Кошмарик Сергей Владимирович : другие произведения.

Новый горизонт

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Неопределенное будущее, а быть может неопределенное прошлое. Человечество проникло в тайну темной материи, что толкнуло прогресс далеко вперед. Открылись новые источники энергии, новые принципы двигателей, новые виды материалов. И многое другое. Главное, что с ростом технологий пространство космоса престало быть непреодолимой преградой. Началось коммерческое освоение вселенной млечного пути. Не совсем такое, как представляли умы писателей фантастов прошлого. Развитие науки послужило огромным скачком культуры и технике с одной стороны и глубоким упадком науки и технике с другой. Где-то люди живут, наслаждаясь плодами цивилизации, настолько разнеженных прогрессом, что само понятие тяжелого физического труда превратилось с синоним ругательства, а где-то волею цепи исторических событий люди оказались в каменном веке, деградировав в диких варваров. Космос оказался слишком большим для человечества. Эта история началась в пустыне в мире на планете Љ***** заселенном людьми уже более трехсот лет.
  
  Часть 1.
  
  Встреча удивительных людей.
  
  Глава 1.
  
  Гиблая земля.
  
  Человек предполагает, бог располагает, а черти действуют.
  
  Солнце.
  Песок.
  Сквозь дымку раскаленного жаром воздуха кажется, что барханы волнуются, словно белое море.
  Пустыня носила название Кум-Катара, буквально "чистые пески".
  она раскинулась на обширном горном плато, покрытом обломками скал и океанами песков. В сухие сезоны вода уходила очень глубоко. Горячий воздух, горячий песок и не капли воды на сотни километров. И без того редка растительность в сухой сезон истлевает, обращается в пепел, который придавал пустыне характерный пепельно-белый окрас.
  Чем белее становятся склоны барханов, тем страшнее и опасней становится эта земля.
  Даже птица не рискнет пролететь над ней в самые жаркие дни. Любое живое существо, будь то неосторожный путешественник или зверь, заблудившийся среди этих барханов, погибает от жажды всего лишь за несколько часов. Солнце высушивает пустую оболочку, служившую пристанищем жизни, а песок погребает мумию в своих глубинах. Пустыня убирает следы своего злодеяния, оставаясь все такой же чистой и бескрайней. Неподвижное белое море.
  Гиблая земля.
  Лишь один народ, преодолевая трепет перед Кум-Катарой смел вступать в ее пределы в сухие сезоны. То был народ пустынножителей, эрмитов-кочевников. Они занимались скотоводством. Каждый год на пике сухого сезона, они гнали на юг стада благородных бактрианов, так они называли горбатых быков. Эти красивые рогатые животные, покрытые белесой шерстью, объедали всю растительность в оазисах на севере. Их хозяевам каждый год приходилось пускаться в рискованное путешествие, чтобы пригнать стада на свежие пастбища на юге среди соленых озер, а когда быки подъедали траву и там - возвращаться на северные пастбища, только уже после сезона дождей, когда Кум-Катара была не так опасна.
  Одним словом: дикий уголок далекий от цивилизованного мира. Сюда даже не долетало эхо войны, которая разгорелась на севере между Северным и Южным Валом. Разве что редкие беженцы, искавшие убежище среди песков несли вести о войне.
  Не слышали пустынножители и о князе Агрилле. О могучем кудеснике, что появился на восточном побережье и всполошил местное население. Народ мирных земледельцев и рыбаков, которые поселились на берегу океана еще в незапамятные времена при династии Карно. Из поколения в поколение жители пустыни передавали легенду о самом жестоком и самом ужасном слуге королевы Кармины.
  Народная молва наделила князя страшной силой. В пустынях говорили, что князь Агрилла спустился с небес по белой дороге, сотканной из тумана. Жестокий кудесник, он пришел дарить людям смерть и страдания. Многие утверждали, что он способен стирать целый города мановением руки. Когда он идет по пустыне его окружал ураган. Над его головой бесились грозовые тучи. А перед ним бежали два хищных зверя с глазами как у самого дьявола. Там где ступал черный кам, умирало все живое. Горы становились пустыней. Пустыни утопали в океанах. Воздух становился ядовитым от дыма пожаров. Имя ему князь Агрилла - кудесник разрушитель.
  Люди ученые таким сказкам не верили, утверждая, что зверства династии Карно давно стали притчей. Но эрмитов перековала пустыня своим жестоким характером. Да так что они постепенно из поколения в поколение разучились даже различать буквы. Наивные дети пустыни легко могли поверить в любую сказку. Ведь чего не случается в пустыне, где жара способна похитить у человека разум. Наполнить голову различными видениями, миражами. А под конец забрать и жизнь.
  Успокаивало их лишь то, что побережье океана очень далеко. Даже дальше чем Вал, расколотый войной надвое. Князь Агрилла ни за что не доберется до Кум-Катары.
  Среди барханов, окруженная каменным валом, стояла часовня. Вернее ее развалины. Крыша давно истлела. Остались каменные стены и башня колокольни.
  Часовню строили давно. Еще до войны, названной историками "Сезон Бурь". Двенадцати летний период, результатом которого стал крах крупной империи династии Карно, канувшей в лету. Оставив как напоминание разбросанные соколки империи, вроде этой часовни, брошенной и забытой всеми.
  Когда закладывали фундамент часовни, о песках в этих краях даже не слышали. Почва была болотистой, а солнце закрывали деревья гиганты своей мощной кроной. Это было давно. В нынешнее время от тех могучих лесов не осталось и следа. Растения высохли и исстелили на солнце, обратившись в белый пепел. Ветры выдули плодородную землю. Ее место занял песок.
  Над развалинами поднимался дым.
  За каменными стенами возле костров сидели существа внешне похожие на людей. Крепкие исполинские тела покрыты густым слоем волос. Плоские лбы прикрывали длинные косматые волосы никогда не знавшие расчески. Могучие челюсти, и характерный оскал выдавали дикий нрав.
  Существа эти пришли в пустыню Кум-Катару не так давно. Они явились с далекого севера в поисках нового дома. За несколько лет они причинили эрмитам больше бед, чем самый продолжительный сухой сезон. Настоящие дикари каменного века.
  Ученые определи этот вид человекоподобных существ как "троглодит разумный", но за сходство с обезьянами их называли просто "гориллы" или совсем уничижительно - "обезьяноголовые". "Горилла" существительное женского рода, только вот дикари считали себя мужчинами. Потому именовали себя "горилл".
  Как и все живое в пустыни они изнывали от жары. Прятались в тени стен. Обматывали головы мокрыми полотенцами. Дикари страдали не только от жары, но и от избытка времени. Кто-то из воинов утомленный жарой и скукой дремал, прижавшись к стене, кто-то точил каменные копья, народное оружие горилл, на древко копья насаживали каменное лезвие, длинною с руку и шириной с ладонь, с острой кромкой заточенное до остроты лезвия бритвы.
  Вокруг каменного вала окружавшего заброшенную часовню бродило стадо бактрианов. Подставляя белые горбы солнцу, существа ворошили губами песок, выискивая сухие стебли травы или побеги кактусов, еще не истлевших от жара пустыни. Эти удивительные животные представляли собой генетически смешанную помесь горбатых быков зебу и двугорбых верблюдов. Внешне эти существа больше напоминали быков, чем верблюдов. От верблюдов бактрианов они унаследовали богатую шерстяную шкуру и название: быки бактрианы.
  Из часовни раздавалось мерное пение под удары бубна. Вокруг костра прыгал и извивался как змея шаман дикарей. Он бил костью в бубен повторяя одно и то же заклинание. При каждом ударе меховой воротник на плечах шамана вздрагивал, голова, увенчанная шапкой веником разноцветных птичьих перьев, опускалась вперед. Грязно-серая мантия, утыканная пушками трав и ожерельями из костей, развивалась при каждом рывке, рассеивая дым от костра. На лице на фоне серого одеяния, выделялась, размалеванная яркими красками, маска. Маска закрывала все лицо, ото лба до основания шеи. Даже прорези для глаз закрывали толстые стекла.
  Гориллы уважительно смотрели на старания шамана. В их взглядах просачивалась даже доля страха, не без оснований. Многие дикари подозревали, что шаман вождя настоящий кам. Ни какой-то деревенский колдун способный разве что заговорить больной зуб или умаслись духов, чтобы не губили болезнями скот. Если такой шаман злился на кого-то, то самое страшное что он мог сделать, так это наслать проклятие. Кам вождя был явно другой "породы". Династия Карно создала особый вид оружия, включавший в себя дикий верования троглодитов, шаманизм и высокие технологии. Эффект оказался настолько удачным, что династия Карно создала целую империю, используя камов как оружие, насаждая и укрепляя собственную власть. Гориллы верили, что кам способен победить самого сильного воина простым мановением руки.
  Гориллы уважали камов, и даже боялись их. Представители целой культуры, камы были истреблены на севере, но нашили убежище в южных странах. Камы обладали поистине могучей силой. Среди народов юга ходили легенды о мастерах камлации, что могли сдвинуть горы, вызвать ураган, заставить реки течь вспять или потушить солнце. Черный кам не обладал подобной силой. Он битый час танцевал у костра, но жара по-прежнему мучила дикарей.
  Среди горилл поднялся рослый язычник, он обратился к каму на языке гладкокожих людей, так как кам не понимал родного языка горилл.
  - Скажи кам, - голос напоминал рык, хотя говорил он чисто, почти без акцента, - сколько еще мы будем ждать воинов моря? Придут ли они сегодня до захода огненного шара или мы как глупые телята зря ждем их?
  Кам ответил, не прерывая танца и ударяя в бубен, произносил слова на распев:
  - Бум-бум, - духи этого места слишком стары, слишком глухи и слепы, - бум-бум, - они говорят: не верь морским воинам. - Бум-бум, - Не мир принесут морские воины, - бум-бум, - за ними идет война, - бум-бум, - за ними идет смерть и голод.
  - Передай духам, что все это я знаю и без них. Пусть ответят, когда они придут к нам.
  - Бум-Бум, - духи говорят: земля дрожит, - бум-бум, - морские люди рядом.
  Часовой на колокольни и, правда, заметил облако пыли на горизонте.
  К часовне приближалась автоколонна. Три тягача тащили по две груженые фуры каждый. Впереди ехал защитного цвета низенький вездеход с прицепом. Лобовое стекло рядом с водителем заменяла пулеметная маска, где сквозь пулеметное оконце "глядел" ствол станкового пулемета. На крышах тягачей и фур так же располагались пулеметные гнезда, где без всякой защиты от солнца мучились стрелки.
  Колонна остановилась на приличном расстоянии от часовни. Автопоезда встали треугольником, окружив вездеход. Автоколонна вмиг превратилась в вооруженную крепость.
  Йозеф Лагут полковник оккупационных сил ОМФ, забрался на крышу своего вездехода и долго рассматривал часовню в бинокль.
  - Чертовы дикари! - Проворчал полковник, грубо выплевывая слова. - Будь вы все прокляты вместе с вашей проклятой пустыней!
  - Друг мой! Зачем так говоришь? - Следом из вездехода выбрался полный мужчина. Он с трудом разгибал затекшее тело. Ведь эрмиту куда привычней путешествовать, скрестив ноги в седле, верхом на бактриане, чем трястись в тесном вездеходе. Лайн Кет-Нет заматывал голову белым полотенцем, пряча от солнца лысину. - Пустыня не любит грязных слов. Неужели в твоем сердце не возникает трепета при виде силы и красоты этой пустыни. Оглянись! Ведь она бескрайня, как небо над головой. Песок и Небо! Вот божественная сила земли.
  - В моем сердце есть трепет, только он возникает, когда я гляжу на эти обезьяньи морды за каменным валом. Их не меньше сотни.
  - Зачем так беспокоишься? - Успокаивал эрмит. - Ты пришел в гости не просто к дикарю. Сам великий вождь Гот-Ра-Шаг пожелал встретиться с тобой. А великому вождю не пристало появляться перед гостями без достойного охранения. У горилл есть пословица: никогда не ведь гладкокожему.
  - А я скажу так: никогда не верь обезьяне. Я не удивлюсь, если за барханами сидят в засаде еще пять сотен обезьяноголовых дикарей.
  Слова пролетели над всей автоколонной. Морпехи в пулеметных гнездах и кабинах вездеходов переглядывались. Все они знали, что колонну сопровождают только двадцать солдат.
  - Какие будут приказания? - Прервал нависшее молчание лейтенант Отто Фенис, помощник полковника.
  - Глядеть в оба! Надо послать двух пехотинцев на разведку. Нам не нужны сюрпризы. Ох, Кет-Нет, зря я согласился на эту авантюру. Ох, зря! Кишками чую - эта затея вылезет мне через ребра. Они заметили нас, но ведут себя так, словно нас тут нет.
  - Так это хорошо. Друг мой, дикари при виде противника бросаются в атаку или бегут со всех ног. Они ждут нас как гостей. Вот почему и не спешат нас приветствовать.
  - Я предпочел бы закончить это дело как можно скорее.
  - Пустыня не любит спешки. Да и гориллы в делах медлительны. Тебе тоже не стоит суетиться, друг мой. Вождь милостиво позволяет тебе и твоим людям отдохнуть. Так прикажи разжечь костер, приготовить еду. Пусть великий вождь знает, что его милость принята.
  - Лейтенант, надо разбить лагерь. Пускай люди откашляются от пыли.
  Солдаты натянули тент, собрали мини полевую кухню. Вскоре над колонной тягачей поднимался черный дымок от костра. К дыму примешивался аромат солдатской похлебки и каши с мясом.
  Вождь тоже наблюдал из укрытия за автоколонной. Кам отложил бубен и встал рядом с вождем.
  - Что скажешь Лисий хвост? - Обратился Гот-Ра-Шаг, дахонт племени шагов и вождь трех племен к каму в размалеванной маске, своему первому советнику. - Пришли ли гладкокожие на торг или на войну? Нужны ли им мои богатства или моя голова?
  Кам долго рассматривал караван, наконец, сказал:
  - Полковник ощетинился оружием. Он боится тебя вождь.
  - Гладкокожему верить нельзя. Я выучил это на своей шкуре.
  - Это морпехи. Всесильный ОМФ привык действовать силой, напролом. Они нападают, только будучи уверены в победе. А полковник тебя боится. Нет. Он пришел на торг.
  Вождь взглянул в небо, к его удивлению над караваном и часовней кружил сокол. Несмотря на жару, птица кружила в чистом голубом небе. Странно видеть живое существо в этом пекле.
  - Хороший знак, - решил вождь.
  
  Глава 2.
  
  Рога в обмен на пулеметы.
  
  Ковбой выстрелил другу в спину. На суде он оправдывался: "Я всего лишь хотел, чтобы тот обернулся. Кто ж знал, что он помрет".
  
  
  Из часовни показался человек. Он торопливо бежал в сторону автоколонны. Из-под длинной рубахи, доходившей до самой земли, сверкали смуглые ноги. От бега платок, повязанный вокруг головы, скатывался на лицо, Эрмит, а это был именно пустынножитель, поправлял его свободной рукой.
  Его встретили часовые громким окриком:
  - Стой! Кто такой?
  Эрмит упал на колени.
  - Я Хусейн, раб господина. Мой повелитель славный вождь Гот-Ра-Шаг, дахонт племени южных Шагов, приветствует людей моря и предает вам дары. - Эрмит протянул глиняную миску, почти таз, наполненный кусками вяленого мяса.
  Дары принял сам Кет-Нет. Взамен лайн отдал рабу оба котла с полевой кухни, к общему неудовольствию солдат, а еще повесил на плечо раба двух литровый кожаный бурдюк с водкой.
  - Как это понимать? - Возмутился полковник, когда солдатские харчи убежали вместе с рабом обратно в часовню.
  - Вождь по закону гостеприимства послала нам еду со своего стола. Было бы оскорблением не поступить так же.
  - А что будут, есть мои люди? Эти куски говядины?
  - Ни в коем случае! Это надо зарыть в песок. Так чтобы дикари не видели.
  - На кой черт мы тогда принимали эти подарки?
  - Зачем глупость спрашиваешь? Не принять подарок - оскорбить хозяина. Не ответить достойно на подарок - оскорбить хозяина вдвойне.
  - А мясо, зачем зарывать? - спросил лейтенант Фенис, держа в руках миску с мясом. От миски шел приятный запах, пробуждающий аппетит.
  - Дикарь гордый, но очень хитрый. Только Песок и Небо ведают, не добавили ли дикари в мясо змеиного яда.
  Полковник сплюнул, рассыпаясь проклятьями в адрес обезьяноголовых.
  Из часовни вновь показался раб, бежал мелкими шажками, стараясь не расплескать новый подарок. На этот раз он нес миску с белой жидкостью. Вручил миску лично полковнику Лагуту, как самому главному. Передав дар, раб упал на колени и ткнулся лбом в песок.
  - Что это за дрянь? - Полковник подозрительно всматривался в мутную, отдающую желтым отливом жидкость. От нее шел мерзкий запашок.
  - Похоже на ку-кум, кислое молоко, настоянное на травах. Заменяет дикарям водку. Сильная вещь.
  Полковник передал миску лейтенанту.
  - Это надо отправить к прежним дарам.
  - Нет! Стойте! - Вскричал лайн Кек-Нет, указывая в направлении часовни.
  Там над каменным валом появился дикарь. Огромного роста, язычник, даже среди своих соплеменников он казался гигантом. Выше прочих воинов на целую голову. Рыжая шерсть на лице разукрашена красными, синими и белыми полосами. Голову охватывал медный обруч, утыканный разноцветными перьями.
  - Это вождь?
  - Не знаю. - Ответил Кет-Нет. - Я никогда не видел великого вождя Гот-Ра-Шага. Эй, ты раб? Это великий вождь?
  Хусейн оторвал голову от песка.
  - Да господин. Это и есть великий вождь, благословленный Песком и Небом повелитель трех племен.
  Дикарь поднял над головой бурдюк, показывая его солдатам, поднес бурдюк к губам и стал пить.
  - У-у-у.... - Протянул лайн.
  - Что? Что это значит?
  - Вождь проявил к тебе уважение. Тебе придется выпить ку-кум вместе с вождем.
  - Как выпить? Всю эту отраву? Целый таз?
  - До дна, - подтвердил Кет-Нет, - чтобы не одна капля не упала мимо.
  Оба офицера посмотрели на бело-желтоватую жидкость. Молодой Фенис передернул плечами.
  - А гори все огнем, - выпалил полковник и стал пить. Не дыша, чтобы не ощущать мерзкий запах, полковник большими глотками пропускал в живот пойло дикарей.
  По телу прокатилась волна жара, да такого, что полковник Лагут в пустыне под палящим солнцем почувствовал прохладу.
  Вождь опустошил весь двухлитровый бурдюк и швырнул его прочь. Так же поступил и Лагут, полковник швырнул опустевшую миску в сторону.
  - Эй, молодца. - Радовался Кет-Нет.
  Тут оживился раб Хусейн, он поднялся с колен, стоял с согнутой спиной сказал:
  - Повелитель ожидает вас на пир. Можете взять двух друзей или двух телохранителей.
  - Передай великому вождю, мы почтем за честь присоединиться к нему.
  Эрмит, кланяясь, убежал.
  Вскоре из часовни показались еще рабы с поклажей. Они расстелили недалеко от каменного вала окружавшего часовню ковры и бычьи шкуры. На ковер поставили миски с мясом, фруктами и молоком. Первым показался вождь, он казался исполином даже среди своих соотечественников, как дуб среди подлеска. Люди по сравнению с ним казались лилипутами. Его сопровождали двое: кам с размалеванной маской вместо лица и неприметный дикарь, что прикрывал голову шерстяным капюшоном, старался выглядеть незаметно рядом с великим вождем.
  Полковник Лагут приказал двум солдатам взять ящик из фуры и следовать за ним. К накрытому ковру они подошли почти одновременно. Великий вождь держал себя надменно, как и полагалось воинам его племени. Полковник старался ему не уступать. Хотя едва сдерживал гримасу презрения к этим разукрашенным обезьянам. Шапка из цветастых птичьих перьев, шерсть, на лице разукрашенная синими и красными полосками все эти знаки уважения и почета среди горилл, казались полковнику регулярной армии ОМФ сущей нелепостью.
  - В боевой раскраске они хотят казаться страшными, - шепнул Кет-Нет офицерам.
  - Будто бы они не достаточно уродливы. - Вставил полковник.
  Лагут рассмеялся собственным словам. Ку-кум действовал на разум. Мысли в голове путались. Натянув на лицо улыбку, полковник первый поклонился вождю, тот ответил, лишь слегка склонив голову. После стандартных слов приветствия они присели за "стол". Вождь через переводчика расспрашивал полковника о путешествии проделанным им по пустыни: откуда он прибыл? долго ли добирался? Лайн Кет-Нет взял на себя дружескую беседу, в свою очередь спросил: много ли быков народилось в прошлом году? Сколько рабов гориллы набрали среди эрмитов и рудокопов?
  Вождь отвечал через переводчика, очень туманно, уклоняясь от прямого ответа. Полковник так же ощущал легкий дискомфорт. Линии предметов расплывались, а барханы песка зашевелились словно волны.
  Великий вождь, не так давно осушивший бурдюк водки, порядком захмелел, потому что стал громко гоготать и язык его стал заплетаться.
  Лагут решил, что пора переходить непосредственно к делу. Он подал знак своим людям, те поднесли и открыли деревянный ящик. Внутри, рядком, лежали три винтовки с запасом батарей. Вождь одобрительно похлопал в ладоши. Полковник достал все три винтовки и предал их дикарям. Кам жестом отказался принять оружие, зато вождь и переводчик долго рассматривали винтовки, наконец, вождь что-то "гаркнул" на своем родном языке. Переводчик в шерстяном капюшоне поспешил объяснить:
  - Великий вождь Гот-Ра-Шаг просит вас показать оружие в действии.
  Полковник откашлялся, как инструктор перед группой новобранцев солдат. Он поднялся с винтовкой, его понесло в сторону, без поддержки лейтенанта он бы не устоял.
  - Перед боем вставляем батарею, - батарея села в гнездо с легким щелчком. - Запускаем компрессор, - подствольник ружья мерно зажужжал, всасывая воздух. Дикарей охватило легким ветерком.
  - Компрессор нагнетает давление в камере до...До? - Полковник задумался, пытаясь припомнить нужную цифру, но безуспешно. Мысли в хмельном мозгу упрямо разбегались. - Короче, до скольких-то атмосфер. Как только жужжание стихло, взводим ружье. - Полковник резким движением передернул ключ. - Ключ открывает канал между сжатым воздухом и батареей. Через воздух проходит энергия страшной силы, сравнимой разве что с молнией.
  Вождь довольно закивал, услышав слова полковника. Молния в понимании дикарей означала великую силу, в родных краях бушевали сильные грозы сравнимые со стихийным бедствием. Дикарям льстило, что такая разрушительная сила заключена в оружии.
  - Молния "разламывает" сжатый воздух, превращая его в плазму. - Продолжал полковник. Как только Лагут передернул ключ, компрессор снова зажужжал, на этот раз из-под ствола ударила струя горячего воздуха, нагретого почти докрасна.
  - Компрессор остужает плазму. Холодная плазма может храниться в ружье около часа, пока не разрядится. Все это время винтовка готова к стрельбе.
  Лагут протянул оружие вождю, тот принял винтовку, довольно кивая головой. Из-за каменного вала высовывались головы дикарей, всем хотелось увидеть новое оружие в действии. Вождь огляделся, все не мог найти подходящую мишень, заметил на колокольне часового, то был раб эрмит.
  - Хей, ясырь! (Эй, раб!) - позвал его вождь и велел снять с головы платок и держать на вытянутой руке. Эрмит подчинился. Хотя платок в его руке дрожал.
  - Хари-хари. Бунда стай! (Хорошо. Не шевелись!), - Вождь упер приклад в плечо, прицелился и спустил пусковой крючок. Из ствола вылетела малая доза холодной плазмы. Воздух перед вождем стал холодным. Плазма-капля, оказавшись на свободе, впитывала тепло, как губка воду, нагревалась до температуры оранжевого пламени.
  Все случилось в один миг. Вспышка, словно сверкнула молния, и убитый на повал эрмит свалился с колокольни. Среди горилл прокатилась волна гогота. Особенно радовался сам вождь. А офицеры на миг потеряли дар речи от изумления.
  - Дикари! - сквозь зубы процедил полковник.
  Полковник Лагут был шокирован еще больше, когда по приказу вождя Эрмиты подвели быка из общего стада. Эрмиты обращались с быком бережно. Слово бактриан стало почти священным среди пустынножителей. Бык, настоящий гигант среди своей породы. Даже сквозь густую бычью шерсть было видно, как под кожей волнами перекатываются мышцы при каждом шаге животного. Над головой поднимались большие острые рога, огромные и пугающие. Когда бык мотал головой - становилось не по себе при виде силы животного. Вождь похлопал быка по морде и объявил через переводчика:
  - За десять ящиков ты получишь одного такого красавца.
  - Что?!!! - Полковник Лагут опешил. - Говядину на оружие? Да ты, чертов дикарь, смеешься надо мной?
  Переводчик благоразумно не стал переводить слова Лагута, но вождь и так догадывался об их смысле и недоумевал.
  Бактрианы, пустынные быки, особенно ценились среди эрмитов, ближайших соседей южных горилл. Стадо быков в его мире баснословное богатство. Гориллы полгода грабили кланы кочевников, собирая стадо. За такую плату любой кочевник, не раздумывая, отдаст все что имеет, включая жен и детей. Ведь когда на клан нападает беда, кочевники в первую очередь спасают быков и только потом детей и близких. Детей можно народить еще, а смерть быков это неминуемая гибель всего клана. Вождь искренне не понимал причину гнева полковника. Он приказал привести еще двух бактрианов, не менее впечатляющих.
  - Три быка за пять ящиков! - предложил вождь.
  Лицо полковника налилось кровью. Он оттолкнул лейтенанта и пытавшегося остановить его лайна. Он сто раз проклял собственную глупость и, чувствуя что, совершает ошибку, пожалуй, вторую крупную ошибку в его жизни, но не в силах остановиться, высказал прямо в лицо великому вождю все, что он думал о дикарях, их диких обычаях и самом разукрашенном вожде. Высказался полковник так громко и ясно, что, пожалуй, вся пустыня слышала его речь и даже последняя тварь божья вникла в смысл его слов.
  Вождь стиснул зубы, издал сдавленный рык. Ему ответили таким же сдавленным рыком воины из-за каменного вала. Еще миг и вождь даст приказ разорвать наглых воинов моря. Это поняли и морпехи, крепче прильнули к пулеметам. Бледный лейтенант Фенис уже держал руку на кобуре, а сам гадал, успеет ли добежать до автоколонны или его прикончат прямо здесь.
  - Я месяц парюсь в этой проклятой пустыни, а ты мне предлагаешь это рогатое пугало вместо денег?!
  - Не смей так говорить про благословенного бактриана. - Тут уж не сдержался лайн Кет-Нет. - Знаешь ли ты убогий, скольких это священное животное спасло во время бурь, скольких умирающих от жажды напоил своим молоком и мочой.
  - Мне нужно золото или хоть серебро, платина, а не эта говядина в шерстяном кафтане!
  Вождь взревел, но тут переводчик поднял руку, и вождь успокоился и как будто даже протрезвел. Дикарь переводчик откинул с головы капюшон. Его голову украшал медный обруч усыпанный черными жемчужинами. Полковник растерялся и лишь удивленно смотрел, то на вождя, что вдруг склонился перед своим переводчиком, то на преобразившегося тихого горилла.
  - Не удивляйтесь, - заговорил он без акцента на родном полковнику языке, - я настоящий дахонт. Это всего лишь мой телохранитель. Прошу простить мне этот цирк, но я должен быть осторожен.
  Полковник промямлил что-то нечленораздельное в ответ. Так он был поражен.
  - Не хотите принимать быков, пусть будет так. Я найду, чем с вами рассчитаться. Будем торговать.
  - Будем. - Согласился полковник.
  - Гладкокожий не хочет получить богатство пустыни, и волен в этом. - Объявил настоящий Гот-Ра-Шаг - Так может он не откажется получить богатство холодного моря?
  С этими словами дахонт вынул жемчужину из короны. Черная жемчужина величиной с орех легла на ладонь Лагута. Вся ярость тут же улетучилась. Черный жемчуг еще и такой величины не встречается ни в морях, ни в океане омывавших пустыню. Его привезли с собой дикари из своих северных стран.
  Вдоволь налюбовавшись черной жемчужиной, полковник Лагут убрал ее в карман, повернулся к своим солдатам, чтобы отдать приказ о разгрузке автопоездов, как вдруг слова застряли в горле. До боли знакомый звук, словно комариный писк, с характерным шипением пронесся над головой. Раздался хлопок, и в воздухе рассыпалось облако газа. Еще пять или шесть гранат взорвались рядом, накрыв туманом автоколонну.
  В глазах появилась нестерпимая резь. Полу вздоха хватило, чтобы легкие ожгло огнем, а желудок "вывернулся наизнанку". Солдаты полегли, скрученные судорогами. Теперь были не опаснее слепых щенят. Жалобно мычали быки. Бактрианы бесились, в бессильной злобе атакуя копытами окружающих, метались, ища спасение от мучившего их "тумана".
  Слезоточивый газ продержался плотной пеленой не долее минуты. Ветер разнес газовое облако. Полковник и его люди с трудом откашлялись, с наслаждением вдыхая жаркий воздух пустыни. Когда полковник протер глаза от выступивших слез и смог различить предметы, то на месте где еще недавно восседали дикари, теперь лежал покалеченный гигант, телохранитель вождя. Самого вождя и размалеванного кама не было. Словно их унес ветер вместе с газом.
  В часовни раздались крики. Гориллы спешили к ним, грозно потрясая копьями. Их опережал отряд горилл верхом на быках.
  - Проклятые дикари! - Лагут понимал - теперь драки не избежать. Дикари перебьют их, а уж потом станут разбираться.
  Полковник опустил руку к кобуре, но его именной пистолет таинственным образом исчез.
  В ногу вонзилось копье. Широкое хорошо наточенное каменное лезвие пронзило бедро насквозь. Лайн Кет-Нет даже не пытался бежать. Он упал на песок и закрыл голову руками.
  Лейтенант Отто Фенис бросился бежать к автоколонне. За ним следовал дикарь на быке. Он поздно вспомнил об оружии. Выстрелил дважды, но от спешки промазал оба раза. Бык поддел его на рога, сбил на песок и стоптал копытами. Всадник, не останавливаясь, промчался дальше до самой автоколонны. Дикарь с седла запрыгнул на крышу фуры и вонзил копье в шею стрелку. Единственное не защищенное доспехами место.
  Другой дикарь промчался мимо, раскрутив над головой кожаный мешок с зажженным фитилем, швырнул его через фуру.
  Грянул взрыв...
  Солдаты, измученные газовой атакой, сопротивлялись вяло. Сотня разъяренных дикарей, ворвалась внутрь образовавшейся крепости из автопоездов, и врукопашную сломила сопротивление солдат. Дикари дрались в ярости, убивали без жалости.
  Двое морпехов пытались удрать на вездеходе полковника Лагута. Вездеход медленно набирал скорость. Быки нагнали его. Дикари разбили боковое стекло и швырнули внутрь бомбу. В салоне грянул взрыв. Вездеход, объятый пламенем, остановился.
  Горилл обыскали все фуры и тягачи. Но тщетно. Никаких следов великого вождя обнаружить не удалось.
  Соплеменик вождя могучий Драг-Шаг, вырвал копье из ноги еще живого полковника, приставил к шее.
  - Где великий вождь? Отвечай грязная гладкокожая тварь!
  - Не знаю!!! - вопил полковник, мучаясь от боли в бедре.
  - Говори и твоя смерть будет безболезненной.
  - Не знаю!!! - только и был ответ.
  - Здесь еще кто-то был, - осмелился вставить лайн Кет-Нет. - Кто-то чужой. Я слышал звук шагом.
  Драг-Шаги окинул взглядом песок вокруг. Эрмит не врал. На песке остались две пары следов. Один след был очень глубоким. Видно кого-то тащили на плечах. Второй след без сомнения принадлежал каму. Отпечатки его железных сапог хорошо просматривались на песке.
  Следы уходили к большой дюне.
  Драг-Шаги вскочил на быка и боевым воплем призывал братьев по племени следовать за ним, спасти великого вождя.
  На дюне дикари увидели оглушенного морпеха и брошенный шестизарядный гранатомет. Над песком вся еще висел дым. Некто, отступая, разбрасывал дымовые гранаты, чтобы создать завесу.
  Отряд дикарей в двадцать копий спустился по ту сторону дюны, проследовал по следам среди барханов.
  До их слуха донеся звук запускающегося мотора.
  Под маскировочной сектой прятался вездеход. Даже острый глаз дикарей не смог распознать маскировки. Вездеход уже набирал скорость. Дикари яростно кричали, подгоняя быков. Вездеход на гусеничном ходу разгоняется медленно, двигатель должен набрать обороты, в этот момент его еще можно нагнать. В вездеход полетели копья.
  Отряд дикарей разделился на две группы, обходя вездеход со всех сторон, когда из салона ударила очередь плазмо-капель. Раненые гориллы мешками повалились с быков прямо под копыта отстающих наездников. Погоня захлебнулась. Только несколько наездников вырвались из сумятицы. Первым скакал Драг-Шаг. Он нагнал вездеход, высадил древком копья боковое стекло. Другая рука уже занесла кожаную сумку с зажженным фитилем, из салона сверкнула молния. Драг-Шаг вздрогнул. Весь мир словно замер. Драг-Шаг чувствовал, что падает и сделать уже ничего не может.
  - Прости меня вождь! Не уберег я тебя.
  Дикарь упал прямо под гусеницу полуприцепа. Бомба в его левой руке взорвалась. От взрыва полуприцеп подпрыгнул. Стекла в салоне покрылись трещинами. Но двигатель не пострадал, набирая обороты, разгонял вездеход. Погоня быстро отставала.
  Вездеход скрылся из виду.
  Разъяренные подлым нападением, и еще более неудачной погоней, дикари собрали в кучу раненых и пленных солдат ОМФ. Чтобы предать их мучительной смерти.
  - Они ведь убьют нас! - дрожащим голосом сказал Кет-Нет. - Привяжу к быкам и протащат по камням, чтобы мясо с костей содрать. Или привяжут за ноги к двум быкам и погонят их в разные стороны. Чтобы пополам разорвало.
  - Заткнись ты! Без тебя тошно! - посоветовал полковник Лагут. - я так и знал, кишками чувствовал.
  Про себя, по-солдатски грубо, полковник Лагут вопрошал Господа Бога: "как же я оказался в этом д....?"
  
  
  
  Глава 3.
  
  Жажда золота.
  
  Когда золото объято огнем оно блестит еще ярче. Так что ослепнуть можно.
  
