Прошёл месяц. Холода постепенно отступали. Заморозки чередовались с капелями. Природа будто думала, кому отдать предпочтение: белоснежной красавице зиме или юной ещё зелёной весне. Постепенно склоняясь в сторону ветреной молодости.
Снег сошёл, оголив чёрные рытвины дорог, начавшую пробиваться первую траву, слабенькую и бледную. Кое-где в глубине леса ещё лежал съёжившийся и уже не такой белоснежный снежок, покрытый твёрдой ледяной коркой. В деревеньке уже вовсю шли сельскохозяйственные работы. Хоть большинство жителей и жило охотой, но возле каждого домика был разбит небольшой огородик. Только возле дома шамана не было возделанной земли. Он пропадал или за компьютером, или в лесу, иногда выезжая в город, чтобы сдать работу и купить продуктов себе и зверятам.
При спокойной жизни в тепле дома и хорошей кормежке лисёнок отъелся и подрос. Перестав помещаться в коробке, недолго думая, перебрался спать на кровать хозяина. Кузьма устроился там же. Доводы юноши, что это его кровать, и просьбы не топтаться по голове воспринимались с философским безразличием.
Зверята устаивались с двух сторон на подушке и синхронно урчали: спи давай, если б действительно хотел, давно бы сбросил, а раз нет, молчи и наслаждайся.
Пару раз заходил охотник, предлагая выкупить лисёнка, но получал отказ. Шаман недоумевал, зачем тому именно этот лис, но точно знал, что никому его не отдаст.
С каждым днём рыжик привязывался к человеку и коту всё больше и больше. Встречая юношу с прогулки, радостно кидался на ноги, кусая, показывая, как ждал и соскучился.
- Когда-нибудь ему надоест такое твоё поведение, - сказал однажды Кузьма и был прав.
В один из тёплых весенних дней, когда уже окончательно всё позеленело, а птицы начали вить гнёзда, юноша подхватил лисенка на руки, как только тот попытался куснуть.
- Такой большой и совсем глупый. Пора начать учить тебя, а то я совсем без обуви останусь, да и от всего, в том числе и от некоторых рыжиков, должен быть толк, раз вернуть тебя в лес нельзя. Но для начала нужно решить один вопрос, - с этими словами шаман вынес зверька из дома и направился к лесу, рассказывая по дороге. - Будешь помогать мне искать больных животных и пособлять в чистке леса.
Неторопливо шагая и почёсывая развалившегося на руках лиса за ушком, он добрался до той памятной полянки, на которой не так давно впервые познакомился с тогда ещё совсем маленьким пушистиком. Задумчиво осмотревшись, продолжил объяснять так, как будто зверёк понимал человеческую речь.
- Но для начала мы выберем тебе имя, - шаман усадил его на пенёк, начав раскладывать по кругу различные предметы: металлический прут, пару веточек вереска, несколько камешков (топаз, янтарь) и небольшой шарик из глины.
Рыжик с интересом наблюдал за действиями человека, пытаясь понять, зачем он раскидывает эти странные предметы и, если это игра, то что ему делать? Когда же человек отошёл, внимательно глядя в глаза лису, тому на миг показалось, что он понимает, слышит: выбери, это важно.
Недолго думая, лисёнок спустился с пенька, садясь рядом с пучком вереска, подтолкнув его лапкой.
- Вереск, Верес, - красивое, свободное, хоть и несущее оттенок печали имя. А меня зовут Тар, - наконец-то представился юноша. - Я в свое время выбрал карты Таро и возможность видеть линии судьбы, хоть я и не злоупотребляю этим умением.
Шаман собирал предметы в мешочек, пока рассказывал.
- А теперь пойдём. Связь будет постепенно крепнуть, и в скором времени ты начнёшь понимать меня, - он направился по тропе в глубь леса, а лисёнок неспешно потрусил следом.
Так прошёл год. Верес вырос, начав практически с полуслова понимать Тара. Они вместе каждый день выбирались в лес. Работа им всегда находилась, иногда возвращались заполночь, так устав, что хватало сил только доползти до кровати и отключиться. Кузьма в такие дни беззлобно ворчал, вылизывая блестящую рыжую шёрстку - приводить себя в порядок, бывало, просто не хватало сил. Когда же юноше нужно было заниматься другой работой, он мог отпустить лисёнка одного, проверить, все ли в порядке, послушать лес, побегать наперегонки с ветром. Так было и в этот тёплый день - рыжий ушёл с самого утра и так и не вернулся. Его не было и на следующий день, Кузьма не находил себе места, а Тар чувствовал беду, но никак не мог понять, где же находится сейчас Верес. Лес сказал, что его нет здесь, а ветер, потрепав юношу по волосам, добавил, что это в этот путь он вмешаться не может.
Только через неделю на пороге появился грязный, весь израненный лисёнок со сломанной передней лапой. У шамана не было слов, чтобы выразить радость оттого, что ничего непоправимого не случилось. Ведь единственное, что он не сможет поправить - это смерть. А он уже начал бояться самого страшного, по их связи шло столько тоски и боли, не было лишь возможности узнать, где же лисёнок находится.
У Кузьмы вообще был шок от вида малыша, как он по привычке называл уже давно переросшего его Вереса.
- Кто ж тебя так? - Но видя, что лису совсем плохо, решил спросить позже, когда тот оклемается достаточно, чтобы говорить.
