Аннотация: Главы из недописанной повести про "нового русского".
Костик Пронкин не всегда был бизнесменом. Можно сказать, что долгое время он им не был, и неизвестно по какой еще стезе побрел бы понуро герой наш, если б не всепобеждающая любовь нашего правительства к экономическим реформам.
Вероятно только мрачные лица вечно голодных шахтеров, да периодические стихийные бедствия как - то всегда мешали развернуться этому захватывающему чувству.
Но, так или иначе, бизнесменов у нас в стране последние несколько лет все равно было чуть больше, чем "менов" из других слоев общества, а бывшие монстры ВПК с удовольствием выпускали никому не нужные скобяные изделия.
Если бы Пронкин был поэтом, то вероятнее всего он назвал бы себя чем-нибудь вроде "чада постперестроечного лихолетья", но к счастью, наш герой никогда не грешил порочной страстью к подобным видам самовыражения.
С младых ногтей Костику претили назойливо-чуждые, беспочвенные мудрствования столпов мировой классики. Вероятно, этим и объяснялись его нынешние успехи в освоении "экономического пространства", вольно раскинувшегося от замызганной "Кулинарии" до диетической столовки ? 14.
Именно в этом, до слез привычном Эльдорадо отечественного общепита, располагались три заплеванные гневным братом-покупателем коммерческие палатки. Владельцем палаток и был, как вы понимаете, наш Пронкин.
Ассортимент разнообразием не отличался, хотя бы потому, что наши новые друзья на Западе не всегда располагали сведениями о потребностях бывших советских граждан в чем-либо, кроме "Тампакса" и спирта "Ройаль".
Пронкин понимал это, как и многие, связавшие свою жизнь с нелегким промыслом привнесения "красивой жизни" в быт российских питекантропов.
И действительно, к середине 90-х несчастные "люди-дикари" научились правильно произносить слово "пицца", а достойное существование уже логически связывали с обладанием каким-нибудь GAOO.
У Пронкина, как вы поняли, такой GAOO был. И не один. Хотя наш юный друг редко облагораживал себя ТВ-перлами, предпочитая крутить по видюшнику малоизысканную итальянскую порнографию, да нехитрые боевички с участием тщеславных культуристов.
Но не всегда ведь у Пронкина был этот пресловутый телевизор. Не всегда наш неутомимый герой дефилировал в роскошном твидовом пиджаке, небрежно заляпанном паштетами последнего фуршета. Не всегда он мог вот так просто выпить чего-нибудь этакого с самим (!) Киркором Филипповым и похлопать по плечу какого-нибудь до тусовок охочего мэра города Погановска. Скучна была бы жизнь Пронкина, не будь того, по-своему исторического, Закона "О предпринимательской деятельности".
Факт, скучна.
Как вы уже, наверное, поняли, - Константин никогда не являл собой образчик пытливого ума, в связи с чем понятие "школьные годы" весьма редко фигурировало в сбивчивых воспоминаниях нашего новорусского Comme il faut.
Отца своего Константин помнил смутно: что-то пахнущее рыбной закуской, перегаром и одеколоном "Саша". Мать Пронкина тоже не музицировала и ничего такого из области химии полимеров не изобретала.
В промежутках между мытьем лестничных клеток второго подъезда, Нина Егоровна посильно вдалбливала основы морали "этим троим недоумкам", в число которых входил наш герой.
Братья-Пронкины учились отвратительно, и только патологическая лень директора школы явилась причиной неотправки всех троих в соответствующее учебное заведение...
. . . Двоечники бывают разные. Одни бунтарски не желают признавать Катерину - "лучом света", а Сонечку Мармеладову - "эталоном всяческого целомудрия". Другие - элементарно ленятся и даже - тоскуют, глядя, как замотанная "Марь-Иванна" калякает на доске схему производства H2SO4.
Третьи значительно отличаются от предыдущих. Их сложно увлечь не только образом Катерины и производством чего бы то ни было, но и футболом, разведением рыб или скажем чтением какого-нибудь Буссенара.
Этот вид неуспевающих почему-то не мечтает ни о лаврах покорителей Космоса; ни о легкой, по всеобщему мнению, славе Диего Марадоны; ни даже об изобретении такой "фиговины", которая бы сама делала уроки.
Бытие этих "утомленных детством" фатально и безрадостно. Единственным лицом, изредка интересующимся их существованием, является грустный следователь по делам несовершеннолетних...
Пронкин был из числа третьих. Он и впрямь никогда не изобретал водородного оружия и не испытывал, его на всяких там географичках. Он просто бил стекла, срезал пуговицы со всех встречающихся на его пути пальто и воровал бутерброды из сумки классного руководителя.
Пронкина наказывали: его пугали слесарным ПТУ и с поразительным постоянством устраивали тоскливые судилища на педсовете...
Но то ли бунтарский дух, присущий всем выходцам из народа, клокотал в Пронкине, то ли просто до него ничего не доходило, но только, стекла и одежда продолжали подвергаться актам пронкинского вандализма, а классный руководитель похудел на пятнадцать килограмм...
Кроме всего прочего, Пронкин нипочем не желал принимать участия в конкурсах типа "Каждая прочитанная книга - моё "НЕТ!" ядерной бомбе". Это также отрицательно сказалось на его характеристиках, потому, что человеку, не говорившему "нет" бомбе, всегда приходилось очень несладко.
