- Пространство света. Что-то такое доброе, чистое, светлое!
- Да? Может быть.
- Это Бог, наверное, пожалел меня за все мои мытарства и послал мне кусочек светлого. Я как попала туда, всё сразу как перевернулось во мне, я очень изменилась: ты же знаешь, я раньше мечтала о карьере, строила планы, а теперь...я теперь ничего этого не хочу, я поняла, что всё это ерунда, мелочи, пустое копошение - я просто хочу дом, семью - вот в этом я вижу счастье.
- Я так не смогла бы. Кто я без моей писанины? Я сразу потеряюсь, посерею, перестану себя любить и зачахну, я не могу без самореализации, я слишком тщеславна, меня постоянно гложут тщеславные мечты. У меня семьи не будет никогда, не смогу я...не хочу.
- Не! Мне на это на всё плевать. Какое там тщеславие!.... Как я буду там жить? Я даже думать сейчас не хочу об этом, просто хочу быть с ним, я бы за ним и на север поехала и вообще куда угодно, лишь бы с ним.
- Ага, как жена декабриста.
Мы смеёмся.
- Чего только в жизни ни бывает: ты выходишь замуж! Я не верю!
- И я не верю.
Вокруг нас ночь. Ещё не холодная, но уже и не тёплая августовская ночь. Вокруг нас тишина и темнота и не души. Дворик "пятиэтажки" с каменным крыльцом, три "шестёрки", песочница, тополя, меж домами едва видна улица, по которой редко проезжают машины. Я не хочу курить, но курю, домучиваю бутылку "Туборг Грин" и думаю о том, чтобы поспать, но не знаю, как улизнуть от Иркиного затянувшегося монолога.
- Там здорово. Эти сосны, озёра бесконечные! А воздух! Там совсем по-другому себя чувствуешь: с вечера набухаешься, как свинья водки, утром встаёшь, как огурчик, даже лицо не помято.
- А у меня всегда после алкоголя похмелье, я даже от трёх бутылок пива потом целый день с давлением маюсь, хожу, как тень.
- Вот! У меня здесь тоже так, а там... я как туда попадаю всё совсем по-другому. Люди все такие доброжелательные, открытые, здесь такого не встретишь. И, к тому же, ты там всегда звезда, все парни за тобой ухаживают. Вот приедешь ко мне - позвездишься.
- Конечно, они за всю жизнь насмотрелись на своих деревенских девчонок, а тут новенькая приехала! Вот и звезда.
- Ага! Бухарик такой... А как мы там бухаем! С утра встаёшь, руку протягиваешь, пиво берёшь, и ещё даже глаз не продрал, а уже пиво сосёшь. Ужас!
- Правда, ужас!
- Туда кто ни попадает, сразу же крышу сносит, честное слово.
- Хорошо бы, знаешь, я уж очень хочу, чтоб мне крышу снесло, а то всё так ровно как-то в жизни. Писать хочу, а всё никак не сесть, болтаюсь без дела, а надо, надо что-то писать, вот хоть про вас напишу.
- Напиши, напиши...
Ирина лукавит: она всегда с долей иронии относилась к моему творчеству, один раз я решила прочитать ей свой рассказ, так она на самом напряжённом моменте вдруг как заржёт. С тех пор я в разговорах с ней редко касаюсь этой стороны моей жизни.
- Так что ты с учёбой делать собираешься?
- Я-то? А что мне делать: ждать следующего года, а потом опять всё по новой: экзамены, общага, страх, ожидание. Я без этого уже жить не смогу, я без этого никто, я всё равно поступлю, до тех пор, пока не поступлю, не успокоюсь. Там моё место.
- Хорошо тебе, - к чему-то тихо, почти про себя говорит Ирина.
- Да, мне хорошо!
Я думаю, что мне почти жаль Ирину, что она совершает глупый даже дикий поступок, что она кинулась замуж от того, что ей было пусто и одиноко в жизни...она просто бежит от этого, сломя голову, всё равно куда. Но я ей этого не скажу. Многое мы не говорим...даже самым близким людям. На многое мы не имеем права даже перед ними.
