Пил один завсегдатай, как полагается, не спеша, - нарочно не замечая, что голоса вокруг вдруг сделались глухими и гулкими, как из бочки, что тела вокруг стали неспокойны: и двигаются рывками, и подёргивают плечами, и резко вскидывают головы, - а встал из-за стола, так винный погреб и поплыл, и попятился, - рехнулся, что ли? - то туда его кренит, то сюда его бросает! - а народу в погребе полно, но никто ничего не замечает: упились, как полагается...
И думает: вот подойду весь такой провинившийся, - то есть, вином упившийся, и вином пропахший, и, как следствие, повинную голову, которую меч не сечёт, повесивший, - и разве не нальют? - и, двигаясь косыми переходами, подходит к заправиле и, уцепившись за скользкий острый прилавок, говорит:
- Плесните, о други, на дно исстрадавшейся души немного живительной влаги! - и вам воздастся...
А заправила стоит, опершись на куда-то уплываюшую стойку и пытается сосредоточиться на неведомо откуда доносящихся голосах, - и головой по сторонам вертит, и вихри падающих волос с глаза стряхивает, и своей расползшейся в блаженной улыбке физиономии подмигивает, - физиономия выныривает из калейдоскопа перевёрнутых лиц и неубедительно связанных с ними тел на зеркальном потолке погреба и бесследно исчезает, - и, наконец, встречается мутными в красных прожилках глазами с точно такими же глазами завсегдатая и говорит:
- А я вам, други, больше не плесну: вы, други, сначала за прошлое воздайте...