|
|
||
2 | ||
Меня овевал легкий теплый ветерок, наполнявший все вокруг ароматами весенних цветов и цветущей яблони. Блестящие на солнце молоденькие листочки тихонько перешептывались друг с другом, едва покачиваясь но тонких ветвях стройных берез. Если закрыть глаза можно почувствовать себя в полной гармонии с природой. Невдалеке, скрытый в тени листвы, выводил трели соловей. Но что-то в этой идиллии было неестественным, неправильным. Начать с того, что последние соловьи вымерли около 30 лет назад, как и многие другие виды фауны нашей планеты. Мой не до конца проснувшийся разум нашел еще кое-что, чего здесь быть не должно. И как я сразу не заметил. В просвете между деревьями сияла позолоченная дверная ручка. Где же я нахожусь? И как сюда попал? Попытался оглядеться, но тело мне не подчинилось. Поднять руку тоже не смог. Понятно, я все еще сплю. Помню, как Дима вез меня домой и удар, сотрясший его машину, когда нас задел грузовик. А дальше...Вспомнил!
Прямо перед собой я видел испуганные карие глаза. Ира держалась рукой за щеку.
- Ты как? - спросил я, - Ранена?
- Пустяки, просто царапина. - Ее голос дрожал. Из-под пальцев, прижатых к щеке, к подбородку скатилась капелька крови, прочертив на бледной коже алую линию.
- Надо выбираться отсюда.
Автомобильная дверца с моей стороны была вдавлена внутрь. Стекло разбилось, но защитное силовое поле не дало ни одному осколку попасть внутрь, вовремя включенное АСКА, автоматизированной системой контроля автомобиля, в народе зовущейся просто и лаконично: авторобот.
- Заклинило, - прошептала Ира, дергая ручку.
- Эй, консервная банка, открывай двери.
Ира прижалась ко мне. С громким скрежетом, сначала медленно, сантиметр за сантиметром, дверца приоткрылась и с резким щелчком распахнулась.
- Макс, ты в порядке?
Девушка осторожно вылезла из машины, я, не дождавшись ответа, последовал за ней. Обошел машину сзади. Под ногами хрустели осколки. С этой стороны машину сильно помяло. Силовое поле с треском отключилось, и я увидел... себя. Странно видеть себя со стороны. Я так и не смог к этому привыкнуть. Полусидевший, немного свесившийся на бок, удерживаемый ремнями безопасности, не дававшими телу соскользнуть с сиденья.
- Макс! - заорал кто-то, кого я считал собой, пока не увидел свое тело на заднем сиденье. Я смотрел глазами Димы.
- Физических повреждений нет, - отозвался авторобот.
Воспоминания не сумели помочь мне разобраться в том, как я попал в эту комнату с изображением берез с трепетавшей на ветерке ярко-зеленой, недавно распустившейся листвой.
Порывшись в памяти, я обнаружил еще один фрагмент, окончательно убедивший меня, в том, что я все же сошел с ума, либо близок к этому. Я смотрел на себя через стеклянную дверь. Не было сомнений, что это именно я, точнее мое тело, на которое я взирал глазами Димы. В белой палате, на белоснежной простыне, укрытый другой простыней не менее белой. От белизны заболели глаза. Из-под кровати выходил проводок и терялся в складках простыни. Как будто я спал, готовый вот-вот проснуться. Расслабленная поза, глаза закрыты, чуть заметно поднимается и опускается грудь в такт ровному дыханию. Сзади к Диме подошла медсестра в белом халате. Красивая, стройная. В иное время он бы за ней приударил, но не теперь.
- Вам вовсе необязательно приходить каждый день, - сказала она. Невысокая, едва доставала ему до плеча, и Диме пришлось смотреть на нее сверху вниз. - Поверьте, ваше присутствие ничем не поможет вашему другу. Вам сообщат, как только в его состоянии наступят изменения.