- Тебе понравится у нас, правда. И Стас тебе понравится, я уверена, ты поймёшь меня. Улыбка у него такая...добрая, светлая, ну ты увидишь, поймёшь. Ты будешь ко мне приезжать?
Не верю я Ирине, вряд ли мне там понравится в этой чухонской деревне, надоест в первый же день и уеду, вот только на свадьбе погуляю, а утром....надо будет разузнать расписание маршрутов автобуса, а то из этой глуши и не выберешься.
- Ну, конечно буду.
- Нет, ну я имею в виду и осенью, и зимой ты будешь ко мне приезжать?
- Буду, буду.
Я думаю, что не буду приезжать, думаю, и летом не буду приезжать, но Ирине я этого не скажу.
- Я как вошла в дом, в котором мы жить будем, мне тошно стало: такая развалюха, ты не представляешь, там котиками пахнет.
- Ничего, ты ж за ним хоть на север, а развалюху можно в конфетку превратить при желании, - многое мы говорим потому что от нас это хотят услышать...даже самым близким людям.
- Да, мы на деньги, что папа на свадьбу подарил, душ купили, я Стаса уговорила, за 17000 рэ, так что помыться можно будет с утра, а так только баня.
- Не, я пас, я бани не выношу, плохо мне сразу становится, давление...
- Я раньше тоже не выносила, а сейчас привыкла и даже полюбила париться! Не знаю, не знаю, что будет? Не хочу об этом думать...мне даже его родители говорят "чего ты удумала из города в деревню ехать?" Да ну их! А я не хочу его отрывать от любимых мест, он свою деревню любит, у него там работа, любимое занятие, друзья, а мне тут нечего терять, вот я и решила, уж лучше я туда...а вернуться-то никогда не поздно.
Во двор въезжает белый "Жигуль", останавливается прямо напротив ступенек, на которых мы сидим. Я внутренне сжимаюсь, я всегда внутренне сжимаюсь, когда ночью рядом со мной останавливается машина. Из "Жигуля" выходит парень лет двадцати трёх и направляется к нам:
- Девчонки, нужна помощь.
- Ну, чего? - Ирина всегда говорит больше, чем мне того хотелось бы. Я не люблю её несознательную браваду. Она с детства верит, что с ней никогда ничего не случится, потому что она слишком умна и находчива, и может повернуть любую ситуацию под себя. И даже жестокая правда жизни много раз доказывавшая ей нелепость её самонадеянных заблуждений не изменила этого её утешающего мнения.
- Скажите, чем можно помаду смыть?
- Водой и мылом.
- Нет, не получается.
- Тряпкой тогда сотри.
- Тоже не получается.
- Ну, спиртом.
- Бесполезно.
- Странно как-то. А откуда ты её стирать то собрался?
- С машины.
- Тебе что кто-то машину расцеловал?
- Это не смешно, - парень явно злится, его не устраивает насмешливый Иринин тон, а мне он щекочет нервы - она всё время нарывается на неприятности.
- Да нет, это как раз смешно. С машины тряпкой можно стереть.
- Не стирается.
- Садись, чего стоишь, поговорим, - Ирина вдруг указывает парню на место рядом. Я смотрю на неё зло. Парень продолжает стоять.
- Ну, так в чём ещё проблема?
- Больше ни в чём.
- Ты к жене, что ли едешь от любовницы?
- Не смешно.
- Ну, так ты садиться-то будешь или как?
- Мне помаду надо стереть с машины.
- Так это видимо не помада, а краска, если её ничем не стереть, скипидаром пробовал?
- А где сейчас можно купить скипидар?
- Нигде.
Парень ещё немного мнётся, садиться в машину и уезжает.
- Придурок какой-то, - Ирина любит это слово, она вообще любит смачно и малозначительно охарактеризовать что-то или кого-то.
- Чё ему надо было? - риторически спрашиваю я.
- Да поболтать хотел, пьяный. Надо ж такую чушь придумать! Сказал бы "девчонки, давайте пива вместе попьём", а-то "помада"....придурок.
- А ты ещё "садись, садись", на фиг он нужен!