  
  Йозеф Лагут полковник оккупационных сил ОМФ, выпускник военной академии, офицер со стажем десятилетней службы был далек от обычаев дикарей, как севера, так и юга.
  Полковник Лагут прибыл в Южную группу войск прошлым летом. Так назывался нескончаемый сезон засухи на континенте. Молодой офицер из бедной семьи. Потертый жизнью и помятый начальством за небольшие проступки. Ничем не примечательный офицер. Однако командующий южной группой войск генерал Освальд фон Беер по прозвищу Топотун, приметил молодого офицера не очень верного уставу. Дело в том, что генерал постоянно нуждался в людях для своего маленького подпольного предприятия. Генерал торговал оружием, списывал целые грузовики винтовок из арсеналов армии как якобы пришедшие в негодность. Его люди переправляли караваны через военные кордоны в пустыню, снабжая отряды валлийцев, эрмитов, да и просто бандитов затерявшихся в пустыни от сильной руки правосудия, первоклассным оружием профессиональной армии ОМФ. Винтовки с логотипом объединенного флота гуляли по всей пустыни от гор "Змеиного языка" до островов южного океана. В обмен генерал получал ценные металлы, даже не обработанные драгоценные камни, а еще нескончаемые награды из штаба за успешное ведение боевых действий с сепаратистами и бандитизмом. Ведь южная граница оставалась самой спокойной по всей линии обороны ОМФ. Валлийцы не тревожили военные гарнизоны мелкими атаками, банды не шалили на торговых маршрутах. Они не хотел ссориться с Большим Топотуном, и другим не давали, а командование штаба было признательно генералу за порядок, организацию и тишину на границе. Генерал же тихонько увеличивал свой криминальный пенсионный фонд. Только вот не задача. Топотун нуждался в людях, в подельниках для черновой работы. Пользуясь своим влиянием, генерал втравливал молодых, но достаточно опытных офицеров в свои аферы.
  Полковник Лагут оказался одним из таких подельников. Началось все с "Кардинала" и трех винтовок. Генерал Топотун послал к полковнику Лагуту своего человека, валлийца из местных жителей, "прощупать" полковника на честность. Валлиец преподнес полковнику подарок именной пистолет ручной сборки, фирмы "Кардинал". Довольно редкое и дорогое оружие. Большой искус для военного. Лагут не смог отказаться. В обмен валлиец попросил об одолжении, купить три плазменные винтовки из военного арсенала. Лагут вспылил, даже грозил трибуналом и расстрелом, но, увидев деньги, поразмыслил и согласился.
  Через месяц генерал Топотун уже использовал полковника Лагута в теневых операциях. Лагут сопроводил танк и два броне транспортера с полным боекомплектом в пустыню. По документам техника якобы затонула в зыбучих песках, осуществляя разведку местности. Причуда природы никто не виноват. В другой раз под командованием Лагута в пустыню проследовал грузовик с десятком пулеметов и запасом батарей. Топотун объяснил пропажу еще проще. Грузовик попал под минометный огонь противника. Негодяи валлийцы. Хорошо хоть, что никто не погиб.
  За год подобных случаев накопилось несколько десятков. Лагут позволил себе купить золотой перстень с алмазом, сапоги из змеиной кожи ручной выделки, а увольнительные проводил в столице Северного Вала Вал-Аресе, гуляя по казино и клубам. Жизнь казалась раем, все бы ничего да вот только до полковника Лагута стали доходить слухи о злом роке, преследующем офицеров "топтавшихся" у генеральской кормушки.
  Лейтенантов Кондел и О Донели вместе с ротой солдаты обстреляли валлийцы. Оба коррумпированных офицера погибли. Больше никто не пострадал.
  Майор Крей подорвался на мине когда осматривал укрепления блиндажа, хотя до этого участок обследовали саперы.
  Другой майор Праг Шуви сгорел вместе с танком из-за непроизвольного взрыва боекомплекта. Еще спиритбот вместе с военным советником сбила ракета над контролируемой ОМФ территорией. Пилот и советник погибли.
  Вроде бы несчастные случаи, но Лагут открыл одну закономерность: все коррумпированные офицеры проработали с генералом Топотуном не более года. Самое страшное, что и полковник Лагут приближался к этому критическому сроку.
  Лагут сразу сообразил причину неумолимого рока в лице генерала Топотуна устранявшего свидетелей его афер с оружием. Топотун боялся держать в теневом деле одних и тех же людей. Боялся, что они подомнут всю торговлю под себя, тогда им рано или поздно придется устранить генерала. Либо просто выдадут его штабу, что тоже сулило большие беды. Чтобы не рисковать, генерал периодически обновлял команду, избавлялась от старых людей, как от отработанного материала.
  Лагут не стал дожидаться, когда злой рок постучит в его дверь. Он и расчет верных ему людей ночью вывезли из арсенала заставы три тысячи плазменных винтовок, и ушли на юг. С этого момента полковник Лагут и его люди для ОМФ считались дезертирами.
  Лагут искал покупателей на оружие. Если винтовки выгодно продать, можно пробраться на юг континента, а там еще южнее на острова. В южных странах процветают феодальные порядки основанные на кастовой системе. Там очень любят иностранцев, чьи карманы наполнены золотом. Там можно жить припеваючи до конца жизни.
  Продавать оружие вблизи южной границы Северного Вала было не разумно. Генерал Топотун мог достать его не столько руками военных сколько бандитов. Лагут был вынужден углубиться в пустыню, дикую территорию кочевых кланов эрмитов, язычников горилл и просто бандитов.
  Командование как раз заключило перемирие с Южным Валом. Третья валлийская война и без того затянувшаяся вошла в стадию застоя.
  Автокараван переправился через горный хребет, образовавшийся из двух параллельных горных цепей сливавшихся в одну, за что носил гордое имя "Змеиный язык". Дальше на юг, двигаясь по побережью внутреннего моря, караван добрался до портового городка Вал-Лели, где правил смотритель и старый знакомый полковника лайн Кет-Нет. Местный жители называли смотрителя титулам лайн. Откуда произошло это слово сказать сложно. Кто-то утверждал, что лайн вольная интерпретация титула лорд. Другие утверждали, что лайн означает лев на местном диалекте. Для эрмитов "лайн" означал верховную власть и верховный суд. Выше лайна был только господь бог.
  Беспорядка в городе лайн не допускал, так как получал приличный доход с торговцев, крестьян и рыбаков. Лайн всячески оберегал свой источник дохода и укреплял свою власть над городом.
  Полковника Лагута лайн Кет-Нет встретил радушно, как старого друга. Однако от покупки оружия отказался, не хотел ссориться с Большим Топотуном и бандами поддерживающими его.
  - Денег нет. - Вежливо отказывался лайн. - Новый корабль купил. Весь вольный капитал ушел. Старые суда на приколе без ремонта ржавеют. Урожай в этом трехмесце совсем плохой. Рыбы в сети приходит совсем мало. Торговцы товары не везут. Пошлин нет.
  Полковник слушал и грустнел. Обежать друга лайн тоже не хотел. Тогда за чашкой душистого горького чая он назвал возможного покупателя. Тогда и появилось имя Гот-Ра-Шаг, дахонта племени горилл.
  При оккупации северного Вала, морпехи использовали горилл как дешевую рабочую силу, чтобы восстановить разрушенный ковровыми бомбардировками столичный город Вал-Арес. ОМФ пригонял с севера целые племена дикарей. Когда язычники стали не нужны и начали бунтовать, ОМФ изгнали их на юг в пустыню. Тогда-то среди белых песков и появились отряды дикарей горилл, грабивших всех без разбору. Даже свирепые кочевники эрмиты их боялись.
  Лайн Кет-Нет сумел договориться с некоторыми дикими общинами, и даже завел друзей среди их вождей.
  По пустыни бродили слухи, что вождь дикарей, дахонт, по имени Гот-Ра-Шаг объединил три крупных племени горилл: Шагов, Морян, Дарги. Рассказывали даже, что дахонт мог за раз выставить тысячи воинов. С такой силой дикари могли разгромить кочевником и захватить большой район в пустыни. Вся загвоздка заключалась в том, что язычники были вооружении камнями да копьями. Дахонт отчаянно нуждался в оружии для своих людей. Лагут тут же ухватился за эту идею, но его мучило сомнение, смогут ли обезьяноголовые расплатиться за три тысячи ружей. Лайн Кет-Нет обещал послать гонца, устроить встречу с вождем. Он уверял приятеля, что дахонт очень богат. Его люди совершают набеги на кланы эрмитов, заходят далеко на север, где штурмуют поселки рудокопов, богатых серебром и золотом. Южные гориллы накопили большие богатства.
  Целый вечер мужчины пили крепкий чай, обговаривая детали. Лагут даже подарил лайну два ружья в знак признательности.
  Об одной детали полковник так никогда и не узнал. Весь вечер мужчинам прислуживал старый слуга лайна, молчаливый давно посидевший кочевник. Когда гости разошлись, он убрал стол, почистил посуду, а затем, потушив лампады, вышел на улицу и побрел по улицам портового городка в направлении стоянок грузовиков, где скромненько, ничем не выделяясь, стоял вездеход с полуприцепом.
  Владелицу транспортного средства в городе никто не знал, да сам вездеход видели впервые. Знали только, что приехала она откуда-то с севера из оккупированного Вала. Появилась в городе недели две назад, все ходила по докам, расспрашивала торговцев, моряков и путешественников о племенах горилл. Называла она себя только прозвищем "Волчица", и, судя по ее виду, по ее поступкам, прозвище ей соответствовало. Главное она расплачивалась за информацию серебром и не скупилась.
  Слуга изложил ей суть разговора полковника и лайна. Волчицу особенно интересовало имя вождя дикарей. Она несколько раз спрашивала старого слугу, не ослышался ли он. Точно ли лайн Кет-Нет обещал устроить встречу с самим великим вождем Гот-Ра-Шагом. Слуга был уверен в своих словах, за что получил щедрую награду серебряными слитками. Весьма довольный удалился.
  Утром автоколонна из трех автопоездов под командованием полковника Лагута двинулась на юг, а по следам каравана, следуя на почтительном расстоянии, двигался вездеход Волчицы.
  Это был долгий путь.
  Поселения эрмитов уже не встречались на пути. Колодцы встречались все реже. Автоколонна двигалась на юг, забираясь, все дальше в пески, в самое сердце одной из самых страшных пустынь континента пустыни Кальдеры.
  Волчица вначале сомневалась: стоит ли следовать в такое пекло за иллюзорной мечтой. Как гориллы, народ северный, могли выжить в пустыни, которую сами пустынножители бояться как огня? Но сомнения отпали сами собой. Она задушила мутные страхи, зарождавшиеся в душе. ЕЕ прозвали Волчицей не только за характер. Матерый волк способен преследовать намеченную жертву сутками, выслеживает, неожиданно нападая, не дает ей продохнуть, ни спать, ни есть, пока жертва не ослабеет. Выносливость, терпение и упорство вот что отличает хищника.
  Волчица твердо решила: если есть шанс выследить Гот-Ра-Шага, она будет пытаться. Если ей повезет, то она уж вцепиться в дахонта мертвой хваткой.
  Полковник Кастро, куратор министерства безопасности Вал-Ареса, очень ценил в ней это качество. Вот почему он поручил именно ей контракт на голову вождя Гот-Ра-Шага.
  Имя Гот-Ра-Шаг интересовало Волчицу, и вот по какой причине: объединение племен дикарей тревожило командование ОМФ. Пока морпехи "забуксовали" под Южным Валом, были вынуждены пойти на унизительное для них перемирие, на юге какой-то вождь собирал под свои знамена армию. И как знать, когда наконец-то всесильный ОМФ разгромит Южный Вал, и выйдет на границу белой пустыни, не встретится ли там новый свирепый противник, собравший в единый кулак горилл, эрмитов, а может еще и рудокопов.
  Конечно же, командование ОМФ всерьез не воспринимало дикарей как реальную угрозу. Поэтому командование ОМФ от имени временного правительства Вал-Ареса всего лишь назначила за голову великого вождя вознаграждение. Скромную сумму по меркам ОМФ и весьма привлекательную для наемника. Охотник за головами на эти деньги мог уйти на покой и дожить свой век в скромном бунгало этажа в три, с бассейном, кортом, сауной с джакузи, и все это на милом островке где-нибудь в тропическом климате.
  Многие охотники за головами, так сказать вольнонаемные агенты ОМФ соблазнившись наградой, отправились в пустыню, но не многие вернулись. До вождя так никто и не смог добраться. Вождь дикарей оказался слишком хитрым противником. Гот-Ра-Шаг скрывался от охотников за головами как песочная крыса. Он сам охотился за ними и истреблял целыми десятками, проявив изумительную хитрость и изворотливость.
  Волчицу прельстила награда, тем более что она нуждалась в больших деньгах. Она согласилась на контракт. Только действовать она решила несколько иначе. Вместо того чтобы сломя голову нестись в малознакомые северянам земли южных пустынь, она прокатилась по окружным городам, навела справки, поспрашивала людей и выяснила, что лайн Кет-Нет водит дружбу с вождями горилл. Она приехала в город Вал-Лели. Не жалела слитков серебра подкупала наушников со всего города, особенно в доме лайна.
  Слушая рассказ старого слуги, она просто не могла поверить в удачу, открывающую перед ней огромные перспективы.
  Целых две недели Волчица тенью следовала за автокараваном Лагута. Она настигла караван у часовни. Вездеход, чтобы не вызывать подозрений пришлось оставить за несколько километров. Остальной путь пройти пешком.
  На разведку Волчица отправила своего единственного спутника Гектора.
  Гектором Волчица называла робота созданного на основе физической структуры сокола сапсана, бывшего домашнего питомца Волчицы. Робот унаследовал кличку питомца вместе с уникальным характером животного. Создание робота на основе уже развитого организма дело хлопотное. Требует много времени, программных ресурсов на обучение и интеграции животного в практически новое тело с новыми возможностями. К тому же эта операция не законная. Ведь робот по сути своей это раб, слуга человека. Домашний питомец - это зверь. Он обладает собственными потребностями, эмоциями, жизненным багажом. И до конца неизвестно, какие мысли могут посетить крохотный птичий мозг. Такой слуга может стать опасен. Но когда перед зданием юстиции взорвался припаркованный автомобиль начиненный взрывчаткой...
  Если бы Волчица сделала два лишних шага, то ее бы разорвало на куски. А так она отделалась легкой контузией и осколочными ранениями. Вот Гектору не повезло. Сокол сидел на плече девушки и взрывная волна пришлась в него. Птичью тушку прибили четыре осколка. Он валялся на тротуаре с перебитыми крыльями и жалобно кричал. Кричал так, словно ребенок плачет.
   Гектора с Волчицей связывало общее прошлое. Как не странно это звучит, но они вместе служили в армии. Гектор был талисманом отряда и перешел по наследству к последнему челну отряда, чудом сумевшему остаться в живых. Живая память о прежних днях, о погибших товарищах, о страшной трагедии, канувшей в лету времени. Для девушки он был важен настолько, что она не могла упустить шанс продлить жизнь покалеченной птицы. Хотя от Волчицы ничего не зависело. Карета скорой помощи отвезла ее в госпиталь с сильным сотрясением головного мозга, а Гектор остался лежать на тротуаре среди суетящихся людей. Забытый, никому не нужный, он умирал.
  Таким Гектора нашла Белла, сестра Волчицы. Она приехала на место трагедии, застала сестру уже в санитарной машине. Та бредила, постоянно повторяя кличку своего питомца. Белла подобрала сокола. Сестры никогда не были по настоящему близки. Каждая из них жила своей жизнью, но еще с юного возраста между ними существовала какая-то внутренняя преданность. Верность друг другу. Белла знала, что значит сокол для сестры, именно поэтому она пошла на должностное преступление.
  Белла воспользовалась служебным положением, надавила на определенные рычаги, а они у нее были. Специальный отдел по охране информации обладал большим влиянием в мире высоких технологий. Министерства общественной безопасности могущественная служба, которая не веники вяжет. Белла нашла подпольную лабораторию, цех роботов, где пара механиков и программистов "поколдовали" над издыхающей птицей и "превратили" ее в робота. Гектор сохранил характер повадки заносчивой гордой птицы, но его звериное нутро с того момента дополнял сформированный искусственно разум робота слуги. И не просто робота, а робота-аллосома.
  Аллосомы обладали редким для простых роботов-слуг качеством. Аллосомы могли подключаясь к компьютеру транспортного средства, сливаясь с его механизмами, если у машины был соответствующий абгрейд, и могли управлять ими вместо водителя. Так что Гектор большую часть путешествия, погони за автокараваном полковника Лагута, сидел, замерев статуей на месте водителя.
  Оставив вездеход под маскировочной сеткой, Волчица использовала Гектора как разведчика. Он взмыл в небо и долго кружил над часовней и биваком солдат ОМФ. Дикари, которые заметили сокола, еще удивлялись, как птица оказалась в гиблой пустыне. Они не догадывался, что это шпион-наблюдатель и в его крохотной птичьей головке камера и передатчик. Если бы Гектор подлетел поближе, гориллы бы обратили внимание на не естественный металлический окрас перьев, на искуссветнные лапы тпицы увенчанные длинными когтями из полимеров. Их бы точно удивила или напугала голова птицы. Правый глаз больше похожий на окуляр микроскопа, светился красноватым огоньком. Левый глаз дополняла неказистая рамка со сменными линзами для усиления зрения. Благодаря чему Гектор, взлетев высоко в небо, поравнявшись с облаками мог легко пересчитать муравьев на земле.
  Гектор кружил над часовней, передавал картинку изображения на ручной компьютер охотницы за головами. Таким образом, Волчица знала расстановку сил.
  Короткими перебежками, высматривая патрули военных, девушка подкралась к каравану. Накинув белую плащ-накидку с капюшоном, сливаясь с пепельно-белым песком, Волчица, скрываясь от взглядов солдат, ползком забралась на самую вершину дюны. Откуда открывался прекрасный вид.
  Молчаливые солдаты, уставшие после долгого путешествия, все в одинаковых бронированных доспехах, с одной стороны, - и покрытые шерстью дикари за каменным валом у часовни с другой. Посередине торг обоих сторон.
  Волчица выжидала. От земли шел нестерпимый жар. Бронекостюм, который облачилась девушка, быстро нагрелся. Волчица словно оказалась в духовке на месте фаршированного гуся обернутого в фольгу. Однако делать было не чего. Оставалось только терпеть. Терпеть и помнить - скоро спасительный закат.
  Волчица планировала дождаться темноты, проследить за дикарями и по-тихому выкрасть вождя, но случай смешал все ее планы.
  - Ку-ку! - Прозвучал грубый мужской голос за спиной охотницы за головами. - Медленно повернись ко мне лицом и без резких движений, если жизнь дорога.
  Внутри у Волчицы все похолодело. Лагут опытный вояка, наверняка послал патрульных, осматривать окрестности. Она должна была это предусмотреть, слишком увлеклась созерцанием каравана и торга, допустила, чтобы к ней подкрались сзади.
  Волчица до боли прикусила губу, наказывая себя за оплошность, по подбородку пробежала тоненькая струйка крови.
  Волчица поднялась на колени, повернулась к солдату. К немалому облегчению девушка убедилась, что солдат был один. Компрессор винтовки вибрировал с легким жужжанием. Черный глаз, из которого в любую секунду могла выскочить молния, смотрел девушке в лоб.
  Когда Волчица сбросила с головы капюшон белой плащ-накидки, по плечам рассыпались антрацитовые вьющиеся волосы. Широко распахнутые карие глаза с ужасом смотрели на солдата. Перед патрульным стояла на коленях миленькая девушка, не старше двадцати пяти лет, симпатичная, напуганная. Даже розовые губки, чуть потрескавшиеся от жары, сжались от страха. Ладошки соединились в молитвенном жесте.
  - Прошу! Господин! Не стреляйте!- Прозвенел милый голосок с неуверенной дрожью и трепетом.
  - Кто ты? Шпионка? - Грозно спросил солдат. Он видел себя грозным львом, играющим с серой мышкой. Он даже не подозревал, что играют с ним.
  - Я всего лишь путешественница.
  - И потому ты следишь за нами?
  - Я увидела людей с оружием. Испугалась. - Волчица изо всех старалась "напуганной ланью". Лишь бы патрульный опустил автомат, отвел его хоть на миг. У нее это почти получилось. Солдат не видел в ней опасности, но случилась непредвиденная неприятность. Поясной ремень Волчицы не выдержал напряжения неудобной позы и лопнул, оповестив об этом звонким щелчком.
  Из-под плащ-накидки девушки, прямо к ногам военного вывалилось что-то большое и тяжелое. У солдата глаза распахнулись, когда он увидел у своих ног трехствольный плазменный пулемет, примотанный липкой лентой к шестизарядному гранатомету.
  Когда он был еще курсантом, инструктор по тяжелому вооружению описывал этот пулемет так:
  - "Единый пулемет Марк-312ПМ. Трехствольный пулемет классической системы Гауса. Замечательное средство для выкоса джунглей. Пока один ствол осуществляет выстрел, второй охлаждается, третий зачерпывает и нагревает холодную плазму из камеры. Это обеспечивает высокую скорострельность. Марк прекрасное штурмовое оружие. Имеет всего один не достаток. Очень большой вес. Использовать пулемет могут лишь физически развитые люди или киборги"...
  Эти слова молнией пролетели в голове морпеха, повергнув в минутный шок.
  Волчица воспользовалась мигом замешательства. Ее рука молниеносным выпадом ударила по винтовке противника. Солдат лишь на долю секунды увидел, как ладонь девушки прикоснулась к стволу автомата, и какая-то непонятная чудовищная сила вырвала оружие из его крепких рук, едва не переломав пальцы. Следующий выпад Волчицы пришелся в солнечное сплетение. Удар страшной силы. В глазах военного потемнело. Солдат осел на песок, потеряв сознание от болевого шока. Винтовка воткнулась в песок в двадцати шагах от него. Оружие ОМФ - оружие профессиональной армии. Производители гордились, упоминая, что дулом винтовки можно кантовать каменные глыбы не хуже любого лома и без всякого вреда для оружия. Когда же солдат пришел в себя, ближе к утру, и поднял свою винтовку, то заметил, что ствол заметно повело в сторону всего лишь от удара "женской ручки".
  Охотнице пришлось действовать быстро. Не надо быть гением, чтобы понять - разведчика скоро хватятся. Прежде всего, Волчица разделила пулемет и гранатомет. Его придется бросить, слишком много поклажи.
  Волчица прикинула расстояние до автоколонны и разрядила весь барабан гранатомета по навесной траектории. Гранаты со слезоточивым газом взорвались в воздухе, накрыв солдат ОМФ пеленой слезоточивого газа.
  Накрыв лицо прозрачной маской противогаза, Волчица ринулась в туман. Времени оставалось мало. Буквально полминуты и ветер рассеет газ.
  Волчица петляла между корчившимися от удушья солдатами. Перед ней рухнул пулеметчик, вывалившийся из гнезда огневой точки. Он вывернул себе руку и взвыл от боли.
  Дахонт лежал у того места, куда его сбил бактриан, бесившийся от газа. Животное поскакало прочь, чудом не раздавив великого вождя.
  Волчица быстрым шагом направилась к нему, но ей перегородили дорогу. Из белого тумана черной нависающей тенью вышел телохранитель. Тот самый исполин, что еще четверть часа назад выдавал себя за дахонта. Ему было не легче остальных. Борода на щеках промокла от слез и рвоты. Глаза налиты кровью, не выдерживали напряжения, слезы окрашивались в красный цвет. Его держала на ногах лишь чувство долга. Увидев Волчицу в противогазе, дикарь пришел в ярость. Губы растянулись, оскалили кривые зубы. Мощная рука занесла бердыш, боевой топор с самодельным лезвием, загнутым к верху. ОН ударил бердышом без размаха. Быстрый сильный удар мог запросто отсечь голову, если бы Волчица не успела пригнуться. Врезала кулаком по его колену, так что кость вышла из сустава. Дикарь рухнул как столетний дуб, завопив и выкрикивая слова на родном языке, явно относящиеся к проклятиям и нецензурному лексикону.
  Вождь пытался спастись ползком, пока его окончательно не скрутил газ. Он все же пытался сопротивляться. Волчица обездвижила его одним ударам по шее. Затем вонзила ему в шею шприц с одурманивающим наркотиком. Вождь вздрогнул и затих.
  Волчица, девушка, по размерам почти в два раза меньше дахонта, взвалила его себе на плечи, и как можно скорее переставляя ноги, побежала к своему вездеходу. Телохранитель-исполин пополз за ней. Он почти ослеп от газа и слез. Рана на ноге причиняла сильную боль. Но он забыл обо всем и знал только одно: его принца похитили, он не уберег дахонта, которого теперь ждала только смерть в застенках ОМФ. Внутри заклокотал вулкан, вырвавшийся наружу диким воплем. Крик услышали, на него ответили. Отряд, охранявший стадо в часовне уже спешил на выручку. Братья не оставят, братья не бросят. Они еще успеют спасти вождя. Они успеют...
  Телохранитель потерял сознание. Затих, уткнувшись головой в песок.
  Волчица тем временем улепетывала со всех ног, бросая на песок дымовые гранаты. Дикари в часовне не должны ее заметить. Пока они будут разбираться, что к чему, она будет уже далеко. Тело вождя вовсе не тяготило ее. Волчица уже решила, что успеет уйти без проблем, как обо что-то запнулась.
  Рядом с ней барахтался тот самый кам в размалеванной маске. Он беспомощно махал руками. Страдая от слезоточивого газа, как и другие. Волчица отшвырнула его одним пинком.
  - Убирайся с дороги!
  Девушка подняла тело дахонта, проклиная недотепу из-за которого она теряла драгоценные секунды. Но кам проявил упорство, схватился за полы плащ-накидки. Волчица рванулась, и накидка выскользнула из рук кама. Кам преследовал ее, но быстро отстал в конец замученный газом. Достигнув вершины дюны, девушка даже не разогрелась, а вот преследующий ее кам сбивал шаг.
  Там сзади за спиной раздавались крики. Звуки боя. Дикари верхом на быках атаковали солдат. Судя по боевым возгласам, их было не меньше сотни. Дахонт не доверял солдатам ОМФ, приготовился к вооруженному разрешению торгов. Весь этот гвалт перекрикивали команды Лагута. Язычники люто ненавидели солдат и, не разбираясь, устроили резню. Слишком была сильна память о бойне под Вал-Аресом. Сказалась ненависть, скопившаяся за годы изгнания.
  За дюной засверкали частые вспышки. Завязался бой. Пулемет дал две очереди и замолк. Должно быть стрелка убили.
  Волчица сунула два пальца в рот и громко свистнула. Голос хозяйки услышал Гектор. Робот аллосом тут же завел двигатель вездехода и поспешил навстречу хозяйке.
  За спиной громыхнул взрыв. Из-за дюны с места побоища выскочил горящий вездеход полковника. Пламя вырывалось из-под брюха машины. Пожар бушевал в салоне. Рядом на огромном быке скакал волосатый дикарь. Раз за разом тыкал копьем в разбитое окно, добивая водителя. Когда объятый пламенем вездеход полковника остановился, Волчица уже закидывала пленного в бронированный шкаф, укрепленный в полуприцепе своего вездехода, рядом с цистернами горючего и воды. Ящик больше напоминал гроб, длинный узкий, в крышке более десятка отверстий, чтобы "клиент" не задохнулся. О других удобствах Волчица уже не думала. Ее профессия предусматривала одно правило, главное довести клиента, в каком он будет виде не важно, лишь бы дышал. В этот самый ящик Волчица швырнула вождя дикарей, закрыла крышкой и защелкнула мощный механический замок. Сама юркнула в салон и приказала Гектору как можно скорее ехать.
  Робот, как и положено аллосому сидел на месте водителя, сложив крылья. На фоне кресла он выглядел маленьким и уж точно не мог держать рулевое колесо крыльями. Тем не менее, вездеходом управлял именно он, подключившись к компьютеру машины.
  Вездеход начал набирал скорость.
  Дикари, уже разобравшись, в чем дело, спешили в погоню. По корпусу раздались глухие удары. Крышу пронзил острый наконечник копья.
  Волчица высунулась в окно, и очередь скосила первый ряд преследователей. Дикари столпились. Раненые бактрианы бесновались, мешая другим. Волчица решила, что оторвалась, когда в окне с другого бока появилась злобно скалящаяся мохнатая морда. Дикарь уже замахивался, чтобы метнуть бурдюк набитый горючей смесью. Волчица выстрелила раньше. Шесть плазмокапель прожгли могучую грудь язычника. Бомба взорвалась снаружи. Стекла вмиг покрылись трещинами, но не рассыпались. Взрывная волна до острой боли ударила по ушам всем в радиусе взрыва. Бактрианов хлестнуло песком и мелкими камнями. Они остановились, мешая отставшим наездникам. Началась толкотня. Дикари отстали, растворились в облаке пыли поднятой гусеницами вездехода.
  Волчица откинулась на сидение и выдохнула:
  - Оторвались...
  
  
  Глава 4.
  
  Пленник дикарей.
  
  В историю трудно попасть, зато легко вляпаться.
  
  Жгучее светило стремилось к горизонту. От песчаных барханов поползли тени. В этих широтах темнеет быстро. День переходит в ночь почти без сумерек. Иной раз, кажется, что кто-то щелкнул выключателем и солнце погасло.
  С заходом солнца, ночная тьма полностью захватила пустыню, прогоняя жару, напустив вместе с мраком прохладный ветерок, нагоняющий озноб. Волчица, сидевшая на заднем сидении вездехода, поневоле поежилась, плотнее запахивая плащ-накидку. Тело, свыкшееся за день с жаром пустыни, быстро теряло тепло. Остывшие доспехи холодили кожу.
  На месте водителя неподвижно сидел Гектор - сокол-аллосом. Правая лапа с тремя пальцами упиралась в приборную панель. Между когтистых пальцев высовывался длинный серебряного цвета штырь - ключ контакта. Ключ уходил в гнездо на панели. Аллосом подключился к автоматике вездехода и управлял им самостоятельно через компьютер.
  Аллосом, заметив, что хозяйка мерзнет, приказал включить печку, и кабина наполнилась теплым воздухом.
  На горизонте появилась луна, ночное светило испускало бледный свет. Следом за большим светилом появился маленькая сестра. Посылая на пустыню бледный свет, обе луны поднимались по небосводу. Песок под их лучами начинал отсвечивать белым светом. Барханы словно океанический волны застывшие во времени, словно в едином миге рисовали безбрежный белый океан под черным звездным небом с двумя светилами, по которому одиноко мчался вездеход, оставляя после себя колею, уродующую общую картину.
  Вездеход следовал на северо-запад. Волчица надеялась, как можно скорее покинуть Кум-Катару. Если двигаться на полной скорости без остановок, то дней за десять можно добраться до границы Южного Вала, там по воздуху где-то за день можно попасть в Северный Вал.
  - Две недели! - Прикинула девушка. - Всего две недели и эта авантюра окончиться. Наконец-то! Гектор, что скажешь? Ты рад?
  - Гектор умный птиса! Курр!- Ответил робот. Птичий мозг, усиленный базисным компьютером, формировали самообучающуюся систему, интеллект, который порою выдавал умные фразы, несмотря на косноязычие робота и неправильную фонетическую дикцию. - Гектор сообразает: не говори гоп пока не прыгнул. Курр!
  - Глупая птица! Самое страшное уже позади. Дикари отстали. Впереди только кочевники. Мы можем даже не останавливаться всю дорогу. В кузове провианта и воды на месяц. - Волчица откинулась на спинку сидения. В глазах вспыхнул мечтательный огонек. - Я уже представляю прохладную ванну, номер с кондиционером, а главное большой город, где нет песка, нет жары. Где нет этой проклятой богами пустыни!
  Неожиданно вездеход вздрогнул. Угрожающая вибрация, как предупреждение чего-то страшного, пронеслась по салону. Следом раздался страшный скрежет металла о металл.
  Рывок...
  Вездеход занесло. Машина развернулась ребром и замерла.
  От резкого толчка Волчица перелетела на переднее сидение, придавив аллосома.
  Сокол выбрался из-под Волчицы, и вспорхнул на руль, недовольно ворча:
  - Гектор больно. Курр! Гектор хороший птиса. Гектор нельзя обизать. Курр!
  - Помолчал бы, железка. - Ответила Волчица, потирая ушибы.
  Гектор смотрел на свою хозяйку. Склоняя голову, то вправо, то влево. Рамка на голове робота, чем-то напоминающая секстант, дергалась из стороны в сторону, меняя линзы, пытаясь стабилизировать зрение. Гектор бы слеп. Родных глаз он решился еще при том злосчастном взрыве, унесшем его природную личину, превратившем его во всего лишь в робота слугу.
  Глазами робота-алосома служила грубая оптическая система. Рамка фокусировала зрение, меняя линзы перед камерой-глазом робота. Громоздкий прибор, но очень надежный, по сравнению с цифровыми аналогами.
  Волчица выбралась из салона. Она уже догадывалась, что увидит. Гусеница полуприцепа лопнула и растянулась во всю свою длину. Вездеход утопал голыми катками в песке. Взрыв самодельной бомбы дикарей сделал свое дело. Еще удивительно, что вездеход протянул так долго, позволив Волчице избежать кровавой расправы.
  Гектор взмахнул крыльями, взмыл в небо. Сокол сделал круг над вездеходом и отправился по своим птичьим делам. "До утра он не вернется" - понимала Волчица. Для робота Гектор оставался слишком самостоятельным. Его природное естество брало верх над "механикой" и долгом робота, верного слуги человека. Сочтя себя временно ненужным хозяйке, Гектор отправился на охоту, предоставив Волчице разбираться с неприятностями самостоятельно.
  Волчица всегда предпочитала пользоваться самым надежным транспортным средством. Тем более для дальних путешествий. Но даже самая надежная техника иногда ломается. Поломки доставляли девушке большие проблемы. Она редко сталкивалась с механикой, предпочитая доверить ремонт профессионалам. Только вот где же их найти в пустыне?
  Волчица достала из салона толстую книгу, техническое описание вездехода, и погрузилась в чтение. В Вал-Аресе, когда девушка покупала вездеход, продавец с масленой улыбкой утверждал, что у машины самое простое устройство и с ремонтом сможет справиться даже шестилетний ребенок. Перед глазами девушки замелькали бесчисленные технические термины, от которых начала ныть голова.
  - Возьмите пробойник Z1, выбейте им шлиц А4, скрепите звенья В и С, и при помощи лебедки сведите их вместе. Где мне взять пробойник и что такое шлиц? Тоже мне описание для чайников. - Ворчала Волчица. - Найдите мне шестилетнего ребенка, который в этом разберется.
  Дальнейшие изыскания девушки были прерваны. Ее отвлек шум, доносящийся из кузова. Такой же шум издают крысы, хозяйничающие по ночам на кухне. Только в вездеходе крысы не живут.
  - Видно какой-то любопытный зверек пожаловал ко мне в гости. - Сказала Волчица, отстегивая из набедренной кобуры пистолет. Над стволом, параллельно лазерному прицелу крепился ночной фонарик.
  Девушка передернула предохранитель. Зажужжал двигатель в корпусе пистолета, посылая в ствол капсулу, внешне похожий на маленький баллончик для газа. Внутри которого хранилась законсервированный полем маленький сгусток холодной плазмы, достаточный для рождения одной плазмо-капли, которая в пределах двух метром могла прожечь броню толщенной четыре миллиметра.
  Волчица заглянула в кузов, выставив вперед пистолет. Если бы она заметила движение, любое даже смазанное движение. Волчица бы выстрелила не раздумывая.
  Сундук, в котором лежал вождь дикарей, был по-прежнему закрыт.
  Рядом на полу, между сундуком и цистерн с горючим, освещенный лучом фонарика, среди скопившегося мусора лежал кам.
  Шаман дикарей не двигался, похоже, был оглушен взрывом или резкой остановкой. Шапка, утыканная поломанными перьями, съехала на бок. Из-под размалеванной маски капала кровь. Держа дикаря под прицелом, Волчица подошла к нему очень осторожно. И сдернула маску с лица.
  То, что девушка увидела, удивило ее.
  Это был не дикарь. За маской скрывалось гладковыбритое человеческое лицо. Мужчина, немногим старше ее самой. Кожа у мужчины была загорелой. Но без признаков "вечного загара", как у пустынножителей.
  На лбу мужчины красовался необычных рисунок похожий на татуировку. Рисунок изображал полумесяц, повернутый острыми концами вверх. Когда девушка посветила фонариком на тату, рисунок начал менять форму. Растекся в прямую линию, затем растянулся в круг. Лини становились все мельче, пока не растаяли. Это случилось так быстро, что девушка посчитала необычное поведение татуировки простой игрой света. И не предала этому значения.
  Еще Волчица обратила внимание на его обувь. Гориллы ходят босиком, они не признают обуви. Эрмиты предпочитают сандалии или кожные сапоги. Рудокопы носят тяжелые буцы с металлическими шипами на подошвах. На незнакомце Волчица увидела сапоги серебряного цвета, с металлическими подошвами. Дорогая обувь.
  - Мороженый мамонт! - Прошептала Волчица. - Кто же ты такой и какой дьявол занес тебя ко мне в гости? Главное, что мне с тобой делать?
  
  * * *
  
  Ночь протекла незаметно быстро. Вроде бы только закрыла глаза и вот уже над горизонтом поднимается солнце. Волчица сладко потянулась, разминая затекшие мышцы. Спать в кресле слишком неудобно и непривычно. Девушка спохватилась. Она все же заснула! Оставив себя на милость врагам. Вечером она устроилась в кресле водителя с книгой. Пыталась разобраться в устройстве вездехода. А потом дала глазам минуту отдохнуть...
  Первым делом Волчица проверила оружие. Все было на месте и пистолет в кобуре, и пулемет в ногах.
  Впервые в жизни Волчица взяла в руки оружие в пяти летнем возрасте. Это был короткий абордажный автомат "Хуг". Под стволом крепился двадцати сантиметровый штык-нож, что превращало "Хуг" в прекрасное оружие для боя в ограниченном пространстве. Ее отец считал, что каждый человек должен уметь защитить себя. Он не знал, что тот самый день определит всю будущую жизнь его дочери. Первым выстрелом девочка поразила мишень, отклонившись от центра всего не три сантиметра. Ей повезло, но для девочки это событие стало знамением.
  Снаружи на капоте сидел сокол и грел крылышки в лучах восходящего солнца. Радостная картина заставила девушку улыбнуться и успокоиться. Если бы рядом оказались чужие, Гектор уже предупредил бы ее.
  Девушка потянулась, все еще прибывая в сладкой неге. Сделала несколько простых упражнений, разминая затекшие мышцы. Самое время для завтрака. Волчица откинула заднее сидение, под сидением находился плоский корабельный рундук, где хранился небольшой запас пищи и воды. Волчица заглянула в него и была крайне удивлена, даже шокирована.
  Рундук был пуст.
  Пропало абсолютно все! Две канистры с водой, упакованные в фольгу брикеты сухпайков, двухлитровая бутыль крепкого валлийского вина, мешок обезвоженного мороженного и даже жевательные леденцы, которыми Волчица запаслась еще в Вал-Аресе и не позволяла себе есть больше одного в день, чтобы растянуть их на как можно долгий срок. Все исчезло!
  За занавеской, в спальном отделении кто-то зашевелился, словно разбуженный внезапным шумом повернулся на другой бок.
  Только тогда Волчица вспомнила о каме. Вечером она связала нечаянного спутника и уложила в спальное отделение салона за шторкой, чтобы держать под наблюдением. Его присутствие совсем вылетело у нее из головы. Обнаружила, связала и забыла.
  Охотница взвила пулемет. Сдвинула переводчик огня из положения "safe" в положение "fire". Кабина наполнилась горячим воздухом, от остывающей в камере плазмы.
  Рывком сдернула занавеску, а там...
  Кам лежал на том же самом месте, куда вчера вечером его уложила Волчица, вот только наручники, по-прежнему застегнутые, валялись на полу среди оберток, с нарисованными коровьими, свинячьими и кроличьими головами. Все что осталось от сухпайков. Там же лежали и пустые канистры из-под воды, рядом с веревкой, которой Волчица связала каму ноги.
  Кам лежал на кровати, лицом к стене к Волчице спиной, укрывшись одеялом. К груди он прижимал, как нечто ценное, пустую бутыль из-под вина. Ночью кам хорошо пообедал, а затем утолил жажду водой и вином, потому спал просто прекрасно.
  Волчица ткнула его дулами пулемета.
  - Эй, лежебока! Троглодит! Как там тебя? Просыпайся! Обезьянья морда!
  - Брысь рабыня. Или ты забыла? Меня зовут кам Лисий хвост, - ответил тот сквозь сон, - оставь меня или я нашлю на тебя болезнь и смерть.
  - Плевала я, как тебя зовут! Немедленно вставай! Солнце уже встало!
  - Солнце встало? - последовал удивленный вопрос. Незнакомец даже чуть оторвал голову от подушки. - А причем тут я? Движение светил моей воле не подчиняются. Я кам!
  Голова опустилась на подушку. Незнакомец намеривался продолжить прерванный сон.
  - Мороженый мамонт! - разозлилась девушка, она схватила кама за ногу и, протащив через весь салон, выкинула из кабины. Кам даже не понял, что произошло. Вскочил, удивленно озираясь во все стороны. Обратил внимание на Волчицу, а при виде пулемета очень напрягся и крепче прижал бутыль.
  О, что она могла сделать с ним! Волчица взрослела среди казарменной муштры, стрельбы взрывов. Десять лет среди офицерских погон и запаха паленого мяса закалили ее волю впрочем, как и кулаки. Она могла порядить зубы обидчику и за меньшую провинность. И незнакомец прочел на потемневшем лице Волчице свой приговор, отпрянул.
  О, что она могла с ним сделать! Но вдруг незнакомец остановился, картинно выкинул пустую бесполезную бутыль. Распростер руки и громко сказал:
  - Моя спасительница, моя героиня. Какое счастье, что Вы оказались здесь.
  Восходящее солнце осветило лицо незнакомца, его глаза. Рубинового цвета зрачки смотрели на Волчицу, и в лучах солнца, казалось, что они пылают огнем.
  
  Глава 5.
  
  Знакомство.
  
  Полез Мичурин на березу за укропом, тут его арбузами и накрыло.
  
