Отвратительно крепкий, дешевый чай сильно вязал. Горькая, вязкая слюна заполняла рот. Я поставил чашку с недопитой бурдой в раковину, достал сигарету, закурил, с наслаждением впуская дым в лёгкие. После горечи чая дым показался невесомым как воздух. Стряхнув пепел в банку из-под кофе, я выпустил струйку дыма в потолок, облокотился на стол и посмотрел в окно. Смеркалось. Шустрые огоньки машин носились по шоссе. Настоящие мужики, создавшие свои ячейки общества, спешили в свои уютные квартирки, которые стали для них тюрьмой, они спешили к некрасивым, толстым, сварливым женам, которые вечно жалуются на нехватку денег, спешили к дочерям, которые не хотели сидеть дома, хотели гулять до полуночи и пить вино неизвестно с кем, ждущие, что, не смотря на все их похождения, приедет принц на белом мерине и, поверив в то, что они непорочные овечки, заберет их в сказку, спешили к вечно хнычущим сыновьям, которые в очередной раз начнут клянчить у них компьютер или новый велосипед. Это был их вечер, это была их жизнь. А у меня не было ничего. Была только ночь. Ещё одна ночь, с которой мне придется вступить в схватку.
Так уж повелось, что я был не в ладах со стариком Гипносом. Возможно, во всем виноват винт, на котором я довольно плотно сидел на протяжении нескольких месяцев, и с которого слез благодаря нашему бестолковому правительству, которое загребло таки меня в армию, и отправил служить в солнечный Магадан. А оттуда еще дальше. А поскольку на пару сотен километров тайги найти хотя бы одного барыгу было нереально, то пришлось отвыкать. Отвыкнуть я сумел, но что-то во мне сломалось, сон перестал ко мне приходить. Я мог половину ночи проворочаться в своей кровати, лишь утром задремать на пару часиков. Это было неприятно, это было тяжело. Тогда-то я и понял, что сон - величайший дар человека. Сбежать в сон, забыть об этом мире, уйти от реальности. Это было чудесно. Со временем я научился заставлять себя засыпать. Но бессонница возвращалась. Неотвратимая, как конец света, страшная как моя жизнь, она навещала меня с завидной методичностью. Вот и сейчас я чествовал, что эта ночь удит из таких.
Я затушил сигарету, прошел в спальню и, не раздеваясь, рухнул на кровать. За соседской стенкой громко работал телевизор. Опять жирдяйка-соседки и её муж-дохляк смотрели какой-то дибильный попсовый концерт, от смазливых стонов напомаженной поп-звезды с силиконовыми буферами хотелось блевать. Я зарылся головой в подушки, но это не спасало. Не спасало ничего. Это было только начало. Можно было выпить какой-нибудь сильно алкогольной гадости, но это бы не помогло, а похмелье было бы мне наградой. Мне нужно было пережить эту ночь. В голове стучали маленькие молоточки. Тук-тук, сегодня ты сойдёшь с ума, тук-тук, сегодня будет длинная ночь, тук-тук завтра не наступит никогда! Я начал задыхаться, воротник свитера душил меня, воздух был горячим, как в пустыне, я отбросил от себя подушку, распахнул окно, высунул голову. Уличный воздух был не менее противен, чем воздух домашний. Гарь соседних заводов, смрадные выхлопы машин, отвратительный запах домашней еды, приготовленной из дешевых продуктов неумелыми хозяйками. Меня чуть не вывернуло наружу. Я засунул голову назад, в комнату, отшатнулся к стене, сполз по ней, начал яростно тереть виски. Все, крыша у меня начинала ехать. Такое бывало и раньше, но впервые в жизни мне было настолько плохо. В четырех стенах своей квартиры мне было душно и противно, хотелось уйти отсюда как можно скорее. Подальше. Туда где люди, нормальные люди, которые не жарят отвратительную рыбу на еще более отвратительном подсолнечном масле, где не слышны завывания этих сучек, которых называют звездами нашей эстрады. Вперед. Бежать, прочь от этих грязных пятиэтажек, от ветхого района, где по углам трутся босяки в кожанках.
