Глава 31. Как Явану на пиру царь велел искать муру
Где-то через полчасика, по улицам попетляв, выехали они на широкую площадь, посреди которой стояло колонное, ярко освещённое здание, к которому то и дело подъезжали шикарные экипажи, и услужливые служаки роскошно одетых господ и дам встречали и угодливо их внутрь провожали.
Ужавл с Яваном едва нашли место, чтобы самоходку свою приткнуть. А потом маски они натянули и двинули в проход в обществе дам и господ.
Вот вошли. Огляделись. И на интерьер помещения загляделись. Зал был просто огромным, просторным и необъятным, но находиться в нём было неприятно. Краски внутреннего убранства отличались здесь сочной мрачностью, словно напитаны были ядом. А росписи с барельефами не ладным образам посвящались, а всяко-разным гадам: драконам летучим, змеям ползучим, и прочим свирепым созданиям. Прямо же впереди, по тускло мерцающим плитам пола, в рваном танце скользили странно одетые господа и дамы, все в причудливых масках и ярких костюмах маскарадных. Играемая же мелодия более походила на некую пародию: брякающая она была, звякающая, квакающая, резкая - вроде как даже детская.
Ну а публика чертячья соответственно сему музону и танцевала, словно не всерьёз она себя вела, а дурковала. Танцоры смешно друг перед дружкой расшаркивались, в такт рваного ритма прыгали, ногами прикольно дрыгали, по полу каблуками притопывали, по задам себя прихлопывали, как по команде визжали, кукарекали, ржали, хрюкали и мекали... И никто на вошедших внимания даже не обращал, хотя Яван своим одеянием от остальной компании заметно отличался. Ну а те судари и сударыни, кои не танцевали, по окраинам просторной залы гуляли, хрустальные бокалы с рубиновоцветным кроваром со столиков брали, неспешно его попивали и тары-бары растабаривали.
- Вот это, Яван, общество! Истая знать! - воскликнул в воодушевлении Яванов провожатый. - Не менее, чем главыри и начальники здесь по чину. Какие прекрасные женщины! Какие вельможные мужчины! Несравненная для меня честь, что я присутствую здесь! О-о, колоссально!
- А где же княжна Борьяна?
- Ангел её знает, - скривился Ужавл, - где эта прожига шныряет...
И ещё что-то пробормотал нелицеприятное, да тут Яван к нему решительно повернулся, и чёртик брехать тормознулся.
- Ой, - егозясь, он заганул, - я чего-то не то сболтнул. Я хотел сказать, что уважаемая вами Борьяна попозже сюда прибыть изволят-с. По-своему обыкновению своеволят-с...
И Чёрного Царя не было видно. Тоже запаздывал, очевидно. В заднем конце зала пустой трон на возвышении стоял, диамантами весь играя, но никто на нём не сидел.
Прошлись Яван с Ужавлом повдоль расписных стен, между гигантских мерцающих колонн продефилировали, пряными ароматами, источаемыми висячими курильницами, подышали и невдалеке от трона встали. Ужавл к тому времени дармового кровару добрую толику уже тяпнул, борзости да спеси набрался, расхрабрился, распушился, распоясался и, Явахе по плечу брякнув, рассмеялся.
- Ну, я теперя точно в гору пойду! - заявил он вальяжно. - И впрямь дойду до чина начальника... Ха! Начальник Ужавл! А чё? Вполне возможно... Ну а может, - и он принял гордую позу, - и того повыше взгромоздюся - ранга властителя добьюся! Хе-хе!
И Ужавл так размечтался, что, казалось, даже сквозь маску непроницаемую выражение его самодовольной рожи проявилось.
- Да что там какой-то властитель - тьфу! - продолжал он гнать пургу. - Может... и в самые предстоятели влиятельные я влезу! А что! Не зря же меня, простого надзыря, сюда пригласили. Значит, оценили, уважили, посчитали, что я годящий. Ага! Ха-ха!
- Ну и глупый же ты, Ужавл, - осадил чёрта Яван. - Мечтай-мечтай, да от яви не отрывайся! А то собака в волки рядилась, да домой не воротилась.
- Э-э! Что ты можешь в наших делах понимать! - заносчиво отвечал Ужавл. - Ты же профан, Яван! Да и вообще, позволю себе сказать, что ты оттого чушь несёшь, что кровару не пьёшь. Да-да, не усмехайся! Кто сего напитка не пьёт - тот идиот! Уж, Вань, не взыщи...
Ну, Яваха бредни чертячьи слушать не стал, враз отвлёкся и на публику окружающую поглядел внимательнее. И видит он нечто занимательное: некоторые посетители ему кланялись почтительно и, пляша и скача, ручками махали, но ближе ни один не подходил и разговора с ним не заводил.
- Это кто ж такие? - спрашивает он своего наклюкавшегося приятеля, будущего, возможно, предстоятеля. - Вроде как они меня знают - ишь машут да кивают...
- А-а-а! Навные это гости, существа без плоти и кости. Из другого явились измерения. Хэ! Ишь, паразиты, веселятся! У-у, ангелы!
- А чем они тебе не по нраву?
- Как это чем? - Всем!..
И более объяснять не стал - мол, и так вопрос исчерпал.
- Кстати, - сказал он, - коли ты, Яван, в нави гостевал, то наверное всех обитателей там знавал, а?
- Ага.
- Так вот, царица нави, старуха Навиха, крепкого маху дала: от козней собственной внучки она пострадала. Та-то, змея коварная, её околдовала и незримой силой сковала, а сама из нави прочь убежала. Неслыханное доселе дело, чтобы навная царевна посветлела! А старуха сейчас в дикой ярости, говорят, пребывает, цепи невидимые грызёт да своих жертв пока не пасёт. Вот!