- Если наступят, - поправил ее Дима. - Мне так сказал врач: если наступят.
- Не теряйте надежду. - В ее голосе слышалось искреннее сочувствие.
- Как можно потерять то, чего нет? Я узнал от медробота в холле, что такое состояние может продлиться годами.
-Тогда почему вы приходите?
- Сам не знаю.
Он повернулся и медленно пошел прочь по коридору с белыми стенами, обойдя маленького робота, старательно оттирающего какое-то пятнышко видимое лишь его чувствительным сенсорам.
- На вашем месте я бы не слишком доверяла технике.
Происшедшее со мной начало проясняться. И оно мне определенно не нравилось. Я снова попробовал двинуться и, как и в прошлый раз безрезультатно. Дурной сон. Ущипнуть бы себя и проснуться в собственной постели, да вот не могу. Я был в состоянии только наблюдать за действиями тела, в котором пребывал, уже убежденный в том, что принадлежало оно моему другу.
Неприметная дверная ручка повернулась, и вышел представительный мужчина в темно-синем деловом костюме. Он плавно взмахнул рукой, и березы на стенах комнаты исчезли, уступив место светлым матовым обоям.
- Извините, что заставил вас ждать, пришлось уладить несколько неотложных вопросов. Ваш пропуск готов. - Он протянул руку, на ладони лежала магнитная карточка, с которой на меня смотрела фотография Димы. Весьма удачная, если учесть, что он крайне не фотогеничен. Когда я вижу его на экране телепанели, он иногда меня пугает.
Дима взял ее и вложил в нагрудный карман.
- Будьте готовы. Скоро вам позвонят и скажут дату отлета.
Дима замялся:
- Я уверен, что многие ученые отдали бы все на свете, чтобы полететь туда первыми. Так почему летят не они?
- О, нам часто задают этот вопрос. - Мужчина внимательно изучал Диму.- И я отвечаю, что таково желание уважаемого Джао Лонг Че. Он вложил в проект очень крупные денежные средства, и единственным его требованием было то, чтобы первыми на Марс ступили простые труженики Российского Союза. Честно говоря, я не знаю причин, побудивших его выставить такое требование, но без его инвестиций проект закрыли бы.
- А сами вы разве не хотите отправиться в космос?
На гладковыбритом лице появилась мечтательная улыбка:
- В детстве я читал фантастические романы о путешествиях к звездам и думал, что когда-нибудь и я окажусь на космическом корабле. Тогда я был ребенком и мог себе позволить пофантазировать, но с тех пор многое изменилось, изменись и мои мечты.
- И о чем же они?
- О благополучии семьи, о том чтобы чаще бывать с женой и маленьким сыном. Я не могу оставить их на столь долгий срок. А вот вы, Дмитрий Петрович, можете осуществить не только свою, но и мечты многих людей.
Он дружески похлопал Диму по спине.
Я все еще не мог прийти в себя, поверить, что каким-то образом оказался заперт в сознании Димы... Кто или что я теперь?
Дима открыл дверь моей квартиры. Зачем-то он решил заглянуть ко мне. Он прошелся по комнатам, его шаги отдавались эхом. Мое жилище выглядело давно покинутым. Как будто я здесь и не жил. Обо мне напоминал лишь коврик у двери, сломанный робот-уборщик в углу приоткрытого шкафа да недопитая банка на столе с давно прокисшим кофе. Я был удивлен, как мало я оставил после себя в квартире, где прожил больше четырех лет. Дима вошел в заднюю комнату. Выдвинул ящик комода. Не нашел в нем ничего интересного. Не хотелось верить, что он ищет наличные. Хотя они мне в моем теперешнем состоянии не нужны, почему-то я был против того, чтобы он обнаружил мой тайник с отложенной на черный день тысячей общероссийских рублей. Дима отодвинул следующий ящик, где хранилось постельное белье. Оно его тоже не заинтересовало. Нижний был пуст. В дальнем углу сплел паутину паук. Неудовлетворенный обыском Дима вытряхнул постельное белье на кровать. Я решился, уже не мог молча смотреть на вопиющее безобразие. Все-таки моя квартира и я имею право голоса.
