кабы она не такая.
- сколько раз я уже это слышала. - обреченно вздохнула жена. - все-то ты врешь, друг любезный. Ну, ступай, сторожи свой клуб. Иди, если по дороге не заснешь.
Все это было высказано холодно, без малейшей эмоции. Она всегда говорила так, когда кончались слезы.
Матвеич накинул висевшую на стуле куртку, и стараясь не встречаться более взглядом с женой, молча вышел из дома.
До клуба он добрел в полночь, когда дискотека уже кончалась. Пьяная, и не очень, молодежь расходилась по домам - своим и чужим. Как всегда, после разговора с женой, Матвеич был в самом прескверном расположении духа.
- ну все! Пошли! Кончилась музыка, подрыгались и будет. - промычал он и принялся выключать свет.
- Матвеич опять нажрался! Ха-ха-ха! - рассмеялась какая-то девчонка и вся компания дружно подхватила ее смех.
- Матвеич, у тебя опять под крыльцом заначка?! Ха-ха-ха!!!
- пошли! Давай отсюда... - Матвеич сделал угрожающий жест рукой, чем вызвал только новый приступ веселья.
Наконец ему - таки удалось выпроводить загулявшую молодежь и замкнуть дверь
Сойдя с порога и оглянувшись по сторонам, Матвеич, почти что с религиозным трепетом встал на колени сбоку от крыльца и принялся шарить рукой под досками. Бутылка была на месте. Бережно, словно это было живое существо, он поместил ее во внутренний карман куртки, встал и поминутно озираясь по сторонам, прошествовал в свою сторожку и заперся на шпингалет.
Здесь, в своей грязной каморке, он смог наконец расслабиться. Полная луна ярко светила в единственное окошко с треснувшим стеклом, освящая кривой стол , застланный рваными заляпанными газетами, стоящую на нем бутылку "Московской", изготовленной и розлитой во Владикавказе и грустного, четвертый день небритого Матвеича.
Просидев, ни о чем не думая, минут пятнадцать, сторож тяжело вздохнул и со словами "Господи, помилуй мя грешного", налил полстакана водки. Еще минуту он разглядывал содержимое стакана, как будто хотел там узреть нечто совершенно особенное, и еще раз глубоко вздохнув, поднес его к губам.
Но тут случилось нечто такое , от чего Матвеич с перепугу выронил стакан и чуть не свалился со стула: нестерпимо-яркий свет в одно мгновении залил сторожку. Свет был настолько ярок, что обжигал даже закрытые глаза, пробиваясь сквозь веки. Белые лучи, казалось, пронизывали все насквозь.
Опомнившись от первого шока, Матвеич бросился к двери и с разбегу распахнул ее, с хрустом выломав шпингалет.
Метрах в трехстах от здания клуба, над картофельным полем завис серебристый, точно вылитый из ртути, диск, испускавший вокруг себя лучи нестерпимого света.
Необыкновенное зрелище продолжалось полминуты, после чего диск, приобретя матовый оттенок, накренился и совершенно бесшумно за считанные секунды поднялся вверх и тут же скрылся из вида, оставив ошалевшего сторожа в одиночестве.
В конце концов Матвеич опомнился и обхватив голову руками, с криком бросился назад в сторожку.
- а-а-а! все... допился... белка!!! - задыхаясь от страха приговаривал он, наполняя треснувший при падении стакан. - завтра домой и в город. Свят, свят, свят!
Он залпом осушил стакан, но это не принесло ему желаемого облегчения, а лишь усилило испуг. Он начал живо представлять себе чертей, которые обязательно должны были явиться и скакать по столу, показывая смешные рожи.
- все ты, проклятая! Сво-о-олочь! - обратился он к бутылке "Московской", и решительно схватил ее за горлышко, намереваясь разбить вдребезги. Но наработанный годами рефлекс взял верх и Матвеич бережно поставил бутылку на стол.
Ему уже начинали мерещиться голоса, какие-то странные звуки, крики и храп. Казалось, что какое-то страшное, огромное, неведомое существо ломится в дверь его сторожки.
Обхватив голову руками, Матвеич со стоном повалился на кровать. Он изо всех сил старался разогнать пугающее видение, но от этого стало только хуже. Особенно явственно ему слышалось страшное утробное ворчание, доносившееся откуда-то из-за двери. Открыв глаза он увидел, что дверь вся ходит ходуном, то приоткрываясь немного, то с шумом захлопываясь.
"Бежать, - решил сторож, - бежать домой, к жене, а завтра в город и закодироваться".