  Бело-пепельный песок, собранный ветром в витые, словно змеи барханы, простирался от горизонта до горизонта нескончаемым морем. Если ночью среди барханов кипела природная суета: жужжали насекомые, бродили скорпионы, деловито бегали ящерицы, шебаршились мыши. То с восходом солнца все стихло. Даже слабый ветерок, что носил пыль, закручиваясь мелкими вихрями среди барханов, пропал, растворился под жгучими лучами солнца.
  С безжизненным пейзажем контрастировал вездеход, с растянувшейся во всю длину гусеницей разорванной взрывом.
  Три ствола пулемета вращались вокруг своей оси. Жужжание двигателя комариным писком разлеталось по пустыни.
  Волчице достаточно было нажать "пуск" и красноглазый незнакомец превратиться в головешку, а он, не замечая грозящей опасности, с чувством благодарности в голосе говорил:
  - Госпожа! Мой ангел-хранитель! Как я счастлив, как рад видеть вас! Моя спасительница!
  - Я тебя не спасала.
  - Я имею введу - косвенно. Без вас я бы до сих пор томился в плену дикарей. А теперь я дышу воздухом свободы. - Он подался вперед с явным намерением обнять девушку.
  - Стой на месте! Иначе ты будешь дышать паленым мясом, если будешь дышать.
  Незнакомец замер, удивленно посмотрел на Волчицу.
  - Живо отвечай: кто ты такой? Зачем за мной увязался? И как ты снял наручники?
  - Моя воинственная, моя прекрасная госпожа. Вы задаете сразу три вопроса, а бедный человек еще не проснулся, чтобы разом на них ответить.
  - Обезьянья морда, ты мне зубы не заговаривай! - Пулемет угрожающе задышал горячи воздухом. - Ты со мной не шути или я с тобой пошучу.
  - Хорошо-хорошо. Я был пленником дикарей. Больше года был рабом в их племени. Когда началась эта свалка с газом и стрельбой, я понял что это путь к спасенью.
  - Врешь! Ты пытался остановить меня!
  - О, что вы? Конечно, нет. Великий космос свидетель! Я пытался не отстать от вас. Газ меня почти ослепил.
  Незнакомец говорил искренне, или так казалось. Что-то во всей этой истории настораживало Волчицу.
  - Сдается мне, что ты лжец. Чтобы раб стал шаманом в племени, да быть такого не может.
  - Это воля случая. Я долгое время жил тем, что устраивал представления. Монетку из уха вытащить, голубя из рукава. Я так же научился снимать цепи и наручники для меня не проблема.
  - Так ты клоун что ли?
  - Мне по душе термин иллюзионист. Цивилизованным людям это покажется развлечением, а дикари, наивные дети, посчитали фокусы чудесами.
  - Клоун красноглазый! По-хорошему тебя надо прикончить прямо сейчас. Но я сегодня добрая. Проваливай! Пока мой пулемет не зажарил тебя до красноты. Если ты подойдешь к вездеходу ближе, чем на километр - буду стрелять. Ты все понял?
  - Могу я возразить?
  - Нет!
  - Тогда до свидания.
  - Прощай клоун!
  Найра держала шамана на мушке, пока тот не скрылся за барханами. Только после этого поставила пулемет на предохранитель. Не то чтобы она сомневалась в его словах, говорил кам вполне искренне, но верить ему Волчица не могла, ни в коем случае. Окажись на месте Волчицы другой представить ее опасной профессии, быть может, церемониться бы не стал. Что такое чужая жизнь, по сравнению с собственной? Наемник убрал бы свидетеля без лишних колебаний, но Волица не могла так просто прикончить безоружного человека.
  Девушку ждало еще одно важное дело и весьма не приятное.
  Надо было проверить пленника.
  Волчица забралась кузов и открыла сундук, где находился дахонт. Вождь дикарей все еще находился под вилянием наркотика.
  - Ты!!! - Прорычал он, увидев над собой склонившуюся девушку. Огромная волосатая рука потянулась к шее Волчицы. Дикарь был слишком слаб, чтобы причинить ей какой-то вред. Волчица нацепила на руку дикаря автошприц. Вонзили иглу в вену. Отрегулировала таймер, так чтобы каждый шесть часов шприц вводил в кровь пленника дозу "супа", так в простонародье называлась смесь снотворно и питательных веществ. На подобной "диете" пленник не вызывая хлопот может прожить несколько недель. По расчетам девушки она доставит пленника в Вал-Арес раньше, чем закончиться "суп" в шприце.
  Рука дикаря безвольно упала, глаза закрылись, он уснул.
  - Спи дорогой. О тебе теперь долго можно не вспоминать.
  Волчица закрыла сундук. Только закрывая замок, она заметила лужу на полу, знамение, предрекающее настоящую катастрофу. Копье дикарей пробило кузов и вонзилось в цистерну с водой. Драгоценная жидкость, так необходимая в пустыни, за ночь вытекла почти полностью. Весь запас воды оросил пустыню.
  - Мороженый мамонт! - Волчица прокляла пленника, а так же гостя, который опустошил аж две канистры из неприкосновенного запаса.
  Первой мыслью Волчицы было догнать незваного гостя, ткнуть его носом в копье язычников и сказать "вот ты гад, что наделал", но в чем он собственно виноват. Ведь не он же пробил цистерну. Нужно было срочно заниматься ремонтом, пока еще сохранились силы. Волчица достала из салона инструкцию и погрузилась в чтение.
  Все ее познания в устройстве машины ограничивались путешествиями на заднем сидении в салоне автомобиля. Когда Волчица служила в армии, была еще только курсантом. Инструктором был сержант страдающий комплексом не полноценности из-за маленького роста. Лицо у него еще было плоское, растянутое блюдечком и большие распахнутые глаза. Курсанты прозвали его Чао-Чао, но злой он был как цербер. Под его руководством курсанты прошли обычный курс тренировок, за после усиленный курс. Мотались в полном снаряжении по горам, делая марш броски по двадцать, а то и по двадцать шесть часов без сна, делая лишь редкие остановки на отдых. Чао-чао преподавал и виды оружие. После его тренировок Волчица могла ночью во сне собрать и разобрать любой автомат. После армии она долгое время жила в портовом городе. Толпы эмигрантов, улицы вечно забитые грузовиками. Нищета рядовых граждан, коррупция правоохранительных органов, а между ними процветал криминальный мир. Заведи Волчица свою машину, ее бы сожгли на следующий день.
  Волчица, девушка "продукт" цивилизации, оказавшись в пустыне, попала в затруднительное положение.
  Как подойти к ремонту в полевых условиях она даже не представляла, бестолку листая громоздкую инструкцию. Из размышлений ее вырвал знакомый голос:
  - Мою голову просветил один факт. Мы ведь в пустыне. Кум-Катара - гиблое место.
  От неожиданности Волчица чуть не вскрикнула. Схватилась за пулемет, но немного упокоилась, разглядев знакомую фигуру кама. Девушка привыкла рассчитывать на Гектора, тот не позволил бы опасности подкрасться незаметно. Аллосом сидел на капоте и грелся на солнце. Видимо красноглазого незнакомца как опасность он не воспринимал.
  - Клоун! Я, кажется, сказала, что буду стрелять!
  - Да говорили, но не говорили что именно в меня. Так что я решил рискнуть. К тому же куда гуманнее застрелить человека, чем бросить его в пустыне, обречь тем самым на медленную смерть от ожогов солнца и жажды.
  - Ты получил свободу, теперь убирайся!
  - Как же так? - Возразил незнакомец. - Вы не можете бросить меня здесь в пустыне. Это верная смерть. Даже дикари или одичавшие эрмиты так не поступают.
  - Верно. Дикари и эрмиты прежде бы помучили тебя. Порубили на кусочки, а потом бросили. Я не собираюсь сдирать с тебя кожу. Убирайся! Или ты пришел за быстрой смертью?
  - Вовсе нет. Я решил воззвать к вашей добродетели, состраданию. Не дайте погибнуть нищему артисту....
  - Красноглазый! Ты в механике разбираешься?
  - Смотря в чем проблема? Хотя опыт по технической части у меня есть.
  - Эти круглые штуки вроде колес погнуты, а вон та длинная штука разорвана взрывом.
  - Хотите сказать, погнуты катки поддержки и разорвана гусеница.
  - Где-то так? Починить можно?
  - Элементарно. Два часа работы.
  - Так что ты сидишь? За работу марш!
  - Слушаюсь госпожа.
  "Слушаюсь госпожа" - Волчица подметила, с какой серой окраской произнес он эту фразу. Если эрмит произносит подобную фразу, то скорее с дрожью в голосе, потому что от господина часто зависит его жизнь. А южный народ мандараи своих господ именуют скорее с любовью и почитанием, так построена их система воспитания. Надменный повелитель смиренный и верный слуга. Незнакомец произнес эту фразу словно шаблон, произнесенный для проформы. "Не похож он на нищего бродячего артиста. - подумала волчица. - Будто сам он привык командовать, а не подчиняться. Странно это все".
  Кам полистал тех. описание вездехода.
  - Устройство тут простое. - Сказал он с важным видом. - Тут и ребенок может разобраться.
  Волчица испепелила кама взглядом.
  - Это называется поддерживающий каток. - Указал он погнутый диск.
  - Для меня это железо, а железо, которое не умеет стрелять, меня не интересует.
  - Каток важная деталь гусеничного механизма. Без него гусеницу может заклинить и тогда вездеход не сдвинется с места.
  - Пусть механики разбираются, какая деталь важная, а какая нет. Только где их взять? Мы посреди пустыни.
  - Я могу починить. Нужен инструмент.
  - Нет у меня никого инструмента.
  - Без инструмента ремонт не возможен.
  Волчица стиснула зубы, размышляя.
  - Нужен хотя бы гаечный ключ, чтобы открутить вот эти гайки.
  Гайки на катках были крупные, еще и помятые взрывом.
  - Тут нужен ключ с усилителем. Иначе их не снять.
  - Ну-ка! - Волчица решила попробовать открутить гайки руками. Кам лишь улыбнулся. Только улыбка растаяла, когда девушка почти без усилий скрутила обе гайки и вручила их каму.
  - Вы давно были на ремонте? - спросил кам, взвешивая на ладонях увесистые гайки.
  - Меньше трех недель назад.
  - Тогда все понятно. Механики-тунеядцы их просто не протянули. Что ж? Теперь, нужен домкрат.
  - Зачем он тебе нужен? - Удивилась девушка.
  - Уважаемая, вездеход надо приподнять, чтобы снять ломаный каток.
  - Это долго?
  - Пара минут.
  - Хорошо.
  Волчица подошла к полуприцепу, ухватилась поудобнее.
  - Вы что хотите вездеход поднять в ручную? Это бессмысленно. Прицеп весит тонны две не меньше.
  Волчица не слушала. Дыхание стало тяжелым. Тело напряглось. Словно по ее телу разливалась неведомая посторонним сила.
  Полуприцеп качнулся и накренился со страшным скрипом. Правая гусеница оказалась в воздухе.
  Кам замер, уставившись на висящую в воздухе гусеницу, удивленно хлопая глазами.
  - Ну, живей. - Рассердилась Волчица. - Я весь день здесь стоять должна?!
  Кам засуетился, с усилием, но все же, сдернул с осей два тяжелых колеса с зубчатым ободом. Волчица опустила вездеход и увидела, что кам смотрит то на вездеход, то на снятые катки. Он никак не мог осмыслить увиденное.
  - Скажите, вы, правда, подняли вездеход?
  - Да.
  - Хорошо. А то я думал, может, с ума схожу. Тепловой удар. Резкое изменение температуры...
  - Нет. Просто я делаю по утрам зарядку.
  - Замечательно. Просто замечательно. Теперь все ясно. Когда я ночью пришел в себя, то ожидал увидеть роту спецназа, а обнаружил только спящую девушку.
  - Что не помешало тебе обыскать кабину и взять бес спроса мои запасы.
  - Я проголодался. - Ответил незнакомец без тени сожаления. - Не ожидал встретить киборга так далеко от Вала.
  Встретить киборга в настоящее время не удивительно. Эта мечта стара как мир. Мечта о сверхчеловеке. С развитием науки, технологии протезирования, техника имплантов и наноулучшения живой ткани шагнули далеко. Любой человек по желанию за соответствующее вознаграждение способен сделать абгрейт любой части тела. Усилитель мышц и реакция, не говоря уже о протезах для любой части тела, доступны широкому кругу избранных лиц. За скромную сумму можно вживить в голову микрочип, способный улучшить память и сообразительность. Одно известно точно: никакие микрочипы не способны изменить сознание и заставить думать по-иному. Человеческая глупость так и осталась непобежденной наукой и машинами.
  В пустынях, далеких от цивилизации, часто скрывают люди нарушившие закон и часто эти люди оказываются киборгами.
  - Скажите честно: вы скрываетесь в пустыне от валлийцев или от ОМФ?
  - Не твое собачье дело.
  - И, правда. Кто я такой чтобы судить о сильных мира сего? - Кам говорил спокойно. Но Волчица уловила в его словах нотки сарказма.
  - Не отвлекайся на ерунду. Ремонтируй дальше! Клоун!
  - Иллюзионист, с вашего позволения. Теперь? - Рен осмотрел колеса. - Нужна кувалда. Взрыв погнул оба колеса. Они должны быть строго прямыми с вдоль оси, а они оба погнуты.
  Волчица подняла колесо. Покрутило его, прикинула, что где погнуто и выправила, уперев о колено. Потом вручила каму. Девушка так легко обращалась с тридцати килограммовым диском, что в душе кама укрепилась мысль, будто колесо не тяжелее пуха, когда же он принял первое колесо на руки, тяжесть металла потянула его к земле, да так что он охнул. Волчица тем временем разобралась со вторым колесом и даже подняла вездеход. Так что каму осталось лишь поставить катки на место.
  Незнакомец чем-то напряженно размышлял, придирчиво рассматривая девушку. И когда девушка накручивала гайки, пришел к какому-то выводу:
  - Госпожа! Я скромный бедный артист. Мои родные края находятся далеко на севере. Если бы вы соблаговолили довезти меня...
  - И не мечтай!
  - Разве я не доказал свою лояльность? Разве я не оказался полезным? Мне кажется, я заслужил благодарность.
  - Молодец клоун! - Волчица вручила каму две фляги с водой, все, что удалось набрать из пробитой цистерны. - Это твоя награда. Прощай!
  - Как прощай? Почему прощай? Вы меня бросаете? Вы же обещали меня подвезти.
  - Я ничего не обещала.
  - Но как же? Ведь я ремонтировал....
  - Всю грязную работу сделала я. Ты и так получил больше, чем заслуживаешь. Гектор заводи, поехали!
  Аллосом занял место за рулем. Подключился к компьютеру, двигатель тут же зашумел. Волчица скрылась в салоне, и вездеход тронулся с места.
  Кам остался в одиночестве, замер, как соленой столб, вцепившись в канистры с водой. Секунда у него ушла на размышления. Он бросил канистры и вцепился в заднюю стенку полуприцепа. Повис так, что ноги волочились по песку.
  Гектор остановил вездеход и потребовал оторвать прицепившийся "хвост".
  - Ты что это удумал, клоун?
  - Лучше убейте сразу. Лучше смерть от рук моей прекрасной спасительницы, чем от палящего солнца.
  Волчице пришлось применить силу. Кам держался крепко, но он уступал киборгессе в силе.
  Волчица отшвырнула его, села в вездеход и тот поехал. Кам так и остался сидеть на песке.
  В зеркале заднего вида отражалась его поникшая фигура, опущенные плечи.
  Вездеход сделал полукруг, и вновь оказался перед камом. Дверца салона открылась.
  - Эй, клоун, оружие у тебя есть?
  - Да откуда? Я мирный человек.
  - Значит так, мирный человек, мне все равно останавливаться в оазисе, чтобы набрать воды. Я довезу тебя до оазиса, и там мы с тобой расстаемся.
  - Я знал. Я верил. Вы не такая женщина.
  - Какая, такая?
  - Которая хладнокровно бросит человека на верную смерть.
  - Ты меня плохо знаешь. Я по недоразумению отдала тебе всю воду, а до оазиса как оказалась ехать три часа. Так что я забираю не тебя, а канистры.
  - На все воля космоса. Все же я не верю, что моя спасительница, моя героиня...
  - Захлопни рот, валенок! Не терплю подхалимов. Пока ты будешь ехать со мной, запомни два правила. Ты будешь молчать, и не будешь делать глупостей. Любое нарушение карается расстрелом! Ты меня понял? Ну, чего молчишь?
  - Вы же говорить запретили.
  - Ну, ты! Болван! Валенок! - Вспылила Волчица. - Клоун! Быстро забирайся. Поехали!
  Кам еще не успел залезть на переднее сидение, как вездеход уже тронулся.
  Ехали молча. Кам все посматривал, то на сидящего рядом Гектора, то на пулемет, что Волчица упирался всеми тремя стволами в живот кама.
  Гектор полностью погрузился в управление вездеходом. Фактически аллосом "растворился" в машине. Частями его тело перестали быть лапы и крылья. Ими стали колеса и гусеницы. Гектор советовался с компьютером вездехода. Поднимал карты районов. Ему предстояло проложить новый курс до оазиса. Это крюк в шестьдесят-семьдесят километров.
  Волчица тоже ушла в собственные мысли. Смотрела в окно, любуясь однотипным пейзажем.
  Первым молчания не выдержал кам:
  - Хочу сказать, хоть и рискую головой...
  - Тогда лучше замолчи.
  - Не могу. Это просто не прилично. Я несчастный путник еще день назад томился в плену этих ужасных, злых дикарей. Я был готов проститься со своей ничтожной жизнью, как вдруг словно звезда, указавшая путь волхвам, передо мной возникла из белого тумана могучая воительница и вырвала из лап кровожадных убийц. Когда же я протер глаза и увидел свою спасительницу, едва не потерял зрение от ее лучезарной красоты сравнимой лишь с ликом полной луны.
  - Мороженый мамонт! Паря, ты, сколько язык медом мазал, а...? Зеленка пучеглазая!
  Незнакомец так и замер с открытым ртом.
  - Я понимаю, к местным лайнам не подлижешься, так они тебя на солнышке распнут. Но я таких подхалимов не терплю. Понятно выражаюсь?
  - С кристальной чистотой утреннего воздуха.
  - Блеск!
  - Моя героиня! Спасительница! Я ведь только хотел выразить свою благодарность! Поверьте, если бы не ваше мужество, ваша рыцарская натура...
  - Захлопни варежку! Пока зубы не поредели.
  - Гм... Зачем так грубо?
  - Паря! Я не первый день в пустыни и видела не раз, как такие сладкоголосые прихвастни, всаживали кинжал в спины своим благодетелям. Когда я слышу лесть, мне так и хочется сунуть руку в пасть балагуру и вырвать то ядовитое жало, что у других людей зовется языком.
  - Н-не надо! Я вовсе не из таких. Я всего лишь хотел сказать "спасибо".
  - Пожалуйста! - холодно ответила Волчица, но ее стальная натура смягчилась. - Я тоже должна поблагодарить тебя.
  - Госпожа скажет за что?
  - За ремонт. Ловко у тебя получилось.
  - Согласен ловко. Это был мой первый ремонт вездехода.
  - То есть как?
  - Вы что же думаете в стране эрмитов, где люди путешествую на быках, очень много машин? Например, такой машины, как у вас, я прежде не видел.
  - То есть ты снимал колеса, еще не зная, сможешь ли ты их поставить назад? Ну, ты жулик!
  - Я артист. Могу я узнать имя моей спасительницы? Не сочтите за дерзость.
  - Нет, не можешь. Мое имя тебе ничего не скажет.
  - Как же не скажет? - Не отвязывался незнакомец. - Скажет и очень многое. Оно скажет, как вас зовут.
  - Так! - Волчица обернулась и, испепеляя незнакомца взглядом, заявила: - Я тебя спрашиваю "как зовут"?
  - В этом нет никакой тайны. - Ничуточки не смутился незнакомец. - Мое имя Рен. Это древне латинское имя. Означает: "вновь рожденный". Правда, еще меня иногда называют Бродягой, видно за мой образ жизни, а дикари прозвали меня Лисий хвост, за природную хитрость. Могу я теперь услышать ваше имя?
  Волчица молчала. Рен долго сверлил глазами ее затылок, наконец, едва заметно улыбнулся. Ему показалось, что он нащупал уязвимое место сильной женщины. Он ошибаться, но проверить стоило.
  - Я понимаю молчание госпожи. Молодая девушка просто боится доверить свое имя незнакомому человеку. Тем более Каму. Это правильное решение. Ведь я, как колдун, могу попросить духов или демонов наслать на вас проклятие. Потусторонние силы вселяют страх в любое сердце.
  При слове "боится" девушка встрепенулась.
  - Найра Харт. - выпалил она, уже спокойным голосом добавила:
  - По прозвищу Стальная Волчица.
  - Стальная Волчица. - Повторил Рен вдумываясь.
  - Иногда меня называют Бешеной Волчицей. Правда, не знаю почему. - Дополнила Найра.
  - И правда с чего вас звать Бешеной... - Рен опрометчиво решил пошутить, разрядить атмосферу, но Найре шутка показалась колкой, обидной до ярости.
  - Ты на что намекаешь?!!! Ты плесень, я тебя спрашиваю, ты на что намекаешь?!!
  Рен смотрел в глаза Волчицы, ни в глаза девушки, а в глаза полные такой злости, словно глаза самого дьявола, и во взгляде Рен совершенно ясно увидел песчаный холмик с камнем на нем. На камне надпись: "Рен Бродяга. Мной спасенный; мной убитый. Прости". Тут же мысли засуетились в голове Бродяги.
  - Я глубоко порицаю таких людей. Ведь они называют вас Бешенной только из зависти. Да-да! Из зависти. Они завидуют вашей мужественной натуре, героическому духу. Потому что сами никогда не смогут сравняться с вами. И позор им за это!
  Найра улыбнулась. Кровь отхлынула от лица девушки, и глаза не смотрели так пугающе-дико.
  - Хорошо. Живи пока. - Найра сказала это в шутку, только Рен принял все всерьез и ответил, собирая пальцами капельки пота со лба:
  - Буду обязательно.
  - Откуда ты? Ведь судя по цвету кожи и манерам, ты вовсе не эрмит.
  - Госпожа очень наблюдательна. Действительно в стране кочевников я оказался случайно.
  - Тогда, кто ты?
  - Я странник. Хожу из города в город. Живу милостью людей, которых развлекаю своими фокусами.
  - Да-да помню. Клоун.
  - Иллюзионист. - Тактично поправил Рен.
  - Как же ты попал в плен дикарей. Обезъяноголовые ненавидят северные народы. Тебя бы просто убили.
  - Порывались. Копье висело над моей головой, но Великий Космос бережет меня. Это длинная история, но я расскажу.
  - Нет уж не надо! У меня и так голова начала болеть от трепа.
  - Болит голова? Что ж вы молчали? Сейчас повожу руками и все пройдет. Так лечил жен вождя Круша-Мора. Милые женщины. Правда, волос на теле много. Когда они улыбались - хотелось покончить с собой. Ведь одну из своих жен Круша-Мор хотел подарить мне. Представляет меня мужем волосатой пассии? Хорошо, что я сбежал.
  - Убери руки от моей головы.
  - Я хотел помочь.
  - Такая помощь мне не нужна. Скажи лучше, как ты снял наручники? Ведь я тебя связала? У тебя был ключ?
  - Нет. Ключа не было. У меня была магия. Это старый фокус поляка Гудини. Четыре пальца руки не толще запястья. Наручники держит лишь пятый палец - Большой. Стоит вывернуть его из сустава, как оковы легко можно снять.
  - Мороженый мамонт! Это наверно больно.
  - Только первые десять раз. Потом привыкаешь. Как мои фокусы радовали дикарей! Не думал, что буду вспоминать их с такой теплотой. Давайте я расскажу, как оказался в плену. Это длинная история, но я расскажу.
  Найра промолчала, понимая, что остановить Рена она не может.
  - Я путешествовал по стране эрмитов. Прибился к каравану. Свел дружбу с одним очень важным купцом. Купец позволили мне ехать в повозке, а за эту милость я развлекал его во время стоянок приятным разговором и небольшими представлениями. Ночью на нас напали дикари. Все мои спутники, кто не погиб под копьями, убежали.
  - А ты, почему не убежал?
  - Я убегал. Только медленно. Меня схватили. Вождь горилл Круша-Мор, хотел меня казнить, но передумал.
  - Почему?
  - Наверное, потому, что я представился нукером очень могущественного лайна.
  - Ты - нукер лайна? - рассмеялась Найра. - Тебя с эрмитом даже в темноте не спутаешь.
  - Госпожа это знает, а вот дикари этого не знали.
  - Вождь тебе поверил?
  - Я искренне врал. Вождь приказал сохранить мне жизнь. Он надеялся получить за меня выкуп. Я, конечно, честно заявил, что выкупа за мою голову ему придется ждать до конца веков, и все это время ему придется меня кормить и кормить сытно. Ведь за больного нукера денег никто платить не станет. Меня связали и отвезли на юг в племя Морян. Я, конечно, понимал, что мой маленький фарс долго спасать меня не сможет. Вождь скоро выяснил, что я никогда не служил ни у какого могущественного лайна телохранителем. За обман меня должны были привязать к быкам и разорвать на части. Что же меня спасло, спросите вы? Только мое истинное призвание артиста. Всю ночь перед казнью я показывал фокусы, пел старые песенки, слова которых я почти забыл. Танцевал на потеху дикарям. Короче боролся за свою жизнь с остервенением. Мое представление так понравилось вождю, что он решил меня не убивать. Меня посадили на цепь. Выводили как дрессированного медведя на представление. Кормили объедками, обычно костями, которые кидали в меня во время представления. На диете такого рода сильно не зажиреешь. Я искал способ изменить свое положение в племени. Мне подвернулся уникальный случай. Надо сказать, что среди горилл очень сильно искусство камлации. Еще со времен красной королевы Кармилы. И вот в гости к вождю пожаловал кам. Его считали очень могучим колдуном. Боялись. Он всегда устраивал такое представление. Воины метели в него копья, а он отбивал их мановением руки. Среди таких копьеметателей поставили и меня. Как я потом рассудил, гориллы боялись Кама и потому копья кидали мимо, но я-то этого не знал, и одним ударом убил Кама на повал. Что тут началось? Крики, ругань. Вождь грозился содрать с меня кожу и сварить в котле. Мой талант артиста спас меня и на этот раз. Я смог убедить дикарей, что земля, которую они почитали, выбрала меня новым камом. В доказательство продемонстрировал несколько фокусов, что хранил про запас.
  - Неужели тебе поверили?
  - Не все и не сразу. Свободу я не получил. Мне дали маску, шапку и прочие атрибуты шамана, но все так, же держали на цепи. Но появилось одно отличие. Кам был обязан участвовать в советах вождей. Вот тут-то я и проявил себя. Я подсказал вождю пару идей. И дела у всего племени пошли в гору. Вождь стал заключать союзы, династические браки с соседями. Объявлял альянсы. Давал приют семьям из других племен. Тренировал воинов. Племя Морян стало набирать силу. А когда обо мне узнал великий вождь Гот-Ра-Шаг, он выкупил меня у морян и поставил себе на службу. На цепи меня уже не держали, но за мной следовал десяток воинов, чтобы я не сбежал. Меня ценили уже не как шута, а как советника, и опять-таки, не хотели отпускать. Не знаю, сколько бы я еще промучился среди дикарей. Но волей космоса я оказался спасен вами. Когда я увидел мою очаровательную спасительницу в облаке газа, вы показались мне ангелом. Я доверился судьбе, пошел за вами, сам не зная куда. И оказался спасен.
  Найра слушала рассказ незваного гостя, а сама размышляла, наблюдая за Реном. Он казался непринужденным, сам смеялся над своими шутками, в захлеб рассказывая о злоключения, которые ему пришлось пережить, но все же что-то в его поведении казалось неестественным. "Он нервничает", - поняла Волчица, просто почувствовала скрытое напряжение, с каким кам говорил о себе.
  "Он нервничает и не потому, что пулемет упирается в его живот. Он нервничает, потому что он врет! - Размышляла девушка. - Если не врет, то, во всяком случае, не говорит всей правды. Но зачем ему это? Мутный тип. Надо было его бросить в пустыне. И брошу!" - Твердо решила Найра, а вслух сказала:
  - Знаешь, что я думаю? Сдается мне, что ты жулик и мошенник. Еще и подхалим. Я не знаю, есть ли правда в твоих словах. Да мне это безразлично, но учти, со мной твои фокусы не прокатят. Как только мы доберемся до границы оазиса - мы расстанемся, и больше я не желаю тебя видеть. Ты все понял?
  - Как будет угодно госпоже. - Не стал возражать Рен. Он замолчал и больше не проронил ни слова.
  
  
  Часть 2.
  
  Затерянный оазис.
  
  Глава 6.
  
  Сущность кама.
  
  На кладбище сторожка, в сторожке сторож, на двери надпись: "живой уголок".
  
  Каменистая возвышенность, покрытая пепельно-белым песком. Самое сердце Кум-Катары. Черные и серые обломки скал прорезали пепельное одеяло пустыни. Кое-где виднелись не высокие, сложенные, словно греческие колонны, каменные столбы, между которыми, поднимая пыль, танцевал ветер.
  Вездеход полз на малой скорости. Гектор осторожно объезжал обломки скал, стараясь не насадить борт на каменную породу. На малых оборотах двигатель быстро нагревался. Не спасали даже системы охлаждения. Приходилось останавливаться, долго стоять, дожидаясь пока двигатель остынет.
  Вездеход "скушал" обе канистры воды, ни оставив путникам не глотка.
  Трех часовое путешествие растянулось на целый день. Лишь ближе к вечеру, вездеход забрался на пригорок, и путникам открылась удивительная картина: "Остров жизни в океане песка".
  Во все стороны до самого горизонта тянулась пустыня, а в середине зеленый лес высоких пальм. Вокруг небольшие поля злаков. Плантации финиковых пальм. Жалкий клочок пустыни, что жители могли оросить водой - благоухал жизнью.
  - Оазис. Наконец-то! - Обрадовалась Найра.
  - Великий космос! Я уже опасался, что нам его не увидеть. Все же госпожа поступает очень неосмотрительно, отправляясь в пустыню без резервного запаса воды.
  - Резервный запас ты выдул прошлой ночью. Еще в чем-то меня обвиняешь?
  - Смотрите! А это что? Там на камнях?
  У обломков скал стояли люди - эрмиты, если судить по белым до самых пят рубахам и полотенцам на головах. Их силуэты расплывались в горячем воздухе, поднимавшемся от земли. Видно было, что они улыбаются. Движения походили на танец. Руки неподвижны, а тело и ноги раскачивались в странном ритме.
  - Похоже на праздник. Не иначе свадьба. Я любимый сын космоса. Меня никогда не покидает удача. В такой день ни один эрмит не возьмет в руки саблю. А к гостям они относятся крайне приветливо. Чего же мы ждем? Вперед! Присоединимся к веселью.
  Вездеход спустился с холма, и путникам открылась жуткая картина.
  - Это не праздник жизни.
  - Скорее праздник смерти!
  На камнях, прикованные цепями, лежали, высушенные на солнце, мумии людей, почти скелеты. Кожа на лицах высохла и осыпалась пеплом, оставив мертвые оскалы голых черепов. Ветер раскачивал уцелевшие кости. Другие давно выпали из суставов и валялись у подножия больших камней.
  - Мороженый мамонт! Это не свадьба. Это кладбище.
  - Видно местные жители не очень любят гостей.
  - Тихо! Ты слышишь?
  Среди камней украшенных мертвецами эхом проносился протяжный стон. Казалось, он раздается со всех сторон. Окружает вездеход с путниками. Словно мертвые жалуются живым на свои страдания.
  Рука Бродяги нырнула за пазуху и извлекла большой пистолет, но тут же Рен рассмеялся.
  - Госпоже не стоит волноваться. Я часто слышал это стон прежде. Так стонут камни. Жар покидает пустыню вместе с солнцем и камни, остывая, издают подобный звук.
  Резким движением Волчица вырвала у Рена пистолет и прижала самого бродягу к приборной панели, так что застонал он.
  - Йозеф Лагут. - Прочитала Найра на рукоятке пистолета. - Откуда у тебя оружие? Ты шпион ОМФ?
  - Разве я похож на шпиона? Да и где вы видели шпиона с именным оружием?
  - Как у тебя оказался пистолет полковника?
  - Очень просто. Я вытащил его из кобуры.
  - Профессиональный военный так просто дал себя разоружить?
  - Он был занят. Наглотавшись слезоточивого газа, желудок полковника просился на свежий воздух. Я запнулся о полковника, когда пытался бежать. Мне показалось безумие прыгать в неизвестность с голыми руками, и я вытащил пистолет у него из кобуры.
  Найра вышвырнула Бродягу из кабины, так что он покатился по песку. Следом полетел пистолет фирмы "Кардинал", больно ударив Рена в спину.
  - Госпожа! Ну, прекратите! Разве я не заслужил доверия? Я мог убить вас тысячу раз.
  - Убирайся. Тысяча первого шанса у тебя не будет.
  - Госпожа!
  Вездеход тронулся.
  - Ты клялся, что безоружен. Не терплю лжецов! Не смей мне попадаться больше, понял клоун! - Крикнула на прощание Волчица. - Прощай! Клоун!
  - До свидания! - Крикнул Рен вдогонку вездеходу.
  Рен остался один среди камней и скелетов. Вездеход, урча двигателем, взмыл на песчаный холм и скрылся за ним.
  Рен стоял, не двигаясь, глядя в сторону умчавшегося вездехода. Лицо изменилось. Взгляд помрачнел. Веселый непринужденный задор растаял без следа. Кожу на лбу неприятно ожгло. Рен уже знал, что на лбу появился черный рисунок полумесяца. Внутри Рена просыпалась суть кама, бахаджи.
  Оно зашевелилось глубоко в животе, как паразит, от которого не можешь избавиться. Легким покалыванием иголок оно ползло под кожей. Голос бахаджи такой склизкий и противный пульсировал в голове Рена. Никто больше в целом мире не слышит голоса этого существа. Его противного ехидного смеха.
  - Я предупреждал тебя мой владетель. Она выкинула тебя как рваную одежду.
  - Молчи паразит! - Огрызнулся Рен.
  - Да я паразит, но если паразит умнее носителя, что тут поделаешь? Ведь я предупреждал, что так и будет. Какой великолепный шанс у тебя был прошлой ночью. Один только взмах по ее тоненькому горлышку... и ты бы уже мчался по пустыне в вездеходе как свободный человек.
  - Молчи паразит! Тебе не обмануть меня. Ножом по горлу говоришь. Не смеши. Ведь ты не этого хотел. Твои желания для меня не тайна, как мои для тебя. Ты хотел впиться ей в горло. Высосать из нее все соки, чтобы ее кровь питала тебя.
  - Я изголодался. - Не стало отрицать бахаджи. - Ее кровь такай теплая, а плоть нежная. А на вкус - сахар.
  - Замолчи! Чудовище!
  - Нет, владетель мой, не я чудовище. Мы чудовище!
  Бахаджи залилось своим ехидным дьявольским смехом. Оно как холодная слизь обволакивал внутренние органы. Тонким покалывающим холодком бахаджи пробиралось к коже, ныряло в жировые ткани, как можно ближе запасам пищи организма.
  - Прочь! Сгусток желе.
  Рен напряг мышцы рук и ног, так что они вздулись в напряжении. Бахаджи жалобно запищал. От напряжения мышц бахаджи слабело, теряя полевую целостность. Омеоны - частички настолько мелкие, что легко могли путешествовать среди тканей организма. Омеоны генерировали поля, которые связывали их между собой. Связанные вместе омеоны образовывали единый паразитический организм - бахаджи. Потерять полевую целостность для бахаджи все равно, что раствориться. Это не больно для него, - боли бахаджи не чувствует, - но очень не приятно. Оно словно рвется на куски, что для бахаджи так же страшно, как пытка огнем для его носителя.
  Бахаджи убрался внутрь тела ближе к легким и печени, где спокойнее и сытнее. Его голос пропал из головы. Жжение на лбу прекратилось. Черный рисунок растаял. Рен остался один. Один среди камней и скелетов.
  Черепа улыбались. Ветер качал высушенные члены. Эхом радовался звон оков.
  - Вы так улыбаетесь - рады видеть меня вашей компании? - Сказал Рен, обращаясь к мертвым. - Должен вас огорчить. Оставаться с вами - в мои планы не входит.
  Рен не решился идти в сам оазис, и не потому, что Волчица велела держаться как можно дальше от нее. Эта храбрая девочка слишком много на себя берет. Рен силился придумать повод и напроситься в попутчики. Топтать песок на такой жаре или путешествовать с комфортом в вездеходе, который максимум за три дня мог бы добраться до тракта. Выбор очевиден.
  Пока же Рен решил осмотреться. Разузнать, что к чему. Слепо двигаться вперед было не в его стиле. Он обошел оазис и наткнулся на злаковые поля, на которых работали люди. Крестьяне обрабатывали землю всем миром. Мужчины, женщины, дети. Матери таскали младенцев на спине, чтобы не оставлять без присмотра.
  Крестьяне разгребали песок на месте будущего поля и отсыпали высокие борта, так что поле напоминало чашу или бассейн. Дно тщательно отсыпали глиной. Утрамбовывали его так, чтобы глина не пропускала воду. Сверху насыпали песок, смешанный с золой и навозом. В эту смесь сажали саженцы риса. Когда начнется дождь, поля заполнит вода, так необходимая для роста риса. Рис - самая ценная культура среди пустынножителей. Его выращивают только раз в году, во время сезона дождей. Остальной же год пустынножители кормятся неприхотливой рожью, мясом бактрианов да фруктами, что поспевают за год три-четыре раза.
  Рядом с полем горели костры. Юные девушки еще не окрепшие для работы в поле готовили еду. Месили тесто и пекли на плоских камнях лепешки.
  Плененный запахами вкусной пищи, Рен направился прямо к ним. Юные хозяйки были так увлечены работой, перебрасываясь друг с другом фразами, что даже не заметили Рена, пока он не заговорил.
  Услышав незнакомый, голос девушки испугались. Одна схватила мотыгу, замахнулась готовая отбиваться до последнего вздоха.
  - Тише хозяюшки, а то всю пустыню всполошите. Я всего лишь мирный странник. Я много путешествую и собираю чудеса. Вы видели когда-нибудь солнечную птицу? Я вам сейчас покажу.
  Рен извлек из внутреннего кармана обернутую в тряпицу линзу. Бережнее развернул. Большая линза переливалась всеми цветами радуги. Она была сделана не из стекла, а как бы из тысяч мелких кристаллов.
  Рен встал так чтобы солнце светило в спину, поднял линзу над головой. Солнечный свет проникал в линзу, преломлялись тысячами кристаллов, рисовал в воздухе узор.
  Над головами девушек, распахнув крылья, возникла птица с разноцветным оперением. Взмахнув крыльями, солнечное создание спланировала над полем, хвастаясь красотой и грацией, привлекая взоры крестьян эрмитов.
  В свое время именно этот фокус сделал его популярным среди дикарей. Если бы не этот фокус, кто знает, как бы обернулась его судьба дальше? Бахаджи только и ждал: когда его носитель сорвется. "Отпустит тормоза". Тогда бахаджи затмило бы разум носителя и тогда не только рыбаки на восточном побережье рассказывали сказки о князе Агрилле разрушителе городов. Рен не раз порывался выпустить "чертика из коробочки" позволить паразиту действовать, но каждый раз вовремя одергивал себя. Ведь для Рена это означало одно - конец. В полном смысле этого слова.
  Птица сделала еще один круг и исчезла. Рен убрал линзу.
  Вокруг костра собирались крестьяне, отложив работу, все шли полюбоваться магией незнакомца.
  Рен развел руками, натянул на лицо стандартную улыбку. Уродливую шапку шамана он поставил перед собой, тонко намекая, что представление не бесплатно.
  Девушки опустили в нее глиняные квадратики с выдавленным рисунком на них. Рен удивился, чем только ему не платили прежде, но впервые за представление он получает рисунки, выдавленные на глине.
  "Вид местной валюты", - решил Рен, продолжая представление:
  - Магия реальна. Чудеса существуют. Идите скорее. Я познакомлю вас в огненным ифритом по имени Тахо.
  Рен бросил в костер кучу сухих пальмовых листьев. Пламя мгновенно накинулось на топливо, выбрасывая яркие языки пламени. Рен согнулся над пламенем, начал водить руками, делая вид, что колдует. Даже нашептывал заклинания. Это было не обходимо не только для создания пущего эффекта.
  На самом деле он выбирал нужный ракурс для света линзы. Солнце светило ярко. Фокусированный линзой свет ложился на пламя огня, создавая иллюзию образа.
  Крестьяне, далеко не избалованные зрелищами подобного рода, видели, как под непонятные нашептывания Рена пламя в костре обрело форму. Появились размытые очертания головы, плеч и рук. Образ вздрагивал как языки огня.
  - Поздоровайтесь с огненным ифритом. - Потребовал Рен. Крестьяне, особенно молодые, завороженные зрелищем склонили головы в приветственном поклоне. Рен изменил угол линзы - ифрит по молчаливому приказу Рена поклонился.
  - Мой друг ифрит очень скромный. Он умеет танцевать, но, ни за что этого не сделает, если его не попросят. Вы хотите, чтобы он станцевал?
  - Да! - Хором ответила завороженная толпа. Особенно радовались дети. И от этой радости был доволен Рен: "кажется, здесь я пообедаю".
  При мыслях о еде внутренности похолодели, бахаджи заворочался внутри живота. С этим паразитом можно было смириться, стерпеться, если бы оно молчало. Не встревало в мысли своим ехидным голоском.
  - Что ты делаешь? Глупый владетель! На что ты тратишь силы?
  - Я зарабатываю нам на обед. - Холодно подумал Рен.
  - Зарабатываешь? Ха-ха-ха. Позволь мне освободиться. Всего лишь раз и эти жалкие людишки будут валяться у твоих ног, умоляя сохранить их жалкие жизни. Всего лишь раз. Разок.
  - Прочь паразит! - Процедил Рен сквозь зубы, ощущая, как на лбу проявляется рисунок полумесяца. Вроде бы никто не заметил знака кама. Или заметил?
  Расталкивая толпу, к костру вышел пожилой эрмит. Голову покрывал редкий пушек седых волос. Телом он был слаб. Руки его дрожали мелкой дрожью. Лицо одряхлевшего эрмита выражало ненависть. Он тряс палкой, грозя Рену. Узкие глаза едва ли не метали молнии.
  - О Песок и Небо! - Причитал старик. - Для этого вы поставили меня старейшиной над вами? Чтобы смотреть, как мой народ веселиться, глядя на колдовство нашего заклятого врага. Протрите же глаза. Посмотрите на него. Посмотрите на его лоб. Это метка красной королевы. Ведь это же кам. Это колдун. Неужели вы забыли, как наши предки бежали от их проклятой магии суда в пески? Сколько нашей крови пролили слуги королевы Кармины. А вы смеетесь, глядя как кривляется наш враг!
  Старейшина Кызыл кричал, призывая проклятья на головы всех камов. Призывал вспомнить заветы предков. Призывал отомстить за их страдания.
  Лица людей изменились. Улыбки исчезли. Взгляды стали грозными.
  - Убирайся колдун! - Крикнул старейшина и плюнул Рену под ноги.
  Толпа зашевелилась. Загудела. Люди, измученные работой, отупевший от однообразного тяжелого труда. Рен стал для них чем-то вроде отдушины, на которую можно излить свой гнев. Он это понял и понял, что пока его не забросали камнями надо уходить. Но, ни в коем случае не бежать. На бегущего колдуна толпа отреагирует, как свора собак на зайца. Догонят и растерзают в миг. Надо просто уходить. Он прихватил шапку и ушел.
  Рен шел, стараясь не оглядываться. Хотя мышцы шеи свело от напряжения. За спиной негромко, но явно раздавались чьи-то шаги.
  - Попался, владетель мой. - Раздался в голове ехидный голос бахаджи. - Крестьяне догонят тебя и растерзают.
  Рен напрягся. Рукой нащупал рукоять "кардинала". Для себя Рен решил, что не даст воли бахаджи, пока в пистолете остаются патроны.
  Звуки шагов раздавались совсем близко. Рен резко обернулся, вытягивая из-за пояса "кардинал" и замер в полуобороте, так и не выхватив оружие.
  Перед ним стояла девушка-крестьянка. Она слегка поклонилась и протянула Рену лепешку, на которой лежал узелок. Рен принял подарок.
  - Ты хорошо колдуешь... - Пробормотала она. - Спасибо.
  Они убежала так же быстро, как и появилась.
  Рен развязал узелок и на лепешки рассыпались сушеные фрукты вперемежку с глиняными квадратиками.
  - Как мило. Я же говорил - я сегодня пообедаю. - Негромко сказал Рен. На что бахаджи недовольно пробубнило что-то невнятное.
  - Думаю раз люди здесь настолько гостеприимные - я здесь не задержусь. Надо только найти вездеход.
  
  
  Глава 7.
  
  Хранитель печати.
  
  Говорят для здоровья полезно ходить босиком, и говорят правду, потому что когда утром просыпаешься в ботинках, обычно сильно болит голова.
  
  Вездеход заехал вглубь оазиса. Тень деревьев накрыла транспортное средство, защищая от палящего солнца. Пальмовые сады оказались куда продолжительнее, чем казалось издалека. Кое-где среди обильных зарослей травы и деревьев виднелись шалаши из пальмовых листьев или землянки из песка и камней. Свежее кострище с углями еще испускавшими дым. Гектор направлял машину вглубь оазиса по природной алее окруженной зеленой стеной деревьев. От вездехода шарахнулась стайка цветастых птиц с подрезанными крыльями. Птицы пронеслись через дорогу и скрылись за сводами деревьев.
  Между пальм, на приличном расстоянии бродили длинноногие собаки, насторожено поглядывая на вездеход.
  Жителей видно не было, будто оазис покинули. В воздухе отчетливо тянуло гарью. Найра разглядела среди пальм дымок. Гектор направил вездеход в ту сторону. Проехав сквозь пальмовую рощу, вездеход выехал на открытую вытоптанную площадку, в центре которой сидел местный житель, эрмит, гончар по профессии. Эрмит лепил из глины кувшины и тарелки, обжигал прямо здесь же на костре. Недалеко стояла колонка с ручным воротом. Под неказистой кривой трубой лежал песок влажный, будто его только сейчас полили водой из колонки.
  Найра приказала остановиться и поприветствовала гончара.
  - Здравствуй старик!
  Старик, потрясая белой бородой, ответил, не отрываясь от работы:
  - И тебе привет красивая. А я все гадаю, кто там шум поднимает? Злодей, не злодей, а это красивая едет. Ты никак одна? Что же ты одна по пустыни ходишь? Обидит кто. Тут охотников до красавиц много. Мешок на голову, на хребет бактриана и утащат в чужой клан. Плохо будет. Совсем плохо.
  - За меня не переживай. - Усмехнулась Найра. - Кто мне рискнет мешок на голову накинуть - сам в нем окажется. И не факт, что целый.
  - Ух-ты, храбрая какая! Муж твой где? Почему жену не защищает?
  Как объяснить Эрмиту пустоту своей личной жизни? Разве что правдиво. Найра ответила просто и понятно:
  - Убили мужа.
  - От чего другого не нашла? Красивая же?
  - ...и другого убили. А после и третьего.
  Гончар покосился на пулемет, так явно высовывающийся из-под плащ-накидки.
  - А не ты их часом от себя на тот свет отправила? В вечно зеленую долину?
  - Да нет. Просто не уберегла.
  - Ах, родная душенька. Я свою тоже не сберег. Еще до того, как сюда пригнали. Жаль! Тоже красивая была.
  - Что-то тихо здесь. Дома вроде стоят, а народа нет.
  - Так ведь в поле все. Финик поспел убирать надо. Сезон дождей скоро поля готовить надо. Пустыня ленивых не любит. Это я старый козел по полям скакать уже не могу. А те, кто моложе все там.
  - Не прибедняйся. Ты старик вроде еще крепкий. У меня для тебя работа есть.
  Гончар, при слове работа, оживился, отложил горшки да миски.
  - Да ты что? Говори, что надо. Помогу чем могу.
  - Тут в пустыни встретила дикарей. Шерстью покрыты, как звери. Верхом на быках....
  - Так это Шаги. - Тут же перебил ее мастер-гончар. - Были они тут. Ходили кругами вокруг оазиса. Зубы скалили. А потом ушли. Надоело им видно. Правда, двух быков увели. И каких быков. Золото, а не бактрианы. Одно слово обезьяньи рожи! Хоть и разумные.
  - Эти обезьяньи морды пробили мне цистерну с водой.
  - Да ты что! Какое горе!
  - Ее бы починить.
  - Это мы в раз. Это мы мигом. Только скажи. Вмиг заплатку слепим.
  Гончар тут же отложил круг и направился смотреть пробоину. Найра обратила внимание на длинную тонкую цепь. Один конец обмотан вокруг ноги гончара, - он таскал цепь, казалось, даже не замечая, - другой намертво приковывал гончара к ручному насосу водяной колонки. Старик лихо забрался в кузов, отыскал пробоину.
  - Вот что девчушка. Я тебе дыру в бочке глиной замажу и обожгу. Доедешь до города, там тебе в мастерской бочку запаяют, как положено. Я тебе времяночку слеплю и ступай смело.
  - Действую. - Сказала Найра в душе удивляясь рабочей хватке мастера.
  Гончар быстро развернул дело. Замазал пробоину глиной и обжог факелом.
  - Кто тебя приковал к колонке? - Спросила девушка, когда работа была закончена. - Цепь таскаешь как собака.
  - Работа такая. - Уклонился от ответа гончар.
  - Какая работа? На цепи сидеть? - удивилась Найра.
  - Собаки сидят. - Невозмутимо ответил гончар. - Чем человек хуже? Готова! Бочку хоть доверху наливай. Все держать будет.
  - Спасибо тебе дед. Вот в благодарность. - Найра протянула слиток меди.
  - Какой тяжелый. - Обрадовался гончар, крутя в руках слиток. - На такое богатство можно и выпить чашечку молочной водки.
  - Теперь накачай воды.
  - Э-э-э.... Не могу. - Замялся старик.
  - Почему?
  - Колонка сломалась.
  - Как сломалась? А другие колодцы где?
  - Так нет других колодцев. Вот колонка была, да и та сломана.
  - Как же вы здесь живете? Без воды в пустыне?
  - Так и живем. Дождя ждем. Езжай, красивая, дальше на заход солнца. Там на перекрестке троп другой оазис. Там все есть и вода и отдых и торговцы и гашиш. Райское место. Сам бы поехал да работа держит. - Гончар брякнул цепью, явно намекая на свою неволю.
  Найра хотела оставить гончара в покое, но тут к гончару подбежал мальчуган в рваной рубахе. Через дыры проглядывала смуглая кожа.
  - Дядя Айзим! - Обратился мальчик к гончару - Налей воды на одну метку.
  Мальчуган протянул пустое ведро и табличку из обожженной глины.
  Гончар крутанул ворот ручного насоса, и из трубы потекла мутная вода, наполняя ведро. Мальчуган схватил ведерко и бережно понес.
  - Ты же сказал, что колонка сломана. - Удивилась Найра.
  - Значит обманул. - Даже не смутившись, ответил гончар, по имени Айзим. - Хочешь воды - дай мне метку с печатью лайна. Одна метка - одно ведро. Нет метки - колонка сломана.
  - Значит, ты водой торгуешь, мошенник?
  - Э, нет! Я только ворот кручу. Буду сам торговать - к камушку прикуют и оставят на солнышке сохнуть. Таких вон сколько при входе. Знаешь, как они кричали под загаром, пока не спятили. Не дай бог слышать.
  - Ну, хорошо! Раз у вас такие дикие порядки не буду вмешиваться. Где я могу купить такие метки?
  - Езжай, дочка, пока цела. Не любит наш владыка гостей.
  - Любит не любит, не важно. Деньги все любят. Так что говори.
  Гончар почесал бороду.
  - Достопочтимый хранитель печати лайна и смотритель колодца подлый Фасим, чтоб его быки на рога подняли, живет тут не далеко. Иди по тропке. Там за пальмами его домик стоит. Только не ходила бы ты туда. Фасим мужик злой, жадный. Сожрет и не подавиться.
  - Поглядим. У меня шкура крепкая. Я у него в глотке застряну.
  - Дай бог. Если Фасим Подлый сдохнет, может нам жить легче станет. Хотя это все шутки шуточки. А серьезно лучше не ходи.
  - Извини старик, но до другого колодца я уже не доеду.
  Эрмиты - народ, забывший о цивилизации. Пустыня вот их кормилица. Вот их дом и кров. Вот их мать и учительница. В пустыню с севера бежали тысячи беженцев, спасаясь от геноцида красной королевы Кармины. Пустыня не могла прокормить столько людей. Беженцам приходилось бороться за каждый глоток воды, за каждый съеденный финик. Люди, которых впоследствии стали называть пустынножители, эрмитами, за два поколения одичали, разучились ценить жизнь, как свою, так и чужую.
  Найра знала о свирепости эрмитов достаточно, чтобы опасаться, но достаточно было провести сухим языком по покрытым трещинками губам, чтобы отбросить все сомнения.
  По узкой тропинке вездеход проехать не мог. Найра решила оставить его у колонки, приказав Гектору запереться внутри и обороняться.
  Пулемет "Марк" Найра решила оставить в кабине. Трехствольный пулемет громоздок. Будет мешать. С собой она захватила пояс с пистолетами. Два газо-плазменных пистолета. ГПП модели "Огниво". В рукоятке каждого шесть магнитных капсул заряженных холодной плазмой. При выстреле боек раскалывает капсулы и из ствола вырывается плазма-капля, которая мгновенно нагревается. Если выстрелить такой в деревяшку, та вспыхнет, словно ее пропитали бензином.
  Волчица хотела взять еще перевязь с гранатами, но передумал. Что, в конце концов, могут сделать эти дикари? Саблей махнуть, болт запустить с самострела. Если хранитель печати не глуп, то конфликта не будет. Подобные размышления разогнали опасения, Найра храбро отправилась по тропинке сквозь пальмовый лесок.
  Тропинка привела Найру к каменному дому, окруженному высокой насыпью. Единственный вход закрывали красивые кованые ворота. Столько металл сразу признак большой роскоши среди пустынножителей. Найра не раздумывая, ударила кулаком, так что створки зашевелились. За стеной послышались торопливые шаги. Ворота ей открыл эрмит, по виду слуга. Увидев Найру, он поклонился, кивнув совершенно лысой головой.
  - Мне нужен хозяин!
  Эрмит, ничего не ответив, убежал. Найра прошла во двор. За стеной перед домом открывалась обширная площадка, выложенная камнями. На площадке толпились бактрианы. Там же Волчица заметила юношу. Гордая осанка и неплохая одежда, выдавали в нем воина, к тому же на поясе висела сабля. Рядом с юношей склонился другой слуга с ведром. Юноша смачивал гребень, расчесывая гриву своего любимца бактриана. Волчицу он удостоил лишь взглядом. Окинул ее фигуру и отвернулся.
  "Не иначе сын хозяина", - решила девушка. За спиной раздался какой-то шум. На девушку бросилось существо. Найра с трудом узнала в нем горилла, с повадками дикого зверя. Дикарь остановился лишь в метре от Найры, отчаянно щелкал зубами. Дальше его не пускала цепь. Дикарь был без одежды. Тело покрывала только редкая рыжая шерсть. Да еще металлическая блестящая маска скрывала верхнюю часть лица. На шее толстый ремень, привязанный к цепи. Другой конец цепи намотан на руку его хозяина. Крепкий полноватый мужчина хлестнул дикаря плетью.
  - Берсерк! Сидеть!
  Дикарь послушно опустился, глаза все так же смотрели на Волчицу.
  - Ты еще кто? Чего ходишь по нашему оазису?
  - Я страница. Мне нужно поговорить с Фасимом.
  - Я правчий хранителя печати Фасима, Балаберды. Все что хочешь сказать ему - скажи мне.
  Правчим эрмиты называли главного управляющего, персона важная, но не очень.
  - Я лучше поговорю с Фасимом.
  - Хранитель не будет разговаривать с женщиной. Где твой муж? Пусть он приходит.
  - Ты меня к нему проводишь, или я сама пройду.
  Глаза засверкали, рука опустилась на рукоять сабли.
  - Как ты смеешь женщина....
  В разговор вступил юноша.
  - Дядя, если она хочет поговорить с отцом, пускай говорит. Слуги видели, как она приехала на панцирь-быке. Приехала одна. Так что пусть говорит.
  - Значит ты с севера?
  - Из Вала. - Коротко ответила Найра, сознательно не уточняя из какого именно Вала северного или южного. Как знать, чьим союзником окажется повелитель Фасима лайн Кон-Кум. На севере бушевала война. Десант ОМФ оккупировал северный Вал, "поломав зубы" о Южный Вал. Хотя официально между ОМФ и Валом заключено перемирие, война в тайне продолжалась. Генералы подкупали лайнов, чтобы те громили поселки на границе Южного Вала. Валлийцы отвечали тем же. Разведгруппы ОМФ в пустыне не раз подвергались нападению кочевников.
  Девушку провели в покои хранителя.
  Фасим как раз принимал ванну. Плескался в воде. Служанки обтирали мокрой тряпкой его худое старческое тело с массивным брюшком. Он предстал перед Найрой ни на миг, не стесняясь своего естества. Эрмиты, по сути, народ не стеснительный. Для них все проще и жизнь и смерть. Найра же смотреть не смогла, отвернулась. Взгляд уткнулся в лицо Баладебрды. Правчий нагло ухмылялся.
  - Мои люди сказали, меня хочет видеть странница. Красивая и богатая.
  - Отчего же, богатая? - Удивилась Найра.
  - Ты приехала на панцирном быке. Разве нет? Если человек обладает быком, он уже не беден. Панцирный бык это сказочное богатство. Как ты видишь, я тоже не беден. Я так богат, что могу принимать ванну два раза в день. А если захочу то и три. Амбары ломятся от припасов. Мое стадо бактрианов второе по численности в Кум-Катаре.
  "Еще один зазнайка диктатор", - подумала Найра, а вслух сказала:
  - Твои богатства неисчислимы. Могу я надеяться, что столь богатый хранитель поделится толикой своей роскоши.
  - Надеяться всегда можно. - Ответил Фасим, поднимаясь из ванны. Слуга насухо вытер тело своего повелителя махровым полотенцем ручной выделки. Подал халат. Фасим лениво впихнул руки в просторные рукава. Слуга завязал халат вышитым золотом поясом.
  - Как там ужин?
  - Ждет Вас господин. - Ответил слуга.
  - Тогда поедим.
  Хранителю подставили мягки стул из шкуры белого быка. Слуги внесли стол. Следом появились тарелки с едой. Кубок. Служанка наливала вино из большого кувшина с носиком.
  Разделить трапезу Найре не предложили. Не столько из-за жадности. Это обычай эрмитов: делить хлеб только с друзьями. Убить человека, с которым ел из одной миски, считалось верхом неприличия. Существовала даже легенда: коза прокралась в хижину эрмитов и утащила кусок хлеба, надкушенный хозяином. Хозяин не трогал эту козу даже в голодные годы. Пока она не издохла от старости.
  - Ну, так, чего ты хочешь, странница?
  Фасим осушил кубок, заедая мясо и фруктами. Еду брал руками, усыпанными браслетами и перстнями. Еще и громко чавкал. Для Волчицы видеть этого оказалось еще страшнее, чем быть свидетельницей свободных нравов Эрмитов.
  - Я надеялась купить немного воды для своего панцирь-быка.
  - Хорошо-хорошо! Одобряю. Пусть хозяин терпит лишения, но его бактриан должен быть сильным. Чем же ты заплатишь?
  - У меня есть медь, есть олово. Даже серебро.
  - Хорошо-хорошо! - кивал Фасим. - А вот есть ли у тебя золото?
  - Золото слишком ценный металл, чтобы его возить по пустыни.
  - Хороший ответ. Мы будем торговать. Я дам тебе одну метку за один слиток серебра.
  - А не много? За слиток серебра можно теленка купить, а не ведро воды.
  - Соглашайся или уходи. - Развел руками хранитель.
  Найра перевернула сумку-кошелек, на стол высыпались разноцветные слитки металлов. Серебряных оказалось только два. Найра положила их перед Фасимом, остальные убрала в суму.
  Фасим милостиво приказал выдать странице две метки с печатью лайна, сам же сделал глоток вина. Служанка как раз наполняла кубок. Носик кувшина соскользнул и пролил вино на красивый халат хранителя.
  - Ах ты, крыса неуклюжая! - Взревел Фасим вскакивая.
  - Пощади повелитель! - Молила служанка.
  Фасим в гневе швырнул девушку на пол. Сорвал со стены увешанной оружием плеть и со всего размаху обрушил кожное "лезвие" на служанку. Удар был сильный. Девушка взревела в голос. Фасима это только больше разозлило. Он бил ее с остервенением. Со злостью. В конце концов, ему показалось этого мало. Он сорвал со стены саблю. Размахнулся...
  Его руку схватила Волчица. Девушка не могла стоять в стороне.
  - Хватит! За пятно на халате лишать жизни....
   - Да как ты смеешь, женщина!
  Фасим, обезумев от ярости, ударил плетью ее, Волчицу. Тут уж Найра не стерпела. Схватила хранителя за его красивый халат, оторвала от земли и метнула через всю комнату. В следующий миг на нее бросился Балаберды. Крепкий опытный воин последовал за своим повелителем, перелетел всю ширину комнаты, врезался спиной в стену.
  - Стража!!! - Закричал Фасим. На его голос то час примчались слуги. Снаружи раздался топот множества ног. В дверях появились эрмиты с самострелами.
  - Дело принимает горячий оборот.
  Волчица выхватила оба пистолета. Сдернула предохранитель....
  Последнее что она успела сделать. Тело словно пронзил электрический ток. Глухой звук бьющейся посуды раздался за спиной. Резкая боль пронзила затылок. По волосам и шее потекла вязкая жидкость, похожая на сладкое вино.
  - Крыса! Раболепная тварь!
  За спиной оставалась только служанка. Она ударила Найру кувшином, разбив его вдребезги.
  Найра ощутила себя лежащей на полу. Мир вокруг словно вращался. В круговороте цветов она лишь разглядела злое лицо правчего.
  - Вот крепкая тварь.
  Еще девушка разглядела, словно в замедленном кино, как на нее опускается кулак.
  Девушка провалилась в темноту.
  
