Твои кости выбрасывают только шестерки, и ты не сгоришь в огне
Конечно. Мы будем стоять вокруг, и высказывать свое почтение
Принесем тебе сладости
И жен тоже принесли бы
Если бы у нас уже были жены
Ты позовешь своих друзей-духов, закусишь с ними и выпьешь
Мы будем тебе прислуживать, не замечай этого
Не унижай нам прямыми приказами
Мы постараемся догадаться о твоих желаниях
И будем верны во всем
Так всегда было и будет, мы ведь не боги
Ты всегда был лучше всех
Но потом, когда день закончится, и вишни отбросят свое буйное цветение в саду у тетки Гайроны
Захрапишь под плащем-палаткой рядом со скамейкой, увитой плющом и молодым бамбуком
Будешь сверкать своими голыми пятками, и храпеть беззаботно
Все заснут
И
Ты уж прояви свою божественную ловкость, мистер!
Не соскочи с моего ножа.
Тот, кто думает, что люди втыкают иглы Ему в глаза, может пойти к психиатру, чтобы подвергнуться лоботомии посредством игл, воткнутых ему в глаза, так как Он предпочел бы скорее поверить в то, что он свихнулся, чем в то, что такое могло быть на самом деле".
Рональд Д. Лайнг, "`Я` и Другие".
***
Тетсу вообще многому меня научил.
-Ты этим япошкам там смотри, не особенно доверяй.
Кажется, еще до поступления в Академию. Да, накануне.
-А мы кто, не япошки, что ли? - удивился я.
-Не, не. Мы - айны!
-Это что еще за хрень?
Он ударил меня разок по губам. Не сильно, но больно. Странно, давным-давно повзрослел, а все равно обидно.
-Слушай меня. Многие не верят, но айны действительно существовали. Сначала были Ангелы и были они высотой с 30-и этажные дома, свободно разгуливали по земле, пили сому и были Повелителями. Потом были Призраки, были они уже вполовину роста Ангелов, но тоже ничего ребята. Потом Атланты, те еще поменьше. А затем Айны. От предков им досталось не так уж много, ну разве что необычная физическая сила да ростом в трех обычных людей каждый, но зато у них была Гиперборея.
-...
- Подожди, подожди, не перебивай. У них была. В общем. Такая страна...
Я хотел сказать что-нибудь грубое и свалить, слишком много ерунды сразу валом, сразу валом, но потом заметил, что у Тетсу дрожат губы, поэтому просто молча подошел и обнял его. Больше о Гиперборее мы никогда не разговаривали.
***
Шли по палубе за негрой и травили.
-Черная тварь! Какого хрена ты здесь делаешь, здесь, на нашем корабле? Быстро за борт.
Черная вдобавок была жирной, молодой и в очках. Тетсу ненавидит жирных. Я вообще всех ненавижу. Тетсу - мой брат.
-Тоже узкоглазой стать захотелось, а?
Она все шла и шла по самой нижней палубе этого огромного корабля. Бутылки, изнасилованные упаковки концентратов. Редким встречным было на все наплевать. 6 часов назад мы покинули Хоккайдо. Армагеддон обещали сегодня ночью, ну я и не планировал попасть в партер, набьюсь теплым (халявным) молочком и старым добрым соленым (халявным) крекером - и баиньки. Ха-ха, спокойной ночи.
-Ты просто дешевая шлюха!
Негра потопала еще немножко и постучалась в окно какой-то пассажирской каюты. Спустя некоторое время из нее вышел мужик, но, к нашему удивлению, не дал нам по рожам, взял ее под руку и повел к корме. Мы потопали дальше.
- Парочка уродов.
Мужик вздрогнул, но ничего не сказал. Его плечи пытались протиснуться в спасительную норку.
- Парочка уродов! Эй, Като, ты когда-нибудь видел таких вонючих уродов?
Она шумно вздохнула и наконец-то повернулась.
- Ребята, чего надо?
Тетсу плюнул ей в лицо.
Она просто посмотрела и отошла.