- Так, в первую очередь мы выправим и зафиксируем тебе лапу, а потом вычешем шёрстку, а то ты на помойного кота похож, извини, Кузьма, - Тар поднял зверя на руки, начав выполнять свои слова, звучавшие скорее как угроза тому, кто это сделал.
Так, тихонько приговаривая и нашептывая, он занялся переломом уже начавшим неправильно срастаться, а затем привёл шкурку лиса в порядок.
- Вот и всё, - с этими словами уложил Вереса на свою подушку, задумчиво глядя на лисенка.
- Ты ведь можешь мне сказать, хотя бы картинкой, но почему-то не хочешь, почему же? Не доверяешь или тут какая-то другая причина? - шаман испытующе глядел в зелёные глаза зверя, уже понимая по виноватому выражению морды, что ничего ему так и не скажут.
Кузьма забрался под бок пострадавшему и ласково заурчал колыбельную, строго глядя на хозяина.
- Да понял, спите уж. А ты, Кузьма, тиран. - Тар улыбнулся, укладываясь тоже, засыпая впервые за эту неделю спокойно. Хоть он и переживал, но Верес здесь, а значит, всё более-менее в порядке.
Только через несколько дней, когда лисёнок пришёл в себя и перестал жить в режиме кормёжка-сон-кормёжка, кот добился от него связного рассказа.
Тем утром Верес решил, как и обычно, проверить свою старую нору. Почему-то, когда с ним не было юноши, он обязательно приходил сюда помолчать, послушать истории старого ворона. Чёрнокрылый никогда не отказывался поговорить с лисом. Остальные звери в лесу чурались его, говоря, что не дело это - общаться с человеческим выкормышем.
Ворона почему-то у норы не оказалось, и рыжий, покружив вокруг дерева, полез в нору. Неожиданно прозвучал резкий металлический щелчок, и в лапу будто бы впились тысячи острых игл.
Где-то через час - а измученному дикой болью лису показалось, что через вечность, - он услышал голоса, и его поволокло к выходу из норы. Как оказалось, капкан был на цепи.
- О! А этот ещё живой, давай в клетку его, так продадим, - браконьеры, а это оказались именно они, накинули петлю на шею лиса, раскрыли капкан, закидывая его сначала в мешок, а затем, когда выбрались из леса, в клетку. Когда поехали, в ней было невыносимо жарко и пыльно, а также немилосердно трясло, лис постоянно отключался от боли, но на очередном ухабе машина подпрыгнула, и клетка вывалилась. От удара об землю дверцу покорёжило, и пришёдший в себя от такого экстремального полёта зверёк выбрался, уже не замечая боли, думая только об одном: свобода, скорее, только вперёд. Машина остановилась, но люди не успели - рыжая молния уже метнулась в придорожные кусты. Недолго поругавшись, они решили, что гоняться за одной лисой, да ещё и со сломанной лапой, смысла нет, за нее всё равно много не выручишь. Уехали.
Пробежав сколько смог, Верес забился под корни какого-то дерева, тяжело дыша и почти не соображая ничего от жара и боли. Видимо, началась лихорадка. Как бродил по чужому лесу и встретил семейку лис, он не помнил, в памяти только проглядывало, как ему помогли доползти до какой-то полянки с ручейком, где росла лечебная травка. Её, по словам матёрого, но ещё не старого лиса, нужно было есть и много пить, благо воды в достатке.
Помнил он и слова, сказанные на прощанье, что слышали о молодом лисе, живущем у человека, и, если даже это и он, то не пристало зверю терять осторожность, даже привыкнув к теплому дому и кормушке. Потому что зверь всегда остаётся собой. Этим он и отличается от людей, которые могут притвориться чем и кем угодно. Как ни странно, лисы провели его до границы своей территории, объяснив это тем, что когда-то он помог выбраться из силков их несмышлёному сыну. Верес помнил этого несуразного лисёнка, который выбрался к ним в силу подросткового желания доказать свою самостоятельность родителям. Хотя и вправду, это было почти на самой границе его собственной территории, которая была больше, чем у других лис, благодаря шаману, почти в двух днях похода от дома. А значит, путь неблизкий.
Четыре дня ушло у рыжего на то, чтобы добраться домой и наконец-то заползти на порог. Он очень ослаб за это время, охотиться со сломанной лапой не получалось, а травы, которую он ел, чтоб хоть как-то забить голод, не хватало, чтобы наесться.
- Чувствую себя кем-то вроде зайца после того количества травы, что съел за это время, - лис передёрнулся, вспоминая. - Вот такая вот история.
- А почему не сказал хозяину? - кот удивился немного.
- Это не те люди, с которыми Тару стоит связываться, они не задумываясь убьют того, кто встанет на их пути. Будь то зверь или человек, - горько усмехнулся Верес.
Кузьме показалось, что в глазах лиса мелькнула какая-то скрытая горечь и тоска, но он не стал заострять на этом внимание. Рыжий вернулся, и это хорошо.
Дни потянулись за днями, лапа зажила, и шаман снова начал брать Вереса с собой, но уже не выпуская его одного, стараясь распределять свою работу так, чтобы была возможность выходить в лес самому.
А лис, хоть и оправился, перестал быть тем весёлым лисёнком. Он повзрослел. Когда они ходили в лес, всегда бежал чуть впереди, слушая, надеясь, что они с Таром никогда больше не встретят тех людей.