Не стал Яван далее на сей счёт распространяться, и ничего Ужавлу не сказал, вспомнив красавицу Навьяну да денёчки свои беспечальные в нави пьяной, и ещё раз силе прави он подивился, коя душу его из морока извлекла и на прямой путь её возвертала.
А пока Яваха о сих загадочных материях размышлял, Ужавл времени даром не терял. Ухватил он со столика кровару бокал, залпом его осушил, явно приободрился и совсем уж распетушился.
- Уй, до чего здесь дамочки шикарные! - весь передёрнувшись, он гаркнул. - Дюже, скажу тебе, гарные! До того я их всех хочу, что натурально уже торчу. И-эх! Красотулечки вы мои!.. Особливо одна крыса рыжая, сиськоватая такая, толстомясая, по виду главырша или познатнее даже вельможа - в обморок дерябнуться можно, до чего у неё клёвая рожа! Я сейчас к ней подойду и шуры-муры с ней разведу - вот моя мечта и исполнится. Хе-хе!
И не дав Ване опомниться, с места в карьер он припустил, в толпу с разбегу вонзился - и след его простыл. Видимо, дико окобелел наш пострел, чересчур накроварился, вконец обнаглел и зело раззабавился.
Яваха же на месте остался стоять, продолжая Борьяну поджидать терпеливо.
Так. Ждёт он, пождёт, а жены его всё нету и нету. И Ужавл, тать, никак не возвращается - всё, видать, где-то чалится... Вот уже с четверть часа прошло, потом ещё столько же протянулось лениво, и стало Ванюше на чужом балу тоскливо. Он-то, хоть и был парнем резвым, но ведь совершенно же трезвым, а эти черти окаянные от кровару были все пьяные, поэтому и гуляли они напропалую и веселилися дюже рьяно.
Наконец, надоело Ваньке ждать и столба из себя изображать. Порешил он хотя бы пропавшего Ужавла разыскать, и только было с места сошёл, как непредвиденное событие вдруг и произошло. Послышалось из гущи толпищи какое-то шумление более звучное, чем обычно, поскольку к визгу да хохоту Ванюха уже стал привычен. А тут куда как с большим-то напором смех да ор!.. Он в ту сторону глядь - а то ж Ужавлище из толпы появляется! Да не один, а с какой-то рыжегривой профурою, собою по виду не дурою.
То была высокая и статная девица, ярая, как словно тигрица, телом спелым дебёлая и почти совсем голая. Вся её хитрющая рожа и белая, как молоко, кожа рисунками затейливыми оказались покрыты, а непотребные места жалкими ошмётками были прикрыты. В странной разнузданной позе с Ужавлом сцепившись, эта чёртова баба по залу кругами носилась, а бедный ухажёр вроде как силился из её объятий вырваться, но тщетно - та притянула его до себя и будто приклеила. Окружавшая же их чертячья орава ну очень весело хохотала, по полу натурально от смеху каталася и криками да гиками драла себе горло. А несоразмерные между собою танцоры лихо под визгливую музыку плясали и выкидывали затейливые антраша, всё это сборище смеша... Партнёр был на голову партнёрши пониже, да и фигурою пожиже и выглядел рядом с нею, словно перед кошкою мышь. Бедняга Ужавл весь дрожал, губы сжал, побледнел, точно мел, вытаращенными от ужаса глазами на эту ведьму смотрел и взора от её лица отвести не смел.
Тут они ещё чуток покружились и, наконец, в середине круга остановились. Зелёными немигающими глазищами бестия рыжеволосая на партнёра своего недорослого воззрилась и... под гром рукоплесканий в похолодевшие его уста губами красными взасос впилась... Смотрит на эту сладкую парочку Яван и не верит своим глазам: Ужавлишка-то начал вдруг раздуваться, как шар, и... вскоре действительно стал круглым совершенно шарищем на потеху хохотливым чертищам!
Пнула тогда злодейка веселящаяся заколдованный мяч, и понёсся он по залу да по головам вскачь. Яван же так этому чертоболу поразился, что даже не сообразил, что ему делать и как быть, дабы несчастному провожатому пособить. Попытался он даже мячище необыкновенный поймать, когда тому после очередного пинка рядышком довелось пролетать, да только некий проныра его опередил и мячину в сторону отбил. Увидал вблизи Яваха Ужавлов глазище, расширенный невероятно, а также растянутый до ушей его рот, - а сделать ничего не смог.
Да уж, приняло сиё дутое дело худой для датого зряки оборот!
Вдосталь попрыгал по залу волшебный ужавлобол, получая немилосердные тумаки и удары от недружественных рук, ног и голов, пока под конец вниз он не опустился и по полу не покатился. И толечко он уже недалече от Ваньши остановился, как, откуда ни возьмись, огромный и грузный чертяка вдруг и появись. Подскочил он, пузатая сволочина, к зачарованному чертомячине, подпрыгнул в вышину сколько было возможно, да толстым своим задом на него - хоп!
Л-л-л-о-п-п!!! Взорвался, гадким повесам на радость, живой этот чудо-шар, а вернее ошаревший от злых чар Ужавл, и превратился моментально в сотни маленьких шариков - в крохотных кругленьких ужавликов. Вертясь и кружась, они на воздух тут же взвились и под гогот и хохот над толпою замельтешились. А эта рыжая колдунья щёки тут же надула, да вдруг на рой сей как дунет!