Я стянул с себя свитер, сбросил старые джинсы, раскрыл шкаф. Там нашлись неплохие расклешенные джинсы от Westlаnda, там же, как и приличная тишотка, мастерка от D&G'а, в прихожей вытащил классические Рибоковские кроссовки. Как известно, по одёжке встречают, а в том мире, куда я направлялся, по ней порой встречали, обслуживали, обхаживали, доставляли удовольствие, и провожали. Ты можешь быть абсолютно тупым засранцем, аморфной крокодилихой, но если на тебе надето прадо-версачи-армини, значит, в их карманах должна заваляться пара тысяч долларов. А значит ты тут царь и бог. Все остальное не имеет значение. Можешь танцевать на столе, обливать всех шампанским, метать блюда с красной и черной икрой, но только если тебе все это по карману. Мне по карману было не многое, максимум - оплатить вход. Но одеться стильно и со вкусом было нужно. Дресс-код и фэйс-контроль не дремали.
Я сгреб со стола ключи от своей колымаги, из заначки под шкафом достал пару бумажек общей суммой в пятьдесят американских президентов. Я презирал эту валюту, но иной сейчас не было. В первом же обменнике я разменяю её на наши деревянные. Захлопнул за собой дверь, закрыл её на все замки. Не то что бы я боялся, что мою квартиру грабанут. Красть там было особо нечего. Но с детства я привык, что мой дом - моя крепость.
Миновав темный, тесный подъезд, весь размалеванный граффити в основном нецензурного содержания я вышел на улицу. Около подъезда как всегда отиралась толпа малолетних босяков, в ожидании светлого будущего. Я подошел к припаркованной около подъезда "семерке". Нажал на брелок сигнализации, машина коротко пискнула, моргнула фарами, я отпер дверь, сел, закурил. Я плохо соображал, что сейчас делать. Можно было поехать в какой-нибудь кабак, можно было поехать в центр, погулять по улочкам, первоначальный план о клубе больше не был актуален. Моя жизнь была неактуальна. Мой сон был мифом! Рваный ритм хардкора толчками вырывался из колонок. Будущее было смазано, как плохой фотоснимок. Наконец я повернул ключ зажигания, надавил на газ. Машина рывком рванулась с места. Я старался не лихачить. Проблем с гаишниками не хотелось. Хотелось просто куда-нибудь доехать. И там остаться. Мимо проносились неоновые рекламы баров, ресторанов. Вдоль трассы, приторно улыбаясь, в вульгарных нарядах толпами стояли шмары.
Я остановился на очередном светофоре. Одна "жрица любви" отделилась от своих товарок и подошла к окну моей машины, начала стучать в него, рассчитывая на мои деньги, мое время, моё здоровье. Хотелось выйти из машины, дать ей по роже и отправить к родителям, что бы те тоже всыпали дочери по первое число. А потом запихать в какое-нибудь село, дояркой. Так бы от неё было больше пользы. Да, возможно кто-то шел в этот бизнес не от хорошей жизни, но развлекать жирных уродов на джипах, платящих валютой...
Я не повернул головы в её сторону, лишь дал по газам, срывая машину с места, слыша визг шин, удаляясь от этого сброда подальше. В зеркальце я видел, как отшатнувшаяся женщина лишь покрутила пальцем у виска. Я летел по трассе, потом ехал узкими, однополосными улочками, потом снова трассами, на заправке остановился, пока заливали бензин зашел в магазин, купил бутылку апельсинового сока. Хотя яркие плакаты кока-колы и пепси призывали меня взять пол литра химии, залить её в свой желудок, внести свой вклад в бюджет корпораций. Я улыбнулся своим мыслям, а продавщица подумала, что её, и пожелала счастливого пути. Я вышел на улицу, сделал глоток сока прямо из бутылки. В паре метрах от заправки, на входе в одну из подворотен трое кузьмичей дубасили четвертого. Били знатно, со вкусом, насмотревшись дешевых боевиков, вспоминая свое хулиганское детство, они били его сначала кулаками, потом, когда он прекратил сопротивляться и упал на асфальт, одни из нападавших двумя ногами прыгнул ему на лицо. Я поморщился. Явный перелом носа, челюсти, скуловых костей был обеспечен. Вместе с сотрясением мозга. Я отвернулся от этой мерзкой постановки уличного драматического театра. Что они не поделили мне было не интересно. Они были взрослыми мужиками, которые были старше меня на десяток лет. И если у них нет мозгов, то это их проблема. Я сел в машину, врубил на полную Сплин и выехал с заправки...