С воинственным криком он рванул в направлении двери, с намерением бежать без оглядки до дома, но распахнув дверь застыл как вкопанный. Кошмар продолжался. В дверном проеме стояло двухметровое чудовище фиолетового цвета. Вместо лап по бокам существа свисало десятка два щупалец. Четыре ярко-желтых немигающих глаза в упор смотрели на Матвеича.
Существо подняло одно из щупалец вверх и голосом чревовещателя пропело:
-Р-У-О-М-М-И-С-С.
- А-а-а!! - Матвеич с криком попятился.
- АМАРТА РАХОТРОМАХ Р-У-О-М-М-И-С-С. - продекламировало чудище, повторяя тот же жест.
- Господи, помилуй! - заорал до смерти перепуганный сторож. - Сгинь, дьявол!
- ИЗАФ КУРПЫНФ ЗАХТАРАМ УМИЗ Р-У-О-М-М-И-С-С! - громовым голосом возвестило существо устремив вверх на этот раз уже все свои конечности.
Матвеич ничего не ответил. Бешено крестясь он вжался в угол своей каморки. Однако же, несмотря на все призывы высших сил, страшное видение не исчезало. Наоборот, монстр решительно двинулся навстречу Матвеичу и протянул к нему два самых больших своих щупальца с розовыми дисками на концах, напоминавшими присоски.
У бедного сторожа уже совсем не было сил сопротивляться этому кошмару. Он зажмурился, закрыл лицо руками и приготовился умереть.
В этот момент щупальца с присосками коснулись его висков, и точно миллионы острых игл воткнулись в мозг. Боль была острой почти нестерпимой, но продолжалась какую-то долю секунды. Потом все прошло... в наступившей тишине было слышно как часто и глухо бьется сердце Матвеича.
- Твою мать!.. - сказало чудовище голосом сторожа. - Допился... все, белка... сто рублей Петровичу... Завтра же к Макакяну... Настал мне...
Все это было произнесено медленно и спокойно. Существо выговаривало каждую букву.
Когда Матвеич все же решился открыть глаза, то в полуметре от своего лица он увидел... себя.
На Матвеича смотрело его собственное лицо. Точная копия плоть до морщинки, до волоска. Только глаза без зрачков светились желтым светом. Ладони двойника лежали на голове Матвеича.
- К-к-то? - спросил он, все еще находясь в полуобморочном состоянии.
- Руоммисс, - сказал Матвеич Љ2, указав на себя, - Инспектор Межгалактического Совета Объединенных Цивилизаций. Совершенно чрезвычайные обстоятельства заставили Совет командировать меня на вашу планету. Мое задание состоит в том, чтобы вступить в контакт с представителем вашей цивилизации и разъяснить способы, с помощью которых население вашей планеты может избежать экологической катастрофы, грозящей полным уничтожением жизни.
То ли со страху, то ли от удивления, но Матвеич протрезвел совершенно и стал мало-помалу понимать, что происходящее с ним не сон и не белая горячка. Он видел, да мало того - общался с настоящим живым пришельцем, который судя по всему, не собирается причинять ему вреда.
- ты... вы... инопланетянин? - наконец смог он выговорить.
- Я прибыл с планеты Вараста системы Абора.
- Так вы... по нашему говорите?
- Я просканировал ваш мозг и вся информация содержащаяся в нем усвоена мною.
- так ты... вы... настоящий? Да?
- Что значит "настоящий"? если вы имеете в виду мою материальность, то она не должна вызывать у вас сомнения. Чтобы не шокировать вас необычным для жителей Земли обликом, я вынужденно принял ваш внешний вид.
- А... что нужно? - сказал Матвеич, чтобы хоть что-то сказать.
- Я уже проинформировал вас о том, что прилетел с миссией особой важности. Время моего пребывания на земле ограничено тремя вашими часами. Наши технологии не позволяют производить телепортацию на более долгое время. Повторные тепортации в одну и ту же точку так же невозможны. Час уже прошел, нужно торопиться. Я намерен многое вам сообщить.
Испуг, удивление, радость, гордость - все смешалось в пропитом мозгу Матвеича. До него вдруг дошло, что он единственный на всем белом свете человек, к которому вот так запросто прилетел инопланетянин, и не просто прилетел, а с важной миссией. Матвеич вдруг понял всю значимость этого события и решил в полной мере выказать гостю все свое гостеприимство.
- М.. меня зовут Роман... Роман Матвеич - запинаясь от волнения, представился сторож.
- Руоммисс, - в который уже раз представился пришелец.