- Дааа, вот сейчас дал бы по роже, - размышляет Ирина, - ох, а Стас бы мне сейчас сказал "а вот там бы с тобой такого никогда не случилось", он мне всегда это говорит, когда я в лифте застряла, к примеру, эх! Да, много чего со мной там не случилось бы.
- Так что со свадьбой? Во сколько, когда, где, что вообще вы планируете?
- В час дня у нас регистрация в ЗАГСе, потом в кафешке там рядом посидим, ну это для моих родителей, они же с нами не поедут в деревню, а потом едем в деревню и там уже каматозим по полной.
- А гостей много будет?
- Я Стасу сказала: зови всю деревню, а он чего-то конючит, не хочет. Вообще он странный, жадный такой, как еврей.
- Ладно, я это...домой поеду, а-то чёт спать охота. Я провожу тебя до дома.
Я сажусь в такси и еду...куда-то. Я не хочу на Иринину свадьбу.
***
Я еду в такси с большим букетом розовых роз. Пять роз: я выбирала их по своему вкусу, эти - розовые - понравились мне больше всех в цветочном ларьке. С крепкими светло розовыми жилами, большие, но с ещё закрытыми бутонами на длинных толстых стеблях. Они пахнут земляникой. Ирина всё равно не заметит их. К цветам она совершенно равнодушна, так же как и к большому количеству романтичных вещей. Однажды она попросила Стаса привезти ей подарок, и он привёз маленькую куколку - домовёнка. Она ничего не сказала ему, а мне, показав на домовёнка, заметила "Надо же такую ерунду купить, я его просила подарок, но я никак не имела в виду вот эту хрень". Когда Стас поёт под гитару она не может и не хочет сдерживать истеричный смех. Больше он уже не поёт под гитару.
Уже ровно 13:00, а мы ещё далеко от ЗАГСа. Таксист нервный и истеричный, как баба. Он каждую минуту кричит, дёргается, пытается кого-то обогнать и всех называет ослами или тупицами, прям, как таксист из фильма "Брат2", только этот совсем молодой. Мы долго ездим по району, отыскивая ЗАГС, спрашиваем у прохожих и, наконец, подъезжаем к невзрачному зданию. У ЗАГСа никого нет, я плачу таксисту 70 рублей, он вдруг сменив свой нервный тон говорит мне: "Успели, а то пришлось бы вести вас в ресторан за свой счёт", он улыбается. Я выскакиваю из машины и бегу к дверям. Прямо за ними в тускло освещённом прохладном коридоре с серыми крашеными стенами стоят жених, невеста и немногочисленные гости. Я успела. Регистрацию задержали из-за каких-то проблем с документами. Ирина не видит меня, хотя в коридоре всего-то десять человек. Она вообще никого не видит, хотя обводит всех взглядом, но я чувствую, что она ничего вокруг не замечает. Выглядит она смешно: затянута в корсет пышного свадебного платья на 3000 рублей из проката, затянута так, что выглядит ещё полнее, чем есть на самом деле, она едва дышит в этих путах, на голове изображена сложная причёска с многочисленными кудряшками, висюльками, бантиками и цветочками.
- Вот, кто мог подумать а! Ждали ли мы такого. А она! Замуж, говорит, выхожу! А я не поняла даже, отвечаю "поздравляю"! - шепчет мне Иринина мама.
- Я тоже была ошарашена этим известием, она мне сообщила, когда я ещё в Москве была, сижу в общаге, решила ей позвонить, полчаса рассказывала про своё житьё, а она в конце так кстати говорит "Я замуж выхожу, ты хоть к моей свадьбе приедешь?" я засмеялась, говорю "Ты что пьяная?" - это я рассказываю Ириной маме.