...В этом ночном клубе я был не такой уж частый гость. Возможно потому, что здесь играли депрессивный транс. Вот и сейчас, какой-то там DJ за пультом, с серьезным лицом менял винилы, сводил миксы, молодежь на танцполе двигалась, кто как умеет. В основном это были неумелые подергивания, не попадавшие в такт музыке, некоторые дергались как ушибленные током, но были девушки, которые танцевали вполне сносно. Сейчас не многие понимали суть слова рейв, еще меньше народа различало стили, и то, как под них надо двигаться. Да им по сути это было и не важно. Достаточно было марки, или баяна, для того что бы все различия стирались. Различия в музыке, месте, времени, окружении, в поле и в возрасте. Поколение синтетики вливало в свои вены полную таблицу Менделеева, уходил в химические сны. Блики стробов, вспышки неона в качающемся море человеческих тел создавали ощущение единого живого существа, выходящего за рамки человеческого сознания.
Я сидел за столиком, в стороне от танцпола, подальше от колонок, на столе стояла кружка пива, пол бутылки кальвадоса, рюмка, лежала пачка сигарет. Я сидел и тупо смотрел на толпу, иногда наполняя рюмку, опрокидывая её в себя, запивая пивом. Пачка сигарет подходила к концу. Только наши люди могут запивать водку пивом. И только нашим людям плевать, что водка стоит дороже этого самого пива раза в два, а башню сносит сильнее раз в двадцать. К этому времени я уже успел неплохо набраться. И думаю, что если б встал, то меня б штормило...
Внезапно от толпы танцующей молодежи отделилась пара девушек. Обе в джинсах, обе в пестрых тишотках, отличались лишь тем, что одна была рыженькой, вторая толи брюнетка, то ли черная. Во хмелю я не разобрал, да и не заострял на этом особенного внимания. Они огляделись вокруг, очевидно в поисках свободного столика, потом одна дернула подругу за рукав и потащила ее к моему столику.
- Можно присесть? - улыбаясь во все тридцать два зуба спросила у меня рыженькая.
Я окинул ее оценивающим взглядом, и не долго думая кивнул. Сегодня не было настроения для клубных знакомств со всеми вытекающими. Но сидеть одному, за пустым столиком, пить и тупо смотреть по сторонам... Меня бы приняли за алкаша. Внезапно рыженькая достала откуда-то из-под тишотки пакетик. Огляделась по сторонам, высыпала щепотку белого порошка на стекляную поверхность стола, достала из кармана карточку на метро и начала мастерить дорожки. Такого не прикрытого беспредела я от девочек не ожидал. Но их мое общество ничуть не смущало. А рыженькая тем временем ловко разровняла перед собой три дорожки. Три тоненьких белых насыпи. Дороги, которые уведут ее из этого мира, откроют новые реальности и покажут им альфа-центавр! Я загляделся на эти белые шрамы на столе, и не заметил, как девушка ловко скрутила трубочку из десятирублевой купюры (я усмехнулся пижонству, хотя почему бы и нет, если под рукой нет ничего более подходящего) и ловко втянула одну дорожку в себя. Резко заморгала (очевидно, дурь ударила в голову, во всех смыслах) вытерла нос рукавом, протянула трубочку подруге. Та взяла трубочку и повторила проделанное, с тем отличаем, что она не стала дергаться в тот момент, когда порошок попал ей в нос. Она лишь глубоко вдохнула воздух и протянула трубочку мне. Я удивленно посмотрел на нее.
- Это кетамин - сказала девушка и положила трубочку рядом с дорожкой.
