Фарс разглядывал дыру у себя над головой. Когти дракона вспороли черепицу, оставили борозды на широченных стропилах.

- Ничего, командир, - послышалось откуда-то сзади, - До весны простоит.

- Не только до весны, - возразил Фарс.

Он прошел дальше, в задумчивости распинывая холмики рыхлого снега. Долго рассматривал получившиеся узоры. Лишь через десять минут он наконец вспомнил зачем вообще поднялся на дозорную башню. Маяк. Стекла. Надо проверить, как они выдержали первые морозы. Надо взять себя в руки.

Вчера они только и делали, что разбирали чужие вещи. А до этого - весь день копали.

Все они: от наемного работника кухни до командиров отделений.

Земля не успела толком промерзнуть, но работать было тяжело. Плотные комья липли к лопате; стены ям норовили осыпаться. Они и сыпались время от времени. Вот только никто не ругался, никто не кричал. Лишь иногда было слышно, как кто-то просит другой черенок взамен сломанного.

Ближе к вечеру из госпиталя потянулись первые выздоравливающие. Испуганные, изможденные, мучимые болью, они не вернулись в свои казармы, но присоединились к остальным.

Сорок могил, десятая часть гарнизона. Огромный, специально выделенный кусок в южном углу центрального кладбища. У ограды лежали завернутые в саван тела.

- Что мы будем делать, если их так и не пришлют? - бормотали откуда-то сбоку.

Фарс стоял по пояс в яме. Сил у него хватало только на то, чтобы подписывать таблички. А надо было копать. Хотя бы еще на штык... Спина не разгибалась, руки одеревенели и почти не слушались.

Городской Совет выполнил обещание, по улице загрохотали нагруженные гробами телеги.

- Их тридцать восемь, - сообщил Хьюго едва слышно, - Надо бы вытребовать еще два ящика.

Фарс кивнул, соглашаясь. Однако просить не стал. Ему слишком хотелось покончить с этой работой.

Они просто выбрали пару гробов размером побольше. В первый уложили Кларанса и Ветра, двух вечно ругавшихся между собой братьев. Во второй - Надин и самые крупные части Жгучего Слепня. Поговаривали, что они собирались пожениться в середине зимы, и девушка даже успела подать в отставку. Слухи на этот раз не врали. Бумаги до сих пор лежат на Лешевском столе.

- Знаешь, что самое странное, Шарух? В моем кабинете теперь точно такой же стол. Тяжеленный, заваленный всяким мусором... Гарнизон другой, а стол точно такой же. Мне кажется, что дверь вот-вот откроется и на пороге возникнет... Да пусть Атом, хрен с ним. Я почти вижу, как топорщатся его усы, как он гонит меня из своего законного кресла. Не смейся, Шарух, не смейся. Это вовсе не мои страхи, а скорее... мечта?

Он стоял на верхней площадке дозорной башни и не мог поверить, что весь этот кошмар, вся эта так называемая честь свалилась на его плечи. Королевский приказ застал Фарса в постели и он, еще толком не опомнившийся от забытья, тупо кивал, когда эрцгерцог Шторм зачитывал короткие строки. "Это временно" - обещал он.

- Ну да, ну да...

Как будто есть на земле хоть что-то более постоянное, чем нечто, официально объявленное временным.

- Не стой так, командир, - прицыкнул Шарух, - На самом ветру ведь стоишь. Сляжешь, куда нам тогда?

Говорят, боги, желая по-настоящему наказать человека, исполняют его заветное желание. Говорят, что милость богов мало отличается от проклятья. Говорят, во всем Призоне нет ни одного истинно верующего. Только мракобесы, суеверные истерики и любители вещать о конце всего сущего перед испуганной толпой. Говорят... впрочем, все это лишь болтовня. Фарс, считавший себя атеистом, крамольником и безбожником, встречал закат на дозорной башне в компании Шаруха - чуть ли не единственного в гарнизоне мусульманина. И это почему-то казалось важным.

- А в ад, - спросил Фарс как бы между прочим, - вы верите в ад?

- Джаханнам, командир, - кивнул Шарух, - Верим, да. Но не бойся, я не стану отвлекаться на намаз. Буду читать стоя, как сейчас стою. Может это и грех, я не знаю, там увижу.

- Если будет что увидеть.

- Будет, - крякнул Шарух, - Что-нибудь да будет.

- Хорошо бы. Но вряд ли.