  
  Глава 8.
  
  Гектор против Рена.
  
  Если ты не являешься частью решения, значит, ты являешься частью проблемы.
  
  
  Хранитель печати лайна Фасим приказывал своим слугам именовать собственную особу прозвищем Мудрый, справедливо полагая, что именно его ум поднял его над простыми смертными кочевниками пустыни.
  В молодости Фасим был нищим голодранцем. Его выгнал родной клан за воровство. Фасим по ночам заставлял своих двух жен доить чужой скот, из краденого молока варить сыр. Подвела его жадность. Перед сезоном дождей, когда в пустыне особенно тяжело с пропитанием, Фасим отважился продать часть накопленных сырных запасов, за что и поплатился. Ведь своего скота у Фасима не было, а молоко и сыр водились. Глава клана обвинили Фасима в воровстве. Разъяренная толпа соплеменников разграбила и сожгла его бун. Фасима вместе с семейством прогнали палками прочь.
  Фасим пытался вернуться, пытался примкнуть к другим кланам родного племени, но напрасно он обошел всех родственников. Никто не желал принимать на своей стоянке вора.
  Фасим остался нищим изгоем. Решился поддержки клана, без чего в пустыне выжить было крайне сложно. Все что осталось так это два бактриана запряженные в телегу, две жены и пятеро детей. Ему оставалось только одно, направить "рога быков" в сторону юга и кочевать на южные стоянки раньше времени, в надежде, что старые обиды забудутся, и он вновь примкнет к племени.
  Тропа на юг пролегала через плато Кум-Катары. Прежде Фасим еще ни разу не преодолевал эту опасную пустыню в одиночку. Он потерял тропу, сбился с пути и оказался в самом сердце самой страшной пустыни на континенте. Ни одно животное, ни один караван не осмеливались пройти по этой пустыни. Там где теплилась жизнь, нет-нет, да и набредешь на следы стоянок или тропу, среди песка там белеют кости животных или эрмитов погибших в схватках, а здесь белел только песок, скопившийся среди обломков скал. И не было конца этой пустыни.
  Два дня он с семейством бродил по пустыни среди каменных столбов, разыскивая тропу. Все запасы воды подошли к концу. От жажды начала кружиться голова. Язык распух, губы покрылись коркой. Быки жалобно мычали в упряжи, делая все медленнее шаги. А солнце палило нещадно.
  Но что это?
  Сдери песка, в дымке горячего воздуха явно вырисовывались очертания околотка.
  Колодец! Вода! Спасение!
  Фасим гнал быков как осатанелый. Лупил палкой по бокам. Когда же телега, скользя по песку, наконец, достигли колодца, даже сам Фасим не сдержал восклицания. Вокруг колодца лежали кости. Скелеты людей и бактрианов. Такие же заблудившиеся путники, как и он сам.
  Дрожащей рукой он метнул в колодец камень, в полной уверенности, что услышит глухой удар, когда камень достигнет дна. К его изумлению из колодца эхом пронесся всплеск.
  Едва сдерживая нетерпение, Фасим закинул в колодец ведро. Он чувствовал, как ведро зачерпнуло жидкость, ощущал тяжесть, когда тянул ведро, уже представляя солоноватый вкус мутной воды. Разочарованию не было придела, когда вместо воды в ведре оказалась маслянистая жидкость черного цвета.
  - Проклятый колодец.
  Присутствие скелетов стало очевидным. Какая ирония. Дойдя до желанного источника погибнуть ужасной смертью. Скрюченные свернувшиеся скелеты, те отчаявшиеся храбрецы, что отважились попробовать эту жидкость и погибли от коликов в животе. Другие, если судить по саблям и кинжалам, торчащим из их ребер, сами облегчили свою участь.
  В тот самый миг надежда оставила сердце эрмита-кочевника, воровавшего молоко у своих соплеменников. Он отчетливо осознал: его ждет та же участь, что постигла обладателей этих костей.
  - Раз песок и небо требует моей жизни, я не буду перечить. - Решил Фасим. Но перед тем как уйти в долину мертвых, на вечнозеленые пастбища, по традиции его племени он, мужчина, должен умертвить свою семью. Фасим вынул из ребер скелета саблю, вороненая сталь покрытая коркой сухой грязи от времени, но острота лезвия сохранилась. Жены первые поняли, что их ожидает. Старшая запричитала, умоляя мужа одуматься. Младшая жена, Вагира, схватила полугодовалого сына и бросилась бежать.
  - Стой! - Кричал Фасим, догоняя ее. Женщина ослабела от долгого пути, но страх за сына предал ей сил для последнего рывка. Она бежала пока, у нее не помутилось в глазах. Ноги подвели ее, она упала и прижалась к камню, закрывая своим телом младенца. Фасим занес над ее головой саблю. Сынишка, чувствуя страх матери, заплакал. Услышав крик, из песка взмыла напуганная птица...
  Птица? Посреди гиблой пустыни?
  Фасим опустил саблю. В тот миг, вглядываясь вдаль, он забыл о жажде, забыл о своих женах. Он не верил глазам своим. Пустыня любит шалить, внушая измученным путникам видения. Либо жара вызывает галлюцинации в измученном разуме, либо раскаленный воздух, сливаясь дымкой над барханами, принимает колыхающийся образ, издалека похожий на озеро чистой холодной воды. Дьявольская ловушка пустыни.
  Фасим знал о миражах. Эрмиты считали их плохим предзнаменованием, но сейчас в тот самый миг что-то подсказывало ему: он видит не мираж. Вовсе не морок открыл перед ним чудную долину покрытую зеленью. Фасим просто не мог поверить глазам своим. Он стоял на возвышенности среди песка и обломков скал, а там внизу простирался оазис. Там внизу была вода, там была жизнь. Там было спасение....
  Через несколько дней, когда эйфория счастья стала ослабевать, Фасим задумался: как бы обратить оазис с его богатствами себе на пользу. Можно основать новый клан. Стать Бунаком - главой клана. Пускай бродяги примыкают к его собственному клану, платят дань молоком и сыром. Фасим будет ленивым и богатым. Будет лежать на ковре сытно кушать и курить сладкий табак. Так бы оно и случилось, если бы не эта проклятая пустыня, что отделяет оазис от прочего мира.
  Пустыня, как высокие стены. Непреодолимая преграда. Кто будет рискуя жизнью пробираться в отрезанный от мира оазис, которых и без того не так уж и мало в других пустынях? Мечты о сытой и ленивой жизни растворились.
  "Ох, если бы не пустыня. Если бы не так далеко от кочевых путей. Вот если бы кочевники шли сюда насильно. То никто из них не смог бы покинуть оазис добровольно".
  И тут Фасима осенило, словно вспышка в голове. Озарение.
  Именно пустыня! Именно оазис! Именно так.
  На следующий день, набрав воды впрок, Фасим отправился в лайну Омару Кон-Куму, знаменитому герою пустыни. Он преподнес вождю племени в дар двух своих дочерей, пятнадцати и тринадцати лет, а так же обеих жен. Жен лайн сделал служанками, а дочерей взял в наложницы. Таким образом, Фасим почти породнился с могучим лайном, и осмелился рассказать ему свою идею.
  С тех самых пор каждый год, после набегов, лайн Кон-Кум, всего за половину урожая, посылал в оазис Фасима захваченных пленников.
  Фасим предоставлял им выбор или обрабатывать землю или умереть от жажды. Принес мешок зерна - получи мешок меток с печатью лайна и живи до следующего урожая. О побеге даже речи быть не могло. Пустыня сдерживала рабов лучше любых тюремных стен.
  Фасим из голодранца превратился в зажиточного помещика. Выстроил себе усадьбу из песка и глины. Высадил, конечно, не своими руками, прекрасный сад. Завел новых жен и наложниц.
  Старшие сыновья служили в свите лайна, младшего по имени Буредай хранитель печати держал при себе, как опору в наступающей старости. А слугам и рабам приказывал называть его Мудрый Фасим. А для тех, кто осмеливался перечить, Фасим завел палача. Беглого бандита, скрывающегося от правосудия в пустынях среди эрмитов.
  К концу своей жизни Фасим ощущал себя хозяином пустыни. И кто посмел бросить ему вызов? Ему хранителю печати лайна? Какая-то заезжая девчонка, которая даже имени своего не назвала.
  "Она жестоко поплатиться за это!" - решил Фасим. Он приказал отнести девушку к палачу. Эрмиты выполнили приказ, перед этим обшарив карманы девушки. У Найры забрали все деньги, оружие и даже одежду. Эрмиты справедливо решили, что Найре одежда уже не понадобиться.
  Фасим с эскортом слуг и воинов отправился любоваться новым трофеем. Неимоверно гордый, тем, что заполучил панцирь-быка.
   - Я отправляюсь на панцирь-быке к лайну Кон-Кум. Принесу ему в дар валлийскую машину. - Мечтал вслух Фасим. - Омар Кон-кум осыплет меня своими милостями. Я стану первым советником.
  Захватить вездеход оказалось делом не простым. Аллосом заперся в салоне машины.
  Робот-аллосом героически держал оборону. Когда эрмиты прикасались к вездеходу - Гектор замыкал на корпус электрический потенциал батарей вездехода. Эрмитов било током. Электрический удар был такой силы, что эрмиты теряли сознание.
  Будь у эрмитов достаточно опыта и нормальные инструменты, они бы вскрыли вездеход, тогда соколу пришлось бы туго. Эрмиты владели в совершенстве только одним транспортным средством, быками. Когда Фасим приказал выбить стекло и забраться в салон, Гектор запустил двигатель. С криком "катурач" гектор направил машину на скопление эрмитов. Вездеход под управлением робота-аллосома сделал круг, распугав всех воинов. Сам Фасим спасался бегством, опасаясь, как бы его пухлое старческое тело не намотал на гусеницы панцирь-бык.
  Хранитель печати Фасим с воинами провел остаток дня возле вездехода. Мечтая заполучить панцирь-быка в свою конюшню. Все попытки окончились неудачей.
  Фасим вконец рассвирепел. Проклял всех роботов и птиц. Хранитель печати удалился домой, приказав правчему Балаберды выставить охрану возле вездехода.
  В небе показалась первая звезда. Суета возле вездехода давно стихла.
  Молодой воин трихачи, так эрмиты именуют пешего воина, самый низкий чин в иерархии пустынножителей, одиноко сидел возле вездехода. Гектор пристально следил за ним через лобовое стекло, при всяком удобном случае демонстрируя враждебность, то крыльями взмахнет, то клювом щелкнет. Трихачи не обращал внимания на Гектора. Тихо сидел возле небольшого костра, подбрасывая в огонь охапки сухих листьев.
  На окраине поляны, где стоял вездеход, показалась тень человека. В сгущающихся сумерках лица и одежды разглядеть не удавалось. Трихачи схватил длинную пику, выпрямился во весь рост, готовый принять бой.
  Неизвестный человек приближался к вездеходу. Шел он едва переставляя ноги. Плечи и голова опущены. Казалось, каждое движение давалось с трудом. Он вышел в свет костра и упал перед эрмитом на колени. Меховая шапка на голове, утыканная поломанными птичьими перьями, как и серая накидка, представляли жалкое зрелище. Перед эрмитом предстал измученный пустыней бродяга.
  - Ты кто? Я не знаю тебя? Отвечай или проткну тебе живот! - Угрожающе крикнул часовой.
  - Храбрый воин, пощади! Я простой бродяга измученный дорогой. - Стараясь выглядеть как можно более жалко, ответил Рен. - Умоляю, дай мне поесть и хоть каплю воды.
  Эрмит ухмыльнулся.
  - Песок и Небо не дают ничего даром. Что ты дашь взамен?
  - Все что имею это моя грязная одежда.
  Эрмит окинул взглядом мантию шамана. Шапка ему приглянулась. Он сорвал ее с головы Рена и нахлобучил на свою голову, чем остался очень доволен.
  - Что еще у тебя есть? Твоя накидка! Снимай ее!
  - Как прикажешь храбрый воин. Почту за честь одарить такого могучего воина своей одеждой.
  Рен снял мантию шамана, оставшись голым до пояса. На теле виднелись кровавые язвы, которые Рен теребил пальцами. Эрмит увидев язвы, не решился даже дотронуться до мантии.
  - Песок и небо! Что это? Ты чем-то болен? - с ужасом в голосе спросил эрмит.
  - Моя болезнь называет лишай. Я заразился болезнью от одного юродивого калеки, такого же бродяги, как и я. Он дотронулся до меня всего раз и я заболел.
  - Да чтоб на тебя корова села. - Выругался эрмит, бросая мантию и сбивая с головы шапку. - Пошел вон! Прокаженный!
  Эрмит хотел было замахнуться плетью, но Рен схватил его за одежду.
  - Опомнись господин. Грех бить плетью больного. Плеть подарит болезнь тебе и твоему быку.
  - Убирайся из оазиса! Пока камнями не закидали.
  Эрмит в ужасе убежал, на ходу сдирая с себя рубаху, за которую держался Рен. Как только он убежал, дрожащий беспомощный калека выпрямился во весь рост. Язвы на теле были не чем иным как высохшим соком некоторых местных ягод.
  Рен часто пользовался этим приемом. Медицина среди пустынножителей не шагнула выше знахарства. Любая заразная болезнь беда до всего клана. Хуже войны. Не удивительно, что эрмит, проклиная все на свете, побежал прочь.
  Рен расслышал сдавленный смех. Гончар, которого Рен прежде не заметил, не отрываясь от гончарного круга, посмеивался над непутевыми воином.
  - Ну, уморил. - Хохотал, прикрывая рот рукой, гончар Айзим. - Лишай! Ты такой же прокаженный, как я свободный. Уморил!
  - Что поделать? Почтеннейший. Если Великий Космос наделил своих детей даром фантазии, неужели он рассердиться, если его дети будут этим даром пользоваться, чтобы наказать недалеких, но очень жадных злодеев.
  Большую часть дня Рен прятался в кустах, наблюдая, как слуги хранителя печати пытались взломать вездеход. Бродяга выжидал подходящего момента, чтобы самому заполучить панцирь-быка. Ждал, и дождался.
  - Матерый ты тип. - Заключил Айзим.
  - Жизнь заставила. Почтенный гончар скажет, что приключилось с хозяйкой панцирь-быка?
  - Давно она шла. Ушла да не вернулась. Видно уже и не вернется.
  - Как это? Убили ее что ли?
  - Считай что так. Тех, кого Фасим не возлюбил, долго не живут.
  - Нарвалась девочка на мину. - Сказал Рен, глядя на вездеход. - Даль, но не пропадать, же добру.
  - А ты кто ей будешь? - Спросил гончар Айзим, не отрываясь от работы.
  - А на кого я похож?
  - Муж, наверное.
  - Так и есть. - Искренне соврал Рен, ничуть не смутившись. - Точно. Муж.
  - Что ж ты ее одну отпустил? Ведь погибла.
  - В пустыне все бывает. Так получилось.
  - Эх, бычья башка! Такую красавицу погубил. Забирай панцирь-быка и проваливай. Песок и Небо придумают тебе кару.
  Сказать проще, чем сделать. Гектор угрожающе хлопал крыльями, выкрикивая протяжный звуки, напоминающие угрозы, и на Рена смотрел точно так же как на эрмитов.
  Рен постучал по стеклу, желая закончить дело миром.
  - Слушай, птичка, давай дружить. Твоей хозяйки нет в живых. Печально, но такое случается. Давай мы смиримся с ее утратой. Ты можешь работать на меня. Я как ее единственный наследник становлюсь твоим хозяином.
  В ответ Гектор грозно закричал и захлопал крыльями.
  - Ну, как знаешь.
  Рен одолжил у гончара лопатку с деревянной ручкой. Он без труда взломал капот вездехода. Ручка лопатки была деревянной, и все потуги Гектора оказались напрасны. Рен вырвал из гнезда провода, обесточив вездеход, и легко открыл дверцу салона.
  - Вот так мой дорогой друг робот. Твои куриные мозги ничто по сравнению с мощью моего разума.
  Гектор отключился от компьютера вездехода и угрожающе закричал.
  - Ты мене не нравишься, я тебе тоже. Наши взаимоотношение уравновешены. Нам не зачем ссориться.
  Тут Гектор ухватил его за палец. Рен отпрянул, пряча за спину руку, с пальцев которой капали капельки крови.
  - Нет, ты мне не нравишься все же больше. Попугай - гадюка с длинным веком.
  Сокол аллосом словно взбесился, бросился на Рена, стал осыпать бродягу ударами крыльев и клюва. Рен закрывался руками, одновременно пытаясь достать "кардинал". Гектор прекратил атаку только тогда, когда Рен выстрелил. Пуля ушла в сторону. Солок взмыл в небо и растворился в темноте. Было очевидно, что так просто аллосом не сдастся.
  - Я не люблю стрелять в животных, но ты божья тварь сдохнешь!
  Рен вглядывался в темноту. Сокол исчез. То ли испугался угроз, толи отправился искать свою хозяйку.
  - Твоя полоумная хозяйка отправилась на тот свет. - Громко крикнул Рен. - Надеюсь, ты последуешь за ней.
  - Зря ты так говоришь. - Вмешался гончар. - Нельзя радоваться чужой смерти, даже если это смерть врага. Нельзя желать другому смерти даже, если он достоин ее. Твоя жена была храброй.
  - Кто? Ах, жена. Да жаль ее.
  - Она хотела воды добыть для путешествия. Я предупреждал ее. Фасим меток просто так никому не даст. Не послушала.
  - Умных людей никогда не слушают. А скажи-ка почтенный гончар, о каких метках ты говоришь? Уж не об этих ли?
  Рен высыпал перед гончаром горсть меток. Гончар глаза выпучил от удивления.
  - За столько я тебе бочку налью, да еще и кузов.
  - Кузов не надо. Только цистерну. Только быстро. Пока стражники не сбежались.
  Гончар стал наполнять ведра. Рен забрался в салон, стал разбираться в приборах ручного управления.
  - Сегодня определенно мой день! - Решил Рен. Он дернул небольшой рычаг, под рулевым колесом и двигатель вездехода мерно зажужжал.
  Бродяга ликовал слишком рано.
  Гектор сидел в тени пальмы, бесшумно наблюдая его за действиями. Он получил приказ от хозяйки защищать вездеход. Именно это он и планировал сделать.
  Сокол, расправив крылья, спланировал бесшумно, вынырнул из темноты, пронеся низко у земли, и приземлился на двигатель. Поднятый капот скрывал его от Рена. Гектор настроил линзу ближнего наблюдения. Она скользнула в окуляр с легким скрипом. Балансируя на одной ноге, другой Гектор подцепил провод возле гнезда батарей и воткнул штепсель в гнездо.
  Сработала система защиты. Из салона посыпались искры. Рена ударило разрядом в сто тысяч вольт. Мышцы свело судорогой. Слюна во рту испарилась. Рен тряся и стона примерно с минуту, пока Гектор не выдернул провод из гнезда. Рен вывалился из салона точно убитый. От его одежды поднимался дым. Он лежал без движения, рядом с передним колесом.
  Гектор захлопнул капот, спланировал в салон вездехода и зарыл дверцу. Он выполнял приказ хозяйки и был готов обороняться до конца.
  
  
  
  Глава 9.
  
  Палач.
  
  
  Лень - мать всех пороков, а родителей надо уважать.
  
  
  Найра очнулась от холода. Поежилась, подтянув колени к груди. Девушка осознала, что лежит на дощатом полу практически голая. Оружие и одежду у нее забрали, оставив ее в одном нижнем белье.
  - Дикари! Ну, вы меня еще узнаете!
  Затылок и шея пульсировали острой болью. Волосы на затылке слиплись от крови и вина. Волчица собрала все силы, чтобы подняться. Голова кружилась. В мышцах тела царила слабость.
  Найра лежала на помосте, подвешенном на цепях над озером черной маслянистой жидкости, похожей на сырую нефть. Вдалеке из темноты выступали каменные стены природной пещеры. О ее размерах судить было сложно, ведь единственный источник света тусклое пятнышко над головой. Там девушка различила широкую шахту колодца, прикрытую решеткой. По стенам шахты спускались цепи держащие помост и клетки.
  Клетки, сделанные из толстых бамбуковых прутьев, висели чуть выше помоста на разной высоте, Найра их не сразу заметила. Некоторые были пустые, в других лежали гниющие останки пленников, издавая тошнотворное зловоние. Голова и без того кружилась, ведь служанка подло ударила ее сзади кувшином с вином, наградив Волчицу сотрясением мозга.
  - Какое к бабушке дьявола сотрясение, - корила себя Волчица, - чему там сотрясаться?! Ведь знала про дикие нравы эрмитов. - Варвары!
  - Не оскорбляй народ из-за одного проходимца.
  Человек в одной из клеток, которого Найра приняла за мертвеца, зашевелился. То был юноша, даже подросток, больше напоминал обтянутый кожей скелет. Так он исхудал от голода, что едва двигался.
  - Ты еще кто?
  - Молчи женщина! Я должен спрашивать первый. Я мужчина. И не просто бедный кочевник. Я сын лайна Шахе, покорителя соленых озер.
  Найра никогда не была в землях, которые подросток-мальчишка назвал "солеными озерами". Обрывки знаний географии подсказывали девушке, что земля эта находится на юге, довольно далеко от "Кум-Катары". В пелену юноша не утратил гонора гордого эрмита. Найра ощутила презрение, а потом жалость к подростку. Он ведь не виноват в своих заблуждениях. Он продукт общества, в котором вырос.
  - Если должен, то почему не спрашиваешь? Я Найра. По прозвищу Волчица. У тебя имя есть, пленник.
  - Тимур. - Ответил юноша упавшим голосом. - Если бы при мне был нож - я бы показал этой жирной свинье Фасиму и его шакалам.
  - И чтобы ты показал?
  - Показал бы как умирают эрмиты с соленых озер! Воины нашего племени умирают в бою, а не как звери в клетках!
  - Как ты оказался в клетке? Украл что-то?
  - Я назвал хранителя жадным шакалом. Такой он и есть! Виляет хостом перед лайном Кон-Кум.
  - Смелый поступок. - Серьезно сказала Найра, про себя удивляясь смелости юноши.
  На обнаженное плечо девушки что-то упало. Найра повернула голову и увидела на плече песчаного скорпиона. Волчица тряхнула плечом и отскочила в сторону, на самый край помоста. Скорпион упал на помост и не знаю куда забиться, принялся ползать кругами.
  Над головой, наверху за шахтой колодца, кто-то залился смехом.
  - Ай, вы мои маленькие, да вы мои сладенькие. Уже проснулись. Уже болтаем. Хорошо проводим время? Еще и оскорбляем нашего повелителя, Мудрого Фасима. Как не хорошо.
  Палач откинул решетку, и девушка разглядела его лицо, заплывшее жиром. По очертаниям фигуры он напоминал шар, с уродливой головой. Толстые лошадиные губы растягивались в улыбке едва ли не до самых ушей. Голову покрывали вьющиеся волосы, как у ягненка, только черного цвета. Палач держал большой матерчатый мешок.
  - Я наловил скорпионов. Даже поймал двух змей. Так что будем веселиться.
  - Кто это? - Спросила Найра у Тимура.
  Тимур описал мучителя кратко:
  - Саплыга. Палач.
  - Да-да. - Не стал скромничать тот. - Я мучитель. Мудрый Фасим не любит, когда в его доме проливают кровь его слуг. Он повелел мучить тебя весь день и всю ночь. Так что мы будем веселиться долго.
  Скорпион ползал по помосту, мечтая убежать, но скрыться ему было негде. Найра поймала его за хвост, так что он беспомощно перебирал ножками, не в силах защищаться ядовитым жалом.
  - Я буду поливать тебя раскаленным маслом. - Продолжал палач, - ты будешь так кричать, так метаться. А после, когда ты ослабеешь от боли и ожогов, придет черед змей...
  Найра выпрямилась во весь рост. Даже помост, на котором она стояла, пошатнулся.
  - Уродец, когда я выберусь из колодца - ты в нем окажешься.
  - Ты даже не представляешь, сколько раз я слышал такие угрозы.
  Саплыга залился смехом и не заметил, как в его сторону полетел скорпион, метко посланный Волчицей. Напуганное паукообразное угодило в шевелюру палача и запуталось в волосах. Смех тут же прекратился. Саплыга подпрыгнул, взвизгнул. От неожиданности выпустил мешок. Змеи не растерявшись, тут же расползись по комнате. Палач еще раз взвизгнул.
  Наверху еще долго раздавались проклятия и угрозы в адрес девушки.
  - Ты смелая, - заключил Тимур, - но и глупая. Ты его разозлила. Теперь он тебя замучает.
  - Поглядим.
  Над решеткой вновь появился палач. Лицо заплыло от укуса скорпиона. Губы дрожали от ярости.
  - Моли о пощаде! - Прорычал он. - Моли и проживешь лишний день!
  - Мольбы ты не услышишь. Это я тебе обещаю.
  Помост, на котором стояла Найра, дрогнул и стал опускаться. Саплыга вращал ворот лебедки. Цепь на оси разматывалась. Помост погружался в шахту все глубже.
  - Моли о пощаде. - Велел палач.
  Найра молчала. Помост опустился еще ниже, коснувшись дном маслянистой жидкости.
  - Я тебя не слышу. Ну же!
  Сквозь доски проступала черная жидкость. Помост погружался в озеро сырой нефти.
  Найра молчала.
  Саплыга выругался и скрылся. Ниже помост не опустился.
  - Как ты не боишься? - Удивился Тимур. - Он мог тебя утопить.
  - Нет. Не мог. - Твердо возразила Найра. - Ты же его слышал. Фасим велел пытать меня, а не просто убить. Разве эта собака посмеет ослушаться воли своего повелителя.
  - Ты смелая. Вот возьми. - Тимур бросил ей рваный плащ.
  - Спасибо. - Найра накинула плащ на плечи. - А ты как?
  - Обойдусь.
  - Ты давно здесь мучаешься?
  - Не знаю. Может месяц. Может больше. Кто его разберет.
  Саплыга долго бродил по комнате, в колодце раздавался стук его шагов. Палач над чем-то напряженно размышлял.
  Найра подметила одну странность, палач приволакивал правую ногу. При этом раздавался звук похожий на скрип.
  Шаги стали быстрее, похоже, он пришел к решению. Решетка над околотком со скрипом открылась. Найра и Тимур увидели нечто взъерошенное стремительно падающее вниз с приглушенным криком.
  Саплыга спустил в колодец третьего пленника, не снабдив того даже клеткой. Ноги пленника были связаны и подвешены на крюк с цепью.
  Цепь растянулась во всю длину. Пленник повис вниз головой в метре над озером черной жидкости. Охая от резкого рывка, он пытался выпутаться из мантии шамана, которая задралась на голову и руки. На темном испачканном лице выделялись красные зрачки в глазах.
  - Клоун? Это ты?
  - Госпожа воительница? Я-то решил, вас уже убили. - Ответил Рен. - Я вижу у вас просто шикарные условия плена. А мне не дали даже клетки. Вольных артистов никто не уважает.
  - Тебя-то за что схватили?
  - О, госпожа! Это печальная история. Всему виной моя одежда. Эрмиты не любят камов...
  - Не слушай его. - Крикнул Тимур. - Камов нельзя слушать. Лучше убей его, пока он не начал колдовать.
  - Вот он яркий пример не любви. Я бы даже сказал яркий пример ненависти.
  - Молчи, колдун. Был бы у меня нож... Найра, его нужно убить.
  - Успокойся, Тимур.
  - Его нужно убить. Если он наложит на нас свое проклятие.
  - Не наложит. Клоун совершенно безобиден.
  - Да-да я безобиден. - Подтвердил Рен, раскачиваясь на цепи. - Кроме того, кто в здравом уме будет накладывать проказу, на людей и без того в не лучшем положении.
  - Камы не должны жить. Долг каждого эрмита убивать камов.
  - Нечто подобное мне сказал Мудрый Фасим. Он так прямо и заявил, что его долг придать меня мучительной смерти. Фасим Мудрый приказал приковать меня к скале. Палач уже приготовил кандалы. Обещал утром прибить меня на самом солнышке. А вот он и сам.
  - Что ты теперь скажешь? - Крикнул в колодец Саплыга.
  - Ты о чем? - Не поняла Волчица.
  Саплыга повернул ворот другой лебедки. На это раз в нефтяное озеро стал опускаться Рен.
  - Моли о пощаде! - крикнул палач.
  - Молю-молю! - Закричал Рен. - Прощу, повелитель, не губи мою ничтожную жизнь.
  - Да не ты, бычья башка! - Ответил Саплыга. - Девка пусть просит.
  - Чего ради? - Удивилась Волчица. - Я его почти не знаю. По мне так десяток таких утопи, только лучше мир станет.
  - Госпожа! Как вы можете? - Воскликнул Рен.
  Саплыга не принял ее слова всерьез. Ворот скрипел. Цепь разматывалась. Рен опускался все ниже к черной глади.
  - Госпожа умоляю, проявите милосердие.
  Найра молчала, но в ее молчании появилась напряженность.
  Рен извивался ужом, стремясь отсрочить печальный миг, когда его голова угодит в черное озеро.
  Черная гладь приближалась.
  - Зачем я сбежал из плена? Как там было хорошо.
  - Замолчи! Клоун. Скажи лучше, сколько там стражников. Есть ли еще поблизости люди.
  - Откуда здесь стражники? Мы далеко от оазиса.
  - Как разве это не вилла хранителя?
  - Нет. Когда меня схватили, то тащили в пустыню. Я уж думал, хотят отрубить голову. Зачем я бежал из плена, бросил карьеру дипломата. Ради чего?
  Найра разминала мышцы. Делала глубокие вздохи, напитывая тело кислородом.
  - Фасим сделал ошибку. Сохранил мне жизнь. За это он дорого поплатиться.
  - Интересно как? Нет, я не сомневаюсь в ваших словах, но хочу напомнить - мы в глубокой яме. Даже киборгу выбраться будет сложно. Это вам не катки сгибать.
  Девушка загадочно улыбнулась в ответ на слова Рена.
  Найра расправила плечи. Поводила плечами, чтобы затекшие мышцы напитались кровью. Она была киборгом, но она оставалась человеком. Механизм жил внутри ее тела интегрированный, как любая другая ткань тела.
  Дыхание девушки участилось. Мышцы вздулись, словно змеи оплетали почти обнаженное женское тело, наливались тяжестью. Волчица приказывала "демону" внутри себя пробудиться. Именно "демону". Другого названия для этого физического процесса внутри тела за всю свою жизнь девушка так и не нашла. Все что она знала, так это стоит собрать волю в кулак. Сосредоточиться, напрячь все мышцы тела, как внутри будится неведомая сила. Она рождается в сердце и расползается по всему телу, до кончиков пальцев. Мышцы наливались энергией, вздуваются, как воздушные шары.
  Тело наливает тяжестью, набирает вес, до такой, что земля не выдерживает, ноги не раз продавливали грунт. Тело обретает неописуемую мощь. Найра знала твердо, в таком состоянии она несокрушима.
  Помост прогнулся под ее тяжестью. Цепи, держащие помост, натянулись, грозя не выдержать и лопнуть.
  Девушка напрягла ноги и оторвалась от помоста, взмыла ввысь. Единым прыжком преодолела семь метров шахты колодца.
  - Стой! Ты куда? - Воскликнул Рен.
  Решетка, на которой повисла Волчица, прогнулась в колодец, под весом девушки. Железные прутья прогибались. Камни колодца угрожающе затрещали.
  - Пески и Небо! - Прошептал Тимур, когда на помост упала вырванная и искореженная решетка.
  Палач услышал шум, когда обернулся, из колодца выбирался сам дьявол в женском обличии. Глаза пылали яростью. Дикий почти звериный оскал зубов, придавал лицу воистину волчий лик.
  Она выбралась из шахты. Обнаженная, прекрасная и злая.
  От удивления Саплыга выпустил ворот лебедки. Цепь стала разматываться, убегая в шахту колодца. Снизу раздался всплеск и громогласные проклятия.
  Саплыга смотрел на Найру и ...улыбался. Он должен был испугаться. Эта простая человеческая реакция. Любой эрмит бы вздрогнул, когда на его глазах сминают железо, словно молодой тростник.
  Палач улыбался, и эта наглая ухмылка взбесила Волчицу больше всего. Она рванулась вперед и с разворота всадила локоть в бок палача. Профессионально поставленный удар должен был перебить два ребра, но локоть ударил в бок, за слоем жира уперся, словно угодил в бетонную стену. Палач только рассмеялся. Удар ничуть ему не повредил. Глаза сверкнули. Лицо приняло маниакальное выражение, убийцы, который получает наслаждение при виде чужой крови.
  Мясистые руки сцепились на шее Найры. Потянули вверх. Ноги девушки оторвались от пола. Палач сдавливал шею, перекрывая кислород. Найра чувствовала, что начинает задыхаться.
  Найра уперлась обеими ногами палачу в живот и выгнулась всем телом. Рывок получился сильным. Палач отлетел в угол комнаты. Найра, отлетев в другую сторону, сшибла деревянную дыбу, и оказалась в куче хлама сваленного в углу.
  - Значит вот как? Я-то гадала, что за скрип в ноге. Шарнир в колене истерся? И шрамы на коже, явно от костных инъекций. Ты киборг. - Воскликнула девушка.
  - А ты детка, небось, думала, что я провяленный солнцем эрмит? Облом куколка. Я киборг, - он произнес это с гордостью. - Ты даже не представляешь, сколько народу я задавил этими самыми руками.
  Саплыга отступил в другой конец комнаты, где на стене висела цепь, около пяти метро длинной. На одном конце цепи кольцо, а на другом тяжелый чугунный шар. Грозное оружие в сильных руках киборга. Опасное оружие в рукопашной схватке. Очень опасное, тем паче для безоружного.
  В два размаха Саплыга раскрутил шар над головой и метнул в Найру. Найра ушла в сторону, и весь удар обрушился на деревянный стол. Тот обратился в кучу щепок.
  Саплыга дернул цепь, и шар вернулся к нему. Раскручивая его над головой, он двинулся на девушку стремясь сократить расстояние между ними, чтобы у девушки не было времени уклониться от удара.
  Волчица быстро встала в боевую стойку. Нападать не спешила. Полковник Сахалин всегда говорил: "Узнай своего противника. Тогда ты победишь. Если нет - проиграешь". Важно понимать с кем имеешь дело.
  "Значит киборг, но вопрос в том какой киборг? - размышляла Найра. - Кто инициировал технический абгрейт в тело этого садиста? Основных варианта два. Либо Вал, либо ОМФ". Нельзя исключать и мелких кустарей-нелегалов. Всегда найдется маленькая мастерская, где под кожу засадят все что угодно за скромную плату, превратив мелкого уголовника в машину смерти. Найра решила пока забыть о возможном варианте.
  "Думай! Пойми кто твой противник. - Пульсировали в мозгу слова полковника. - Думай".
  Так колено скрипит. Значит протез. Причем плохой. ОМФ никогда не подсунули металлическую болванку. Не тот уровень технологий. Морячки давно освоили полимеры и искусственные ткани. Значит ВАЛ. Все-таки Вал".
  Тот факт, что палач-садист продукт Южного Вала подтверждала и сеть мелких семеричных шрамов на теле. Следы от игл. Иголками протыкали мышцы до костей, чтобы накачать нанитов. Микророботы "перебирали" скелет, усиливая кости. Очень болезненный метод, но зато после операции, ни одну кость в теле не удастся сломать, даже кувалдой.
  Сильными киборги становились за счет имплантов. При подобной операции, как правело, удаляли часть мышц, а на их место интегрировали или просто говоря, вживляли синтетические ткани, которые тоже пережигали углерод, но были раз в десять выносливее простых мышц любого человека. За что таких киборгов называли синтетики или сайборы. Не смотря на все их плюсы минусов у них было очень много преимуществ. Сайборы хоть и сильны, но тяжеловаты и не поворотливы.
  "Опасный противник. Очень опасный. - Оценила Найра. - однако, не такой опасный как она". Найра поняла, что у нее есть преимущество перед киборгом, пускай даже вооруженным.
  Саплыга раскручивая цепь над головой, пошел в атаку. Он отпустил цепь. Найра едва успела нагнуться, как над головой просвистел тяжелый шар. Саплыга наступал, нанося удары крест-накрест. Девушка могла только отступать. Плечи уже уперлись в стену хижины.
  - Конец тебе! - Радостно кричал палач.
  Шар, раскрученный над головой, описал дугу. Саплыга отпустил цепь. Шар полетел под углом снизу, прямо на девушку. Удара хватило бы, чтобы раздавить грудную клетку.
  Волчица шагнула вперед, поймала цепь и, не теряя ускорения, ранула цепь в сторону. Шар описал дугу, чиркнул краем потолок и опустился на голову палача...
  Хижину наполнил отчаянный крик боли и страха. Чугунный шар отскочил от головы палача, оставив свой след. Из ушей киборга брызнула кровь. По щекам потекли слезы красного цвета. Основной удар погасили усиленные кости черепа в зоне темени.
  Саплыга устоял на ногах. Хотя далось ему это с большим усилием.
  Преодолев миг оцепенения и страха, палач кинулся вперед в последней попытке. Руки сжались на шее девушки. Найра только этого и ждала.
  Левая рука нырнула между рук палача, правая схватила его за локоть. Руки пошли в разные стороны в мощном едином рывке.
  Искусственная ткань отдаленно напоминала хитиновый панцирь насекомых, у которых все жизненно важные органы укруты внутри. Ткань киборгов прививается под жировую прослойку, ложится на мышцы. В области суставов она особенно уязвима.
  В плечевом суставе ткань не выдержала нагрузки, разорвалась. Кость выпала из сустава. Рука палача беспомощно повисла.
  Хижину еще раз наполнил душераздирающий крик. Стены хижины были свидетелями и не таких мученических криков. Только на этот раз кричал сам палач.
  Среди подонков садистов редко встречаются "сломанные души", которые себя так же как ненавидят их окружающие. Чаще встречаются самолюбивые эгоисты, которые противопоставляют себя окружающим и очень удивляются, когда те не превозносят их до небес. В таких людях покушение на их священную персону отвечает волной ужаса.
  Не теряя ни секунды, Волчица ударила стопой по колену, как она и предполагала, правую ногу заменял протез. Шарнир легко вывалился из гнезда. Особой боли не причинил, но палач оказался практически беспомощен. Теряя сознание от боли, он обмяк. Волчица схватила его за шиворот рубахи и швырнула в колодец, прямо на помост, где не так давно томилась сама.
  - Как видишь, свое слово я держу!
  "Палач! Скольких людей ты загубил! Пришла пора отвечать за свои грехи".
  Найра сняла лебедку со стопора, и помост погрузился в черную жидкость, навсегда похоронив палача проклятого колодца.
  