Дима! - Он услышал меня. Огляделся по сторонам.
- Почудилось, - пробормотал он про себя. - Нервы ни к черту.
Обрадованный успехом, я сделал вторую попытку. Подобрался и вложил все силы в мысленный крик:
Дима!
На сей раз эффект стал более заметным. Он аж подпрыгнул и завертелся на месте, пытаясь понять, кто его зовет в пустой квартире. От неожиданности уронил из рук сложенную простыню с голубыми полосками.
Что ты ищешь?
- Кто здесь? - позвал Дима.
Максим. Помнишь меня?
- Точно глюки. Игра воображения Максим в больнице.
Мое тело в больнице, - уточнил я.
- Ты призрак? - Кажется, он потихоньку начал успокаиваться. В призраков, приведений, духов и прочую потустороннюю чушь мой друг не верил. Я его не виню, сам относился к подобной ерунде со скептицизмом. До недавнего времени.
Не знаю, но не думаю, что призрак или что-то еще. Единственное, что я знаю наверняка, что оказался заперт в твоем сознании.
- И чего же ты хочешь от меня?
Ничего. Что тебе нужно в моей квартире?
- Ищу номер родителей Максима. Твоих родителей. - Дима аккуратно сложил белье в ящик комода и задвинул его. - Мне следовало позвонить им раньше, но я все откладывал. Если узнаю его у справочника, он предварительно отошлет им сообщение о запросе.
Я назвал ему номер. Давненько я не видел их. Мы регулярно виделись через телеэкран, но это не заменит живого общения. Да и что сказать, кроме как "Привет", "Как дела?".
Дима прошел в комнату, заменявшую мне гостиную. Сел на диван и набрал номер. Телепанель засветилась. По ней прошел ряд помех, появились слова: ожидайте ответа. И я увидел маму, поправляющую пышную прическу из окрашенных басмой непослушных волос. Похоже, звонок ее разбудил. Опять всю ночь музицировала, подумал я с тоской.
- Ой, Дмитрий, здравствуйте. - Мне казалось, что ее темно-карие глаза смотрят прямо на меня, но мама видела Диму. - Что-то случилось? Где Максим?
Она подошла ближе к экрану, словно пытаясь оглядеть комнату целиком. Мама была в цветастом кимоно, которое ей подарил папа после очередной размолвки, в знак примирения. Он сам рисовал краской для одежды яркие аляпистые узоры, и она берегла его подарок, одевая, чтобы сделать папе приятное. Что случалось довольно редко. Значит, они снова поссорились, и она чувствует себя виноватой.
Во мне как будто что-то перевернулось. Я крикнул другу, вернее мне представилось, что крикнул:
Не говори ей! - Сам не знаю, почему, но я не хотел, чтобы они узнали про то, что со мной произошло. Дима вздрогнул. Надеюсь, мама не заметила его испуганный взгляд.
Не говори, - повторил я спокойнее, - У них без меня проблем хватает, а оттого, что они приедут первым рейсом никому лучше не станет. Ни им, ни мне, никому. Не стоит моим родителям беспокоиться из-за меня лишний раз. Для них будет лучше ничего не знать.
- Но это же нечестно по отношению к ним, - прошептал Дима как можно тише.
Возможно. Но мне так точно будет спокойней.
- Ладно.
- Дмитрий, вы что-то сказали? - нетерпеливо спросила мама. Она выглядела взволнованной.
- Он ... вышел, ненадолго, - Дима сглотнул комок в горле. Я отметил, что ложь ему дается так же трудно, как и мне.