Никто не может тронуть Тетсу. Почему-то. Это его секрет. Часом позже меня подстерегли какие-то другие блэки. Еле удрал. На меня это правило не распространяется.
Еще часом позже другая тварь в дорогом костюмчике дает мне пощечину и говорит "мерзавец!". Замечательно! Тетсу раздобыл где-то немного спирта, и я продолжал шляться по палубе, злой и никчемный. Ребята из ООН что-то не спешили останавливать мои крики. Удивительно, что нас вообще взяли на борт. Место рождения - котан Акан, округ Кусиро; префектура Хоккайдо в документах служит не самым хорошим билетом на корабли спасительных миссий.
Все девчонки нашего города погибли. Мать погибла. Было больно.
***
В самом конце ночи зашел в каюту к Сабуро. Он лежал на смятой мокрой кровати, все равно как маленький больной лес, лежал и улыбался в потолок. Все это сильно меня расстраивает.
- О-о, Като пришел! Като-сан! Катоо!
- Почему ты не...
- Расскажи сказку, Като. Расскажи, расскажи!
Почему улыбки рассердились на меня и съели?
- Слушай. На самом севере Японии, на острове Хоккайдо, в деревне Инаги жил крестьянин Гомбэй. Не было у него ни отца, ни матери, ни жены, ни детей. И земли у него не было. Жил он один на самом краю деревни, в маленькой избушке, а промышлял охотой на диких уток.
Каждый день Гомбэй поднимался до зари, шёл к большому озеру неподалёку от деревни, расставлял ивовые силки и долго-долго стоял у воды, подстерегая уток. За день ему удавалось поймать когда трёх, а когда двух уток. А чаще всего, что в силки к нему попадала всего одна утка, а то и вовсе ни одной.
Вот как-то ранней весной Гомбэй опять решил пострелять уток... но потом передумал! Вместо этого он влез на крышу пагоды и стал грозить кулаком, кричать и плакать. Собралась толпа, приковыляли старики, пришли крестьянки со своей стиркой, прибежали мальчишки. Кто-то кинул вверх яблоко. Гомбэй покачнулся, выпустил из рук шпиль и упал с пагоды прямо на столпившихся внизу крестьян. Крестьяне ахнули, бросились в стороны да так стукнулись лбами друг о друга, что у всех из глаз посыпались искры. От искр всё кругом загорелось. И крестьяне сгорели. И пагода сгорела. И Гомбэй сгорел. И сказка вся тоже сгорела. Я с опаской посмотрел на брата. Но Сабуро уже спал. И улыбался. Дерьмо.
***
Через две недели теплоходы достигли Сан-Франциско. Потом долго жили в сарайчиках рядом с морем. Мне очень хотелось раздобыть дорожные чеки, потертого "Мустанга" и до зимы пересечь северную границу, очутится на новый год где-нибудь в Торонто, а может... да черт, конечно, прямо на Аляске. Дорожные чеки, "Мустанг". Еще ковбойские ботинки и пышные усы. Это единственное, что я знал об американском Западе. И о свободе. В тринадцать лет не слишком много знаешь о таких вещах. И вообще. Не слишком много.
"Голубые каски" немного повозились с нами и бросили. Теперь бродили туда-сюда в красно-белых майках на два размера больше. Вокруг плохо пахло. В последний день, перед тем как нас решила приютить сердобольная Европа, Сабуро кто-то подарил две пачки бенгальских огоньков. Какая-нибудь умирающая старуха. Вымирающая. Рррр. Клац-клац. Хлопали ли бы люди нас по голове, если бы знали, что мы питаемся человеческим мясом? Наверное, следует начать.
Можно взрывать хлопушки, ракеты, бенгальские огни. Блин, по-моему, фейерверки - это гениально. Если вытянутся на мысочки и выставить руку как можно дальше, то.
да?
да-а!!
потом прыгали с ним на верхушке водонапорной башне, стараясь прижечь небу нос.
***
- Расскажи о себе.
В коридоре Тетсу уже сказал нам с Сабуро, что они хотят услышать, поэтому все было в порядке.