Все до единого шарики от дуновения гневного смерчем заверченным подхватилися, в открытое окно понеслись и в темноте ночи скрылись.
- Брысь! Брысь! - взвизгнула эта грымза. - Поделом тебе, жалкий червь, угощение! А неча нахальному надзырке на саму главыршу похабно зыркать!
И под восторженные рукоплескания в кружении танца она быстро-быстро закрутилась и в толпе обожателей скрылась.
'Тьфу ты!.. - озлился не на шутку Яван. - Кому горе да мучение - а этим тварям развлечение! Наверное ад только мукам и рад!' С немалым отвращением оглядел он клокотавшее вокруг него столпотворение, и стало ему от сего зрелища тошно. 'Далее здесь оставаться невозможно, - промелькнула у него мысль несложная. - Ни царя тут не наблюдается, ни Борьяны, а теперь и Ужавл пропал. Называется, пригласили на бал!..'
И вдруг в этот миг печальный, когда Яваха собирался уже оттуда отчаливать, громкий голос откуда-то сверху прозвучал:
- Я вижу, гостенёк мой слегка заскучал!
'Что это ещё за фигня?!' - удивляется Ваня. А ведь голос-то не кого-нибудь, а Чёрного Царя. Только самого его по-прежнему нигде было не видать. Зато тутошняя чертячья рать как по команде перестала орать да плясать и на Явана вдруг уставилась пылко, пряча под масками ухмылки.
От такого всеобщего скоропалительного внимания сделалось Ване как-то не по себе, а голос невидимого царя продолжал между тем речить:
- А ну-ка, черти, чего стали, как перед смертью? Побольше веселья! Али мало у нас веселящего зелья?! Али душ наших затухли костры?! Али на выдумку мы не востры?! А ну-ка скажите - чего вы хотите?
На мгновение повисла тишина, а потом визгливый женский голос её разорвал:
- Жертвы! Жертвы хотим! Жертвы!..
- Да-да! Жертвы желаем! - подхватило сей клич множество лужёных глоток, и их ярый ор слился в единый хор: - Жертве - да! Жертве - да! Жертве - да!..
- Ха-ха-ха-ха! - рассмеялся громоподобно незримый царь. - Добро! Жертва - это хорошо! Это весело! Это нормально... Значит, так. В салки адские сейчас сыграем и одного... нет, двоих, среди нас невезучих самых, разыграем!
Вздох ужаса непритворного по толпе пронёсся, теряясь в шелестящем вале одобрения и азартного предвкушения. Все бывшие в зале явно заволновались, нервно заозирались, чего-то забормотали - точно сию чертовскую смесь в бутыли громадной собрали и с силою там взболтали.
- Тихо! - взгремел Чёрный Царь. - Всем молчать! Я начинаю вызывать...
Ропот моментально прекратился, словно за глотку толпы некто великий рукой схватил.
- О, ангел гнева, смерти и зла! - чеканя слова, прогрохотал голос царя. - Явись! В тело палача - вселись! Волею Световоровой разрешаю тебе себя воплотить и двух несчастных рыбок для казни ужасной отловить! Итак - раз, два, три - все сюда смотри!
Ш-ш-шах-х! Что-то с треском посередь зала затрещало, блеснуло, вспыхнуло, взорвалось - и светящееся ярким огнём пятно в воздухе над полом образовалось. Посмотрел туда Яван и видит, что из комочка огневого повалил светящийся дым, который через время недолгое очертания кого-то огромного и человекоподобного принял. Этот адский туман всё уплотнялся, уплотнялся, и вот - на месте том некий, одетый в чёрное, образовался монстр!
Ахнули черти, попятились, и скоро вокруг пришельца зловещего сделалось совсем пусто, зато поодаль от него - густо. Страшная и гнетущая музыка сама собою вдруг заиграла, точно чудовищный грозный смерч прошёлся лениво по залу. Призрак же уплотнённый царственно неподвижно стоял, и чёрный саван с нахлобученным на голову капюшоном, тварь эту загадочную от взоров любопытных скрывавший, словно на морском ветру полоскался и трепетал.
Глянул Яван на стоявшего невдалеке от него 'ангела смерти' и до глубины души от вида его зловещего похолодел, хотя ничего явно угрожающего в облике его и не увидел. Лицо существа было недвижное, подобное маске, светящейся бледно-зелёной краской, нос был огромным, крючковатым, рот широким и плотно сжатым, а очи чёрными веками были закрыты. Всё же остальное его тело, включая и руки, в просторные рукава упрятанные, от посторонних глаз было скрыто.
В это время какая-то невыдержанная чертовка истерически на весь зал завизжала, и после этого голос Чёрного Царя призраку жуткому властно приказал:
- Иди! И ищи! Лови! И казни!
И он пошёл...
Медленно и плавно ступая и глаз своих не раскрывая, точно некий слепой урод, двинулся призрак вперёд. И вдруг он в сторону потянулся, как бы кого-то намереваясь схватить или коснуться. Небыстро, правда, словно замедленно, но и это его движение чертей в панику повергло. Спотыкаясь и ругаясь, друг на друга в суматохе натыкаясь, не переставая визжать и кричать, кинулись они кто куда, стараясь объятий чудовища избежать. А он по залу принялся плутать, направление движения то и дело меняя и пустоту вокруг себя щупая и хватая...