Ему казалось, что происходящее - просто иллюзия. Что он умер четыре года назад, в жаркий полдень, за рулем своего старенького Пежо, и все это - часть его посмертного наказания.

- Я проклят, Шарух. Раз за разом делаю одно и то же. Всегда одно и то же.

Шарух отвечал ему легким покачиванием замотанного в одеяло туловища. Он весь был какой-то маленький, жалкий и слишком древний для этой службы. Но Фарс продолжал выставлять его в дозор, потому что так было заведено.

- Как ты здесь оказался?

- Хотел сделать внуку сюрприз. Сын с новой женой увезли его в столицу. Там работа, возможности, сам понимаешь, командир. А тут такая возможность. Все как по-настоящему, я бы хоть обнял его как следует... Думал, как раз пока я тут осваиваюсь, ему шестнадцать и исполнится. Я долгий стал на подъем, но позориться перед внуком не могу.

- А хочешь... хочешь я найду тебе другое занятие? Где-нибудь на конюшнях или у снабженцев. Да где угодно.

На этот раз Шарух оживился, стянул одеяло вниз, оголяя не только плоский нос, но и коричневый, изъеденный морщинами подбородок.

- Как пожелаешь, командир. Но мне бы этого не хотелось.

- Почему? - смутился Фарс, - Ты половину жизни проводишь здесь на верхотуре, мерзнешь на ветру, таращишься на пустые холмы и степь. Это бессмысленно.

- Бессмысленно, - согласился старик и, помолчав, прибавил, - Было когда-то. Теперь нет. Со временем у любого дела появляется смысл. Так что, уж пожалуйста...

Просьба повергла Фарса в еще большее смущение. Его натура, с легкостью перерабатывающая всякое напряжение в ядовитую злость, на этот раз дала слабину.

- Не убивайся, командир, - Шарух вернул край одеяла на место, голос его едва пробивался наружу. Невозможно было разобрать интонации и настроение, все терялось в складках засаленной, грубой материи, - Все проходит. И это тоже пройдет. Его Величество скор на расправу, а Совет - напротив. Если нет никаких вестей - это уже хорошо.

- А если его казнят?

Фарс впервые озвучил так мучившую его мысль. И вздрогнул всем телом.

- Нет, надо пойти, надо сказать им... Нельзя оставлять это так!

- Иди, командир. Конечно иди, если считаешь, что так правильно.

- Решить бы только куда, - пробормотал Фарс. Его то трясло, то вдруг отпускало. Этот момент нужно было просто пережить.

С высоты фигуры возвращавшихся разведчиков выглядели крошечными. Они все шли и шли, подсвеченные багровым закатом. Удивительно медленно и неумолимо ползли по черной проточине западной дороги. Фарс понимал, что пора возвращаться. Ему следовало собрать информацию, заполнить кое-какие бумаги, показать людям, что все находится под контролем. Но на это не было сил.

Он спустился до середины и замер, опираясь локтем о холодный, полированный камень. Дозорную башню строили впопыхах, не прекращая работ ни в выходные, ни ночью. Зная это, сторонний наблюдатель легко мог вообразить небрежность и многочисленные недочеты. Но башня была, или по крайней мере, казалась идеальной. Как и все, к чему прикасалась рука его друга. Добротность, основательность, точный расчет и умение настоять на своем. Вопреки обстоятельствам, вопреки мнению начальства и часто - вопреки здравому смыслу. Леший не умел по-другому.

Фарс, ничего не соображая от горя и злости, рубанул проклятую стену кулаком. Пальцы свело судорогой, но боль немного отрезвила его. Как бы то ни было, сейчас он - командир гарнизона, у него есть работа, есть обязательства. Долг. Даже пойди он прямиком к королю, нет никаких гарантий, что его примут сразу. Фарс понятия не имел какими врагами обзавелся Леший. Знал только, что ничего еще не закончилось. Атом погиб, а каменщик, единственный свидетель того, что разрушение кладки было подстроено, не появлялся дома второй день.

Это наводило на неприятные размышления. Вполне возможно, за ним наблюдают, ждут, когда глупый десятник рыпнется, совершит ошибку. Нет, идти во дворец нельзя. Он ничем не облегчит участь друга.