- Скажите моему сыну, чтобы перезвонил, когда будет время. - Она опустилась в кресло. Вид у нее был сильно уставший и расстроенный. Видно, ей тоже приходится сейчас несладко.
После того, как видеосвязь закончилась, Дима еще долго сидел, закрыв глаза и подперев ладонями подбородок. А я все вспоминал мамин озабоченный взгляд. Когда я ей позвоню и позвоню ли вообще, если стал одним целым с Димой? И еще мне почему-то казалось, что мама должна была меня узнать. Хотя крайне глупо было ожидать этого от нее, и все же мне было обидно, что даже самый родной человек не видит меня.
Дима тяжело вздохнул и сменил позу, откинувшись на спинку дивана и заложив руки за голову.
- Итак, голос в моей голове не результат волнений последней недели. - Он устремил взгляд в потолок. - Иначе, откуда бы я узнал, как звонить. Может врачи смогут вытащить твой голос из моей головы?
Поверь, мне это нравится, куда меньше. Я бы все на свете отдал, чтобы находиться не так близко к тебе, но боюсь, что тебя примут за самого обычного сумасшедшего. Будут лечить электрошоком, и колоть успокоительное.
- С чего ты взял? Современная медицина много добилась.
В лечении психических расстройств? Посмотри на себя со стороны. Ты уже сам с собой разговариваешь.
- Бред какой-то! - Дима разозлился. - Как мне от тебя избавиться?
Хотел бы я знать.
- Идея! - Дима вскочил на ноги и побежал к входной двери.
Он быстрым шагом пересек пустой холл больницы, в которой я лежал. Поднялся на четвертый этаж и чуть ли не бегом прошел по коридору к палате. Торопливые шаги эхом отдавались от белых больничных стен. Едва не налетел на недовольно отпрянувшего из-под ног робота, драившего пол, и медсестру, везущую тележку со сменным бельем. Стал предметом разговоров трех больных, сидевших в комнате отдыха, то и дело поглядывающих в коридор через открытую дверь; их гораздо больше интересовало происходящее за дверью, чем действие на экране телепанели в комнате. Добравшись до палаты, Дима прислонился к стене и перевел дух. С момента, когда он был тут последний раз, ничего не изменилось. Мое тело также неподвижно лежало на кровати, а рассеянный свет ламп также мягко освещал всю палату.
- Ну, - сказал Дима требовательно. - Действуй, вернись в свое тело или сделай еще что-нибудь. Уж не знаю, на что вы там призраки способны. Вселяйся обратно в тело и оставь меня в покое.
И как же мне исполнить просьбу Димы. Вот он я лежу в позе безмятежного сна, должны быть таким я выглядел, когда спал, и меня не тревожили кошмары. Но каким бы сильным ни было мое желание оставить Диму и возвратиться в собственное тело, ничего не выходило.
- Давай, иди, чего ты ждешь.
Не знаю, сколько он простоял передо мной. Наконец, он взял мою ладонь, расслабленную и безвольную, и зажал в своих.
- Просыпайся! - он перешел на крик, тряся меня за руку.
Обернись. - Дима послушно повернулся к стеклянной двери. Там стояла медсестра, та же, что и в прошлый раз. Должно быть, поведение Димы ее смутило. Лицо выражало сочувствие и некоторую виноватость, оттого что зашла не вовремя. Диму это не особо волновало, как и меня. Она робко смотрела в пол, не решаясь поднять глаза.
- Часы посещений закончились. Вы можете прийти завтра, если хотите.
Я потерял счет дням, проведенным с другом. Они слились в один бесконечно долгий день, полный отчаяния. Я не знал, что мне делать, как жить дальше, хотя такое существование вряд ли можно назвать жизнью. Потерял всякую надежду. Прошлое, раньше казавшееся лишенным радости, теперь вспоминалось таким счастливым. Корил себя, что не радовался каждому дню, а ждал, что следующий что-то изменит. И теперь мой мир действительно изменился.
