(с) Антон Коробейко 2015-2017

Антон Коробейко

Борька

(Эликсир)

(Синтетический роман-игра. Гальваника)

Эпиграф: "... я лег на землю и, затаив дыхание, испытал чувство, от

которого так и не сумел отделаться до сих пор, - ощущение таинственности,

неизбежности и красоты происходящего - чувство, которое переживали почти все

молодые люди всех времен, когда, запрокинув голову, смотрели ввысь и видели, что их небеса гаснут".

"Поколение Икс"

Д. Коупленд

Эта книга для вас (Для кого же? Для нас, для них, для меня, наконец) -

тонко чувствующих мир и все его таинственные колебания.

Для верящих в него, как в единственную данность, предоставленную нам органами чувств. И болезненно, невыносимо страдающих от этого.

И разрушающих себя.

И каждый вдох и удар сердца уносит нашу жизнь от нас неизвестно куда.

Стоит ли верить во что либо?

Или создавать миры самим?

1. ПРОЛОГ

Василиса, размахнувшись, привычным движением выплеснула ведро с объедками в старое потрескавшееся корыто.

- Ну! Налетай ирод, смотри, чего я тебе принесла, - сказала она лежавшему Борьке.

Борька привстал, наклонился над лоханкой и стал есть.

Василиса потрясла ведром для верности ещё немного, и, убедившись, что оно уже совсем пустое, повернулась, и пошла в дом.

Борька был сегодня совсем послушный и спокойный. На Василису он только слегка покосился, а сам чавкал так, что за ушами у него хрустело. Даже все его немаленькое и крепкое тело как-то сотрясалось в процессе еды, и повисшие уши вдруг встали, и напряженно зашевелились.

Василиса держала Борьку в маленькой, но крепкой металлической клетушке, которую для него придумал (да сразу и сварганил) сварщик-сосед.

Характер у Борьки был скверным, не покладистым ещё и в те, прежние времена, а сейчас уж совсем испортился. Борька сейчас представлял собой здоровенного хряка, весом уже почти в два центнера. А это, пожалуй, могло создавать серьёзные, значительные проблемы в те моменты, когда он демонстрировал окружающим (а их было немного) свой свинский норов.

Поэтому Борька сидел в клетке безвылазно, никто его даже и погулять не выпускал - не положено ему было разгуливать, он и так раньше любил гульнуть сверх меры.

***

Прежде-то Борис звался Василисиным мужем, Борисом Лаэртовичем, и их небольшая семья носила замысловатую фамилию "Итакины".

Жили они обособленно от всей деревни, на отшибе, на каком-то своём участке земли (как будто на острове).

И сама их позиция была такой, что и в чужие дела они не лезли, да и в коллективных действиях никакого участия не принимали. Ну и к себе не очень-то пускали.

У них была (и шла) какая-то своя жизнь, которая проходила в стороне от дел всех других людей.

Так было раньше, и продолжалось довольно долго, но осталось всё-таки в прошлом.

Жили они странно - не плохо, но и не хорошо.

Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.

А значит, Борис и Василиса были не очень счастливы - ведь у них была какая-то своя история, не похожая на историю других людей.

Сейчас эта ячейка общества, вместе с ее историей, уже канули в небытие.

Начало вроде бы было и неплохое - но, как говорится: "Человек предполагает, а Бог располагает".

Какие бы планы ни строил Борис, жизнь его сложилась так, как сложилась.

Мужиком он каким-то особенным не был - ни плохим, ни хорошим. Как все чаще виделось Василисе в последнее время: вполне себе средним человеком, впрочем, как и остальные мужики.

Он пил (было дело) ни больше, ни меньше других - не до изнеможения да погибели. Этакой запойной разухабистости в нём не было. Может, не хватало сил ему, или размаху, чтоб если уж дым, то коромыслом.

Хорошо уж это или плохо - даже не знаю.

Выпивши, он притихал, словно его прибили. В драку он не лез, да и с женой своей, с Василисой, то есть, даже по пьяни ни разу не подрался, не поскандалил.

Но и любви, да и детишек у них не было - жили как-то по накату, размеренно.

- Ой ты горе моё луковое, - вот что доставалось Борису и в качестве одобрения, и укоризны от жены. И вот с таким луковым горем прожили они уже изрядное количество лет.

Деревня их (колхоз бывший) - "Большая Ээевка" (странное название - правда? Ну уж какое дали - такое и осталось) - была расположена недалеко от города.

Раньше (давным-давно) она была крохотной - совсем уж никудышной.

Избенок десять, неказистых, не покрытых черепицей, торчало то сям, то там, посереди поля. Ни плетня, ни сарая порядочного, где бы можно было поставить скотину или воз.

Потом, конечно, обжились, построились, да устроились - при советской уже власти. На месте слабенькой деревеньки вырос уже красавец колхоз.

Но вдруг, в одночасье, время этой власти закончилось - и всё самим собой стало рушиться.

Сейчас, дела в колхозе шли плохо. То есть не так, чтобы очень плохо, можно даже сказать - хорошо, но с каждым годом все хуже и хуже...

Поэтому мужики часто ездили в город на заработки, прикармливались там, часто вообще возвращаясь в деревню только на выходных (уж где они там ночевали - одному Богу известно), или не возвращались вовсе.

Деревня же хирела, вымирала, хорошо в ней росли лишь картошка да бани со встроенными самогонными аппаратами.

Борис же толком в городе работы найти не сумел. Жили они так с Василисой - на земле, и землёю кормились.

Растили картошку трех сортов, морковку, капусту, лучок да чесночок. Отдельно шли грядки с кабачками, свёклой, укропом, петрушкой, клубникой, кусты крыжовника, смородины да малины.

Была у них и пара пар парников с огурцами и помидорами, три яблони (которые давали яблоки странные - среднего размера и несладкие совсем, какое бы лето жаркое не было. Ну, может сорт такой - антоновка...).

В общем, садоводство и огородничество у них шло на лад.

Что же касается мяса - здесь было как-то сложнее. Коров они не держали, одна-единственная бурёнка молочная у Василисы сдохла, потому что она не знала, как с нею обращаться. И Борис тут ей помочь не мог.

А больше они и не пробовали - ведь общеизвестно: чтобы животинку держать - талант нужен. А его ни у Василисы, ни у муженька еёного не было.

Разводили кур, уток держать было негде, ни реки, пруда поблизости толковых не наблюдалось. Только такое мясо (курятина) и получалось.

Борис даже несколько раз дергался ездить на охоту с мужиками или на рыбалку, но и тут был он какой-то непутёвый. То ли попасть не мог, то ли стоял не там, то ли шумел сильно, то ли приманка его была не такая.

В любом случае из немногих своих поездок он если и возвращался, не разводя руками, то потому, что с ним делились его попутчики.

Но и то сказать. Давали ему немного - требуху лося или кабана, уши там или хвосты, некрупную рыбу, которая шла или Борису, или на корм коту. Для Бориса все эти вылазки значили все меньше, пока, наконец, потеряв терпение, он не прекратил их совсем.

Он предпочитал оставаться дома, и делать уж домашнюю работу, или заниматься чем-нибудь в уютном доме, в тепле, чем шляться напропалую по лесам и болотам. Ведь всё это было с неявной целью.

Или даже так: с целью-то явной - но вот результаты по достижению этой цели были очень и очень сомнительными. И не то чтобы низкими, а даже отрицательными, если учесть, что на охоте надо было чем-то кормиться, да и мужиков угостить. Ну и, конечно, потратить кучу сил. Раз Борька охотой не отдыхал, как остальные, а только впахивал на ней.

Такой расклад ему не нравился.

Что у него получалось действительно хорошо - так это гнать самогон! ( С самогоном была целая история - о ней и речь).

Во-первых, это был процесс, который требовал непосредственного его участия (то есть надо было оставаться дома - а не болтаться где-то по хлябям и ветрам, часто под холодным проливным дождём - мерзнуть, и трястись от стужи).

И участия не просто равнодушного (сидеть и ждать, сложа руки с унылым лицом), а наоборот, вполне себе деятельного.

Причём в процессе от начала до конца, когда надо было быстро (почти лихорадочно) выполнять некие действия - иногда даже несколько, одновременно.

И, конечно же, надо было проводить дегустацию продукта на всех стадиях его производства. Это придавало самому этому занятию некую осмысленность, и даже некий азарт.

А процесс дегустаций, которые проходили одна за одной, как бы недвусмысленно намекали (и даже прямо говорили нам) вот на что...

Первое - процесс идёт, и когда-нибудь - да будет закончен, по крайней мере, градус напряжения (да и не только его) стремительно рос минута за минутой.

И второе - процесс перегонки неизбежно завершался. Триумфально завершался, так что результат был налицо!

И душа от этого пела!

2. ЛЕЧИХА

Гнал Борис не просто так! Гнал он вдумчиво, со знанием, с разумением...

Для начала он пообщался, конечно, со старой бабкой Лечихой - она-то исполняла самогон знатный ещё с далёких незапамятных времён.

Бабка была старая-престарая - непонятно было вообще, как она ходит по этой земле - столько уж лет ей было. Не осталось уже никого, кто мог бы сказать это определённо. Несмотря на возраст, была она бодрая, задорная, да и остра на язычок. Обидеть её было трудно - можно было и самому от неё отхватить на пряники. Поэтому с ней даже особо и не водились, во избежание, так сказать.

Звали её, вообще-то, Цырцея Митрофановна Киркина. Такое замысловатое имя ей досталось от родителей - уж больно учёные они были. Ни слова в простоте сказать не могли, вот и назвали ТАК свою доченьку.

Но в деревне это имя у нее не прижилось - её называли по-своему, по-особенному - Лечихой кликали.

А так её прозвали из-за того, что выгнанный ею продукт мог использоваться не только в целях увеселительных да развлекательных, по выходным, да по праздникам, а ещё и потому, что особы особо уверенные утверждали, что зелье её обладало и целебными свойствами.

Деревенские его и пили, и в нос закапывали, и глаза протирали, и растирались им, если знобило или кости ломило. А твердо уверовавшие (но это уже совсем крепкие - их было немного) и геморрой могли попользовать свой. И говорили при этом, что выгон бабки Лечихи им о-о-очень сильно помогает.

Лечиха тоже работала над своим продуктом.

Она гоняла лёгкой рукой, с хорошим настроением, да с молитвою. Перегонный куб её был тоже намоленный, да наработанный. Она сменила уже несколько кубов, почти под десяток, пока не остановилась на последнем варианте.

Он был хитрой, сложной конструкции, с несколькими котлами, несколькими змеевиками, многочисленными ручками и краниками.

Устройство ослепительно блестело медью, что уже внушало к нему уважение (да, это было не какое-нибудь наполовину проржавевшее мятое ведро, с мутным изнутри, немытым змеевиком!).

Стоял аппарат в сараюшке, тесно пристроенной к дому - так, чтоб прям из дома можно было туда войти.

Кроме прочего, он было снабжен пятью или шестью манометрами, да и термометрами тож. Только на то, чтобы бегло ознакомиться с их показателями, надо было потратить несколько минут.

А надо было ещё сделать какие-то выводы, и предпринять какие-то действия. Сложно... мудренО даже, ничего не скажешь...

Где она взяла его - науке неизвестно. Такой нелёгкий агрегат наверняка требовал какой-то особой доставки и установки.

Ничего подобного в деревне замечено не было, а уж из местных мастеров ТАКОЕ произвести, конечно, никто не мог. Слишком необычный был механизм.

Но, с другой стороны, и Лечиха жила на отшибе от всех, на околице, ближе к леску. Поэтому и доставить это можно было в какое-то ОСОБОЕ, тихое время.

Например, тогда, когда мужики были на работе, на выезде, а бабы занимались своими делами, которых и у них было много.

В любом случае аппарат появился - да и появился. Каким-то образом она им владела... Ну владела или не владела - мы того не знаем.

К себе домой, али в гости, она особо никого не пускала. И сама в деревне бывала нечасто, да и так её наблюдали только по известным делам.

Поэтому и про аппарат никто ничего особо и не знал.

Стоял он в сараюшке, пристроен даже был вход к аппарату прямо из дома, так что попадать к нему было нетрудно, и можно было заниматься увлекательным делом перегонки столько времени, сколько хотелось - не привлекая чужого внимания.

Лечиха никого не пускала к себе, поэтому никто этот аппарат и видеть не видывал, да и слышать не слыхивал о нём чего-то сверхъестественного. Но, тем не менее, он БЫЛ!

И вот с такой профессиональной МАШИНОЙ работала Лечиха, достигнув невиданных высот превращения грубой материи в легкий почти эфирный напиток, в квинтэссенцию веселья, радости и счастья.

В первую очередь её интересовало, конечно, качество оригинального продукта. Она изучала различные рецептуры выгонки, то есть перепробовала всё, из чего можно было ВЫГНАТЬ. Она использовала и яблоки, и картофель со свёклой, и пшеницу - самые традиционные ингридиенты - в первую очередь. Но и альтернативные (ДРУХИЕ) варианты она испытала тоже.

Но...все эти штучки-дрючки, ягодки всякие, вскоре были признаны ею негодными. Потому что не давали количественного результата.

Всякие малинки да черёмухи (и так далее) - пфффф!!! Кха-ха-ха!!! Легче было сделать уже индивидуальную настоечку (какую угодно - хоть на лимонных корках, хоть на померанцевых. А хучь - на облепихе), да чтобы основа была хорошая

Поэтому, если у кого-то продукт и получался - это был так себе, продуктишко, после которого и оставалось-то максимум послевкусие, и то не всегда удачное. Её же дистиллят был совсем другим.

Он был крепким, хорошо и плотно сбитым, ПОЛНОТЕЛЫМ, обладавшим каким-то уникальным ЕДИНСТВОМ всех качеств: запаха, вкуса, пивкости, послевкусия, и такой неотличимой индивидуальностью, что не узнать такой самогон, или спутать его с чем-то другим было просто невозможно!

У Лечихи он был просто ПРЕВОСХОДНЫМ! Так-то!!!

3. ЗИМА. НАСЛЕДНИКИ

И вот - пришла зима. Настала самая студёная и злая её часть, Крещение.

В это время лютые и жгучие морозы гуляют по свету вольно и беспрепятственно, и не видно этому холоду конца и краю.

И всерьёз подумываешь, куда бы тебе деться, или сидишь у печи, закрыв все окна и двери, позаткнув все щели, чтобы не пробилась, да не достучалась в окна и двери твоего тела та стужа, что установилась снаружи.

Это тяжёлое время - оно и тёмное тоже, и зябкое, и не приносит никаких радостей или даже сколько-нибудь хорошей да вразумительной деятельности. Оно несёт только грустные мысли, ошибки, лень и скуку. И пустоту, мерцающую ... зияющую полным отсутствием чего бы то ни было.

Холод и тьма. И ничего больше.

Конечно, в такое время и новости бывают совсем не радостные, а напротив самые грустные, и вести приходят плохие.

Так оно и случилось - в один из коротких серых и морозных дней Лечиху нашли у неё дома - уже неживой.

Она и так нечасто показывалась на глаза окружающим, но уж и они-то её навещали совсем редко, по известным надобностям - пришёл, дал денежку, забрал свою бутыль, да и ушёл.

И вот, в один из таких разов, Лечиха не открыла дверей. И уж сколько к ней не стучали, она не отзывалась. Наконец, войдя к ней в дом, нашли её, ОСТЫВШЕЙ.

И все дела.

Пошли по деревне, постучались во все дворы. Стали припоминать родственников её - известили и их.

Долго не искали ничего конкретного - но всё же огляделись вокруг, столпившись у входа.

Обстановка была скромной.

Некоторые умники называют её спартанской, да вот только в той деревне таких слов не знавали, поэтому говорили попросту - "скромная обстановка"

Но по дому её бродить никто и не был расположен, почему-то. Не было интереса никакого.

Ну, обнаружили её запасы спиртного. А были они небольшие - для себя старуха ничего не делала, потому много и не держала. Видимо, гнала вдумчиво и понемногу, по мере надобности - да и всё тут.

Вытащили из подпола всего несколько бутылей.

Повздыхали, поохали, повсплёскивали руками, но как же быть. Ей-то этими вздохами уже не помочь...

Подождали ещё немного, да и сели всей деревней за стол вокруг неё, помянули по-тихому. Бабка была хорошая, но скрытная и одинокая.

Мало что о ней можно было вспомнить, поэтому поминали недолго - её же продуктом. Продукт был хороший - пожалуй, это было и неплохо.

Погоревали немного - и разошлись по домам.

И стали ждать приезда наследников. Пусть они разбираются - чего там.

+++

Наследники появились довольно скоро.

Кто они были такие, кем они Лечихе приходились - этого не знал никто. Да и родственников этих не помнил ни единый деревенский житель.

То ли племянники, то ли племянники племянников, а может даже сестры племянников детей братьев. Неясно...

Ладно, если бы они хоть приезжали бы к ней. Но бабульку-то и саму почти не видела ни единая душа. Чего уж про родственников говорить...

В общем, седьмая вода на киселе была какая-то страшная, но все документы у них были оформлены правильно, и были действительными и настоящими.

Посмотрев на них, бывший председатель сельсовета, а сейчас глава муниципального образования деревни Бол. Ээевка - Геннадий Михалыч Ухарев, да и полиция, а именно всем известный уже давно милиционер Лавр Степаныч Пушной, и местный (приглашённый из соседней - большой -деревни) священник - отец Варсонофий (его привлекли в качестве консультанта) посовещавшись, решили - что делать нечего, а новым владельцам лечихиного наследства дом ПЕРЕДАТЬ надо.

Процесс передачи был нехитрым.

Первым на пороге дома оказался, конечно, Лавр Степаныч - представитель закона, всё-таки.

Он втянул в себя затхлый воздух, принюхался - что уж он там учуял, было неясно. Он ещё прислушался, а потом довольно уверенно вошёл в дом. Все остальные власти последовали за ним.

Открыли двери. Походили по дому. Посмотрели. Что взять - думали недолго. Взять было вообще нечего. Дом был почти пустым - ни мебели, ни излишеств особых.

Даже телевизор у Лечихи был стареньким-стареньким, на грани одряхления. И даже больше - исчезновения из нашего с вами пространства. Было видно невооруженным глазом, что абсолютно все телевизионные коллизии её не сильно волновали.

Но зато на настенной полочке у неё аккуратно стояли несколько десятков книг, причём книги были довольно разными - от ветхой (зачитанной уже) Библии, старинного какого-то года издания, до романов классических.

А венцом её книжной коллекции, видимо, были пять разных учебников по химии (с 7 по 11 класс), и отдельно ещё учебник по органической химии (уже институтский).

Вот эта ПОЛКА всех уже насторожила.

Она уже выдавала натуру вдумчивую, СУРЬЁЗНУЮ. Вызывала неясные странные мысли (какими-то неявными отблесками), все присутствующие как-то даже поникли головами.

А с учётом того, что лечихин дом был СТРАННЫМ, да и стоял он на отшибе, отдельно ото всех домов, ситуация складывалась и вовсе так - НЕОРДИНАРНО. И люди уж совсем призадумались, да приуныли.

Усатый да небритый Лавр Степаныч шлёпнул руками по ляжкам, и проревел:

- Да старуха - то, ВЕДЬМОЙ была!!! Варила тут снадобья свои, под крылом милицейской и исполнительной власти!!! А? Каково вам?!?

И тут все вспомнили - ну да, конечно же! О главном и забыли ведь!

И засобирались все уже агрегат Лечихин смотреть, но тут кто-то из родственников нашёл ДЕНЬГИ! А их было очень даже приличное количество.

Относилась она к ним не очень аккуратно. Она, как было видно, не разбирала их по пачкам, не перелистывала с пересчётом, и не перематывала их резинками - она складывала их в какой-то горшок, большой и грубо сделанный.

Сам горшок стоял не на виду, но и не в очень укромном месте. Не был спрятан от лихих глаз (но, по-видимому, и глаз-то таких не было), и просто ютился в каком-то тёмном углу, в чуланчике за дверью. Где и был обнаружен через некоторое время поисков.

После этого направление поисков изменилось, конечно. Всем было уже ясно, что основное открытие уже совершилось.

А чего уж тогда разыскивать, если уж нашли то, что, в принципе искали? (Находка, конечно, была неожиданная, но очень и очень приятная. По наследникам это было видно невооружённым глазом).

И всё же хотелось людям взглянуть, чем Лечиха выгоняла свой знаменитый продукт, поэтому изыскания продолжились (но, конечно, уже не с таким рвением, как раньше).

Поиски продолжались недолго.

Аппарат обнаружили в сараюшке у дома. Что это был за агрегат, я вам рассказывал уже, поэтому незачем повторяться. Скажу только ещё раз, что аппарат был достойный, и впечатление производил нешуточное.

И обнаружили его так. Сарай был с виду пустой, но когда по нему заходили многочисленные ноги посетителей, вдруг скрипнула одна из половиц. Пол внезапно раздвинулся, и перед глазами изумлённых зрителей вдруг предстал АППАРАТ.

Он был таким диковинным, так призывно блестел всеми поверхностями и шкалами приборов, что на мгновение все присутствующие затаили дыхание.

Еще минут пять мужики деревни изучали прибор, внимательно пытаясь вникнуть во все подробности, разглядывая его умудренными опытом глазами знатоков.

Вся деревня была впечатлена. Но всё-таки самогонный аппарат - он и есть самогонный аппарат, какой бы конструкции он не был.

А вот ДЕНЬГИ взяли своё. Поэтому все ещё раз быстро оглядели горшок, наследников ну и угомонились на этом, да и разошлись по домам. Остались в доме покойной только наследники, да Ухарев с Пушным оформляли напоследок бумаги, перед тем как тихо вернуться домой.

Так и пришёл поздний вечер...

4. ИДЕЯ

Идея пришла к Борису в голову позднёхонько, когда он уже сидел у окна в доме после ужина, и наблюдал, как стареющий месяц тихо плывёт в морозном и безоблачном темном небе, полном перемигивающихся неверных звёзд.

Василиса не любила вот эти его периоды задумчивости. В их время в мужниной голове рождались самые дикие и отчаянные авантюры.

Василиса это точно знала - чего стоила, например, одна только его мысль о необходимости покупки мотоцикла с коляской.

Тогда он так же сидел у окна, и предавался самым ласковым грёзам об этом мотоцикле. Он рассказывал ей, как будет удобно и хорошо им с этим мотоциклом.

Как они будут и тяжести возить, а не носить. Как можно вырастить много картошки, отвезти её в город и там её продать. Как здорово ему будет ездить на охоту и рыбалку, как он лосей будет загонять на этом транспортном средстве. Наконец, как можно будет вместе ездить купаться и загорать, за ягодами, к родственникам и друзьям. И даже на юг.

После всех этих разговоров, а Борис зудел часами, как муха, Василиса дала добро. Семейные сбережения ухнули, в три дня мотоцикл был куплен. На бывший милицейский "Урал", купленный у Лавр Степаныча, возлагались повышенные надежды. Да Степаныч и сам его расхваливал вовсю, расставался, по его словам, скрепя сердце.

А дальше всё было очень коротко - в первую же поездку на озёра вместо солнца бушевал такой ливень (застал прямо в дороге, причём в голом поле), что оба они были промокли в три секунды. Искупались уже в дороге.

Друзей и родственников не обнаружилось. Никто их не ждал, и никому они не были нужны, так что и необходимость поездки отпадала.

А дорога на юг, к морю, занимала вообще две тысячи километров. На мотоцикле это было просто невозможно. Легче было съездить на поезде.

С охотой и рыбалкой у Бориса всё было так, как я и описывал. А картошкой торговать в городе он не хотел, не испытывал к этому большой тяги. Да и нечем было торговать-то, никогда её много не было картошки этой - чего уж спину ломать? А на заработки в город он ездил в компании с мужиками - так было веселее.

Вдобавок ко всему вышеперечисленному, на мотоцикле весной и осенью в деревне ездить было просто невозможно - дорог у нас как не было, так и нет их. Здесь даже на танке-то не проехать... А уж убиться на мотоцикле можно просто за здорово живёшь (что Борис и сам понял, пару раз кувыркнувшись с него - хорошо хоть жив остался).

В общем, после нескольких месяцев неудачных попыток встроить всё же непокорный агрегат в тот уклад жизни, который был Василисе и Борису привычен, он, наконец, сдался.

- Время разбрасывать камни, и время собирать камни. Время обнимать, и время уклоняться от объятий, - так говорила бабушка нашего неудачливого мотоциклиста.

Тяжко вздохнув глубоко внутри себя, он рассудил, что... время покупать мотоциклы с колясками, и время избавляться от них. Он так и поступил - делать было нечего.

Жена его была очень довольна...

Итак, новый период задумчивости Бориса начался в момент осмотра наследства Лечихи, и обнаружения горшка с деньгами.

Всем присутствующим там было ясно, что ни дом, ни прочий скудный старушкин скарб вроде бы наследников не заинтересовал. Да и нечем там было интересоваться.

Этот горшок был, пожалуй, этакой квинтэссенцией Лечихи, её "сердцем" (если уж использовать такую близкую к её делу терминологию). Он составлял суть оставшегося после неё имущества.

По крайней мере, так думали все остальные, и поэтому ничего больше их не волновало и не трогало.