Сначала юркие и проворные черти легко уходили от рук 'ангела смерти', поскольку ухваткам его не доставало быстроты, а всему этому игрищу - остроты. Но потом ловец явно в скорости прибавил и с каждой минутой действовал всё ловчее и ловчее, точно сужал на незримой сети ячеи... Однажды он упавшего толстого чёрта чуть было не словил, но тот вовремя успел на ноги подскочить и чудом каким-то спасся. Яван видел, как тот весь от пережитого страха трясся, уже на безопасном расстоянии от монстра находясь - рад был несказанно сей амбал, что поимки он избежал.
А вскорости призрак смерти точнёхонько на Явана двинулся, но не дойдя до него самую чуть, неожиданно изменил свой путь: в сторону резко свернул и назад повернул. Только мертвящим холодом на Ваню пахнуло, будто в жаркий полдень зимней стужей на него повеяло.
Напряжение в зале, превращённом в площадку непонятной игры, всё накалялось, всё зрело. Призрак уже не шагал по полу, не скользил даже, а скорее летал в развевающихся своих одеждах, по-прежнему не размыкая собственных вежд. Только удачей для лавливаемых можно было объяснить, что никого до сих пор не удалось ловцу засалить. Да и черти, конечно, не лишены были сноровки: как кошки они были ловки.
Но предрешённому произойти, как ни крути, а надлежало! Так уж получилось, что одна молодая чертовочка позамешкалась, с дороги монстра не успела уйти, споткнулась и упала. Правда, быстрей быстрого она на ножки встрепенулася, после чего в сторону нырнула стройная её фигура и уже, казалось, что пронесло, - да только призрак к ней метнулся молниеносно и обоими опахалами жертву схватил.
И в тот же миг душераздирающий вопль палаты просторные огласил!
Не стал преследователь девицу уловленную удерживать, бросил он её, да и к чему было добычу держать, когда она не в силах была убежать. Точно замороженная, сия чертовочка в выгнутой позе на полу застыла и не кричала уже, не выла. Льдинно заколодело её стройное тело и, как Явану показалось, даже заиндевело.
Паника и ужас в игре сей реальной достигли к тому времени потолка: невероятная колготилась везде сутолока! Один лишь Яван никуда и ни от кого не бежал. Он широкую свою спину к стене прижал и всеобщей толкотни избежал. Призрака он, так как прочие, не боялся и в игры с ним не игрался.
А тут вскорости это пугало и вторую жертву поймало. На сей раз это был хорошо сложенный чёрт, полом мужчина, тоже молодой и, видимо, не самого высшего чина. И он в невидных лапах призрака сразу же потерял способность двигаться, ужасающим криком взорвался и недвижно на полу распластался. И как только это событие настало, моментально чертячья толпа орать и бегать перестала. Вся игровая компания, как по команде, остановилась и, к недоумению Ваниному, исторгла из глоток вопль ликования. Видимо, игроки радовались, что непойманными они остались и в лапы жуткого засальщика не попались.
Сразу же и музыка изменилась. Чуть ли не бравурная откуда-то она полилась. А 'ангел смерти' воздушный поцелуй окружающей публике послал, а потом к поверженной парочке оборотился и из одеяния своего просторного разоблачился: вместе с маскою чёрный клобук через голову он стянул и далеко в сторону его отшвырнул. И оказалось, что - не угадаете, нет! - то был страшный человекообразный скелет, очень рослый, совершенно чернокостный, как словно головня, лишь зубы у него были красные да в глубине провалов глазниц горели сгустки страшного пламени.
Музыка смолкла, сменившись тишиною подспудно тревожной. Черти стояли как вкопанные и смотрели на этого некрозверя как завороженные. Даже Яван напряжению ожидания поддался и вперёд невольно подался. А чудовище костлявые руки по направлению к лежащим жертвам простёрло и зашипело, как тысяча змей. И в то же мгновение парализованные пленники неведомой силой на воздух вознеслись и на вытянутых руках, точно на невидимых крюках, повисли. Тогда зловещий скелет - никакой он был, конечно, не ангел, нет! - крадущейся хищной походкой к обездвиженным чертям подошёл, изгибаясь и ломаясь, будто принюхиваясь к их телам, затем обоих обошёл и, открыв красную зубастую пасть, на девицу дунул.
Та сразу будто ожила и, диким воем вопя, в путах своих колдовских заколотилась. То же самое и с её товарищем по несчастью приключилось, когда хладное дыхание смерти на него повеяло.
Скелет, очевидно, жалости не ведал. Вот он повёл над собою костлявою рукою и, неведомо откуда, оказался в ней зажат ужасный кнутище разящий, чёрным огнём весь горящий. Толпа ахнула. А скелетина кнутищем своим взмахнул и со свистом висящую девушку полоснул!
Та истошным криком аж зашлась и, словно рыбина на крючке, судорожно забилась. По телу же её белому рубленая полоса прошла и до самых костей глубина разрыва дошла. Куски мяса, жесточайшим ударом от плоти оторванные, и брызги алые крови полетели дождём во все стороны.
Неистово взревела вся чертовская банда, как будто экзекуции этой она была очень рада. Скелет же, как видно, раздухарился и ещё несколько раз несчастную чертовку огненным кнутом ударил, после чего на вздыбленного чёрта своё хищное внимание направил. И того посёк он весьма усердно. После же работы сего мастера кнута и плётки всё вокруг лобного места оказалось покрыто кровью и растерзанной плоти ошмётками.
Яван даже растерялся сначала, когда смертоносный монстр принялся жертв своих жестоко мочалить. А потом он с духом собрался и к Чёрному Царю гневно воззвал, чтобы тот прекратил это мерзкое избиение, которое - невероятно, но факт! - доставляло собравшимся чертям очевидное наслаждение.