Я лучше узнал Диму. Даже с тех сторон, которые он сам тщательно скрывал от чужих глаз. И чем больше мы узнавали друг о друге нового, тем больше нам хотелось разделиться. Между нами стали часто возникать конфликты, и мы мечтали о том, чтобы побыть хоть ненадолго наедине: каждый с самим собой. Мне было трудно выносить Диму, а ему куда сложнее сносить мое постоянное присутствие.
Дима не помнил своих родителей, и при мне никогда не упоминал их, а когда я спрашивал менял тему или превращал все в шутку. Отец бросил мать, когда он еще не родился, а мать, родив, оставила сына на попечение старшего брата и уехала в другой город в поисках лучшей жизни. С тех пор о ней никто не слышал. Дядя Димы, Кирилл Николаевич, особой любви к племяннику не питал, но вырастил и на том спасибо. Он работал механиком на заводе по изготовлению бытовых роботов. Дослужился до главного инженера, получил две награды за трудовую деятельность, которыми очень гордился. Его карьерный рост закончился на должности начальника цеха по утилизации отслужившей свое робототехники, где старые детали снимали, чинили или отправляли на переплавку. Диму, сразу после окончания школы, Кирилл Николаевич взял к себе на работу. Там мой друг работал до недавнего времени, пока не уволился для того, чтоб отправиться в космическое путешествие. На мой вопрос: "На кой черт ему дался этот Марс", он ответил, что ему нужны деньги на покупку новой машины, поскольку разбитую ремонтировать не хотел, и потом уже давно мечтал купить усовершенствованный аэромобиль. Но мечта была несбыточной из-за непомерно высокой цены. Кроме того, Дима хотел прославиться и получить более высокооплачиваемую и подходящую ему работу. Однако, я в его планы на будущее не вписывался. От возможности он отказываться не хотел, да и сомневался, что снова представится шанс заработать сумму, которой с лихвой хватит, чтобы осуществить мечту. Что касается меня: Дима втайне продолжал надеяться, что я всего лишь его вымысел и скоро исчезну из его жизни. Точнее мой мысленный голос перестанет его тревожить. Я и сам боялся исчезнуть, потому что тогда мое "я" умрет окончательно. В конце концов, я смирился. Сиамским близнецам, например, приходится похуже моего. А чтобы не устраивать ссоры с другом, держался тихо и незаметно, теша себя мыслью, что когда-нибудь все вернется на круги своя, хотя уверенности с каждым днем убавлялось.
Дима регулярно созванивался со своей подругой. Несколько раз они ходили в кафе, где стояли автоматы по приготовлению пищи. Через две минуты после выбора заказа в меню автомата и опускания жетона выдвигался поднос с горячим блюдом. Дима не сторонник питания в подобных забегаловках, но еда ничем не отличалась от домашней, приготовленной таким же устройством. Автоматические кухни стали популярны сразу после их изобретения лет десять назад, теперь без них не обходилась ни одна квартира. Тем более, что все что требовалось от человека это выбрать желаемое блюдо из меню программы и загрузить продукты из высветившегося списка.
В Диме произошли перемены. Он стал бриться каждое утро и причесывать волосы, следить за своим внешним видом. Убрал в квартире, выкинул старую, изношенную одежду, в том числе и свой любимый синий свитер, залатанный на локтях, в котором часто приходил ко мне в гости. Он переставил мебель, сделав комнаты светлее, просторнее и уютнее. Как я заметил, Ира влияла на него положительно. И она не была против его поездки. Когда Дима рассказал девушке за ужином в кафе, что намерен лететь на Марс, она была только за.
- Конечно, поезжай. Это же так интересно! Узнаешь много нового, отдохнешь. Тебе необходимо развеяться. - Она допивала горячий напиток, заедая куском пряничного пирожного, ее любимого лакомства. Дима сидел рядом, разглядывая ее отражение на зеркальной поверхности столика.