Больше того - такая повышенная, и даже чрезмерная любовь к деньгам, как к некой конечной субстанции всего на свете, к выжимке, которой необходимо обладать в финале этой жизни, свойственна почему-то всем старым людям, вне зависимости от того, кто они и где они. Она подмечена уже (и не один раз) многими мыслителями и художниками, и много раз описана и предъявлена человечеству.

Связана ли эта любовь со старческой ограниченностью и вялостью сознания? Или же это наоборот и есть как раз часть нашего материализованного опыта, того, который коллективный разум человечества накапливает со временем.

Неясно-неясно... хм...но как же это можно точно установить?

Быть может тот, кто читал, скажем "Гобсек", например, мог бы и ответить нам на этот вопрос - но кто же теперь читает такую рухлядь? (Вот Борис - он точно не понял бы, о чём идёт речь!)

Науке это неизвестно, и ясно только, что такой факт имеет место быть.

С такими мыслями Борис продолжал свои рассуждения, и вдруг вспомнил о том, о чём все позабыли. А именно, о чудесной машине в сараюшке.

Агрегат ведь тоже должен был кому-нибудь достаться.

И этим человеком должен был стать ОН.

Далее действия развивались следующим образом...

5. СДЕЛКА

Прямо утром Борис пошёл к Лечихиному дому, с тем, чтобы увидеться с её наследниками.

Мысль, которую он вынашивал с вечера, и, наконец, сформулировал, была следующая:

- Человек я молодой, а значит стоит мне позаботиться о своём будущем. Да и не только о своём, а и о детях своих (которых не было и не предвиделось). Мы с женой давно уже хотели завести ребёночка-двух. Да всё было как-то негде нам поселиться, негде разместиться. Жили у родителей, часть их дома занимали.

А тут вдруг - раз, и такая возможность!! Нельзя нам её терять. Надо распоряжаться ею. Вот я и пришёл, хочу домик ваш купить - он не роскошный, конечно, но деньги даю хорошие. Продайте мне дом - как вы думаете?

Родственников Лечихи приехало двое - немолодая уже женщина Екатерина, и паренёк Лёха.

Екатерина была спокойной, рассудительной особой - она не сильно радовалась, но и не огорчалась чрезмерно.

В тот момент, когда нашли горшок с деньгами, например, по её лицу не скользнуло даже и тени радости, или удовлетворения.

Она взглянула на деньги как-то отстранённо, холодно. И тем более уж она не рвалась взять их в руки и пересчитать. Она просто принимала факт их существования, как что-то неизбежное.

А вот Лёха был какой-то не такой. Он был вроде активный (не то, что эта Екатерина - ни рыба, ни мясо) - он как-то постоянно ершился, петушился, и всем своим видом показывал, что раз уж городские приехали к ним в деревню (барин, а?), то уж все им тут должны в ноги кланяться.

Дело доходило до совсем уж неприличных вещей. При осмотре дома Лечихи он умудрился наорать на какого-то добровольного помощника, и наорал так, что они вдвоём почти уже сцепились. Ну а мужики их и не бросились разнимать - неча было тут свои порядки наводить. Сколько их таких тут приезжало / уезжало.

Начинающуюся драку угомонили, но всем, в принципе стало понятно, что Лёха за человек, и плюсов ему это не добавило никаких.

Кем уж приходилась ему Екатерина - матерью, тёткой, старшей родной или двоюродной сестрой - неясно. Но её он слушал, поэтому к ней и обращались. А к нему - нет.

Как-то ухитрился он с этим смириться, но, судя по всему, характер его всё рано лучше не стал.

Вот эта неугомонность и не дала ему просто так расстаться с домом...

Лёха, может быть, и не был семи пядей во лбу, но видел всё-таки довольно ясно Борисову комбинацию. И эта комбинация ему не нравилась, но ничего поделать он не мог.

Здесь расчётов было сразу несколько. Первый - Борис хотел, конечно, получить Лечихин аппарат. Дом ему был вообще не нужен. НО - Лечихиным наследникам он тоже не нужен был совсем. Судя по ним, они уже обосновались в городе, и возвращаться в деревню не собирались вообще.

Они уже получили её деньги, а теперь могли получить ещё больше - не потрудившись почти никак, и это было вообще здОрово.

Что же касается машины, то девать они её никуда не собирались - продать её было сложно, агрегат был габаритный. Но самое главное - на него никто ещё и не претендовал, так что для того, чтобы сбыть его куда-нибудь, понадобилось бы время.

А тратить его на решение этого вопроса никто не хотел. Легче было оставить всё как есть.

Со всем этим Лёхе надо было смиряться. Здесь он был таким... приглашённым гостем. Екатерина позвала его с собой для поддержки - чтобы он обеспечивал необходимый мужской тыл на случай каких-либо экстренных ситуаций.

Никаких ключевых решений он не принимал - всё решала она сама, и с ним она даже не советовалась, в этом смысле она была персоной вполне автономной и самодостаточной.

Они нечасто встречались на общих семейных праздниках, объединённые родством с покойной бабкой, Лечихой. Но взрослыми виделись крайне редко, и если уж говорить про него - для него это были больше детские воспоминания.

Иногда он вспоминал свои детские поездки к бабушке в деревню, где он и Екатерина проводили своё детство и юность (Екатерина была старше него). Здесь они играли, бегали, здесь поедали бабушкины пироги. Саму же старушку было почти не видно - она была постоянно чем-то занята. За Лёхой присматривала скорее Екатерина.

Когда он думал об этом, он чувствовал, что тут в Екатерине пробуждалось что-то смутно знакомое, как будто бы вылезали из земли и начинали шевелиться Лечихины корни.

Как будто вся она не УШЛА ТУДА, а оставила часть себя здесь, и эта часть очень быстро прижилась в ней.

И иногда эта частица выглядывала из неё. Она проявлялась во взгляде, в том, как она складывала руки на коленях, в том, как читала - а всё это Екатерина проделывала много раз.

И Лёха видел всё больше знакомого Лечихиного блеска в её серо-голубых ледяных глазах.

Это происходило быстро, и это его пугало.

Но...сейчас разговор шёл не об этом...

Речь шла о продаже дома.

Ну, конечно, прошли, посмотрели ещё раз всё добро Лечихино, взглянули и на установку. Тут уж Борис не удержался, бросил в проброс фразу о том, что "Конечно, машина хорошая, и он за нею даже приглядит. Но варить-то не будет ничего, это ж противозаконно, тюрьма, ёптить".

Екатерина взглянула на Бориса как-то отстранённо, вскользь, ничего не ответив на его замечание, и взяла паузу на раздумья.

Однако переговоры и торг не заняли много времени.

Единственный кто сомневался, пытался торговаться, то соглашался, то нет, менял свою позицию, был однозначно "за", а потом тут же "против" - был Лёха.

Он до последнего пытался вставить своё слово (которого, впрочем, никто не слушал):

- А как вы платить будете - наличными? - например, спросил он.

- Отличными! - отрезал Борис, рубанув воздух ладонью.

И вот, раздумья закончились, и обе стороны ударили по рукам.

Сделка совершилась.

Пришёл вечер. Лёха мучился-мучился - но всё же не усидел, да и думал он недолго.

Терять ему было нечего, приобретать он тоже ничего не собирался.

Было обидно, просто обидно оставлять такой агрегат здесь, в довесок к дому, ничего за это не получив. А забирать его, даже и через некоторое время, Екатерина, по всей видимости, не собиралась. Это было нестерпимо! Но сделка была уже совершена, и утром был уже запланирован отъезд...

Ночью, когда Екатерина уже уснула, он долго ворочался. Не стерпев, наконец, поднялся, нашёл ломик, топор, и пошёл в сараюшку.

Там он шуровал минут пятнадцать, не больше. Видимых повреждений оставлять не хотелось, да и нельзя было. Договор - он и есть договор.

Пару раз он ткнул ломом, пару раз тюкнул топором - обстоятельно, выбирая нужные и невидные места. На этом было и всё - на его взгляд этого хватило, этого было достаточно, чтобы считать машину полностью непригодной к работе. Это было приятно.

Потирая руки, он вернулся на место, и уснул как убитый.

Утром они быстро собрались и уехали с Екатериной. Похороны прошли уже без них.

6. НОВЫЙ ХОЗЯИН

На том всё и закончилось - оформили документы, да и уехали наследники в город.

Ну что ж, так тому и быть, решили все - решила деревня, решили Геннадий Михалыч с Лавром Степанычем, Василиса (она-то знал, что её муж вприпрыжку пошёл осматриваться), да и сам Борис стал смиряться с выпавшим ему счастьем.

Борис сам, уже в статусе владельца всего этого ДОБРА прошёлся по дому.

Как уже и было сказано, в лечихином доме не было ничего лишнего, да и вовсе почти ничего не было.

Исключение составлял ряд каких-то баночек неизвестно с чем, множество каких-то с мешочков с сушёными травами (в травах Борис совсем не разбирался за редким исключением - ну там мята, чабрец). Поэтому травы он почти сразу отложил в сторону.

Были там ещё и свертки с неясным содержимым. Развернув один из них, он нашёл странную субстанцию, похожую на сало, только голубого цвета. Подумав немного над тем, что бы это могло быть, он отложил свёрток в сторону до сроку-до времени.

Всё остальное он ещё раз пересмотрел, собрал все мешки и банки вместе, сгрёб их, да и выкинул от греха подальше.

Пора уже было разбираться с главным.

Так новый хозяин вступил в свои права...

7. РАЗБИТ !

Итак, Борис получил то, о чём он так мечтал. Ждать долго он, конечно же, не смог - время испытания аппарата пришло довольно быстро.

Первый ВЫГОН попробовал сделать уже через неделю.

Он затворил брагу самую простую, какую только смог сообразить - картофельную. Взял десяток кило картошки и долго тёр её на тёрке.

К полученному прибавил десяток литров воды, сахар. Нагрел немного, потом долил ещё пять литров воды, снял осадок. К осадку он добавил дрожжи, остудил и поставил настаиваться.

Брага готовилась неделю. Через семь дней брожение уже закончилось, и Борис решил уже попробовать перегнать её.

Новый хозяин аппарата начал с того, что пролистал несколько раз руководство по самогоноварению. Мысленно повторив его про себя, он перекрестился на всякий случай (конечно, нам нельзя упоминать имя Господа нашего всуе - но он-то и не упоминал его, перекрестился только. Кто ж это запретит?).

И вот, крякнув, он начал заливать брагу в аппарат. Вдруг Борис с ужасом увидел, что аппарат дал серьёзную течь.

ХЛЫНУЛО ИЗО ВСЕХ ЩЕЛЕЙ!!!

Он пытался собрать драгоценную жидкость обратно, но не тут-то было. Хорошо уж, что её было всего одно ведро, иначе уборка заняла бы много времени.

- Мать-мать-перемать!!! - засуетился Борис. Драной кошкой он летал по всей комнатке с тряпками, вёдрами, тазами.

Он вывернул комнатуху наизнанку, и ему удалось хоть как-то остановить течь. Но брага ВСЯ была безвозвратно утеряна.

Как показал опыт первой же перегонки, аппарат был совершенно испорчен и неработоспособен.

ЭТО БЫЛ ТЯЖЁЛЫЙ УДАР ПО САМОЛЮБИЮ.

Поняв это, Борис огорчился и даже очень сильно рассердился.

- Да ёшкин же ты КОТ!!! - ругнулся он, пнул то, что попалось под ногу из остатков Лечихиного барахла, сплюнул на залитый брагой пол и тяжело вздохнул.

Так он сидел полчаса, потом встал и начал осматривать повреждения. Недолгое расследование быстро всё объяснило и расставило по своим местам.

Слава богу, шкалы приборов разбиты не были, но несколько труб были перебиты, там виднелись зияющие дыры. Таких повреждений нашлось несколько, почти десяток.

Надо было их заделать для того, чтобы машина смогла заработать. Но, вроде бы, все важное осталось целым - муфты, стыки медных труб тоже были целыми.

И это значило, что после латания дыр (ну или замены деталей - но до этого, вроде как, и не доходило) можно было приступать к перегонке.

Это была приятная новость.

Борис налил себе стакан Лечихиного ещё продукта, выпил, и с тёплым чувством на душе пошёл домой.

Хоть что-то было хорошее в этот день.

8. ПОБЕДА !

Итак, аппарат требовал ремонта.

Подготовительный этап, когда Борис окончательно продефектовал его, нашел все повреждения (а как находят дыры? Залил воды туда, конечно. Потекло изо всех щелей - умаялся, несколько раз подтирал), определил объем работ.

Работы было, конечно, много - но не до бесконечности. И в этом заключался уже огромный плюс.

Но, в итоге, сбор материалов (и денег на материалы - а что вы думаете, аппарат же медный. А медь сейчас - недешевая!), покупка необходимых деталей, их установка, калибровка, проверка - всё это заняло несколько месяцев.

Вышло так, что аппарат был готов к маю.

В мае Борис снова залил воды - но на этот раз всё было нормально, машина не подвела и не потекла.

Очень этим довольный, Борис пошёл (едва не вприсядку... или вприпрыжку, что ли) к своей жене Василисе, чтобы рассказать ей об этом, и она, видя, что муж её пребывает в повышенном настроении, этим, конечно, воспользовалась.

- Ты мой перегонщик увлечённый, совсем уж себя измучил - вон ведь, весь с лица сошёл, - ворковала она, накрывая на стол, и глядя на то, как он наворачивает, даже, наверное, и не чувствуя вкуса еды.

Покормив его на быструю руку, она завалила его в кроватку.

Там всё у них получалось отлично. А это было редкостью за последние почти полгода - Борис ходил мрачный, надутый и озабоченный.

Тем прекраснее было состояние сейчас у обоих.

Кроме тог, Василиса, как женщина, не преминула воспользоваться таким расслабленным настроением, взяла с Бориса обещания месяц не пить и дать ей денег на косметику и прочее.

Это была победа!

9. ЖЁЛУДИ

Первую удачную перегонку Борис сделал на Лечихином аппарате почти сразу же.

Он быстро вник во все значения циферблатов, в то, на что влияли (так или иначе) те или иные краники, ручки - и он быстро научился довольно ловко с ними управляться один, даже в самый разгар процесса.

И работа у него закипела в полную силу.

Котлы шипели и дымились, стрелки шкал манометров и датчиков температуры прыгали, жидкости в окошечках бурлили, а ловкий как чёрт Борис летал над этим всем, подкручивая и ослабляя то здесь, то там.

Наконец, он стал выгонять: снял вершки или, как это ещё называется, выгнал первач, отделил сердце напитка, самую лучшую его часть, отрубил хвосты.

Так он завершил свою первую перегонку.

Работа затянулась до глубокой ночи.

Наконец-то всё закончилось.

Борис устало вышел на крыльцо, сел на лавочку, тяжко вздохнул, вытер пот с лица, и глотнул из мензурки - качество напитка нужно было проверить в первую очередь.

Самогон был восхитительным - конечно, машина не подвела.

Лёгкий аромат дыма при глотке вдруг становился густым и насыщенным. Внутри всё вспыхивало и переворачивалось вверх дном.

Трепетание души ощущалось почти физически, но трепет и тоска моментально улегались, и на смену им приходили покой и тишина, благодатное чувство равновесия и гармонии, чувство неизъяснимого удовольствия.

Душа замирала, и только тихие неясные спокойные блики пробегали по ней. Оттенки чувств этих можно было сравнить с легким туманом, который ранним утром встаёт над тихим лесным озером - призрачный, почти невесомый, чудесный в своём спокойствии и ясности, и в то же время - одевающий всё и вся в волшебные одежды нереальности и кажимости.

Одежды, в которых даже самая суровая и строгая реальность казалась мягче, теплее и приемлемее.

Вот такой у Бориса получился самогон...

Но любознательный Борис и здесь не удовлетворился только первоначальным продуктом, хотя он был, конечно, прекрасен.

И возликовал он, и решил он улучшить характеристики прекрасного детища своего, и задумался он - и думал три ночи, да три дня.

Ну не то, чтобы крепко он задумался, но закралась Борису вот какая мысль - где-то он прочитал (или услышал от кого-то?), что и французский коньяк, и виски шотландский (да и американский тоже), выдерживают в дубовых бочках. Выдерживают годами - том они, якобы, и набираются аромата, приобретают свой неповторимый характер и вкус.

Что ж - и наш русский самогон можно было выдержать подобным образом! Ситуация прямо НАСТОЙЧИВО требовала эксперимента! А раз самогон уже получался нерядового качества - то улучшить его было первостепенным делом (и даже обязанностью) любого неравнодушного производителя.

А уж Борис был неравнодушным - это точно!

Он даже название напитку придумал - "ДУБНЯК"!

(Можно было, конечно рассмотреть другие варианты, но вариант "Дубай" был отвергнут как географически и идеологически чуждый, "Дубовка" и "Дубовка" звучали недостаточно уверенно, а "Дубень" - как-то и неярко вовсе, да не по-русски.

Вот в "Дубняке" сразу чувствовалась какая-то исконная мощь и единство с землёй и народом, что и было нужно. Поэтому такое название и закрепись в голове Бориса почти сразу же, и он и не думал о напитке как о чём-то другом. Всё решилось как-то само собой.

Но было одно "НО", и "НО" существенное - дубовой бочки не было. И категорически не было места, где её можно было бы одолжить или даже купить.

Надо было как-то выкрутиться, но желание - настоять самогон в дубе - нужно было удовлетворить. Борис чувствовал, что это важная, ключевая задача, осуществление которой даст ему (и даже всему миру) новые возможности оценить вкус изготовленного им напитка.

Поразмыслив немного, он пришёл вот к какому решению - если дубовых бочек не было, то надо было использовать какие-то другие части дуба.

Какие же? Ну не листья же, в самом деле - на листьях ничего хорошего не настоять, ветки тоже не подходили - что-то в ветках было не то.

Дубовый паркет (можно было бы и его достать, наконец) был лакированный, а значит вредный для здоровья - можно было после такой настойки и дуба дать, во всех смыслах этого слова...

После таких долгих раздумий, почти сломав себе голову, Борис придумал - ЖЁЛУДИ!!!

Настойка на жёлудях обещала стать перспективным направлением. Они были красивенькие, гладенькие, они должны были не сильно изменить вкус, а даже подчеркнуть его, сделать его более определённым, самостоятельным.

Кроме того, разливая напиток по бутылкам, можно было вкладывать по жёлудю в каждую - как фирменный знак Борисова самогона. А это было уже - ОГО-ГО!!!

Но природное время жёлудей еще не наступило. Оставалось или ждать октября или выяснить где бы их взять.

Борису ждать не хотелось, и он начал свое расследование.

Мониторинг не занял много времени. Как оказалось, желуди входили в рацион почти всех домашних животных, и даже птиц.

Они казались страшно полезными, и помогали быстро набирать массу, здоровье и силы.

А значит, жёлуди можно было раздобыть на любой ближайшей птицеферме или звероферме - стоило только поискать.

Поиски заняли неделю.

10. КОЛХОЗ "НОВАЯ ЗАРЯ"

И, наконец, он нашёл то, что так хотел найти, на полуразвалившейся ещё постсоветской свиноферме соседнего колхоза.

Колхоз звался замысловато - "Новая Коммунистическая Заря им. 2-го пришествия Владимира Ильича Ленина".

В какую пролетарско-крестьянскую голову снизошло такое название - не выяснено до конца, но то, что условия, при которых это произошло, были совсем необычными - ясно всем абсолютно.

Работники и работницы этого колхоза были людьми необыкновенными.

Мужики - все как один носили усы и бороду, ходили неторопливо, вразвалочку. Выглядели они людьми сурьёзными - никто никогда не видел, чтобы они смеялись или улыбались. Заядлые охотники, частенько наведывались в лес на порубки, и возились со зверьём всяким диким, и поэтому сами слыли диковатыми и нелюдимыми.

Что касается их характера, то он был, достаточно тяжеловесным.

Они могли, конечно, вдруг громово расхохотаться - хлопая себя по ляжкам, громко хлопая в ладоши - но случалось это необыкновенно редко. Чаще их видели просто насупленными.

Работницы тоже были странными. Вроде ничего особенного - ну женщины и женщины себе. Разве что свои длинные волосы они всегда носили распущенными - вот, пожалуй, их самая отличительная черта.

Черты лиц, не симпатичных, но и не уродливых вовсе, были ровными и спокойными. Одевались они просторно, но просто - часто в платья или длинные юбки. И ходили эти женщины так плавно, что часто казалось, что они просто тихо скользят над землёй.

Занятия же у них были следующие - крестьянки эти странные работали с животными, с птицей - но часто и пряли, сучили шерсть немногочисленных баранчиков, которые всё же в колхозе водились, иногда вязали.

И всё же большая часть их усилий была направлена на работу с животными.

Колхоз почти не жил огородами. Если и было что-то, то это ряды грядок с какими-то странными травами с неизвестными названиями.

У соседей из других деревень вокруг колхоза возникло мнение, что часть этих травок - целебные. По крайней мере, летом глаз выхватывал какие-то знакомые растения - алоэ, болиголов, иван-чай, зверобой, ромашки или таволгу со снытью.

Иногда можно было увидеть и чабрец, и мяту, розмарин или кинзу - вполне известные и понятные травы, назначение которых понятно каждому.

Но встречались и необычные травки (и даже кустарники), привлекавшие внимание. Кусты могли быть колючими, с ветками, растопыренными в разные стороны, как будто специально для того, чтобы зацепиться и поранить всех, кто только приблизился к грозному обладателю шипов.

А травы иногда бывали быть ползучими, как будто скомканными; тяжёлой массой они скручивались друг с другом - и, вдруг, из переплетения стеблей выпрыгивали свечи или головы на длинных тонких шеях.

Или же это были другие растения - их крохотные трепетные стебли колыхались даже от слабого прикосновения ветерка, так, что казалось, будто эти былинки не проживут и дня, и их с корнем вырвет одним дуновением. Но проходили дни, и эти стойкие стебельки всё трепыхались на ветру, причём делали это уверенно и крепко.

Улицы колхозного села всегда были начисто выметены, недостатка в мётлах не было. У каждого из домов были прислонены к стене две-три, а то и пять мётел.

Мётлы выглядели прочными, крепкими на вид, их прутья были гладкими и даже блестящими, и ни один не был сломан. Прутья туго перетягивались прочной верёвкой в плотный пучок - такая метла могла прослужить изрядное количество времени.

Ручки мётел были украшены резьбой, разнообразными узорами, так что каждая из них представляла собой произведение искусства необычайной красоты. Видимо, было потрачено немало времени на то, чтобы сделать хоть одну такую метлу. А их были десятки.

Но что тут скажешь - тут и сказать нечего. Видно жители колхоза так любили чистоту. Ничего тут и нет необычайного. И если им уж и нравилось так следить за чистотой, да еще и с УМОМ, вкладывая душу в процесс, это значило, что обитатели колхоза были людьми вдумчивыми и работящими.

Наверное, так они вникали и во все остальные дела...

Вот в такой СТРАННЫЙ колхоз и приехал Борис за жёлудями.

Колхоз обеспечивал ими себя самостоятельно - мужики колхоза уходили в леса, собирали их там (даром, что хозяйство было окружен дубовыми рощами повсеместно), и мешками на могучих плечах без труда приносили их к свинарникам.

Так что жёлудей было достаточно.

Борис прибыл в "Новую зарю" на попутке. Он подговорил знакомого - соседа Михаила (того самого, которому и сбыл свой мотоцикл) подвезти его на этом же чуде техники.

Расплатился с ним он самогоном первой выгонки и обещанием пригласить его в первую очередь на пробы "Дубняка".

Плата, по его мнению, была немалая, так что и ехать он подговорил знакомого в удобный для него день - в среду.

Во "Вторую Зарю" добрались быстро, а так как выехали довольно рано, то ощущения были очень свежие.

Солнце светило ослепительными брызгами сквозь листву деревьев, утренние звуки - пение и щебет птиц, гудение пчёл - ласкали ухо неторопливо, но настойчиво.

Утро было новым и прекрасным.

11. ХАРИТОН И ЕКАТЕРИНА

Прибыв на место назначения, приятели прошлись по двум улицам колхоза, расположенным с севера на юг, и с запада на восток.

Раньше колхоз находился в другом месте. Там колхозный клуб, да и председательская изба, уживались на высокой горке.

Но такое местонахождение колхозных построек было признано недемократичным, не в духе крестьянско-пролетарского равенства, а посему - нецелесообразным. Дома колхоза снесли, да перестроили по-другому, в новом месте.

Сейчас улицы колхоза были прямыми и перпендикулярными. Но, несмотря на уравниловку, дома здесь стояли самые разные - и ветхие развалюхи, напоминающие старые сухие деревья, и контейнеры, и вагончики (один дом даже был частью вагона железнодорожного поезда - на его крыше лихо и набекрень была установлена труба).

Другие же, напротив, были мини-замками - и готическими, и даже скандинавскими (такого вида, как будто бы их хозяева регулярно бывали в Валгалле), романскими или в стиле барокко. Некоторые и них были густо декорированы - резьбой, колоннами, фресками, скульптурами.

Но, в любом случае, домов в колхозе было немного, и каждый был штучным.

Ещё раз - пройдя по улицам - чистым, выметенным и пустынным - оба приятеля не обнаружили никого. Колхоз, обе его улицы (да и дворы) были пусты. Ни души.

