ТУШЕНАЯ ГОВЯДИНА
Надо бы сказать моим слугам, чтобы они полировали мою мелочь, перед тем как класть ее в китайскую шкатулку на моем трюмо. Очень важно, чтобы деньги были чистыми: не новыми, а просто ухоженными. Это один из принципов моей церкви. Нет, она не принадлежит мне лично, это церковь, которую я посещаю со своими домочадцами: Собор Сверкающей Природы. То самое величественное здание с башнями, колоколами и статуями на остроконечной крыше. Там проводят ознакомительные экскурсии, а в первое воскресенье каждого октября - день открытых дверей. Обязательно зайдите! Только не приносите с собой фотокамеры - вспышка может напугать лошадей, что представляет огромную опасность для меня и моих родителей, так как преподобный настаивает на том, чтобы мы занимали переднюю скамью. Он звонил нам недавно, выпивши, - он ведь пьяница - и сказал, что наши лица приближают его к Господу. И это правда, мы ужасно красивые люди. Профиль моей матери выгравирован на жетоне новой монорельсовой дороги. А специалисты из НАСА хотят сконструировать новый лунный модуль, взяв за основу нашу с отцом форму черепа. Наши скулы очень аэродинамичны, а в ямочке на подбородке можно разместить до трех дюжин радиобуев. Большинство людей говорят, что мое главное достоинство - это моя кожа, которая просто сияет - поверьте, это так! Мне даже приходится завязывать глаза носком, чтобы заснуть. Кому-то нравятся мои глаза, другим - мои безупречные белоснежные зубы, но если вы хотите узнать мое мнение, я думаю, что моей наиболее выдающейся чертой является умение принимать похвалу.
Мы с родителями настолько умны, что можем видеть людей насквозь, так будто они сделаны из твердого прозрачного пластика. Мы знаем, как они выглядят без одежды, и можем наблюдать за безнадежной работой их сердец, душ и кишечника. Кто-то скажет: "Как же так выходит, командир?", - и я сразу чувствую его зависть, его неумелое желание завоевать мое благосклонность этим неуместным панибратством, и у меня сводит живот от жалости и огорчения. Действительно, как же это выходит... Они ничего не знают обо мне и моем образе жизни; и весь мир, я вам говорю, просто набит такими людьми.
Взять, к примеру, преподобного с его трясущимися руками и желтой висящей кожей. Он не сложнее головоломки из пяти деревяшек, которую дают идиотам и младшим школьникам. Он хочет, чтобы мы сидели в первом ряду, таким образом, мы не отвлекаем остальных прихожан, которые постоянно крутятся на своих местах и тянут шеи, чтобы восхититься нашей физической и духовной красотой. Они очарованы нашим воспитанием и хотят своими глазами увидеть, как мы справляемся с нашей трагедией. Куда бы мы ни пошли, мои родители и я постоянно оказываемся в центре внимания. "Это они! Смотрите, вот их сын! Прикоснитесь к нему, дотроньтесь до его галстука, волос, да чего угодно!"
Преподобный надеялся, что, проведя службу, сидя на коне, он сможет завоевать немного больше внимания к своей персоне. Но даже лассо и клайдесдельские тяжеловозы, встающие на дыбы, не сработали. Однако стоит признать, что, усадив нас в первый ряд, он заставил-таки паству смотреть в свою сторону. А для того чтобы приблизить людей к богу, мы согласны ютиться даже на церковном органе или привязать себя к новому кресту из нержавеющей стали, который весит над алтарем. Мы готовы на все, ведь, несмотря на то что мы сейчас переживаем тяжелые времена, наш священный долг - помогать ближним своим. Фонд Пикников Старого Города, наша Ежегодная Кампания Против Головной Боли, Отделение Увечий От Игры В Поло в местной Мемориальной Больнице: наша благотворительная деятельность поистине не знает границ, но вы никогда не услышите от нас ни слова об этом. Мы жертвуем анонимно, так как благодарственные письма, которые приносят нам огромными мешками, разбивают нам сердца неуклюжим начертанием и безнадежными фонетическими ошибками. Где-то скажут, что мы щедры и хорошо выглядим, и еще до того, как вы это услышите, у наших ворот появятся толпы редакторов модных журналов и хромые дети, которые будут портить наш газон своими костылями. Да, мы делаем все, что можем, но так, чтобы об этом узнало как можно меньше народа. Вы не увидите нас на праздничных платформах во время парадов или идущими бок о бок с влиятельными людьми, ведь это только привлечет к нам еще больше внимания. Так делают только разные прихлебатели, но это дешево и глупо, и однажды они поплатятся за эту глупость. Они жаждут того, о чем не имеют никакого понятия, но мы, мы-то знаем, что ценой славы является потеря покоя и невозможность остаться в уединении. Открытое проявление счастья лишь привлекает похитителей и вымогателей, шныряющих по окрестностям.
Когда забрали моих сестер, отец скомкал записку с просьбой выкупа и выбросил ее в вечный огонь, горящий рядом с мумией пилигрима, которая стоит в гостиной нашего летнего дома в Олфактри. Мы не ведем переговоров с преступниками: это не в наших правилах. Каждую минуту мы думаем о сестрах и надеемся, что у них все в порядке, но мы стараемся не зацикливаться на этом, ведь это было бы моральной капитуляцией перед похитителями. В данный момент мои сестры не с нами, но, кто знает, может быть, когда-нибудь они вернутся, возможно, когда они станут старше и обзаведутся собственными семьями. А пока я остался единственным ребенком и наследником приличного состояния моих родителей. Не одиноко ли мне? Иногда. Но у меня все еще остались мои папа и мама и, конечно, слуги, некоторые из которых необыкновенно умны, несмотря на кривые зубы и недостаток воспитания. Вот хотя бы на днях, я был в конюшне с Дунканом, когда...