Я употреблял кетамин ранее. Даже читал о нем в какой-то статье. Что это какой-то там гидрохлорид, и прочую фигню. Да и довольно любопытный, с точки зрения эффекта это был препарат. Поэтому я взял трубочку и втянул содержимое в себя. Обожгло слизистую. В мозг словно вошел раскаленный штырь. Из глаз выкатилась скупая мужская слеза. Слеза прокатилась по гладко выбритой щеке, и я поймал её кончиком языка. Соленая... Это хорошо... Рыжая несколько секунд смотрела на меня, потом хихикнула и, подхватив под руки свою подругу, унеслась куда-то в сторону танцующей толпы. А спинки стульев начинали изгибаться. Медленно, но верно охватывая мое запястье. Во рту пересохло. Жуть. А еще в носу чесалось. Но я достаточно хорошо держал себя в руках, что бы не начать выполнять эти малоэстетичные действия прямо сейчас. Я ухватил бутылку кальвадос. Её холод обжёг мои пальцы. Или только показалось? Пара глотков. Пересохшее горло обожгло. И нестерпимо захотелось в туалет. Подняться мне стоило немалых трудов. Дико штормило. Кетамин еще не ударил по сознанию, но его тяжелый молот уже со свистом летел ко мне. Я вошел в длинный темный коридор, в конце которого тусклая лампочка освещала две двери. Путь до них казался вечностью. Каждый шаг отдавал тяжелым сотрясением всех костей в теле. Кожа на кончиках пальцев стала сверхчувствительна. Я ощущал каждую молекулу воздуха, которая врезалась в мое тело. Стены то сходились, то расступались. И в довершении всего, когда я доковылял до дверей, то на обоих красовалась черная буква "Ж". Глюк это, или суровая реальность я мог определить только опытным путем. Я протянулся, что бы открыть дверь, но резко отдернул руку от ручки. Потому как вместо ручки из дверной щели на меня скалилась тонкая серебристая змея. Тогда я отвернулся, резко рванул вторую дверь и оказался в характерном помещении туалета типа "сортир". И на меня дружно обернулась пара девушек красившихся у зеркала. Значит надпись не обманула. Я молча вышел из комнатки, закрыв за собой дверь. Противоположная дверь теперь украшала буква "М", а жуткая змея куда-то уползла. Я бодро шагнул туда, но напоследок обернулся. Та дверь, из которой я только что вышел так же украшалась буквой "М". Но я лишь скромно пожал плечами. В моем случае привередничать не приходилось. Ибо меня накрыло...
...Не по детски. Расплылись очертания комнаты. Расплылась реальность. Как мороженное в жаркий полдень. И липкой субстанцией стекала по моему воспаленному мозгу. Я полз. Куда? Зачем? Я тянулся к свету. Все мы дети света. Все мы браться и сестры. И нам нужна любовь. Меня жутко несло по просторам цветных снов. И синие равнины сменялись ультрамариновыми лесами. И белые ёжики из розового тумана не гнушалиьс здороваться со мной за руку... И признавались в любви райские гурии. Да да... Честное слово.
- Ты знаешь... Ты хороший мужик. Я тебя уважаю! - я повернул голову. Медленно. Так, что услышал как скрипит моя шея. Справа от меня обнаружился волосатый мужик, с острой, мефистофелевской бородкой, подведенными глазами, в обтягивающей красной майке, отвратных бриджах, под которыми на волосатые ноги были натянуты женские колготки. Он приобнимал меня за плечи, а второй рукой нежно гладил по коленям. Я вернул голову в исходное положение, иначе меня б стошнило. В своей руке я сжимал кружку пива. Причем, как мне показалось, с каждой секундой сжимал все сильнее.
- Ты... ты такой... Необыкновенный. От тебя несет чем-то райским, - продолжал вещать мне этот светлосиний урод. И когда его рука полезла вверх по бедру... ПО МОЕМУ БЕДРУ... кружка в моей руке лопнула. Я сдавил ее так, что в сторону брызнули осколки в вперемешку с пивом. Боль была мощным катализатором развития дальнейших событий. Мой кулак со свистом врезался в отвисшую челюсть гомосека, отправляя того в глубокий нокаут. На нас резко обернулись сидящие рядом люди. От толпы отделились пара каких-то парней, очевидно дружков того гуманоида, которого я только что вырубил. Из распоротой осколками ладони сочилась кровь. Я ухмыльнулся, предвкушая дебош. Подскочил, схватил стул и, размахнувшись, швырнул в набегавших на меня придурков. Бегущий впереди успел увернуться, а вот его товарищ оказался менее прытким. За что и поплатился. За соседним столиком квасила чисто мужская компания. Которая проявила соучастие, быстро отделив козлищ от агнцев.
Один из парней резко подскочил со своего места. Он, как и все в их компании был уже в неплохой кондиции, но его боевой клич перекрыл даже грохочущую на танцполе музыку.
- Мочи гомсеков!!! - заорал он и бодро бросился на набегавшего на меня типа. Компания в стороне не осталась. Начиналась бойня! К нам, через толпу людей продирались вышибалы. Дрались все, без разбору. Махач завязался жестокий. Я рванул в сторону. Не хотелось попадать в общую кучу. Алкоголь, как и прочая дрянь уже успел выпариться из моей дурной башки. Я протиснулся к туалету. На диванчике, недалеко от входа в приснопамятный коридор примостилась какая-то девчонка. Абсолютно отстраненным взглядом она взирала на происходящее. Решение созрело в долю секунды. Я рухнул рядом. Быстренько обнял ее за талию. Девочка в недоумении вытаращилась на меня.