Борис уже начал испытывать нетерпение, потому что искренне хотел побыстрее покончить с этим делом - раздобыть жёлудей, загрузить их в мотоцикл, и, развязавшись таким образом, отправиться в обратный путь, к своим настойкам.

Вдруг, в другом конце второй улицы замаячил чей-то суровый грузный силуэт. Обладатель силуэта двигался навстречу им.

Прошло несколько мгновений, и фигура была видна уже чётко. Быстро преодолевая пространство между ними, она становилась различима всё лучше и лучше.

Навстречу Борису и его приятелю вышагивал здоровый бородатый мужик, одетый в какую-то хламиду серо-зелёного цвета, тяжело неся при этом какой-то мешок у себя за плечами. Расстояние, их разделявшее, сокращалось быстро, и через мгновение он уже стоял перед ними.

Напрягшись, он сгрузил мешок с себя и положил на землю. Был он с длинными волосами сплелись в немыслимые пряди у него на голове, с широким пунцовым лицом, носом-картошкой и маленьким ртом, спрятанным где-то в густой бороде.

Он повел плечами, расправил широкую грудь, как расправляют кузнечные меха, и заговорил.

- Ну что, забирай свои жёлуди, - сказал пришедший незнакомец густым низким голосом.

- Эээээ - только и мог вымолвить Борис в ответ - а с чего это ты взял, что мне жёлуди ваши нужны? Может мы так - на прогулку к вам приехали...

Он обратился за поддержкой к своему спутнику, и тот яростно закивал головой в ответ.

- Как вас звать, да как величать - не знаю я, но зачем вы сюда прибыли - это уж я знаю. Мне про вас мне уже птицы напели, да шмели нагудели, и ежи нашуршали. Я - Харитон, меня здесь так знают. А вот вы кто, да и зачем вам жёлуди понадобились?

В ответ на это Борис задумался, но, впрочем, думал он недолго.

Вся история с Лечихой, с её аппаратом, с её наследниками, с доставшимся ему домом и с перегонкой, рассказалась складно, как будто бы сама собой.

Харитон выслушал информацию насупившись, уперши руки в бока.

- Да, слышал я про бабку - сказал он - история не из добрых. Я ведь и сам её зельями согревался, да лечился в разное время. Но одно уже хорошо - то, что аппарат её не простаивает, и что нашлись люди, которые дело её продолжают. Такой ведь агрегат не везде найдёшь, да и управлять им надо по-свойски, машина ведь чудесная, своенравная. Негоже ей на слом идти. Но я бы на твоём месте очень внимательно к ней отнёсся - очень уж аппарат чудной... Ну вот - берите жёлуди свои, да и всё вам в помощь.

Сказав это, подмигнув, ухмыльнувшись в бороду, Харитон ещё раз значительно ткнул мешок ногой для пущего веса.

Он повернулся и медленно побрёл обратно по улице. Пока Борис и его товарищ растерянно смотрели на мешок, не зная, что делать, его фигура, удаляясь, как будто растворилась в воздухе.

Да так быстро, что через несколько секунд улица вдруг опустела, и только слабые вихри пыли клубились на ней.

Солнечные блики играли в лужах, дул лёгкий ветерок, шуршали листья деревьев - атмосфера была очень спокойная, как будто ничего не произошло.

Тишина...

Дааааа... Странная это была история.

Борис и его друг ещё несколько минут пялились на мешок, пребывая в состоянии такого глубокого недоумения, были не в состоянии вымолвить и слова.

Постояв так некоторое время, Борис подхватил мешок, и оба товарища направились уже к своему транспортному средству для того, чтобы погрузиться, да и поехать домой.

И вот уже на подходе к самому мотоциклу повеяло вдруг странным ветерком, чуть похолодало, пробежала тень, и как будто бы какое-то лёгкое дуновение коснулось Бориса и его товарища.

Приятели застыли и обернулись.

Там, где оба они прошли еще мгновение назад, на пустой улице стояла та самая Екатерина, наследница бабки Лечихи и внимательно, не мигая, смотрела на друзей.

Борис молчал, не зная, что и сказать, она тоже стояла молча.

Так прошла минута, потом скользнуло и начало второй.

- Ну что же ты Борис застыл? Не видал меня что-ли, - вроде дразнясь, но дразнясь холодно, спросила Екатерина.

- Ты забирай голубчик, что хочешь, да и поезжай к жене к своей, да к аппарату этому. Ты смотри только, думай вперёд - а не то получится так, что придется тебе выбирать что-то одно из них двоих. Трудно ведь жить с женой, когда о желудях думаешь постоянно...

Тут Екатерина очень обидно и громко захохотала, и подул ветер. Ветер был такой силы, и такой пыльный, что приятели закрыли лица руками. Раскаты смеха раздавались ещё какое-то время, но ветер стих, и они прекратились.

И когда приятели открыли глаза, улица снова была пустой.

Подхватив мешок они быстро сели на мотоцикл и поехали домой не оглядываясь. Обратно они добирались уже гораздо быстрее.

По приезду Борис сгрузился, отдал остатки обещанной платы.

Они выпили ещё немножко за благополучное возвращение - дорога была странной, но всё закончилось хорошо - и то слава Богу.

На том и разошлись.

* * *

Борис поставил свою продукцию, свой эликсир, настаиваться на желудях. Наконец-то произошло то, к чему он так стремился, и теперь нужно было только подождать.

Время пошло...

12. ПРЕВРАЩЕНИЕ

На исходе июня, Борис решил оценить качество настоянного продукта.

Месяц всё-таки ещё не прошёл, поэтому проба была первая, опытная.

Положение дел было хрупкое, деликатное - торопиться не стоило, но и терпеть не было уже мочи.

Может быть, впереди его ждало ещё немало проб - кто ж мог это предвидеть. И, поэтому, безопаснее было оставить супругу в покое, сделать так, чтобы она ничего не знала.

По-тихому от Василисы, когда уже всё уснуло, Борис прокрался в баню.

Стояла густая тёплая июньская ночь, мерцали звёзды, и некоторые из них огромными туманными шарами висели в небе.

Краем глаза он заметил движение на краю деревни - там жгли костры, там молодёжь даже зачем-то прыгала через них, шло какое-то неясное мелькание фигур.

Было видно, что они танцуют вокруг костров, водят хороводы, раздавался задорный визг молоденьких девчонок.

Но Борис, который был далёк от всяких суеверий, да и от дурацких ребяческих развлечений, предпочёл не всматриваться.

Его ждала заветная настойка, поэтому он даже не удостоил вниманием открывавшуюся взору картину и мелькавшие силуэты. Он направился к домику Лечихи, отпер дверь и вошёл.

Терпеть - сил уже не было совсем. Столько труда, ожидания, надежд было положено на ремонт аппарата, выгонки, перегонки, настройки и наладку оборудования, да и на само умение - ведь к диковинной машине нужно было приноровиться, что желание снять пробу доходило едва ли не до дрожи в руках.

В итоге, к заветным бутылям Борис подлетел уже стремительно, обхватил ближайшую, открыл её одним размашистым движением и щедро налил себе аж два стакана.

Настойка получилась прозрачной, жёлтоватой, но почти бесцветной.

Упорный стойкий тон дубового листа щекотал нос уже на расстоянии, а так как настойка была летучая, аромат её был чрезвычайно душистым.

И всё это чувствовалось ещё до того, как "ДУБНЯК" был продегустирован.

Так каким же он был тогда? Каким-то невероятным???

Напиток получился ещё интереснее, чем тот, что он пробовал в первый раз, после контрольной перегонки. Он как будто бы повзрослел, окреп, плавно закруглился и стал завершённым.

Вкус этого напитка, наверное, было бы правильно описывать так: струящаяся ваниль, плотность аромата кофейных зёрен, крепость дуба.

- Чёрт меня возьми, как хорошо, - подумал Борис, и, встряхнувшись и крякнув, налил себе еще.

Но надо было чем-то закусить всю эту роскошь - и тут Борис вспомнил про аккуратно сложенный свёрток со странным голубым содержимым, когда-то найденный им, и переложенный в прохладное место до выяснения всех подробностей. Он порылся, разыскал его и развернул.

- Ну, уж очень похоже на сало, - подумал он, - ну и что, что голубого цвета. Мало ли что может выглядеть не так, как обычно, немножко не так, как мы к этому привыкли. Но некоторые вещи остаются самими собой, несмотря ни на что. Сало оно и есть сало! Чего уж там пробовать-то.

С такими мыслями он отрезал кусок сала, засунул себе в рот и выпил ещё раз...

Чёрная ночь плыла вокруг Бориса, тёплая и густая. Яркие звёзды искрились и сверкали во тьме, то чуть приближаясь, то чуть отдаляясь, зримо подрагивая.

Пространство рядом со звёздами (или это был тёплый воздух?) завивалось, скручиваясь в спирали, разделяясь на струи и вихри.

* * *

Пока Борис проводил время за дегустацией, у домика с самогонным аппаратом появилась тёмная фигура.

Силуэт её был строен, но расплывчат, так что до конца и не было ясно, кто именно скрывается за этим неясным образом.

Некто обошёл вокруг бани, застыл - то ли прислушиваясь, то ли принюхиваясь. Но не раздавалось ни звука, кроме дальних взвизгов девушек у костра.

Ночь была тихой, безоблачной, ясной - тем страннее было то, что рассмотреть этого некто не удавалось, как будто невесомая, но прочная пелена скрывала его от сторонних глаз.

Некто еще раз сделал круг вокруг домика, произвёл ряд пассов, и, наконец, начал стремительно двигаться...

Его рука захватила пучок сорной травы, росшей тут же, возле бани. Крутанув кистью, он замотал на ладонь пучок в несколько спиралей, так что получался уже тугой канат.

Сделав это, таинственный некто связал пучок в узел. Губы его шевелились, он произнёс несколько тихих и неясных слов.

Травы, связанные узлом внезапно выпрямились, но узел затянулся ещё туже. Весь он как будто бы сразу высох и окреп.

Тихое мерцание разлилось над пучком травы.

ЗалОм ожил...

Неясный силуэт удовлетворённо хмыкнул и хлопнул в ладоши...

Он захохотал хриплым голосом - то ли человеческим - так, как хрипло смеются женщины, то ли птичьим - так, как каркают вороны.

И тут же из рук таинственного некто стремительно спустились как будто длинные шёлковые рукава. Он взмахнул ими - и в небо уже вырвалась птица. Она сделала круг над домиком, ещё раз каркнула - и направилась на Запад.

Дегустация Борисова затянулась... Она проходила уже непосредственно у аппарата.

Напиток был настолько хорош, что Борис припадал к нему ещё и ещё, как пчела припадает в цветку.

Он пил, и пил, и пил.

Движения его становились медленными и плавными, и в какой-то момент, сделав рукой широкий жест, он увидел целый шлейф образов руки, тянущихся следом за нею самой.

Пространство искривлялось и плавало, и ничто уже не было неподвижным - ни пол, ни потолок, ни пространство между ними. Как будто слои воды перемешивались и струились, и оплывали, делая неподвижную реальность переменчивой и иллюзорной.

Всё вокруг двигалось, это движение длилось, и вдруг оно застывало.

Стоп кадр мигал, интенсивность вспышек нарастала, становилась всё чаще и чаще... И вдруг, всё снова происходило плавно и непрерывно.

Такое странное состояние Борису нравилось. Он всё глубже и глубже погружался в него.

Снаружи же всё выглядело вот как: ночь была неспокойная - банька ходила ходуном, мелькали какие-то неясные огни, ухала сова.

Всё пространство как-то странно сжималось и растягивалось, и даже вибрировало как тугая пружина.

Мир дрожал как будто бы в лихорадке.

Звёзды падали и гасли, и через некоторое время снова поднимались на небо странными спиралями сквозь туман и вихристые облака, неизвестно откуда взявшиеся.

И через какое-то время нос Бориса зачесался и стал мокрым, и он захотел утереться, но смог - его рука не сгибалась и пальцы на ней срослись. Да и нос перестал быть носом, он оттопырился стал больше.

Борис сделал неизвестным образом последний глоток - и окончательно стал другим, ПРЕВРАТИЛСЯ.

* * *

Нашла его уже утром жена...

Она обнаружила валяющегося храпящего ХРЯКА, опознать в котором Бориса можно было только по лежащему рядом крестику на лопнувшем от разницы в обхвате шеи шнурке, и растянутому золотому кольцу на правом опыте.

Это был БОРИС или теперь уже БОРЬКА...

13. ПОСЛЕ ПРОИЗОШЕДШЕГО

Некоторое время Василиса жила по накату, как будто бы ничего и не произошло. Иногда ей казалось, что ничего не произошло. Что муж её по-прежнему где-то - только теперь он не рядом с ней.

Как будто бы он - уехал. Да!

Он уехал далеко и надолго, почти безвозвратно.

Но всё это было не так.

Конечно, всё нечто случилось. Да и по какому накату жить получится, если вся жизнь вдруг покатилась к чертям под откос, с невероятным, крутым уклоном?

С другой стороны, время бежало, а что делать - было совсем непонятно. И были, по крайней мере, две причины, по которым всё происходящее легче было спустить на тормозах.

Первая причина заключалась, конечно, в том, что ситуация была настолько идиотская (и притом смешная), что даже слов не находилось, чтобы её описать.

Вот как Василиса, разговаривала, например, со скорой помощью:

- Здравствуйте, помогите, пожалуйста, срочно! Умоляю!!! У меня муж напился самогона своего, и допился уже совсем до свинского состояния. Нет, не буянит - в поросёнка превратился, в свинью даже - в крупного такого хряка!!! Да, в порося!!! Помогите - приезжайте быстрее!!! Приведите его в человеческое нормальное состояние - он же так долго не может!!!

- А чего же он не может? - живо поинтересовался собеседник на том конце провода - Дышит он нормально? Ходит сам, не спотыкается, не падает? Ударился чем-нибудь, поранился?

- Ну, дышит-то он дышит, но это же не ОН!!! Это же свин какой-то!

- У нас тут такое количество пациентов, девушка, которые дышать нормально не могут - помирают уже, что муж ваш у нас самый здоровый получается. И приезжать помогать мы просто не будем... Да и как ему помочь-то - вы как это представляете? - ехидно поинтересовался голос на том конце трубки. - И к нам его не привозите, смысла нет никакого - у нас больных тут целое море.

- Но вы же врачи, вы людей лечить должны!!! И он не здоров может просто, так надо его вылечить, может быть, и всё. Вдруг это у него - ну свинка, что-ли, а?

Дальше Василиса услышала дикое ржание, причём нескольких человек - видимо её разговор был выведен в громком режиме и был слышен уже всем.

- Нет, ну как же так может быть - человек ведь пропадает!!! Что значит - не человек, а свинья!!! Но был-то он человеком - мужем моим был - уже сколько вот лет! Да что вы мне заладили, будто медицина предупреждает, что пьющий человек в свинью превращается - у меня натуральная свинья вот тут ходит!!!

- ...Вот что сделайте - мы посовещались консилиумом и решили - вызовите-ка вы ветеринаров. Они свинками занимаются, лошадками и прочей живностью. Для них ваш случай - мы думаем - не первый и не последний, вот они вам и помогут. Да в любом случае - если они и не помогут, они хоть прививки свину вашему сделают.

А то - не дай бог, конечно - столько ещё есть звериных болезней, что прививки сделать никогда лишним не будет, на всякий пожарный случай. Так что поговорите с ними - а мы вам ничем помочь не сможем - нас больные ждут, диспансеризация плановая у нас. До свидания, всего хорошего.

После этого разговора Василисе стало ясно: происходящее кроме неё никто всерьёз не принимал.

Она-то относилась к случившемуся очень серьёзно НО, все остальные считали, что она рассказывала им небылицы и какие-то невероятные вещи.

Ну, кто в здравом уме мог только представить себе, что её муж в свинью превратился!?!

И вот что должен был испытывать человек, услышавший, например, это:

- Мой муж стал большим огромным хряком!

Ничего хорошего уж точно. А если повторять всё это, и повторять настойчиво, то вставал вопрос уже о состоянии говорящего, и вопрос вставал уже ребром. И почти все намекали на то, Василисе было бы нелишнее, и таблеточек каких-нибудь успокоительных попринимать, что ли.

А иначе был отличный шанс загреметь в больницу соответствующего профиля на принудительное лечение. А этого было никак нельзя - ведь и хозяйство не на кого было оставить. Да и о Борьке заботилась только жена его бывшая, больше принять участие в нем было некому.

Но что-то надо было делать.

14. ОТЕЦ ВАРСОНОФИЙ

Василиса, отчаявшись, позвала альтернативную помощь - отца Варсонофия. На него была последняя надежда.

Выглядел отец Варсонофий сурово, даже грозно - насупленные брови, окладистая борода, которая завивалась кольцами, потому что он постоянно её теребил, наматывая на палец.

Тем не менее, человеком он был вполне добродушным и наивным, и поэтому не любил никаких силовых методов решения ни своих, ни чужих проблем.

Варсонофий пришёл быстро - ему часто нечего было делать, и он маялся от скуки. А это была его прямая обязанность - борьба с бесовщиной всякой.

Отец Варсонофий был толковым человеком, поэтому довольно быстро вник в ситуацию, но готового решения не было.

Он долго колебался, думал, сопел, наматывал бороду на палец, сматывал - но решение всё не приходило.

Наконец, первым, что он попробовал сделать, было ИЗГНАНИЕ.

Привели Борьку, привязали, поставили перед ним. Он, хмыкнув, поизучал его, заглянул в нос, в рот, даже в уши, подумал, но, не обнаружив никаких подсказок, решил поступить пока стандартно.

Торжественно облачившись, подпоясавшись, перекинув через шею епитрахиль, он взял в руки НАМОЛЕННЫЙ молитвенник (книга была редкая, переданная ему его предшественником, а предшественнику - его предшественником), тяжелый крест, и взмахнул рукой.

Батюшка бегло прочёл "Отченаш", сурово нахмурился, и, указав крестом на Борьку, выкрикнул:

- Изыди!!!

Борька насупившись посмотрел на него, переступил с ноги на ногу и встряхнулся. Вот и всё, что произошло.

Отец Варсонофий был человеком терпеливым и усидчивым (сан всё-таки обязывает), поэтому он ещё два раза попытался повторить эту процедуру (Бог - он всё-таки троицу любит).

Он и молитву читал медленнее, и крестом крестил Бориса, и святой водой его обрызгивал щедро, и даже зажег кадило, и накадил им полный дом дыма.

Но ничего не изменилось. Подумав ещё несколько минут, он обратился к Василисе.

- Я попробовал уже все доступные методы - но ничего не происходит (на всё воля Божья, Господи помилуй мя).

И я полагаю, дочь моя, что все проблемы с этим сыном божиим не демонического, а КОЛДОВСКОГО характера. Для их решения и экзорцист нужен посильнее меня, но и он, не факт, что сможет решить их.

Предлагаю следующее - я попытаюсь прочитать заговор с молитвой, но если и они не помогут, освящу весь дом. Дом с благодатью божьей - это уже сила. И даст Бог, пройдёт время - и на твоего мужа снизойдёт Благодать, и он снова станет собой в этом доме.

Василиса недолго думала - делать был нечего, а отец Варсонофий был единственным, кто серьёзно отнёсся к её проблеме...

Она дала согласие.

Священник собрался, приосанился, прокашлялся, и снова накрутил несколько раз окладистую бороду кольцами на палец так, что она приобрела совершенно невообразимую форму.

Он выпрямил плечи, взмахнул кадилом и зачитал:

- Во имя Господа нашего, и Сына его, и Пресвятого Духа - прочитаю молитву с заговором - для души и уха. Заговор для отца и дитяти, от недобрых людей, от ночного татя. От злого глаза, от кожной сыпи, от всякой заразы и от болотной выпи. От страстей злокозненных, от хворей разрозненных.

Именем Отца и Сына - освободи от заклятия сего свина! Ибо не свин это, по сути, крещёный он - это свойственно только людям.

Заговариваю - верни ему облик человечий - а не свиной, не овечий. Ибо это сын Божий - хоть, может, и не вышел рожей.

Помоги, Господи, это осуществить нам - на это направляема тебе эта молитва.

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа - АМИНЬ!!!

Отец Варсонофий размашисто перекрестился, обрызгал ещё раз Борьку, покадил ещё - но ничего не произошло. Всё оставалось как прежде.

И было видно, что он стремительно теряет интерес к происходящему.

Глаз у него потускнел. Дальше всё было как на автомате - он ещё полчаса освящал дом, снова брызгал, мазал елеем, наклеивал наклейки с крестами.

Но прежнего энтузиазма у него уже не было.

Он закончил, подошёл к Василисе, дал приложится к руке, погладил её по голове:

- Ой, дитятко, ну и досталось тебе испытание... Не печалься, эти печали пройдут - Господь наш милостив, он переменит твою судьбу. Будешь радоваться потом.

Вздохнув и сказав это, Варсонофий погладил ещё и Борьку и тихо вышел.

Так закончились отчаянные попытки Василисы что-либо изменить.

Она начала смиряться.

15. КНИГИ И ДОСУГ

Время шло.

Василиса по старой памяти часто оставляла Борьку ночевать в доме.

Но характер у него был неровный, взрывной, нехороший, поэтому спустя некоторое время она решила всё-таки уже что-то поменять.

Она привлекла соседа - Борьке сварили клетушку, крепкую и небольшую. Но хоть клетушка эта и не была каким-нибудь огромным контейнером устрашающего вида, она сдерживала его норов, и это было уже неплохо.

А Василиса пыталась жить как раньше, но жизнь её уже не становилась прежней.

Всё чаще она задумывалась у окна. Всё чаще смотрела на то, как же свободно летают птицы - везде, там, где им хочется.

- Как же и мне хочется быть такой птицей, чтобы полететь туда, куда я пожелаю. Оставить всё прежнее, жить сегодня и лететь только за будущим. Какой прекрасной и беззаботной жизнью живут они, и я хочу жить точно так же. И никто из них не думает ни о чём, и не боится ни смерти, ни старости, ни голода, ни болезней - потому что настоящая свобода - это и есть свобода от страхов, будь даже она куплена ценой безрассудства и жизнью одним днём. Да хоть и стрекозкой, наконец, - так думала она глядя в окно.

Но эти мысли не приносили её ни счастья, ни облегчения.

Она пыталась читать - начала, конечно же, с Библии.

Но Библия не дала никаких ответов. Она читала Екклесиаста с его "Род проходит, и род приходит, а земля остаётся вовеки... Суета сует - всё суета", и впитывала эти слова... А потом продолжала: "Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь".

Эти конструкции хоть как-то отвечали на её вопросы, но не предлагали решения.

В частности, было неясно, что же делать в практическом смысле и куда обратиться за помощью.

Начинала читать Василиса и классиков, и даже поэзию - но здесь ожидало её самое жестокое разочарование.

С одной стороны, она читала:

"В оный день, когда над миром новым,

Бог склонял лицо своё, тогда,

Солнце останавливали словом,

Словом разрушали города",

- и это вдохновляло её, это вливало в её измученную душу новые силы.

Но где же можно было найти такие слова? Ведь как раз такие ей и были нужны... И они не находились.

А с другой стороны, классики и сами были людьми какими-то неясными, с трудной, по всей видимости, судьбой.

Ведь, кроме вышеприведённого, и писали то они в своих произведениях почти всегда нечётко - смутно, туманно и пасмурно.

Она-то хотела, чтобы была романтика, шуршащие платья, гусары, поцелуи и страстные объятья утром на балконе под луной, роковая любовь и смерть от любви (или без любви) - а что же она видела на самом деле?

Да вот что:

"- Жил на свете таракан,

Таракан от детства,

И потом попал в стакан,

Полный мухоедства.

Место занял таракан,

Мухи возроптали.

"Полон очень наш стакан", -

К Юпитеру закричали

Но пока у них шёл крик,

Подошёл Никифор,

Бла-го-роднейший старик...".

- И это что - КЛАССИКА, что ли?!?! Да вы ополоумели!!!!! - подумав так, и с возмущением отбросив книгу, она беспокойно заходила кругами. В ней прямо вскипало всё - литература, называется! Писатели великие!

- Ну, какие они писатели? Про тараканов они пишут... стихи плохие!

Сердце у неё так и рвалось из груди от возмущения... Прошло много времени, прежде чем она успокоилась...

Василиса еще поискала, и по рекомендациям знакомых, подруг, да и по отзывам в Интернете взялась ещё за одну книгу - она называлась "Ешь, кури, молись".

Здесь всё было уже яснее, давались практические рекомендации - в общем, эта книга доставила Василисе удовольствие, и дало некую пищу для ума. По крайней мере, она прочитала её бегло.

Книга довольно быстро закончилась, к сожалению, и Василиса стала уже с нетерпением ожидать продолжения, которое должно было выйти через несколько месяцев, и называлось оно (Василиса разведала это через Интернет) "Ешь, колись, молись".

Судя по названию, продолжение было увлекательным, и имело все шансы стать бестселлером.

16. ТЕЛЕВИЗОР

Нашлось и другое занятие, которое скрасило Василисе ожидание, и облегчение принесло уже надолго - им стал телевизор.

Именно с его помощью она вдруг становилась той самой птицей, которой так мечтала быть.

Здесь ей показывали чудесные и необычайные страны, тайны подводного и подземного мира.