-Като Такахаси, тринадцать лет, поселок Акан, округ Кусиро, префектура Хоккайдо, ранее не судим. Три класса начальной школы. Родителей нет.
-Не было или?
-Или.
-Другие родственники?
-Братья. Сабуро Такахаси восемь лет, Двою... Старший - Тетсу... Такахаси, семнадцать лет
-...Был взят под опеку калифорнийским отделением Красного Креста, позднее передан протестантской церкви в Германии. В Дрездене всего...
-Мне это известно. Можешь идти, парень.
-И вот еще что, капитан.
Он оторвался от моей анкеты и уставился
-В тринадцать лет у нас, в Японии, детей не судили. Уголовная, административная и другие виды ответственности наступают только с...
...жестом отмахнулся от меня, как от мухи, наверное, намекая, что разговор окончен.
В коридоре умудрился прыгнуть от одной двери до другой, даже не разбегаясь. Кен-Кен!
***
Милый кто-нибудь!
Не ожидали, а? Уже две недели в Дрездене и еще сам не до конца поверил. Дрезден - это нечто. Словно в другой мир попали. Тысячи людей на улицах и всем друг на друга (далее зачеркнуто)
-Он перетянут веревками, и имеет форму ромба. Это не змей.
-Но это змей, воздушный змей, Като...
-Отстань. Я не хочу с тобой больше разговаривать.
С ребятами из приюта тоже как-то не сложилось. Маленькие скуластые Фрицы в коротких шортиках и прямыми нестриженными волосами, опрятные, чистенькие и светловолосые Гретхен. По всем, как какая-то заразная болезнь, расползлись большие голубые глазенки. Только лукошка с грибами не хватает. Наверное, если немного отойти от всех и заглянуть тайком в прачечную или какую-нибудь другую не слишком посещаемую комнатку, то можно было б увидеть их улыбки, развешанные на бельевой веревке, с прищепками на краях. Все мечтали о том, что когда-нибудь придет кто-нибудь Взрослый и возьмет их к себе, даже самые отъявленные весельчаки и "разбойники". Нам мечтать было некогда. Я всюду шатался с Сабуро, присматривая за ним, Тетсу что-то выяснял.
С одной я, правда, связался. Все мелкие дуры стремились походить на свою вожатую, она уже училась в университете и появлялась три-четыре раза в неделю. Она - как живая аватара Бога из Телевизора, белые зубы, модные лейблы, длинные крашеные волосы. Все мелкие дуры крутились рядом, заползая на колени, дергая за одежду, каждый день, выдумывая пустые вопросы, чтобы заинтересовать, обратить на себя внимание, быть рядом, быть, быть, быть, а эта Катрин почему-то запала на меня. Весело!
Ей - лет 17, не больше. Фактически она еще была дитем приюта, его опорой и нахлебницей, как и все, по выходным носила униформу, но жила уже в общежитии. Немецкая практичность не позволяла не сэкономить на добротной приютской кормежке, ха-ха. Вечно торчали в кустах. Мораль сползала с нее вместе с приютскими желтенькими штанишками. Да и смех - неприятный. Для меня Катрин была как кукла, мне было интересно узнать, что же у нее внутри. Она явно остерегалась. На второй день после знакомства стало все по правилам: при встрече бросалась на шею, самозабвенно высовывала язык, потом болтала о работе, потом о закате, потом - в трусы. Я вечно ржал, и тогда страх прыгал в ее глазах. Сначала голодная и отверженная, способная на все, потом робот с автозагарными ногами. Катрин была совершенной предательницей.
Как-то раз с ней встретился Тетсу, назавтра еще раз встретился, потом еще - и провел с ней ночь в саду. Потом прямо утром заявился ко мне в палату, чуть не разбив окно своими дурацкими условными камнями, долго сидел, тупо посматривая на батарею, потом выкрикнул что-то и всё рассказал. Я протирал кулаками глаза и сонно пытался сообразить, почему я не вскакиваю, не кричу. Почему не обижаюсь? Соловьи в каштановой рощи к югу от, как растреклятые флейты, заливались утренними трелями, пахло свежим дождем. К обеду я все забыл.