- Ба! Роман, Руоммисс! Да мы с вами почти тезки. Вот это да! Ну садитесь, садитесь, устали наверное, путь-то неблизкий... как долетели? Сейчас мы все обсудим, обо всем потолкуем. Ну надо же, живой инопланетянин! Эх, жаль никто не видит.
Матвеичу пришла в голову мысль, что именно здесь и сейчас решается судьбы его планеты и от беседы с пришельцем зависит очень и очень многое. Первым порывом было побежать, привести людей... Но немного поразмыслив, Матвеич понял, что если он прибежит в деревню и начнет рассказывать, что к нему в строжку на картофельное поле прилетел инопланетянин, то наутро он попадет не к Манукяну. А в другое место, откуда, возможно, выйдет нескоро.
Сторож все суетился в своей каморке, убирал со стола грязные газеты, застилал новые. Достал из пакета вареную картошку, колбасу и хлеб - нехитрый ужин, который дала с собой жена. В центр стола он поместил уже наполовину выпитую бутылку водки и извлек из-под стола еще один стакан.
Руоммисс наблюдал за этими приготовлениями, не говоря ни слова.
- Прошу к столу! - торжественно провозгласил Матвеич. - У нас, конечно не богато, но что Бог послал, вы уж не обижайтесь.
- Это пища? - спросил пришелец.
- Да... это... тут картошечка, колбаска, водочка. Чем богаты, тем и рады.
- Но я прибыл не для того, чтобы принимать пищу. Я прибыл с важной миссией. Вашей планете грозит гибель. Зачем эта пища?
- Ну это... у нас принято так: гостя накорми, напои, а потом и спрашивай.
- На Земле такой обычай? - спросил Руоммисс.
- Да, так вроде принято...Так всегда делаем.
- Закон объединенных Цивилизаций повелевает уважать обычаи любых разумных существ, если они не угрожают жизни. Закон повелевает делать это во имя мира.
- Ну так присаживайтесь, угощайтесь, милости просим.
- Но я должен еще раз напомнить, что у меня очень мало времени.
- Ах, да! Ну за столом и поговорим. Роман, уж не знаю как вас там по отчеству, садитесь. Ну, садитесь же!
Руоммисс с необыкновенно важным видом подошел к столу и опустился на табурет. Наблюдая за ним можно было бы подумать, что он выполняет очень важный ритуал. Инспектор медленно потянул руку, взял кусочек колбасы и положил его в рот.
- Пища очень непривычная, но вполне усвояемая. - прожевав объявил пришелец. - А это что? - добавил он. Укзав на бутылку.
- Водка! - не без гордости за цивилизацию Матвеич. - Русский национальный напиток. Вещь в хозяйстве незаменимая. Пить будете?
- Да. Если ваш обычай это предусматривает.
- Еще как предусматривает! - в одно мгновение водка оказалась разлитой по стаканам. - Знал бы кто, что я пью с живым инопланетянином... Вот это повезло! Сейчас мы с вами побеседуем, да... оно, как говорится, беседе способствует.
Пришелец наблюдал как Матвеич разливает в стаканы бесцветную жидкость. О водке, в практическом смысле, он понятия не имел, но знал, что это вещество занимает очень важное место в жизни землянина. Та скромная информация, которую Руоммисс вытянул из мозга Матвеича, заставляла его отнестись к данному напитку с величайшим уважением. Ознакомившись визуально с содержимым стаканов, Руоммисс остался в полной уверенности, что это самая обыкновенная вода.
" Какие же масштабы приобрела на Земле экологическая катастрофа, если обыкновенной воде здесь воздается религиозное поклонение". - С болью во всех своих трех сердцах подумал Руоммисс, и впервые за сто восемьдесят лет усомнился в выполнимости своей миссии.
Пока посланник Совета Объединенных Цивилизаций рассуждал в себе самом о незавидной участи планеты земля, Матвеич, не теряя времени даром. Опрокинул содержимое стакана себе в глотку, удовлетворенно крякнул и громко занюхал все это дело куском колбасы.
- Эх, хорошо пошла! - сказал он, скорчив невообразимую рожу.
- Куда пошла? - поинтересовался Руоммисс.
- Не важно, главное - хорошо! - доступно объяснил Матвеич.
Руоммисс, не задавая лишних вопросов решил повторить священный для землянина ритуал. Он по примеру Матвеича, вылил в рот содержимое стакана и уже протянул руку за колбасой, как вдруг лицо его стало светло-серым, а через мгновение он был уже весь черный, и с грохотом повалился на пол, увлекая за собой стол.
Перепуганный Матвеич вскочил с места и увидел, что на полу извивается в страшных судорогах фиолетовое чудовище, разбрызгивая во все стороны зеленую пену. Наконец пришельца обильно стошнило, и он замер в углу, потеряв сознание.