Я тоже волнуюсь, не знаю почему, но волнуюсь. Я вообще заметила, что свадьба это такое дело, когда все вокруг почему-то волнуются и никто не поймёт от чего, плачут тоже все, хотя в жизни бы не подумали. Я свадьбы не люблю, больше того, я к ним отношусь с долей презрения и цинизма: что может быть хуже этих столов, тоскливого тамады, дурацких конкурсов, собирания денег с ползунки, продажи вилок и ложек! Идиотские ритуалы: кричать до истерики "Горько", а жених и невеста должны при этом целоваться при всех, когда как я знаю, Ирина при родителях вряд ли станет целоваться, пусть даже с мужем, не те у неё взгляды. Потом выкуп невесты, кража невесты, попрошайки на дороге-всё это вызывает у меня только раздражение. Я одна одета не нарядно, в своей обычной одежде: жёлтая футболка, синие джинсы, кеды.
- Заходите, пожалуйста! - говорит работница ЗАГСа, открывая дверь в зал. И все мы ринулись, сбивая ковры.
***
"Ведь настоящий автолюбитель никогда не спит за рулём" - гремит в машине. Свернув с трассы Питер-Москва и проехав километра четыре, мы въезжаем в село. Солнце светит ярко-жёлтым августовским светом, зелень как будто масляная, с дороги поднимается белая пыль. Нам навстречу выбегают тётки и девчонки перегораживают дорогу, Стас останавливает машину, она кашляет и глохнет.
- Выкуп, выкуп давайте, - нараспев говорит толстая тётка.
- Да у нас нет ничего, - смущённо заявляет Стас, - ладно, сейчас я в ларёк сбегаю.
Стас в элегантном сером костюме и белой рубашке бежит в ларёк.
- Хорошо, что я пописать не пошла, терпела всю дорогу, а-то заглохли бы мы где-нибудь по дороге, - серьёзно заключает Ирина и, подбирая широченный шлейф свадебного платья, с кряхтением и ворчанием кое-как вываливается из машины, - нет чтоб помочь жене!
Я выскакиваю вслед за ней.
- Цветы надо взять! - Я вытаскиваю из машины четыре букета.
- А это чьи розы? - Ирина указывает на мой букет.
- Это я тебе подарила.
- Да? Ты с цветами была?
- Как же? Я тебе их в ЗАГСе дарила!
- Да? Не помню.
Ну точно, как я и думала.
Ира озирается вокруг.
- Вот так теперь и я буду сидеть на остановке, смотреть по сторонам, а жизнь будет мимо меня проходить, - Ирина исполнена цинизмом по отношению даже к себе самой, я не обращаю внимания, я знаю, она больше довольна, чем нет. Но я представила её в свадебном платье, растрёпанную, сидящую в одиночестве на железной деревенской остановке, ждущей своей жизни, а жизнь пролетает мимо в автомобилях марки "Мерседес", "Хюндай", "БМВ", в довольных лицах московских туристов, в громкой музыке, раздающейся из динамиков шикарных авто. Довольно печальная картина.
- Ирииина, - тянет косоглазая баба, распластав к невесте свои "грабли", - ну что же вы ничего не сказали, мы бы тут вам наготовили, стол накрыли. Как же вы?
- Не знаю я чего Стас, - Ира морщит нос, как всегда, когда раздражается, - да и не надо нам ничего, мы вон купили огурцов, помидор, колбасы, сейчас постругаем и нормально, чего объедаться, надо веселиться! А где Алёнка-то?
- Да вон она бежит!
Ирина успевает шепнуть мне на ухо, быстро притянув к себе крепкой рукой "Это та самая Алёнка, не нравится она мне".
К нам приближается маленькая, худая девушка, с гадким колючим взглядом, режет по мне своими острыми синими глазками, обнимает Ирину своими цепкими "щупальцами".
- Давайте невесту красть!
Ну, пошла кутерьма!
Я зевнула. Невесту красть мне совсем не хотелось. Хорошо, что на встречу мне уже бежала Иринина сестра с кастрюлей в руках, она всегда что-то подобное держит в руках, с красными от водки щеками и косящими глазами. Оля маленькая худая, с огромными удивлёнными глазами и довольно несимпатичная, полная противоположность своей сестры.
- Оль привет, а они невесту украли, - говорю я.
- Ну, пошли, пошли ко мне в дом, резать поможешь, - Оля с мужем недавно купили дом тут же. У всех повальная "сельская болезнь", - а они пусть пока невесту ищут.