Таким вот он был.
Да нет, вранье.
***
Если лежать на спине предметы в комнате начнут перебегать с места на место. Материализуются пустые крики и сгрызут лицо очень-очень быстро. На правом боку к стене - может тронуть за плечо и улыбнуться доброе чудище; все равно не слишком приятно. Лучше всего на левом - да так, чтобы свет от электрической лампочки светил прямо в глаза. Все скелеты и скользящие твари растворяются, потом приходит сон, но это уже другая проблема.
У меня есть два шанса заснуть: в половину десятого вечера, когда я запихиваю в себе стакан обезжиренного и получаю поцелуй от Тетсу, или много позже: ближе к четырем, когда тревога успокаивается, вырубает рубильники, и мне наконец-то разрешают посетить безмолвие. Первым я никогда не пользовался. Сейчас опять.
Тетсу похож на голодную бродячую собаку с грязной и спутанной длинной шерстью везде и на лбу - люди никогда не научатся определять, когда он грустит, а когда улыбается. Сердитый хрен, руки и ноги торчат из его пальто как переросшая осока. Бездельник. Его родители, когда он уже подрос, были все еще не слишком богаты, так что Тетсу получил самое паршивое образование из нас троих, хоть и был самым взрослым. Получил самое паршивое будущее на ближайшие шестьдесят лет. Наш город никто не предупредил о наводнении - кому нужны экономические ублюдки с периферии (кроме Тетсу, которого отправляли в деревню каждое лето), все получилось слишком быстро. И главным он стал тоже слишком быстро. Мы набрали немало побрякушек, прежде чем нас нашли добрые люди. Когда вода хлюпает под ногами, смешная смешанная вода, смешанная с выползающим вонючим дерьмом из канализации, а вокруг мертвяки с предметами на своих подгнивающих телах (рубиновые сережки - +2 к роскоши) ты сам как маленький черт, помощник древнего и злого тэнгу на территории захваченного царства. Теперь, в тысячах миль от дома, у него появились другие планы.
-Всем нам нужно найти точку отчета, центр, с которого не сгонят. Да. Хватит быть щепками.
-Тетсу, будешь есть свою манную вашу?
-Нет. Заткнись! Ладно, у меня есть план. Завтра утром мы отсюда сваливаем и идем в театр.
- Пока вы тут, мои маленькие пухленькие друзья, набиваете брюхо, да еще и сопите как недовольные сурки, я занимаюсь важными делами. Один хрен в форме проболтался на теплоходе, что единственная сила в этом поганом городишке - это хозяйка местного театра теней. Почему - я так и не успел выяснить, жирный свин напился раньше времени. Но это мы выясним.
-Ей нужны молодые актеры. Да, очень нужны. В том объявлении так и было написано. Прогулки по городу осветляют сознание. Собирайтесь. Мои любимые.
-Так что она с ними делает? - немного попрыгал.
-Что она с ними делает, что она с ними делает - передразнил Тетсу. - Достает из голов живых людей их мозги, вживляет инопланетные бактерии и строит свое ВОЙСКО для борьбы. Судный День грядет. Ты будешь послушным роботом-воином сатаны. Уууу! Пойдем, трусишка. Говорят, Королева неплохо кормит.
-Кто говорит?
-В объявлении говорят.
-Полный порядок.
***
- Ха-ха, ребята, а почему вы не в кимоно?
Мы все трое переглянулись насмешливыми взглядами, но я почему-то сразу вспомнил паренька в аэропорту LA, с которым мы разговорились, пока подавали наш рейс. Леонид сидел на жестком стуле, поджав под себя ноги, и разгадывал кроссворд. Его новые родители из Финикса отправились за разыгрушками и тряпками, оставив его в детской комнате, тут-то к нему и подсел я. В общем, сложно назвать это разговором, узнав, что он из России, я мигом припомнил все, что знаю о коммунистах, и начал задавать ему вопросы. Его хватило на пару минут, подтянул штанишки и отправился в туалет, важно выдавив: "Не пытаться судить о чужой и чужие по этих культурным матрешкам". Недоучившаяся обезьяна. Интересно, что такое "матрешка".