- Ради бога, - сказала моя мать, опуская деревянную ложку в котелок с тушеной говядиной, - оставь эту чертову кошку в покое, пока я сама тебя не оцарапала. Ты уже достаточно досадил ей, нарядив как дешевую проститутку. Сними с нее этот жуткий костюм и дай отдохнуть, пока она не сбежала вслед за предыдущей.
Поправляя очки свободной рукой, я напомнил, что предыдущую кошку сбила машина.
- Кошка сама этого хотела, - сказала мать. - Это был единственный выход, ты сам довел ее до самоубийства своими рассказами о том, как ты ел оленьи ребрышки с Кеннеди или о чем, черт возьми, ты там целый день бурчал. Давай же, отпусти ее. Потом сбегай на задний двор и вытащи сестер из этой канавы. Попутно найди отца. Если он не валяется под машиной, то наверняка ремонтирует фильтровальный бак. Скажи им всем, чтобы они тащили свои задницы к столу, или на обед у них будет хорошая оплеуха.
Не то чтобы мы были очень бедны. Если верить родителям, мы были далеки от этого, однако не настолько далеки, чтобы соответствовать моим желаниям. Я предпочел бы иметь дом, окруженный рвом, а не забором. И для того чтобы ночью я мог спать спокойно, необходимо было назвать в честь нас какой-нибудь аэропорт.
- Ты сноб, - обычно говорить мне мать. - Это проблема твоего маленького выдуманного мирка. Я выросла в окружение людей, похожих на тебя, и знаешь что? Я терпеть их не могла. Никто не может.
Что ни возьми в нашей жизни - дом, машины, отпуска - все было не так. Где-то явно была допущена ужаснейшая ошибка. Жизнь, доставшаяся мне, была абсолютно неприемлемой, но я продолжал верить, что в любой момент может появиться моя настоящая семья и позвонить в наш звонок пальцами в белых перчатках. "Дорогой наш лорд Чисселчин /прим. пер.: Chisselchin - можно перевести как точеный подбородок (chiseled chin)/, - воскликнут они, от радости подбрасывая в воздух свои шляпы, - слава богу, мы, наконец-то, нашли Вас".
- Никогда этого не будет, - сказала мать. - Поверь мне, если бы я и украла ребенка, я бы выбрала того, кто не бросался бы на меня с кулаками каждый раз, как я не уберу свою кофту с дивана. Не понимаю, как это случилось, но ты мой ребенок. Знаю, для тебя это огромное разочарование. А ты попробуй представить, что чувствую я.
Когда моя мать ходила за покупками, я обычно слонялся у дверей магазина. Я надеялся, что какая-нибудь богатая семья запихнет меня в багажник своей машины. И пусть по началу они даже будут пытать меня, но, увидев, как я хорош и силен духом, они непременно снимут с меня кандалы и примут как родного.
- Нашлись желающие? - спрашивала мама, толкая тяжело груженую тележку к парковке.
- Ты не знаешь какую-нибудь бездетную семью? - спрашивал я. - Кого-нибудь с бассейном или личным самолетом?
- Если узнаю, ты будешь первым, кому я скажу.
Мое недовольство росло с появлением каждой новой сестры.
- Сколько-сколько детей у тебя в семье? - спрашивала учительница. - Вы должно быть католики, да?
По-моему моя мать была беременна каждое Рождество. Туалет был постоянно забит грязными подгузниками, и кто-нибудь вечно учился ходить у меня в спальне и покушался на мои коллекции морских ракушек и винных бутылок.
Я понятия не имел, как это происходит, но, судя по тому, что говорили соседи, я понял, что размер нашей семьи как-то связан с недостатком самоконтроля у моей матери. Это по ее вине мы не могли себе позволить летний дом с эркерами и теннисный корт на побережье. Вместо того чтобы повышать свое социальное положение, она решила плодить детей, и с каждым разом они получались у нее все противнее и противнее.
И только когда она объявила о своей шестой беременности, я, наконец, уяснил всю сложность ситуации. Я застал ее как-то днем плачущей в спальне.
- Ты расстроена, потому что еще не пропылесосила подвал? - спросил я. - Я могу это сделать за тебя, если хочешь.
- Знаю, что можешь, - сказала она. - И я ценю твое предложение. Нет, я расстроена потому, черт, потому что у меня будет ребенок, но это последний, клянусь. После родов я пойду к врачу, чтобы он перевязал мне трубы и запаял узел, чтоб я была уверена: это больше не повторится.
Я понятия не имел, о чем она: труба, узел, паяльник - но я лишь кивал головой, так будто мы заключили с ней какое-то частное соглашение, которое в последствии доведет до ума и заверит команда юристов.
- Я могу пройти через это еще один раз, но мне понадобится твоя помощь. - Она до сих пор рыдала, и на лице ее отражалось отчаяние, но это не смутило и не испугало меня. Я смотрел, как ее тонкие руки, будто завесой, покрывали лицо, и понимал, что ей нужен не просто добровольный помощник. Я должен буду выслушивать ее проблемы, давать советы по ведению хозяйства, я даже стану ей другом; я поклялся, что я буду делать все это и даже больше в обмен на двадцать долларов и письменную гарантию, что у меня всегда будет отдельная спальня. Вот каким любящим и преданным я был. И понимая, какую выгодную сделку она заключает, мама вытерла слезы и ушла искать свой кошелек.