Она видела весь мир в его разнообразии - и прекрасный, и ужасный, и хищные джунгли и пампасы, где жизнь была настолько опасна и непредсказуема, что не стоила почти ничего, где само выживание (и неважно уже как оно происходило) было уже величайшим достижением.

Но ей показывали и ласковые пляжи, где прибой шевелил жемчужные раковины размером с ладонь - пляжи, на которых можно было прожить всю свою жизнь - беззаботно, под ласковым (не палящим) солнцем, с золотистой корочкой на коже.

Корочкой, которую не могло смыть уже ничто.

И даже мягкие волны тёплого океана, шумевшего круглосуточно (убаюкивающего ночью - звёздной-звёздной ночью, с мириадами чьих-то чужих солнц, рассыпанных по тёмному небу - лучше всякой колыбельной песни), были бессильны смыть и победить этот цвет, потому, что эта корочка была цветом кожи беззаботного и счастливого человека. А такое отнять невозможно. Ни у кого.

Еще Василиса видела по телевизору много разных людей. Счастливых и несчастных, старых и совсем юных, людей живущих в достатке и в бедности.

И как бы не агитировали в телевизоре за то, что необязательно было быть богатым, для того, чтобы быть счастливым (а иногда даже показывали, что богатые люди ой какие нехорошие или несчастливые), но получалось всё-таки ТАК, что лучше было быть богатым и здоровым, чем бедным и больным.

Больше того, именного достаток и финансовое благополучие и были связаны со здоровьем, успехом, образованностью, возможностями развития, полноценным проживанием жизни.

И всё это вызывало у Василисы смешанные и грустные чувства, потому что для себя она никакого просвета не видела вообще.

А с превращением Борьки - эта беспросветность и рутина усилились многократно...

И телевизионный мир стал для неё способом уйти от этой рутины и безысходности. И какие же передачи она любила?

Программ этих было немало - и в первую очередь им стало одно из главных телешоу всего эфира - "Пусть помолчат".

Здесь было так - в студию приводили участников с идейно разных , конфликтующих сторон, и ведущий, и зал так раззадоривали их, что они начинали говорить всё громче, громче, и уже даже орать друг на друга изо всех сил... и тут... выключали звук!

И! - включали тихую и спокойную музыку, под которую можно было ещё долго наблюдать, как лютуют противоборствующие.

Двадцать-тридцать минут такого отдыха обожала вся страна, и все люди, забитые и измученные неврозами и скандалами, склоками и наставлениями, обидами и оскорблениями начальников и друг друга, вдруг становились свидетелями, свидетелями того, как весь шум и гам тонули в плавных и чудесных нотах волшебных мелодий.

Это было невероятно.

Василисе нравился ведущий этого шоу.

Он был обаятельным, и, как казалось, довольно искренним человеком. И, кажется, довольно искренне вникал во все проблемы и тягости, и так же искренне пытался разобраться в сложившейся ситуации и помочь как-либо.

Но был ли он таким, или только казался, сказать трудно. Лицемерным он мог быть только отчасти. И то! Ну, кто же из нас не лицемерил хоть иногда?

В целом же эта передача производила впечатление целостного и интересного зрелища.

Василиса иногда смотрела её даже с удовольствием.

Что ещё она любила смотреть?

Она могла в качестве фона влючить, например, фермерское реалити.

"Органическое реалити-шоу "Бобыльняк"" (как это называлось в телике) представляло собою зрелище, где молодого самца (неважно кого - баранчика, бычка, козлика, пёсика, котика), проводили перед строем молодых самочек.

Его медленно, неторопливо и настырно проводили много раз, пока весь набор самочек просматривался самцом.

Претендентки отсеивались. Для этого создатели придумали специальную церемонию - "церемонию берез". На ней некоторых самочек претенденток нещадно хлестали и прогоняли, а за некоторых из них самец, конечно, заступался, не давая подступить к ним.

И так продолжалось до тех пор, пока самец не выбирал одну из них - и тут они неминуемо спаривались на глазах заинтересованных зрителей.

Процесс комментировал мягкий закадровый голос ведущего, объясняющий особенности конкретного выбора, высвечивающий трудности и сомнения самца. Пояснения, конечно же, были подробными, и с ними процесс раскрывался в полной красе и расцветал новыми цветами.

Смысл программы состоял в том, что выбор - штука очень сложная, часто даже - почти невозможная. Но, тем не менее, выбор всегда был сделан.

И это должно было вселять оптимизм - всегда ... всегда можно найти себе пару, хоть и со временем, может быть не с первого раза ( что и было отражено в названии).

Василисе эта мысль очень и очень нравилось.

Мистическое шоу "Битва шарлатанов" тоже привлекало Василису нешуточным накалом страстей.

Именно здесь такой странный и необъяснимый персонаж, такой, как колдунский чоп Зыря, мог столкнуться с великой ведьмой Анжелиной - толстой и густо накрашенной тёткой в какой-то вязаной шали, надетой поверх нескольких слоёв одежды, увешанной цепочками и шнурками с какими-то когтями, ногтями, копытами и черепами неизвестных науке зверей и гадов.

В чём состояла суть их соревнования, Василисе было малопонятно, но лица соперников были самые серьёзные и напряженные, и во время трансцендентальной схватки капли пота градом стекали их густо напудренных лиц.

Победителя схватки было трудно выявить - но его всё же находили (точнее, находили всегда одного и того же - чопа Зырю) и награждали его - например, высушенным сердцем трёхсотлетнего нильского крокодила в мешочке, пойманного одним из соведущих, тоже магом, братом Сохрановым.

Или можно было наблюдать за тем, как латиноамериканский иранец Мехди Трезван Лёвзар Имакур курил свою провидческую трубку с неизвестными субстанциями в компании потомков Водяного и Водяницы, близнецами - магом Руслан Русалычем и магиней РысьГидрой.

Это тоже была магическая схватка, и тут уже ею интересовался главный ведущий передачи (тоже великий мистик) - Махарат Побаров - и вот уже клубы магического дыма скрывали его из глаз зрителей, но через какое-то время он выныривал из них, и объявлял победителя этого этапа.

Им становился, например, Трезван, который по-тихому, одной рукой у себя за спиной, отсыпал что-то (наверное, волшебный табак) Махарату.

Табак, видимо, был очень хороший.

- Где же достают-то такой? - думала Василиса.

Но однозначного ответа на этот её вопрос не было.

Было только ясно видно, что мистики, в принципе, довольно много времени уделяют совершенно разным магическим субстанциям - волшебным травам, порошкам, грибкам, и так далее.

Это без труда прочитывалось в их напряженных или искаженных лицах, вытаращенных глазах.

Было ясно видно, что ЭТИ люди осваивают какие-то новые границы нашего мира, до сих пор нам неизвестные.

В этом смысле, они были первопроходцами, своего рода космонавтами, и их, конечно, люди должны были знать в лицо.

И эти отчаянно смелые люди без сомнения заслуживали известности и наград.

Да! Они вполне заслуживали своих необычных наград - сушёных крокодильих сердец нильских крокодилов-долгожителей, куска Ноева ковчега, найденного в тайном неназванном месте на горе Арарат, наконец, щепок креста на котором умирал Гестас (этого - ну, потому что все остальные кресты были разобраны на щепки уже давным-давно).

В общем, Василиса понимала, что у этих людей была тяжёлые будни с ежедневной мистической борьбой, и, наверное, они были достойно вознаграждены, конечно, за свой труд, за свои усилия.

Конечно, она смотрела и "Мутный приговор" - довольно популярную программу.

Здесь человек приводил своих близких на суд общественности, обвиняя их в чём угодно - в небрежности, неряшестве, недальновидности - да в чём угодно.

Тут же ведущий, вполне себе манерный и развязный, да и эксперты (примерно такие же) добавляли от себя неласковых хлёстких эпитетов, и в течение непродолжительного времени выносили обвинение.

И скоро уже близких уводили в тайную комнату на суд экспертов.

Оттуда они, как правило, уже не возвращались.

Куда они девались было непонятно, мутно - но назад дороги не было.

Василиса смотрела это шоу, однако оно ей как-то не нравилось. Был в нём такой густой элемент предательства, а этого Василиса совсем не любила.

Если уж и напортачил, сам за это и отвечай - так думала она.

Именно поэтому она и полюбила больше всего другое телешоу, которое случайно увидела на одном из крупных каналов как-то вечером.

***

Шоу это называлось "Давай повесимся".

Здесь чётко прослеживалось напряжение, некий накал, который привлекал к этому шоу множество зрителей.

История была в следующем - на программу приходил герой, и рассказывал свою историю. Эта история заставляла замереть или даже разрывала сердце, трогала души людей за самые сокровенные струны.

Ведущая слушала историю очень внимательно.

Ею (т.е. ведущей) была этакая дородная тётка с возрастом значительно старше сорока пяти, когда баба уже опять становится ягодкой, по народной присказке.

Но, в данном случае, даже сорт этой ягоды определить было трудно. С другой стороны и на лютый чертополох она похожа не была.

Если искать точное определение, и потратить на это какое-то количество времени, то правильнее всего было бы сказать, что перед нами куст перезрелой облепихи, что ли? Или тоже перезрелая, но развесистая клюква?...

И вот, такая клюква/облепиха, выслушав историю, и поняв её безысходность, мягко и очень тактично, но настойчиво (!), предлагала герою следующее...

- Ну что... Положение - я вижу - наше очень тяжёлое (обязательно надо было, чтобы герой передачи ощущал: мы на его стороне, мы сочувствуем и сопереживаем ему).

Будем же сейчас честны сами с собой - вероятно для всех нас сейчас будет правильным освободить и себя и окружающих единственным возможным образом.

И надо сделать это! Так будет честно - и справедливо! А мы ли, русские, правды да справедливости боимся?!?

НЕТ! Нетушки - СИЛА ведь, силушка богатырская в ПРАВДЕ !!!

Тут ведущая делала широкий жест, размашисто шлёпала себя по бёдрам, а студия купленных задёшево статистов энергичнейшим способом её поддерживала рёвом да мычанием.

Программа двигалась своим чередом...

Ну что, дальше-то и рассказывать нечего. Всё было как в поговорке русской: "в березовом лесу - веселиться, в сосновом - молиться, в еловом - удавиться".

Сначала доходягу везли в берёзовый лес, там был разгуляй (да и столы уже были накрыты), дальше под ручку отводили его помолиться, а потом ненароком привозили и в ельник, где то тут то там были развешаны верёвочки.

Здесь его оставляли, камера откатывалась куда-то в сторонку, ну а уж через пять минут ноги героя передачи тихонько покачивались в полуметре от земли.

Это был последний план программы - целиком товарища уже не показывали (да и зачем это, да и жестокость такая ни к чему).

Показывали ещё раз ведущую, которая говорила что-то вроде: "Пусть земля им будет пухом", крестилась, кланялась - да и всё - заканчивалась передача на этом.

***

Наконец, смотрела она и шоу "Волос".

Основная идея шоу была в том, чтобы набрать героев (совершенно разнообразных) - и панков с цветными ирокезами, и эмо с чернильными чёлками, прядями волос и хаером, и растаманов с дредами, и ещё много-много других - и начать всё с чистого листа.

Их стригли налысо (одному лысому участнику - наоборот сделали операцию по пересадке волос) - и потом наблюдали за их эволюцией.

В шоу было несколько наставников - все они развивали своё видение причёсок участников своих команд.

Так, например, наставник одной из команд, Джигита Никуда больше радел за стиль длинноволосый (многие называли его романтическим или бунтарским). Члены его команды были всегда с конскими шевелюрами (или они были в париках? Телевизионной науке это до сих пор не известно), в распахнутых на груди атласных рубахах.

В противовес ему актёр, режиссёр, продюсер и звезда Бёдр Фендерчук наоборот любил короткие стрижки, даже стрижки под ноль, и понятно почему.

Бёдр сам был лысый как коленка. Лысина его была нежнейшего цвета бедра испуганной нимфы.

Поэтому так часто случалось, что взяв какого-нибудь хиппи, или даже ламберсексуала, он нещадно сбривал у него всё.

Часто он делал это собственноручно (услужливая камера на лету схватывала все моменты) - даже брил попавшуюся под руку модную густую бороду.

Чем, в принципе, он сразу задавал историческую рифму с прославленным, даже легендарным, императором.

На что, похоже, и был сделан расчёт - Бёдр представал новатором, реформатором закосневших порядков, борцом с этими вшивыми реакционерами.

И, судя по всему, за участников такой команды зрители должны были голосовать в первую очередь.

Такое шоу - "Волос" - зрители любили за напряжение, за динамику, за борьбу и... за то, что оно не заканчивалось.

Василиса смотрела его одним глазом - но иногда оно её развлекало.

***

Многие из её подруг смотрели ещё модное реалити - "Дым - два".

Это было жёсткое шоу на выживание.

Когда-то давно густо чадил "Дым - один" - но его уже давно погасили. И сейчас бесконечно шла уже его вторая часть, продолжение.

Здесь целую группу людей раздевали догола, одевали в шкуры, давали в руки палки-копалки, пилки-сверлилки, прочие первобытные инструменты, отправляли в лес - и заставляли выживать.

И довольно быстро группа людей превращалась уже в племя.

Сначала им приходилось, конечно, несладко - они ругались, дрались, грызлись, иногда даже загрызали какого-нибудь слабого участника.

Бывало и так, что несколько участников объединялись, чтобы завалить кого-нибудь сильного.

Его быстро угашивали где-нибудь в тёмном углу, отрезали, скажем, ногу - и варили из него суп. Всё племя ело этот суп - и все в принципе были довольны. Но грызня и скандалы всё равно никогда не прекращались, всегда были какие-нибудь несогласные.

Развлечений там не было, поэтому приходилось придумывать их самим. Но с этим вопросом члены племени справились довольно быстро.

По вечерам они собирались у вонючего костра (процедура так и называлась - "вонючий костёр". Из-за него, в принципе, и телешоу-то получило своё название), и начинали делиться друг с другом.

Проходило всё это на некой поляне, которую все называли - "злобным местом" (некоторые из участников не выговаривали букву "л", поэтому место получалось "Ёбное", так уж выходило).

Ничем хорошим они, в принципе, делиться не могли. Они главным образом поливали друг друга помоями. Поэтому эта процедура и называлась "вонючим костром" - вони было много.

Но, кроме того что они там жрали друг друга (больше они ничего и не делали - ничего не производили, ничего не давали ни друг другу, ни окружающим), они ещё и перетрахались все в своём тесном кружке.

У них это называлось "строить отношения". Счастья эти "отношения" никому не прибавили, но придавали обсуждению и особую атмосферу вражды, и напряжение, и вызывало нешуточные свары.

Если кого-то не съели и не трахнули на этом шоу - того сжигали на костре.

Костёр из-за этого получался хорошим, жирным, отлично горел, коптил, и чад от него стоял вполне густой. То есть костёр был вполне себе вонючим.

Ну, а уж если сжигать становилось некого, специально для этого из города привозили автобус-другой людей. Формально им говорили, что они будут специальными гостями проекта, для того, чтобы они не сбежали по дороге.

Но, по приезду, их быстро отсортировывали по гостевым баракам, запирали их там, не выпуская никуда, и использовали для известных целей по необходимости.

Иногда же на "Дым - два" приглашали звезду. Звезда тоже приезжала на шоу также ни о чём не подозревая.

Звезду по приезду быстро приходовали (охрану, если она была - прессовали в углу), потом быстро приводили на поляну, и заставляли звезду загореться по-настоящему.

Началось это так. Однажды на шоу, перед очередным сожжением слабаков пригласили выступить звезду - Прилипа Порокова.

(Всё снималось, конечно же, на камеры с самого начала)

Прилип прибыл на лимузине, внутри которого играла дискотечная музыка, вращались зеркальные шары, сверкали лазеры и стробоскопы.

Он припоздал, ведь, как известно, великие часов не наблюдают. Тем не менее, настроения это не кому не испортило - его просто подождали

Водителем машины оказалась голая девица в сапогах-ботфортах на шнуровке и в чулках-сеточке. Она вышла со своего места, подошла к пассажирской двери безразмерно длинного и роскошного авто, и, глубоко прогнувшись (стоя при этом спиной к зрителям), открыла её.

Из лимузина вышли ещё несколько девушек разной степени одетости (скорее, даже наготы). Все в разных страстных позах замерли у машины, припав к ней.

Через мгновение в проёме показались вначале трость с массивным бриллиантовым набалдашником, позже - ботинок (всё как полагается - с красной подошвой, с пайетками, с заклёпками, с шерстью леопарда и кожей крокодила и питона).

Чуть позже появился обладатель этого ботинка - сама звезда, Прилип Пороков.

Прилип совершил неопределённое мановение рукой с кольцами и камнями в сторону всех камер и участников телешоу, и моментально оказался на заблаговременно приготовленной для него сцене проекта, в лучах света.

Не откладывая всё в долгий ящик, он взял трость (мгновенно превратившуюся в микрофон - он был в неё уже встроен), сказал, прямо глядя в камеру: "Посвящаю эту песню вам, мои любимые!", и начал петь.

Сегодня он приготовил свой самый известный хит "Сгораю в огне любви!".

Исполнение было очень талантливым и пронзительным. Он то поднимал руку в порыве страсти, то прикладывал её к груди, то широко очерчивал вокруг себя. И часто эти движения оставляли за собой в воздухе мерцающие фиолетовые следы

И вот, на припеве "Я и не знал, что любовь может быть жестокой!" он задрал руки вверх. Сверху на него посыпались блёстки, лепестки, разноцветные конфетти.

И вдруг, у одного из приглашённых огнемётчиков (а их всегда приглашали на "вонючий костёр" на случай, если костёр не будет сам разгораться) что-то произошло, и он нажал на гашетку.

Почему это было так - было неясно - то ли на него так магическая сила искусства так подействовала, то ли он так среагировал на жест Прилипа, то ли ранец его был с дефектом, то ли что-то ещё.

Как бы то ни было, струя огня моментально окатила Прилипа и всю его группу. И все они моментально полыхнули, мгновенно превратившись в столбы огня.

Началась паника! Тушить Прилипа и его ледей, конечно же, никто не собирался.

Все участники шоу, ведущие и съёмочная группа мгновенно разбежались с площадки.

И только самые стойкие люди - операторы (не даром они так называются, на них по-настоящему, всё-таки, можно опереться) - до конца доснимали, как ревущий и мечущийся Прилип сотоварищи рыскает по сцене.

Хватило его ненадолго. Совершив несколько зигзагообразных движений и отчаянно вопя, он пробежал туда, обратно, упал на колени, постоял так ещё немного, и, наконец, рухнул.

Это шоу побило все рекорды по просмотрам, и долго его ещё пересматривали в интернете, наслаждаясь зрелищем, миллионы людей.

Конечно - это было жестоко, и бесчеловечно, и безнравственно, НО это было ОЧЕНЬ выгодно. Деньги лились - просто огромные!

И, поэтому, такую практику было решено повторять, время от времени. И звезды на "Дыме два" начали загораться уже с некой периодичностью.

Более того, с годами канал очень серьёзно набрал благодаря "Дыму" с его посиделками.

В любом случае, "вонючий костёр" всегда проходил увлекательно - с серьёзными разговорами: "ну, за что сегодня сжигать будем?".

С гоготом, с залезанием в чужие отношения и дела, с полосканием чужого грязного белья, с солёными шутками, да вообще с похабенью - в общем, интересного и увлекательного было много.

Вся страна с удовольствием смотрели на все эти приключения.

Многие из подруг Василисы "Дым - два" смотрели с большим удовольствием.

Но ей смотреть в переменчивые блики вонючего костра - не приносило никакого удовлетворения.

Главное, что она вынесла для себя из этого шоу (которого она не смотрела) - ей надо было строить новые отношения.

Ей нужна была опора.

17. НОВЫЙ МУЖ

Так шло время. Пока суд да дело - пролетело ещё несколько месяцев.

Но уж не вечно же было такой красавице в девках ходить, да маяться у телевизора.

На плечах у Василисы лежало целое хозяйство, и ей обязательно нужен был бы помощник, который взял бы часть этого груза на себя.

Новый муж нашёлся спустя какое-то время. Им стал Михаил - тот самый Михаил-сосед, который подвозил Бориса в "Новую Зарю" на купленном у него же мотоцикле.

Он был товарищ рукастый, так что Василиса довольно быстро почувствовала себя комфортно.

(Да и прочие мужские достоинства у него были - чего и говорить - при нём).

Михаил довольно быстро вник в особенности их хозяйства - да и что ему было вникать, он жил рядом с ними и всю ситуацию - и свою и их - знал не понаслышке.

Он и в лесок на охоту ходил, и на рыбалку с мужиками ездил - в общем, провизионная составляющая быта улучшалась, прям, налицо и быстро.

И хотя с момента превращения Бориса в Борьку прошло не так уж и много времени, оказывалось, что хозяином он, вроде как, был никудышным - сейчас дом крепчал на глазах.

Первым делом была поправлен навес поленницы, давно уже покосившийся - старые рассохшиеся доски менялись на новые, поленья укладывались в ровные укрепленные штабеля, и их число значительно выросло.

Вслед за нею выпрямилась и маленькая сараюшка, в которой хранили лопаты, лейки, грабли, прочую хозяйственную утварь и инструменты.

Курятник он тоже поправил, Василиса и Михаил ухитрились даже бесконечные горы скопившегося там помета, сгрести их в кучи, погрузить в бочки, вперемешку с травой и листьями, и оставить до следующего года на удобрения.

Вот такой мужик Василисе достался теперь - он и гвоздь топором забивал, и замок на двери мог без ключа открыть.

Да и живность её в руки он взял так, что куры ходили теперь затылок в затылок по кругу, заложив крылья за спину и даже высоко головы не поднимая.

Не то, что раньше, когда они, ополоумев, носились по двору одна за другой, кудахтая и сталкиваясь одна с другой, снося всё на своём пути.

В общем, в доме появился вдумчивый ХОЗЯИН.

Шло время, оно летело стремительно и незаметно. В золотой и тёплой осени что-то сломалось, и она стала коричневой и мерзкой.

Дни становились короче, работы становилось всё меньше и меньше - летний урожай был уже почти весь снят, почти все запасы на зиму были уже сделаны.

Закрутились уже все закрутки, ягоды и плоды тоже были собраны, и варенье из них уже давно было сварено и расфасовано по банкам.

Картошка с морковкой и свёклой ушли в подполье на зиму, вязанки лука и чеснока были просушены и развешаны.

Пришёл и срок для шинкования капусты, и её квашения в чанах и бочках.

Хозяйственные нужды требовали массу времени, и время это тянулось, и ход его затягивался до бесконечности. Время ползло - медленно-медленно-медленно, мучительно, а не летело стремительно, как одно мгновение между закатом и рассветом.

Но все хлопоты по хозяйству неизбежно заканчивались. И новый деятельный муж Василисы принужден был искать занятие, а занятий не оставалось уже никаких.

И взор его неизбежно останавливался на клетке с Борькой. И останавливался не зазря.

Борька за прошедшее лето, да за осень, похорошел, потолстел - уже до пределов возможного. Кабанья морда его лоснилась, щетина на шкуре стала упругой, жесткой, иглами взметалась на загривке.

Задние ноги его разрывали землю (в те редкие моменты, когда Борьку отпускали на прогулку на цепи по двору) так энергично, что гигантские комья земли гроздьями разлетались в разные стороны двора, достигая самых отдалённых его уголков.

Да и сами эти ноги уже стали предметом прикладного интереса Михаила (нового Василисиного мужа). Он часто наблюдал за Борькой, когда тот расхаживал по двору на цепи, разрывая кучи мусора, аккуратно разложенные им же (Михаилом) по всем углам - а мусора было много.

Может быть потому, а скорее по совокупности фактов, новый муж обратился к Василисе с таким вот предложением на исходе осени:

- Кабанчик-то забурел. Да-а-а... Хорош, даже и сказать нечего. И всё-таки думаю я о нём, думаю.... и вот что надумал, наконец.

Тут Михаил посерьёзнел, придвинулся к Василисе поближе и взял её за руку:

- Надо решать с кабаном всё-таки что-то. Пусть и был он твоим мужем, человеком то есть - но он превратился в зверя... И ты ведь всё для него уже сделала! Ты и отмолить его пыталась, и условия для его возвращения создавала - но он не вернулся.

Что дальше-то делать? Оставить его - чтобы он в клетке сидел, по двору на цепи слонялся, да корма переводил? Или в лес его отпустить - на холод, на съедение диким зверям - волкам да медведям?

Не годится ни то и не другое - и держать мы его не сможем, и на погибель выпускать тоже не надо бы. И моё предложение такое - НАДО САМИМ С КАБАНОМ ДЕЛО ЗАКОНЧИТЬ!

Ведь подумай сама, Василиса, ведь это выход и для него и для нас - почти единственно доступный. Я возьмусь за дело, Я кабанчика заколю! Быстро без мучений и без страданий.

И умрёт ведь он у тебя на руках.

Ты не смотри, как я это делать буду - войдёшь потом, когда всё будет уже сделано, и он тихо заснёт у тебя на руках - и это будет покой и счастье для него...

Ну а если уж на то пошло - сделаем мы из него отличный ОКОРОК!!! К рождественскому столу, к Новому году. И всю деревню накормим - они же здесь отродясь такого не видали!