Но никто - ни царь, ни все прочие твари Явана, конечно же, не послушали - внимания даже на призывы его не обратили и страданий жертв избиваемых не прекратили. А дальше - больше: черти и особенно чертовки принялись вдруг, стеная и визжа, возле места казни ползать и сладострастно кровь с гладких плит слизывать. Некоторым даже от черноогненого кнута чувствительно досталось, когда разошедшийся вовсю страшный костяк им размахивался. Те-то с воплями оттуда уползали, раны полученные зажимали и уж более плоть своих ближних жрать не дерзали. Зато прочие до того были до крови охочие, что на полу, будто отвратительные упыри, копошились и урвать себе долю вовсю стремились.
Тут уж Яван не выдержал. Подскочил он проворно к этому костлявому палачу да и оттолкнул его на фиг к чертям собачьим! Тот видно такого приёмчика от кого бы то ни было не ожидал, на ногах не устоял, в толпищу осатанелую врубился и целую кучу зрителей собой повалил, притом многих ещё и поморозив. Ну и Яваха чуть было руки себе не отморозил, когда этой твари коснулся - жуткий хлад источал этот гад!
Моментально весь нездоровый ажиотаж вокруг места казни прекратился, и по толпе ропот возмущения прокатился. Пресмыкавшиеся на полу каннибалы живёхонько кто куда уканали, а изуродованные жертвы затихли и обессилено на дыбах повисли.
- Прекратите это подлое мучилище! - зычным голосом гаркнул Яван и его призыв в наступившем затишье точно гром прозвучал. - Как вам не стыдно!!!
Взрыв хохота издевательского был ему ответом.
А монстр молчаливый с пола плавно поднялся, решительно развернулся и... на Явана двинулся. И его кошмарные глаза выплеснули из себя струю зла.
- Бей его, бей! - заорали из толпы азартно.
- Кнутом его огрей!
- Исхлещи ему бока!
- Убей этого быка!
- А ну давай его на крюк!
- Коровьему сыну каюк!
Взял тогда Яван, маску бычью с себя сорвал и прямо в пламенно-магнетические окуляры врага глянул. Холодную непреклонную силу он в них узрел: силу стали, силу хлада, силу пламени и ада!
Тут чёртов скелет кнутищем своим колдовским как взмахнёт да по Ваньке им как хлестанёт!
Едва-едва успел богатырь руку над собою вскинуть, и бич сей разящий перехватить. Но свою порцию невозможно какой жгучей боли он всё-таки получил сполна. Правда, броня небесная и тут не сплоховала: тело Ванино от удара не распалося и кожа с мышцами целыми осталися. Только рука от лютого холода занемела. Поэтому не сумел Яван вдарить этого злопыхателя как хотел - лишь кнут из рук его вырвал и прочь его отбросил.
А скелет не растерялся. Раскрыл он свои костлявые объятия да Ваньку поперёк тулова - хвать! И стиснул богатыря с силою невероятною!
Ощущение Яван испытал мало сказать что неприятное. Чуть насквозь его не пронзила адского холода злая сила! Ни рукою, ни ногою не смог Яваха двинуть и ни капельки не мог он себя от лютых чар защитить: застыл глыбою ледяною досель парень горячий и молодой.
И совсем уж было наступили ему там кранты, да только вишь ты - нашла вдруг коса на камень: немыслимо жуткий хлад натолкнулся внутри Явана на неожиданно жаркий пламень. А то ж сердце Яваново от воздействия окаянной стужи оказалося разбуженным! Точно солнце у него внутри разгорелося, и пошло оно себе пылать да жарить и холодину треклятую шпарить!..
Быстро Яванушка наш оттаял. Вновь он силушку богатырскую во всех членах своих могучих ощутил, да, оклемавшись, изверга этого костлявого в охапищу и прихватил. Дёрнулся было тот, от жару негаданного спасаясь, да куда там - зашипел только и... начал вдруг плавиться. Отчаянно он тогда забился и пуще жертв своих заколотился в обхваточке Ваниной медвежьей - да безнадежно! Яваха палача сухощавого держит и не пущает, а скелет-то всё тает да тает... Зашкворчели вскорости его кости, как шкварки сала на сковородке, каплями чёрного пота сплошь они покрылися, а затем в чёрный пар превратилися.
Пропал, исчез посланец смерти безо всякого следа, словно и не было его там никогда!
- Где Борьяна, царь?! - рявкнул рассвирепевший от пережитых испытаний Яван. - Слушай ты, изверг рода двуногого - я не шучу. Или ты мне сей же час Борьяну приводишь - или я...
И он торбу из-за спины рванул, руку туда засунул и кнопочку на шкатулке заветной уж нажать думал.
- Ну ладно-ладно, Яван, - поспешил с ответом голос царя, - Уймись! Не кипятись... В игры наши ты не играешь, веселья нашего не понимаешь - ходишь тут, бродишь да всё подряд ругаешь... Ну, хорошо, приведут к тебе твою невесту - сейчас это будет к месту. Но учти - ежели не угадаешь, которая из семи невест твоя истая, то уж не взыщи - другую супружницу тогда поищи!
'Вот оно, третье задание! - обрадовался Ваня. - Добро! Пожалуй, соглашусь... Уж Бяшу-то я узнаю, не обмишурюсь!'
- Согласен! Веди, царь, сюда невест! - воскликнул он весело. - Только одно условие сполни!
- Какое ещё у тебя условие?
- А вот какое! Ты этих бедолаг, - и Яван на висящих в беспамятстве подопытных указал, - с крюков-то сними да унести повели. Лечение им дай, какое возможно, а нет, так в новые тела их души всели. И вообще... кровь эту убрать прикажи, а то тут не бал, а прямо подвал пытальный.