Потом вернулись родители, и им пришлось долго бегать и перекидываться встревоженными собачьими взглядами, прежде чем папаша догадался заглянуть в туалет и вывести хлюпающего носом от интоксикации неприятными запахами маленького философа. А-а-а. Мои глаза ликовали. Ну и кто теперь прав?
Ах да. Я здесь. здесь здесь. сосредоточься. Опять знобит, а слева на сцене порхает гигантская бабочка. Нет, не бабочка, громко ржет тень вставшей на дыбы лошади. Black Light Theatre. Красивая фраза, а вот Тетсу с Королевой едва понимают друг друга.
-Это экспериментальная постановка "Страданий молодого Вертера".
-Довольно смело! - опять замечает этот болван в красной кепке сидящей в заднем ряду. Королева смотрит на него, и он затыкается.
Какая красивая.
***
Я не знаю, кто такой этот Вертер, просто пью чай и смотрю в окно, пока мы сидим в какой-то комнатушке с зеркалом и кучей разбросанной одежды и она рассказывает.
- Смысл в том, чтобы, оставаясь незаметным зрителю, показывать ему действительно важное. Уметь играть, перемещаться. Не надо думать, что актерство - это кривляние перед толпой богатых или усталых. Прежде всего, это хороший бег. Хорошо бегаете?
-У Като серебряная медаль на школьных соревнованиях.
Я зажмурился и вытаращил глаза. Бумажный цветок в руке мне подмигивает.
Актерами мы (кроме Сабуро) так и не стали, подметали коридоры и пялились на полуголых баб. Его увлечения легкой атлетикой дали о себе знать - быстрый, юркий, проворный. Смена декораций получалась у него совершенно бесшумно. Как маленький чеширский котик, весь в черном, одни зубы поблескивают в полутьме, когда встречались с ним за кулисами. Наверное, ему нравилось работать в таком месте, но он никогда не давал этого понять, Тетсу бы не одобрил. Сам старший рыскал в поисках "секретной комнаты", но так ничего и не нашел. С послеобеденного отдыха до самого вечера мы в детдоме больше не появлялись.
В ту ночь с пятницы на субботу, с двадцать второго на двадцать третье ноября, Тетсу пошел к Королеве один, во время вечерней проверки его отсутствие засекли (впервые за месяц!), поднялся страшный гвалт, но никто из нас и словом не обмолвился. "Я ее знаю" - хвастался Тетсу, перед тем как свалить. "Ее людям удалось раздобыть последние разработки экзоскелета наших ученых. Такой подвижный, что можно ставить балеты. Чем-то похож на паука, только внушительнее. И управлять им может только ребенок. Они здесь слишком высокие. Все так и есть, никакой лажи. Сложные машины, большие деньги. У нас будет работа, будет шанс, парни. Я просто скажу ей. Мне известно, что тебя действительно интересует, детка! И все завертится". Парни. Шанс. Разработки. Утром двадцать восьмого числа Тетсу с перерезанным горлом нашли в портовых кварталах. Кем-то удивительным был мой брат. Но, похоже, он в чем-то ошибся.
***
На родине осень не похожа на осень. Да там вообще ничто не похоже на остальное жи-бень-го, как насмешливо это растягивал Мао из комикса. ...И только совы укают в лесу, словно в ритме какого-то неведомого, тихого-тихого, едва набирающего силу карнавала.
Люди из нашего городка всю свою жизнь упорно трудились, стараясь выбросить на помойку свою отверженность и стать полноценными посредственностями. Потому что они не хотели своей гибели. Но у людей все равно ничего не вышло. На памяти дедушки Ёсида, в смерть которого не хочется верить серьезно, Акан всегда был одним и тем же. Народ здесь никогда не вырастал в экономистов, брокеров, дельцов, маркетологов, бухгалтеров, генералов, полковников, борцов, художников, писателей, секретарш, торговцев недвижимости, актеров, журналистов, историков, политологов, архитекторов, страховых агентов. Казалось, городок наспех сшит редкими нитками картузов булочников, не слишком блестящих пуговиц водителей трамваев, угрюмых взглядов лесников и высоких сапогов рыбаков на чистом окне нашего озера.
