Познакомился я с ним не сразу. Предостерегали меня: это сумасшедший, это наркоман, это сектант. Говорили и другое, мол, в этот круг нелегко протиснуться, у них-де замкнутая тусовка. Но, так или иначе, этот человек постоянно попадал в поле зрения. Он мелькал на вечеринках, концертах, фестивалях. Появлялся он там не часто, но каждый раз оставлял яркое впечатление. Появлялся внезапно, один или с ватагой друзей и превращал солидное действо в балаган, непременно нарушая какие-нибудь правила организаторов. Больше раза в одном и том же месте, на одном и том же мероприятии не появлялся: видимо, не пускали.
"Ну что ж, - подумал я, - позёр. И мы бунтовали в таком возрасте". И поехал по указанному адресу. Живёт он на окраине в дикой глуши, существующей по доперестроечным законам. Эдакая пустыня для удалившихся от "света" интеллигентов. Дома ходит запросто: тапочки, спортивные штаны и амулеты на голое тело. В основном, все эти "феньки" - подарки от названных братьев и сестёр, крёстных сыновей и дочерей. Сразу видно: человек долго и упорно искал свою семью, создавал её из близких по духу людей. Да и сам он говорит, что человечество стало забывать о такой форме объединения, как братство, предпочитая дружбу, пратнёрство и любовь. И какую любовь! Вместо покоя в ней равнодушие, вместо счастья - удовлетворение.
Мы обо многом говорили с этим человеком, и понемногу передо мной вырисовывался его жизненный и духовный маршрут: сначала фантазёрское детство, омрачённое разладом родителей (непременным атрибутом постсоветской семьи), вера в советские идеалы, сломленная у самого корня... Но сам корень остался, это - стремление к подвигу, самопожертвованию, борьбе за светлое... что-то.
Куда же было бежать от действительности, которую гласность лишила романтического ореола? В леса. Там его пригрело юное (а значит, чистое) движение ролевиков-толкиенистов. Там можно было изображать рыцаря, можно было, ничем не рискуя, стать героем. И он стал... королём эльфов - собрал вокруг себя таких же никчёмных идеалистов-романтиков и вместе с ними заперся в крепости фантазий оксфордского писателя.
Тем временем, пописывал и сам, спрева даже печатался и умудрился первым получить Астафьевскую премию по литературе из рук ныне покойного губернатора Лебедя. Но и на этой церемонии был верен себе: пришёл в футболке "голосуй за Зубова" (этот был в числе претендентов на губернаторское кресло).
Но в литературной жизни города участвовать не удавалось: не хотелось учиться находить общий язык с кружками писателей, отыскивать себе покровителей, вообще как-либо приспосабливаться. Тут чувство собственного достоинства объединилось с боязнью людей. Привычная ситуация.
Он вернулся в свои сказочные леса, силой своего обаяния и таланта привлекая под эльфийские знамёна всё новых мечтателей. Но поколение сменилось, новые "игроки" хотели реализовать стремление к совсем другим идеалам - успеху, власти, силе. Новички не понимали почему это зазорно играть роль негодяя, убийцы, предателя, если в таком амплуа гораздо проще достичь намеченных целей.
Странно, и всё же битвы с колдунами и драконами он умудрялся сочетать с православным вероисповеданием. И, когда мирок игрушечных рыцарей пошатнулся, он принял решение уходить в другой мир - мир религиозной обрядности и, как мог, повёл их за собой. Одни покрестились, другие куда-то пропали, третьих уже нет в живых.
Втечение нескольких лет он скитался по храмам города, перебирал духовных отцов, стремясь обрести в церкви пристанище, старался уместить свой беспокойный разум в рамки православной догматики. Теперь приходилось читать не фантастические романы, а сложные философские труды. Читать, пропускать через себя и.. писать, но уже стихи, повести, драмы. Пробовал даже уйти в Свято-Успенский мужской монастырь, но столкнулся там совсем не с тем, что надеялся обрести.
Так что же он искал: любовь, дом или семью? Осторожно избегая темы любви, он рассказал мне о другом стимуле для своих бесконечных поисков. Ещё в детстве он столкнулся со страхом смерти и возжелал найти противоядие. Для себя и всех тех, кого сможет отвести к источнику этой "живой воды".
- Ну что, нашёл? - нетерпеливо спрашиваю я, поскольку разговор продлился до глубокой ночи, и его странная речь в тёмной комнате производила мистическое ощущение. Он долго медлил с ответом. Наконец произнёс:
- Кажется... нет.
Не стал он ни дьяконом в одном из соборов (хотя место ему предлагали), ни певчим в хоре. Всё время стремясь к новому, он открыл для себя стихию рок-музыки. Может быть, запоздало, но со страстью он стал завоёвывать городскую сцену: читал стихи, писал тексты для песен, участвовал в шоу. Да, это мне приходилось видеть. Конечно, полуголый человек с шарфом, волочащимся по подмосткам, это не ново, и всё же зрителей заражала энергетика человека влюблённого в жизнь именно потому, что он ощутил неотвратимость смерти. Так он и говорил: "Тот, кто видел тьму, обязательно взыщет света".
Я бросил взгляд на объёмные папки и тетради с разнообразными литературными творениями и спросил, почему он нигде не печатается. Он пожал плечами: негде. Да и пропадает с годами уверенность в необходимости кому-то что-то рассказывать. Люди до сих пор ещё не поняли азов, они две тысячи лет не могут расслышать Того, у Кого мы безжалостно воруем свои идеи.
Потом он немного поразвлекал себя тем, что удивил меня подробнейшим рассказом о моих мыслях, чувствах, о моей жизни. Но я попросил его вернуться к теме: что же дальше? И он прочитал мне стихотворение, которое не раз декламировал под музыку на рок-фестивалях края:
Когда привыкнешь плакать тихо
И говорить неправду вслух,
Когда найдёшь из жизни выход
Без сожаления и мук,
Когда к своей любви цепями
Чужую душу прикуёшь,
Когда не оком, а руками
Ты красоту осознаёшь,
Когда восторженность лишь бремя,
А вера - лишь самообман,
Когда тебя вписало время
Героем в пошленький роман.
Когда рукой подать до цели,
А ты привык всю жизнь идти,
Когда друзья не уцелели
На вами избранном пути,
Когда, измучившись без солнца,
Ты должен делать темноту,
Когда твой маятник качнётся,
И нить порвётся на ветру,
Тогда...
Я никогда не мог расслышать следующих строчек: здесь музыка обычно заглушала голос поэта. Что же "тогда"? Работа, новая религия, искусство или душевное омертвение? Он усмехнулся:
- А я откуда знаю? В том-то и вся хитрость, чтобы уйти от ответа.
Из киносценария.