И такой выход - очень хороший!

Люди будут долго и с благодарностью Борьку твоего вспоминать. Все мы будем.

Когда будут говорить о нём, то скажут, что он жизнь свою многострадальную принес в жертву ради нашего общего блага. Ради того, чтобы каждый из нас почувствовал, как коротка и хрупка жизнь, и только принеся в жертву жизнь одного из нас, мы сможем спасти жизни других.

(Ну, достанем ещё бабкиного самогона, из старых запасов, да выпьем немного - помянем его как следует).

И вот это дорогого стоит - такая память. Не каждого ведь из нас таким запомнят.

А может быть, его не раз и не два помянут, и долго еще память о нём хранить будут!!!

И правильно - наверное, нужно будет долго нам про него помнить...

Вот какое у меня предложение! (Михаил прослезился, и вытер слезу рукавом)

Василиса слушала-слушала, и всё медлила даже не с ответом, а с подтверждением того, что она вообще услышала всё сказанное и как-то его восприняла. Даже вымолвить что-то было невозможно - столько мыслей разбегалось в её голове, и столько чувств вдруг всколыхнулось в ней от этой речи.

И, конечно, первая же её мысль была:

- А кого же он резать собрался - мужа моего бывшего? Да это что же творится, среди бела дня мне это предлагают, и я слушаю? Возможно ли такое вообще? Стыдоба, да и только!

И пусть совести нет у предлагающего мне такое, но у меня то она есть! И должна ли я хотя бы уже выслушивать подобные предложения! Ведь он же мужем моим был, Борисом - так ведь?!? Близким мне человеком, с которым жила, с которым спала.

Но со временем напор её совести ослабел, и уже не был так силён, как в начале. Ведь Борька теперь и вовсе не был её мужем - ведь не за этого же щетинистого хряка она выходила!

И она вроде бы никому и не давала обещания обхаживать этого чавкающего над корытом монстра.

Поэтому ответ на вопрос, сначала казавшийся очень спорным и деликатным, становился очень ясным и отчётливым. Да и не попахивало тут никаким людоедством - ну не похож он был на человека. Ну, вот никак не похож - и всё тут!

И содержать его становилось всё труднее - он и жрал всё подряд в неограниченных количествах. По крайней мере то, что ему предлагали. И Василиса с Михаилом начали уже совсем выбиваться из сил для того, что бы этой еды для Борьки где-нибудь, да раздобыть.

А с другой стороны (буквально вот - с другой стороны) навоза от него было тоже предостаточно (и это было вроде как хорошо).

И этот навоз регулярно вычищался и складывался - и куч навоза скопилось уже довольно много, и были они уже значительные (и были нужны).

И, наконец, конечно же, Борькин паршивый свинский характер. Вёл он себя отвратительно, разносил почти всё, что попадалось ему под его копыта.

Клетку свою он тоже много раз пытался разнести - но вот это ему уже было не под силу, она была слишком крепкой для него.

Но, поэтому, он почти всегда был зол. Он косил своими маленькими глазками, как будто выжидая момент для того, чтобы яростно наброситься на кого угодно, вне зависимости от того, кто это, и какова причина вспышки ярости. Хряк был непредсказуем и дик.

Это было аргументом "против", за то, чтобы навести окончательный порядок в вопросе содержания свина. Нет поросёнка - нет проблемы!

В итоге всех этих размышлений Василиса всё-таки пришла к определённому мнению.

И вот что она решила:

- Зарежем, мы кабанчика нашего. Зарежем к Рождеству, наверное. Пусть догуляет он ещё немножко, наберёт немного ещё - тогда и будем его резать. Будет у нас и мясо, и холодец на Рождество, да на Новый год - будем мы надолго обеспечены, да и хранить его будет нетрудно.

Так тому и бывать, - сказала она Михаилу, подводя итог всему этому неприятному и долгому разговору.

Сам Борис во время разговора рылся под окном в один из тех случаев, когда его на цепи выпускали из клетки. Он энергично рылся в мусорных кучах на дворе, и казалось, ничто не может его отвлечь от этого увлекательного занятия.

Да ему и самому так казалось.

Но любопытство взяло верх - и он стал тихонько пастись под окном, прислушиваясь к тому, о чём же всё-таки идёт разговор.

В тот момент, когда он услышал голос бывшей своей жены, и тогда, когда её вердикт был вынесен - он вдруг всё понял.

Он несколько раз дернулся, но потом решил подождать.

Время расплаты ещё не пришло.

18. ПОБЕГ

Резать Борьку решили за пару недель до Рождества.

Этого времени как раз бы и хватило для того, чтобы рождественский окорок хотя бы предварительно просолился на чердаке. А уж дальше-то он должен вялиться уже гораздо дольше - но это уже отдельная история.

Здесь же речь шла о том, что часть этого окорока можно было ещё и запечь, но для этого нужен был окорок. Вопрос вставал ребром.

Как и должно было быть, инициатором выступил Михаил:

- Подходит время, когда за дело надо браться - сказал он Василисе, та молча согласилась с ним - в таком случае план действий у нас будет такой. Ты его примани к себе потихоньку - еды ему дай его любимой, или ещё чего, а сама иди... Он же в клетке - так куда ему бежать? Я уж буду тут наготове, с инструментом подойду и сам всё обделаю, лады?

Василиса замялась, подумала, да и сказала: "Да". На том и порешили.

Назначили назавтра на утро.

Василиса в очередной раз с ведром очистков вышла к клетке, плеснула содержимое в корыто, и быстро повернулась чтобы уйти. Сразу вслед за ней вышел Михаил.

И тут случилось странное....

В момент, когда к нему подходили, держа наготове уже все нужные инструменты, Борька почуял неладное. Что в нём происходило - неясно. Понятно стало только одно - живым он сдаваться совсем не собирается.

Он взвизгнул, всхрюкнул, даже подпрыгнул на месте высоко вверх, и перевернулся так, что с размаху жирно шлёпнулся в грязь.

Василиса даже подумала, что он уже никогда не встанет - но он тут же каким-то пружинистым движением вскочил на ноги.

Вдруг (откуда у него взялась такая силища?) он движением жирных плеч повел так, что клетка разлетелась на части в разные стороны.

Одним обломком даже зацепило Михаила так, что тот охнул и осел на землю.

Схватить и остановить Борьку уже никто не мог - он подскочил, и как ошпаренный дёрнул в лес. Да и некому было - кто же устоит против разъярённого борова? Пожалуй, что и никто...

Таким образом состоялось Борькино освобождение - нежданно да негаданно - но он сбежал. Бежал стремительно, странными зигзагами, но быстро и неуклонно направляясь в сторону леса.

Так что только его и видели...

Жирный завиток его хвоста весело помахивал на ходу...

19. ПРИКЛЮЧЕНИЯ В ЛЕСУ. ВРАГИ.

Рождество Борис встретил в лесу.

Мягкий снег спускался так плавно и так тихо, что хотелось раствориться в этом плавании снежинок в воздухе. Хотелось растаять в этом заполненном холодным мягким движением пространстве.

А еще можно было закутаться в это сплошное снеговое покрывало, расстеленное уже повсюду на земле, и заполонившее уже все вокруг, и даже висевшее в воздухе вокруг Борьки. И спрятаться, завернувшись, в белое полотно куда-нибудь в тёплую мягкую нору, и уснуть надолго.

И слушать во сне, как тих и спокоен зимний лес.

Но лес был совсем не хорошим и не дружелюбным. Был он каким-то ГНИЛЫМ.

Деревья в нём стояли неровно, сломанные или обугленне, поросшие мхом и вообще какой-то висячей тиной. Редкий да тихий ветер уныло раскачивал её в разные стороны без особого энтузиазма, но и без труда тоже.

А вот зачем были нужны этому собранию деревьев все мхи, вся эта мишура - неясно было вовсе. Просто какие-то зелёные мочалки колыхались по воздуху без особой нужды. Но и деревья этим растительным конструкциям нужны не были. Они бы и так выжили бы - ползком-ползком, по земле. В общем ситуация не до конца выясненная - но так всё это выглядело со стороны.

Да и какой это был лес - сказать было трудно - не сосновый, не берёзовый, не дубовый, но и не еловый.

Как будто какая-то нелепица повылезала отовсюду, и перемешалась так густо и так часто, что превратилась в глухую, почти непроходимую чащу, очень разнообразное скопление не пойми чего - какие-то ольхи, липы, ивы с вязами, боярышник с жимолостью, да бересклет.

Ну и, наконец, здесь было странно - здесь было не так, как во всех остальных лесах (о которых Борис что бы то ни было - но знал).

Муравейников там не было вообще, из грибов росли только мухоморы да поганки всякие, травы не стояли густым подлеском - они, если уж и были, как-то стелились по земле. Стелились редко, тут и там в них образовывались проплешины.

Можно ещё долго, почти бесконечно долго описывать все подробности - не они главное.

А главное было все же в том, что эта чаща с буераками (язык не поворачивается назвать по-другому) была какая-то, мягко говоря - ГЛУБОКО несвежая. (Чаща второй свежести... что-то в этом роде).

ГНИЛОЙ лес сам по себе не представлял ничего интересного, хорошего и красивого, но и не был опасен, как таковой. Он был просто какой-то неприятный.

А вот часть его обитателей была вполне опасна, и даже очень. Поэтому о них следовало знать в первую очередь. И Борька усвоил это довольно, когда прямо на его глазах в один из первых же дней завалили лося...

Он наблюдал за этой сценой сидя в кустах, и стараясь даже не дышать.

Просидев до конца, он дал себе слово изучить все виды вероятных недругов, которые могли бы покушаться на кабанью жизнь, и очень подробно изучить их и все их повадки.

И он стал это делать.

Борька насчитал четыре основных типа врагов: первым видом были, конечно, хищные звери - волки, даже рыси, прыгавшие внезапно из самой высоты. Этот вид врагов охотился, в первую очередь, на всякую беззащитную живность - зайцев, белок, бобров.

Дикого кабана, такого, как Борька, они не трогали - это для них могло закончиться очень и очень плохо. Поэтому с ними можно было чувствовать себя спокойно.

Еще медведи могли бы представлять какую-никакую опасность - но их не было. Они то ли повывелись, то ли переехали в какие-то более дружелюбные и комфортные местности.

Ну и зима была, конечно - медведи просто уже спали. Короче - медведей не было.

Волки Борьку тоже не очень беспокоили - видимо такой свежий и полный сил кабанчик истощённым волкам этого гнилого леса был не по зубам. Так что диких хищников Борьке можно было почти не опасаться...

Второй вид врагов были очень странным... Странным дОнельзя.

Но русский лес... бог его знает, сколько загадок он ещё таит.

Этими врагами были... фашисты, то ли сохранившиеся ещё со времён Великой Отечественной, то ли они каким-то невообразимым способом научившиеся размножаться.

Как - неясно, но, тем не менее, они по лесу бродили.

Персонажи эти уже превратились в некое подобие призраков, срослись с лесом совсем тесно. Поэтому вычленить их было уже труднее - слишком много времени они провели в лесу.

Пахли они лесными травами, подлеском, прелыми листьями - поэтому у них не было никакого резкого или нелесного аромата. Да и огонь они почти не разжигали - предпочитали сырое и свежее - поэтому и по запаху дыма их было не узнать.

Эти полу/люди представляли собой небритых молчаливых мужиков, не говоривших и слова по-русски, живших в какой-то своей странной реальности.

Из лесу они выходить боялись, о том, что война закончилась - они не знали, а гул пролетающих самолётов, и следы от них в небе даже укрепляли их веру в то, что война ещё идёт.

Патроны у них давно уже кончились, поэтому их автоматы, да и пистолеты замолчали много лет тому назад.

На охоту фашисты ходили сурово - с насупленными бровями, со сжатыми губами, со штык-ножами из первоклассной золигеновской стали - только они сохранились отлично, и верно служили своим владельцам (стоило их только поточить на ближайшем камне).

Но их было уже мало (ряды их уже сильно поредели), так что их можно было почти не бояться.

Ещё одну разновидность врагов представляли охотники. Они приходили в лес редко, и, как правило, интересовались крупной дичью - лосями, кабанами, медведями.

С охотниками приходилось труднее - следовало их избегать, обходить стороной.

Борька научился этому довольно быстро - определяя их по чужим для леса ароматам, некой смеси из пороха, табака и дешёвой парфюмерии. Такая симфония запахов, скажем, отличала их от грибников или ягодников.

Была и другая категория охотников - эти-то уже приезжали в лес компаниями на больших и дорогих машинах. Воздвигались шатры, расставлялись столы, наливались рюмки и бокалы. Дальше происходила неспешная беседа, превращавшаяся в неспешную охоту - и снова постоялки/посиделки у столов.

Всю охоту им готовили другие люди, которые шарились по лесу, разыскивали дичь, загоняли её, выводили на охотников, которые сидели по точкам - и оставалось выстрелить всего лишь раз или два, чтобы охота считалась законченной. Судьбой дичи эти люди не особенно-то и интересовались...

Стреляли они на охоте исключительно из дорогих (иногда коллекционных) ружей - Churchil Chevallier, Churchil Zenith, Sauer, Simson, Merkel, JB, Vincenzo Bernardelli, Luciano Bosis, Cosmi Americo ' Perazzi Armi, Fausti Stefano, Emilio Rizzini, Fabbri. Откуда они у них взялись - неясно, но было ясно, что люди-то это очень серьёзные.

Разглядел эти названия (а ведь он был подслеповат!) Борька так...

Когда такие охотники в очередной раз приехали в лес, расставились, крякнули, выпили, и начали расходиться по точкам, Борька сидел в ближайших кустах. Он уже со второго (максимум с третьего) раза понял для себя, что способ найти самое безопасное место во время их охоты заключался в том, чтобы находиться как можно ближе к их лагерю, пока они там все охотятся.

Здесь они стали бы его искать в последнюю очередь, и это было превосходно - не надо было таиться по лесу, опасаясь, что на тебя случайно наткнутся загонщики, и погонят тебя прямо навстречу ружейным залпам. И можно было просто тихо пересидеть в кустах.

В тот раз охота длилась недолго, и не прошло и часа, как охотники уже несли и волочили вшестером по лесу тушу лося. Его дотранспортировали кое-как до поляны с шатрами, и предварительно разделали.

А дальше произошло вот что...

Оказывается, этот сорт охотников возил с собой не только помощников, охрану, егерей с собаками. Всех их сейчас уже отпустили - чтобы не создавали суеты.

И на полянке остались сами охотники, теперь со своими семьями (жёны и дети подъехали позднее, когда основные события охоты уже закончились).

А дальше всё было так, как бывает на семейных посиделках. Всё началось, конечно, с выступления детей.

Маленькую девочку в розовом платье с многочисленными бантиками погладили по головке, ободрили и поставили на пенёк...

Чадо набрало воздуху и начало читать:

- Чёрная берёза

Под моим окном,

Принакрылась пеплом,

Словно серебром,

Эхо взрывов дальних,

Ветром принесло,

И горит печально

Мёртвое село...

И на чёрных ветках -

С чёрною каймой,

Он висит качаясь -

Висельник простой...

Девочка читала ещё долго, и закончилось всё как обычно - ей долго аплодировали, шумели, папа взял её на плечо, наконец, любимице принесли огромный кусок торта - и праздник начался.

Все расселись за столами, и тут появился новый персонаж, которого до сих пор видно не было. Судя по всему, это был их личный повар, француз.

- Dites-nous quels sont les plats que vous voulez faire de cette viande?? - обратился он к окружающим.

Его мало кто понял, кроме детей, судя по всему.

- Месье Филиберт, спрашивает, что вы хотите приготовить? - перевел мальчик лет десяти с каштановыми кучерявыми волосами.

Один из отцов-охотников, посовещался со своими друзьями: мол, что они будут есть, пить, что чем закусывать?

Сошлись на паре бутылок шампанского и паре бургундского, прекрасной закуской для них признали лосиные котлеты, и поэтому, откашлявшись, он сказал:

- Мы бы хотели попросить приготовить нам котлет. Они будут уместны вполне, я думаю.

Мальчик перевёл ответ мсье Филиберту.

- Bien, - ответил мсье Филиберт, и моментально принялся за работу.

Тут же принесли старинные мясорубки с ручками, быстро прокрутили на них фарш, добавили специи, прочие ингредиенты.

Мангалы с тлеющими углями были уже расставлены, так что котлеты зажарили моментально, тут же вынесли фарфор из машин и расставили по столам.

Увидев это Борька прокрался к куче автомобилей, припаркованных на опушке, с надеждой, что, может быть, и ему найдётся, чем поживиться в багажниках этих машин.

Но для него там ничего не было... там он и увидел, и даже смог разглядеть подробно массу ружей, прочитать надписи на них, рассмотреть - что там ещё лежит. Но ничего полезного для кабанчика там не оказалось.

И тут Борька окончательно понял, что если шубохранилища и гардеробные таких людей, залы для бесполезных подарков и кухонные, ванные комнаты и персональные тренажерные с бассейнами и саунами, многоярусные гаражи и мастерские, домики для персонала, ПРОСТО НАБИТЫ такими вещами - то для него у них нет НИЧЕГО, и не будет никогда.

И эта мысль поразила Борьку и заставила вернуться в его кустики ни с чем довольно грустным. Он понуро опустился там на свой зад, а тем временем, компании, судя по всему, было неплохо и весело.

- Как говорил классик! "Еще бокалов жажда просит, Залить горячий жир котлет", - вскричал один из компании, и громко хлопнул очередной (третьей-четвёртой-пятой - никто уже не знает) пробкой шампанского, бутылку которого он только что достал из громадного ведра со льдом.

Бутылку разлили по бокалам, и слово взял один из охотников. Видимо он хотел произвести впечатление на окружающих - было видно, что готовился к этому своему куску речи:

- Мы собрались здесь, в этом живописном месте, - начал он, - чтобы в очередной раз доказать Природе, и себе самим, что именно человек является венцом её творения!

И вот именно это, - сказал он, жестикулируя подцепленной на вилку котлетой, - именно то, что мы не едим это мясо сырым, как дикие звери - а управляемся с ним рационально, превращаем его в котлеты, обжариваем их, и уже приготовленными употребляем в пищу, именно это, - тут он высоко поднял столовый прибор, - и даёт нам основания полагать, что именно человек является венцом творения, и способен (и даже должен) управляться с Природой так, как он считает необходимым. Выпьем за человека, за Человечество, за нас с вами, друзья!!

И вся компания с удовольствием зазвенела бокалами.

Борька в это время недовольно сидел в кустах.

- Ага, человеки, венцы творения - а бедному животному даже нечем в машине поживиться. Хоть бы пачку чипсов оставили - и то! Не люди вы - ФАРШИСТЫ - вот вы кто!!! Звери - не люди! - недовольно подумал он.

Но делать было нечего.

Зарывшись в листья, он угрелся и уснул...

Через несколько часов, когда Борька проснулся, на поляну уже никого не было - все уехали домой.

И мусор забрали.

***

Вот такие виды охотников бывали в лесу. Но с ними было легко

Там, где шли охотники - по-другому щебетали птицы, по-другому шелестели листья деревьев. Для леса они были чужими - поэтому он очень чутко реагировал на них, создавая вокруг зону отчуждения.

Поэтому обойти охотников не составляло труда - нужно было только уметь правильно прочитывать знаки и делать верные выводы на их основании.

Это у Борьки получалось хорошо.

Третьи недруги были самыми нелепыми, но и самыми страшными тоже. Ими стали украинские фашисты тире партизаны/бандеровцы (ну какая разница, ну кто же будет досконально разбираться, какие у них политические взгляды - фашисты они - не фашисты? Кому же это надо знать, я вас спрашиваю?).

Они, как и их предполагаемые сторонники (или противники, да неважно!) - тоже знали об окончании войны смутно, а может, не знали о нём вовсе.

Для кабанчика Борьки, они представляли самую серьёзную опасность, и вот почему.

Они блуждали по лесу уже невесть сколько времени, одичав, и превратившись уже в бледные копии самих себя. Однако оставалось в них какое-то нерушимое украинское зерно, которое позволяло им выживать, преодолевая самый лютый голодомор, самые нечеловечески тяжёлые условия.

И если перед этим зерном, так сказать, можно было бы поставить вопрос, какую же добычу намеревается получить его носитель, вопрос решался сам собою.

Уж конечно, какой-нибудь норвежец предпочёл бы лососЯ, а финн - лосЯ (на худой конец - форелЯ из ручьЯ), африканцы загоняли бы слона всем племенем, а американские индейцы - бизона в диких прериях и пампасах.

Но украинский утомлённый партизан, конечно, предпочитал кабанчика. Надо ли объяснять почему?

Ведь из кабанчика легко можно приготовить такую массу вещей, таких милых украинскому сердцу, что сердце заходится. А это, например:

1. САЛО!!!

Это и великолепное украинское САЛО! (а ведь украинцы умеют его делать, как никто другой). Сало, оно и есть сало - что же его пробовать? И что уж о нём рассуждать? Особенно тогда когда нам не к чему его приложить, а уж пару рюмок беленькой для начала - уж можно было бы предложить...

И уж особенно с салом - столько раз уже всеми описанным. Белым, нежным, с розовыми прослойками, нарезанным самыми тонкими, кружевными, невесомыми ломтиками. Такими, что и вкуса не чувствуешь, и жевать его не надо - оно даже и не растворяется во рту, а как будто исчезает там. В один миг.

Но сало можно добавить ещё куда-нибудь...

Например, в борщ...

2. Борщ!!!

Борщ - фантастический багровый, рецепты которого несметны и бесчисленны. Борщ жирный, наваристый, кипящий, как недра вулкана, и так же, как и вулкан, хранящий в своих недрах все сокровища земные.

3. А запечённый окорок? Что может быть - да и звучать (звонко, лакомо!) - величественнее, чем запечённый окорок - нежный, розовый, сочный, прекрасный в своём сонном безмолвии.

4. И рулька - мммммм - конечно же, рулька!!! С тушёной кислой капусткой, да с добрым пивом - ведь за эту свиную рульку можно и прибить кого-нибудь. Но для начала нужно прибить кабанчика - а где ж его взять, кабанчика-то, а?

5. Зразы - это отдельная история. Ведь правильная зраза по-настоящему пахнет счастливым детством. Запахом давным-давно забытого детского счастья, рук родных людей, запахом свободы и солнца.

И если уж мы всерьёз начнём думать о счастливом детстве тех бендеровских партизан, которые блуждают по этому дикому лесу бессчётное количество лет, сердце наше разорвётся, и, обливаясь слезами и кровью, мы упадём на месте, так и не закончив чтение.

Так что, продолжим прорываться через эти кулинарные кульбиты сознания полуголодных украинцев, постаравшись дойти до самого конца целыми и невредимыми, без душевных и прочих травм.

Итак, что ещё?

6. Свиные сосиски и сардельки - пулемётными лентами да повиснут у вас на груди - и такие, и только такие военные действия покажутся нам правильными! И ни одного патрона мимо цели - враг не должен пройти!

7. А тушёные рёбрышки! Тушёные-то рёбрышки!! Это те самые, мясо от которых отпадает самым нежным образом, да и само мясо это тает во рту словно бизе, или зефир? Да ещё и протушенные со свежайшим рассыпчатым картофелем, и посыпанные душистым укропом (это уже смертельный удар, удар милосердия, так сказать) - спросите вы меня? Это об этих тушёных рёбрышках мы с вами говорим?

Да! ДААА!!! О них!

8. И грудинка!! Свиная грудинка - в любом виде: варёном, копчёном, запечённом. Ведь там где грудинка - там когда-то было сердце! Простое свиное сердце!

А свиньи ведь так похожи на людей, и думается, что свиное-то сердце не сильно отличается от человеческого... И то место, где оно было - самое драгоценное место на свете...

Ибо нет на свете лучше и чище мест, чем те, где хранятся наши сердца. И стоит ли отказывать свиньям в этом? Кажется, такой подход будет неправильным.

Значит и свиную грудинку стоит хотя бы уважать. А лучше её любить. Это будет правильной постановкой вопроса.

9. Наконец - холодец!!! Почти всегда холодец подают в начале трапез, полагая, что ему не стоит уделить внимания, что это что-то проходное, что салаты, мясо, десерты приносят больше удовольствия, чем этот простецкое блюдо, сваренное чуть-ли не из рогов и копыт. Однако смею поспорить с такой унизительной и небрежной точкой зрения.

Холодец, конечно, возбуждает аппетит, моментально тая и растворяясь уже во рту. Но он же и бодрит десны, щиплет их своим холодком, а горчица или хрен придают ему напористость и остроту, и эта острота будит и воодушевляет.

И этот холод иногда помогает принимать самые взвешенные решения, гасит самые кипящие порывы самых мятущихся душ. Поэтому роль холодца трудно переоценить, наоборот стоит сказать, что его следует признать важным, может быть даже неотъемлемым блюдом для каждого стола.

Охлаждать разгорячённые умы как-то надо - и, поэтому, холодцом не стоит пренебрегать. Он слишком ценен для того, чтобы мы могли невнимательно, свысока относиться к нему - он важен украинскому сердцу (да и русскому тоже)!

Но, конечно, и иметь ледяное сердце не пристало, иначе перестаёшь замечать близких.