Я иду за Олей. Вечернее низкое красное солнце освещает посёлок, домики вдоль дороги, все деревянные, но не старые. Мы поднимаемся на невысокую сопку, венцом которой стоит огромный некрашеный деревянный дом.
- Это твой?
- Ага!
- Недурно - отмечаю я. Хорошее имущество: прекрасный фундамент, большой огород, баня, два сарая, и просторная зелёная лужайка перед домом, на которой одиноко стоит небольшой стол. На краю лужайки корявая, по всей видимости, сражённая молнией сосна.
- Это вот наш праздничный стол? - меня всё это начинает забавлять.
- Да. Пошли в дом, посмотришь, как я тут живу, сейчас мы всё порежем! Ой! Какая я пьяная! Слушай, давай выпьем а?
Оля заводит меня в дом, там очень зябко, потому что дом не топится и солнце в него мало попадает. Большая кухня, посередине её стол с полевыми цветами, большое же открытое настерж окно, справа старый обшарпанный диванчик, слева сервант с посудой, кухонный стол и "рукомойник".
На столе стоят две рюмки, бутылка "Славянской" водки и тарелка с порезанным апельсином. У стола, улыбаясь во всё пьяное лицо, стоит Олин муж Юра, он маленький, черноволосый, смуглый, похож на татарина, он как обычно скрестил руки на груди:
- Леночка, заходи, посмотри наш дом, - Юра тащит меня обсматривать комнаты. Они такие же зябкие и большие, с голым дощатым некрашеным полом, с продавленными диванами, старинными пустыми сервантами и шкафами. В доме царит полумрак.
Я возвращаюсь и начинаю резать помидоры, предварительно моя их из ковша.
- Аккуратно, следи за ведром, вот видишь, там внизу ведро стоит, смотри, чтоб оно не переполнилось, - Оля открывает шкафчик под "рукомойкой" и указывает на вонючее ведро, в которое стекает вода из умывальника.
Свадьба началась!
***
В темноте яркими красно-желтыми языками полыхает костёр. Вокруг небольшого стола на лужайке, забросанного резаными огурцами, помидорами, колбасой, пресервами, бутылками водки и пластиковыми стаканчиками, стоят гости. Невеста в свадебном платье с накинутым на плечи серым пиджаком жениха освещена пламенем костра. Кто-то пьяный фотографирует её на профессиональный фотоаппарат "Кэнон" непременно в бликах костра. Кто-то танцует под ритмы восьмидесятых, которые раздаются из открытой "шестёрки", кто-то упоительно поглощает водку, кто-то сидит у костра на корточках и жарит сосиски, кто-то поёт под гитару "Белый снег, серый лёд, на растрескавшейся земле, одеялом лоскутным на ней, город в дорожной петле, а над городом плывут облака...", кто-то ведёт пьяные разговоры, кто-то целуется не со своим мужем. Я стою скрестив руки на груди и наблюдаю всю эту весёлую вакханалию. Я почему-то не могу расслабиться, я чувствую себя тут чужой, никак не могу влиться в этот смеющийся деревенский колорит. Девчонки вешаются на парней, парни говорят меж собой сбившись в кучки о машинах, кто-то курит в сторонке втихаря, чтоб "не видел муж", а я мотаюсь то к одним, то к другим и нигде не нахожу своей волны. Да что там: мне откровенно скучно. Периодически все собираются в одну кучу у нашего шведского стола и до визга кричат "Горько!" затем пьют и снова кричат "Горько!" Я не кричу, мне не нравится кричать "Горько!"
Невеста твёрдо решила свадебного платья не снимать и проплясать в нём всю ночь, не смотря на довольно прохладную погоду. "Раз в жизни ношу!" Ирина не хотела никакого свадебного платья, она вообще считает это смешным и нелепым, до последнего она собиралась идти на свадьбу "в костюмчике", но обойдя все магазины и рынки она обнаружила, что не может влезть ни в один более или менее приличный костюм. А тут как раз подвернулся свадебный салон, и она плюнула на всё и притащила домой огромную коробку с белым платьем. Мы с ней долго смеялись, представляя себе этот "цирк" - Ирина в свадебном платье. Но когда она нарядилась под венец, ей так понравилось собственное отражение, что она никак не хотела расстаться с платьем.
