В следующей жизни я буду вторником
А ты - чебуречной
Как быстротечно ты сделалась
Джуной, старухой, корпускулой
В собственной осени пошлостью млечной
расползалась
расползлась!

Узнала:
точность - вежливость королей
рыбку - без труда не выловишь
бедных духом не бей, сам не болей
виноград самый вкусный - кишмиш

Сверкала при распадах Берлинской стены
До тридцати
А потом - семья, счета, воспитание
А потом - Кольценосное Бремя Судьбы,
Пушкин-друг, дзен-буддизм, Испытания

Ну, наконец-то!
Зàгнали
Затявкали в угол
пустого пространства - композиционного превосходства средоточие
Рампы твоей нелепости стали светодиодами морга
Салатики, тамада, многоточия

Раздели, сморщились, скорчились
Нехотя
Растащили венки и распятия из одуванчиков
Нàвсегда
Безумные кролики-зайчики и
Прочие девяносто девять процентов лишайников
Покидают это два на метр глинистый кусочек мира
Я, вероятно, исчезну в клошарниках
Но еще есть время поглумиться над твоей могилой

Мама!
Где Ваша клетчàтая юбка оп-арт и глаза ржаво-вздорной стали?
Похоже, продали?

Похоже?
Так будет
Нос не на два миллиметра длиннее, а мир так внимания и не обратил
На тебя я и Через Две Недели плевать хотели
Х
Х
Х
Ведь сколько же раз из чулана,
как шестеренки с похмелья,
все жужжал и твердил:

С сопляком ненужным
Дура! Слушай
Прямо тут же
Хочешь, крикну: "Юлий Цезарь! Гай, Гай, Гай!"
Он придет, вы соберетесь
И уёбывай в Китай

Дни в девяносто третьем как беззаботные напильники в мас-сле летели
Дни -
И улыбались первым электронно-пиксельным авиатрас-сам
Кетаминовые королевы и короли.