- А когда вернешься, начнешь новую жизнь. Надеюсь, в ней найдется местечко для меня? - Ира поставила пустую чашку на поднос и встала.
- Найдется, - Дима взял ее за руку, и они направились к выходу
А утром ему позвонили, и ровный женский голос сказал, что через два дня за ним заедет транспорт фирмы, который доставит его на взлетное поле, на котором вас будет ожидать шатл. С собой брать только самое необходимое.
Словно я забыл нечто важное или потерял частичку себя. Нечто, составляющее целостность моей души, того единственного, что у меня еще оставалось. Удивительно, как долго я, всецело поглощенный моим горем, не понимал, чего именно мне недоставало. Прошлый я, живущий, дышащий, действующий, сразу бы заметил утрату и был бы несказанно рад. Еще бы такая гора с плеч. Я понял, что больше не ощущаю чужих эмоций, когда Дима, встретившись в подъезде с соседом, сказал, что уезжает в "длительную командировку", так он назвал свое путешествие. В тот момент, когда Дима сжал его мозолистую ладонь свой волосатой лапищей, не много не рассчитав силу рукопожатия. Сосед отдернул руку и потряс, разминая пальцы. Он пожелал Диме удачи на прощание. Меня словно током ударило: почему я не ощутил мыслей соседа? и как долго это продолжается? Прокрутив мысленно образы последних недель, я пришел к выводу, что должно быть потеря моего проклятого дара является следствием аварии. Внезапное открытие помогло найти ответ на другой мучивший меня вопрос: почему мое тело теперь лежит в коме, если я не получил каких-либо физических повреждений. Вероятно, мой мозг отказался работать, получив столь сильный эмоциональный шок, в который вылились слитые воедино переживания Димы и его подруги Иры. И вот тут мне стало плохо от осенившей меня догадки: если все верно, то я уже никогда не стану прежним, и связан с Димой до конца жизни. Его жизни, разумеется.
От безрадостных мыслей меня отвлек друг. Не сдержавшись, он громко воскликнул: - Вот это да!
Было от чего. Перед ним плавно опустился черный как смоль аэромобиль последней модели. О таком Дима и мечтал. На боку белыми буквами было написано слово "Космостехно". Машина зависла почти над самой поверхностью мокрой мостовой и открыла перед Димой переднюю дверцу. Не дожидаясь других приглашений он залез внутрь, устроился поудобнее на кожаном сиденье и пристегнулся ремнем безопасности. Дверца закрылась, аэромобиль бесшумно поднялся в воздух, постепенно набирая высоту. Подростки, начавшие собираться вокруг, провожали летательный аппарат завистливыми взглядами. Диму вдавило в сиденье, мягко подстраивающееся под его тело и замерзшее, обретя форму наиболее удобную для хозяина. Дима поискал глазами панель управления, но не нашел ничего похожего. Коробка передач и педали газа и тормоза также отсутствовали. Очевидно, аэромобиль не был предназначен для ручного управления, что его весьма огорчило. В салоне погасло освещение, и заиграла легкая успокаивающая музыка.
- Наш полет продлится 2 часа 15 минут, - объявил приятный женский голос авторобота. - Хотите отдохнуть, посмотреть фильм или поспать?
- Еще не решил, - ответил Дима, трогая кончиками пальцев лобовое стекло, за которым навстречу ему двигалось серое полотно непроглядных туч. Далеко впереди появился крохотный просвет, в который пробивался лучик солнца, освещая пухлый край тучи, грозившей вот-вот скрыть его с глаз.
Дима перевел взгляд на боковое стекло. Ровные прямоугольники покрытых снегом крыш домов, между ними извилистые черные линии дорог с медленно едущими по ним автомобилями. Дома постепенно редели и становились ниже. Им на смену пришли поля, а затем все застелил сероватый туман, местами такой плотный, что за окном не было видно вообще ничего.