Чернявый невысокий крепкий паренёк с задорно блестящими чёрными глазками и довольной долей разума с них представляется мне "Антон Палычем Чеховым" на что я цинично спрашиваю "А вы знаете ли кто он?"
- Кажется...писатель.
- Ну да, драматург.
- Вот так слово - драматург! Ты не скучай, свадьба же, просто веселись и всё!
- Я стараюсь.
- Ты здесь никого не знаешь, вот тебе и скучно.
- Да, наверное.
Через час "Антон Палыч Чехов" уже совершенно пьяный шепчет мне гневно "Знала бы ты, как меня от них ото всех тошнит, видеть их не могу, твари, я месяц назад из армии пришёл, а уже так от всех устал".
Пьяный фотограф подходит ко мне и пытается обнять за талию при этом приговаривая "Позвольте так..." я отвечаю "Оставьте меня", фотограф не в моём вкусе.
- Отчего же?
- Я не хочу.
- Ты не умеешь отдыхать, расслабляться!
- Как это? С вами обниматься что ли?
- Хотя бы! Нужно веселиться, а ты такая серьёзная.
- Да ну вас!
Через час фотограф, повторив свою попытку раз десять, гневно шипит мне в лицо "Ты просто никого не любишь" и отваливается.
Ко мне церемонно подводят всех вновь прибывших и представляют "Это Лена, моя лучшая подруга, а это Маша, Света, Дима, Олег,...." потом на ухо мне Ирина шепчет "Вот эта Света это сестра Стаса, она мне не нравится, такая курица, всё по хозяйству, по хозяйству" "А это Светин парень, по-моему, он полный идиот, он даже её не стоит, посмотри на него, а он её ещё и строит, она бегает перед ним на задних лапках" "А это Вадик, он из Питера, сразу видно правда? Не то что эти деревенщина" "Хоть бы уже родители Стаса ушли, а то не покурить" "Оля достала "Не сорите на моей лужайке" тфу, что-то она меня в последнее время так бесить стала!"
В час ночи на поляну, где веселье как раз в самом разгаре, въезжает "четвёрка", из которой выпрыгивают четверо парней, все лет по 25:
- Вот, вот он, это он приехал - Серёга! Я его обожаю, он такой оригинал, он нас на прицепе по лесу катал, - шепчет мне громко на ухо Ирина и крепко хватает за локоть.
- Ир, слушай, мне нравится вот этот парень, да он мне нравится, очень, - я указываю Ирине кивком головы на невысокого светловолосого парня, который только что подошёл к столу.
- Так это он и есть Серега, сейчас я вас представлю, Серёёгаа, - кричит Ирина.
Серега не слышит её или делает вид, он по очереди здоровается со всеми парнями, подходит к столу и уже увлечён каким-то разговором, держит в руке наполненный водкой пластиковый стаканчик.
А я уже поняла, в чём пространство света, осознала вполне и мне стало неловко, неловко от того, что я почувствовала уходящую из под ног почву, убегающее стремительно самообладание и спокойствие. Это неприятное, зудящее чувство слабости, когда эмоции начинают преобладать над здравым умом. Наверное, Ирина имела в виду именно это, когда говорила, что "крышу срывает".
- Серёёёёгааа, иди к нам!
Серега нехотя подходит, не поднимая на меня глаз, лениво поздравляет Ирину.
- Вот Серега познакомься, это Лена, моя лучшая подруга!
Я протягиваю ему руку, и он жмёт её. Он жмёт её и возвращается к своим друзьям, он смеётся, кричит, прыгает на руки к толстому парню, его раскачивают на руках четверо других, он носится от одной кучки к другой, машет руками, широко улыбается, и всё это я внимательно наблюдаю. Вязко вцепившись в этот ускользающий образ, влившись в него всем своим существом, я наблюдаю каждое малейшее движение глаз, бровей, губ и даже носа, подслушиваю каждое брошенное слово. Я попала в иное пространство себя самой, когда я уже не могу сказать кто я и что я. Я рождалась заново в очередной раз и в очередной раз училась дышать воздухом.