А, значит, холодцом не стоит слишком увлекаться.

Итак, подводя итог этому широкому кулинарному отступлению от темы, ещё раз напомним, ради чего мы его затеяли.

Именно такие блюда (минимум - девять, это если уж вы считали вместе со мной, и это далеко ещё не полный список!) могли приготовить украинские партизаны из попадавшихся им на пути кабанчиков.

И, строго говоря, поэтому...

Именно поэтому украинских партизан следовало опасаться в первую очередь, чуять их за версту, и стараться избегать не то что встречи, а даже самой её возможности.

Мужики эти были дикие, по-настоящему одичавшие - поэтому встреть они кабанчика (а такое, как мог предположить Борька, по неосторожности жертв всё-таки случалось), и у него не осталось бы ни единого, даже самого мизЕрного шанса остаться в живых.

Нет, долго бы он не погибал - он был бы мёртв моментально, на месте. Его убивали бы все присутствующие бендеровцы всеми доступными им способами. Поэтому украинцев следовало обходить стороной - братский народ мог прижать не на шутку...

Всё-таки вольному одинокому кабанчику выжить в лесу было нелегко, как ни крути.

20. МЕТЕЛЬ. ЗНАКОМСТВО

Но открылась и другая тайна.

В лесу (на удивление) обнаружилось несколько таких же оборотней, как Борька. И нашлись они быстро.

Одним из них, например, был хряк Василич - вот как они встретились...

Борька блуждал по лесу уже несколько дней с момента превращения, а может быть и не первую неделю даже. Чувствовал он себя уже совсем плохо.

Постоянно приходилось быть начеку, проводить почти всё время на ногах - то разыскивая еду, то присматривая себе место, где можно было бы перележать ночь, засыпая только одним глазом, чтобы (если ситуация вдруг складывалась угрожающе, или просто непредсказуемо) иметь возможность вскочить и убежать куда-нибудь от греха подальше, даже от воображаемой опасности.

И вот настал день, когда, как назло, погода вдруг сделалась совсем нехорошей, причём в мгновение ока. Пошел мелкий снег - и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло.

Борька побежал рысью, параллельно подыскивая себе место в каком-нибудь глухом буреломе, где он мог бы спокойно и безопасно спать ночью. Но он уже не был так разборчив, как прежде. Хотелось поскорее спрятаться от лютой кружащей вьюги.

- Боже ну как же это меня так угораздило и застало - подумалось вдруг ему - ведь даже шкура моя толстая меня не греет. Надо бы скорее забиться куда-нибудь, чтобы пересидеть где-нибудь эту метель. Будь у меня хоть такая шкура, да такой пушистый тулуп, как у зайца - может быть, мне и легче было бы перенести это сейчас?

С этой нерешённой проблемой он всё настойчивее сужал круг своих поисков - ему не терпелось уже залечь.

Порыскав по лесу, он нашёл скопление упавших деревьев, образовывавших некое подобие укрытия. Издалека оно почти никак не выделялось, и это было очень хорошо - никто бы и мог подумать, что среди этих здоровенных стволов, лежащих один на другом, кто-нибудь может обитать.

Борька ещё раз пригляделся, и начал потихоньку пролезать в некое подобие норы, открывавшееся под завалами.

И он уже почти залез, поворочался, умостился... и внезапно понял, что он под этим завалом в этой норе не один. Кто-то тихо, и пока безобидно сопел в её глубине.

.....

Вначале, конечно, пришёл ужас - удушающий панический страх, моментально парализовавший измучившегося Борьку. Его бросило в жар, он застыл, а потом стал потихоньку выгребаться из только что открытого логова неизвестного зверя.

Но, поразмыслив немного, кабанчик стал успокаиваться.

Начал он свои рассуждения с того, что если бы это был крупный и опасный зверь - ему бы уже не поздоровилось, а, может быть, был бы даже мёртв. Но он был жив - и ничего не происходило, и это уже было хорошим знаком.

А маленький зверь в такой большой норе вряд ли стал бы обитать - незачем лисице и даже волку столько места. Эта берлога пригодилась бы медведю...но медведем здесь не пахло.

Как ни странно, ни пахло вообще ничем - это было удивительно. Но определённо кто-то здесь был, и стоило бы выяснить кто именно.

Борька, обцарапавшись о наваленные стволы деревьев, с трудом развернулся мордой к темноте, в которой что-то сопело, и, громко хрюкнув для устрашения, произнёс:

- Эй! Ну кто тут сопит, вылезай-давай. Только тихо и аккуратно - а то ведь я и разнервничаться могу. Выходи, - и нетерпеливо взрыл землю копытом.

Тихое сопение прервалось нам миг, но потом некто тяжело вздохнул, даже захрипел - и из темноты прямо на Борьку выплыла такая же, как и у него, физиономия свина - только седая уже как будто бы.

Он ещё раз вздохнул, и глянул маленькими глазками на Борьку:

- Ну и кого же эта метель принесла? Кто ты такой, чего в мою нору ломишься?

- Я Борька. Укрытия ищу от ветра и снега - вот и залез сюда. А твоя нора/не твоя - не знаю - у тебя ж не написано. Чего это она вообще твоя - те же её не покупал? Так же нашёл, как и я - вот и лежишь в ней. Ты уж приюти меня хотя бы на ночь, а то мне спрятаться негде.

А там, снаружи - сам знаешь, какая метель - буран прямо. Вот здесь проведём ночь - может быть, расскажем друг другу полезного чего-нибудь - глядишь оба и выживем. Как зовут-то тебя, скажи?

- Василичем меня раньше называли. А теперь даже и не называет меня никто - так что я даже и не знаю, как меня звать, - сказал старый кабан, тяжело вздохнул, и начал рассказывать.

21. ВАСИЛИЧ

Василич много пил после смерти жены...

Он остался совсем один.

Занятий у него никаких особенных не было, жил он на пенсию. Её хватало на то, чтобы покупать хлеб, какою-нибудь нехитрую еду... и ежедневно пить.

Пить было трудно. После этого занятия он уставал не хуже, чем тогда, когда смену за сменой работал на заводе.

Руки тряслись, клонилась голова, хрипели лёгкие. Тело его конвульсивно содрогалось, когда он вливал очередной стакан в себя. Но пить нужно было, иначе без этого было ещё хуже - и он уже с каким-то остервенением, зло, вкатывал в себя эти бесконечные граммы - уже без особой надежды на прояснение, или лёгкость и освобождение.

И для него самым приятным и долгожданным был только тот миг, когда он уже терял себя, растворяясь в блаженном ничто. Здесь его уже не было, и никто не мог его вернуть к тем страданиям, которые он испытывал ежеминутно.

С ДНА выдачи - не было.

И он уже почти бомжевал, но пил и пил без устали.

Никому особо Василич не был нужен, поэтому внимания на него никто не обращал - ни соседи, которые вечно были заняты, ни друзья, которых у него и не осталось вовсе.

...Но зато нашлись люди, которые захотели отжать его квартиру, за ящик-два водки (а может и бесплатно - времена наступили нынче и вовсе дикие).

И когда он понял, что это произойдёт - так или иначе - и довольно скоро его могут найти в леске уже прикопанным, или даже вовсе не найти никогда - он предпочёл уйти в деревню сам.

Он взял у соседа бидон самогона в невозвратный (может быть) долг, и подался в деревню, где поселился в баньке у знакомой бабаньки, которой когда-то давно, много лет назад, и помогал эту баньку строить.

Пенсию его (он договорился об этом заранее), почтальон, который приносил её до этого на дом, теперь уже просто отправлял ему по почте.

Квартиру он сдал жильцам - и они отправляли ему деньги так же. Так что с деньгами проблем не было. Кроме того, он помогал бабке по хозяйству, так что с провизией дела обстояли нормально.

Общаться он ни с кем не хотел - он и с бабкой-то, у которой жил, виделся не очень часто, да и со всем остальным миром тоже почти никак не пересекался.

Попробовал он даже как-то хоть что-то из себя выдавить, связаться со старинным знакомым. Пересилив себя, Василич собрал всю свою силу воли в кулак, насупился и сел писать письмо.

Но, как бы он не корпел, написал он только: "Здравствуйте дорогой Мартин Алексеич! Тут всё у нас хорошо, весна вовсю, снег ещё не сошёл, но вроде бы сходит...", и на этом письмо довольно быстро закончилось, и его автор выдохся.

Всё! На этом попытки Василича встроиться в окружающий его мир закончились. Он успокоился и стал жить размеренно, в своём ритме, не обращая внимания на окружающих.

Была только одна проблема - он пил. Но теперь этот вопрос касался только его одного и никого больше, и единственное, что его занимало и удивляло - каким же образом он до сих пор ещё оставался жив.

Но, видимо, Бог всё ещё любил его, если он до сих пор ходил по земле.

И вот, в один прекрасный день, к бабке зашёл её какой-то дальний знакомый. Знакомый этот был, конечно, чуднОй.

Он представлял собой здоровенного мужика, бородатого, волосатого, с густыми грозными бровями - такими густыми, что и глаз его не было видно.

Был он одет в какие-то непонятные, неясные одежды. Так сразу было и не сказать - плохие они, или хорошие, новые или ветошь это какая-то.

Все детали его туалета даже и назвать никак было нельзя - ну просто верх да низ, штаны, да кафтан или куртка, что ли - вот, пожалуй, и всё. Был ли он чем-нибудь подпоясан - тоже неизвестно. Но каким-то куском толстой верёвки его хламида-размахайка вроде как была подвязана крупным замысловатым узлом.

Но он не был всё же этаким чудищем диким. Всё-таки было видно, что у него есть и нечто эстетически выверенное, некая тяга к прекрасному, пусть хоть даже и наивная или примитивная.

Если быть точнее - вот что. Он пришёл в венке, сделанном из цветов таких красивых и таких свежих, что вокруг него вились и садились на эти цветы пчёлы, собирая с них нектар. Это было даже целое пчелиное стадо, огромная семья.

Но пчёлы ему нисколько не мешали, поэтому он даже не отмахивался от них. Видно было, что эта привычка к пчёлам была у него сродни привычке к родне, поэтому и проявлял он к ним абсолютно безграничное терпение.

Видимо, этот знакомый регулярно наведывался к бабаньке - они несколько часов пили чай, о чём-то неспешно гуторили. Незнакомец принёс с собой несколько банок густого текучего мёда разных цветов, сразу нескольких оттенков прекрасного янтарно-жёлтого.

С ним и распивали они чаи, сидя за столом. Бабка напекла блинков - золотистых и тончайших, так что их посиделки были неторопливыми и удавались на славу.

Но Василича за стол не приглашали, тихо переговариваясь между собой - о чём, неясно.

Василич только слышал издалека, что пришедший говорил тихо, но очень невнятно, а иногда как будто бы даже жужжал: "Ой, жжесть", или "жживодёры", или, наконец, "заложники жестокого режима!". Так они и разговаривали некоторое время.

В конце этого разговора, в ответ на подаренный мёд, были вручены, и перешли из рук в руки несколько матерчатых мешочков, туго перевязанных верёвочками.

Василич подозревал, что это сборы трав - старушка выращивала травы и у себя на огороде, да и в лес частенько наведывалась, принося оттуда целые корзины и охапки различных листьев, трав, диковинных ягод да корешков.

Всё это добро высушивалось, а после расходовалось на всяческие нужды - он даже и не знал на какие. Но куда-то оно всё девалось, и сборы с травяных грядок, да и походы за травами в лес были регулярными.

Поэтому он не удивился происходящему. Ну, поменялись и поменялись - что тут такого?

Удивился он, тому - с чем пришла к нему старушка, когда гость уже ушёл.

- Василич, гость мой - Нестор-пасечник, пасека у него большая - и тебе гостинец принёс.

Он известный человек, да, кроме прочего, и медовар он тоже знатный, знаменитый. Прими вот - он сказал, что новый продукт его, опытный.

Поэтому его опробовать и хочет - но он сказал, что это всё равно лучше той дряни, которой ты заливаешься.

Эта медовуха, говорит, тебе и покой принесёт, и уныние духа твоего излечит, и здоровье твое тоже поправит. Попробуй-ка ты, милый, это. Может и правда его в этом есть.

И с этими словами старуха протянула Василичу увесистую пузатую алюминиевую флягу. Он механически взял и поблагодарил за подарок.

Ему поднесли еще и рюмочку, он налил в хрусталь кристально чистый напиток, и опрокинул стопку в рот.

Василич сделал глоток.

Напиток был, конечно, чудесный, очень хороший.

В нём звенел и голос луговых цветов, и лесных трав, в этом напитке слышался шёпот ручья, проложенного ключевой водой от родника, бьющего из скалы.

В нём чарующе таяли голоса птиц, летящих где-то высоко - так высоко, что они раздавались уже с самого края небес.

Но в нём была и тишина озёр, и молчание рыб, плывущих глубоко в воде у самого дна.

Он снимал головную боль, облегчал любую тяжесть и унимал печаль. Душа переставала болеть, и устанавливалась благодатная тишина и умиротворённость. Устанавливался сложный и сбалансированный покой.

И в то же время медовуха пьянила, но пьянила она странно, не так, как обычно. Она как будто бы придавала сил и энергии. После этой медовухи хотелось строить и пахать, сажать деревья и стругать детей.

Ну, с детьми Василич как-то перебился, но занятия себе нашёл - например, натаскал воды из колодца для всяких нужд.

Он замочил всё своё бельё - чтобы оно начало стираться. Потом постирал его - грязного белья накопилось уже порядочно - повесив сушиться на верёвке, натянутой между двумя жердями во дворе.

После этого он взялся за поленницу дров, сложенных на краю двора, да и переколол их все. Получилось здорОво и даже как-то свирепо.

Нешуточно вспотев в процессе колки, он в финале присел на пень, на котором орудовал колуном, в одних трусах (а колол дрова он именно так), вздохнул, вытер пот, и пошёл мыться в баню - баню он начал протапливать загодя.

Так и прошёл весь остаток дня.

Попарившись в бане, он почти моментально повалился и уснул как ребёнок.

Надо сказать, что эту медовуху Василич пытался пить долго (по крайней мере, старался это сделать) - экономил, как мог, растягивал удовольствие.

Но фляги всё равно хватило только на три дня.

И вот это уже было ударом под дых.

Неделю Василич ходил трезвый и злой. Но время шло, а ничего само собой не менялось - становилось само собой ясно, что что-то надо было делать.

Первое, что он сделал - это пришёл к бабаньке с вопросом - "Как бы ещё медовухи этой достать?" - но она не знала ответа на этот вопрос.

- Это ведь редкий ГОСТЬ, заходит очень нечасто. Он появляется, когда сам этого хочет, так же и уходит. Да и где его искать - я не знаю. Так что, помощи в его поисках я оказать не смогу тебе, Василич. Ищи его ещё как-нибудь.

Дальше было так...

Он прошёл по деревне, и расспросил всех немногочисленных жителей о странном медоваре. Но никто ничего о нём не знал - вроде что-то и слышали о чудесном напитке, прекрасной волшебной медовухе - однако ничего конкретно сказать ничего не могли.

Ни "кто", ни "где", ни "как найти" - ни-че-го.

Василич искал-искал, под конец уже чуть ли не землю рыл, да бил копытом - но его поиски никаких результатов не дали. А выпить хотелось - он стал искать что-то другое.

Один его знакомый алкаш Димон, из другой деревни, сказал, что есть поблизости пара самогонщиков, у которых что-нибудь можно спросить.

Через пару дней он принес бутыль некой жидкости. Выглядел этот напиток, конечно, не очень, да и пах специфично, но, судя по всему, делать было нечего

Димон рассказал, что смог найти только это. При этом божился и клялся, что сам это попробовал, и ничего с ним уже не случилось.

- Поэтому - сказал он - надо брать (так сказать) то, что дают. А если уж потом что-то получше и найдётся - то это же очень естественно. Это мы и называем - сказал он, подняв корявый палец вверх - это мы и называем "ЭВОЛЮЦИЕЙ".

После этого Василич и Димон налили по полстакана и выпили. Как и ожидалось, ничего хорошего этот напиток не сулил. Было в нём что-то этакое - что-то нечеловеческое.

По крайней мере, грусть и хандра нападали вполне маниакального характера. Вспоминались какие-то грустные и неприятные вещи, всё внутри как-то слабело.

Светлые и искристые воспоминания тускнели, покрывались патиной. И выплывала беспросветная муть настоящего, и ещё более безотрадное будущее - будущее, не сулившее ничего хорошего, и даже ещё большие страдания и тоску.

Именно поэтому посиделок никаких устраивать и не хотелось. Ведь молчаливое созерцание безысходности никому не было способно принести удовольствия, а уж Василичу тем более.

Он отдал деньги за спиртное, да и спровадил Димона. Ему хотелось побыть одному...

В этот раз запой длился почти целую неделю. И на этот раз на пятые с половиной сутки Василич выполз из бани на свет божий совсем уже без сил.

И вылез оттуда он уже не в человеческом облике. Ну, с одной стороны, всё вполне логично. Такое с любым может быть - попей горькую с неделю, так можно и человеческий облик потерять.

Но не так же!!!

На разъезжающихся ногах с мутной тяжёлой головой выполз он на солнечный свет, чтобы встретить это мрачное утро. Голова раскалывалась, глаза не смотрели вообще, поэтому вышел он - как смог. А смог он идти только на четвереньках.

Таким манером он дополз до бочки с водой, но понял, что наверх уже не дотянется. Бочка подтекала, под ней стояла лужа - он морщился, жмурился, но пил из лужи.

И вдруг в луже он увидел что-то непонятное. Он присмотрелся, сморгнул, ещё раз присмотрелся - из лужи на него смотрел СВИН !!! В меру волосатый, морда не очень наглая, но и не простецкая - натурально КАБАН.

- Вот так я и живу здесь теперь... И ни просвета, и ничего хорошего не предвидится, - закончив так свой рассказ, Василич тяжко-тяжко вздохнул.

22. САЛО

Метель бушевала до утра.

Новые знакомцы разговаривали ещё долго, взволнованные таким новым поворотом событий. Они делились друг с другом всем, что им удалось узнать или испытать в свиной шкуре.

Где добывать еду и как лучше это делать, как находить место для ночевки и обустраиваться там так, чтобы это было безопасно. Как слушать лес и слышать всё, что в нём происходит, для того чтобы знать, куда идти. Как видеть и читать следы, следить за полётом птиц, что можно увидеть по растениям - всё это Борька и Василич долго рассказывали друг другу.

Борька рассказывал своё, Василич своё, и сам по себе разговор перешёл на тему врагов кабанчиков. Борька рассказал о тех врагах, которых он смог выделить и запомнить. Рассказал об их методах, их уловках, особенностях, наконец.

И, конечно же, отдельной строкой он выделил украинских партизан. Они же были - "звери-не-люди". Про них, со всеми их гастрономическими подробностями, он рассказывал дольше всего. Рассказ длился долго, дольше рассказов об остальных их недругах, но всё же и он завершился.

Василич выслушал его, одобрительно хрюкнул, и сказал:

- Правду, правду ты говоришь. Эти бандеровцы недобитые - очень и очень опасные конечно. А знаешь ещё, почему они гоняются за нашим братом? За такими, как мы - за ОБЕРНУВШИМИСЯ?

Мы ведь для них особенно ценные кадры - они нас будут преследовать до конца... И вот почему (я подслушал давным-давно уже их секрет, когда случайно наткнулся на их костёр в лесу) ...

Василич бродил по лесу уже прилично, и это был как раз случай, как и у Борьки - разница была только в том, что это были самые-самые первые дни в новом облике. И он ещё не успел познакомиться со всеми своими недругами.

Он изрядно намаялся за прошедший день, и, увидев в сумерках отблески и блики костра, решил тайком подкрасться к нему, да разузнать, что происходит, и кто бродит по лесу ночью.

Может быть, люди, сидевшие у костра, смогли бы ему чем-нибудь помочь, или, наконец, с ними безопасно можно было бы погреться у костра, по чему Василич уже успел соскучиться.

Он пробрался тайком по кустам, стараясь не шуршать и не создавать лишнего шума. Выбрав место для наблюдения, он залёг и стал прислушиваться к разговору людей.

Их было двое - один выглядел постарше, второй моложе, но не намного. Оба они были уже далеко пожилыми и глубоко седыми стариками. Седыми были и их длинные усы, и узкие длинные оселёдцы.

И вот о чём они разговаривали:

- Ну, що Микола, - спрашивал один из сидящих у костра другого, - сьогоднi ти добув? Буде нам що їсти? I якi ти новини в лiсi бачив?

- - Я, Григорiй, - отвечал другой, - багато по лiсi сьогоднi знаходив, звичайно. Дещо я принiс - невелика видобуток, але все ж - не з порожнiми руками я повернувся. Буде нам, що поїсти. Але це все, що я змiг знайти сьогоднi.

С этими словами он сгрузил перекинутого через плечо зайца. Второй посмотрел на него, хмыкнул, и задал вопрос, который видимо, вертелся у него на языке.

- А як щодо кабанчика? Менi вчора вiдьми нашептали лiсовi, що десь тут бродить ОБЕРНУВСЯ кабанчик. Прямо ось тут, неподалiк вiд нас. А ти ж знаєш, що з нього ми можемо добути БЛАКИТНЕ САЛО... Це важливо i для нас, i помiняти САЛО ми зможемо у чаклунiв на що-небудь.

Нам воно треба, щоб нашi сили змiцнювати, продовжувати днi життя короткою - тому для нас це особливо важливо. Але i для чаклунiв з чаклунками це теж необхiдно - адже в обмiн вони й дiляться з нами своїми знаннями, та зiллям. Нам цього кабанчика, Микола, обов'язково потрiбно виловити! Поки його хтось iнший не зловив.

( - А как насчёт кабанчика? Мне вчера ведьмы нашептали лесные, что где-то здесь бродит ОБЕРНУВШИЙСЯ кабанчик. Прямо вот здесь, неподалёку от нас. А ты ведь знаешь, что из него мы можем добыть ГОЛУБОЕ САЛО... Это важно и для нас, и поменять САЛО мы сможем у колдунов на что-нибудь.

Нам оно нужно, чтобы силы наши укреплять, продлять дни жизни короткой - поэтому для нас это особенно важно. Но и для колдунов с колдуньями это тоже необходимо - ведь в обмен они и делятся с нами своими знаниями, да снадобьями. Нам этого кабанчика, Микола, обязательно выловить нужно! Пока его кто-то другой не поймал).

Микола призадумался. Погодив немного, он ответил вот что:

- Кабана в лiсi нiде я не бачив. Навiть якби й побачив або його, або слiди його - треба було б три рази подумати, як його зловити. Звiр-то не дрiбний.

(- Кабана в лесу нигде я не видел. Даже если бы и увидел или его, или следы его - надо было бы три раза подумать, как его изловить. Зверь-то не мелкий).

Григорий поднажал:

- У будь-якому випадку цей кабан нам повинен дiстатися. Завтра ще раз треба буде по лiсi пройти колом. Уважно всi оглядай - авось i знайдеш що-небудь помiтною. Тодi й заженемо його як-небудь - або обкладемо в норi, або з рiзних сторiн заганяти будемо. Дасть бог - добудемо завтра його.

(- В любом случае этот кабан нам должен достаться. Завтра ещё раз надо будет по лесу пройти кругом. Внимательно всё осматривай - авось и найдёшь что-нибудь приметное. Тогда и загоним его как-нибудь - либо обложим в норе, либо с разных сторон загонять будем. Даст бог - добудем завтра его).

Во время разговора Микола разделал зайца, выпотрошил - и повесил уже жариться. Достав откуда-то из узелка соль да перец, он приправил тушку, и через пятнадцать-двадцать минут шипящий и шкворчащий заяц был уже готов.

В тишине, не проронив ни слова, странная пара поужинала. Потом Микола же притушил костёр почти до углей, оба улеглись калачиком вокруг него, и вскоре оба уже заснули.

Костёр затух уже совсем, превратившись в чуть мерцающие черно-бордовые угли.

Василич подождал ещё немного, до тех пока они совсем не угомонятся. Потом он отполз в сторону, и потихоньку-потихоньку стал всё быстрее уходить дальше и дальше от поляны.

Так и ушёл.

23. ТАНЯ

- Вот такая история, - сказал Василич, вздохнув.

Какое-то время они лежали в норе молча, в тишине и темноте.

Время всё тянулось-тянулось, снаружи бушевала метель - и уже порядочно уставшие от волнения, да и просто уже изнемогая от физической слабости, два кабана, прижавшись друг к другу, да и разомлев от тепла, уснули.

Проснулись они уже только наутро. Кряхтя, оба новых знакомых выползли из норы.

Снег засЫпал всё, и его прекрасный, бесподобный, совершенный цвет уже просто резал глаз. Лес стал таинственным, посвежел от этой белизны. Белые шапки и навесы стали скрывать его дефекты, превращая переплетённые ветки в сложную узорную вязь, в вензеля, составлявшие сложный и непрерывный орнамент.

Казалось уже, что лес не угрожающе затхлый и умирающий, а праздничный, светлый и красивый. Чудесный.

И вдруг, рыже-золотой искрой прочертив всё это холодное великолепие, с дерева стремительно спустился некий зверь с огромным пушистым хвостом, и замер в выжидающей позе, присев на месте, и поблёскивая чёрными бусинками глаз.