Заскучав, Дима, не перестававший восхищаться конструкцией аэромобиля, задавал автороботу разные вопросы. В основном его интересовало, где купить, почем и различия в технических характеристиках в многообразии моделей машины. От своих предков этот аэромобиль отличался отсутствием шасси, короткими крыльями, а винт был сменен на реактивный двигатель. Авторобот редко отвечал на вопросы, сказав лишь, что, такой как этот не продается.
Через 2 часа 15 минут аэромобиль опустился в поле. Дима вылез и огляделся. Поле устилал плотный ковер нетронутого снега. Кое-где торчали тонкие стволы засохших деревьев. Дима неуверенно сделал несколько шагов, проваливаясь в рыхлый снег. Почувствовав движение воздуха за спиной, он резко обернулся. Аэромобиль уже был высоко в пасмурном небе, а скоро превратился в едва различимую точку на горизонте и исчез из виду, оставив в напоминание о себе длинный белый шлейф на фоне туч.
Делать нечего, Дима направился к небольшой возвышенности, думая, что за ней скрыт шатл, о котором говорила та женщина, сотрудница компании, звонившая два дня назад. На полпути он заметил следы, три цепочки отпечатков сапог в глубоком снегу, скрывающихся за вершиной небольшого холма. Он накинул капюшон куртки на голову, спасаясь от порывов ледяного ветра, и пошел дальше. Странно, подумалось ему, почему старт челнока назначен в таком пустынном месте. Нигде не было видно никаких построек и дорог. Ведь должен же быть хотя бы ангар для защиты техники от непогоды. Не так Дима представлял начало своего путешествия. В его мечтах он гордо ступал по космодрому, заполненному провожающими, зрителями и снующими репортерами, задающими множество вопросов и наводящими на него объективы телекамер. А он бы, Дима, прошел, высоко подняв голову, мимо них всех, не останавливаясь, уверенной походкой в свое будущее. Дима плотнее надвинул капюшон, норовивший соскользнуть от встречного ветра, и пересек холм, проваливаясь в сугробы чуть ли не по колено.
Челнок приютился под самым холмом. Белый и незаметный, похожий на вытянутую капсулу. Его слегка припорошило снегом. Наверху были видны неаккуратно замазанные свежей термозащитной краской места, где поверхность наиболее сильно обгорела при встрече с плотными слоями атмосферы. К тому же и аппарат не новый, с сожалением подумал Дима. Но с другой стороны, значит уже не раз проверенный, а это радует. Когда Дима подошел, боковая стенка откинулась вверх. Внутри были три ряда двойных сидений. На заднем, откинувшись на спинку и сложив руки на животе, спал молодой мужчина с растрепанными короткими русыми волосами. Слева в среднем ряду сидела рыжеволосая девушка лет 25, рядом с ней лежал небольшой чемоданчик, он был приоткрыт и оттуда выглядывал белый листок. На Диму она не обратила внимания, кажется, о чем-то глубоко задумавшись, теребила подол своего теплого серого плаща. Единственным кто заметил новоприбывшего, был старик на переднем сиденье. Трудно сказать, сколько ему лет: седые волосы, лицо, изборожденное морщинами, на котором совсем неуместно смотрелись голубые глаза, в которых еще теплился отблеск юношеского огня.
- Опаздываете, молодой человек. Мы вас заждались.
Старик показал на свободное кресло рядом с собой. На руке не хватало мизинца. Он проследил за удивленным взглядом Димы:
- Я уже так привык к его отсутствию, что забываю, что кого-то это может шокировать. Тихон Матвеевич, - представился он, внимательно изучая Диму голубыми глазами, пока тот пристегивался.
Интересно, по каким критериям отбирали кандидатов в экспедицию, задумался Дима.
Он представился в ответ и оглянулся на девушку, Она сидела в той же позе, глядя на низкий потолок шатла, не замечая ничего вокруг.