Когда лежали под горкой, почти рядом с озером, - еще в Акане, еще втроем, все вместе, - больше всего любили спать. Это было лет семь назад, мы с Сабуро еще и разговаривать толком не научились. Да что там, брат едва умел ходить. Тогда мы первый раз встретили Тетсу, он приехал к нам на свои летние каникулы. И потом приезжал до самого последнего лета. Закрываешь глаза и чувствуешь - встал и побежал по травинкам, по кронам, по редким автомобилям на обочине, по шагающим ногам, по лужам и манящим из-за угла сумеркам куда-то далеко-далеко. Тела больше не существовало. Потом находили в разных местах: меня - где-нибудь под фонарем, Тетсу - на скалистой дороге, ведущей в соседний город, а Сабуро в полдень или чуть позже привозили удивленные рыбаки, удивляясь, как это ребенок смог пробраться и затаиться на их маленькой лодке. Дни превращаются в мутное пяти-десяти-пятнадцатисантиметровое бронированное стекло чужого и старого лимузина. Почти ничего не помню.
Тогда на корабле все чувствовали себя неважно, будущее представлялось большим и страшным. В общем, таким оно и оказалось. На вторую ночь Тетсу собрал нас всех в каюте и сказал, что на самом деле мы были только друзьями и только сейчас свяжемся как братья. Каждый разрезал себе руку, и смешали кровь. Раз и навсегда. Команда сопротивления. Так было вернее. Тетсу похоронили на рассвете на большой площадке нового, еще не заполненного кладбища. Унылые звуки органа доносились откуда-то. Присутствующих так и не запомнил, но брат выглядел дьявольски хорошо. 6 утра с восходом, с пустующей равниной, ползущим по дереву сверкающим лучом - верное время для похорон. Три, четыре - и их осталось двое. Или как там было.
***
Утро, день вечерночь И снова день.
***
Сегодня - второй. Мячик покатился под горку. Хидетоси Куроки пристрелили полицейские, когда пытались взять его со свежим трупом хозяина дома Грица Файдорина на руках. Один полицейский незначительно ранен. Причины убийства Грица выясняются. Посмешила фраза журналистки с фритиви: "я никак не могу понять, почему японец не покончил с собой "в стиле харакири", после того как сделал свое черное дело". Они совсем ничего о нас не знают.
Любят ли белые люди по-прежнему держать рабов? Я сижу в своей комнате, доедаю полдничную порцию жидкого клубничного йогурта, у меня все в порядке. Дядя Хакусеки держал дома невестку погибшего на заводе сына еще пять лет после его смерти. Потом у нее родился ребенок, он ее выгнал. Ничто не мешало дяде Хакусеки любить свою невестку. Ничто не мешало Грицу Файдорину любить Хидетоси.
Мячик катится. Каждое утро пробираюсь на кухню и с девяти до десяти смотрю развлекательный канал. Вообще-то он начинает работать с половины десятого, но мне не спится - врезавшиеся проволокой домашние инстинкты. Включаю - и сразу вижу обзор мировых валютных рынков, прогноз погоды в Евросоюзе, потом дайджест мировых событий и последние местные новости, поэтому я всегда в курсе.
Мы появились как средневековые монголы - потерявшиеся, обманутые, вымотанные палатками затертых "красных ромбов" и бесконечными ночными перелетами, переездами. Субудай куда-то исчез, а может, его никогда и не было. Европа опять победила. Европа не знала, что с нами делать. Я читал, что когда-то здесь земля рождала славные трупы, а не стариков. Но теперь Дрезден, этот тихий курортный городок, пребывал в замешательстве. Да и не только он один. На прошлой неделе Дания предложила в качестве эксперимента отправить небольшую партию японцев-колонистов на все продолжающую стремительно оттаивать Гренландию (Штаты вот-вот вмешаются в затянувшуюся холодную войну между канадцами и датчанами по поводу морских проливов). Мне все равно, я помню, что сказал Тетсу, - я не японец, - но мысль интересная. Посмотрим, что скажет президент.