Внизу, у входа в башню, собралась толпа. Солдаты возбужденно переговаривались, вытягивали шеи, стараясь разглядеть нечто, скрытое спинами товарищей. На лицах немногочисленных гарнизонных дамочек застыла идиотская улыбка. Одна из них громко хихикала, щипая товарку за не прикрытое кольчугой бедро. Фарс попытался развернуть ее к себе, но та легко вырвалась из хватки. И продолжила улыбаться. Некоторые женщины умеют так улыбаться, будто у них всегда при себе не только баночка с помадой, но и запасной комплект зубов. Фарс едва сдержался от того, чтобы проверить эту теорию.

Он вбурился в самую гущу солдат. Руки непроизвольно сжимались в кулаки. Может, это и к лучшему. Может хоть теперь его отпустит.

- Какого черта здесь происходит? - крикнул он, не обращаясь ни к кому конкретно, - Что за сборище перед отбоем?!

Если бы Фарс остановился хотя бы на мгновение, если бы задумался как глупо выглядит его реакция, то избежал страшной неловкости. Но он просто не мог остановиться: локти сами собой толкали стоявших поблизости, ладони сгребали воротники.

Фарс ожидал увидеть иллюзию, сотворенную очередным бравирующим магом, был готов к тому, что разведчики притащили в город дикого зверя. Рот его раскрылся, готовый изрыгнуть сложносочиненное ругательство. Но наружу не вышло ни звука.

В центре толпы, скрестив на груди руки, стоял его сиятельство граф Леший.

Друг не заметил его, и некоторое время Фарс мог наблюдать за ним со стороны. За несколько жалких секунд он успел заметить очень многое. Из жестов бывшего командира исчезла обычная пластика, манжеты поддоспешника истрепались, и между ним и кольчугой появилось свободное место.

Фарс приподнялся на носки, хватая воздух распахнутым ртом. Почему он не замечает его? Леший улыбался, но по его лицу то и дело пробегала неясная тень. Но хуже всего было другое. Напротив него, чуть склонив голову в притворном почтении, стоял второй человек гильдии охотников. И он, в отличие от друга, заметил Фарса сразу.

- Нам понадобится смола. Много смолы, - Леший успевал принимать поздравления и одновременно раздавать приказы, - Да, спасибо, я тоже рад вас видеть... Проследи, чтобы она была свежей. Этого года и никакая другая... Паша!

Лицо его вдруг прояснилось, из глаз исчезло затравленное, обреченное выражение.

- Я и не надеялся, - пробормотал Фарс. Короткое, но очень крепкое объятие вышибло из груди воздух, - Ты вернулся? Насовсем?

Большей тупости и вообразить было невозможно, но друг только рассмеялся, придерживая его за плечи.

- Мне говорили, что на эту должность не много желающих, - Леший замолчал, точно ему в голову пришла внезапная и неприятная догадка, - Но получилось некрасиво. Знаешь, мы можем обсудить это, как-то разделить обязанности. Тебе, должно быть, пришлось несладко, а я пришел, когда самое тяжелое позади...

- Прекрати, - выдавил Фарс. Рот его затопила кислая слюна. Он не мог сказать с уверенностью откуда взялось это чувство. И чем оно было не мог сказать тоже. Радость от возвращения друга была испорчена, отравлена его закономерным понижением. И этот охотник! Он уже не смотрел на Фарса, но на коже все еще горел первый его взгляд, - Прекрати. Я буду рад снова служить под твоим началом.

- Хорошо, - неуверенно согласился Леший, - но мы еще вернемся к этому разговору. Так, господа! Не хочу показаться неблагодарным, но давайте все же свернем этот незапланированный митинг! Расходимся по своим делам. Все важное вы услышите завтра на утреннем построении, - он набрал в легкие воздуха и гаркнул почти так же весело, как и прежде, - По казармам р-р-разойтись!

Всю дорогу до офицерских казарм с лица Лешего не сходила вежливая улыбка. Он кивал, отвечал на рукопожатия, но не позволял втянуть себя в разговор: "Завтра! Все это подождет до завтра.

Когда за ними закрылась дверь, Фарс с удивлением обнаружил, что старый охотник не отстал от них где-то там, в густой толпе, и теперь ждет непонятно чего, стоя у заваленного бумагами стола. А Леший... Леший как будто не замечал его. Вместо того, чтобы по своему обыкновению сразу ринуться в гущу событий, он уселся в громоздкое, с высокими подлокотниками кресло. Долго и с чувством растирал запястье. И только потом спросил, как бы между делом:

- Чем я могу помочь?

- Вы уже помогли. Тем, что согласились принять командование Западным гарнизоном, - ответил Бармаглот после паузы, - Хоть вас и поставили в неловкое положение.