- Странная она, - сказал Тихон скрипучим старческим голосом, не боясь, что девушка может его услышать. С заднего сиденья слышалось тихое похрапывание. Парень так и не проснулся.
Боковая стенка шатла опустилась, плотно войдя в пазы. Салон осветился голубоватым сиянием, где-то под днищем завибрировали двигатели.
- Вроде нас должно быть пятеро, - Дима удивленно посмотрел в окно. - Эй, компьютер, а ну стоп! Где пятый?
Вместо ответа корпус челнока вздрогнул, и Дима увидел удаляющееся белое поле. Машина поднималась вверх сначала медленно, разогревая двигатели, потом подняла переднюю часть чуть выше относительно линии горизонта, хотя Дима, сидя внутри, затруднился бы сказать точно, и понеслась навстречу серым тучам.
- Бортовому компьютеру нет до нас дела, - Тихон наклонился к Диме, - и если честно, то я не удивлен.
Окна мгновенно затемнились, защищая глаза пассажиров от ослепительно яркого солнца, когда нос шатла прорвал брешь в плотной серой массе облаков. Старик вытер выступившую испарину и виновато улыбнулся соседу:
- Староват я стал для таких перегрузок.
Дима и не заметил бы, не скажи об этом Тихон. Действительно, его довольно сильно вдавило в сиденье. В отличие от кресла аэромобиля, быстро подстраивающегося под любую позу, меняющееся от малейшего движения, это было жестким и неудобным. Голова закружилась. Единственным ориентиром служил раскаленный шар Солнца, а по нему он никак не мог определить, где верх, где низ. Небо стало почти неразличимо за темным окном. Аппарат тряхнуло, и у Димы скрутило желудок. Ему казалось, что его швырнуло вверх, ремни врезались в тело, удерживая на месте. Услышав вскрик девушки, он обернулся. Она удерживала одной рукой свой чемоданчик, а второй пыталась поймать выпавший листок, парящий над головой. На челноке включилась искусственная сила тяжести, Диму вновь вдавило в сиденье. Ему на колени упал листок, оказавшийся фотокарточкой, с которой на него смотрела улыбающаяся маленькая девочка. На вид ей было не больше четырех лет. В больших карих глазах светилось счастье, личико обрамляли рыжие кудряшки. Она показывала на что-то или кого-то маленьким пальчиком.
- Отдайте, пожалуйста, - робко сказала девушка, протянув руку. Дима вручил ей фотографию, она схватила ее гибкими пальцами и спрятала в чемодан, защелкнув крышку.
- Сестренка? - спросил он, разглядывая девушку. Между ней и девочкой на фото было явное сходство, выражавшееся не только в цвете волос. Та же форма носа, такие же карие глаза, но в них, казалось, навсегда застыла некая невыразимая грусть. Дима отвернулся. Он не ждал ответа, но девушка все же сказала:
- Нет, дочь.
- Понятно.
Видимо крайняя необходимость толкнула мать, оставить маленькую дочку, а самой улететь в космос, но будь у него самого ребенок, он бы точно его не бросил. Дима смотрел в окно. Иллюминатор вспомнил он название, хотя оно не подходило. Обычное лобовое стекло, как в автомобиле, разве что прочнее и жароустойчивее. Солнце теперь светило справа, центр окна заполнял вид удаляющейся планеты. Диме все не верилось, неужели он и вправду в космосе? Невероятно. Он задумался: гордились бы им родители, если бы знали, или дядя, если бы его это интересовало, или Максим, если бы... Но согревала мысль, что Ира наверняка думает о нем, где-то там в маленьком городке, на континенте, наполовину скрытом облаками.
Шатл заложил крутой вираж и влетел в огромное помещение ангара космического корабля.
- Приехали, - отозвался со своего места Тихон.
Знай Дима наперед, куда летит этот космический корабль, он бы остался дома, несмотря на любовь к приключениям и огромный гонорар.
|