  * * *
  
  Первые минуты после освобождения, Рен не мог говорить, наглотавшись сырой нефти, только отчаянно жестикулировал, выражая свое негодование. Под конец немой речи он сплюнул в костер и пламя в очаге ярко вспыхнуло.
  - Я говорил он колдун. - Вскричал Тимур.
  - Это не колдовство это нефть. Вот смотри. - Рен кинул пропитанную нефтью мантию в костер, та мгновенно загорелась. Комната залилась светом от огня, а в дымоход потянулся черный дым.
  - С вашей стороны, госпожа воительница, было очень подло так поступить. Я мог утонуть.
  - Такие как ты не тонут. Ты на свободе. Дышишь воздухом. Чего тебе еще надо? Радуйся!
  Найра обыскивала сундуки, рылась среди вещей палача, подыскивая себе одежду.
  Палач жил уединенно, в пустыне не далеко от оазиса. Фасим приказал построить ему хижину из песка и камней. Хижину построили вокруг проклятого колодца, в шахте которого Фасим сделал тюрьму. Палач служил еще и тюремщиком. По приказу хранителя палач приковывал провинившихся, да и просто не угодных, рабов к каменным столбам или мучил их до смерти в своей хижине. Как доказательства преступлений на полу виднелись следы почерневшей крови. На стенах висели костыли и цепи для несчастных.
  Найра нашла деревянный сундук забитый одеждой. Найра подобрала себе рубаху без рукавов и просторные шаровары.
  Рен закутался в куртку палача. Пошитая мехом наружу, куртка, как нигде подходила для пустыни. На солнце мех плохо прогревается, а ночью не дает телу остыть.
  Только Тимур не занимался гардеробом. Его занимала более важная задача. Он нашел большой кусок окорока, не первой свежести. Мясо, покрывал слой слизи. Да и запах оно издавало дурной. Только дороже для Тимура в этот миг не было ничего. Он торопливо опустил окорок в кипящее масло. То самое, которым еще полчаса назад палач Саплыга грозился поливать пленников.
  - Ксилина, раздели со мной трапезу. - Пригласил Тимур Найру, намеренно игнорируя Рена. Почему Тимур назвал ее Ксилиной, Найра так и не узнала, но юный эрмит крестил Найру новым именем и с тех пор эрмиты только так ее и называли.
  Юноша разорвал мясо на куски и разложил на столе. Найра попыталась вспомнить, когда она ела последний раз и не смогла. При виде еды она почувствовала зверский голод. На бой с палачом ушло много сил, и тело требовало восстановить запасы.
  Рен остался в стороне. Его внимание привлек мешочек, висящий над входом. В мешочке лежали выдранные зубы. Как оказалось, палач подрабатывал стоматологом. Рен спрятал мешочек за пазуху, рассчитывая продать содержимое. Человеческие зубы среди эрмитов считались почти валютой. Их применяли как талисманы и трофеи. Своего рода память о побежденных врагах.
  Пользуясь моментом, Тимур тихонько заговорил с Найрой.
  - Ксилина, ты не верь своему спутнику? Он опасен.
  - Да ты шутишь. Он безобиден.
  - Вовсе нет. Он кам. Не верь ему.
  - Да с чего ты взял? Он просто клоун в маскарадной одежде.
  Тимур покачал головой.
  - Когда ты сражалась с Саплыгой, кам нырнул в черное озеро. Едва выбрался на помост весь покрытый черной жидкостью.
  - Да, забавно получилось. - Улыбнулась Волчица.
  - Ты видела, как он вытирается, или чистит одежду?
  - Нет.
  - И я не видел. Посмотри на него. Черная жидкость словно впиталась в его кожу.
  На тряпичных штанах остались темные пятна от нефти, но на теле - ни одного масляного развода не было.
  - И о чем это говорит?
  - Он кам! Камы питаются через кожу. Они обмазывают себя кровью и внутренностями животных, чтобы насытить свою дьявольскую силу. Он кам. Точно.
  - Не может быть. Он клоун. Какая от такого опасность?
  - Он кам. Камы очень хитры. Не верь ему.
  - Ты почему не ешь?
  Рен опасливо покосился на мясо. При слове "еда" бахаджи в животе заволновалась. Рен почувствовал острый порыв голода, будто голодал с неделю.
  "Протяни руку и возьми". - Шептала бахаджи.
  Рен сглотнул слюну и сказал:
  - Я не ем мяса. К тому же недавно утолил голод хлебом.
  - Он еще и вегетарианец. Только тебя это не сдерживало, когда ты умял все сухпайки.
  - Сухпаек, это сухой паек. Там нет ни капли жира. Сублимированный белок, углеводы и туалетная бумага.
  Тимур проглотил кусок мяса, так быстро, словно его и не было. Только нацелился на другой, как Рен остановил его.
  - Не смей! Оставь мясо в покое.
  - Как ты смеешь мне приказывать?!
  - Посмотри на него. - Обратился он к Найре. - Он не ел не меньше недели. От мяса у него случиться заворот кишок. Он умрет прямо здесь на полу.
  - Тогда лучше не ешь. - Согласилась Найра.
  - Кам, я тебе ненавижу! - Прошипел юноша.
  - Мне часто это говорят.
  Тимур отошел от стола. Юноша взял длинный вертел. Примерил его как копье. Повязал тряпку вместо лямки. Он не хотел оставаться вблизи кама без оружия.
  - Знай кам, если ты предашь Ксилину, я проткну тебе живот!
  На то Рен ответил улыбкой. Холодной. Чем-то опасной.
  Найра чувствовала, как накаляется атмосфера.
  "Этот молокосос и впрямь заколет клоуна, надо его спасать". - Решила Найра.
  - Тимур, так расскажи, как ты попал на север?
  Юноша замялся.
  - Если бы меня просил кто-то другой, я бы не ответил, но тебе расскажу. Все из-за женщин. Мой отец решил меня женить. В невесты он выбрал дочку лайна Омара Кон-Кума.
  - Стоило тащится так далеко на север ради невесты, которую никогда не видел.
  - Госпожа не понимает. - Встрял Рен. - Это политический брак. Омар Кон-Кум самый сильный лайн на севере пустыни.
  - Мой отец самый сильный лайн. - Вспылил Тимур, но подумав, добавил. - Только на юге пустыни.
  - Я о том и говорю. Брак между этим вспыльчивым молодым человеком и дочерью лайна Кон-Кума это союз двух племен. Поверьте, я спец в политических интригах.
  - Что же случилось? Лайн Кон-Кум не пожелал заключать союз.
  - Не совсем. Мой отец не доверял эрмитам кочевникам. Потому устроил встречу на чужой территории в долине Мегари.
  - Мудрый выбор. - Одобрил Рен. - Эрмиты-мегари мирный народ. У них нет единого правителя, и они дружелюбны к мирным путешественникам. Я, правда, там не был, но много слышал о столице эрмитов-мегари городе Баруате.
   - Именно там меня и постигло несчастье. Там на базаре я увидел девушку. Когда я ее увидел, то понял: именно она должна стать моей невестой.
  - Как романтично. - Умилилась Найра.
  - Как это глупо - Возмутился Рен.
  - Ее продавали в рабство. Я тут же купил ее и запер в комнате на постоялом дворе.
  Найра поперхнулась, откашлявшись, сказала:
  - Ну, и нравы.
  - Мог сделать ее своей служанкой или наложницей. Как уговаривал меня дядя. Но я хотел на ней жениться!
  - Она-то замуж за тебя хотела?
  - Ведь я сын лайна Шахе. Как она могла не хотеть? Хотя я не спрашивал. Я даже не успел узнать ее имя. В тот же день она сбежала вместе с какими-то разбойниками. Прихватив все наше золото и подарки для лайна Кон-Кума.
  Рен тихо рассмеялся.
  - Когда Омар Кон-Кум узнал о случившемся - жутко разозлился.
  - Надо полагать, его глубоко оскорбила не потеря подарков, а тот факт, что его дочери будущий зятек предпочел рабыню.
  - Именно так. Когда мой караван покинул долину Мегари, на нас напали нукеры лайна Кон-Кума. Всех воинов перебили, а меня и дядю отправили сюда в этот оазис. Лайн Кон-Кум посчитал, что смерть для нас слишком легкое наказание. Рабство до смерти! Вот какую кару он назначил мне.
  - Печальный рассказ. - Произнес Рен с иронией. - Я думаю, пришла пора нам решить, что делать дальше. Лично я предлагаю пока не расцвело прокрасться в оазис. Там все еще стоит панцирь-бык. Ваш прелестный робот держит оборону просто прекрасно. Вездеход охраняют не более двух стражников. Мы их тихонько устраняем и ....
  - Не пойдет. - Возразила Волчица. - Твой план ни к черту... нет, ты можешь бежать. Я никого не держу.
  - А что будете делать вы?
  - Я не могу уйти просто так. Я обязана поблагодарить хранителя Фасима за гостеприимство.
  - Плохая идея, - прямо заявил Рен.
  - Я с тобой, - сказал Тимур.
  - Ты на ногах едва стоишь. Останешься здесь вместе с клоуном.
  - Я с тобой. Воины от драки не бегают.
  - Я что здесь один останусь? То есть я не это хочу сказать. Там полно стражников. Я понимаю причины вашей жажды мести, но их действительно много.
  - Прорвусь. Сейчас их много - станет мало. Я посмотрю Фасиму прямо в глаза.
  - У стражников сабли, копья, арбалеты. Они хорошо стреляют. Это просто суицид!
  - Я сказала: в глаза!!!
  Рен больше не возражал, отчетливо понимая, что остановить разъяренную Волчицу он не сможет. Бродяга лишь тихонько сказал:
  - Зачем я сбежал из плена дикарей? Как там было хорошо.
  
  
  Глава 10.
  
  Восстание.
  
  Мы бы встали с колен, если бы держались на ногах.
  
  
  Ворота усадьбы Фасима открыли стражники, впуская во двор толпу крестьян. Рабы несли мешки с зерном и высушенными фруктами. Вчера труженики земли закончили собирать урожай зерна. Сегодня до дневного зноя высадили саженцы риса. Теперь до самого сезона дождей саженцы нужно поливать, а чтобы получить воду, нужны метки с печатью. Крестьяне отдавали большую часть своего урожая в подарок хранителю колодца. В ответ хранитель одаривал крестьян глиняными метками, правом набрать ведро воды в колодце.
  Появляясь перед невольниками, Фасим старался внушить почтенный ужас всем своим видом. Из дома его вынесли в паланкине восемь слуг. Еще двое встали рядом. Один держал большой тент, защищая хранителя от лучей солнца, другой обмахивал повелителя опахалом из птичьих перьев. Следом выстроился отряд стражников, вооруженных копьями и самострелами. Вокруг толпы гарцевал на быке младший сын Фасима, Буредай.
  Крестьяне столпились перед носилками, которые слуги не опускали не на миг.
  Из толпы вышли трое крестьян, опустились перед носилками на колени, склонили головы до земли и все как один затараторили:
  - Благодарим тебя повелитель за твою мудрость и доброту. Просим тебя принять наши подарки.
  Фасим подал знак правчему. Балаберды осмотрел каждый мешок, что крестьяне положили перед собой, проверяя, нет ли порченого зерна. Следом, не отставая от хозяина пригибаясь к земле, ходил дикарь в маске, наводя ужас на рабов одним только своим видом. Балаберды подобрал горилла еще ребенком. Воспитал его как собаку. Держал на цепи и кормил объедками. Берсерк отличался собачьей преданностью к своему повелителю и ненавидел всех прочих. Он даже спал у ног хозяина, охраняя его сапоги.
  - Я вижу дары только двоих из вас. - Сказал Фасим крестьянам. - Неужели ты не хочешь вознаградить меня за мои труды?
  Крестьянин еще сильнее сжался.
  - Не заставляй хранителя терять терпение. Отвечай! - Рявкнул Балаберды, и, поддакивая хозяину, Берсерк угрожающе зарычал, как собака, перед тем как броситься.
  - Повелитель запамятовал. - Пролепетал раб. - Я уже отдал в дар хранителю свою старшую дочь.
  - Что? - Взревел Фасим. - Я оказал тебе честь, взял в свой дом эту не мытую девку, я тебе еще и заплатить за это должен! Гоните его прочь!
  Берсерк, как по команде, рванулся с места и вцепился бы в крестьянина зубами, если бы позволила цепь. Люди отшатнулись от дикого зверя. Провинившегося крестьянина погнал Буредай, верхом на быке, осыпая несчастного ударами плети.
  - Помните слуги мои. - Громко сказал Фасим, чтобы каждый слышал его слова. - Мы все слуги лайна Кон-Кума, и тот, кто обманывает меня - обманывает великого лайна. И каждого за его преступление ждет суровое наказание. Во имя Песка и Неба!
  Крестьянин упал под ударами плети. Буредай погнал быка прямо на него, намериваясь стоптать несчастного, как вдруг...
  Створки ворот дрогнули и рухнули во двор от сильного удара. Бактриан под Буредаем испугано попятился.
  Во двор вошла Волчица, размахивая цепью палача. Чугунный шар со свистом описывал круги в воздухе.
  Следом шел Тимур, вооруженный вертелом с очага. Юноша держался от Волчицы на расстоянии, его пугала и одновременно восхищала звериная мощь девушки.
  За их спинами появился Рен. Оружием он побрезговал. Всем своим видом показывая, что участвовать в свалке не собирается.
  Взоры крестьян и воинов сосредоточились на девушке размахивающей цепью. Воины у ворот растерялись. Один замахнулся копьем, другой даже не успел выхватить саблю. Цепь просвистел в воздухе, сбила обоих с ног, оставив калеками навсегда.
  - Да как вы посмели сбежать! - Фасим даже пристал на носилках. - Лайн приказал всем эрмитам не сбегать из моей тюрьмы. За нарушение воли лайна наказание - смерть. Убить их!
  Никто не шелохнулся. Военные люди Фасима привыкли иметь дело с крестьянами, людьми со сломанной волей, а не с воительницей способной вмиг решить человека жизни. Волчица читала это в их оторопелых глазах. Оно хорошо знал лица подобные этим. Стоит хорошенько стукнуть между глаз, и они начинают скулить, и убираются, поджав хвост.
  - Ах вы, телята. Вам молоко с сиськи сосать - сабли берете. - Балаберды растолкал столпившихся воинов и пошел прямо на нее, выпуская вперед берсерка. Буредай устыдившись слов бывалого воина, подъехал слева. Он приготовил кнут.
  Девушку окружили с двух сторон. Справа встал дикий воин Берсерк. Слева подъехал Эрмит воин на быке. Подъехал так близко, что бычье дыхание обжигало кожу.
  - Хватай ее! - Крикнул правчий. Берсерк сорвался с места.
  Найра собрала всю силу в руке, так что конечность налилась тяжестью. Когда берсерк приблизился, бросилась вперед, так чтобы удар шел от плеча. Рука выпрямилась могучей пружиной. Кулак раздробил челюсть, превратив нижнюю часть лица с кровавое месиво. Берсерк отлетел назад, увлекая за собой правчего.
  Не теряя момента движения, Волчица сделала шаг в сторону наездника и выпрямленной рукой, словно кувалдой ударила по бычьей морде.
  Бык попятился, мотая головой, и завалился, придавив ногу кочевнику.
  Шоколадное лицо хранителя превратилось в серую маску.
  Найра окинула обжигающим взглядом его слуг.
  - Падальщики! Трупоеды! Пошли вон! Пока ноги целы!
  Слуг и воинов Фасим набирали среди пленных. Юнцы, что оставили свои семьи, выбрав путь надсмотрщика и тюремщика. Никто из них не участвовал в набегах лайна или драках кочевых эрмитов. Да если бы и участвовали.... Балаберды был их учителем. Опытным воином. Они смотрели на него как на бога. Его чудовище на цепи вселяло страх даже в безрассудные сердца. Буредай, сын Фасима, один из лучших наездников, храбрец, мог бы стать телохранителем лайна, если бы Фасим не удержал его при себе. Волчица "стоптала" их без труда. Даже не применив оружие.
  - Это дьявол! Эль-гуль! - Говорил одни.
  - Это воскресшая Ксилина. Женщина-дерево. - Отвечали другие, но все они сошлись на одном.
  - Бежим!!!
  Стражники, побросав оружие, улепетывали со всех ног. Носильщики и слуги разбежались, как стайка испуганных чаек. Носилки криво упали не песок. Смотритель колодца хранитель печати лайна вывалился из паланкина прямо к ногам Найры.
  - Бойся презренная! Когда лайн Кон-Кум узнает - гнев его будет страшен!
  - Как же он узнает, если я оторву тебе язык вместе с головой?
  Вид Волчицы был столь суров, что даже тени сомнения не возникло в душе хранителя. Точно оторвет. Схватит руками, так что глаза из черепа полезут, и будет тянуть, пока голова не расстанется с телом.
  - Пощади великая. - Фасим упал на колени. - Я лишь жалкий червь...
  - Я и раздавлю тебя, как червяка.
  Фасим подполз к ней на коленях и прижался губами к голым стопам девушки.
  Ярость уступила место презрению.
  Хранитель, которые еще миг назад возвышался над толпой во всем своем величии, целовал ей ноги.
  Кровь отхлынула от лица. Все это время в голове крутилась только одна мысль, как стереть подлецов посмевших поступить с ней Найрой Харт Свирепой Волчицей так подло. Когда же от врагов не осталось следа, врожденна скромность взбунтовалась. Девушка даже забыла, что хотела разорвать мерзавца на кустки.
  - О, богиня, чей лик сравним с лучами утреннего солнца. Ты же не казнишь убогого смотрителя колодца. - Причитал Фасим стоя на коленях.
  - Казнить? Так как ты казнил несчастных рабов? Замучив до смерти?
  - О благочестивая, с сердцем переполненным справедливости. Посуди сама! Ведь я всего лишь верный раб моего господина великого лайма Кон-Кума. Откажи я его воли, сам поселюсь в клетке, словно дикий зверь или повисну в пустыне рядом с теми несчастными. Умоляю! Великая! Пощади! У меня семь жен, тринадцать детей, пять внуков и двадцать быков. Кто будет их кормить, когда меня не станет?
  - Убирайся! Шакал! - Найре стало глубоко противно, не хотелось даже марать руки о столь ничтожное существо. Хотя по глубокому убеждению Волчицы, смерти этот человек заслуживал.
  Хранитель не заставил себя просить дважды. Тут же пополз прочь. Найра не удержалась и дала ему хорошего пинка. Так что он полетел кувырком. Вскочил и, прихрамывая, бросился бежать.
  Видя, как хранителя печати улепетывает от Найры, крестьяне, до этого стоявшие немой толпой, опустились на колени и уткнули головы в землю. Среди толпы прокатилось как эхо одно только имя:
  - Ксилина!!!!
  - Почему ты его не убила? - Удивился Тимур. - Грязный хранитель заслужил тысячу смертей.
  - Не горячись. Мой учитель, полковник Сахалин всегда повторял: "никогда не стреляй в безоружного. Он потеряет всего лишь жизнь, а ты потеряешь самого себя". Он понимал, о чем говорит. Тебе понравилось, когда тебя беззащитного схватили и кинули в клетке в колодец? Тогда не спеши сам становиться палачом.
  - Я, конечно, рад слышать вашу философскую беседу о предмете добра и зла, но нам пора бежать, пока эрмиты не одумались. - Рен с опаской смотрел на толпу приклонивших колени крестьян.
  - Слушайте меня, Братья Эрмиты! - На площади перед домом остался всего один воин хранителя, Балаберды. Он поднялся во весь рост и взывал к толпе. - Эти люди нарушили волю великого лайна Кон-Кума! Бейте их, и на вас прольется милость нашего повелителя.
  Крестьяне поднимались. Рен отступил за спину Волчицы, подчеркнул:
  - Уходить уже поздно.
  - Бейте их! - взывал правчий. - воля великого лайна...
  - Сыты мы его милостью. - Вперед выступил крестьянин, тот самый, которого едва не стоптал бык. - У меня на спине следы от его милости. Братья к нам низошла великая Ксилина. Так чего же мы ждем? Бей Фасима и его прихвостней!
  Толпа словно взорвалась. Обиды от тюремщиков накопленные годами разом выплеснули наружу. Десятки рук вцепились в правчего.
  - Да как вы смеете вы рабы. - Он замахнулся плетью, но ударить уже не успел. Балаберды оказался в самой гуще оголтелой толпы. Балаберды боролся. Пытался вырваться. Но толпа поглотила его. Крестьянин так огрел его по голове, что сломал черенок мотыги, но от этого лишь пуще разозлился. На правчего посыпался град ударов. Тело вмиг покрылось десятком кровавых ран.
  Буредай видя смерть своего воспитателя пытался бежать, но сломанная нога не позволяла быстро скрыться. Толпа набросилась и на него.
  Он не просил пощады. Он просил быстрой смерти. Его пронзили пиками, брошенными стражниками и отсекли голову. Голову насадили на копье. Ее держали как знамя, перед армией.
  Толпа с веселой кровожадностью набросилась на дом хранителя.
  Крестьяне ломали фруктовые деревья, которые сами когда-то сажали, ломали стены, крушили мебель внутри. Уничтожали все, что когда-то принадлежало ненавистному им хранителю.
  - Видишь, что я имела в виду? - Обратилась Найра к Тимуру. Юноша стоял потрясенный зрелищем. - Не спеши становиться палачом.
  - Госпожа устроила переворот. - Вставил с нескрываемым раздражением Рен. - Надо уходить, пока толпа в своем слепом гневе не кинулась на нас.
  - На нас? - Удивился Тимур. - За что же? Мы их спасли!
  - Мы их погубили, - возразил Рен. - Лайн Кон-Кум не оставит восстание безнаказанным. Когда рабы это поймут - будет худо нам.
  - Клоун прав. Мы загостились. Пора идти дальше. - Признала Волчица.
  
  * * *
  
  Вездеход стоял все на том же месте. Гектор терпеливо ожидал возвращения хозяйки.
  Айзим обрадовался, увидев девушку, но обрадовался еще больше, заметив Тимура. Юноша бросился старику на шею.
  - Дядя. Как я рад видеть тебя живым.
  - Я тоже рад. Тоже рад видеть себя живым. А еще я рад видеть тебя невредимым. Трижды вдова, - гончар поклонился Найре, - спасибо тебе, что вытащила моего племянника из плена.
  - Дядя Айзим. Она, воскрешая Ксилина. Она прогнала Фасима, победила всех его воинов.
  - Я знал, что женщина, схоронившая трех мужей, не может быть просто женщиной.
  - Теперь ты наполнишь водой цистерну в прицепе? - Найра была уверена, что гончар кинется к колонке, но он ответил:
  - Я был бы счастлив, оказать эту услугу Ксилине, да только не могу.
  - Как? Ты все еще требуешь метки с печатью лайна?
  - Во все нет. Просто я уже наполнил цистерну по просьбе твоего мужа.
  - Кого?! - Воскликнула Волчица.
  - Да вот его. - Гончар указала на Рена. Тот сразу поник и стал пятиться.
  Дверцы вездехода раскрылись. Из салона выпорхнул Гектор. Сокол пытался клюнуть Рена в голову, но тот уже опытный, увернулся.
  Найра обратила внимание, что капот был взломан. Рядом валялась причудливая шапка шамана дикарей. Еще девушка заметила пистолет, тот самый "кардинал". Рен обронил его в салоне, когда пытался угнать вездеход. Найра легко восстановила цепь событий и открывшаяся ей картина ей очень не понравилась.
  Гектор приземлился на спину Волчицы и грозно крикнул в сторону Рена, призывая свершить возмездие.
  - Вор! Вор обизал Гектора. Гектор хороший птиса. Гектор нельзя обизать.
  - Значит, ты намеривался меня обокрасть. Тебя схватили здесь, когда ты пытался угнать мой вездеход. Угнать мой вездеход!
  - О солнце подобная повелительница. Я сейчас все объясню, и мы вместе посмеемся.
  - Я над твоей могилой посмеюсь!
  - Я все гадал, куда же вы подевались. Вот отважился приготовить все к отъезду, чтобы повелительница не утруждала себя лишними хлопотами. Госпожа да как вы могли подумать...
  Волчица прижала Рена к двигателю, да так что у Бродяги перехватило дыхание. Гектор на спине Найры довольно ворковал.
  - Так его! Вор обизал Гектора. Гектор умный птиса. Гектор нельзя обизать.
  - Я очень зла сейчас. Твою лапшу на ушах я уже не вынесу. Если ты хочешь, чтобы твои внутренности не увидели свет - не лги мне. Понял?!
  - С кристальной ясностью утреннего воздуха. - Прошипел Рен, задыхаясь под нажимом ужасно тяжелых женских ручек. - Моим сердцу и печени хорошо внутри под ребрами.
  - Ты пытался угнать мой вездеход? Бросить меня здесь?
  - Я бы никогда не поступил так подло. Как вы со мной. Сначала спасли из плена, после этого бросили в этом захолустье. Я бы с вами никогда так не поступил.
  Найра даже растерялась. Он пойман на месте преступления еще и сыпет обвинениями.
  - Ты пощады просить должен!
  - За что? Я действовал согласно обстоятельствам. По моим расчетам: живой вернуться вы не могли. Разыскивать ваши останки я не решился. Вместо этого решил унаследовать ваш вездеход. В чем мое преступление?
  - Убирайся с глаз моих!
  - Я не вор. Как вы могли такое подумать?
  - Ты мошенник. Все Камы лжецы. - Воскликнул Тимур.
  - Хотел или не хотел!!! - Волчица посмотрела на него в упор. Рен занервничал под огненным взглядом карих глаз.
  - Была такая мысль.
  - Иди пешком.
  - Но госпожа... - Рен хотел еще что добавить, но прямо перед лицом возникло лезвие сабли. Тимур перегородил ему дорогу.
  - Ты слышал слова Ксилины. Пошел вон! Пока я тебе живот не проткнул. Я всегда знал, камам верть нельзя.
  - Вы бросаете меня среди бунтующих крестьян. Оставляете дождаться карателей лайна Кон-Кума. Это жестоко!
  - Хочешь, чтобы я пристрелила тебя сама? Будь мужчиной раздели с крестьянами их участь.
  - Разделить с крестьянами их участь! Их участь? - Рен замер. Красные глаза сверкнули. Выражение лица изменилось. Хитрая улыбка тронула губы. - Разделить их участь. Как прикажет моя спасительница. - Сказав это, Рен бросился бежать вглубь оазиса.
  - Он что-то задумал. - Понял Тимур.
  - Это не важно. Скоро нас здесь уже не будет.
  Найра наполнила все канистры водой. Тимур и Айзим боязливо забрались в салон вездехода. Эрмиты с соленых озер прежде никогда не путешествовали на вездеходе. Тимур даже никогда не видел панцирь-быков. Мужчины выглядели храбрыми, сильными, хотя в душе трепетали. Гектор занял свое место за рулем.
  Вездеход тронулся, спеша как можно скорее оставить негостеприимный оазис. Но сделать этого так и не удалось. На дороге собралась толпа крестьян с женщинами и детьми. Они встали на колени на пути вездехода. Гектор вынужден был остановиться.
  Впереди толпы стоял Рен и весело улыбался. Даже помахал рукой.
  - Проклятый кам! Он что-то задумал?
  Стоило Найре выйти из салона как две девушки, склонив головы, поднесли ей ее вещи, оставленные в доме хранителя. Ее плащ-накидка, броне костюм, пояс с пистолетами и даже сума со слитками. Не забыли не одной мелочи.
  - Народ оазиса умоляет великую Ксилину, не бросать их в столь трудный час. - Громким голосом прокричал Рен. - Мы молим великую воительницу возглавь нас. Молим!
  - Молим! - вторили десятки голосов в толпе.
  - Мы просим великую Ксилину, выведи нас из проклятого оазиса подлого Фасима. Выведи нас из пустыни! Выведи нас!
  - Выведи нас! - Вторили эрмиты. Женщины выли. Дети плакали, утирая кулачками слезы.
  Рен оставил толпу и подошел ближе к вездеходу. Он бы собой доволен. Пока Найра готовилась к отъезду, Бродяга обежал весь оазис, призывая эрмитов собраться на дороге. Каму эрмиты не доверяли, но услышав о карателях лайна Кон-Кума, на время оставили свою ненависть.
  - Что за балаган ты устроил?
  - Почему балаган? - Удивился Рен, подходя ближе, так чтобы другие не слышали их разговор. - Плачущие женщины и дети. Мужчины на коленях. Сцена полна драматизма.
  - Сами они бы не догадались.
  - Разумеется, нет. Кочевники наивны как дети. Им нужен чуткий руководитель. А я собаку съел на межплеменной политике.
  - Каждый идет своим путем, так почему же я должна помогать им и тебе?
  - Посмотри на них. Без твоего вездехода пустыню им не преодолеть. Когда лайн Кон-Кум узнает о бунте, в оазис прибудет отряд карателей. Мало кто из этих людей останется в живых. Ты просто обязана спасти этот народ или их смерть будет на твоей совести.
  - И, конечно же, я должна вместе с эрмитами вывести и тебя.
  - Безусловно. Иначе, зачем я затеял весь этот балаган?
  Найра ощутила себя волком в капкане. Рен все правильно рассчитал, Найра никогда не допустила бы смерти стольких мирных жителей. Но больше всего ее бесила та наглость с которой держался бывший кам. Он уже не лебезил перед ней, даже от уважительного обращения остались лишь крохи. Он не просил. Он нагло требовал.
  - Клоун!
  - Иллюзионист! - Поправил Рен. Бродяга обернулся к толпе крестьян и громко сказал:
  - Ксилина не бросает свой народ. Она выведет нас из пустыни.
  Толпа взорвалась радостными возгласами.
  
  Часть 3.
  
  Тропа Костей.
  
  
  Глава 11.
  
  Территория глотоедов.
  
  Римский философ, живший в первом веке нашей эры, писал: "невозможно быть счастливым пока жива теща". Две тысячи лет цивилизации, а беды все те же.
  
  Горячее солнце поливало светом песчаное море Кум-Катары. Каменные покрытые трещинами глыбы сланцевых пород "прорывали" одело песка острыми выступами. Камни нагревались сильнее всего. Временами казалось, воздух над камнями отдает красноватым отблеском.
  По пустыни вдоль каменного обрыва, возвышающегося над пустыней бесконечной стеной, шел странный караван. Вездеход двигался в голове колонны, маневрируя между камней. Забитый пассажирами кузов, то и дело подпрыгивал на камнях. Дети в белых до самых пяток рубахах сидели на капоте. Даже на крыше салона пристроились четверо. Прикрывшись самодельным тентом, они растянулись на крыше салона, поддерживая друг друга, чтобы не свалиться при очередном камне, угодившим под колеса.
  Следом двигались бактрианы. С философским выражением на мордах, они везли скарб эрмитов и двух трех наездников каждый.
  Замыкая караван, заметно отстав, шел Рен. Быка при разграблении усадьбы Фасима ему не досталось. Все что он смог раздобыть, так это плетеный короб, вместо рюкзака, да еще кожаный зон, которые хорошо помогал переносить дневную жару. За два дня путешествия друзей у Рена не прибавилось. Волчица не желала его видеть. Гектор поджидал удобного случая, чтобы полететь со спины клюнуть в затылок. Тимур грозил саблей. А прочие эрмиты глядели с не прикрытой ненавистью. Не смотря на то, что он помог эрмитам покинуть оазис, подговорив броситься к ногам великой воительницы сокрушившей Фасима, для эрмитов Рен оставался камом, сметкой королевы на лбу, а значит смертельным врагом. Даже воду Рен осмеливался набирать из цистерны в вездеходе, только ночью, когда эрмиты засыпали, под горлышко, наполняя два бурдюка, которые весь день болтались на шее, связанные вместе. Опыт путешествий научил Рена кое-каким хитростям. Открыто напасть на кама эрмиты не посмеют. Как бы они не храбрились, но камов пустынножители боялись. А вот оказаться в толпе - не дай бог. Обязательно кто-нибудь рискнет ударить ножом под ребра. Рен читал это желание на лицах молодых эрмитов. Предрассудки, предубеждения, вот что руководило их темным сознанием.
  Опасное и нудное путешествие подходило к концу. Побег эрмитов из закрытого оазиса приближался к развязке. Найру это только радовало.
  Эрмиты народ кочевой. Перед сезоном дождей они перегоняли скот с северных стоянок на юг. Стада кочевых кланов сквозь Кум-Катару, по дороге прозванной "Тропа Костей", - ее еще называли "Тропой Мертвых", - к полным зелени южным оазисам. Через полгода, когда быки подъедят зелень на юге, эрмиты-кочевники погонят скот обратно на северные стойбища, заросшие свежей листвой после сезона дождей.
  Освобожденные из оазиса беженцы найдут свои семьи, у кого есть, кого искать. Остальные примкнут к другим кланам. Главное, они выживут и не погибнут под саблями воинов Омара Кон-Кума. Дальше их судьба в их руках.
  До Тропы Мертвых оставалось меньше дневного перехода, и именно здесь таилась главная опасность для маленького каравана. Следом за кочевниками шли стаи хищников-падальщиков. После сезонной кочевки, Тропа Костей усеяна телами бактрианов, не перенесших тяжелого пути. Хищники подъедали трупы. Пока кланы кочевников не прошли - хищники охотились на заблудившихся путников и отставших животных.
  Существа, покрытые рыжеватым мехом с белесым оттенком, стали мелькать среди камней. Длинноногие и в тоже время широколапые существа, внешне напоминающие собак, немного горбатых. Низко посаженые головы они держали ближе к земле, всасывая носами горячий воздух наполненный многообразием запахов, источаемым караваном.
  Глотоеды - так называли рыжих собак пустынножители. Отощавшие от голода, они чуяли запах пота, запах людей и быков. Запах еды. Глотоед проскочил совсем рядом с вездеходом. Скрылся за камнями. На миг пассажиры увидели остроконечную морду. Из пасти капала слюна.
  Эрмиты заволновались. Дети в кузове взвизгивали, прижимались друг к другу.
  Быки, что шли следом за ползущим вездеходом, насторожено мотали головами. Их била мелкая дрожь. Все чувствовали присутствие хищников.
  Глотоеды кружили вокруг каравана, прячась за камнями, выглядывая с макушек барханов. Одним своим присутствием внушая страх.
  В хвосте колоны раздался шум гвалт. Началась общая суета.
  Глотоеды напали на последнего быка. Поджарый самец впился зубами в бок бактриана. Животное обезумело от страха. Бесилось, пытаясь отбиться от хищника. Наездники слетел со спины. Глотоеды тут же напали на одного из них. Разорвали бы на куски, но подоспели его спутники. Размахивая мотыгами и тяпками, они отогнали рыжих собак.
  В другой сезон при обилии пищи хищники побоялись напасть на людей, но обезумив от голода, шли напролом.
  Самцы сбили в кучу, встали, как стена пешек в шахматной партии. Высокий эрмит в красной рубахе, пытался сдержать эту живую стену, отчаянно размахивая мотыгой. Глотоед, когда древко мотыги пролетело рядом, вцепился зубами. Остальные как по команде вцепились в эрмита, повалили его на землю.
  Самки глотоедов, более крупные, чем самцы, обходили караван со сторон, пугая бактрианов. Хитрые твари выискивали жертву послабее, например, отставшего теленочка или ребенка, оставленного матерью без присмотра.
  Найра с пулеметом в охапку выскочила из вездехода, не дожидаясь пока Гектор его остановит. Хищная тварь, бело-рыжей шерсти, выскочила совсем рядом, появилась из-за камней.
  Волчица дала очередь в ее сторону. Грянула цепь молний и глотоед вспыхнул, как пропитанная бензином тряпка, не успев даже взвизгнуть.
  Потянуло горелым мясом.
  Рядом, шагах в десяти, глотоеды прижали эрмита к земле. Тот отчаянно защищался, прикрывая руками горло, до которого так хотели добраться хищники. Найра сделал три прицельных выстрела. Свалив одного глотоеда на повал, и ранив другого. Тот умчался, прихрамывая на опаленную ногу и жалобно поскуливая.
  Волчица вернула переключатель режима огня в положение непрерывный и дала длинную очередь по широкому полукругу в сторону хищников.
  Молнии посыпались сплошь и рядом, оставляя оплавленные вмятины в камнях и взрывая песок. Напуганные глотоеды рассеялись среди камней, убегали, поджав хвосты.
  Все кончилось так же быстро, как и началось.
  Эрмиты ловили напуганных быков. Перевязывали раненых. Убитых к счастью не оказалось. Глотоеды успели подрать двух человек и еще четверо отделались небольшими укусами.
  Найра окинула взглядом место баталии и на глаза бросилась одна деталь. Чуть поодаль от всей этой свалки на песке под тенью зонтика сидел Рен, и наблюдал за караваном. Он был поодаль ото всех и один. По идеи именно на него должны были напасть хищники, как на самого незащищенного. Глотоеды Рена будто не заметили. Да и он сам держался от хищников подальше.
  - Сижу никого, никого трогаю, точу зубы. - Сказала вслух Волчица.
  Не только Найра заметила общую безучастность Рена. Эрмиты недовольно перешептывались, поглядывая в его сторону.
  Старейшина Кызыл степенно выбрался из вездехода, где он довольно комфортно путешествовал вместе с женщинами и детьми.
  - Во имя Песка и Неба! Слава! Слава великой воительницы. Слава Ксилине, которая спасла нас от духов пустыни!
  - Слава! - вторили уставшие голоса эрмитов.
  - Я призываю Песок и Небо... я призываю Песок и Небо пролить гнев свой! И пускай ярость гнева обрушиться на него, всеми проклятого.
  С этими словами Кызыл указал на Рена. Тот сразу встрепенулся, уже понимая, что ему грозит.
  - Что ты мелишь старый черт! Он тут причем? - Возмутилась Найра.
  - Великая Ксилина. Мы не слепы. Глотоеды напали на нас, но не тронули его. Не иначе он наслал своих слуг, чтобы убить нас. Кам хочет крови! Так прольем кровь! Во имя Песка и Неба! Убейте проклятого кама!
  Это были уже не люди. Это была толпа. Пережитый ужас перелился в волну гнева, готовую обрушиться на голову кама.
  Кызыл только озвучил, то о чем думал каждый из них. Он указал им виновника всех их бед и сказал что делать. Толпа пошла сама.
  Тимур поднял саблю, он хотел идти с ними, но Айзим остановил его.
  Найра преградила путь эрмитам. Не то, что она питала какую-то симпатию к красноглазому проныре. Просто она не могла бросить беззащитного человека на растерзание толпы.
  - Стоять! Не смейте его трогать!
  Волчица хотела дать очередь из пулемета поверх голов, но в пулемете кончился заряд. Стволы завращались. Но выстрелов не последовало.
  Толпа нахлынула на Найру и обступила Рена. Он по-прежнему сидел на песке, укрывшись зонтиком от солнца. Он о чем-то сосредоточено размышлял. Найра мельком сквозь спины эрмитов увидела, как юноша кочевник замахнулся мотыгой...
  Дальше случилось что-то невообразимое. Рен выбросил вперед руку ладонью вперед, руку покрывала какая-то черная субстанция, чем-то похожая на сворачивающуюся кровь, ... и воздух вокруг колыхнулся. Хлынул сильный поток воздуха. Мощный порыв ветра.
  Найра почувствовала, как какая-то сила оторвала ее от земли и швырнула куда-то назад. И ни ее одну...
  Толпа эрмитов, больше двадцати человек, разлетелась, как сбитые шаром кегли. Попадали кто как общей свалкой. На Найру навалились, по крайней мере, двое.
  - Чернь!!! - Голос звучал откуда-то сверху и даже не звучал, а гремел оглушающими раскатами. - Как вы посмели!!! Я вас живых сдеру кожу, утолю свой голод вашим мясом и кровью. Дрожите перед моим именем, ибо Я...
  - Назад!!! - Раздался другой голос, уже не такой чудовищный, как первый и этот голос Найра знала. Он принадлежал Рену. - Назад чудовище!!! Мы не едины. Назад!!!
  Когда Найра растолкала свалившихся на нее людей, на месте где стоял Рен валялся брошенный зонт. Рен резво убегал в сторону невысокой каменной гряды, что возвышалась полукилометре от каравана. За ним гнались наиболее отчаянные эрмиты.
  Тимур вырвался из объятий дяди и присоединился к погоне.
  Рен добежал до обрыва. Эрмиты окружили его полукругом, прижимая к каменной стене обрыва.
  Рен пригнул. Только он оттолкнулся не ногами от земли, а руками от воздуха. Он взлетел, как если бы его метнула катапульта. Пролетев в высоту не меньше семи метров, он приземлился на вершине.
  Эрмиты остановились у подножия гряды. Карабкаться следом никто не решился. Тимур метнул копье.
  Не попал.
  Рен подобрал копье, и, показывая трофей преследователям, улыбнулся.
  - Ты еще скалишься! - Крикнул юноша. Он развязал пояс. Стянул с себя рубаху и полез по склону. Ненависть придавала сил этому юному здоровяку. Он, цепляясь за каменные выступы и трещины, забрался по склону, но на плато не попал.
  - Вас здесь не ждут! - Сказал Рен и ударил эрмита копьем. Он мог ударить острием, но предпочел сбить преследователя тупым концом. Тимур сорвался. Кувырком скатился по склону, ударяясь об острые камни.
  - Проклятый кам. Мы снимем тебя с этой скалы. - Грозили эрмиты.
  - Остановитесь! - Приказал Волчица. Девушка уже рассвирепела не на шутку. - Вам мало крови? Тоже хотите сложить свои головы?
  Под пылающим взором девушки эрмиты присмирели, но все же, посмели возразить.
  - Он кам! Мы должны убить его.
  - Тогда оставайтесь здесь, и ждите пока он спуститься. Но предупреждаю, караван уйдет без вас.
  Найра подобрала Тимура и на руках отнесла его к каравану. Эрмиты потоптались у подножия скалы, но оставаться не решились.
  Найра передала раненого дяди Айзиму.
  - Горе ты мое горемычное. Горячая твоя головушка. - Причитал Айзим, укладывая Тимура на циновку.
  - Все в порядке. - Отбивался юноша, сдерживаясь, чтобы не закричать от боли. - Только царапины. Когда я найду свою невесту, их уже не будет.
  Перед Найрой, как из-под земли, возник старейшина Кызыл.
  - Великая...
  - Чтоб тебя черти взяли! Старый пень!
  - Великая! - Ни чуть не смутившись продолжил Кызыл - Глотоеды вернуться. Мы не дойдем спокойно до Тропы Мертвых.
  - И что ты предлагаешь?
  - Песок и Небо просят крови. Надо дать им жертву.
  - Что?!
  - Они - старейшина указал на Айзима с Тимуром. - Юноша храбрый воин, но у него побита рука. Он уже не станет воином. А старик, какой прок от старика? Позволь нам убить их. Глотоеды насытятся, и не будут преследовать нас.
  Не дожидаясь позволения Найры, эрмиты обступили старика и юношу. Найра к ужасу своему заметила в их руках ножи.
  - Как вы смеете? Я сын лайна.
  - В желудке глотоеда все равны. - Ответил Кызыл, а Найре сказал: - Не жалей их Великая. Они не наши. Это эрмиты с юга с соленых озер. Они чужаки нам.
  - Да вы озверели! - Вскричала Волчица. Девушка растолкала эрмитов, да так что они попадали под ее ударами.
  - Песок и Небо просят жертву. - Возразил Кызыл, за что и поплатился. Волчица сбила его с ног и уперла в его голову все три ствола плазменного пулемета Марк-3000м.
  - Тебе нужна жертва. Может мне тебя оставить глотоедам?
  - Госпожа, я мирный человек. Разве я причинил тебе зло? За что ты так со мной?
  Больше всего Найру поразило то, что староста не лицемерил. Он искренне не понимал причину гнева Волчицы. И на лицах других эрмитов читалось тоже недоумение. Будто нечто беззаконное творили не они, а она сама.
  - Дикари!
  Найра выстрелила, убив плазмо-каплей быка. Молния ударила в голову бактриана под правое ухо. Быка понесло в сторону. Он встал на колени, затем рухнул и издох.
  - Вот твоя жертва и Песку и Небу и прожорливым глотоедам.
  Эрмиты собрались вокруг убитого бактриана, как над могилой близкого любимого человека.
  - Плохо сделала Ксилина. - Рассуждали они.
  - Такого красивого бактриана убила.
  Найра хотела поднять Тимура, чтобы отнести его в вездеход.
  - Собирайся. Мы уходим.
  - Нет, Ксилина. - Остановил Найру дядя Айзим. - Теперь мы остаемся.
  - Что? Как остаетесь? Здесь же эти рыжие собаки. Не глупи. Я положу Тимура в вездеход...
  - Дядя Айзим прав. Теперь нам безопаснее остаться здесь с глотоедами, чем идти с тобой.
  - Ты принесла в жертву быка за нас двоих. Кочевники нам этого не простят. Быков они ценят куда как больше собственных жизней.
  - Поезжай с миром Ксилина.
  - Я не собираюсь вас оставлять. Слушайте все! - Крикнула Найра, и эрмиты замолчали. - Эти двое мои друзья. И никто не смеет причинять им вред. Того, кто ослушается моего приказа ждет смерть! Ясно выражаюсь?
  Эрмиты нерешительно топтались рядом, опустив оружие.
  Найра приказала, именно приказала эрмитам отнести Тимура в салон вездехода. Кызыл пытался пробормотать что-то невнятное. Найра испепелила старика взглядом. Старейшина не проронил ни звука.
  Тимура отнесли в вездеход. Эрмиты оседлали бактрианов. Караван двинулся в путь.
  Рен сидел на вершине каменной гряды, наблюдая, как караван уходит прочь.
  Неожиданно вездеход развернулся, набрал скорость и остановился только у скалы.
  - Эй, клоун! Спускайся. - Крикнула Волчица. - Обещаю, никто тебя не тронет.
  - Благодарю покорно, но мне спокойней оставаться здесь.
  - Пустыня доконает тебя.
  - Не исключено. Только здесь среди песков и диких рыжих собак мне будет спокойнее, чем в окружении ваших друзей.
  Рен не спуститься. Найра это понимала.
  - Прощай клоун! Надеюсь, ты выживешь. - С этими словами девушка бросила на песок пистолет, тот самый трофейный кардинал полковника Лагута. Пистолет прокатился по песку и ударился о камень.
  Не сказав больше не слова, девушка села в вездеход. Вездеход развернулся и помчался догонять караван.
  Рен сидел на скале, наблюдая, как караван удаляется. Когда облако пыли скрылось за горизонтом, бродяга решил спуститься. Цепляясь за каменные выступы, он сполз по стене скалы, едва не сорвавшись при этом.
  У подножия каменной гряды среди песка и камней валялся "кардинал", сверкая позолоченной рукояткой на солнце. Рен подобрал пистолет и спрятал за пазуху, чувствуя благодарность к Волчице, что не оставила его без оружия в этом опасном месте.
  - Тебе нравиться эта девушка. - Мерзкий голос бахаджи ворвался в поток мыслей, эхом резонировал в голове. - Я чувствую твою симпатию.
  - Она идеалистка.
  - Владетель мой. Ты сам был таким же. Когда-то. Давно. Очень-очень давно. Разве нет?
  - Ты этого не знаешь наверняка?
  - О да. В твоей голове сущий бардак. Обрывки мыслей. Размазанные воспоминания. Какие-то лохмотья жизни. Как ты живешь среди всего этого?
  - Очень просто. Стараюсь не заглядывать в свое прошлое. И другим не советую.
  - Не злись. Владетель мой. Признай, наконец, что я паразит, но паразит полезный. Сколько раз я спасал твою жизнь?
  - Это ложь! Ты спасешь не меня, а себя во мне.
  - Велика разница? Наши интересы совпадают. Как и сейчас. Ты чувствуешь этот запах. Молоденький бычок. В самом расцвете сил. Он лежит там за барханами. Ты чувствуешь запах крови? Знаю, что чувствуешь, потому что я его чувствую. Давай. Давай же! Не сдерживая себя. Нам это нужно.
  Рен почувствовал жуткий голод. Дикое первобытное существо, которое быть может, существовало на заре людской эволюции, проснулось где-то внутри. Оно открыло холодные глаза, расправило плечи. Оно подчинило себе все тело Рена. Тело налилось силой. Ощущения обострились. Рен чувствовала каждую клеточку своего тела, но повелевать собственным телом не мог. Все что ему осталось, так клочок разума затерянный где-то в голове. Запах крови, сладкий опьяняющий запах, наполнял ноздри.
  Кожа покрылась черной сеткой. Так окрашивались капилляры, когда бахаджи выходило на поверхность тела. Одежда пропиталась маслянистой жидкостью. Бахаджи трансформировалось из жидкой субстанции, растворенной в крови носителя, она превращалась в подобие одежды, внешний покров, сросшийся с кожей, прочный на ощупь, антрацитного-черный на вид. Ниже колен опустились полы плаща, облегающего тело. На голове выросла меховая шапка, черная как костюм, утыканная длинными свисающими с головы перьями. На руках появились черные перчатки с длинными сантиметровыми когтями, сделанными будто из стекла. На пальцах появились кольца цвета золота. Рен превращался в кама.
  ОН ощутил желание зарычать, броситься по запаху крови. Рвать терзать тушу убитого быка. Окунуть лицо в лужицу еще теплой, только начавшей сворачиваться крови. Набить брюхо сырым мясом, сладким на вкус. Слаще самого сахара. Хотелось сотрясать воздух. Поднять ураган.
  - Нет! - Восстал Рен. - Мы не едины!
  "Повторяй это как заклинание. - Вспомнил Рен слова Синезубого. - Повторяй, повторяй и повторяй. Собери волю в кулак. И борись. Сопротивляйся ей. Помни всегда, если оно один раз победит, то ты проиграешь уже навсегда".
  Рен помнил эти слова безумного шамана дикарей. Он сопротивлялся диким пожирающим всего естество инстинктам, не позволяя сделать себе даже шага. Он боролся. С ответ бахаджи завыло в бессильной злобе. По телу волной прокатилась боль. Внутренности пылали огнем. Мышцы тела напряглись. Напряглись так сильно, что готовы были раздавить собственные кости. Рен терпел, сосредоточившись лишь на одном. На том чтобы устоять на месте. Ни сделать и малого шага. А потом все стихло. Боль ушла. Как ушили и звериные инстинкты. Осталась усталость и слабость во всем теле. Рен на ногах не устоял - рухнул на колени.
  - Будь, по-твоему, мой владетель. - Хрипя, пропело бахаджи, убираясь внутрь тела.
  Хотелось провести ладонью по лицу. Только лица ладонь не ощутила. Ото лба, где к голове приросла шапка и до шеи, плотно окутанной воротником, лицо скрывала маска, чисто-белого цвета, с маленькими прорезями для глаз из которых выглядывала темнота.
  С каждым разом подобные приступы становились все продолжительнее. Рен понимал, что недалек тот день, когда он уже не сможет сопротивляться. Это понимало и бахаджи.
  - Мерзкий паразит! Убирайся с меня.
  - Не нужно так спешить, мой владетель. И не нужно так злиться.
  - Злиться? Я покажу тебе, что значить злиться. Дай только отдышаться.
  - Владетель мой, прекрати. Оглянись. Мы посреди пустыни. Ты погибнешь здесь без моей помощи. Да ты и сам это прекрасно понимаешь. Глоток крови. Всего глоток. Ведь тот бык уже мертв. Тебе даже не придется его убивать. Всего глоток и мы спасены.
  Спасены! Слова бахаджи были правдой. Именно на бахаджи Рен рассчитывал, когда рискнул отказаться от приглашения Найры. Бахаджи устройство, которому нужно топливо. Молоко, масло жир. Любая углеродная субстанция. Лучше всего - кровь.
  Рен направился к быку. Глотоеды уже раздирали тушу. Устроили себе настоящий пир. Почуяв Рена, они насторожились. Угрожающе зарычали. Бахаджи рыкнуло в ответ и рыжие собаки отступили. Столпились на вершине бархана, нюхая воздух. Нападать они не рискнули.
  - В собаках больше благоразумия, чем в людях. - Чья это была мысль, его Рена или бахаджи, твердо Рен ответить не мог. В голове все смешалось. Его собственные мысли тонули в звериных инстинктах зверя, которым он едва не стал.
  Рен подошел к быку. Мухи облепили морду бактриана. Внутренности высовывались из разорванного живота. Под тушей пропитав песок, скопилось лужа крови уже сворачивающейся густой и дурно пахнущей.
  Рен опустил в лужу ладони. Бахаджи довольно заурчало. На поверхности рук пробежали сеточки красного цвета. Это бахаджи жадно всасывало бычью кровь. Вместе с этим пришло пьянящее состояние. На душе стало хорошо, будто умирающий от жажды путник сделал глоток воды после долгой утомительной дороги.
  Чем сильнее напитывалось бахаджи, тем яснее видел Рен окружающий мир. Магнитные завихрения, электромагнитные волны, они становились видимыми. Малейшие токи энергий он мог теперь различать и направлять. Энергия пропитывала весь окружающий мир. Камни, песок, даже сам воздух, все источало силу. Энергетические завихрения, токи пространства, пульсирующая гравитация планеты. Он ощущал всю мощь мироздания. И он мог управлять этой силой. Рен соединил энергетические завихрения в кольцо, центром которого был сам. Токи пространства соединялись в единый поток. Подул ветер, миниатюрный ураган. Рена оторвало от земли и подбросило высоко в воздух. Он видел, как под ногами проноситься земля. Камни, песок, все это слилось в одной размаханной картине. Прыжок был длинным, но сила урагана растрачивалась, и ветер начал стихать. Рен почувствовал что падает. Внизу различил песчаные холмы. Посадка обещала быть жесткой. Рен выкинул вперед руки, посылая энергетический импульс. Импульс увлек за собой воздух. Мощный порыв врезался в землю, подняв облако пыли и ветра. Получилась воздушная подушка, на которую Рен упал. Удар о землю оказался сильным. Сильнее чем он предполагал.
  Рен пытался подняться. Едва смог оторвать от земли голову. На глаза струйкой сбежала кровь. Его собственная кровь. Бахаджи сытое и довольное убралось в свою берлогу в недрах тела носителя, оставив Рена. Рен чувствовал, что не может сопротивляться давящей слабости. Он положил голову на песок и отключился.
  Из забытья Рена вырвал звон колокольчика. "Уж не змеи ли ползут?" - Подумал Рен. Сообразив, что у змей колокольчиков не бывает. Максимум погремушки.
  Рядом остановилась повозка, запряженная двумя бактрианами. На козлах сидел эрмит. Он спрыгнул на песок и подошел к лежащему Рену, с лязгом извлекая из ножен вороненую саблю.
  - С небес упал колдун. Я отправлю колдуна обратно. Только без головы.
  Рен вспомнил о пистолете. Кардинал холодил кожу под рубахой, но достать пистолет не было сил. По иронии судьбы, Рен лежа на песке, задавал себе тот же вопрос, который задавал себе полковник Йозев Лагут, прежний хозяин кардинала. Израненный, в окружении дикарей, полковник тоже спрашивал себя: "Как я оказался в этом д...?".
  Рен ощутил прикосновение холодного металла к шее.
  Началась эта история два года назад. Можно сказать, она началась в другой жизни.
  