- Ты никогда не ела коринку?
- Нет, я даже не слышала о такой ягоде.
- Я сейчас тебе соберу, подожди.
- В темноте?
- Я сейчас.
Он приносит мне несколько ягод в сухой худой ладошке.
- Как ты водишь в темноте, пьяный ещё и по лесу?
- Я тут знаю каждое дерево и каждую кочку, я ведь тут вырос.
- А почему ты вернулся из Питера?
- А что мне там делать? У меня здесь всё...друзья. Я тут вырос.
Он гонит по тёмной лесной дороге, мимо мелькают сосны, они плотно подступили к дороге, за ними темнота и страх, а здесь в машине тепло, уютно и совсем не страшно, даже с пьяным водителем.
- Я сюда ехать не хотела, а теперь не представляю, как уехать.
- Здесь хорошо!
Рядом с ним хорошо.
***
- Подъем! Пиво бухать пора!
Я открыла глаза. Надо мной стояла уже довольно датая Ирина с бутылкой пива в руке.
- Хватит спать!
- А сколько времени?
Ирина протянула мне бутылку с пивом.
- Много! Мы со Стасом уже в ларёк сгонять успели, а ты всё дрыхнешь.
Я в гостях у Ирины уже третий день. Мы бухаем третий день. Раньше я так не пробовала, думала, умру сразу, а оказывается это вовсе и не страшно, даже весело. Я приподнимаюсь на узкой железной кровати, притягиваю колени к подбородку и пью пиво.
- Дайте, мне сигаретку.
Ирина, смеясь, протягивает мне "Винстон лайт".
- Не, я такие не курю. А где Стас?
- Он на кухне, кофу пьёт.
- Чего делать будем?
- Бухать!
- Согласна.
- Тогда вставай.
- Ага.
- Ну, что написала ты что-нибудь про нас? Или ты только про Серёгу теперь пишешь?
- Ничего я не пишу. Давно. Да ну это...да и зачем вообще? Нет смысла. Всё равно я не великий талантище. Не хочу я больше писать. Нет ничего ни в душе, ни в голове. Водки лучше бы выпить.
- Айн момент. Сейчас будет водка!
Ира удаляется на кухню. Я сижу и улыбаюсь.
- Ирина, я есть хочу, ты будешь что-нибудь готовить? - раздаётся голос Стаса.
- Стас, ну отвари пельменей.
- Я к маме пойду поем.
- Что? Да как ты так можешь! Как тебе не стыдно. Хочешь меня перед родителями опозорить, чтоб потом говорили, что я мужу не готовлю. Бутерброд сделай!
- Я хочу супу.
- Ты же знаешь, что я не могу варить суп! Пошли с нами выпьем?
- Мне душ нужно устанавливать.
- Ты его уже месяц собираешься устанавливать, толку-то. Потом сделаешь, завтра!
- Ирина, что значит завтра? Вот всё так: завтра и завтра, а в итоге ничего не делается.
Ира возвращается с бутылкой водки и двумя стопками:
- Нормально а? К маме.
- Ну, что ты по мелочам-то расходишься? Подумаешь ерунда.
- Ерунда!? За что пьём?
- За ваш крепкий союз.
- Дааа, - Ира переходит на шёпот, - может ещё ничего и не получится.
- Ха-ха, в смысле? У вас вообще-то уже всё получилось, ты уже за ним замужем.
Ира многозначительно мотает головой:
- Заааамужем! Не знаю я...что-то он меня раздражает, отношения у нас после свадьбы испортились, раньше мы душа в душу были, а теперь...да ну.
Ирина махает рукой, морщит нос и наливает водку в стопки.
- Слушай, а чего Стас сердится что ли?
- Не! Это он так подсмеивается надо мной! Говорит мол "Всё больше мы не пьём" пугает меня так! Покурим?
- Ир, знаешь, я вот всё думаю, жаль, что твоя свадьба уже прошла...Я бы хотела ещё раз!