Мордочка у зверя была вполне себе жизнерадостной, живой, но и чуть хитрой - такая типичная беличья мордочка, в общем и целом.

- Ба! Да это же наша Таня! Привет-привет! - захрюкал вдруг Василич, и побежал ей навстречу.

Рыжий зверь оказался белкой - белкой, судя по всему, знакомой, потому что Василич приветствовал её как старинную и хорошо известную приятельницу.

Белка Таня оказалась в лесу по каким-то своим мотивам, но вот она Василичу ничего не рассказывала - молчала, поэтому знал о ней Василич (ну и Борьке поведать смог - соответственно) немного.

Они встретились уже давненько, почти год назад.

История взаимоотношений Василича и Тани была такая...

В начале своей истории с превращением в кабана Василич вообще не понимал, куда и как ходить, как надо обитать в лесу.

Он совсем не знал, как не шуметь, как обходить стороной опасные места (да и как понимать - какие места опасны, а какие - нет), где добывать пропитание, как готовить себе ночлег - в общем, всю ту массу полезных мелочей, которые помогают выжить, сориентироваться, предугадать развитие событий.

Больше того - он ничему так и не научался, поэтому первые его две недели в лесу были сплошным недоразумением - он ничего не запоминал, почти обезумев от горя превращения.

И то, что он остался жив, и даже цел, и у него не было даже ни тени сомнения, что он делает что-то не так - это чудо! Мы можем быть уверены в том, что именно несказанное везение Василича блеснуло в этот момент своими самыми яркими гранями.

И вот, в один прекрасный день, он без дела валандался по лесу, не зная уж - куда пойти, для того, чтобы раздобыть себе еды. Кабанчик подумал, нашёл себе тихое укромное место в еловом леске и прилёг там.

Но лежал он недолго - вдруг, откуда-то сверху прилетела шишка, и стукнула Василичу по носу, да пребольно!!

Василич аж всхрюкнул от удара и неожиданности, отпрыгнул в сторону, но на него просыпался ещё целый град шишек, причём уже еловых и сосновых вперемешку.

И как не старался Василич посмотреть наверх, и рассмотреть, что же это там наверху происходит - ему это никак не удавалось. Наконец, град предметов сверху прекратился, и вдруг, перед самым василичевым носом внезапно образовалось нечто рыжее и очень пушистое.

Это нечто уселось прямо перед его мордой, и заговорило с ним простым русским (ну или так ему показалось) языком:

- Что же ты по лесу прёшь напролом как танк! Тебя же слышно за пять километров! Ты же нас всех угробишь. Ты-то ладно - тебя рысь, например, не возьмёт. Но ты её разбудишь, поднимешь - она меня и сцапает.

- Да я не знаю... А как по-другому то надо ходить? - спросил озадаченный внезапной встречей.

- Может быть, и ходить никуда не надо. Сидишь себе тихонько, слушаешь, принюхиваешься - глядь, и всё само идёт тебе в лапы! И незачем круги по лесу нарезать. А когда ходишь вот так нелепо, как ты - можно и на что-нибудь неожиданно натолкнуться.

Например, на стаю волков (а ты сам можешь увидеть, не дай бог, что в этом точно ничего хорошего быть не может), а если тебе совсем не повезёт - можно и на охотников выбежать, которые только тебя и ждут. Тогда уж тебе точно конец настанет - не сомневайся!

После этих обескураживающих слов Василий аж присел на задние лапы, оперевшись на передние копыта, и призадумался. Он смотрел на Таню, размышлял, и, наконец, довольно быстро хлопнул себя по лбу.

- Так давай теперь вместе с тобой ходить! И для тебя много выгод будет в этом и для меня - это же настоящее сотрудничество!

Ты меня научишь - жить в лесу, как ходить здесь, где добывать еду и где ночевать. А я, в свою очередь, буду тебя защищать - в случае чего, смогу тебя спасти от лисы, или от рыси. То есть я не буду дармоедом - стану ТЕБЕ помогать выжить.

Таня думала недолго - она была очень смышлёной, и ум у неё был быстрый и цепкий.

- Идёт, - ответила она, - это разумно и я думаю, что такое сотрудничество пойдёт, конечно, на пользу нам обоим.

Мы будем разделяться - я буду идти поверху, прыгая по веткам деревьев, а ты будешь ходить низом. Там больше шансов найти что-то полезное, и если мы что-нибудь найдём - ты сможешь и застолбить еду, и занять позицию у ручейка, а я спущусь к тебе.

Зато мне издалека гораздо лучше видны различные опасности, и у нас будет время для того, чтобы обойти, избежать их. Да и, конечно, мне с тобой не тягаться - ты сильный , здоровый кабан - должно быть, можешь быть неплохой мне охраной.

Давай попробуем походить вместе. Может быть, что-то из этого и выйдет...

Так вместе они проходили почти год.

Таня шла по верхам, высматривая добычу и опасности издалека, она была разведкой их небольшого отряда, а Василич был пехотой, и даже, учитывая толщину и непробиваемость его шкуры, он был даже, отчасти, броневойсками что ли?

В любом случае они крепко сдружились и притёрлись друг к другу.

Продолжалось это их совместное хождение до тех пор, пока они не расстались, а расстались они так же внезапно и случайно, как и встретились.

Они довольно скоро потеряли друг друга в этом мире иллюзий.

Однажды летом, в довольно жаркий июльский день, они проходили по лесу, и высматривали себе место для остановки. Им надо было где-нибудь прилечь и отдохнуть.

И тут Таня углядела небольшую полянку. У края её был даже небольшой родник, и можно было напиться перед тем, как прилечь в тени, что два напарника с большим удовольствием и сделали.

Напившись вдоволь, они залегли в траву на краю поляны и уже закрыли глаза, чтобы подремать.

Тишина как будто бы плыла волнами, плескалась, разливалась по поляне, лилась через край. Вместе с тишиной, покой и отдых как будто бы спускались к измученным спутникам, давая им спокойно закрыть глаза, расслабиться, убаюкивая и нашёптывая сладкие сонные мотивы.

И вот уже расслаблялись их тела, сонно дёргались лапы (последний рефлекс перед провалом в темную и сладкую бездну сна).

Они неуклонно проваливались в забытье...

Но их отдых продлился недолго.

Вдруг где-то наверху над ними страшно и ярко ухнуло. Ударил гром, и огромное дымное и мутное облако стало расплываться в самой середине неба.

Прошла буквально минута-полторы, и, вдруг, сверху страшно и быстро посыпались обломки, вещи, люди.

Горело всё. Но перед тем как начать гореть, лес был порублен и иссечён тем, что падало сверху.

Сучья срубались за мгновение, огромные деревья падали как тростинки. И падающие горящие обломки самолета - части двигателя, куски турбин, сегменты лопастей крыльев - полыхали так ярко и жарко, что в одно мгновение пожар охватывал огромные области.

А упавшие части ещё не оставались на месте, они катились по непроходимой чаще, сметая всё на своём пути, и оставляя за собой выжженные черные следы.

И скоро пожар начал охватывать всё вокруг.

Таня и Василич с первых же минут катастрофы в панике метнулись в разные стороны.

Для него было важно скрыться куда-то в укрытие - Василич был крупным кабаном, и ему вполне могло засветить чем-нибудь так, что этого было бы вполне достаточно, чтобы вовсе прекратить жить.

При этом пожара он пока не боялся - у него была толстая, непробиваемая шкура - поэтому ему надо было срочно забиться в какую-нибудь глубокую нору, и перележать там. Он метнулся в лес, и побежал к ближайшей из известных ему нор.

У Тани же, напротив, было полно пушистого меха, который мог вспыхнуть как спичка от самой маленькой искры. Поэтому первое, что она сделала - с головой нырнула в маленькую лужу-озерцо, образовавшееся в месте, где найденный ими ключ выходил на поверхность.

Родник был холоднющий, вынырнула она из него уже через секунду - мокрая, дрожащая, весь её пушистый мех слипся, роскошный пушистый хвост превратился в тощую антеннку, и даже кисточки на ушах как-то повисли вниз.

И сразу после того, как их так внезапно раскидало, они постарались соединиться, но стена огня встала между ними непроходимо, плотно, и стремительно оттесняла их друг от друга.

Михалыч ещё попробовал сунуться в пламя, но жар был уже такой силы, что и толстая шкура его уже не предохраняла от ожогов. А Таня смогла только совсем отбежать от пламени.

Ещё минуту они стояли и смотрели друг на друга сквозь языки, сквозь льющиеся потоки горячего воздуха. Потом Таня выкрикнула что-то, но ураган огня бушевал уже так сильно и громко, что слов уже не было слышно.

Ещё через мгновение, она махнула рукой, повернулась, и скакнула назад и в сторону.

Михалыч подождал ещё миг, так же развернулся, и ушел.

Вот с такими обстоятельствами были связаны и встреча с Таней, и расставание, и снова встреча с ней.

Тем больше Михалыч обрадовался их новому свиданию и возвращению друг к другу.

Именно поэтому он так радушно и радостно поприветствовал её в этот раз.

Старые чувства бывалых друзей вспыхнули с новой силой, а Борька и Таня, хоть виделись в первый раз - мгновенно перезнакомились друг с другом.

Таня была вертлявой, но весьма симпатичной белочкой, с живым, жизнерадостным характером. Поэтому их притирка друг другу длилась совсем недолго

И они стали ходить уже втроем.

Таня всё так же бежала сверху, разведывая ситуацию, ну а уж кабаны обеспечивали поддержку на земле, да и Таню не давали в обиду, если кто-то решался обидеть её.

Когда случался форс-мажор, она пряталась за их широкие спины, кабаны взрывали землю своими копытами - и если уж их соперник успевал покинуть место их встречи - ему крупно везло.

А иногда и не успевал... Тогда неудачливый соперник просто получал копытом в лоб и кубарем покидал место даже и не начавшейся ещё битвы.

Так Василич, Таня и Борька проходили вместе зиму. И дело уже клонилось к весне - и тут с ними приключилось следующее...

24. ВОЛКИ

В один из пасмурных зимних дней они в очередной раз обходили леса и чащобы в поисках еды. День уже клонился к концу, свет в пасмурном небе стал потихоньку угасать, стало смеркаться, спустились сумерки.

Группа друзей успела изрядно намаяться - сегодня переход был уже длинным, а не найдено было ничего. Пустые желудки у всех бурчали, тяжёлое дыхание часто вырывалось из лёгких, и даже ноги уже совсем не держали.

Первой сдалась Таня - она решительно улеглась в сугроб, положила лапу на лапу, верхнюю лапу положила под голову (её огромные уши с кисточками развалились рядом в самой непринуждённой позе), и определённо заявила, что дальше она пока не пойдёт, и у неё привал.

Василич и Борька вынужденно уселись рядом с ней и начали оглядываться вокруг. Из границ леса они уже выходили, и получалось так, что выходили они в поле.

Поле было ровное, бескрайнее, поросшее жухлой травой, высохшей на зиму - ничем не примечательный и довольно тоскливый пейзаж. Природа вокруг была настолько по-зимнему мёртвой и безрадостной, что слово "натюрморт" было самым правильным названием для такого вида.

Словом, ничто не предвещало ничего хорошего.

После такого начала Василич и Борька переглянулись друг с другом - что уж говорить, общеизвестный факт, что свиньи подслеповаты, а значит, они могли не заметить чего-то, что было важным или могло хотя бы пообещать долгожданную еду и отдых. Именно с таким вопросом они и обратились к зоркой Тане. Кому же было его задать, как не ей - единственной разведчице в их небольшой мобильной бригаде.

Таня согласилась осмотреться кругом, но для того чтобы сделать это более качественно, ей необходимо было сделать это с высоты, но поле было плоским как блин. Дилемма, блин.

После недолгого раздумья вариант был найден - Василич с трудом, кряхтя, взгромоздился на Борьку (тот аж всхрюкнул от напряжения, когда толстый свин оказался сверху), а Таня легко вспорхнула на самый верх и стала осматриваться.

Осматривалась она недолго, и почти сразу она вскрикнула: "Вижу там какую-то группу машин. Целая куча - наверное, охотники приехали?! Как они оказались тут - и почему на ночь глядя-то они приехали? Странно, но можно сходить к ним и проверить - может быть, чего-нибудь стоящего они привезли? Так я считаю, а вы как?"

И Василич и Борька даже не спорили - в словах Тани было много правды, поэтому с её предложением они почти сразу согласились, и очень аккуратно, перебежками, прячась друг за другом, но, тем не менее, быстро, они двинулись к машинам.

Машины были недалеко, но темнело так быстро, что подошли они к ним уже в полной темноте.

Квадратные кубики солидных автомобилей негромко рычали (двигатели работали), свет включённых фар выхватывал из темноты группу людей, собравшихся в кучу. Люди были одеты одинаково - это были и военные, и милицейские шинели, фуражки с кокардами, или ушанки, плотно собранные завязками вверх.

Все собравшиеся здесь были мужчинами, и даже мужиками - мужиками довольно плотными, крепкими, совсем не немощными. Даже если кто-то из них и был среднего возраста, или клонился к закату - всё равно все они выглядели сильными, даже для своего возраста.

Присмотревшись внимательнее, Борька внезапно узнал в одном из них своего поселкового милиционера - Лавра Степаныча Пушного.

И только он успел распознать его, и в сознании его молнией мелькнула мысль: "Что же, собственно, он здесь делает? Да и кто же это такие? Что они, действительно на ночь глядя охотиться приехали - да на кого же это ночью охотятся!", как все его вопросы мгновенно улетучились, дав дорогу вороху новых неразгаданных вопросов, тайн и загадок...

25. ВОЛКИ. КУЛЬМИНАЦИЯ

Командовал всеми собравшимися странный некто - он сильно выделялся из собравшихся (окружающие называли его Александром).

Он был молод, небрит, хмур и очень хорош собой. Немного портило его только надменно-гневная складка у губ. Она, однако, не вызывала к нему неприязни, а как бы устанавливала дистанцию.

И ещё выражение - выражение его лица. Оно было таким, как если бы человек много лет жил с зубной болью и привык не обращать на неё внимания, хотя боль мучила его каждый день. Тем не менее, он отдавал чёткие и негромкие указания, выстраивая собравшихся людей в шинелях в одном ему известном порядке.

- Так, слушаем меня внимательно! Менты - будут у нас внутренним периметром, все военные снаружи, служба безопасности посередине, служба охраны вон на том холмике со мной, - распоряжался он.

На холме, где он планировал расположиться, были уже расставлены осветительные приборы на треножниках (ещё не включённые, но провода уже были протянуты между ними), а над самим пригорком уже зависали или барражировали несколько дронов, прикрывая всю компанию с воздуха.

- Что же здесь творится, - подумал Борька, продолжая наблюдать за всем происходящим. Василич подполз к нему поближе для того, чтобы тоже увидеть приготовления. Таня же, пользуясь своими небольшими размерами, направилась к машинам, для того, чтобы выяснить - можно ли поживиться чем-нибудь здесь, пока все остальные участвуют в каком-то непонятном действии.

В это время на пригорке уже зажёгся ослепительный свет, и стало происходить следующее - почти все присутствующие остались вне светового пятна, где-то за его пределами, с краю. Только Александра было видно хорошо, потому что он находился внутри освещённой области. В круг света вошёл ещё один человек в шинели (военный) с каким-то баулом.

Военный поставил баул на снег и открыл его. Внутри был пластмассовый футляр, размером и формой похожий на большую дыню. Щелкнули замки, дыня раскрылась, и Борис увидел лежащий на красном бархате коровий череп, по виду очень старый, в нескольких местах треснувший и скрепленный металлическими пластинами. Снизу череп был оправлен в металл.

Военный вытащил из баула черный цилиндр и раздвинул его. Получилось что-то вроде телескопической палки для треккинга, которая кончалась круглым утолщением. Размахнувшись, военный воткнул палку острым концом в какой-то ящик, уже лежавший в центре холма, от которого в разные стороны отходило несколько труб, и проверил, крепко ли она держится. Держалась она хорошо.

Трубы из этого ящика вели в другие ящики - а уже в них располагались какие-то баллоны с надписью "ВНИМАНИЕ!!! СПГС!!!", и становилось ясно, что НЕЧТО должно попадать в эти баллоны, пройдя по трубам, и каким-то образом сконцентрировавшись.

Что-то уже начинало проясняться...Но что это была за субстанция, и что происходило на самом деле - это ещё предстояло выяснить.

В это время, военный поднял череп, приставил его металлическое основание к утолщению на конце палки и с легким щелчком соединил их.

- Готово? - спросил Александр.

Военный ответил ему молчаливым кивком, и быстро вышел из круга света - сапоги скрипели по снегу. Александр остался в нём один, сняв шинель и бросив её на снег.

Вдруг он упал на колени, запрокинув голову куда-то наверх, поднял голову к небу и завыл.

Он начал выть еще человеком, но вой превратил его в волка быстро - гораздо быстрее, чем длилось превращение Борьки или Василича. Покачнувшись, он выгнулся дугой и повалился на спину. Трансформация произо шла с такой скоростью, что он был уже почти полностью волком, когда его спина коснулась шинели. Ни на секунду не прекращая выть, этот волк несколько секунд бился в снегу, поднимая вокруг себя белое облако, а затем поднялся на лапы.

Александр был хорош собой. Он был иссиня-чёрного цвета, настолько глубокого и насыщенного его оттенка, что казался глубоким провалом в пустоту, в ничто. Это был благородный и страшный зверь; такого действительно могли бояться северные боги.И это было уже очень страшно.

После превращения он продолжил выть - но выл он уже не жалобно и поскуливая, а тоскливо и сильно. Выл он так долго, взбивая снег своими мускулистыми лапами, что к его вою постепенно присоединились все окружающие его люди.

И все они становились волками.

Волки оставались на своих местах, всё ещё образовывая концентрические круги вокруг предводителя.

Борька и Василич затаились, и настолько постарались вжаться в снег от страха и ужаса перед происходящим, что зарылись почти целиком, и наружу торчали только два их трясущихся волосатых пятачка.

Зато бесстрашная Таня, воспользовавшись драматическим моментом, и набравшись смелости, предприняла попытку уже не на шутку поживиться содержимым автомобилей приехавших. Произошло это как раз в тот момент, когда стая оборотней окончательно потеряла человеческий облик.

Таня взобралась на одну из машин, и потихоньку попыталась открыть дверь. Ручка щёлкнула, дверь уже приоткрылась, как вдруг раздались оглушительные звуки сирены, машина замигала фарами, на её крыше включились синие мигалки (как выяснилось, она была ими оборудована), и головы всех волков резко повернулись в её сторону.

Больше того - часть дронов, зависавших над холмом, жужжа двинулась к автомобилю. Свет прожекторов моментально метнулся с пригорка, и Таня вдруг оказалась в пятне яркого света. Она на минуту застыла, её чёрные глазки-бусинки лихорадочно метались в поисках выхода, но, получалось, что вариантов очень немного, или их почти нет.

Наконец, мгновенно высчитав путь отхода, Таня соскочила с машины, и скачками понеслась по снегу. Тут бы ей и наступил конец - в её сторону уже неслись, раскрыв пасти и высунув языки, волки, с горящими глазами и вздыбленной на загривке шерстью. Скачки Тани по сравнению с их гигантскими прыжками были маленькими, совсем крошечными - и уже считанные мгновения отделяли волков от неё...

И тут взорвался соседний сугроб, и из него огромными, почти двухцентнеровыми снарядами вылетели навстречу волкам Борька и Василич. Их внезапное появление озадачило набегавших волков, но не настолько, чтобы они остановились - и они продолжили свою погоню за Таней (которая моментально спряталась за кабанами) - и ЗРЯ!

Как только волки приблизились к ним, Борька и Василич начали размётывать их в разные стороны резкими, непредсказуемыми движениями острых клыков и копыт.

Стая сгрудилась возле них, но волки кубарем катились от ударов кабанов и ничего не могли поделать с ними - оба приятеля бились, прикрывая друг друга неистово и бесстрашно, не оглядываясь вокруг, невзирая ни на численное превосходство, ни на что иное, как будто бы подпитываясь стойким самозабвенным духом самой битвы.

И их оборона была успешной до тех пор, пока, вдруг, схватка не преобразилась самым неожиданным образом.

26. ВОЛКИ. ПОГОНЯ

Друзья уже начали отходить от пригорка, перемещаясь в сторону леса.

Уже казалось, что им беспрепятственно удаётся уйти.

НО!

Но Василича вдруг схватили за заднюю ногу. Он резко дёрнулся, обернувшись, и, увидев волка, лягнул его изо всех сил. Тот кубарем покатился через снежные барханы.

Видимо удар был таким сильным, что оборотень уже не смог оставаться в звериной шкуре. И, покувыркавшись несколько метров по воздуху, он приземлился в сугроб лицом уже в человеческом обличье. Странный человек в серой шинели лежащий на снегу дёрнулся несколько раз и затих.

Всё же, он успел поранить Василича, и тот внезапно ощутил сильную боль в ноге, и увидел, как пульсирующая кровь толчками выливается на снег. И тут же головокружительная слабость спустилась на него. Только фантастическим усилием воли он смог взять себя в руки, чтобы не потерять сознание.

Они переглянулись втроём, и все вместе начали улепётывать с места схватки.

Вместе с тем, Василич попытался осмотреться, для того чтобы понять, что же происходит вокруг него. Но схватка приобретала уже сложный и неясный характер - враги приближались отовсюду, и было уже ничего не понять до конца. Надо было просто бежать и всё.

И они бежали.

Одновременно с этой кровопролитной дракой и началом отступления произошло ещё одно событие. Откуда-то сверху спикировал большой, и вполне себе угрожающе выглядящий дрон.

Он сильно жужжал и гудел, выполнял неожиданные маневры, рыская из стороны в сторону, но неуклонно приближался к ним.

Видимо, он был оборудован инфракрасными камерами, поскольку, судя по всему, отчетливо видел беглецов во тьме - это было заметно по расчетливости его движений, он неотступно следовал за отступающими.

Далеко уйти беглецам не удалось - следующие события произошли мгновенно и почти одновременно друг с другом.

Внезапно Василича снова схватили за уже пораненную ногу - он обернулся, чуть не кувыркнувшись на бегу.

Крупный чёрный волк, догнав кабана, и сделав энергичный и мускулистый рывок, резко вцепился в повреждённую ногу, прямо в то же самое место, что было прокушено уже раньше, и рванул Василича на себя.

Тот всхрюкнул, или даже привзвизгнул от неожиданности и боли. И только каким-то невероятным усилием Василич напрягся и из последних сил стряхнул чёрного гигантского волка. Тот пролетел по воздуху, и стремительно влетел в сугроб.

Судя по всему, этот сугроб скрывал валун, потому что раздался гулкий звук и хруст. Что произошло в этот момент с волком - непонятно.

То ли он сломал крепкую шею, то ли рассадил голову - в любом случае он упал оглушённым, и уже не встал.

Дрон же завис в воздухе, щелчком из него выдвинулась трубка по направлению к Борьке, он выплюнул несколько дымно-огненных сгустков.

Тут же Борька почувствовал резкую боль и на его правой ноге расцвел кровавый цветок.

Жужжащий механизм ранил его! Дрон повисел ещё мгновение, как будто бы зафиксировав всю картинку, после этого резко завалился набок и сильно жужжа улетел прочь.

И казалось, что им уже не убежать - но тут помогла Таня. Пока волки бились с кабанами, она стремительными прыжками улетела в сторону странной конструкции на пригорке, и, она успела отвернуть вентили на всех баллонах и бочках.

А дальше было вот что...

Громыхнуло так, что мало не показалось никому!!! Над пригорком взвилось мощное фиолетовое сияние.

Тут же на месте взрыва возникла огромная вращающаяся воронка. Этот вихрь осЫпал всё вокруг сияющими лучами, пронизывая ими все окружающее пространство.

Эти лучи, попав на волков, заставляли их шерсть вставать дыбом и искриться.

Лучезарные фиолетовые волки были невероятно красивы и хороши собой. Было видно, как сила и мощь играют в них, заставляя тугие шары мышц перекатываться под шерстью.

Они как будто наливались энергией и новыми силами, становились выше, а их клыки стали как будто бы длиннее и толще, когда они в нетерпении щёлкали ими, приближаясь к двум кабанам.

И Борька с Василичем уже подумали, что им наступил конец.

Но это было не так - всё сложилось иначе.

Вдруг на пригорке возникла гигантская фигура. Её чудовищный оскал заставил всех присутствующих вздрогнуть - огромная Таня смотрела на них сверху вниз.

С кисточек её ушей срывались фиолетовые молнии.

Вращая чудовищными глазами, она бегло оглядела всех присутствующих - и вдруг начала раздавать всем волкам увесистые шлепки, от которых они разлетались в разные стороны по крутым, необъяснимым траекториям.

И, улетев, они уже не вставали, а даже если и вставали - предпочитали моментально улепётывать подальше от этого необъяснимого чудовища.

Оно раскидало всю шайку волков так быстро, что в один момент место побоища внезапно опустело. Только гигантская Таня, Борька и Василич оставались у пригорка.

И дальше им не нужно было и минуты для того чтобы переглянуться и драпануть дальше.

27. РАЗГОВОРЫ

Так случилось, что им удалось уйти в лес.

С огромным трудом, с чудовищным напряжением они оторвались от преследования.