  
  
  Глава 12.
  
  Рен. История кама.
  
  Часть 1.
  
  Урсус.
  
  Армия баранов, коей командует лев сильнее, чем армия львов, во главе которой стоит баран.
  
  Началась эта история два года назад. Можно сказать в другой жизни. В то славное время Рен не знал ничего не о камах, ни о дикарях, ни о пустынях Кум-Катара или Кум-Базат. Вернее знал, в той степени, в которой знает в меру эрудированный человек. Рен жил в столице Южного Вала, в городе под названием Вал-Даро. Рен владел скромным торговым предприятием, довольно доходным. Среди валлийцев считался респектабельным и очень уважаемым гражданином. Рен считал свою жизнь серой и будничной. Он не ценил свою прежнюю жизнь до того момента, пока не решился ее. Как у всякого удачливого коммерсанта, у Рена были соперники. Встречаются в жизни такие люди, к которым можно чувствовать неприязнь, презрение, даже ненависть. Последних уже называют врагами. Враги бывают непроизвольные, о которых обычно думают: "чтоб вы провалились к чертям на обед", тем и ограничиваются, а бывают враги смертельные. В окружении Рена оказались именно такие люди. Дружески улыбаясь, они изображали компаньонов, а сами готовили ловушку. Причины их предательства оставались тайной для Рена даже спустя два года.
  Как опасного зверя, его выманили из "логова" сочной "наживкой". Заманили далеко от родного города, чуть ли не на другой конец света, на восточное побережье океана, место названое Алмазный Берег, где пытались убить. План убийц провалился. Рену удалось сбежать, хотя он сам признавал, что спася чудом.
  Спасаясь от убийц, он с друзьями укрылся на островах, и пробыл там с месяц среди туземцев, а когда вернулся на берег континента, он был уже другим человеком, сам еще этого не понимая.
  Лег однажды спать, как ни в чем не бывало, а проснулся полуголый в лесу ночью, жуя кусок сырого мяса растерзанного козленка.
  Бахаджи поселилось в нем. А Рен счел это легкой формой шизофрении вызванной нервным перенапряжением.
  В других обстоятельствах Рен попытался разобраться в причинах недуга посетивших его, но времени у него не было. На него продолжалась охота. Прежние компаньоны мечтали пустить ему кровь. Пришлось бежать и скрываться, пробираясь "партизанскими" тропами домой.
  Все эти события, казавшиеся теперь другой жизнь, пролетели перед глазами смазанными черно-белыми картинами прошлого. Но кое-что Рен вспомнил удивительно четко. Он вспомнил день, когда впервые увидел белый пески Кум-Катары, простирающиеся в бесконечную даль, каменную возвышенность, засыпанную пепельно-белым песком. Такой он увидел ее впервые со склонов горы Хома. Тогда он шел пешком, и на его шее была затянута петля.
  Печальный путь раба, который предстояло вынести Рену, начался еще до того как он увидел пепельно-белый песок. И путь этот начался в другой пустыне, под названием Кум-Базат, земля кочевых эрмитов, их северный дом. Кум-Базат пустыня не такая суровая и жестокая как ее сестра Кум-Катара, однако, в путешествие по ее просторам тоже мало хорошего.
  Сезон дождей в ту далекую пору только миновал. После нескончаемых ливней, которые длятся сорок-пятьдесят дней бес перерыва, Кум-Базат напоминала райские кущи. Песчаные барханы и пустую серую землю, обычно засыпанную пылью, покрывали зеленые поля трав и цветов. Рои насекомых жужжали в воздухе. Различные животные мелькают среди растений.
  Праздник жизни.
  С окончанием сезона дождей этот праздник подходит к концу. Вода испаряется или уходит глубоко в песок. Растительность, бурно жившая в сезон дождей, теперь медленно отмирала.
  Цветущий рай приобретал желто-серый цвет пустыни.
  По караванным тропам еще бродило множество путников и караванов. Путь в Кум-Базат проходил через маленький городок обнесенный стеной под названием Урсус, Медвежье Ворота. Он напоминал скорее караван-сарай, чем поселок. В сезон дождей, когда движения на торговых тропах увеличивалось, Урсус наполнялся жизнь. Всю звучали голоса, ревели бактрианы, на тесных улочках было не протолкнуться, а в жарки сезон засухи улицы городка становились пустынными, как сама пустыня.
  Урсус называли восточными воротами. Это на самом деле были ворота. Ворота в огромном препятствии, преграждающем путь на запад. На десятки километров поблизости не было ни одного колодца, кроме колодца караван-сарая. Это большое расстояние, если преодолевать его пешком или верхом на тихоходном бактриане. В сезон засухи караван легко сгинет в ее необъятных песках, если не было Урсуса, спасительного клочка жизни. Только посетив караван сарай, напоив быков солоноватой водой, дав измотанным людям отдых, караван имел твердые шансы преодолеть пустыню.
  Урсус предоставлял им убежище, ночлег и кров. Караван-сарай представлял собой большую площадку обнесенную каменой стеной высотой с человеческий рост, надежная преграда от налетчиков, шаек бандитов бродивших вдоль караванных путей. Внутри вокруг колодца расположились постоялые дворы, окруженные мелкими хибарками, домами местных жителей.
  Единственным входом служили массивные деревянные ворота, которые на ночь запирали. У ворот всегда стояли стражник в кожаных доспехах с набойками из костей. Рядом с воротами возвышалась вышка, сделанная из связанных вместе тонких стволов деревьев. Весь день и ночь, когда не было тумана или дождя, когда пустыня была видна как на ладони, на вышке сидел наблюдатель. Он еще издалека примечал путников приближающихся к воротам. Он-то первым и заметил одинокого путешественника, бредущего по пустыне.
  Вид одинокого странника удивил стражников, так что они заволновались.
  - Кто так глуп, что не боится в одиночку бродить по пустыне? Не иначе это разведчик бандитов, высматривает наши стены для набега.
  На стену поднялся старший стражник Хаким, грузный мужчина, привычный только к одному занятию: долгому сидению на циновки в тени деревьев в компании большого кувшина сладкого вина. Он посмотрел на путника через самодельную подзорную трубу и рассмеялся.
  - Это не разведчик грабителей. Это безумец.
  Путник походил на бродягу. Рубаха сшита не по его плечам, он болтался в ней как в мешке. Голова замотано полотенцем, спасая путника от ветра, поднимавшего вихрями пыль.
  Странник вел в поводу бактриана. Старый бык, измученный дорогой едва передвигал ноги. Караванщики видели, как бык оступается, путается при каждом шаге, и дивились отчаянной смелости или безрассудству странника. Ведь такой старый бык годен разве что на колбасу, но никак для долгого путешествия.
  Бактриан и сам чувствовал, что это путешествие для него последнее, может быть, потому особенно не торопился. На спине бык, покачиваясь в такт походки, висели привязанные две объемных корзины, прикрытые плотными крышками.
  Перед воротами шагах в десяти стоял вкопанный в песок столб, на котором висела тушка глотоеда. Высохшая на солнце тушка дикой собаки первая встречала всех путников, улыбаясь клыкастой пастью. Для стражников это был своего рода пароль. Если путник погладит высушенного глотоеда, значит, он не раз бывал в городе и знаком с обычаями и порядками караван-сарая.
  Измученный дорогой странник не остановился у столба, а подошел сразу к воротам, где путь ему преградили стражники.
  Одет незнакомец был длинную белую рубаху, свисавшую до самых колен. Из-под нее выглядывали кожаные штаны. Взгляды стражников задержались на сапогах незнакомца. На металлической подошве, сделаны они были из незнакомого материала, черно-зеленого цвета, они переливались на солнце. На лице его были очки, за которыми темнели глаза. Он растерянно улыбнулся стражникам.
  - Кто ты? И куда направляешь? - Спросил Хаким грозным голосом.
  Незнакомец склонился в приветственном поклоне и смиренно ответил:
  - Я бедный скиталец. Иду на запад в сторону гор. Прошу, ответь мне, господин стражник: могу я найти приют и глоток воды в этом прекрасном городе.
  - Наш колодец еще полон воды и места за стенами хватает. Только за вход надо платить. Так повелел Кир Справедливый, судья караван-сарая и хранитель колодца. Плати деньгу с головы. Оловянную или медную.
  Незнакомец сорвал с пояса под рубахой почти пустой кошелек. Извлек из него оловянный брусок, меньше фаланги пальца и передал его старшему стражнику.
  - Мало даешь. А за него? - Стражник указал на быка.
  - Господин стражник, неужели глаза подводят тебя, ведь это же вовсе не человек, а бык.
  - Для Песка и Неба мы все равны. Голова у него есть? Воду он пьет? Плати деньгу.
  Незнакомец не стал спорить. Покорно заплатил, искренне веря, что теперь его пропустят в город, но стражники его не пустили, не ушли с дороги.
  - Приказ судьи почтенного Кира Справедливого собирать пошли с каждой уздечки. Так что плати деньгу.
  - Я же заплатил за быка.
  - То налог с головы. Теперь плати налог с уздечки.
  Незнакомец достал еще один слиток.
  - Две деньги. - Гаркнул стражник. - Вон вторая уздечка на боку весит.
  - Господин стражник, это же запасная упряжь. - Недоумевал странник.
  - Налог с уздечки. Так велел судья. Плати или убирайся.
  Незнакомец добавил на широкую ладонь старшего стражника еще один слиток.
  - Теперь налог за товар. - Не унимался Хаким, в душе улыбаясь наивной простоте бродяги.
  - У меня нет никакого товара. Я не торговец. Я странник.
  - На спине твоего быка я вижу две корзины. И я не знаю пожелаешь ли ты завтра продать их содержимое. Так что для меня это товар. Раз это товар - плати налог или убирайся прочь.
  - Сколько желает получить достопочтимый стражник?
  - Эх, тут дело сложное. Если я должен смотреть, что лежит там внутри и брать товар на пробу, тогда деньга с корзины, если нет, то десять с корзины.
  Незнакомец достал свой тощий кошель и вывали на ладонь стражника все содержимое.
  - Это все чем одарили меня Песок и Небо. Пускай господин-стражник не гневается на меня бедного скитальца и позволит пройти.
  - Этого конечно мало, - сказал стражник, скаля зубы, - но я сегодня добрый.
  Он подал знак, и стражники отворили ворота.
  Незнакомец учтиво поклонился, не обращая внимания на ухмылки стражников, повел своего быка по улице вдоль выстроившегося ряда палаток и бунов других путешественников.
  - Эй! Бычья башка, то есть я хотел сказать бедный скиталец, а имя у тебя есть? - окликнул Хаким.
  - Рен! - Коротко ответил незнакомец и пошел дальше по улице.
  Он успел отойти недалеко, когда крышка одной из корзин чуть приоткрылась. В темной прорези сверкнули два желтых глаза. Они обвели взглядом улицу. Убедившись, что на улице никого нет, все жители попрятались от дневной жары, из корзины выбрался некое существо покрытое белой шерстью. Стараясь держаться как можно тише, этот самый некто соскочил на мостовую и прижался к стене, "подметая" кончиком пушистого хвоста камни на земле. Рен не заметил побега из корзины, все так же брел по улице, ведя быка в поводу.
  Некто, убедившись, что остался незамеченным, направился обратно к воротам. Он двигался осторожно, совершенно не слышно, скрываясь за кучами хлама скопившегося у ворот. Прятаться ему было не сложно, благодаря маленькому росту и гибкой пластичной фигуре.
  Старший стражник, как раз решил отдохнуть. Он присел в тени навеса и уже задремал. Его подчиненные развлекались игрой в кости. Даже наблюдатель с вышки предпочитал в такую жару прятаться в тени.
  Некто с минуту изучающее смотрел на них своими желтыми глазами, а затем незаметно пополз к старшему стражнику. Его интересовал кошель, что так заманчиво висел на поясе старшего стражника.
  Сделав свое дело, странное существо поспешило нагнать Рена и занять место в корзине в ворохе сухих листьев. Бродяга так ничего и не заметил, продолжая бродить по улицам Урсуса.
  Среди глиняных хибарок выделялось длинное, не высокое здание. Над входом на длинном шесте висела вывеска, выцветшая на солнце. На рисунке еще угадывался котел с бурлящей водой. Судя по вывеске здесь располагалась гостиница "Бурлящий Котел". Рядом на цепи висела пивная кружка, знак того, что в заведении продаются спиртные напитки, что в пустыне было большой редкостью.
  В маленьких окнах уже горели масленые фонари. Верный признак надвигающегося вечера. В этих краях темнее очень быстро. Ночь за считанные минуты окутывает пустыню мраком.
  Рен оставил быка у входа, намотав повод на привязь. Бактриан опустил голову в бадью с водой и, фыркая и чавкая, начал пить мутную солоноватую воду.
  У колодца в еще не высохшей луже копошился голый карапуз. Ребенка забавляла мягкая податливая его слабым ручонкам грязь. Рядом под навесом сидели две женщины эрмитки ощипывали тушки птиц, судачили о чем-то своем.
   - Что карапуз? Нравиться тебе твое занятие? - Сказал Рен, опускаясь перед карапузом. Тот замер. Хлопая глазками, уставился на Рена.
  - Смотри! - Рен подобрал небольшой камешек и показал его малышу. - Вот камешек есть. - Рен сжал кулак, закрывая камешек пальцами. Когда он разжал ладонь, камня на ней не было. - А вот камешка нет.
  Карапуз улыбнулся, захлопал ладошками по грязи.
  "ЕДА!!!" - вихрь видений ворвался в голову Бродяги, обратив мысли в хаос, смешения диких животных инстинктов хищника. Перед Реном предстала картина, как он бросается на беззащитного малыша и рвет его зубами, чтобы насладиться вкусом его крови. Кожа на лбу запылала огнем. Рен не видел себя со стороны, а если видел, то обратил внимание на необычный рисунок, проступающий на коже. Рен отскочил, упал на вымощенную камнем мостовую. Видение пропали так же быстро, как и появились. Жжение на лбу прекратилось.
  На него испугано смотрел эрмитки. Одна из них, видимо мать малыша, взяла карапуза на руки и унесла. Другая эрмитка тоже скрылась из вида. Рен не стал их в этом винить. С ним что-то происходило. Что-то не хорошее. Он и прежде слышал голоса, его посещали видения, он не раз был свидетелем странных событий, связанных с причудами погоды. Когда он шел по пустыне, видения он объяснял просто: галлюцинации вызванные жарой. Странные голоса в голове результат нервного истощения. Странные порой дикие мысли результат шизофрении, это лечиться, если процесс не запускать. Рен на ходу придумывал все эти отговорки, хотя в душе понимал, что они не верны. Тут дело в чем-то другом. И это другое он "подцепил" на острове окруженным потоком ветра, вечной нескончаемой бурей.
  Рен подошел к колодцу. Опрокинул на себя ведро воды, надеясь, что холодный душ приведет мысли в порядок. Видимо помогло. Ни видений, ни таинственных голосов в голове не осталось. Рен перевел дух, с некой радостью вдыхая зловонный запах улиц Урсуса.
   "Надо спешить. - Думал Рен. - надо спешить! Выбраться из пустыни назад к цивилизации. Быть может там можно найти способ, понять, что со мной происходит".
  Так думал Рен, и его мысли знало бахаджи, еще скрытое, оно не проявляло себя явно, набираясь сил, изучало своего владетеля. Рен почувствовал, что чудовище внутри его тела злорадно улыбается. Хотя сама мысль об этом казалась дикой.
  Забыв на время о проблемах внутренних, Рен перешел к проблемам насущным. Ночь не заставит себя ждать, нудно найти ужин и кров до наступления темноты. Рен направился на постоялый двор.
  За дверями гостиницы раздавался громкий гомом множества голосов. Временами гогот и звук ударяющихся кружек. Буквально за дверью Рен расслышал громкий диалог.
  - Плати за выпивку. Ты уже задолжал три слитка. - Требовал грозный женский голос.
  - Хелла, дорогая, у меня нет даже мелкой деньги. - Отвечал мужской голос, полный вины и раскаяния.
  - Убирайся, пропойца!
  - Хозяйка, поставь мне еще стаканчик. Я же конченый человек. Сжалься над моим горем!
  - Пошел вон!
  Зазвонил колокольчик, привязанный к входной двери и на улицу, прямо на Рена вылетел эрмит одетый в лохмотья. У него не было даже тряпки, чтобы повязать на голову. Эрмит опирался левой рукой на самодельный костыль. Нога выглядела целой, но ступая на нее, эрмит кривился от боли.
  - Друг! - Завопил эрмит, вцепившись в Рена. - Песок и Небо не оставили меня! Сумеречный гость. Эй, Хелла! Здесь сумеречный гость!
  Эрмит, радостно улыбаясь, втащил Рена в гостиницу, не успел тот и рта открыть.
  Внутри было душно. Кисло-сладкий запах смешивался с ароматами пищи. Тесный зал был наполнен людьми. Они сидели вокруг очага, на котором кипел котел и рядом на решетке жарились куски мяса. В основном здесь были эрмиты, погонщики быков, отдыхавшие на стоянки каравана.
  Поодаль в глубине зала за игральным столом сидели еще трое постояльцев. Двое точно эрмиты, хотя по глазам видно, они редкие прохвосты. Вот третий явно отличался от сухих и поджарых пустынножителей. Шириной плеч он выделялся, как столетний дуб среди березок. Да и кожа у гиганта казалась светлее, несмотря на сильный загар. За ним, не отрываясь, будто охраняя, следил немолодой воин-эрмит. Он сидел в углу на лавке, покручивая в руках длинный хорошо наточенный палаш. Лицо его выглядело отталкивающе. Его уродовал длинный шрам, проходящий через правый глаз. Сам глаз заплыл белым бельмом и давно ничего не видел. Зато левым глазом воин следил за гигантом. У ног одноглазого, прямо на полу, сидел пленник. Тот был еще юнец. Он сидел тихо возле ног воина, прислонившись плечом к стене. Он бы оперся о стену спиной, но за спиной были связаны руки. Даже ноги его были стреножены толстым шнурком. На раба он не походил. Слишком дерзкий взгляд для сломленного эрмита.
  - Выпьем за здравие сумеречного гостя! За его здравие и за его счет! - Кричал хромоногий, радуясь как ребенок. Звали его Эгей. Он работал погонщиком быков, пока не повредил ногу, неудачно спрыгнув с быка. Местный аптекарь осмотрел больную ногу и заявил, что вылечить его может, но затребовал большую сумму за лечения. Денег у погонщика не оказалось. Работу он потерял. Все что ему оставалось, так это бродить по городу вымаливая подаяние и заливать горе вином. Через неделю его уже гнали палками из всех гостиниц, лишь хозяйка Хелла, подчиняясь мягкому женскому сердцу, давала ему приют, но и здесь "кредит доверия" Эгей растратил. Не встреть он Рена - ночевать ему под открытым небом.
  Общество ответило криками. Рен остановился недоумевая.
  - Добрый господин. Такой уж обычай нашего города. - Сказал хромоногий эрмит. - Если гость зашел в дом на закате в сумеречный час, то он должен угостить всю компанию.
  - Что прикажете подать? Пальмового пива или молочной водки. - Появилась хозяйка Хелла, полная женщина, еще сохранившая печать юной красоты. - Так принято уже много лет. Компания пьет за здоровье сумеречного гостя.
  Рен взглянул в окно. На улице и, правда, уже стемнело. Не прошло и четверти часа, когда светило угасающее солнце и уже непроглядная тьма. Сумерки пролетел быстро. Рен умудрился подойти к гостинице в этот короткий промежуток времени.
  - Я рад был бы выполнить ваш обычай, но мой кошелек также пуст, как и желудок. Я надеялся обменять запасную упряжь на ужин и кров до утра.
  - Здесь не лавка. - Недовольно фыркнула хозяйка, но упряжь взяла.
  Рен присел за пустующий столик. Служанка, девчушка, лет четырнадцати, принесла ему глубокую миску жареных бананов и фиников, а еще кувшин молочной водки.
  - Присоединяйся, уважаемый. - Пригласил Рен хромоногого эрмита, по имени Эгей.
  - Хороший человек. Знает что нужно ближнему.
  Эгей взял кувшин и в три хлебка опустошил наполовину.
   - Эх, клянусь хвостом бактриана! Никогда так хорошо не было!
  Рен недовольно ковырял жаркое из бананов. Несмотря на голод вкушать блюдо местной бедноты не хотелось.
  - Проклятые сушеные злодеи. Вы опять меня обыграли. - Закричал гигант на всю комнату с другого конца комнаты.
  - Сын терпения, я уверен в другой раз вам обязательно повезет. - Заигрывающее ответил его оппонент, потирая остроконечную бородку, чтобы скрыть довольную улыбку.
  - Я спустил в ваши карманы уже половину добычи. Если так пойдет дальше, я пойду по пустыни голышом. Прикрывшись разве что этим платком.
  - Господин запамятовал. Этот платок мы уже выиграли.
  - И верно. Я забыл. Проклятье!!! Где моя удача, когда она мне так нужна? Сдавай кары еще раз. Мне должно повезти.
  Эрмиты послушно перемешали костяные таблички, заменявшие карты. Продолжили игру.
  - Что за компания там за столиком? - Поинтересовался Рен.
  - Джагар и Булла. Они завсегдатае. Набивают свои кошельки за счет проезжающих торговцев.
  - Шулера?
  - Кто знает? Не пойман - не вор.
  - Понятно. А кто этот человек, что с ними играет? Он не похож на эрмита.
  - Кушай странник. Набирайся сил. - Тихо ответил Эгей, отводя глаза.
  - Местная гастрономия меня не привлекает. Ответь на вопрос.
  Эгей приложился к кувшину и только тогда ответил, и то нехотя.
  - Кто это? Да никто. Сатрап Радзивилл. Один из трех сатрапов повелителей Баруата. Мы народ, кочующий по пустыням, а они из долины Мегари. Эрмиты из долины Мегари не очень жалуют эрмитов кочевников. Мы платим им тем же.
  Долина Мегари простиралась на северо-востоке от пустыни Кум-Базат. Зеленый рай среди окружавших долину пустынь. Цветущую долину среди пустыни питала горная река Ба-рава. Она наполнялась всего раз год, когда после сезона дождей таяли ледники в горах на севере, а в сухой сезон она пересыхала полностью. Было время, когда долина Мегари ничем не отличалась от окружающих ее пустынь. Даже названия такого долина Мегари не существовало. Была долина Ба-равы. Но все изменилось после двенадцати летней Эпохи Бурь. Тогда на севере лютовали камы, верные слуги Королевы Кармины. С севера, ища спасения в пустынях, бежало много жителей промышленных городов. Среди них был некто Адольф Мегари, горный инженер. Именно он смог убедить других беженцев начать строительство большого водохранилища в середине пустыни. Целых восемнадцать лет они вручную рыли котлован. Техники у беженцев не было. Даже элементарного инструмента не хватало. Простая лопата считалась роскошью.
  Беженцы совершили подвиг в противостоянии природы и человека. Они подчинили себе пустыню, да так, что их потомки на протяжении двух веков не знали, что такое жажда или голод. Ба-рава наполняла котлован каждый год. Водохранилище сохраняло достаточно воды до следующего сезона дождей. Речную долину уже не называли Ба-рава. Ее называли долиной инженера Мегари или позже долиной Мегари, как и потомков тех беженцев совершивших подвиг именовали эрмиты Мегари.
  Эрмиты Мегари занимались земледелием, им не было нужды перегонять свой скот дважды в год. Именно в долине Мегари родился самый крупный город эрмитов Баруат, - торговая республика. Единого повелителя ни в городе, ни во всей долине не было. Торговцы и ремесленники нанимали наемников, чтобы те поддерживали правопорядок в городе и окрестностях. Управляли наемниками военачальники - сатрапы.
  Услышав слово "сатрап" по отношению к широкоплечему гиганту, Рен решил с ним подружиться.
  - Приветствую тебя великий воин. Позволь... - говорить Рен не успел, замер на половине фразы. Одноглазый воин неслышно подкрался со спины. Рен ощутил лезвие палаша на собственном горле под подбородком.
  - Все что ты хочешь сказать сатрапу - сначала скажи мне. - Прошипел одноглазый эрмит.
  - Я хотел выразить свое почтение могучему Сатрапу.
  - Могучему Сатрапу не нужно твое почтение, бродяга. Убирайся или расстанешься с головой.
  Рен ретировался, вернулся на свое место за столиком, немного обескураженный, под издевательскую улыбку погонщика Эгея.
  - Я говорил тебе. Мегари, они заносчивые. Нас простых кочевников за людей не держат.
  - Это мы еще посмотрим.
  Рен позвал хозяйку, и попросил принести еще два кувшина пальмового пива.
  - Платить чем будешь голодранец? - Возразила хозяйка.
  - Упряжь была совсем новой. Разве она не стоит еще двух кувшинов пива?
  Хозяйка поворчала, но пиво принесла.
  - Пожалуйста, отнеси пиво за тот столик сатрапу и его телохранителю. - Попросил Рен.
  Сатрап Радзивилл проиграл в очередной раз, бросил карты, и громогласно проклиная картежников, присел за свой столик, где его терпеливо дожидался одноглазый воин.
  Хелла принесла им кувшины с пивом. Сатрап привлек к себе хозяйку и попытался усадить себе на колени, та едва смогла высвободиться. Обменявшись парой реплик, она вернулся к столику Рена и сказала:
  - Сатрап желает вас видеть. Только думайте, что говорите. Он крут на расправу.
  - С чего вы кочевые бродяги решили, что можете угощать меня. - Рявкнул сатрап, когда Рен и Эгей оказались у его столика.
  Эгей побледнел и стушевался. Смог лишь пробурчать что-то невнятное, о могуществе сатрапов.
  - Ты великий воин. - Не растерялся Рен. - Слава о твоих подвигах гремит по всей пустыни. Мы почли за честь выпить с тобой за одним столом.
  - За честь говоришь? - Протянул Радзивилл, отхлебнув из кувшина. - Если так много обо мне слышал, тогда без труда назовешь, хоть один из моих военных подвигов.
  Рен не слышал о Радзивилле, пока Эгей не назвали его имя пару минут назад. В надежде на помощь он взглянул на погонщика, но тот уставился на палаш одноглазого воина, стал белее собственной рубахи. Ждать помощи от него не приходилось.
  - Ну же! Я жду! - Требовал сатрап.
  - Твоих побед было так много, что я не могу вспомнить не одной, однако, я твердо знаю, что в искусстве пить пиво и обнимать женщин - тебе равных нет.
  Губы гиганта растянулись в широкой, чуть ли не до ушей, улыбке.
  - Ты хитрец парень. Что же? Садись. В ногах правды нет.
  Рен поддерживал беседу какое-то время, а потом перешел к главному.
  - Вижу, великий сатрап держит путь домой, в свой город.
  - Я достаточно поохотился, пора везти трофеи домой. - И он пнул сапогом связанного подростка. Тот оскалился, как леопард, перед дракой.
  - Рога моего бактриана смотрят в том же направлении, и я почел бы за честь...
  - Примкнуть к моему каравану? - Закончил Радзивилл.
  - Да...
  - А не фига-то у тебя и не выйдет. - Сатрап загоготал во все горло. - С этой стоянки я двинусь еще не скоро. Сейчас у меня нет ни денег, ни быков. Все чем я владел, теперь принадлежит тем двум жуликам. Будь прокляты азартные игры, все игроки и шулера! Запихать бы их мешок, да бросить в реку. Только это проклятой пустыне нет даже лужи, где бы их можно было утопить.
  Рен задумался, но лишь на миг. Оценив ситуацию, он обратился к сатрапу.
  - Это не проблема. Если я верну тебе все деньги и быков...
  - Тогда ты станешь моим другом, спутником и собутыльником. Если захочешь, я подарю тебе свою наложницу. Мои две жены все равно ее ненавидят.
  - Я скоро вернусь. - Пообещал Рен. Он направился к столику игроков. Минут пять беседовал с ними, напрашиваясь на игру. После чего Джагар и Булла подошли к окну и долго смотрели на старого бактриана, что до сих пор пил воду из корыта рядом с гостиницей. Рен запросил за него сто слитков меди.
  - Двадцать! - Твердо ответил Джагар. - И не меди, а олова.
  - Двадцать так двадцать. - Не стал спорить Рен. - Ставлю сразу все.
  - Не спеши, бродяга. Мы тебя не знаем, я хочу, чтобы узнал о нас. - Джагар положил рядом с картами, прямо перед собой длинный хорошо наточенный кинжал. Его друг поступил так же. - Знай, мы не любим не честной игры.
  - Картокрута ждет расплата. - Подтвердил Булла, подразумевая под картокрутом шулера. - Живот вспорем, и не пикнешь.
  - Я люблю честную игру. - Ответил Рен. - Позвольте и мне вложить свой аргумент в нашу общую совесть. - Рен поднял рубаху, где на кожаном поясе висела кобура. Рен ее расстегнул и выложил на стол огромный двенадцати зарядный револьвер. - Даже не один аргумент, а целых двенадцать.
  Двуствольный двенадцати зарядный револьвер серебряного цвета, переливался всеми цветами в слабом свете свечей и ламп, горящих в главном зале постоялого двора. Пистолет был уникальный. Системы револьвер с большим ёмким барабаном. Патроны в барабане располагались в два слоя: центральный на пять патронов и внешний на семь. При первом выстрелом стрелял верхний ствол, из внешнего кольца патронов. Вторым - нижний ствол из центрального слоя барабана. И так чередуясь, тратя боезапас. Точность у двуствольного револьвера не высокая, но для ближнего боя лучшего оружия не найти. Но что действительно внушала ужас эрмитам, так это его размеры.
  Двенадцати зарядный револьвер лежал на столе против двух кинжалов.
  Жулики переглянулись. У Буллы стало сухо во рту, как в пустыне снаружи караван-сарая. Джагар представил, какого это получить пули из такого пистолета, это не укол кинжалом. При поножовщине можно так извернуться, так чтобы удар прошел по жировой ткани, а от дьявольского оружия северян не увернешься, не извернешься, ни убежишь. Бах! И в животе смертельная рана.
  В этот вечер Булла и Джагар вели честную игру и проигрались подчистую. Рен отыграл деньги Радзивилла и еще около двух сотен медных слитков сверху.
  Миновала середин ночи, когда Рен закончив игру, объявил:
  - Сумеречный гость хочет выполнить обычай этого славного заведения. Хозяйка, угощаю всех!
  Гостей заведения осталось не много, но те, что остались, ответили радостными возгласами и затянули в честь сумеречного гостя свою обычную песенку.
  Рен положил на стол перед сатрапом увесистый кошель. Тот протер заспанный осоловелый глаза, увидев деньги - мгновенно протрезвел.
   - Что? Откуда эти деньги?
  - Я выиграл.
  - Ты что играл всю ночь? И выиграл? Как тебе это удалось?
  - Очень просто, я жульничал. - Ответил Рен, довольно улыбаясь.
  - Ха! Матерый ты тип.
  - Жизнь заставила. Скажи лучше, сатрап, пойдет мой бык с твоим караваном завтра?
  - Маар-Хара, а ты что думаешь? Достоин этот парень нашей компании или нет.
  Одноглазый воин, что не выпускал из рук палаш, ответил:
  - Думаю, его бык может идти в хвосте каравана.
  - Ну, вот и ладно. Эй, парень, ты же понимаешь, насчет наложницы я пошутил. Я слишком люблю ее, чтобы дарить кому-то.
  - Мне ничего не нужно, великий сатрап. - Сказал Рен поклонившись. - Для меня честь помочь тебе.
  - Но в остальном я тебя не обманул. Я буду не я, если ты отправишься из-за этого стола на своих двоих. Хелла, любовь моя, неси все самое убойное, что у тебя есть. Гулять будем!
  Ближе к утру, когда гости постоялого двора затихли, и внутри погас свет, Рен вышел на улицу, прихватив блюдо с едой. Походка Бродяги была не твердой. Сатрап сдержал свое слово. Рен шел целеустремленно, направляясь в загон, где уже спал его бактриан, по-прежнему груженый двумя корзинами.
  На блюде лежали фрукты и ломти вяленого мяса. Мясо, фрукты, овощи, все лежало вперемежку. Рен ссыпал по половине в каждую корзину.
  - Зачем так делаешь? - Раздался удивленный голос. Рен резко обернулся, будто его застали на месте преступления. У стены на охапке сухих листьев, припасенных для быков, сидел погонщик Эгей. - Если решил запастись едой перед дальней дорогой, надо было положить в кожаный мешок. И фрукты нужно высушить и положить отдельно, тогда припасы не испортятся.
  Эгей мог бы и дальше разглагольствовать, только его прервало тихой чавканье, раздавшееся из корзин. Рен незаметно пнул корзину и чавканье прекратилось.
  - Что за... - удивился погонщик.
  - Почему ты живешь подаянием? - Поспешил отвлечь его Рен. - Крепкий, сильный эрмит, такой мог бы себя прокормить.
  - Я был погонщиком бактрианов, но два дня назад прыгая с быка, подвернул ногу и теперь погонщик из меня никакой.
  Рен осмотрел ему ногу, осмотрел поверхностно, но его голову посетила идея. Он уперся сапогом погонщику в живот и рвану поврежденную ногу со всей силы, благо выпил в тот вечер Рен не мало
  - Ой-ой! - Закричал Эгей, бросаясь на Рена. - Сын глотоеда, ты решил меня покалечить!
  - Посмотри на себя! Ты же стоишь на обеих ногах.
  - И, правда. - Удивился Эгей, своему внезапному исцелению. Боль в ноге перестала мучить погонщика. И колено сгибалось, как предназначено природой. - Скажи, ты великий врачеватель?
  - Я не доктор. У тебя сустав защемил сухожилие. Потому ты не мог двигать ногой.
  - Не знаю, что ты говоришь, но знай, пока я хожу на обеих ногах - я тебе друг.
  - Рад это слышать. Раз ты мне теперь друг, покажи кучу соломы, где можно прикорнуть до утра, а то от доброты сатрапа я на ногах едва стою.
  