Пробурчал что-то невидимый царь, точно гром вялый под сводами дворца пророкотал, а потом откашлялся и сказал сурово:
- Всё исполнить! Этих убрать! Новые тела им дать! И на полу прибрать! Живо!..
Моментально все черти пришли в движение. В большинстве они так само там зашныряли, безо всякой цели бегали да носились, а несколько дюжих мужчин к исказнённым подскочили, на плечи себе их опустили и скорёшенько прочь унесли. Потом откуда-то сквозь толпу прикатился вскачь полосатый мяч, на две половинки он раскрылся, и одна половина, по спирали двигаясь, весь искровяненный пол будто облизала, а вторая испоганенный воздух в себя всосала. Затем обе половинки снова в одно сложились, через образовавшиеся поры благоуханные струи в воздух испражнились, и это чудо техники прочь укатилось.
- Ну как? - спросил царь. - Сойдёт?..
- Ничего. Подходяще... К приёму невест готов!
Как по заказу и музыка в зале заиграла. И не прежняя зловещая, а, Яванову вкусу потакая, развесёлая такая. И откуда ни возьмись - из толпищи расступившейся, кажись - появились, к удивлению Ваниному... семь одинаковых совершенно Борьян!
Почесал себе репу Яван. 'Вот так да, - думает он с неудовольствием - вот тебе и ерунда! Невест сих друг от дружки не отличит и мама.. Хреновая петрушка получается...'
Выстроились Борьяны в ряд. Неподвижно эдак стоят. И на жениха вроде не глядят - будто дали некие обозревают: ни вздрогнут, ни моргнут, и бровью ни поведут...
Прошёлся ошеломлённый Яван повдоль девичьего ряда, возле каждой Борьяны постоял, в неподвижные их очи повглядывался, изо всех сил угадать стараясь, - а определить истую и не может. Ну абсолютно все же похожи! И рты, и щёки, и носы, и очи... Угадать прямо нету мочи. Каждый волос буквально в волос. И где настоящая его жёнушка? Хм. Вопрос...
Вот тут-то Яваха растерялся по-настоящему. Ходил он, ходил, смотрел-смотрел - не может выбрать и всё! Аж вспотел от волнения... И чем дольше он назвать свою суженую не решался, тем сильнее смех в толпе поднимался. Стало, видите ли, этим гадам потешно от Яванова гадания неуспешного. 'Ах же я и балда! - посетовал на себя Яван. - Ещё и обещание тирану этому дал... Нипочём мне Бяшку не отгадать!'
И пока он в душе печалился и без веры в очах на невест пялился, как тут глядь - что такое! - у середнего-то экземпляра Борьяны ма-а-ленькая слезиночка выкатилась из глазу. По щёчке румяной она покатилась - фьють! - и без следа испарилась.
У Вани аж сердце в груди колотнулось.
- Вот она! - вскричал он браво. - Вот моя Бяша! Удача, царь, не ваша!
И в то же мгновение, как по палочки волшебной мановению, пропали все прочие видения прочь, и осталась тама стоять одна, настоящая Борьяна, жена Яванова, Чёрного Царя дочь, прекрасная и чёрная как ночь!
И представить даже было нельзя, как сильно Яван Борьяне обрадовался. Бросился он к ней, аки барс, крепко её обнял, в воздух приподнял да и ну её кружить. И Борьяна ему шею стиснула изо всех сил, покуда Яваха мельницей её крутил. Потом они, не стесняясь, пылко поцеловались, и Яваша ладошечку Бяшину взял, к щеке своей её приложил и ласковым голосом с суженой заговорил.
- Здравствуй, Борьянушка, душа моя дорогая! - сказал он ей сердечно. - Где же ты так долго была? Казалось - вечность! Я без тебя здесь тосковал.
А та ему отвечает:
- И ты здравствуй, свет Яванушка! Держал отец меня в затворе, не пущал он меня на волю. Двавл, подлец, ведь сбежал - не смогли отцовы слуги его схватить. А перед тем посулил он меня жизни лишить.
- Ничего не бойся, радость моя - я тебя в обиду не дам! И Двавлу по заслугам воздам!
- А я и не боюсь, Ваня. Отец боится - вот и держит меня в светлице.
- А где ж он сам тогда? Голос царский я слыхал, а самого его не видал.
Рассмеялась Борьяна, рукою вокруг повела и таково отвечала:
- Это его любимая на балах игра. Здесь он где-то скрывается, под личиной чужой укрываясь. С кем-нибудь сейчас пляшет, а всё-то видит, всё знает и ничегошеньки из не упускает.
А в это время такая лихая и раздолбайская музычка вдруг заиграла, и под её звуки квакающие до того залихватски вся банда заплясала, что глядеть без удивления на эту потеху было нельзя.
'Вот же негодяи! - подумал с возмущением Яван. - Только что своих собратьев они тут пытали, а теперь как ни в чём не бывало резвятся и веселятся. Ну и твари!..' А чертям было по барабану! Пляшут, скачут и орут, и вовсю баклуши бьют... Бабы сиськами да задами трясут, мужики похабно вертятся да страстно извиваются. На полную катушку, гады, отрываются!
А один прыткий и гибкий чёрт такую хуццацалу на виду у всех сбацал, что Яван даже усмехнулся. А вдруг, пришло ему на ум, это и есть Чёрный Царь? Ишь какой ухарь!
- А Управор где? - снова он вопрошает. - Тоже здесь стебается?