-Breakfast, kids!
***
Через три месяца при Бундесвере начала работать команда наемников, занятая созданием новых алгоритмов для точной, идеальной работы сетевых голосований, которые исключали бы саму возможность взлома. Я знаю, откуда появились эти ребята, мне приснился хороший сон. Театра Королевы больше не существовало, из него сделали римские бани. Криптоанархисты, а не техногенные лицедеи. Ты рано поднял руку, братишка. Практически идеальная стилизация бань из древности, как кричал какой-то культурный обзорник в случайно прочитанном мной клочке газеты. Зачем все это? Не знаю. Я стал много говорить ерунды, язык совсем разболтался, как будто его вели на эшафот, а он упирался, что есть силы, рассказывая похабные анекдоты тюремщикам, предлагая направо и налево сигары, истерически поправляя белый бант на своем довольно фривольном костюмчике. Видите? Но что-то странное действительно витало в воздухе. И приближалось, как самолет.
Новости, новости. В нашем новом доме царило лицемерие, ничего здесь нового не было. Ни-че-го не изменялось. Дедушка Ёсида со своим эфемерным и струящимся миром, проходящим через душу человека и наполняющим ее радостью, мог отправляться в дремучий лес. Нет, все было слишком реальным. Сабуро, после исчезновения Тетсу совсем тронулся, часто плакал, а потом и вовсе замолк, ни с кем, ни разговаривал, даже со мной. Со дня на день я ожидал первых трупов в приюте. Ожидал - и нет. Я слишком вымотался и хотел умереть. Честное слово. Эти улыбки младшего брата...
Сабуро совсем еще ребенок, и, наверное, останется им на всю жизнь. У него паранойя, отчаянно боится предательства. Но он чертовски умен и все больше и больше доминирует. Маленький броненосец. Совершенно бесполезно пытаться учить его, он выучится сам. Совершенно бесполезно пытаться изменить его, кажется, ты все ближе и ближе к той точке в его голове, схватившись за которую можно что-то перевернуть. Но нет, на самом деле это он становится все ближе к тебе с каждым новым усилием, и все больше и больше твоих воинов марширует из твоего лагеря в лагерь приближающегося улыбчивого ребенка. Когда я стану бегать вокруг него и размахивать вертушкой для увеселения нового господина, он больше может не страшиться никакого предательства. Это как лоботомия.
В голове творится черте что, наверное, я болен.
***
Врач повсюду прицеплял свою пиявку-стетоскоп, зачем-то щупал под ребрами. Дешевая ручка в его руках, выглядывающий из-под шапочки седой ежик, - все сверкает огнями, он как ангел. Очень тихо. За окном неслышно падают красные, желтые, коричневые листья. - Доктор, у меня птичий грипп, правда? - Аха-ха, ну что ты, мальчик. - Теперь все умрут? - Все будет хорошо. В коридорах санатория никого не было, только коридоры, покрытые линолеумом, сверкают вечерней уборкой под безмолвными электрическими лампами. Ти-хо. Сон. "Общее болезненное состояние, следует больше бывать на свежем воздухе. Плаванье". Скоро поправлюсь.
***
Под закатным солнцем на центральном пляже Дрездена совершали моцион дамы и господа. Сегодня важный день и большой праздник, Штолен, День Гигантского Торта! До чего глупо. Бесплатный грог, торжественные речи. Нас тоже пригласили. Быть слабым ребенком неплохо, тебя всегда запихивают в первые ряды. Всю поздравительную ерунду уже сказали, как вдруг неожиданно появился Йошка Фишер. Надоедливо болел правый бок, во рту железный привкус, как после похмелья. Хотелось залезть в ванную и не вылезать оттуда как минимум пару лет. К дьяволу. К черту. Хватит. Я устал. Боль доконала.
День был ясным, безоблачным, и вишни буйно цвели в саду.