Вскоре всё становится очень хорошо.
***
Ира раздевается до гола и идёт в воду. На берегу появляется отряд "пионеров", они выстраиваются в шеренгу прям напротив нас. Я сижу в траве и собираю цветочки. Ирина плавает и кричит от удовольствия.
- Какой кайф!
- Как же ты голая, люди ведь вокруг?
- Где?
- Везде, вон на том берегу и вообще, вдруг кто-нибудь пойдёт?
- Так я прикроюсь! Какой кайф! Лезь купаться! Чего ты там сидишь?
- Я ещё не так много выпила, мне пока холодно!
- Ничего сейчас я вылезу, пойдём выпьем...а парни-то молодцы, мы ушли, а они даже не хватились нас, вот так муж! Жена куда-то умотала, а он сидит водку пьёт и бровью не дёрнет! Как хорошо-то! Рай!
Ирина купается долго, потом, как русалка выходит из воды и надевает одежду прямо на мокрое тело. Купание было незапланированным, поэтому у неё нет ни полотенца, ни сменного белья.
Мы поднимаемся в горку от озера, там наверху у "четвёрки" стоят Стас, Серега и Ванька, они уже выпили всю водку.
- Ну, тогда поедем отсюда! Надо ещё водки купить!
Мы садимся в машину, и Серёга врубает музыку, солист группы Ария орёт "Я люблюууу и ненавиииижу тебяаааа".
"Вот уж точно" - бубню я себе под нос, сидя на переднем сидении рядом с Серёгой.
- Чего ты там бубнишь?
- Я говорю: ненавижу и люблю!
- А!
Серега больше ничего не спрашивает. Мы едем за водкой. Я курю.
Уже ночью в темноте мы как будто случайно набредаем друг на друга в нашей большой и шумной компании. Мы оба изрядно пьяны.
- Я не верю тебе, ты говоришь то одно то другое, как тебя понять?
- Никак! Правда, Серёга, не верь мне, я всё время вру.
***
Я живу как амёба: смотрю в потолок, извожу тысячную сигарету. Я ничего не пишу, не работаю, даже не читаю, и ни с кем не говорю, я погрузилась внутрь. Всё на что хватает моих сил: ждать, что он позвонит. Не звонить ему - вот на что хватает моих сил. Я снова стала ребёнком и снова расту сначала. Я ничего не умею, ничего не понимаю в этом странном и даже страшном окружающем мире, я похожа на слепого котёнка, я даже наверное не узнаю себя в зеркало. Я часто пытаюсь подумать, но совершенно не получается. Я разучилась даже думать. Я часто спрашиваю себя "Какая я? Кто я? Почему я так запуталась?" но в ответ почему-то напрашивается только одно слово "Пустота". Когда я нашла его, когда оно появилось в моём сознании, мне будто даже стало легче - я нашла...вопрос, теперь на него только нужно найти ответ. Почему? Почему так пусто внутри? Откуда взялась эта пустота и слабость, потерянность? Я выхожу на балкон, курю, смотрю на плывущие над балконом облака, на крышу дома напротив и везде одно "Пустота". Нет ответа.
- Всё лежишь? Либо пьёшь, либо лежишь! Растолстела! А какая была хорошенькая, когда из Москвы приехала, тоненькая, делом потому что занималась, вот и похудела. Ты же бегала целыми днями, писала. Ну, чего ты лежишь? - мама стоит в дверях моей комнаты и не зло ругает меня. На ней короткий салатового цвета халатик с большими красными цветами, она покрыта веснушками от солнца и очень загорелая. У мамы короткие растрёпанные рыжие волосы, от этого да ещё от чего-то она выглядит гораздо моложе своих 48 лет. Она всё лето каждый день ездит на пляж и купается, вот уж и лето прошло, а она по-прежнему ездит на пляж - хочет стать моржом.
- Мама, отстань а!
Она пытается вызвать во мне нерв. Она знает, что только она может пристыдить меня. Но сейчас мне всё равно.
- Я не встану, и не буду бегать, и не буду ничего писать, пока всё это не пройдёт.