- Нет, по приказу царя он Двавла ищет. Да разве такой идиот его найдёт? Плохой кот и в чулане мышь не сыщет, а Двавл ведь не мышь, а хищный змеище. Его, хитрюгу, никто не найдёт.
- Да уж, - согласно кивнул Ваня. - Здесь ты, пожалуй, права: Двавл - это голова! Правда, чересчур умная да, к сожалению, малоразумная. Чёрная душонка!
- Лютый и злой он чёрт! - сощурив глаза, Борьяна произнесла. - Одна надежда у меня на тебя, Ваня - иначе я точно пропала...
- Жизни своей я не пожалею, а тебя, Бяша, спасу! - решительно воскликнул Яван. - Не видать тебя этому подлецу!.. А-а-а! Чего мы всё об этом гаде? Давай уйдём к нам!
Улыбнулась Борьяна как-то печально и головою покачала:
- Не могу я уйти отсюда, Ванюша. Заказан мне из чертога этого путь, ибо опутана я незримыми путами.
- Да как же так?! - возмутился не шутейно Яван. - Я ж третье задание выполнил? - Выполнил! Тебя угадал? - Угадал! Так что ты теперь по праву моя!
А жена его опять ему возражает:
- Царь ведь о третьем задании ни словечка не говорил. Нет, Ваня - третье задание у тебя ещё впереди, а эта угадалочка так... их царского величества развлечение было, пустяк.
Тут уж и Яван огорчился. Он-то думал, что всё у него как надо получилось, - а то была никчёмная задача. Вот же, думает, и незадача...
К этому времени и пляска как раз закончилась. Музыка поменялась на другую: плавную, мелодическую такую. Публика возбуждённая и от танца вспотевшая кроварчиком стала тешиться да лясы точить.
А Яван на них со вниманием поглядел, и вот о каком подумал деле:
- Скажи мне, Борьяна, пожалуйста, отчего черти такие видные, здоровые и прекрасные, а я бился с чудовищами безобразными: циклопами, змеями да крабами? Ведь и те себя сыновьями Черняка называли, и многие из этих... Если можешь, ответь, а!
Улыбнулась Борьяна снисходительно, к Явану поближе прильнула и, взявши руками за лицо его, кожу у глаз ему натянула.
- А это оттого, Ванечка, - она сказала, - что наши с тобой глаза не полностью зрят душ образа. А всё потому, что внешняя муть не даёт нам узреть глубинную суть... А вот не хочешь через штучку эту взглянуть?
И она стёклышко плоское из-за пояса извлекла и на ладошке его Ване преподнесла.
- А что это такое?
- Это стекло волшебное. Оно много чего может и истую сущность увидеть тебе поможет. К глазу, Ваня, его приложи - вот так! - и о своих впечатлениях мне потом доложи. Ага?..
Взял Ванюша стекло волшебное, в пальцах чуток его покрутил, да к глазу правому и приложил. И видит он - мама ро́дная! - до неузнаваемости изменилось вдруг собрание это благородное.
И что же углядел наш Ваня через средство для повидания? А вот что: пропали куда-то из палат без следа прекрасные видом дамы и лощёные господа, а вместо них везде ползали и копошились чудовища отвратительные. То были змеищи со многими и одною головищами, ящеры какие-то чешуйчатые, циклопы и великаны рогатые, крылатые грифоны, безобразные драконы и некие юдовища черепахобронные...
Только в одном месте висела чёрного тумана плотная завеса, и не видно было того, кто за этой ширмой скрывался.
Вот же Ваня диву и дался! Ну, думает, какова у чертей этих коварных истая суть - прямо жуть! Оболочка-то у них располагающая, зато начинка - самая что ни есть пресмыкающаяся. И как бы в подтверждение этому наблюдению началось внезапно в среде этих тварей брожение. С яростью неподдельною они друг на дружку защерились, силами меж собою замерились, в сборище одиночек распались и каждый со всеми задрались.
Отнял Яван стекло от глаза - всё в прежний вид возверталося: кавалеры с дамами галантно ворковали, ручки у них целовали, один перед другим расшаркивались и возле высоких вельмож вились. Всё было благопристойно, чинно и солидно, и истого их к прочим отношения не было видно.
И от всего им увиденного разобрало Ванюху любопытство. Он тогда и на Борьяну стекло направил с волнением. А если, мыслит, и моя жена только телом видимым мне милая, а снутри она какая-нибудь упырша или кикимора? Сердце ретивое в груди у него забилося, когда он волшебным стеклом к глазу приложился. Окинул он девицу тревожным взором и весьма остался доволен: Борьяна-то ничуточки не переменилася, оказалася прежнею его красавица; глядит она и улыбается. Ну, Яваха и на себя посмотреть поспешил. А может, подозревает, и он не человек, а страшила? На ноги перво-наперво взгляд он перевёл - фу-у! - и от сердца у него отлегло, потому как не лапы он узрел и не копыта, а обыкновенные свои босые ноги, кои ходят по дороге.
- Ну как, Яванушка, впечатление? - спросила его Борьяна.
- И не спрашивай, Бяша! Это твоё стёклышко дорогого стоит. Ужас-то какой! Вот, значит, каковы чертячьи отродья: сплошные они змеи да уроды!
- Так, Ванюша - да не совсем так... А ты стёклышко поверни, да с другой стороны на всё взгляни - может, тебе по-иному сиё место покажется...