- Не слишком ли торопишься? - удивленно выдохнула она. А я то думал, что она под кайфом. А оказалось, что вполне себе бодренькая. Да и относительно трезвая. И я приготовился к пощёчине. Это минимум, на что я мог надеяться. Но вопреки моим ожиданиям девушка поняла, что мне нужна помощь, оперативно оценив ситуацию в клубе. В глазах ее сверкнуло понимание. И какое-то сострадание ко мне. Вышибалы ломились в нашу сторону. Они будут искать зачинщика. А я успел неплохо засветиться. Девушка внезапно сорвала со своей головы кепку с длинным козырьком и неожиданно нахлобучила мне её на голову, надвинув козырек на самые глаза. А потом внезапно обвила мою шею руками и начала целовать. Я чуть не поперхнулся от такого поворота событий. Но охранник уже рыскал глазами в поисках моей персоны. И поэтому пришлось поглубже зарыться в ее объятия. Чем-то мне это все напоминало дешевенький шпионский боевичок. Аж противно стало. Но в моем положении грешно было роптать на судьбу. К тому же меня целовала вполне себе симпатичная девушка. И духи у нее были хорошие. Легкий, едва уловимый запах, который ты то ощущаешь, то он пропадает вовсе, и ты пытаешься учуять его вновь! Да и целовалась она довольно умело, так что я не заметил, как увлекся.
Внезапно она резко отпрянула от меня.
- Ну, все, хватит, - промолвила она, - А теперь уходим отсюда.
Я кивнул. Она схватила меня за руку и потащила к выходу, прочь от дерущейся толпы. А драка между тем принимала угрожающие обороты. Но меня это уже не волновало. Я на ходу выхватил из заднего кармана носовой платок, обмотал им руку. А девушка как заправская конспираторша сделала недовольное личико и громко кричала:
- Дорогой, быстрее уходим отсюда, пока и нас не поколечели. Еще пара шагов. И мы вырвались из темноты бушующего клуба...
...Я деловито перебинтовывал свою руку, распотрошив автомобильную аптечку. А Эля (так мне представилась девушка) сидела на пассажирском сидении, отстраненно наблюдая за моими нехитрыми манипуляциями.
- А ты не очень то и разговорчив, - задумчиво сказала она, на что я лишь пожал плечами.
На вид ей был лет девятнадцать, не больше. Небольшого роста, мне она доставала только до подбородка, но с вполне приличной фигурой (как я мог различить в темноте), довольно симпатичным лицом, раскосыми глазами, средней длинны волосами, каштанового цвета. Вполне себе симпатичная девчушка. Но меня прибил отходняк, который часто бывает после таких ночей. Чего мне хотелось на данный момент? Наведаю. Даже если задуматься, то никакой конкретной цели нет. Снять неприятное состояние? Можно, но для этого надо поспать. Хотя бы час. А я этого сделать не мог, при всех гадостных ощущениях, которые творились в моем теле. Что ж, посмотрим, как будут развиваться события. А Эля чествовала себя как дома. Поковырялась в дисках, включила магнитофон. Пока разбиралась с пультом натолкнулась на радио. Коротко пропищав равнодушный голос сообщил, что московское время три час ночи! Однако покуролесил я в клубе. А тем временем девушка разобралась с панелью и из колонок понесся какой-то мягкий транс. Не помню, что б я записывал что-то подобное на диски. Но раз играет, то пускай. Я наконец перебинтовал руку. Взглянул на Элю. Она на меня. Рассмеялась.
- Поехали, чего стоять зря, - улыбнулась она.
Я завел машины. Мы двинулись с места. Куда мы едем, ни меня, ни ее особо не волновало. Мы просто ехали. Только проскочила в голове шальная мысль, что если нас тормознут менты, то мне будить ой как не хорошо... Звуки транса приятно расслабляли. Разрез в руке слегка пульсировал, но не болел. Очевидно, кетамин все еще делал свое черное дело. А может просто кажется. Эля смотрела в окно. А я только на дорогу. В голове гуляет ветер. Ночь вышибла все мысли. Возможно, этого я и добивался изначально. Так что грех жаловаться. В приоткрытое окно врывался свежий ночной вечер. Город мирно спал. Даже самая отчаянная шпана уже рассосалась по своим норам. Лишь ветер гонял целлофановые пакеты по улицам города.
- Притормози - внезапно оживилась молчавшая до сего момента Эля. Я утопил тормоз в пол, так, что ее повело вперед, и она не ударилась носом о крышку бардачка.