Мать, изнуренная вечной битвой с чужими плевками и окурками, не могла себе позволить духовного общения с единокровными чадами. Все ее попытки повлиять на сложную структуру внутреннего мира Пронкина, сводились к банальным телесным наказаниям, которые, как и педсоветовское нытье, должного воздействия не оказывали.
Потом было то самое слесарное ПТУ, где мастер-идеалист долго и радостно рассказывал Пронкину о незыблемых прелестях бескорыстной рабочей взаимовыручки. Но после того как наш юный скептик продал из кабинета информатики единственно-возможный в данном учебном заведении компьютер, мастер понял, что с этим парнем лучше не делиться рабочей краюхой, пропахшей дымком заводских труб.
Три года "условно" дали понять Пронкину, что зло не всегда бывает очень уж наказуемо, а появившиеся в процессе судопроизводства товарищи, - из завсегдатаев КПЗ - навели на мысли о более изысканном промысле.
Итак, оставив всякую надежду на получение специальности "слесаря по ремонту подъемных кранов", Константин Пронкин решился выйти на большую дорогу свободного предпринимательства.
Теперь жизнь нашего героя проходила близ памятников столичного зодчества, музеев и выставочных залов, которые, по мнению "знатоков этой жизни", могли являть собой места массового скопления иностранцев.
Пронкин предлагал им иконы, по дешевке купленные у старушек, алые полотнища, которые зачем-то каждый раз вывешивались по большим праздникам, а также - Russian Vodka. Последнюю виртуозно гнала соседка Пронкиных, тетя Мила, и, кстати, что выгодно отличало ее от других "поильцев" - из материала заказчика.
Нина Егоровна по-прежнему привносила элементы чистоты и санитарии в быт жителей 2-го подъезда. Два других брата-Пронкина совершенно закономерно отбывали наказания в местах лишения свободы "за преступления, направленные против экономической системы общества".
...Это звучало красивее, чем было в действительности.
Многие читатели, несомненно, могут полюбопытствовать: а где же, так сказать, волнения первой любви? Где чувственный трепет? Где посвящение в стихах?!
Короче, была ли у нашего героя та - заветная, желанная, при одном взгляде на которую хочется плакать от счастья или петь оптимистичные песни советских композиторов?
Сам Пронкин мог бы ответить на этот вопрос с трудом, да и то - неоднозначно. Первым его опытом в общении с прекрасным полом был мимолетный роман с очень симпатичной семиклассницей в плохо постиранных ажурных колготах. Дело было после дискотеки, в курилке ДК им. Бонча-Бруевича, поэтому "плакать от счастья" не было возможности. Крошка брала по червонцу за 20 минут, следовательно, Пронкин не являлся единственным соискателем на предмет руки, сердца и всего остального.
Последующие проявления "чувственного трепета" были удивительно похожи на первый. Одна за другой в жизни героя возникали юные феи в неизменных ажурных колготах, стираемых с частотой солнечного затмения.
На Пронкина иногда находило. Один раз он даже решил начать читать, но у него ничего не вышло, и он подарил книгу тете Миле...
А страна, между тем, переживала бурные годы: кто-то грел ручонки на развенчании тоталитарных вождей; кто-то исступленно доказывал, что женщина, бросившая, что "Секса у нас нет" - совершенно не знает своих сограждан.
Бывшие комсомольские лидеры, пугавшие Пронкина тюрьмой и судьбиной слесаря, теперь находили смешным платить взносы и убеждали себя, что всю жизнь обожали Ростроповича.
Пронкин ни в чем себя не убеждал: он прикатил из земли Гессен /ФРГ/ подержанный "Мерс". Потом он потихоньку меблировал свою затхлую каморку и купил маме утюг.
Квартира героя теперь походила на Золушку, которую Фея из вредности недопревратила в принцессу. Здесь безвкусная, но, несомненно, дорогая люстра своеобразно гармонировала с никогда не знавшим капремонта потолком; розовая итальянская мебель - с порушенным паркетом; а роскошная перламутровая ванна - с ржавчиной, капавшей со всевозможных сантехнических сооружений.
В середине 1992 года, когда Пронкин присутствовал на презентации казино "Бедлам", светлая мысль пронзила персонажа нашего повествованиям - что если и ему открыть что-нибудь на подобие?
Игорный бизнес Костик отмел сразу: ему показалось оскорбительным платить такие налоги всякому там государству. "Ты тут трудись, а они на эти деньги - человека в Космос!" - с раздражением подумал Пронкин.
Поразмыслив, он решил открыть свой ресторанчик в родном Бирюлеве, потому что там аренда была дешевле, чем на какой-нибудь Пречистенке.
Местные власти пошли навстречу молодому бизнесмену, и уже в начале 1993 года уютное здание ДЮСШ было талантливо поделено между Пронкиным и неким АО. Уже в марте уютное едалище "Вкусняк" принимало первых посетителей.
Все бы ничего, да только видать не суждено было Пронкину накормить свой народ. То ли в пронкинском заведении потчевали хуже, чем хотелось; то ли салатик из трех давленых помидоров стоил 20 долларов; то ли пиво отпускали "только членам профсоюза", но так или иначе, бизнес пришлось прикрыть, да еще и спасаться бегством от неохваченного зарплатой шеф-повара.
После столь позорного краха своих коммерческих начинаний, Пронкину ничего не оставалось делать, кроме как по дешевке приобрести три сиротливых ларька у одного отчаянного, подавшегося в Солнцевскую мафию, индивида...
Продолжение - слудует.