Большой и серый замок великих властелинов духа времени. В воздухе сверкают шаровые молнии душ акакий-акаиевичей. Единственная дорога, ведущая к колоссу -- 42-е шоссе. Все вокруг уколото стальными ежами, на остриях которых повисли трупы ста мучеников за демократию -- красночешуйчатых существ с повязками "Долой ГКЧП!" на лбу. По кольцу, обвивающее подъезды, кругами ездят большеглазые такси, но все они -- до Авалона. Из чёрного входа, куда можно влететь только на самолете як-42, сделанным на челябинском авиационном заводе страны ссср, высовывается клешня жирного ублюдка в маскарадном костюме.
-Комиксам в конце журнала! Бездельник, у нас же мистика!
Ворвись, прорвись, сломай плечом грудные клетки! Но в зале, что на первом этаже, лишь лысые предметы и лысые люди. Фантастически скучноразмерное пространство с бродящими тенями в спортивных рейтузах, бейсболках, китайских кроссовках. У каждого на поводке существо, которое собака, ибо они хотят чтобы существо так звалось. Как волейбольные шарики, как сорные семена, скачут люди и кричат. -Гута-банк умер! -Бин-банк захвачен! -Московский кредитный обречен! Но конферансье еще не пришёл. Это первый дом в замке. Здесь правят Жыды.
Лети, красиво падай парашютами! Но в зале, что на последующем этаже лишь совершенство. Там бегает маленький седой человечек и кричит студентам, которых зовут норберт винер, сказки о сверхчеловеках. Усы его топорщаца на ветру, ноги топчут трости и шляпы, специально доставленные из паровозной англии. Под каменными сводами спущены потрясающие полотна, на них выпячена жизнь, и плевки гипнотизированных норбертов винеров смывают краски до основания, и полотна спускаются вновь для этой и единственной цели. И, кажется, что настоящее колесо вот-вот станет громыхать, но уже бьет полдень и каменные стены превращаются в обклейки из газет, а граненые стаканы с русской водкой вот-вот соединятся в трилистник и разойдутся вновь. Из нарисованных окон больше не видно луны, а шаровые молнии исчезли напрочь. Это второй дом в замке.Здесь тоже правят Жыды.
Но с горки, как взрослый мальчик, в неповторимые белые хлопья своего детства! И мама везёт тебя на санках, а ты, в пальто своей старшей сестры, усиленно трогаешь пальцами-в-варежках заснеженный асфальт. На третьем этаже один лишь горный воздух, и солнце, этот огромный золотой шар вот-вот спустится к двум беднягам, стоящим на берегу долгожданного моря. Вся столь нам чертовски нужная строгость спадёт и откроется костёр в пионерском лагере, дискотека и первые поцелуи, твой первый мопед и спижженная вашей ватагой у соседа клубника. На десерт здесь дают вино (вердикью) и первую любовь микки корлеоне. Не стихи, не проза, о пьесах и не знают. Зал мгновений, зал shape on my hart. Тебе хорошо, мой друг? Ты можешь умереть, танцуя фибрами, чувствуя августы, раскинув руки на огромной надписи SALE, выведенной синей масляной краской на полу зала нетрезвой рукой немолодого человека из канзаса, всю свою жизнь посвятившего службе госпоже-фее сфере обслуживания. Это третий дом в Замке. Здесь тоже правят Жыды.
Ты не хочешь к героям? Тебя не волнует скуратов-суворов? А виски? А юг? А космонавты? Так последуй же за мной ввысь, мой маленький радиослушатель! Сквозь прочие дома замка я покажу тебе последний этаж. Выше только задрипанные небеса.
На крыше замка, где сверкают молнии, танцует Рептилия -- персонаж старой компьютерной игры. Он убивает всех нападающих на него, он самый справедливый из возможных. Его движения ультрачёткие, его безобразная фигура лучше всех. Остающиеся в воздухе штрихи заставляют плакать приглашенную публику. Он -- Прометей. Он вечно обречен побеждать врагов и вечно умирать от своих Хозяев-Жыдов. В его ногах грызутся девочки земных народностей, но девочки -- лишь символ. Несчастный Рептилия не знает философии, но его танец -- центр этой башни. Впрочем, он опять умёр. Чёрт.
Балкон, что обращен к градским пустыням сегодня опять занят. На балконе стоят Джек-с-Фонарём и Марла. Пустыни рушатся, их пальцы чудом сплетаются, и Джек обращается к Марле. Он знает, что ему говорить.
Теперь всё будет хорошо.
Мы больше никогда не будем пить.