Так и сделал Яван. Стекло он живо повернул и с другой стороны на бальчик взглянул. И видит - мама дорогая! - открылась ему картина другая. Чуда-юда бесследно пропали, и на их месте огнём слепящие и чадом дымящие силуэты заполыхали. Как огненным объектам и полагается, они были не застывшие, а то и дело очертания свои менявшие. Весь огромный зал точно жаркий пожар объял, только, странное дело, ничего от сих костров не загорелося. Видно, не настоящим был тот огонь чадящий.
'Надо же - опламеневшие души! - шибанула Ваньку мысля́. - Вот, значит, отчего мир они рушат! Ишь как дымят, полыхала копчёные, творить зло учёные!'
Пригляделся опять Яван и видит, что в центре зала всё тот же непроницаемый туман стоит -облачко невеликое, навроде копны, и от окружающего пламени ему было хоть бы хны - ну ничего сквозь-то не было видно! Ещё пуще принялся Ваня на это загадочное явление глядеть, а тут смотрит - ба-а! - высовывается из тумана в чёрной перчатке рука, затем сжимается и Явахе дулю кажет нахально, а потом не спеша назад скрывается.
'Это кто ещё там насмехается?' - удивляется наш герой и на Борьяну любопытствующий взгляд переводит. И видит он, что и Борьяна оказалась вся светлым пламенем объята, только не красноогненным и чадящим дымом, а светло-голубым - до того прекрасным и ярким, что глядеть на него казалось подарком. 'Ишь ты! Ну и красотища! А глазам-то не больно...' - отметил Ванюха довольно. Конечно, и над собою он не замедлил произвесть наблюдение и, оказалось, что и он ярким светом лучился, только не голубоватым, а бело-желтоватым, словно он солнцем был чреватым.
- Послушай, Борьяна, - снова кинул вопрос Яван, - а что это за туман? И стекло через него не берёт... Прямо чёрт его разберёт!
- Да, Ванюша, не берёт... потому что сам Чёрный Царь за этим туманом себя скрывает.
Посмотрел наш удалец ещё разок на то место, а потом стекло от глаза отнял и... самого вроде обыкновенного чёрта там увидал. Стоял он себе поодаль, к ним обернувшись спиною, и о чём-то беседовал с красивою чертовкою. И едва только Яван местонахождение царя обнаружил, как в тот же миг он медленно в их сторону повернулся и рукою им помахал вполне дружески. Ничем этот кавалер от прочих-то не отличался: ни ростом, ни статью, ни одёжей. Только маска у него на голове была особенная: смеющаяся юношеская рожа.
- Добро пожаловать, Яван, на наш, так сказать, балаган! - прежний голос откуда-то с потолка тут сказал и рассмеялся.
После этого рассекреченный чёрт прошествовал по направлению к трону, уселся на него, назад откинулся и ногу на ногу закинул. Тотчас все присутствующие, за исключением Вани и Борьяны, почтительную покорность владыке оказали: в поклонах они склонилися низких, а кое-кто так и вовсе униженно рухнул вниз и распростёрся пред царём ниц.
Ну что ж, Ваня к Борьяне повернулся, стёклышко волшебное ей вернул, руку ободряюще жене пожал и к трону зашагал. Подойдя же близко, он остановился и не шибко низко царскому величеству поклонился. Спину пред ним ломать он не стал, ибо весь этот бал-маскарад во́ уже как его достал.
- Поравита тебе, царь! - Ваня лишь сказал.
Ничего не ответил ему Черняк. Спокойно и неподвижно он на троне своём сидел и со смеющейся не к месту рожей на Ваню глядел. А потом приосанился и руки к голове поднял, маску дурацкую с себя сняв.
И огненно-страшные очи царя полоснули Явана жутким взглядом!
Тот чуть было назад не отпрянул - до того был поразительным контраст между его величеством в маске и без маски. Бледное, как у мертвеца, худое, злое предстало пред богатырём лицо царя немолодое, и столько в нём читалось ненависти и яда, что выдержать этот взгляд мог лишь Говяда. Теперь уже все без исключения черти в страхе и ужасе на пол повалились, а Черняк за подлокотники схватился, вперёд подался и... начал вдруг расти! Вместе со всем своим троном...
Совсем скоро стал он преогромным, так что пришлось Явахе даже голову назад запрокидывать, чтобы великана взором окинуть.
- Так слушай же, дерзкий человек Яван, моё третье и последнее задание! - громообразно тиран пророкотал. - Иди сей же час туда, не знаю даже я́ куда, и принеси мне то, не знаю даже я́ что!
Засмеялся царь раскатисто и рукою от себя отмахнул: мол, давай-ка отселя канай, да задание моё выполняй!
Повернулся Яван к царю задом и поплёлся назад.
- Да смотри поспешай, нахальный прохвост - не тяни кота за хвост! - подзадорил сзади его Черняк. - Даю тебе на всё дело одни сутки, а то мне ждать недосуг. И без незнамочего не возвращайя! На всякий случай можешь с невестою попрощаться.
Черти тут с пола живо повскакали, обидное чего-то Ване заорали, ногами громко затопали, руками захлопали... Злорадствовали, гады, что на сей раз попух Говяда.
Ну а Ваня на их вопли и верещание внимания особого не обращал - он ведь к жене своей шёл прощаться. Подошёл и видит, что та стоит, плачет, головою печально качает и мужа своего победителем увидеть не чает. Взял Яван Борьяну за плечи, в глаза ей ободряюще заглянул, потом к себе её притянул, обнял крепко, в губы алые поцеловал да, от себя отняв, вот что сказал:
- Ничего, Борьяна, я ведь Яван Говяда - и всё у нас будет как надо! Жди меня - и я вернусь, и с неправдой - разберусь!
Повернулся и пошёл вон из злого чертога прямою своею дорогой.