- Ну не так резко же - раздраженно пробурчала она, но сменив гнев на милость мотнула головой в сторону небольшого ночного кафе недалеко от дороги - Поехали туда, кофе попьем.
Я лишь пожал плечами, развернул машину посреди дороги и припарковался возле кафе.
Зал был залит отвратительным светом дневных ламп. Он резал глаза, и в совокупности с тем, что все вокруг было отделано дешевым белым пластиком, создавал иллюзию ирреальности происходящего. У меня сложилось неприятное ощущение, будто меня раздели до гола и выставили на сцену огромного концертного зала, полного людей. Или это я на измену подсел? Короче ощущения были не самые приятные. Да и ко всему прочему тут было самообслуживание. От стойки до столика весь заказ приходилось тащить самому. Мы взяли по чашке кофе, Эля прихватила пирожное, я лишь поморщился, брать ничего не стал. Мой желудок не вынес бы еды. Даже эта черная гадость, которую я пил, внушая себе, что это кофе, была серьезным испытанием для моего желудочно-кишечного тракта. Эля вела с аппетитом. Иногда бросала на меня заинетерсованые взгляд. Я разглядывал ее, мне было просто любопытно наблюдать за ней, за ее манерой отхлебывать кофе из чашечки, за тем, как она промокает губы салфеткой.
- Знаешь, - наконец промолвила она, - ты самый неоднозначный человек, из всех встреченных мной в клубе. За время нашего знакомства ты проронил ни слова. А еще у тебя в глазах тоска.
Я чуть не поперхнулся кофе. Такой прямоты я от нее не ожидал. А она лишь рассмеялась.
- Ты хороший человек - задумчиво сказала она - Мог бы им стать.
Я удивленно поднял бровь.
- Тоска когда-нибудь съест тебя. Ты слишком поражен ею. В один прекрасный день она даст метастазы. И тогда твоя крыша медленно поедет. А что будет дальше... Даже не возьмусь предсказывать. Ладно, допивай кофе, если очень хочешь пить эту гадость и поехали отсюда. Есть одно хорошее место.
...Через двадцать минут мы подъехали по тому адресу, который назвала мне Эля. Машина остановилась напротив типовой многоэтажки. Этажей двадцать пять. Я удивленно посмотрел на девушку. Она лишь схватила меня за руку и потащила в подъезд. Нажала кнопку вызова лифта, открылись двери, и мы шагнули в стальную коробку. Она нажала на кнопку последнего этажа. А потом обхватила мою шею и поцеловала. И мне ничего не оставалось, как ответить на ее поцелуй. Почему то мне было очень хорошо. В этот момент меня будто обдало холодным душем. Я поучил заряд бодрости. Но двери лифта открылись. Эля вышла на площадку, огляделась, подошла к стене, к которой была прислонена чья то стремянка, вручила ее мне, и велела приставить к чердачной дверце, которая располагалась под потолком. А сама засунула руку под одну из труб, проходивших по площадке и извлекла из-под нее ключ. Этим ключом мы и открыли крышку. Выбраться наверх было делом техники. Причем первой лезла Эля. Очевидно, она была тут уже не в первый раз. Я огляделся по сторонам. Эта высотка находилась на горке, и возвышалась над всеми домами района. Вид с нее открывался просто захватывающий. Утренняя прохлада приятно бодрила. И именно сейчас я понял, что мое ночное путешествие, наконец закончилось. Здесь и сейчас. На этой высотке. И с этой девушкой. В тот миг, когда горизонт на востоке начал сереть. В отсутствии одного из этих факторов картина была бы неполной. А так, именно так и никак иначе она приобрела целостность. Эля с грацией кошки ходила по бордюрчику. Я достал из кармана пачку сигарет. Закурил. И дым показался мне той отравой, какой он и был с самого начала, с самого первого бычка, который я тайком курил за гаражами. Я размахнулся и запустил пачку сигарет высоко в небо.
- А мусорить не хорошо - рассмеялась Эля и подошла ко мне. Обняла меня, положила голову на мою грудь. Тихо, как кошка замурчала.
- Нет, ты все-таки фантастический парень - рассмеялась она - Мы знакомы уже три часа, а ты так и не представился.
Я уже открыл было рот, что бы назвать свое имя, но она внезапно приложила пальчик к моим губам.
- Не надо. Пусть это будит твоей маленькой тайной. А я буду называть тебя...
Она обернулась, осматривая окрестности. Имя рвалось наружу. Но никак не могло оформиться.
Я лишь улыбнулся. Впереди просыпался большой город...