Леший улыбнулся. Почти незаметно и предельно холодно.

- Можно подумать у меня был выбор. Как вы там любите говорить?.. Это - суть профессии?

- Примерно так, - Бармаглот прошелся по комнате. В его скупых, совершенно неизящных движениях чувствовалась усталость. Но половицы, обычно отвечавшие скрипом на каждый шаг, на этот раз не издали ни звука, - Мы можем говорить открыто?

Он не глядел на Фарса, но вопрос без сомнения относился к нему.

- Говорите, - кивнул Леший, - Этот человек - мой адъютант...мой бывший адъютант. И близкий друг.

- Я так и понял, - он помолчал, рассматривая приколоченную к стене карту городской застройки, - Вам прислали пятьдесят охотников в соответствии с результатами жеребьевки. Скажите... вы согласились бы подкорректировать этот список с условием, что пришедшие на замену будут не хуже?

Леший наградил его долгим, внимательным взглядом.

- Мы возвращаемся к прошлому разговору?

- Отнюдь.

- Тогда что? Хотите вернуть близких?

Глаза Бармаглота сделались черными. А вот голос его не изменился.

- Это так важно? Вам так важны мои мотивы? Близких в гильдии более чем достаточно. Я хочу приблизить дальних.

- И много их?

- Еще неделю назад я сказал бы, что их, считайте, нет совсем. Но сегодня...любое количество, отличное от нуля - уже много. Грядут перемены, ваше сиятельство. Пока такие как вы будут бороться с обстоятельствами, найдутся те, кто ими воспользуются.

- А что же вы? - спросил Леший.

- Я? Я слишком стар для этих игр. Все, что я могу - не позволить втянуть в это себя. Себя и гильдию.

- У меня одно условие, - кресло протяжно скрипнуло, когда Леший наклонился вперед, - Раз уж мы заговорили о нужных людях...

- Этого не будет, - оборвал его Бармаглот, возвращаясь к карте. Крючковатый, изломанный палец заскользил по линии, изображавшей Березовую улицу, - Я знаю, на кого вы намекаете. Этого - не будет.

- Почему?

- Вам кто-нибудь говорил, что лезть наверх можно только в том случае, если знаешь на что опереться и к чему тянуться?.. Моя задача попроще.

- Ясно, - сухо улыбнулся Леший, - Вам нужно только крепко стоять на том, что есть. Прекрасное, воодушевляющее, а главное - исчерпывающее описание командной работы. Спасибо вам за него. Я наконец перестану расстраиваться от того, что система не выдала мне охотничий медальон.

Бармаглот оторвался от изучения карты. Фарс, поймавший его взгляд, почувствовал, как перекатывается по горлу яблоко кадыка. Господи, до чего же паскудная рожа у этого старикана!

- Великий Дракон мудр, ваше сиятельство. Как говорят эти странные люди в красных плащах, Он заботится обо всех нас. Без исключений.

- Вы полагаете? После стольких потерь? После того как гильдия однажды уже расплатилась собственной кровью за весь Призон и будет платить снова? В этом состоит мудрость Великого Дракона? В том, чтобы с самого начала наградить меня десятком гектаров плодородной земли с миниатюрным дворцом, а вас выкинуть посередине северного леса?

- Я, кажется, не говорил, что Великий Дракон справедлив, - ответил Бармаглот, кивая каким-то своим мыслям, - Подумайте вот о чем. Все мои люди погибли по собственной глупости или по несчастливому стечению обстоятельств. Ваша скорая смерть где-нибудь в километре от города была предрешена изначально.

- Я неплохо стреляю, - возразил Леший, - И, представьте себе, быстро учусь.

- Больше, чем неплохо. И учитесь, да, - старый охотник придирчиво оглядел Лешего. С таким выражением на лице, как будто пред ним не живой человек, а набор из костей, жил и мяса, которые предстояло выставить на продажу, - Однако этого недостаточно, ваше сиятельство... С другой стороны, двери гильдии всегда были открыты. Но, похоже, вам слишком удобно на предназначенном месте.

Леший отстучал по подлокотнику короткую дробь и покачал головой. Фарс был уверен, что он откажет охотнику, выбросит его вон, сопроводив вежливой, но жесткой формулировкой. Однако проходила минута, другая, а Леший все сидел в своем чертовом кресле, глядя в одному ему видимую точку на противоположной стене. Наконец он поднял взгляд.

- Напишите список. И будет лучше, если вы разбавите эти имена какими-нибудь другими.