- У...ё! - только и мог сказать сторож, наблюдая превращение своего двойника в свою же, как недавно думал, галлюцинацию.
Желтые глаза пришельца уже почти не светились, угасли и другие признаки жизни.
Матвеич не стал разбираться явь перед ним или белая горячка. Он схватил пришельца за холодные щупальца и поволок на свежий воздух. Вытащив Руоммисса из сторожки, он принялся хлестать его по щекам, если конечно это были щеки.
Прохладный ночной воздух благотворно подействовал даже на инопланетянина: засветились, хотя и тускло, глаза и потеплели щупальца.
- Ромка, ёрш твою медь, очнись! Вот дуралей... ни хрена пить не умеет. - причитал Матвеич, неистово тряся могучее тело пришельца.
Руоммисс наконец пришел в себя. Звездное небо кружилось перед глазами, полная луна выписывала немыслимые пируэты, вдобавок его, мирного космического дипломата, били по голове. Руоммисс не смог этого перенети и его снова стошнило прямо на Матвеича.
- За что? - прохрипел пришелец, когда к нему вернулась способность мыслить и говорить. - За что вы хотите меня убить7 я не сделал вам ничего плохого. Я прилетел с миром.
- Убить? Вот тоже выдумал! Мы ведь только по первой, за встречу, как говорится.
- Вы обманным путем вынудили меня выпить раствор этилового спирта. Это страшный яд у нас это вещество используют для протирки металлических частей двигателя, а еще им травят мусликов.
- Кого?
- Паразитов, которые живут в ушах у суппортов.
- Э-э-э! урбатрам сумра бардиломентрах! - впервые в жизни Руоммисс выругался нецензурно. Ему стало легче.
- Ничего не понимаю. - пожал плечами Матвеич.
- Скажите, за что вы хотели меня убить? Скажите, я должен это знать.. я принес вам мир и хочу помочь спасти планету. Вам нужно подумать о будущем.
- Чё ты, Ромка, никто тебя не убивал. Кто ж знал, что ты такой хлипкий? Сто грамм - и под стол! Ни хрена себе!
- Если вы не собирались меня убить, то зачем тогда вы подсунули мне яд?
- Да какой тебе яд, дуралей? Водка обычная, "Столичная", двадцать пять рублей в сельмаге. Те чё, с луны упал. Вот если б я тебе денатурату дал, тогда...
- Не надо! - Взмолился пришелец. Из результатов сканирования мозга Матвеича он знал, что денатурат "круче". - Так вы это...пьете?
- Ну да! - Матвеич бал удивлен не меньше пришельца. - Пьем по праздникам, ну и вообще, как наш поп говорит: "иже на всякое время и на всякий час".
- Теперь я понимаю! - радостно объявил Руоммисс. - теперь я понимаю насколько вы разумны. Вы понимаете, что ваша планета обречена и не хотите ждать гибели вместе с остальными живыми существами. Вы прекращаете свои жизни, выпивая спирт и считаете это праздником. Я восхищен вашим мужеством. Немногие разумные существа способны на добровольный суицид. Вы победили природу. Перешагнув через естественный для всего живого инстинкт самосохранения. Я восхищен вами! Я хочу. Роман Матвеич, сообщить вам великую радость: землянам больше не нужно будет убивать себя. Экологический кризис преодолим! Я все вам объясню, о гордый самоотверженный землянин, и не вы, ни кто-либо другой не будет больше пить водку.
- Почему? - не понял Матвеич.
- Потому что если вы примете предлагаемые мною меры, на земле можно будет жить еще пятьсот тысяч лет.
- Я столько не проживу...
- Не вы как особь, а вся цивилизация в целом.
Матвеич давно уже потерял логическую нить разговора. Он решительно не понимал, какая опасность угрожает Земле, и почему она исчезнет, если он бросит пить, и какая такая особь будет жить еще пятьсот тысяч лет? Чем больше старался Матвеич разобраться в словах инопланетянина, тем больше запутывался, а чем больше запрятывался, тем сильнее раздражался. Следует заметить, что наш герой был подвержен резким сменам настроения.
- Слушай ты, спаситель хренов! - начал он поднимаясь. - Урод ультрафиолетовый! Облевал тут все вокруг... кто все это отстирывать будет? Владимир Ильич с Лаврентий Палычем? Мать твою, воняет-то как! Ты зачем сюда приперся? Из дурдома сбежал?
Одной мысли о разбитой бутылке водки и безнадежно испорченных штанах и куртке было матвеичу достаточно, чтобы придти в бешенство.