Как Вуди Гатри


***
                             Леночке

...ивы каскадами,
словно просохшее сено.
Красок мне надо бы
едких, как у Гогена.

Чтобы насытить
воду в пруду малахитом.
Чтобы похитить
и подписать: 'Не забыто'!





***

Переходя реку осени вброд,
желто-червленый поток говорящий,
что ожидаю найти я на том берегу?
Зиму?.. И я замедляю шаг мой скользящий.

Радость, о радость - временем повелевать!
Руководить сжимающимся пространством!..
Как пассажир, который состав обогнал,
я на часы не гляжу, убаюканный трансом

в огненных бусах запутавшихся берез
(да и на всех ветвях Огонь Благодатный),
реку осени вброд переходя,
сиюминутный, вечный и невозвратный.





Письмо 
                                                       
Здравствуй!
Нынче вспомнился мне Ли Бо -
пьяница и поэт, холерик-бродяга.
Всюду влекла его луна за собой,
пил брудершафты с ней...  
Безумная тяга
к небу, горам, стремнинам - и ничего
в адрес земли! 
Влезал к буддийским монахам
на верхотуру, 
где привечали его 
как своего. 
Над обрывом грустил без страха...

Джонки внизу - 
что желтые лепестки,
вытекшие с вином из кувшина. 
Рощи...
Рис да деревни. Коровы да мужики...

И драконы столицы.  И копья мощи...

Постарайся прямым, как сосна, быть!..
Неосторожных вбок суета уносит.

Скверно быть лишним. 
Гаже идти в рабы.

Я сказал всё.

Твой  Г о с п о д и н  О с е н ь...





Гамлет

Если нездешний ты,
обречен мечтать.
Если мечтаешь,
то обречен погибнуть.
Если мечтаешь о правде и чистоте -
нет иного исхода,
кроме рапиры
с ядом.

Это понятно,
мой любезный Лаэрт?
Ты - погибаешь всуе,
случайно, глупо. 
Мне тебя жаль.

...О камни звенит
выскользнувшая сталь. 





***

Два кота под окном орут.
Прогонять  - бесполезный труд.
Все равно возвратятся вспять,
чтобы сесть и орать. Орать.

Пробегут по камням года.
Два кота - это навсегда!
Рыжий с черным, как два столба.
И на них возлегла Судьба...





***

С губной гармошкой 
на крыше вагона,
как Вуди Гатри, 
я еду к тебе,

не доезжая,
не достигая,
не постигая,
не настигая.

Ты ж весь из мифов.

В гармошку дуя,
твой вольный облик
я выдуваю,
как шар игристый,
перед собой.

И выпускаю:
адью, мой милый!..

Лети, не помня,
кем был ты создан,
недостижимый.
непостижимый,
немногословный,

читатель мой.





Ужас 

Часто кажется: вот,
придешь на тот свет,
а тебя хорошенько обыщут при входе
и отправят пинком
в тот же самый загон,
где толкутся и блеют
безликие люди,
чьи прогнутые спины 
стригут и стригут
те же ножницы
с тем же усердием грубым...

И ничто не изменится,
ибо расклад
вариантов других не имеет,
не знает.

И нельзя
вне ограды 
построить
хоть самый убогий шалаш.





***

Не умирай, мой добрый лес,
соседствуй с городом как прежде;
термит двуногий в пущу влез
и перегрыз пути к надежде.

Термит двуногий без души,
без совести и без свободы.
Ему все средства хороши,
он носит торс гнилой колоды,

без соков, токов и без птиц.
Химические элементы
в нем правят бал, играют блиц.
Все остальное - сантименты.

Инстинктом жителей твоих
он, примитив, не обладает.
И злится потому, как псих,
когда Эдем твой наблюдает!





Идиллический снимок на пленере,
или Те же на манеже

Обнялись - и явили собой монолит
уголовник матерый и митрополит,
леди первая (вся, как в трех буквах забор),
чемпион с полотенцем на шее (боксер),
в караоке бубнящая тетка (шансон),
выступающий в шоу чиновник-масон,
брат боксера с женой, приволокшей трельяж,
сорок семь проституток, сосущих грильяж,
(по числу примадонн и каналов, небось),
гомик подиумный, задом севший на гвоздь,
группа тех, кто друг другу не выклюет глаз,
их родня, грациозно принявшая пас,
разобравшийся, как порождать креатив,
друг отбора естественного коллектив.
И так далее, далее... Перечислять
всех, кто вышел на воздух себя показать?..





***

Играй мне, Майлз, играй,
мы оба одиноки.
Говори об этом, говори!
Как много человеколюбия и ласки
в жестокой правде.

Ошибиться нотой или словом
не страшно.
Споткнуться и упасть,
чтоб встать, шатаясь, -
тоже.
Но как и чем размыкать
этот спазм, скажи?!.

Поэтому не прекращай
распугивать чудовищ,
которые засели
в окружающем тумане,
откладывают яйца 
и плодят себе подобных.
А я камнями 
буду в них 
швырять,
не попадая,
выкрикивая глупости навзрыд...

И может, мы однажды победим?
Срастим разорванные строфы и синкопы,
убожеств посрамим
и станем наконец свободны -
где и как, не важно?





Генерал слушает твист

Дудели трубы на плацу,
полки маршировали.
Стекали слезы по лицу,
и замерзали дали.
Касался обожженный лист
погонов оловянных.
А генерал все слушал твист,
чуть сморщившись от раны.

Кричали гуси высоко,
привыкшие к отлету,
Матрена с полным кузовком
садилась на подводу.
И выбегал облезлый лис
на мокрые поляны.
А генерал все слушал твист,
чуть сморщившись от раны.

Звонил из штаба важный чин,
подвинутый на бомбах.
От кухни полевой харчи
благоухали сдобно.
И день был беспардонно чист,
как с водкою стаканы.
А генерал все слушал твист,
чуть сморщившись от раны.