  Глава 13.
  
  Рен. История кама.
  
  Часть 2.
  
  Судья Кир Справедливый.
  
  Решил как-то один тип поиграть в русскую рулетку. Приставил пистолет к виску. Нажал спусковой крючок. Когда "просветление в голове случилось", понял, что Макаровым в русскую рулетку не играют.
  
  
  День настал неожиданно быстро, как ночь прошлым вечером "упала" на пустыню, так и утром не прошло и четверти часа, как ночная мгла растаяла, уступив место дневному свету.
  Проснувшись, Рен ощутил спиной что-то горячее и мохнатое. Это оказался его собственный бактриан. Бык лежал на животе, неспешно жуя подстилку из листьев.
  Голова неприятно гудела. Звуки просыпающегося городка эхом отдавались в ушах перезвоном, причиняя голове нестерпимые страдания.
  - Великий Космос создал утро, чтобы хоть утром люди вспоминал о нем.
  Рен поднялся, пересиливая слабость. Он надеялся добраться до колодца, чтобы утолить жажду, мучившую его. Увидеть колодец ему так и не удалось. Он смог только выйти из загона.
  - Это он! - Задалось за спиной Рена. Бродягу окружили стражники вооруженные длинными копьями. Рен узнал среди стражников Хакима, старшего стражника, встретившего его вчера у ворот.
  Стражники взяли Рена под руки и куда-то повели. Следом повели его быка.
  - Куда вы меня ведете? - Протестовал Рен, пытаясь вырваться.
  - На суд достопочтимого Кира Справедливого и Знающего Правду.
  - Я могу возразить...
  - Можешь, но тогда мы убьем тебя и принесем на суд твое истыканное копьями тело. - Ответили стражники. Рен решил не возражать.
  Дом судьи находился в центре караван-сарая. Небольшой каменный дом, обнесенный стеной, построенной из камней и песка. Резиденция судьи выделялась своими размерами, но, по сути, являла собой такое жалкое зрелище, как и хибары бедняков. Что не удивительно. Если человек всю жизнь прожил в хибаре и его попросить построить дворец, то он построит большую хибару.
  На крыльце большой хибары на цветастом ковре сидел худой старик в чалме и полосатом халате. Прямая осанка свидетельствовала о его высоком положении. Шея судьи Кира не привыкла склоняться. В руках он держал резной жезл, символ власти судьи. Собранные на переносице густые брови, порождали суровый взгляд, призванный вызвать трепет у всех, кто появлялся перед грозным оком судьи. Простой погонщик, - виновный или безвинный, - упал бы на колени, испугавшись сурового взгляда Кира Справедливого.
  Рядом, возле каменной тумбы сидел мальчик, писарь. Он лепил таблички из размоченной глины. Увидев Рена в сопровождении стражников, писарь отложил работу и представил хозяина.
  - Бойся, презренный! Ты предстал перед Киром Справедливым хранителем колодца и судьей ведающим правду.
  Рен встал на колени. Не встань он сам - стражники "помогли" бы ему это сделать.
  - Кто ты? - Спросил судья, грозно сверкая глазами.
  - О почтенный, я бедный скиталец, что с благословения Песка и Неба топчет песок пустыни.
  - Имя у тебя есть, скиталец?
  - Рен. - Кротко ответил он.
  - Господин, как мне написать это? - Спросил юноша, незнакомый с таким "сложным" именем.
  - Напиши просто: Бродяга. - Не мудрствуя, предложил судья. - Пометь, что глаза у бродяги красные. Что не обычно.
  Писарь длинной остро заточенной палочкой нацарапал на табличке имя обвиняемого. Рядом на каменной тумбе лежала стопка уже обожженных керамических табличек. На них сложными извилистыми иероглифами были изложены пункты обвинения. Юноша-писарь откашлялся и принялся оглашать пункты обвинения. Он гордился своей работой писаря. Ведь не зря эрмиты говорили: чертежный резец писаря - страшнее сабли воина.
  - Бродяга с красными глазами провинился трижды. Вина первая. Обвинители Ниса, дочь каменщика, и Асари, жена стражника. Обе утверждают, что видели, как бродяга с красными глазами заставлял исчезать камни, делая это руками, чем напугал маленького ребенка.
  - Колдун? - Вскинул брови судья Кир. - Верно, ли то, что ты занимался колдовством на центральной площади?
  - О справедливейший, разве это колдовство? Это наука. Ловкость рук. Обман зрения. Манипуляция мышцами ладони. Суть иллюзии. - Рен замолчал, понимая всю тщетность своих попыток. Объяснять эрмиту суть своих фокусов, все равно, что читать льву лекцию о пользе вегетарианства. Так же бессмысленно и наивно. - Я всего лишь хотел повеселить людей. Надеялся, что они пожертвуют мне пару слитков из благодарности.
  - Ты скоморох? Бродячий артист?
  - Вовсе нет. - Честно признался Рен. - Просто знаю пару фокусов. Иногда это искусство помогает мне заработать на хлеб.
  - Ты зарабатываешь на хлеб и не платишь налог хранителю колодца - значит ты вор! Ворам в моем городе я приказывают отрубать руки.
  Стражники за спиной Рена довольно заволновались, предвидя скорую расправу над бродягой.
  - Кир Справедливый, но я не успел ничего заработать! Две женщины эрмитки, испугавшись неизвестно чего, убежали раньше, чем я успел их повеселить. Они ничего мне не заплатили, таким образом, лишим меня возможности пополнить твою казну.
  - Вот как? - Судья ударил жезлом по столику, этим не хитрым жестом давая понять, что готов вынести приговор. Писарь приготовился записать каждое слово, произнесенное судьей. - Я Судья Кир Справедливый решил так! Бродяга с красными глазами не виновен. Виновны женщины Ниса и Асари. Властью судьи, я накладываю на обоих штраф в десять слитков с каждой. Стражникам приказываю найти этих женщин и получить штраф. Что там еще по этому делу?
  Писарь торопливо нацарапал слова судьи на глиняной табличке, отложил ее в сторону, с тем, чтобы потом обжечь на огне. Юноша взял другую табличку и ровным голосом огласил второй пункт обвинения:
  - Вина вторая. Аптекарь Кадаран обвиняет бродягу с красными глазами в том, что он магией и колдовством вылечил неизлечимого больного, погонщика по кличке Эгей.
  - Ты лечил больных в предала стен Урсуса? Да так, что они поправлялись? - Возмутился судья. - Ты все же колдун? Или знахарь, что лечит людей без позволения хранителя колодца?
  - Клевета! - Возразил Рен. - Я помог погонщику, что неудачно спрыгнул с бактриана. У него вышла из сустава кость. Я вправил ее обратно.
  - Говори правду, ты колдовал над ним? Применял мази и настойки?
  - Нет, господин мой. У меня нет никаких мазей.
  - Тогда почему погонщик, который неделю не мог ходить, вдруг стал так лихо бегать, что убежал от моих людей, когда те пытались доставить его на суд, как свидетеля?
  - Могу предположить, что стражники растолстели от непосильной работы. Они просто не смогли поймать хромоного калеку.
  Судья не показал гнева, лишь сверкнул глазами. Стражник за спиной Рена тяжело засопел.
  - Господин, прощу прояснить один вопрос. Если я колдун и лечу людей, что меня ждет?
  - Смерть!
  - А если я шарлатан, и дарю людям, лишь надежду на исцеление?
  - Тогда штраф и изгнание из города.
  - Я всего лишь бедный скиталец далекий от медицины и колдовства. Я убедил погонщика Эгей в том, что он здоров, и он мне поверил.
  - Это не спасет тебя от главного обвинения. - Закричал Хаким, не дожидаясь решения судьи. Третья, последняя вина, выглядела большой "жемчужиной" во всем обвинении против бродяги.
  - Вина третья. - Начал зачитывать писарь. - Старший стражник Хаким, верный слуга Кира Справедливого, обвиняет бродягу с красными глазами в воровстве при помощи колдовства.
  Старший стражник вышел вперед и склонился перед судьей.
  - Я обвиняю этого человека в том, что проезжая через ворота вчерашним вечером он наложил на меня проклятье и похитил все деньги, что я смог заработать за целый месяц для моего повелителя справедливого судьи и хранителя колодца.
  Глаза судья и без того не добрые, наполнились такой злобой, что Рен поневоле поежился.
  - Это явная ложь. - Возразил Бродяга. - Никто из стражников, я более чем уверен, не видел, как я прикасаюсь, или даже подхожу близко к старшему стражнику. Я в этом уверен, потому что этого не было.
  - Тебе даже не пришлось подходить к моему кошельку, проклятый колдун. Вот что ты сделал с моими деньгами. - Стражник отвязал с пояса кошель и высыпал содержимое. Из кошелька вместо брусков металлов, заменявших деньги, посыпались мелкие камешки, что в изобилии валялись на дороге.
  Рен стиснул зубы. Он понял причину "трансмутации" металлов в камни. И про себя проклял содержимое обеих корзин висящих на спине бактриана. В слух же сказал:
  - Только Песок и Небо служат моей защитой! Дивлюсь я, глядя на клеветника, который возводит на меня обвинения, когда как сам легко мог забрать содержимое этого кошеля себя и, выдумав глупую клевету, готов обвинить первого попавшегося бродягу.
  Хаким рассвирепел. Лицо его налилось кровью. Веки нервно задергались. Стало ясно, что единственное, что сдерживает его от немедленной расправы над Реном, так это присутствие судьи.
  Кир Справедливый ударил жезлом по столу, что означало, он готов произнести приговор и горе тому, кто осмелится его прервать.
  - Хаким, старший стражник, с этого дня низложен. Он будет наказан ста ударами плети и до конца своих дней приговорен убирать навоз оставленный благородными бактрианами на улицах караван-сарая Урсуса.
  - Господин! - Взвыл Хаким, падая на колени.
  - Горе тому слуге, что не смог сберечь доброе своего господина хоть от воров хоть от колдовства. Бродяга с красными глазами, поскольку нет доказательств колдовства, ты будешь изгнан за стены караван-сарая. Все твое имущество останемся здесь до тех пор, пока эти камни не превратятся в слитки меди и олова. Бактриана отвести в стойло, а корзины в мой склад.
  Писарь усердно вычерчивал слова судьи на глиняной табличке.
  Судья бросил Рену оловянный брусочек, не длиннее мизинца.
  - Возьми деньгу от моих скудных средств. Пусть никто не смеет говорить, что Справедливый Кир, выгнав в пустыни странника, не позаботился о нем.
  Рен держа на ладони оловянный слиток, за который можно было разве что выменять глоток молока, тем не меня учтиво поклонился.
  - Справедливость и мудрость твои, судья, велики. Во имя Песка и Неба! Я верю, что этот слиток обратится золотом, так как получил я его из справедливых рук.
  Рен зажал слиток в ладони, а когда разжал, то на ладони блестел золотой брусок.
  Собранные на переносице брови судьи разгладились от удивления. Его глаза видели золото. Золото! Да кошель набитый металлом вместе с бактрианом не шли не в какое сравнение с этим маленьким желто-оранжевым слитком.
  - Отдай его мне! - Судья сам вцепился в ладонь Рена, забыв о стражниках. - Ты должен оплатить судебные издержки.
  Рен без принуждения раскрыл ладонь, но справедливый судья схватил с его ладони лишь оловянный слиток.
  - Ты колдун! - Почти испугано произнес Кир.
  - Разве это колдовство. Это справедливость Песка и Неба! - Рен простер руки. Одну ладонь к небу, другую к земле. - Они не хотят, чтобы бедный скиталец отправился в путь без бактриана и своих пожитков.
  Судья приказал обыскать Рена. Стражники обшарили все карманы, ощупав всю одежду. Но ничего ценного не нашли. А Рен все твердил о справедливости Песка и Неба, чья благосклонность освещает путь нищих бродяг.
  - А-а-а! Хитрец. - Не выдержал судья. - Я верну тебе быка, но не за один слиток. Ты превратишь десять оловянных слитков в золото!
  - Песок и Небо! Да если бы я мог превращать олово в золото - скитался бы я бродягой по пустыне?
  В душе судьи боролись жадность и недоверие. Жадность все же победила. Он приказал вернуть Рену быка, но с условием, чтобы завтра он покинул стены караван-сарая.
  Рен поклонился и ушел, уводя бактриана в поводу, оставив на ладони Справедливого Судьи брусок желто-оранжевого металла.
   Рен покинул двор резиденции судьи. Завернув за угол и убедившись, что за ним никто не наблюдает, Рен ударил кулаком по корзине, привязанной на спине быка.
  - Ой-ей! - Раздалось изнутри корзины.
  - Кто из вас, негодяи, ограбил охранника? - Прошипел Рен, сдерживая крик.
  Из корзины показалась маленькая рука, покрытая рыжей шерстью. Рука показала в сторону другой корзины, явно намекая, что виновник преступления скрывается там.
  Рен стукнул по второй корзине.
  - Капо? - Раздалось в ответ.
  - Где деньги?
  Из корзины появились руки, покрытые белой шерстью. Руки протянули Рену кошель набитый слитками, все, что удалось украсть у стражников. Рен поднял кошель и привязал на свой пояс.
  - Сколько раз я могу вам повторять, что тяга к криминалу не доведет до добра.
  - Капо! Что ты на меня кричишь? - Возмутилась "рыжая" корзина. - Я тут не причем? Сидел тихо, дышал в трубочку. Это все Беляш. Его проделки.
  - Я будто не знаю, кто его подначивал.
  - А кто подначивал? Я только шепнул, мол, жадные стражники, не грех их наказать.
  - Довольно! Еще раз это повториться и ваши роскошные хвосты украсят рога нашего быка.
  - Капо! - Возмутилась первая корзина. - Этих жуликов надо было наказать. Беляш правильно поступил. Ты зря так кипятишься. Ты же не чайник.
  - Брысь! - Ответил Рен. - Сидите тихо. Вас не должны видеть. А если такое еще раз повториться...
  - Знаем-знаем. Ты надерешь нам хвосты.
  - Еще усы подстригу.
  Козины заворчали. Рен предпочел игнорировать подобное проявление бунта.
  - Капо, но почему мы должны сидеть в этих корзинах? Здесь душно и жарко.
  - Если вас увидят, то могут узнать меня, а это очень нехорошо.
  - Капо, я есть хочу. И Беляш хочет, но боится в этом признаться.
  - Моя ести. Ха-ям. (Я кушать. Есть-есть.) - Вторила другая корзина, фразой-мешаниной из слов разных языков.
  Вздохнув, Рен развязал кошелек с крадеными слитками. Он купил две связки бананов у ближайшего торговца и отправил их в корзины. Удивляясь, сколько же эти маленькие хитрые проглоты могут есть.
  
  * * *
  
  Двор у "Бурлящего Котла" был полон людьми и животными. Караван Сатрапа Радзивилла готовился отправиться в путь. Ближе к колодцу столпились около четырех десятков быков бактрианов. Толкая друг друга, животные пили воду из бадьи. Бактрианы знали, что впереди их ждет долгий путь, и стремились напиться вволю.
  Маар-Хара обошел все кабаки в городе буквально выуживая воинов и слуг сатрапа. Эрмиты из долины Мегари, не приученные к пустыни, намаялись во время похода и не спешили возвращаться в пустыню под горячей солнце. Куда милее прохлада полуподвальных кабаков, где всегда есть теплое пиво и сладкие девушки.
  Одноглазый воин ставил их перед выбором или через час они соберутся у "Бурлящего Котла" или караван уйдет без них. Эрмиты-мегари нехотя собирались в дорогу. Набивали походные мешки припасами. Прощались с приятелями, с которыми свели дружбу за кружкой пива и, ворча вполголоса, чтобы одноглазый Маар-Хара не слышал, ведя в поводу своих бактрианов, шли на площадь.
  На площади расхаживал сам гигант Радзивилл. Забела, служанка сатрапа, немая от рождения, снаряжала двух бактрианов своего повелителя. Сатрапу оставалось только командовать.
  - Сколько людей удалось собрать? - Крикнул Радзивилл, обращаясь к старшему воину.
  - Двое и еще двадцать? - Ответил Маар-Хара.
  - Как так?
  - Двое трезвых. Остальные едва на ногах держаться.
  - Прополощи их как следует. Я не хочу, чтобы они умерли от жажды. Нам предстоит долгий путь.
  - Сделаем, ваша милость.
  Рен верхом на своем старичке бактриане протиснулся в центр толпы, надеясь затеряться. Не то чтобы он не верил словам сатрапа, но помнит ли он свое обещание? Рен решил этого не выяснять.
  Среди столпившихся погонщиков Рен различил знакомую фигуру.
  - Эгей, а ты что тут делаешь?
  - Я нанялся погонщиком к сатрапу.
  - Я думал, эрмитов-мегари ты ненавидишь.
  - Нет, я их просто не люблю. Нужно стучать копытами, куда рога смотрят, пока хуже не стало.
  - Ты о чем?
  - Ты не знаешь? Уже весь город полон слухами. Все говорят, как ты мне вылечил ногу.
  - Какое в этом преступление? Хотя судья за это хотел меня сжечь на костре.
  - Племянник судьи Кира, местный аптекарь и врачеватель. Он берет большие деньги с больных. Он сживет меня со свету, когда узнает что вылечился у другого врачевателя. Пока я здоров, буду заниматься своим делом подальше от Урсуса.
  Быки, наконец, утолили свою неуемную жажду. Караван был готов выступить.
  - Мы готовы отправляться. - Сказал Маар-Хара. - Господин, прикажет дать приказ к отходу?
  - Нет, я не вижу моего друга. - Ответил Радзивилл, вглядываясь в лица людей. - Где это, как бишь его зовут? Тот счастливчик, удачливый с картами, как его зовут?
  - Не знаю, господин. - Ответил Маар-Хара. - Только его нам не дождаться. Рано утром за ним пришли стражники. Его увели к судье Киру. Его обвиняют в колдовстве. Считают, что он кам. Это очень серьезное обвинение.
  - Моего друга обвиняют в колдовстве?! - Заревел гигант. - Забела, где моя сабля. Воины к оружию! Я выпотрошу этого судью, как курицу к обеду. Разнесу весь город...
  Рен выехал из толпы.
  - Я здесь, повелитель. Оставь город на месте.
  - Ха! Это ты везунчик, а мне сказали, ты у судьи.
  - Судья Кир добрый и милый человек. Он отпустил меня, когда понял, что я не в чем невиноват.
  - Отпустил невиновного? Кир просто вытряс из тебя все деньги, а потом выкинул, как цедру выжитого апельсина.
  - Я не мелочен. В пустыни деньги не понадобятся.
  - Счастливчик, я хочу, чтобы ты ехал рядом со мной. А то с погонщиками разговоров о быках, да саблях. Да, напомни свое имя.
  - Рен, господин.
  - Ха! Всего три буквы. Не удивительно, что я забыл. Караван! Выступаем!
  Быки колонной двинулись по улице, направляясь в сторону главных ворот. Радзивилл задержался у "Бурлящего Котла". На пороге стояла хозяйка, провожая караван. Молоденькая служанка, выглядывая из дверей, взглядом провожая караван.
  - Эти деньги покроют все расходы. - Радзивилл передал Хелле, хозяйке постоялого трактира свой кошель.- Не забывай, прошу меня, ибо мое сердце навеки принадлежит тебе. - И обращаясь к служанке, добавил, - и тебе тоже моя крошка. Прощайте!
  Радзивилл погнал своего быка следом за караваном.
  - Повелитель, ты, правда, вернешься сюда? - Спросил Рен, когда они поравнялись.
  - Я бы не прочь. Да две мои супруги меня не поймут.
  Ворота оказались закрыты. Караван столпился на узкой улочке, среди низких глиняных хижин. Дорогу заблокировали стражники. Они встали стеной перед воротами. А на соседних улочках собралось еще не меньше сотни вооруженных людей. Впереди стоял старший стражник. Хотя ожерелье из красного дерева уже не украшало шеи Хакима, старшего стражника, низложенного судьей.
  - Мы не пропустим караван через ворота. - Крикнул Хаким. - До тех пор пока вы укрываете его! - Его толстый палец указал на Рена. - Мы не выпустим колдуна из города. Смерть колдуну!
  - Смерть колдуну. - Ответила толпа.
  - Как ты смеешь грязный кочевник, приказывать сатрапу Баруата! - Рассвирепел Радзивилл. - К оружию воины!
  - Господин, их слишком много. - Пытался остановить Маар-Хара. - Похоже стража со всего города.
  - Плевать. Дайте мне десятерых! Нет, дайте мне сотню! Всех порублю на куски. - Радзивилл зарычал и, погоняя быка, помчался на толпу. Стражники отпрянули.
  Бык поддел на рога стражника. Радзивилл обжигал остальных ударами плети. Толпа рассосалась. Стражники отступили, но дорогу не освободили.
  - Поединок! - Крикнул старший стражник. - Во имя Песка и Неба! Я требую поединка!
  Тут сатрап поделать ничего уже не мог. Поединок касается только двоих. Если бы он решил противодействовать, то его воины уже не подержали бы своего господина.
  Хаким вышел вперед, потрясая копьем, увенчанным длинным зубастым наконечником. На лице старшего стражника читалась решимость покончить с Реном, быстро и жестоко. Рен спешился, встал против противника.
  - Удачи тебе, счастливчик. - Сказал Радзивилл. - Возьми мою саблю. Она легкая и острая.
  Рен отказался.
  - Я не люблю холодное оружие.
  Мужчины встали друг против друга. Глаза Хакима сверкали ненавистью.
  - Слушай меня проклятый колдун! - Крикнул он. - Не знаю, какие грязные чары ты наложил на судью, что он обратил весь свой праведный гнев на голову верного слуги. Но я пришел отомстить. Я убью тебя! Проклятый колдун!
  Стражник поднял копье, целясь Рену прямо в грудь. Раздался гром, такой, что окружающих волной ударило по ушам. Запахло пороховой гарью.
  Старший стражник вскликнул и отступил, выпустив копье.
  Никто не заметил, как в руке красноглазого бродяги оказался пистолет, хотя такой пистолет не заметить было трудно. Двенадцати зарядный револьвер серебряного цвета, отполированный настолько, что солнце отражалось в блестящей поверхности металла.
  На лбу стражника капельки крови прорисовывали дорожки вперемежку с каплями пота. Пуля угодила в связку волос скрученных на макушке стражника, проделав дымящуюся дыру, вырвала часть волос.
  Рен убрал револьвер в кобуру, что до этого момента оставалась скрытой под длиной рубахой.
  - Больше об этом говорить я не хочу! - Сказал он спокойно, предупреждай противника холодным тоном, что дальнейший конфликт окончится плачевно.
  Стражники удалились, уводя своего бывшего начальника, который уставился широко распахнутыми глазами прямо перед собой, и, видно, в этот момент ничего не понимал.
  - Такого колдуна бык не забодает. - Сказал один из стражников.
  Караван беспрепятственно прошел через городские ворота. Бактрианы неспешной походкой побрели по утоптанной тропе, углубляясь в пустыню Кум-Базат.
  
  Глава 14.
  
  Рен. История кама.
  
  Часть 3.
  
  Отшельник.
  
  Африка. Сафари. Муж подкрадывается к носорогу, но у него заклинивает ружье. Носорог его видит и кидается на него. Муж кричит жене, чтобы она стреляла.
  - Хорошо любимый. Я выстрелю. Только обещай, что не будешь смеяться, если я промахнусь.
  И что вы думаете? Он не смеялся.
  
  Три дня караван шел по пустыни, мучимый жарой и жаждой. Веселый говорок, что раздавался среди погонщиков в начале пути, сменился угрюмым молчанием.
  Кум-Базат изменялась на глазах. Сезон дождей давно закончился. Вода уходила вглубь песков. Жара делала свое дело, возвращая пустыне ее истинное обличие. Пожелтевшая растительность жухла, превращалась в пепел. Лишь кое-где на кустах солянки оставались зеленый листья, но и они желтели, опадали, оставляя черный остовы кустов.
  Пепел легкими облачками поднимался под копытами бактрианов. Погонщики эрмиты в белых рубахах, сидели на спинах горбатых быков, поджав под себя ноги. Покачивались в так шагу бактрианов.
  На боках быков висели мешки с морской солью, плетеные корзины с крышкой полные сушеной рыбы или морских водорослей, либо клетки набитые еще живыми птицами. Богатый товар сулил владельцу каравана хороший прибыток.
  Следом за гружеными быками двигалась вереница пленников. Со связанными за спинами руками, измученные долгой дорогой, шли они окруженные шеренгами воинов, внешне озлобленные, в душе печальные, ибо каждый из них знал, что впереди их ждет плаха да топор палача. Справедливая кара грабителям из шайки Казуара.
  Караван вел Маар-Хара, человек многоопытный. Он не раз бродил по пустыням. Знал все стоянки и колодцы от океана до внутреннего моря. Исходил все пустыни вдоль и поперек. Казалось, нет камня в пустыне, которого не знал Маар-Хара.
  Следом за старшим воином ехал самый важный пленник. Это был юноша. Ехал он верхом в седле, поджав под себя ноги, как все эрмиты. Рен поражался, как он со связанными за спиной руками умудряется держаться в седле. Юношу звали Казуар. Бандит Казуар. Несмотря на юный возраст, юноша прославился. Его имя гремело по всем пустыням. Рассказывали, что первое нападение Казуар совершил с отрядом всего в шесть человек. Они напали на караван, которые защищало сорок эрмитов. Под натиском бандитов эрмиты разбежались, приняв семерых смельчаков за авангард большого отряда. Сколько в этой истории правды, а сколько вымысла сейчас сказать уже никто не мог. Удачливый бандит настолько раздражал торговых магнатов Баруата, что они настояли на военной экспедиции. Одни из трех сатрапов, самый сильный и самый свирепый, сатрап Радзивилл с отрядом воинов отправился на восток. Два месяца он топтал пески Кум-Базата, пока ему не улыбнулась удача.
  - Я наткнулся на разоренный караван. - Хвастался Радзивилл. - Бандиты порубили небольшой отряд, а быков увели. Я с моими воинами пошел по их следам до самого логова банды. К тому времени бандиты уже перепились. Мы напали на них ночью. Успели перерезать половину, прежде чем остальные всполошились. Банде настал конец. Я лично отрублю голову этому щенку. И повещу ее на площади у южных ворот, чтобы все видели!
  Услышав слова сатрапа, лицо юноши налилось кровью.
  - Сын шакала! Поганый отпрыск глотоеда! В честном поединке я бы вспорол трое жирное брюхо.
  - Драться честно с бандитом - вот умора. Разве я вцеплюсь в глотку глотоеду, утащившего моего теленка? Нет. Я пристрелю его издалека. Собаке собачья смерть.
  Казуар разразился бранью, проклиная сатрапа. Прекратил только тогда когда ехавший следом воин отхлестал его плетью. Казуар замолчал, и не произносил ни слова за все три дня, только сверкал глазами полными ненависти.
  Радзивилл, довольный походом, возвращался в родной город победителем. Крупный мужчина, похожий чем-то на медведя. Ехал он во главе каравана верхом на горбатом быке, подложив на седло мягкие подушки. Голову его от солнца закрывал белый тент. Мысли сатрапа были далеко. Он, прикладываясь поочередно, то к фляге с водой, то с водкой, думал о доме. Как обрадуются обе жены, его возвращению. Как будут радостно разбирать добро, которое он отбил у бандитов. Как будет бесноваться толпа, забрасывая пленников камнями и прославляя имя Радзивилла, грозы разбойников, одолевшим грабителя Казуара.
  Рен от каравана отстал. Он отставал каждый день, нагонял только на ночных привалах. Рену приходилось идти пешком. Его старенький бычок совсем ослабел. Мог издохнуть со дня на день. Рен лишь надеялся, что бактриан дотянет до ближайшего жилья пустынножителей. Еще одной причиной, по которой Рен предпочитал держаться подальше от эрмитов, это его спутники, прятавшиеся в корзинах. Во время путешествия то и дело из корзин раздавались проклятья в адрес пустыни и неудобного транспорта.
  Еще за светло караван добрался до стоянки.
  Прорезая песок правильными контурами, торчали камни, останки стены давно рухнувших домов. Единственное сооружение, сохранившееся почти не тронутым оставался каменный околодок колодца, окруженный стеной низкорослых кустов.
  Судя по развалинам, окружавшим колодец, когда-то здесь был большой поселок, пока его не сожрала пустыня.
  Караван рассеялся среди развалин. Эрмиты готовились к ночному привалу.
  Эгей размотал веревку. Один конец повязал на поясе. Другой привязал к оклодку. Спустился в шахту колодца.
  Колодец почти высох. На дне осталась небольшая лужа мутной воды, горьковатой на вкус. Ему спустили бурдюки. Эгей наполнил их водой. Осторожно опуская их в лужи, так чтобы не поднять грязь со дна.
  Для себя Эгей наполнил четыре бурдюка. Два для себя и два для Рена.
  Эгей не раз наблюдал, как его друг бросал в корзину еду и воду, он всегда удивлялся.
  - Зачем так сделал? Решил взять воду про запас, так привяжи бурдюк к седлу. В корзине от тряски вещи смешаются. Захочешь пить - искать долго придется.
  Однажды пока Эгей стоял, размышляя над странным поступком своего друга, крышка корзины чуть поднялась. В узкой щели сверкнули два желтых глаза с черными вертикальными зрачками. Эгей закрыл глаза и тряхнул головой. Когда погонщик открыл глаза - корзина была закрыта.
  - Морок голову окутала. - Решил погонщик. - Это все от усталости. И не такое покажется.
  Все же в душе эрмита царило сомнение. Уж не колдун ли его друг? Кам! Одно лишь это слово вселяло ужас в сердце кочевника. Рен помок Эгею. Эгей это помнил и, преодолевая страх, помогал человеку, которого назвал своим другом.
  Рен последним дошел до стоянки. Уставший бык сразу опустился на колени. Рен нарубил сухой травы и веток кустарника, бросил охапку перед мордой быка.
  - Старый рогатый друг потерпи еще немного. - Сказал незнакомец, обращаясь к быку. - Славный город Баруат уже недалеко. Там тебя ждет долгий отдых.
  Бык тяжело вздохнул и стал жевать сено.
  Старший воин бродил среди развалин. Его насторожила стоянка. Кто-то побывал у колодца менее дня назад. Угли в кострище давно остыли, но ветер еще не развеял золу. А рядом на пригорке Маар-Хара обнаружил шесть песчаных холмиков, на вершине которых лежали камни.
  Могилы.
  - Как странно. - Сказал Маар-Хара, рассматривая угли. - Те, кто прошел здесь до нас жег сухие ветки.
  Эрмиты подвешивали мешки под хвосты быков и костры жгли сухим навозом. В пустыне часто это оказывалось единственным топливом. Путники, что прошли раньше, разожгли костер из тонких веток кустарника и листвы. Пустынножители так не поступали. Ветки горят быстро, а костер должен греть долго, чтобы звери не смели носа казать на стоянку.
  Погонщики распрягали бактрианов. Горбатые быки, получив свободу, разбрелись ближе к зарослям солянки. Смачно жевали высохшие стебли травы.
  Слуги разожгли костры и натянули шатер для господина. Стали варить кашу и жарить черствые лепешки на сале.
  Маар-Хара приказал воинам зарядить самострелы и держать под рукой сабли.
  - Что так напугало тебя? - Спросил сатрап. - Неужели мертвые развалины внушили тебе страх?
  - Я не боюсь камней, оставленных людьми, но я чую, что те, что пили из этого источника до нас - топтали песок дороги не с миром. Я не хочу ночевать в пустыне. Нам лучше продолжить путь. До заката караван дойдет до оазиса, где живет племя моей троюродной тетки. Там ни что нам не угрожает.
  - Я хочу дать людям немного отдохнуть. - Возразил сатрап. - К тому же я давно не ел.
  Маар-Хара склонил голову в знак покорности и стал терпеливо ждать, пока сатрап насытить свой бездонный желудок.
  - Опять каша! Опять черствые лепешки! Как я соскучился по нормальной еде. - Причитал сатрап, уплетая обед, приготовленный служанкой Забелой.
  - Господин, пора сниматься со стоянки. - Шепнул сатрапу на ухо Маар-Хара. - До захода солнца нам нужно пройти много песка.
  - Тогда чего же мы ждем? В путь!
  Эрмиты навьючивали отдохнувших быком. Воины ударами плетей подгоняли пленных бандитов. Караван двинулся по тропе. Следом, ведя быка в поводу, пошел и Рен.
  Путь был долгим. Солнце неумолимо светило, нарочито медленно ползло к горизонту. А затем стало темно. Резко, словно громадное чудовище в единый миг проглотило солнце, оставив на небосводе его осколки - звезды.
  Идти пришлось в свете факелов, высматривая тропу, утоптанную в песке. Поднялся сильный ветер. Конечно, его нельзя было сравнить с настоящей песчаной бурей. Но даже легкие порывы поднимали волны пыли, что набивалась в нос и глаза.
  - Ты клялся довести караван к оазису еще до захода солнца. Что-то его не видно. - Ворчал сатрап.
  - Ваша доброта съела много времени. - Оправдывался Маар-Хара. - И в темноте я не узнаю камней на дорогах. Песок под копытами стал мягким. Я это чувствую.
  - Бычья башка! Ты потерял тропу!
  - Нет. Мы еще на тропе. Только не на той. Куда ведет эта дорога, я не знаю.
  Караван шел на ощупь не меньше двух часов. Маар-Хара уже подумывал устроить стоянку прямо здесь, не надеясь найти укрытие, когда Забела замаха руками, красноречиво призывая окружающих обратить внимание.
  - Огонь. Я вижу огонь. - Крикнул погонщик.
  - Клянусь бычьей печенью. Это костер в буне кочевников моей тетки! - Воскликнул Маар-Хара. - Идем туда. В пустыне никто не посмеет отказать путнику в гостеприимстве. Тем паче сатрапу Баруата.
  - Ты проиграл мне печень. - Сказал Радзивилл, когда караван добрался до хибары, сложенной из камней и окруженной низкорослыми высохшими пальмами. - Это вовсе не бун кочевых эрмитов. Это хижина. Какой-то крестьянин поселился здесь.
  Эрмит постучал в дверь. Удары эхом раскатились по пустыни.
  Никто не ответил.
  Дверь была заперта на засов с той стороны.
  Маар-Хара постучал еще.
  - Проходи своей тропой. - Раздалось изнутри хижины. - Не нарушай покой святого отшельника покинувшего большой мир.
  - Какой тропой? Где ты видишь тропу? - Взорвался Радзивилл. Он сам соскочил с быка и забарабанил в дверь. - Открывай или я разнесу твою лачугу по камням.
  - Сейчас-сейчас. - Раздалось из-за двери. - Если путник не имеет терпения и не чтит покоя святого старца, то смиренному отшельнику приходиться оставить свои "думы о вечном", чтобы преподать урок уважения.
  Лязгнул засов. Дверь отворилась, и из хижины выскочил старец с седой головой. Размахивая саблей, он устремился на эрмитов с решимостью разъяренного носорога, но увидев вооруженный отряд в свете факелов, блеск их пик и значки сатрапа на шестах, растерялся, а увидев гиганта Радзивилла, растерял весь свой воинский пыл.
  - Добрые люди! Что же вы сразу не сказали, что не разбойники. Долг святого старца указать вам путь-дорогу...
  - Благодарю тебя, святой старец. Но дорогу ты укажешь утром. Мои люди устали. Они встанут на отдых перед твоей хижиной. Не будешь возражать?
  - Во имя Песка и Неба. Как я могу быть против? Разве это моя земля? Я такой же гость в этом мире, как и мы все.
  Старец попытался закрыть дверь, укрыться в хижине, но Радзивилл оказался в дверях раньше.
  - Прошу, проходи в берлогу бедного отшельника.
  В хижине царила бедная обстановка. В центре рядом с выложенным из камней очагом стояли стол и лавка. Охапка сена вместо кровати лежала в углу. Да еще глиняные горшки аккуратными рядами стояли на полках вдоль стен. Они сразу привлекли внимание Радзивилла.
  На столе стояла глубокая миска с финиками, которую старик протянул Радзивиллу.
  - Прошу, угостись, чем одарили меня Песок и Небо.
  Радзивилл брезгливо оттолкнул блюдо с засахаренными финиками, которые опротивели его желудку за недели похода. Его могучий организм требовал мяса.
  - Скромная пища отшельника, покинувшего жестокий мир.
  - Неужели ты жив одними финиками?
  - Старику многого не надо. Клюнул зернышко и сыт.
  - Что же за зерна прячутся в этих горшках? Глазам не верю! Ведь это мясо в рассоле.
  - То, правда. - Глаза старика забегали, как у воришки, пойманного с поличным. - Неделю назад в хижину забрел раненый теленок и издох на пороге моей хижины. Песок и Небо послали мне дар.
  Радзивилл взглянул на ряды объемных горшков и кости, скопившиеся у очага. Лук и колчан стрел, что висели на стене.
  - Воистину ты святой старец. Песок и Небо любят тебя раз посылают телят тебе на порог.
  В охапке сена сатрап разглядел бычий череп. Похоже, отшельник промышлял грабежом, угоняя быков у кочевых племен эрмитов. Старик понял ход мыслей сатрапа и встал поближе к своей сабле, оставленной им у порога.
  - Не пугайся ты так святой старец. Ха! Мы эрмиты из долины Мегари. Если кто-то враждует с кочевниками, то не наше дело. Мегари и сами не раз скрещивали сабли с кочевниками. Твой секрет станет моим секретом. Правда, мои воины устали, а твой теленок с бычьей головой, что лежит разделанный в этих горшках может подержать их силы.
  Пришлось отшельнику угощать гостей мясом, добытым трудной охотой. Полки опустели. Эрмиты варили мясо прямо в горшках. Рассол выкипал, пропитывая воздух пряным ароматом.
  Самый большой горшок поставили на стол в хижине, перед сатрапом Радзивиллом, под горький вздох старика.
  - Почему ты не ешь?
  - Я дал обед не прикасаться к мясу убиенных животных. Грех!
  - Тогда ты обижаешь меня. Откуда меня знать вдруг ты натер мясо купоросом вместо селитры. И ждешь моей смерти. Вот если бы ты разделил трапезу - я был бы спокоен.
  Отшельник заметно повеселел.
  - Я дал обед, но ради твоего спокойствия согрешу.
  - И кто запивает мясо водой. Забела, неси вина.
  После третьего стакана вина, старец совсем повеселел и они с сатрапом затянули песню.
  - Как же зовут тебя старец?
  - У отшельника нет имени. Я оставил имя, когда оставил людей.
  - Как же звали тебя тогда?
  - Кантор. - Захмелевший старец закрыл ладонью рот, понимая, что сболтнул лишнее.
  Еще один беглец, скрывающийся в пустыне, догадался Радзивилл. Все знают, если власти с законом сдавили тебе горло - беги в пустыню. Она укроет и не выдаст. Радзивилл сам когда-то поступил так же, дезертировав из рядов ОМФ. Когда старец услышал об этом, успокоился и перестал поглядывать на саблю.
  Эрмиты устроили себе маленький праздник. Измученный дорогой, она с радостью вкусили той праздной жизни, которой не так давно наслаждались за стенами караван-сарая. К вареному мясу погонщики достали из запасов бурдюки с молочной водой и вином. Эрмиты быстро захмелели. Разговоры вокруг костров стали беззаботными и веселыми. Караванщики еще не знали, что многим из них не суждено увидеть следующего рассвета.
  
  * * *
  
  Глубокая ночь окутала пустыню. Ночную тишину нарушали лишь далекие крики животных.
  Эрмиты спали на земле, закутавшись в одеяло. Каждый ложился спать, намотав на руку поводья своего бактриана, чтобы глупое животное ночью не покинуло хозяина или одинокий грабитель не украл быка. Старец зарылся с головой в сено, а Радзивилл уснул прямо за столом среди обглоданных костей.
  Ночь протекла спокойно. Задремал даже часовой. Сидел, опершись на пику, и мерно клевал носом.
  Но не все спали в эту ночь. Среди толпы спящих пленников мелькнуло движение.
  Казуар крался к костру. Руки его были крепко связаны за спиной, но он знал, как освободиться. Он лег на тлеющие угли. Кисти обожгло. Юноша почувствовал запах горелого мяса. Он только крепче стиснул зубы и не издал ни звука. Пока веревки не лопнули.
  Он поднялся, тихо подкрался к часовому. Сабля лежала рядом. Он протянул руку и тихо взял оружие.
  Взмах...
  Часовой даже не вскрикнул. Его тело тихо сползло на песок.
  Казуар вернулся к пленникам. Перерезал веревки.
  Быкам, что везли поклажу и остались ночью без хозяина, стреножили ноги. Часовой, что был приставлен охранять их, захмелел от вина, спал беспробудным сном. Бандиты перерезали путы и увели быков в пустыню. Около двух десятков головорезов получив свободу не издавая ни звука тихо удалились в пустыню растворились во мраке ночи.
  Той ночи не суждено было оказаться спокойной. Казуар узнал следы, оставленные на полуденной стоянке. Он догадался, что за гости посетили край эрмитов-кочевников. Юноша уже строил планы своей мести. Он твердо решил, что эта ночь не закончиться спокойно для сатрапа Радзивилла и его людей.
  
  * * *
  
  Жизнь эрмитов полна первобытных страхов. Эрмиты трепетали перед природной мощью стихий, трепавших кочевников могучей силой природных катаклизмов. Они боялись солнца, длинный засушливый сезон грозил голодом. Вся редкая растительность обращалась в белый пепел, что ковром покрывал песок. Боялись дождей, когда с небес месяцами падали потоки воды и пустыня буквально тонула. Боялись песчаных бурь, когда ветер гонит тонны песка, что стачивает кожу до самых костей. Природа пустыни всегда была суровой. Но в последние годы прибавилась еще одна стихия, которую эрмиты окрестили просто - обезьяноголовые.
  Только из рассказов прадедов, эрмиты слышали о диких племенах троглодитов населяющих северные тундры. Даже одичавшие эрмиты не признавали их за людей. Покрытые шерстью, свирепые и злые, они когда-то служили династии Карно при старой империи. А после краха империи об них никто и не вспоминал. Только новая война Северного и Южного Вала согнала дикарей с насиженных мест. Обезъяноголовые бежали в пустыни, обрушивая первобытную ярость на народы, встречающиеся на пути.
  Племена дикарей, как ураган хлынули с гор. Они шли на юг от поселка к поселку, от стойбища к стойбищу, оставляя за собой "выжженную землю". Угоняли скот, увозили имущество. Угоняли молодежь в рабство. За ними следом поднимались отряды ополчения, желавшие наказать обидчиков. Но дикари уходили вперед, оставляя после себя разоренные буны, да трупы эрмитов.
  Так продолжалось пять дней, потом десять. Племена дикарей шли на юг. Стойбища эрмитов-кочевников перестали встречаться на пути. Колодцы и оазисы попадались все реже. Начиналась безлюдная пустыня Кум-Катара, самая страшная пустыня континента. Племена дикарей вступили в нее и растворились в необъятных просторах.
  Преследовать дикарей в этой гиблой земле никто не решился.
  Эрмиты выловили лишь десяток отрядов отставших от основных сил. Пленных придали страшной смерти. В наказание за злодеяния соплеменников. Их живыми обкладывали камнями, и ждали, пока солнце не изжарит их в этой каменной духовки.
  Эрмиты-кочевники сами промышляли разбоем. В голодные годы, когда случался падеж скота или засуха затягивалась, эрмиты точили сабли, мастерили стрелы и шли в набег на богатых соседей. Появление дикарей эрмиты восприняли как кару, которую наложили на них Песок и Небо.
  О дикарях вскоре забыли. Решив, что северные люди привычные ко льду и холоду перемрут в пустыне без воды, не выдержат в своих шерстяных шкурах жара солнца.
  Никто не верил, что троглодиты выживут и не только выживут в раскаленных песках, а еще и вернуться.
  Мелкие отряды дикарей стали появляться в землях эрмитов. Гориллы действовали мелкими группами, по два-три десятка копий. Появлялись неожиданно, нападали на мелкие поселения и исчезали в пустыне "Кум-Катара".
  Обозленные эрмиты не раз гнались за ними, но легче найти черную песчинку в бархане белого песка, чем отряд воинов на просторах Кум-Катары.
  
  * * *
  
  В кострище догорали угли, отбрасывая слабый свет на песок. Ночь почти миновала и до рассвета оставалась лишь пара часов, когда земля дрогнула.
  Скорее легкая едва заметная дрожь пронеслась по земле, но для каравана она была страшнее самого разрушительного землетрясения. Погонщик по имени Ксеноф, человек опытный в путешествиях, спал он чутко, не то, что часовой. Дрожь земли пробудила его. Одного взгляда хватило, чтобы понять что происходит.
  Над барханами в свете звезд поднималось черное облако пыли.
  - Скачут! Скачут! На нас напали! - Кричал он, что было мочи. Сам, поднимая сонного бактриана. Прыгнул в седло и, подстегивая его палкой, помчался прочь, оставив на стоянке все свои вещи и поклажу.
  Из-за песчаных барханов верхом на бактрианах показались гориллы, вперемежку с головорезами грабителя Казуара, вооруженных длинными бамбуковыми палками. Наконечники бамбуковых палок были срублены под углом, что превратило их в смертельное оружие. Первым среди бандитов размахивая трофейной саблей, мчался Казуар.
  - Оцените свою же подлость на своей шкуре. - Крикнул вожак бандитов напуганным еще сонным эрмитам.
  В спящих караванщиков и воинов полетели бамбуковые копья, причиняя не глубокие, но широкие кровавые раны. Гориллы вынимали из ременных петель дубины или копья с каменными наконечниками. Каждый наконечник длиной с руку и шириной с ладонь. Дикари размахивали ими как саблями, рубя ими противников, на приличном расстоянии.
  Среди караванщиков началась суматоха. Сонные, они метались как стадо напуганных животных. Маар-Хана растолкал воинов, что оказались рядом. Они попытались дать отпор. Дикари окружили их, изрубили и стоптали копытами быков.
  Радзивилл выскочил из хижины. Перед ним возник дикарь верхом на быке. Он ударил сатрапа бамбуковым копьем в грудь. Остро-заточенное древко пробило мышцы и застряло в ребрах. Радзивилл взревел. Как не был силен и могуч горилл, но гигант Радзивилл сорвал дикаря с быка. Поднял над головой и швырнул кричащего горилла с силой об землю. Крик тут же стих.
  Караван был разбит. Сатрап это понял сразу. Не теряя времени, он вскочил на быка и, подгоняя животное криками, погнал бактриана на запад по утоптанной тропе. Бросив товар на разграбленье, он ускакал.
  Рен по обыкновению встал на стоянку поодаль. Нашел уютное место среди кустов, где у скромного костра расположился на ночлег. Намотав повод быка на руку, он прижался спиной к бычьему боку и уснул. Так спать теплее, да и спокойней. Совесть Рена была почти чиста, потому бессонницей он не мучился и спал крепко, но потасовка на стоянке эрмитов заставила его проснуться. Он еще не понимал весь ужас происходящего, когда из темноты выскочил сатрап на быке. Караванщики, кто успел спастись, бросились врассыпную, кто куда. Проносясь мимо удаленной стоянки Рена, Радзивилл крикнул:
  - Беги! Если твоя жизнь тебе дорога - Беги!!!
  Наездник, пролетев мимо, растворился в темноте.
  Рен пытался последовать его совету, но старый бактриан, уставший от долгого пути, ни за что не хотел просыпаться. Он угрюмо мычал. Мотал головой. Рену стоило больших усилий заставить быка подняться на ноги. Но даже тогда бык не хотел идти. Делал неспешные шаги, не имеющие ничего общего с бегом.
  Рен сорвал ветку куста, на которой еще сохранилась пожухлая листва, сунул ее в угли. Сухие листья занялись огнем. Рен стеганул быка горящей веткой. Полетели искры. Шерсть на спине быка задымилась. Животное обезумило. Рванулось с места и, выкинув своего хозяина из седла, унеслось прочь, исчезло в темноте.
  Рен покатился по песку, зацепился за какой-то куст. Он оказался один и без оружия. Пояс с кобурой, где хранился револьвер, Рен снял перед сном и накинул на луку седла, чтобы пистолет был под рукой. Сейчас же оружие удалялось вместе с быком, уносящих и две корзины. Все так же привязные на спине бактриана.
  Рен услышал за спиной топот, а обернувшись, увидел свирепого дикаря и дубину, занесенную над головой.
  Рен почувствовал удар и острую боль в шее.
  Мир закружился и померк.
  
  * * *
  
  Рассвело.
  Лучи солнца осветили побоище возле хижины отшельника. Бандиты, получив свободу, расхаживали среди трупов, обыскивали тела, забирая все ценное.
  Головорез, с изуродованным лицом и хищным взглядом падальщика, хотел снять сапоги с мертвеца. Очень уж они ему приглянулись. Серебряного цвета с железной подошвой. Никогда раньше он не видел таких красивых сапог. Но вот не задача. Сапоги не снимались. Какой-то хитрый замок удерживал их на ноге мертвеца.
  - Да отдай ты мне свой сапог. Тебе ведь он уже не нужен.
  - Как ты смеешь! Оставь мертвых в покое. - Вступился за мертвых Эгей. Он прятался в кустах, надеясь переждать нападение дикарей, но увидев мародера, не выдержал.
  Погонщик схватил свою старенькую сабельку и двинулся на грабителя намериваясь вспороть брюхо мародеру посмевшему грабить мертвых. Не успел он сделать пары шагов, как на плечи опустилась петля аркана. Петля толстой веревки стянула тело. Дикарь погнал быка, и Эгей, увлекаемый силой животного, сорвался с места. Дикарь проволок его с десяток метров. Так что погонщик потерял саблю и утратил волю к борьбе. Его связали и отнесли к другим пленным.
  Головорез уже хотел отрезать ногу мертвецу, чтобы завладеть сапогами, но мародера увидел Круша-Мор, вождь дикарей.
  - Мой ясырь. - Закричал дикарь. - Как смеешь брать. Вот я тебе брюхо проколю.
  Вслед за вождем грозно засопели дикари.
  Головорез презрительно сплюнул, понимая, что эти красивые сапоги ему не достанутся.
  - Зачем шуметь. Великий вождь. - Призывал к миру Казуара. - Мы же друзья. Скажи лучше, как мы разделим добычу?
  Вождь прищурил правый глаз, взъерошил рыжие волосы на лице и ответил просто:
  - Всю добычу заберу я.
  Бандиты переглядывались. В их взоре читалось негодование. Они успели вооружиться саблями караванщиков, поймали пару-тройку бактрианов. Все остальное вождь решил оставить себе. Даже если придется пролить кровь своих союзников.
  Гориллы, встав плечом к плечу, напоминали стену, сокрушить, которую Казуар был не в силах. Бандитам осталось только убраться, поджав хвосты, проклиная в полголоса жадных обезьяноголовых.
  Сидя верхом на огромном быке, скрестив в седле ноги, вождь Круша-Мор выглядел суровым, но в душе он улыбался до ушей, глядя на удаляющихся бандитов. Все что его отряд добыл в набеге так это дюжина бактрианов, да немногим меньше рабов. Отбить караван полный товара настоящая удача. Еще Круша-Мор радовался, что ему удалось обмануть грабителей. Гладкокожие не заслуживают, чтобы с ними поступали честно.
  Прежде, чем двинуться в путь вождь приказал рабам вырыть две руки и три пальца могил. То есть тринадцать ям, чтобы похоронить убитых в ночном сражении. Гориллы презрительно относились к гладкокожим, но вождь боялся погони и заметал следы, как мог.
  Невольники, среди которых оказался Эгей, сложили мертвых в ряд и стали копать не глубокие могилы. Сопровождая работу тяжелыми вздохами. Все они понимали, что никогда больше не увидят родных краев, сгинут в плену дикарей. Могилы были готовы, эрмиты уложили павших товарищей и присыпали песком. Но вот странность. Последняя могила не нашла своего мертвеца.
  - Песок и Небо шутят над нами! - Удивились эрмиты. - Неужели усопшему не понравилась его новая кровать?
  На песке, где лежали тела убитых, остались следы. Борозды на песке и капли крови. Ожившего мертвеца они обнаружили за кустами. Это был Рен. Раненый, он смог проползти пару метров, но потерял сознание.
  На голове и шее сияла рана от удара дубины. Обычно удар увесистой дубины не выдерживают даже кости черепа, но толи в темноте дикарь промахнулся. Толи незнакомец успел уклониться, удар пришелся вскользь, сорвал клок кожи, лишил беднягу сознания.
  Эгей дотронулся до лба раненого и тут же отдернул руку. Кожа буквально пылала, а из раны шел едва заметный глазу пар, алого цвета.
  - Песок и Небо. Вот чудеса. Ты даже на грани смерти удивляешь людей. - Поразился погонщик Эгей.
  Эгей перевязал рану куском материи от своей рубахи, пока эрмиты хоронили павших товарищей.
  После похорон дикари построили пленников в ряд на суд вождя.
  Круша-Мор придирчиво осматривал каждого пленника. Силен ли, крепок ли здоровьем. Слабых дикари не брали. Все равно погибнут в дороге. Лучше их сразу убить.
  Всех пленников вождь признал годными, кроме Эгея и Рена.
  - Плохой ясырь. - Качал головой Круша-Мор. - Ты непокорный.- Указал он на Эгея. - Можешь бунтовать. Ты шибка раненый. - Указал он на Рена. - Можешь умереть. Убить обоих!
  По приказу одной рукой дикарь задрал подбородок погонщика, а другой поднес к горлу копье.
  - Будет ли моя смерть полезна великому вождю? - Выпалил Эгей, дрожащим голосом.
  - Жизнь мне твоя мне точно бесполезна. - Вождь говорил, страшно коверкая слова. Перемешивая речь со своим родным языком. В результате получалась едва понятная тарабарщина.
  - Помилосердствуй, великий! Убить меня всегда успеешь. Ты не ведаешь, как я могу быть тебе полезен.
  - Ой, шакал! Даже не смей умолять меня сохранить тебе жизнь. Вы гладкокожие так боитесь смерти. Будто не знаете, что каждая тварь смертна.
  - Великий, если ты мудр - ты сохранишь мне жизнь.
  Дикарь занес копье для удара. Эгей, чувствуя приближение неминуемой гибели, сболтнул первое, что пришло в голову.
  - Я умею готовить мясо лучше, чем кто-либо под этим солнцем. Многие готовы умереть, только чтобы попробовать мою стряпню. Даже сам сатрап Радзивилл свернул с тропы, чтобы отведать моей стряпни.
  Эгей зажмурился, ожидая удар копья, а его все не было. Когда он посмел открыть глаза, то увидел над собой рыжее лицо вождя. Круша-Мор смотрел на него, прищурившись, выпятив массивную челюсть.
  - Ты, гладкокожий, считаешь меня глупым словно бестолковая птица?
  - Вовсе нет, Великий. Я вижу твой природный ум, достойный сравниться с умами сотен старцев.
  Предводитель рассмеялся. От его гогота холодела кровь. Все же преодолевая страх, Эгей заставил себя продолжить.
  - Не стоит убивать и раненого друга. Он кам. Могу в этом поклясться. Разве ты не знаешь, если ты убьешь кама, то его дух будет вечно преследовать тебя.
  Круша-Мор задумался. Эрмиты ненавидят камов, но дикари им поклонялись. Убить кама считалось большим грехом. По поверьям дикарей, только кам мог убить кама. Если же простой смертный посмел поднять на кама копье, его ждало страшное наказание, виде болезни или прочих суровых бедствий.
  - Хари. - Сказал вождь коротко. Только когда Эгея связали с остальными рабами, он понял: жизнь ему сохранят.
  Рена, поскольку он был без сознания, швырнули в пустую клетку, на боку бактриана.
  Рабов связали одной веревкой, так чтобы они шли цепью друг за другом и подгоняли пиками, так же как совсем недавно они гнали пленных бандитов.
  Многострадальный караван, двинулся на юг, чтобы навеки исчезнуть в бескрайних просторах пустыни.
  Когда пыль от копыт бактрианов осела, когда крики дикарей и рабов, угоняемых в рабство, стихли, когда над пустыней повисла тишина, в которой слышно только биение собственного сердца - в хижине зашевелилась копна сена. Показалась седая голова.
  Святой старец по имени Кантор выбрался из своей хижины. Старик, выпив вина, проспал в хижине всю ночь, зарывшись в сено. Ни драка, ни крики его не будили. Пробудила его только утренняя тишина и запах крови.
  Окинув взглядом сцену ночного побоища, старик сказал:
  - Песок и Небо! Вот что делает с человеком вино! Нет, надо возвращаться домой. Ну, ее к черту эту пустыню.
  
  Глава 15.
  
  Рен. История Кама.
  
  Часть 4.
  
  Моряне.
  
  Кто не рискует, тот не пьет шампанского, а кто много рискует.... За того пьют не чокаясь.
  
  
  
  Следующие два дня дикари вели рабов на юг. Рабов в пути не кормили. Дикари не желали делиться драгоценными запасами еды с презренными гладкокожими рабами.
  Эрмиты ловили змей и ящериц, что попадались на пути. Ели их. Даже произошла драка, когда эрмит наткнулся на паучье гнездо, полное белых коконов. Каждый хотел сам съесть паучьи яйца, по вкусу напоминавшие пресную рыбью икру.
  Эгей брел в хвосте колоны рабов, держался подальше от драк. В его уже не юном теле сохранилось много силы. Он выглядел крепче многих, худых и жилистых эрмитов.
  Бактриан, везший Рена, брел рядом. Рен не приходил в себя. Его мучила лихорадка. Кожа буквально горела от жара. Круша-Мор не хотел смерти кама, потому приказал Эгею заботиться о нем. Даже выдал бурдюк с кислым молоком.
  Жар не спадал, когда Эгей смачивал губы Рена молоком, то обжигал пальцы, да и молоко испарялась быстрее, чем на солнце, оставляя на губах белые разводы.
  Раненый бредил. Все повторял слова на неизвестном эрмиту языке. Лишь однажды выпали фразу понятную Эгею.
  - Еда! Топливо для бахаджи. Сила кама. Ветер сметает все с земли. - Он словно воспарял в бреду. На коже бродяги появились черные пятна. Лицо побелело. Рен пытался подняться, выкрикивая с остервенением всего одно слово. - Кровь!!!
  На этом кошмар закончился. Раненый успокоился. Кожа его приобрела естественный вид, без ужасающих черных пятен.
  Эгей поднес бурдюк к губам Рена и замер...
  На него смотрели красные глаза. Не налитые кровью белки глаз, как иногда бывает. Сами глаза, сами зрачки были рубинового цвета. От неожиданности Эгей отпрянул. И кожный бурдюк шлепнулась в песок. Молоко выплеснулось. Дикарь, наблюдавший за ними, пришел в ярость. Наградил погонщика за оплошность крепким ударом.
  Рен поднял голову, осмотрелся. Взгляд оставался туманным, но осмысленным. Удивился, обнаружив себя в клетке.
  - Где мы?
  - В плену обезъяноголовых. Будь они прокляты! - Ответил Эгей, потирая спину, где под рубахой остался след от палки дикаря.
  - А где остальные?
  - Кто именно тебя интересует? Если ты про бандитов. То они вернулись к своему промыслу. Если ты про сатрапа Радзивилла, то он, наверное, на полпути к Баруату. Остались только мы, брошенные на растерзанье дикарям.
  - Я не про них. Где мой бык? Где корзины? Где они?
  - Все добро забрали бандиты. Не расстраивайся. Главное, ты сам жив. Как-нибудь да не пропадем.
  - Правильно говоришь. - Ответил Рен засыпая. - Они точно не пропадут. Кошачьи люди.
  Рен заснул, оставив Эгея в замешательстве.
  - Что за люди? Бредишь видно. Но ничего. Раз живой, значит поправишься.
  Рен заснул. Он не бредил, не прибывал в забытье. Это был здоровый крепкий сон, что свидетельствовало о том, что друг идет на поправку.
  Под вечер в конце дневного перехода на горизонте показалась черная скала. Скалу называли Хома. С отполированными ветром боками, она напоминала спящего грызуна. Одинокий черный камень, будто брошенный здесь богами. За скалой начинался подъем. Там простиралось плато "Кум-Катары", страшной безводной пустыни.
  Скалу покрывали трещины, а в основании было полно пещер, уходящих глубоко под землю. В сезон дождей там скапливалась вода, кое-где целыми озерцами и не испарялась даже в жаркий сезон. Дикари выбрали гору своей промежуточной базой в набегах. Они приходили сюда большим отрядом. У скалы племя распадалось на мелкие банды. И мелкими отрядами пробирались вглубь соседних земель. Дикари доходили даже до границ Южного Вала. Грабили по пути мелкие поселений, а потом возвращались обратно к горе Хома. Сбивались в племя, чтобы с добычей вернуться к женам и детям, оставленным глубоко в пустыне.
  Прочие отряды дикарей уже собрались у скалы. Ждали только возвращения вождя.
  У скалы было построено два частокола. В первой дикари держали угнанный скот. Во втором - пленников.
  Вечером дикари приносили жертвы своей языческой богине Море, покровительницы племен морян.
  По представлениям дикарей, Мора жила на севере в океане среди льдов, на огромном ледяном острове. Ей служили морские существа и не видать удачи рыбаку или морскому охотнику без благословения богини Моры.
  Племя троглодитов морян прежде жило на берегу ледовитого океана. Гориллы промышляли рыбалкой да охотой. Океан был их кормильцем. Мора, хозяйка океана, считалась их покровительницей.
  Прочие племена троглодитов, такие как Шаги, обитали значительно южнее на просторах тундры. Богиню Мору они чтили, но своей покровительницей уже не считали.
  Моряне устраивали жертвоприношение после удачного набега. Дикари вырезали из дерева незамысловатые фигурки, похожие на песцов и тюленей. Вождь племени Круша-Мор для себя приказал вырезать большого белого медведя. Он заколол двух девушек из числа пленниц, а тела положил медведю в ноги. По меркам дикарей он преподнес ценный дар. Остальные ограничились едой и табаком. Потом фигурки обложили хворостом и подожгли, чтобы слуги Моры могли освободиться от своих деревянных форм и отнести дары племени покровительнице богине Море.
  Шаман племени Чоба-Мор, потрясая погремушкой, - костью с насаженными на нее медными кольцами, - как безумный скакал вокруг костра, призывая богиню Мору принять дары племени и всегда помнить о своих детях, посылая им хорошую дичь на охоте и крепких рабов в набегах.
  После обряда жертвоприношения, вождь долго разговаривал с шаманом. Они поглядывали в сторону Рена. Судя по жестам, речь шла о чем-то серьезном. После чего шаман насторожено подошел к Рену. Обошел его кругом. Даже понюхал. Приблизил к лицу Рена свою мохнатую морду. Оскалил зубы.
  Дыхание шамана участилось. При каждом выдохе Рена обдавала волной зловония. Мышцы шамана напряглись. Он зашипел, вращая глазами.
  - Смотри внимательно, Чоба-Мор. Гладкокожие называли его камом. Так ли это? - Прошипел вождь.
  Шаман потряс над головой Рена кисточкой из перьев, а замет ударил Рена костяной погремушкой по голове.
  Собравшиеся вокруг гориллы дружно загоготали.
  - Духи говорят, это не кам. Это просто вор. Убей его, а тело скорми собакам.
  - Вот еще. Он ясырь крепкий и живучий. Я продам его.
  Рена уже без всякого почтения швырнули в острог, к другим невольникам.
  - Хотел бы я знать, что все это значит? - Недоумевал он.
  - Шаман не увидел тебя колдуном. - Просветил приятеля Эгей. - Хотя я думал, что ты и, правда, колдун.
  - Что? - удивился Рен, но в его глазах, всего на миг мелькнул страх. Мелькнул и исчез, уступив место удивлению.
  - Я сказал им, что ты колдун. Потому они не посмели убить тебя. Ты, правда, колдун? Впрочем, это не важно. Я сказал вождю, что ты колдун. Потому он не убил тебя. Если ты не колдун - худо тебе придется.
  - Выходит ты спас мне жизнь?
  - Во имя Песка и Неба. Мы должны помогать друг другу.
  Дикари делили добычу. Сложили все награбленное в одну кучу. Разделам занимался сам вождь. Он разделил все награбленное добро на кучи по числу воинов. Оставил две кучи больше прочих. Одну для себя, другую для шамана. Остальные достались воинам.
  Среди товаров дикари нашли мешок с табачными листьями. К большой радости. Гориллы ненасытные курильщики. Оставаясь без табака, они стирали в порошок старые трубки и курили опилки. Когда кончались трубки, они растирали простую древесину и курили опилки.
  Дикари освободили с десяток невольников. Приказали им жечь костры. А Эгею приказали готовить ужин. О своих кулинарных способностях он, конечно, наврал, но дикари не разбирались в гастрономии, потому с жадностью поглощали все, что он стряпал.
  Невольники собрали хворост и бычий помет. Разожгли большие костры.
  Над кострами Эгей повесил котлы. Невольники забили молодых телят, что были послабее. Туши освежевали. Головы, потроха вместе с ребрами порубили и бросили в котлы. Ноги жарили над костром, вместе с ощипанными птицами нанизывая на прутики.
  Воздух наполнился приятными ароматами.
  - Кем ты был до того как стал погонщиком? Уж не поваром?
  - Я всегда был погонщиком. Мой отец был погонщиком и дед. Если Песок и Небо позволят - мой сын станет погонщиком. А кем был ты, до того как стал бродягой в пустыне?
  - Не поверишь. Я был богатым человеком.
  - Песок и Небо! Куда нас только не приводят запутанные дороги жизни.
  Невольники собрались у костров. Глотали слюни, вдыхая аромат пищи. Вождь предупредил, если пропадет, хоть кусок, виновного самого пустят на мясо.
  - Думаешь, мы будем есть еду, опоганенную тобой, гладкокожий? - Грозили им дикари.
  Даже Эгею приходилось в темпе осваивать походно-кулинарное искусство. Он справлялся неплохо. Готовил по три-четыре блюда. Но сам оставался голодным. Гориллы не позволяли ему даже пробовать собственную стряпню. На второй день, когда муки голода стали нестерпимы, Эгей пошел на хитрость - бросил в котел весь черный перец что нашел среди запасов.
  Дикарь положил мясо в рот и тут же выплюнул. Стал вытирать язык песком, шипя от боли. Другие долго запивали мясо водой. Обмахивали высунутые языки.
  - Ты что готовил грязный ясырь!
  Поварам досталась хорошая трепка. Горилл переусердствовал и сломал свою палку о спину погонщика. Разразился ругательствами, что другую бамбуковую палку ему не найти.
  Зато все жаркое вывалили рабам. А дикари в тот вечер налегали на жареную птицу.
  - Песок и Небо послали нам обед. - Радовались эрмиты.
  - Вам послали обед, а мне побои. - Ворчал в ответ Эгей.
  Рен подобрал обломки бамбукового прута и показал их погонщику.
  - Во что ты веришь эрмит?
  - В Песок и Небо! Их сила очевидна.
  - Все же, во что больше в Песок или в Небо?
  - Наверное, Песок мне ближе. Всем нам лежать в песке рано или поздно.
  - А мне ближе космос. Бесконечный и бескрайний, как моя фантазия. Я придумал, как один из нас сможет сбежать.
  - Бежать? Уж не сошел ли ты с ума? Даже если удастся миновать часовых, дикари нагонят нас. Они лучшие следопыты в пустыне.
  - Не догонят, если не будут искать. Думаю, Песок тебе и спасет. Тебе придется умереть.
  - Ты и, правда, обезумел.
  - Вовсе нет. Сегодня вечером ты заболеешь от тяжелых побоев, а утром умрешь. Я вырою тебе могилу и закопаю тебя. А в могилу воткну вот эту бамбуковую палку, через которую ты сможешь дышать. Могила будет не глубокой, и ты выберешься, когда мы уйдем. Ты не молодой. Заболел и умер в одну ночь. Такое бывает.
  - Ты спасешь меня, но сам останешься рабом?
  - Ты не бросил меня, не оставил на съедение зверям. Я хочу отдать долг.
  Всю ночь Эгей кашлял и стонал. Его стоны разносились по всему лагерю, а под утро затих. Даже эрмиты решили, что он скончался.
  Рен попросил разрешения похоронить его, на что дикарь ответил:
  - Гладкокожие не достойны даже погребение. Нечего возиться. Мои воины разрубят его на куски и пусть хищники растащат его по своим норам.
  Псевдо мертвец, услышав грозные слова, едва не ожил, но Рен нашел выход раньше.
  - Как прикажешь великий вождь, - спокойно ответил Рен. - жаль только что следы крови и останки могут указать путь к твоему племени.
  Круша-Мор зарычал.
  - Немедленно зарой мертвеца.
  Рен разгреб небольшую яму. Положил в нее тело погонщика. Голову укрыл плетеной корзиной. Тело засыпал, а корзину проткнул тростниковой палкой.
  - Прощай друг эрмит.
  - Прощай друг врачеватель. - Раздалось очень тихо из бамбуковой трубки.
  Рано утром племя дикарей двинулось на юг. Дикари возвращались в пустыню Кум-Катару, ставшую им родной. Невольники брели понурив головы. С каждым шагом они углублялись в землю обезъяноголовых. И с каждым шагом уменьшались их шансы вновь обрести свободу, а многих из них этот путь приближал к смерти. Впереди их ждала страшная участь.
  
  
  * * *
  
  Измученные, томимые жаждой и голодом они увидели настоящее чудо природы. Века назад здесь бушевал водный поток, который промыл горные породы, выточив в плато обширный каньон. Простирался на юг, образуя долину напольную маленькими пересыхающими озерцами, вокруг которых, обступив источники воды зеленым кольцом, росли всевозможные растения. Кто бы мог подумать, что здесь в центре самой страшной пустыни континента может существовать такое чудо. Маленькая зеленая страна.
  Племена дикарей рассеялись в долине. Пустыня охраняла их новый дом лучше любых стен.
  Колонна пленников сильно поредела за последние дни. Многие не выдержали всех тягот пути. Бывало, пленник просто падал, и подняться был уже не в силах. Гориллы снимали с него веревки и бросали умирать.
  Весть об удачном походе вождя Круша-Мора разлетелась быстро и к племени Морян потянулись гости из других племен, выменивать вещи взятые грабежом и покупать рабов.
  Жизнь рабов в стане горилл не легкая. Дикари любили брать в плен гладкокожих, чтобы всласть отомстить им за прошлые обиды. Того кто отказывался подчиняться ждала жестокая участь.
  Рена вместе с остальными рабами выставили на торги. Он очень изменился за последнюю неделю. Осунулся. Ослаб.
  Вождь заставил Рена снять верхнюю одежду, чтобы показать товар лицом. Под иссохшей кожей ясно выделялись ребра. Щеки ввалились. Пришлось собрать всю волю, чтобы просто удержаться на ногах.
  На торгах дикари с мохнатыми лицами поглядывали на Рена не довольно. Смотрели на него, как на больного быка.
  - Слабый для раба. - Говорили гориллы. - Он не пустынножитель и жару переносит плохо. Такой скоро помрет. Зря только корми его.
  Вождь разозлился и отхлестал Рена плетью. Рен был измучен настолько, что даже не чувствовал боли.
  - Подлый шакал! Если тебя не купит, хоть кто-то, я разрублю твою шкуру на ленты и буду медленно сдирать их с тебя.
  Рен ни капли не сомневался. Дикарь выполнит угрозу, а вслух сказал, сам не понимая почему:
  - Не разумно. Кому я буду нужен без шкуры?
  Дикарь говорил, жутко коверкая слова. Он разозлился на шутку.
  - Шутишь со мной, гладкокожий? Покажу тебе как со мной шутить.
  Рена привязали к хвостам быков за руки. Обернув веревкой каждую руку до самого локтя.
  - Либо быки разорвут тебя пополам, либо вырвут руки, и ты издохнешь, потому что твоя поганая кровь покинет тело.
  - Никогда не верил, что способность вовремя промолчать большое искусство, от которого может зависеть жизнь.
  Казнь не состоялась. К вождю подошла старуха, еще более страшная и косматая чем гориллы. Она и чем-то говорила вождю на своем родном языке. Они долго говорили. Старуха все указывала на Рена и что-то втолковывала вождю. Вождь показывал на Рена и показывал четыре пальца, старуха показывала два пальца. Вождь не соглашался и показывал четыре пальца. Старуха упорствовала - показывала один палец. Вождь разозлился, что-то выкрикнул в сердцах.
  Старуха ответила ему тем, что стукнула его палкой по голове. Она сказал несколько веских слов, а потом улыбнулась, показывая беззубый рот, в зеве которого белел один единственный зуб, кривой как эрмитская сабля.
  Вождь пристыженный, - он схватился за голову после удара, - приказал развязать Рена.
  - Это моя мать. - Серьезно сказал он. - Она покупает тебя за наконечник копья и два одеяла. И не смей меня позорить. Служи ей хорошо. Иначе, даже самые могучие камы не спасут тебя от смерти.
  Старуха, беззубая Баламара, накинула на шею Рена петлю и повела, словно собаку, в свою хижину.
  Стенки хижины, сделанные из связанных стволов бамбука, казались тонкими, непрочными. Крышу покрывали пальмовые листья. Рен приходилось пригибаться, чтобы не разбить себе голову о перемычки.
  В центре над очагом висела солдатская каска, приспособленная под котелок. В нем кипела вода. Старуха закинула в кипяток сухие травы. Когда отвар заварился, она налила в пиалу и протянула Рену.
  Рен сказал спасибо и пригубил отвар. Старуха тут же огрела Рена по спине клюкой.
  Оказалось, Рен должен был подуть на отвар, чтобы тот не был таким горячим и старуха не обожглась.
  Так началась рабская жизнь Рена.
  Языка горилл Рен не понимал, но старуху это волновало мало. Когда Рен делал не то, что ему приказали, то беззубая Баламара брала клюку и "угощала" Рена тумаками.
  По ночам Рена привязывали к бревну на улице. Спать приходилось сидя, было неудобно, но это полбеды. В племени морян было много детей. Они, как и их родители, ненавидели гладкокожих, никогда не упускали случая поизмываться над рабами. Они часто устраивали мелкие проказы. Сунуть скорпиона за воротник спящему или насыпать углей на ноги босому рабу, все эти проделки вызывали дружный детский смех.
  На второй день своего рабства Рен проснулся потому, что почувствовал, как по его спине под рубахой кто-то ползет. Холодное длинное и живое. Первым порывом было вскочить сорвать с себя рубаху и скинуть непрошеного гостя. Усилием воли Рен подавил панику. Он сидел, молча, не двигаясь. Боясь даже дышать. Непрошеный гость прополз по спине в штаны, прокрался длинным извилистым бугорком по бедру и выбрался через штанину на свободу. Это оказалась черная гадюка, очень ядовитая. Рен схватил змею за хвост, и пока она не успела его ужалить, отшвырнул подальше.
  Раздался веселый смех. Ребятишки разного возраста, они прятались в высокой траве окружавшей хижины дикарей, залились довольным смехом. Одной змеи им показалось мало. Детишки набрали мелких камней. Окружили Рен кольцом и стали забрасывать бродягу камнями. Одежды на них не было. Если не считать собственной шерсти, еще не огрубевшей, рыжим пушком покрывавшей их щуплые тельца. Они весело смеялись. Особенно радовались, когда чей-то камушек попадал Рену в лицо. Они могли развлекаться так целый день, но проснулась старая Баламара. Старуха с криками грозно потрясая клюкой выскочила из хижины. Стайка детишек, весело гогоча, разбежалась.
  Баламара отвязала Рена и, подгоняя клюкой, проводила в хижину. Рен получил перечень поручений на день. Он должен был приготовить обед. Причем старуха запрещала ему самому пробовать еду. Она хоть и старая, а есть опоганенную гладкокожими еду не собиралась. Затем он должен убраться в хижине, натаскать воды для травяного отвара. Еще он должен почесать ей пятки специальным скребком. А под конец дня должен сшить ей новые сапоги из бычьей шкуры, которую старухе подарил ее сын вождь племени Круша-Мор. Старуха объяснила на жестах: если Рен испортит бычью шкуру, то старуха сошьет сапоги сама, только из шкуры Рена.
  Сапожником Рен никогда не был. Ремесло пришлось осваивать в темпе. Он разрезал шкуру. Вместо шила дикари применяли каменный нож, а вместо ниток сухожилия животных. К вечеру сапоги были готовы. Правда, они больше напоминали мешки для ног. Хотя Баламара осталась довольна. Даже погладила Рена по голове, но тут, же огрела клюкой, потому что Рен не приготовил ее травяной отвар.
  Вечером проведать Баламару пришла ее внучка. Рослая девочка по имени Дарамара дочка вождя племени. Увидев Рена, разжигавшего огонь в очаге, она страшно разозлилась. Рен так и не понял почему. Она стала кричать. А потом отхлестала Рена прутиком. Явно подражая своей бабке.
  - Хватит с меня!
  Рен вырвал у нее прутик и сломал прямо перед ее лицом. Дарамара так злобно зашипела. Закричала. Можно было решить, что она в бешенстве, только рыжие волоски под глазами намокли от слез.
  - Тиши-тиши. - Пытался успокоить ее Рен. Он понял, что совершил ошибку и теперь лихорадочно пытался придумать, как все исправить.
  Рен потер сломанный прутик о волосы на голове, а затем провел над золой возле очага. Хлопья золы взлетели и облепили прутик со всех сторон.
  Девочка замолчала. Даламара хлопала глазками, удивленно уставившись на прутик.
  - Держи! - Сказал Рен, возвращая ей прутик. - Это называете статическим электричеством.
  Даламара взяла прутик и, держа его как священный жезл, ушла. На следующий день она вернулась уже не одна, а с подругой. Даламара присела у очага и стала тыкать прутиком в пепел. Прутик растерял весь статический заряд и уже не притягивал золу. Рен исправил эту ошибку. Потер прутиков о волосы, провел им над очагом и вернул Даламаре облепленный золой прутик. Девочки довольные удалились. Следующим утром еще привязанного к бревну Рена окружила толпа детишек. Каждый со своим прутиком.
  Рен показал фокус с исчезающим камушком. Зажал камушек в кулаке. Незаметно сбросив камушек в рукав. Когда он разжал кулак - ладонь оказалась пустой к удивлению детворы. А когда он извлек камушек из уха карапуза, мохнатого как медвежонок, - дети просто ахнули. Рен показал еще с десяток фокусов, которых еще в юности выучил множество.
  Детвора ликовала.
  Теперь Рен не просыпался со змеей за шиворотом. Стайка ребятишек ходила за ним по пятам ожидая новых фокусов. Старой Баламаре это не нравилось. Она, жутко ругалась, не раз разгоняя детвору, а Рена била клюкой.
  Общение с детьми племени морян принесло Рену больше пользы, чем урон от клюки старой Барамары. Дети иногда приносили ему лепешки, вымоченные во фруктовом соке, или недоеденные куски мяса. Для Рена это был бесценный дар. Беззубая Баламара оказалась жадной до еды. Рену приходилось питаться отбросами, объедками. Которых было не так много, чтобы взрослый мужчина мог прокормиться. И без того измученный тяжелым путешествием, Рен мог долго не протянуть, как многие из рабов.
  Вскоре в племени морян намечался какой-то праздник. Что это был за праздник - Рен не знал. Ночью дикари разожгли большой костер, у которого собралось все племя. Даже старая Баламара отправилась в ту ночь к костру. Рабы, как водится, прислуживали своим хозяевам.
  "Если я хочу, чтобы дикари лучше обращались со мной, надо сделать так чтобы они меня полюбили". - Решил Рен.
  В тот вечер Рен показывал фокусы. Танцевал перед всем племенем. Кривлялся, строил смешные рожи. Это очень веселило дикарей, настолько, что бродягу усадили за общий стол. В тот вечер Рен впервые за несколько месяцев наелся до отвала.
  Хотя он по-прежнему оставался рабом, обращались с ним лучше. Женщины племени уже не срывали на нем свою злость и не били его палками. Да и мужчины племени не били его кнутами за то, что он посмел попасться им на пути.
  Чтобы посмотреть на фокусы и кривляния Рена к старой Баламаре часто стали приходить соплеменники. Они приносили что-нибудь в дар. Еду или одежду. Довольная старуха забирала все себе. Рен не отчаивался. Он пел, танцевал, кривлялся, как мог, что приводило дикарей в восторг. К старухе стали заходить целыми семьями, смотреть представление раба, засиживались до поздней ночи.
  Старуха радовалась не долго...
  Моряне жили охотой. За скотом ухаживать они не умели. Не то, что племя Шагов. Потому когда среди бактрианов вспыхнула болезнь, начался падеж скота, это едва не вызвало гибель всего племени. Остаться без бактрианов в пустыне означало смерть. Старинные промыслы Морян: рыбалка да охота для пустыни не годились. Здоровых быков берегли. Питались заболевшими или издохшими животными. Что в свою очередь вызывало болезни у горилл. От мертвечины случались колики в животе с кровавым поносом.
  Только в шалаше старой Баламары не было больных. Дикари обратили внимание. Старуха должна была помереть первой, да ее слуга Рен не страдал болезнями.
  - Как болезнь в тело не пускаешь? - Допытывались они у Рена. - Как живой? Как целый?
  - Травку ем. - Отвечал Рен. Он вымачивал мясо больных животных в воде, добавляя много соли и кислый щавель. Потом долго варил и жарил на углях. Когда как гориллы предпочитали вялить мясо на солнце. Многие хозяйки переняли опыт Рена, и болезнь покинула племя Морян.
  - Ясырь красноглазый. Ты точно кам. - Говорили дикари.
  И вот однажды вождь племени Круша-Мор пришел к своей матери и швырнул копье и два одеяла к ее ногам. Он заявил, что Рен хороший ясырь и не может стоить так дешево. Как старуха не противилась, вождь увел Рена. Отныне Рен служил в доме вождя.
  В доме вождя Рен открыл новый талант, сослуживший не малую службу. Талант врачевателя.
  Сын вождя поранился о кактус. Игла проникла глубоко в ткани. Рана начала гнить.
  Заговоры шамана племени Чоба-Мора не помогали победить болезнь. Рука распухла и ужасно болела. Люди северные не знали, как справляться с такой бедой. Рен знал. Он пропарил руку юноши в теплой воде. Иголка кактуса вышла из тела вместе с гноем.
  О Рене пошла слава талантливого врачевателя. К нему стали обращаться за советами. Рен обучал дикарей, как вести хозяйство, как ухаживать за быками. В этих областях он знал не много. Но как оказалось, дикари, вырванные из привычной среды обитания, не знали даже элементарных вещей. Работой по дому он больше не занимался. Дикари обращались к нему вежливо. Ставя его выше раба.
  Однажды очередной гость обратился к Рену:
  - Здравствуй кам.
  - Я не кам. - Возразил Рен.
  - Как не кам? Болезнь гонишь? Вещи красивые показываешь? Значит кам.
  - Ну, кам, так кам. - Не стал спорить Рен, еще не зная, насколько он близок к истине.
  Когда об этом узнал шаман племени Чоба-Мор, то он очень разозлился. Прибежал в дом вождя, потряс над головой Рена кисточкой из черных перьев и в довершение плюнул ему в лицо. Что-то пробубнил и так же спешно убежал.
  - Что это было? - Спросил Рен вождя.
  - Кам Чоба-Мор проклял тебя. Сказал, что тысяча демонов тысячу дней будут истязать тебя. А потом ты умрешь.
  - Какой добрый человек. Подарит мне три года перед смертью. В какой-то степени это великодушно.
  К проклятью Рен отнесся с иронией, скептически, но для горилл проклятье кама зачастую означало смерть.
  К Рену принесли ослабленного воина. Воин рассказал, что его брата проклял шаман. Он предрек ему смерть через месяц, когда луны выстроятся в ряд. За три дня до назначенного срока воин перестал пить и есть. А когда луны выстроились в ряд - воин умер.
  Шаман не удовлетворенный местью наложил проклятие и его брата. Уже два дня воин отказывался от пищи. Он ослаб и готовился принять смерть, потому что следующая ночь - парад лун.
  Рен напоил воина настойкой из цветов мака, слабым наркотическим напитком, от которого воин уснул и проспал час своей смерти. Утром проснувшись, он потребовал еды и питья. Он пошел на поправку, нарушив проклятье шамана. Это никого не удивило. Никого кроме Рена. Дикари все объяснили просто. Один кам оказался сильнее другого.
  Шаман Чоба-Мор страшно разозлился. Потому что Рен сам того не зная посягнул на могущества шамана. Чоба-Мор решив доказать свою силу, шаман собрал все племя. Привел шестерых рабов, выстроил их шеренгой и раздал им копья.
  - Поганый гладкокожий ясырь. Кидай в меня копья. - Приказал шаман, совершая магические движения, похожие на медленный танец.
  Рабы хоть и заволновались, но приказ выполнили. Шесть копий полетели в шамана и не одно ни ранило его. Подобное представление Чоба-Мор показывал не одни год и ни разу никто из рабов даже не ранил его.
  Рабов прогнали ударами плетей и палок под радостные возгласы женщин и детей.
  Шаман потребовал, чтобы теперь с копьем против него вышел Рен.
  Чоба-Мор верил в себя. Он верил в свою власть над духами. А еще он знал, что поднимет копье и проткнет живот поганому ясырю, посмевшему претендовать на его власть над племенем. Он наложил на себя самые сильные заклинания, призвал в помощь самый могущественных духов, обещая им в награду богатую жертву в два теленка, а лучше два теленка и одну курицу.
  Рен встал против шамана, предчувствуя беду. Он замахнулся копьем и метнул его. Копье описало дугу, ударило шамана в грудь. Тут же отскочило, будто ударившись о каменную стену.
  Чоба-Мор вращая глазами, радостно смеялся. Он поднял копье. Рен понял, что теперь его черед выступать мишенью в этом первобытном соревновании. И шансов у него нет. И жить ему осталось равно столько, сколько копье будет лететь, пока не вопьется в его грудь. Тогда, именно тогда в животе зашевелилось бахаджи, оно истощенной вынужденным постом хозяина долгое время спало, когда сердце владетеля учащенно забилось, предупреждая о грозящей опасности, оно проснулось и поползло наружу.
  - Богиня Мора! Тебе эта жертва! - Крикнул шаман, бросая копье.
  Копье пролетело через поле и повисло в полуметре от Рена. Он прикрывался рукой, словно пытаясь защититься от удара, а потом взмахнул той же самой рукой. Воздух вокруг вздрогнул. От бродяги подул сильный ветер. Ветер подхватил копье и отправил его обратно, придавая огромное ускорение. Копье пронзило шамана насквозь. Прямо в сердце.
  Чоба-Мор какое-то время стол, не двигаясь, удивленно глядя на древко копья, торчащее из груди. Уже слабеющими руками он разорвал мантию. Под ней прикрывая всю грудь и верхнюю часть живота, скрывался самодельный панцирь, сделанный из листового железа. Этот фокус долгое время, верно служил шаману Чоба-Мору, помогая держать соплеменников в повиновении. А сейчас он стоил шаману жизни. Умирающий он стоял перед всем племенем и видел перед собой кама. Настоящего кама, а не какого-то размалеванного жулика.
   Два года прошло с тех пор. Два года. Жизнь подарила еще много важных событий. Были и стычки среди дикарей. Была и служба у дахонта Гот-Ра-Шага. Был и кам, настоящий кам, по имени Синезубый. Он стал учителем Рена. Мудрый человек, хотя и странный, как все камы.
  Многое произошло с тех пор, пока судьба не привела его к заброшенной часовне, где волей случая он обрел долгожданную свободу.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"