По лесу бежалось уже быстрее - всё-таки он для них был почти уже родным местом.

Ещё какое-то время серые силуэты с оскаленными пастями мелькали среди заснеженных деревьев и кустов, но постепенно стало ясно, что друзья оторвались от преследования.

Они бежали-бежали - ещё долгое время... Очень долго - до тех пор, пока сердце и лёгкие, кажется, уже совсем перемешались где-то внутри, превратившись в неистово пульсирующее единое целое. Сил не было - все уже выдохлись.

Пока они бежали, Таня всё уменьшалась и уменьшалась в размерах, пока, наконец, не стала вновь такой, какой и была изначально - маленькой белочкой. Её прыжки покрывали уже совсем небольшое расстояние.

Наконец, поняв, что задерживает остальных, она взгромоздилась сверху на Василиче - так было быстрее. Она вцепилась ему в шкуру и поехала верхом, блестя глазками.

Но долго звери не путешествовали.

Довольно скоро нашлась ложбинка, а в ней покинутое логово медведей. Куда они делись - было неясно. Но, тем не менее, оно было пустым и безопасным.

Звери вошли туда и почти сразу повалились с ног - усталость накатила внезапно.

Борька дышал тяжелее других, даже с какими-то хрипами. Но и Василич дёргал своей покусанной ногой и не мог успокоиться, и даже Таня испуганно уставилась бусинками глаз на своих товарищей по несчастью - видно было, что ей по-настоящему страшно.

Повисла тишина. Они долго молчали, не зная даже, что сказать друг другу.

И, наконец, слово взял Василич:

- А ведь волки нам этого никогда не простят - и того, что мы ИХ видели, и того, что мы наблюдали за тем, ЧТО они делают. Ты же понял, что они добывают? Они даже не кровь из земли тянут, не ослабить её хотят.

Они СИЛУ природную - Силу Земли изначальную - добывают. Видел у них буквы СПГС на баллонах - а это ведь означает "Сжиженная Природная Главная Сила".

Добываешь, вкачиваешь в баллон, как газ или воду - и потом можно творить с ней все, что захочешь.

Стать ещё богаче, или сильнее - или вообще стать в два с половиной метра ростом. Именно поэтому все сильные мира сего - маги, волшебники, управляющие миром по своему разумению.

Раньше сильные мира сего - (якобы) дворяне - владельцы земли и душ человеческих ходили со шпагами. И именно шпагу вручали, как знак дворянского достоинства.

Именно она означала, что ты - дворянин.

Потом это была увесистая трость - англичане эту моду ввели, конечно. А сейчас у владык мира другой отличительный знак - и это клюшка для гольфа

Шпаги раньше, совсем недавно ещё - трости, клюшки для гольфа - сейчас. Раньше дворяне, сейчас миллиардеры или звёзды, наконец - времена изменились, но не слишком сильно.

Что они дают, шпаки, трости, клюшки, наконец - это ведь очевидно! Всё ведь просто объясняется. Все эти трости металлические, все они (так или иначе) связаны с землёй.

И шпага, и клюшка - это ведь замаскированные антенны, чтобы СИЛУ из земли добывать. Да и у Патриарха нашего - всея Руси - тоже ведь посох есть.

Он длиннющий, металлический - так для чего же он нужен, как не для сбора СИЛЫ? Я вам это точно говорю! Он с ним со всей Православной Руси силушку русскую собирает. Как же иначе?

И становится понятно, зачем они - эти предметы силы - им. Они ведь саму кровь земли с помощью этих магических предметов отовсюду высасывают!

И те и другие приобретают огромные поместья и владеют ими десятками, сотнями лет, тысячелетиями, наконец. А зачем им это?

А когда они играют в гольф - они тоже собирают эту СИЛУ изначальную.

Чем больше территория, тем сильнее тот маг, который это делает. Так что нет у них ни сна, ни отдыха - всё время работа. Всё время нужно очередной кусок ухватить.

Именно поэтому и наша матушка-Русь всех внешних ворогов так и привлекает - они ведь так и норовят её на куски разорвать.

Территория у нас огромная - все её хотят ради этой прибавки весомой к земле получить. Это ведь важно для всех!

Кроме таких магов - крупных, настоящих, есть и ещё один вид - колдуны, ведьмы - они питаются СИЛОЙ земли в малых количествах, в привычном для всех нас, переработанном виде.

Они берут её уже из растений, цветов, у животных. И они тоже могущественны по нашим меркам, но намного слабее тех, первых, истинных, работающих с изначальной силой.

Те-то способны искажать и искривлять мир, как им угодно. А колдуны и ведьмы только играют с миром, как дети с игрушкой - и только. Они магам совсем не ровня, конечно.

- А что это за энергия-то такая? - спросил Василича Борька

- Долго объяснять... да и незачем вообще рассказывать. Это - изначальная СИЛА земли. Она придаёт всему смысл, она преображает всё вокруг себя, наполняет пустышки мыслей и образов содержанием, которое и есть их суть.

- О таком примере расскажу, - сказал Василич.

- Работал я тогда строителем, и много мы тогда заказов именно для магов выполняли. Да, пожалуй, только для них и строили - больше-то ни масштабных строек, ни больших денег больше, ни у кого и не было.

И вот приходит к нам от заказчиков наших несколько лет назад человек.

Представился он профессором Шаровым Николай Алексеичем из Московского Технологического университета. Рассказал, что, мол, вот уже двадцать лет занимается наукой, студентов учит важным и полезным вещам, инженеров для страны подготавливает - а, между тем, денег у него НЕТ. Да и не было никогда.

Вот - старость пришла, захотел он и денег, и славы - и родил он для магов идею.

И идея у него была такая - просил он запустить "Дронный коллайдер". Дроны бы в нём ускорялись, и там же циркулировала бы Сила.

И - говорил он - якобы, столкновение дронов в присутствие СИЛЫ способно не только разрушить дроны, но и (в редких случаях) создать СуперДрон (это подтвердила разработанная сначала на бумаге, без экспериментов, зарубежными специалистами теория СуперДрон) - большой и РАЗУМНЫЙ (!).

Такие дроны были бы гораздо более эффективнее обычных. Они способны были бы сами принимать решения, им можно было бы доверить оружие. И масса других преимуществ.

"Дронный коллайдер" строили пять лет, в атмосфере строжайшей тайны. На него потратили столько денег и сил, что обошелся он дороже стадиона (который строили параллельно с ним).

Но он больше стадиона и был, конечно. Только под землёй, чтобы никто его не видел. На Урале в горах построили его, в районе Перми - там ещё от метеорита остались флуктуации разные.

Вы не знаете, конечно - но это не метеорит был - это скопилась СИЛА со всего Урала, и рванула в один прекрасный день. И так рванула - что всему миру мало не показалось.

Так вот - построили мы этот коллайдер, и запустили его, наконец, в один прекрасный день.

Так он - так заработал!!!! Он в день по десять дронов начал выдавать! Все умные-разумные. Разумные настолько, что всех рабочих, и даже начальника коллайдера во все игры обыгрывают - что в шахматы, что в шашки, что в домино!!!

Короче, несколько лет испытывали ещё этих дронов, и убедились, наконец, что вся теория оказалась верной, и дронов этих можно назвать разумными существами.

И стали тогда их труд использовать на благо магического сообщества.

Вы - вон - и сами их видели.

Вот так изменила эту простую идею СИЛА...

Что же она способна сделать тогда с этим миром - что-то вообще невообразимое?!? Трудно даже представить, на что же она способна.

Но и волкам всё меньше и меньше уже её хватает - то ли СИЛЫ всё меньше добывается, то ли их всё больше становится.

А когда всю СИЛУ добудут, и ничего уже не останется - они всю землю нашу разорвут на куски, да нас сожрать попытаются на десерт.

Это, брат, совсем другое. И для таких дел свидетели не нужны - ни ты, ни я, ни Таня вот наша.

Так что волки теперь на нас ТАКУЮ охоту откроют!!! Места нам на земле не будет - вся их шайка по нашему следу пойдёт.

Поэтому нам срочно надо что-то придумывать - прятаться где-то, скрыться куда-то.

Иначе недолго мы здесь протянем - затравят нас, загонят, да разорвут где-нибудь, даже не в тихом углу, а у всех на виду. Так что придумывай срочно, куда нам теперь деваться надо.

И именно поэтому волки так охраняют эту тайну ото всех.

А тех, кто узнаёт об этом, случайно узнает про НЕЁ - они загоняют, убивают, калечат.

Нет от них пощады никому, кто узнал про их секрет. Поэтому и нам следует что-то срочно предпринять, чтобы спасти свои жизни - вот что я знаю про это, - сказал Василич, и тяжело вздохнул.

Он грузно осел на землю на задние ноги, и засопел.

Таня сидела рядом, суетилась, но, кажется, она мало что поняла из сказанного.

Но всё-таки Борька и Таня переглянулись - сказанное не предвещало им ничего хорошего.

***

А в это же время среди оборотней-волков этим днём происходил такой разговор - все волки в человеческом облике сидели в круге прямо на снегу.

Сидели они уже долго, снег под ними уже успел подтаять и просесть.

И, казалось, сидеть бы им там ещё долго, но вдруг, в самый центр круга шагнул тот самый волк-человек Александр (главный, по всей видимости), который и на прошлом сборище оборотней был за главного.

Он сразу же взял слово:

- Ну что, прекрасно, что собрались все мы - и воздушно-космические силы, да и представители самого важного из наших родов войск - подводно-подземных сил нашей Родины. Все в сборе? Хорошо!

Ведь на сегодняшний день наша главная задача - нейтрализовать и обезвредить выползков наших врагов, следивших за нами, и получивших доступ к одному из самых священных наших таинств - добыче Силы!

(голос его уже совсем окреп)

И наша с вами задача - достать их где угодно!!! В сортирах мочить! Из космоса увидеть - и из-под земли достать! Так вот! Я сказал!!!

Собрание нестройно заревело и зааплодировало.

Разговор был энергичным, и недолгим. Раздав всем подразделениям напутствия и указания, вожак еще раз всех энергично напутствовал - и все начали разъезжаться.

Он ещё постоял в одиночестве, складка у его губ напряглась - и он, подоткнув полы шинели сел в свою чёрную машину. Машина тронулась.

Так заканчивался этот тревожный день и у наших героев, и у тех, кто им противостоял.

С новыми заботами они кочевали в новый день...

28. ВЕСНА

Так неспокойно и несчастливо прошла зима.

Наступала весна... Первые весенние проталины, ещё неглубокие, уже зримо виднелись среди сугробов. Днем снег скрипел на солнце, капал, оседал.

Зима вымотала уже почти все силы и нервы.

Компания друзей уже вконец истощала, оголодала и обессилела. Шкуры кабанов уже не лоснились, а шерсть на Тане свалялась комками.

Оба кабана хромали. И укушенный Василич, и раненный пулей дрона Борька - все они чудом были на ногах.

Зализывая друг другу раны, с трудом остановив для начала кровь, они ещё долго отлеживались по норам. Почти ничего не ели, лизали снег.

Пару раз им удавалось откопать из-под земли какие-то корни, которые они довольно быстро сообща сгрызали.

Один раз, в пахучем кусте можжевельника, с которого он обрывал губами сизые, матовые ягоды, он увидел какой-то странный комок палого листа.

Борька катнул его лапой - комок был тяжелый и не рассыпался.

Тогда он стал снимать с него листья и накололся на торчавшие сквозь них иглы.

И тут он догадался: ежик. Большой старый еж, забираясь в чащу куста на зимовку, для тепла накатал на себя палых осенних листьев.

А для зимнего пропитания он набрал грибков, которые вперемешку с листьями и составляли сейчас основу обертки ежа.

Ёж не просыпался (или делал вид), и пока он лежал, свернувшись, Борька и Василич, урча и похрюкивая, собрали все наколотые на ежа грибы, и съели их вперемешку с листьями, даже не разбираясь, где и что.

Сам этот ёж с его грибным запасом на зиму был для них очень щедрым подарком.

Не гнушались они и походами к людским поселениям. Иногда, порывшись в кучах мусора, можно было найти что-нибудь съедобное и там. Когда такие вылазки увенчивались успехом, они устраивали настоящие пиршества, и наедались досыта.

Правда, таких удачных походов, когда они находили что-то стоящее, у них было немного - их можно было пересчитать по пальцам одной руки.

И все время они прятались под покровом тьмы студёных зимних ночей.

Ведь только тогда их разнородная компания не привлекала ничьего внимания. Днём же они вынуждены были укрываться от сторонних взглядов в самых укромных уголках - на дне ям и канав, в глуби непроходимых чащ и буреломов - куда и сам рискуешь забраться безвозвратно. Вылезти из которых было трудно, часто - почти невозможно.

Особенно нелегко давались буреломы кабанам с их больными ногами. Таня же скакала легко, пружинисто прыгая между двух своих товарищей.

В один из таких голодных вечеров, когда к вечеру погода стала портиться, взвыл ветер, и с неба посыпалась мелкая и мокрая пороша.

Друзья в очередной раз попытались спрятаться в чаще, в какой-то новой норе. В этот раз их поиски были недолгими и быстро увенчались успехом.

Укрытие было очередной непонятного назначения берлогой. Кто там бывал до них - было неясно. Но, наверное? в ней бывали почти все, и никому конкретному она не принадлежала.

Пахло какой-то сыростью, вялостью, плесенью, затхлостью и беспросветностью. Тьма внутри тоже была беспросветной, поэтому, на первый взгляд, в норе все же можно было спокойно устроиться.

Это вполне устраивало уставшую компанию.

Борька ещё раз втянул воздух, подумал чуть-чуть, и кивнул головой - что мол, можно здесь расположиться. Они стали укладываться.

И тут из глубины логова на них посмотрели два глаза...

29. ЮРА. МЕДВЕДЬ

Эти два неведомо кому принадлежащих чернильно-чёрных глаза подслеповато моргнули.

Их владелец закряхтел где-то там, в глубине норы, и, видимо, заворочался в беспокойстве.

Василич, Борька и Таня невольно отпрянули. Но сделали это скорее от неожиданности, чем от страха - слишком уж много было ими пережито, и слишком мало оставалось сил на страх.

Почти сразу же они вдвинулись обратно вглубь норы, навстречу неизвестному. Не по себе, конечно, было, но любопытство всё-таки брало верх над страхом. Им хотелось узнать - кто же скрывался там, в темноте.

Неизвестное не заставило себя долго ждать - им навстречу из дальнего угла вылезла большая туша бурого медведя.

Медведь был увесистый, в полтонны, не меньше. Двигался он медленно, не торопясь, и разворачивал он свое большое тело навстречу им неуклюже и неохотно.

Но, тем не менее - поворачивался.

Выглядел он под стать нашим друзьям - на нём висели многочисленные сосульки грязи, шерсть его, буро-рыже-коричневая перемежалась подпалинами из седины. Запах его шкуры был застоявшийся, крепкий, и говорил о том, что его владельцу не повредило бы хорошее купание в проточной и чистой воде.

Развернувшись во все свои огромные длину и ширину, он предстал перед друзьями в полный размер. Медведь...

- Ну что - кто вы, и как вас сюда занесло, в мою старую холостяцкую берлогу? - пробурчал он.

Вид у него при этом был самый заспанный, и становилось ясно, что зиму он провел так же плохо и напряженно, как они.

Было видно, что спячка ему даже и вовсе не удалась этой зимой, и удавалось ли ему вообще поспать - неясно.

Выглядел он помято, видно было, что медведь он помятый, пораненный.

- А вас как, собственно, зовут? Вы как здесь оказались? Случайно? Или специально здесь сидите? - решил взять инициативу в беседе Борька.

Поэтому он и попытался задать вопрос на правах уже не случайного посетителя норы, а с точки зрения хозяина положения.

На морде медведя отразилось что-то вроде недоумения. Он несколько раз подслеповато мигнул своими маленькими глазками, и начал говорить.

- Я Юра...Юра - медведь, - хрипло начал он, - а вы-то кто?

Хотяяяя... По вам, в принципе, видно кто вы и что с вами случилось.

И от кого вы сейчас скрываетесь... Волки же ведь, правда?

Он проницательно взглянул на компанию. Помедлил, вздохнул и начал рассказывать.

- А я тоже ещё совсем недавно был сильным, гордым медведем. Символом этой земли, хозяином этого леса.

Но сейчас всё изменилось. Теперь волки завладели этой землёй...

И произошло это так...

30. ИСТОРИЯ МЕДВЕДЯ

- Всё началось с мёда, - начал свой рассказ медведь, - все ведь знают, что медведи мёд "ведают".

Поэтому мы так и называемся - медведи. То есть существа, знающие, где его взять. Ну а полакомиться медком (да и полакомиться творожком тоже) - самое для нас приятное занятие.

Дело это - вы знаете - непростое: во-первых надо найти ульи диких пчёл, да и для того, чтобы достать его у них - тоже попотеть приходится. Занятие это утомительное даже для нас, хотя и безопасное.

Все знают (спору тут нет), что пчёлы жалят, конечно, очень зло. Но, с другой стороны - наша толстая медвежья шкура предохраняет нас от всех неудобств и травм.

Однако тут я нашел свой, новый метод добычи мёда.

В один прекрасный солнечный летний денёк я забрёл на пасеку.

Пасека была очень аккуратной и приятной - ульи стояли в строгом порядке на своих местах, при этом сами они были оригинальной конструкции - не унылые деревянные крашеные кубы, а рукотворные пчелиные хатки, похожие на курени.

Мёд здесь был такой классный, и я наелся вдоволь так, что даже болел после этого - от переедания сладкого. В рот его брать, и даже видеть не мог.

Это переедание не успело войти у меня в привычку.

Я стал наведываться на эту пасеку снова и снова - всё-таки остановить сладкоежек очень и очень трудно. Но однажды всё закончилось...

Приходил я туда по ночам - конечно, ведь мне не хотелось, чтобы меня застали там, и помешали мне вскрывать ульи и добывать из них мёд. В темноте я чувствовал себя безнаказанным, и все мои проделки сходили мне с лап.

Но так продолжалось не слишком долго - всё-таки в один из таких визитов я встретился с хозяином этой пасеки.

Разглядел я его, когда в очередной раз наведался ночью.

Я только приоткрыл крышку улья, располагавшегося с краю пасеки, в темноте, и приготовился к медовому пиршеству, как заприметил его.

Он только что вышел на крыльцо и остановился там, в круге света, так что я смог рассмотреть его довольно подробно.

Хозяин был здоровым бородатым мужиком, одетым в непонятные одежды - то ли во что-то русское национальное, то ли во что-то, сшитое из холста/мешковины, то ли и в то и в другое одновременно - до конца было не ясно.

А уж из чего была сделана эта мешковина (не из конопли ль?) - было неясно уже окончательно.

И ведь именно такие мешковинно/конопляные натуралисты-фермеры выращивают себе всякую нелегальщину - якобы для производства природных, экологически чистых тканей, продуктов и т.д., а на самом деле чёрт знает для чего.

Да пусть даже синие его глаза смотрели совсем невинно, а лицо с носом-картошкой было простым и не выглядело хитрым, не выражало напряжённой и замысловатой подковёрной работы мысли.

И венок из свежих луговых цветов, над которыми вился целый рой пчёл, выглядел совсем уж пасторально.

Однако всё в нём вызывало, всё-таки, глубокие подозрения, тревогу и недоверие.

С этим медовым фермером что-то было не так.

- С такими мыслями и сомнениями я замер и притих на своём месте - рассказывал медведь - и поэтому я совсем не удивился, когда к его дому мгновенно подлетела вереница чёрных кубов-внедорожников громко урча мощными турбированными двигателями.

Взвизгнув тормозами машины, как вкопанные, остановились напротив крыльца.

Из машин, хлопнув дверями, вышли несколько военных (судя по их обмундированию, шинелям). Один из них был в штатском, но судя по его выправке и по тому, как его слушались все остальные, стало понятно, что перед нами начальник самого высокого ранга.

Внешне он был молод, хорошо выбрит. Выражение лица у него было очень спокойным, оно как будто было высечено из камня.

И, в то же время, казалось, что какая-то мучительная боль разъедает его изнутри. Это было видно по выражению его глаз - они выдавали его возраст и опыт. Несколько раз он как будто бы даже причмокнул, словно его сильно мучил больной зуб.

Поэтому он говорил твердо, немногословно и напряжённо.

Отбросив прелюдии, гость заговорил сразу о сути:

- Ну что, Нестор-пасечник, пришёл очередной твой срок... Мы с коллегами посовещались, и решили: раз у тебя всё хорошо - а у тебя же всё хорошо (заботливо, нежно, почти с заискиванием спросил он)? - мы решили твой скромный вклад в нашу копилку за пользование этими прекрасными землями сделать чуть весомее. Ведь земли здесь много (он широким жестом обвёл рукой вокруг), пчёл у тебя всё больше, они здоровые, сытые, они не болеют, не умирают - не болеют ведь? (опять заботливо справился он) Так ты уже, наверное, обогатился тут?

И наши скромные запросы покажутся тебе смешными - даже сейчас, когда мы немного увеличим их.

Молчишь? Ну, так значит, и говорить нам не о чем. Зачем переливать из пустого в порожнее?

Тем более, что и просим мы всего лишь в два раза больше - не в пять же?

Зачем, действительно, одному человеку столько СИЛЫ? Он не дай бог, наворотит с ней невесть чего. Но ты же не Наполеон, не Юлий Цезарь, не Александр Македонский? Зачем тебе эти игры с народами? У тебя своего народца летающего и жужжащего хватает - впору бы с ним управиться.

Ну, что-ж, договорились? Вижу ты - согласен. Я поехал тогда - мои помощники остальное доделают.

Сказав это, человек в штатском сел в машину, машина тут же завелась и поехала. За нею тронулся почти весь кортеж. Осталась одна машина.

Всё это время Нестор стоял, склонив голову, и не вымолвив даже слова.

Два военных, стоявших рядом с оставшейся машиной, разошлись в разные стороны.

Один из них приблизился к пасечнику, второй отошёл в тень, к расставленным ульям, и встал рядом с одним из них.

Первый подошёл вплотную, посмотрел в упор пасечнику и грубо дёрнул его за рукав:

- Ну что, дед-пердед, делись добром своим!

Тот, не сделав даже шага назад, вдруг взял наглого посетителя за грудки и приподнял над землёй:

- Ты, наглый волчара! Если ты думаешь, что я стою здесь перед вами, молчу, и молча всё сношу, ты ошибаешься! Вы все ошибаетесь, - сказал он, кинув взгляд и на второго, - ваша власть не безгранична и не бесконечна.

И что бы вы ни хотели сделать со мной - мои пчёлы вам этого не дадут. И какой бы ни была у вас толстой шкура - они всё равно и через неё вас достанут.

Так что будьте предельно вежливы и осторожны здесь! Здесь моё место, здесь я в СИЛЕ.

Сказав это, пасечник поставил военного на землю. В это время второй из них, смотревший на разыгравшуюся сцену, как будто бы опёрся локтем на один из ульев.

К моменту, когда его собрата вернули на ноги, он упёрся в землю и опрокинул улей на землю.

Повисла пауза...

Через мгновение обеспокоенные пчелы начали вылетать из потревоженного гнезда, воздух наполнился гудением их крыльев.

Нестор спокойно, лишь с некоторой кислинкой на лице, смотрел на происходящее:

- Ну что вы за ... такое-то, а? - с недоумением произнёс он - Всё грызётесь друг с другом, и всем остальным глотки перегрызаете, потому что ... ненасытные вы!

Вы думаете, что со своей силой, своей властью - вы уже всемогущими стали!

Что реальность - и пространство и время - можете под себя выкрутить, искривить, как захочется?!?

Слышал я про ваше - пространство Фридмана, знаю!!! И про баблонавтов ваших - тоже я (даже здесь) наслышан! Вон, ведь, как вы нашумели.

И вот нет вам покоя, и всё вы хотите под себя подмять - никак не живётся вам иначе!

Ну что же - посмотрим, как вы теперь управляться будете!

С этими словами пасечник метнулся стрелой ещё к нескольким ульям, и сам перевернул их.

После того, как они завалились на бок, он стремительно вбежал в дом, и было слышно, как он мгновенно забаррикадировался там.

Ставни на окнах дома были закрыты, двери в доме были настолько массивными и толстыми, что шансы попасть в дом, когда они были заперты, равнялись нулю.

Пчёл становилось всё больше.

Дальше всё происходило ещё быстрее.

Военные, упав на землю, мгновенно стали превращаться в волков. Руки и ноги вытягивались, они целиком покрывались шерстью, лицо трансформировалось, и становилось волосатой мордой, с пастью, из которой торчали кинжально острые клыки.

В таком виде они приземлялись на четыре лапы. Но это трансформация им не помогла. Рои пчел, налетев на них, начинали жалить их немилосердно.

Волки и их шкуры не устояли перед этим натиском - как бы они не катались по земле, давя пчёл, не метались в разные стороны, носясь как угорелые - сотни тысяч пчел, жужжали над ними, не давая им поднять головы.

И тут один из них задрал лапу вверх, и прорычал что-то.

Тут же заиграли фиолетовые сполохи, пахнуло жарким воздухом. Запахло жареным, запахло грозой.

И тут - воздух как будто бы разорвался - ударила молния, ветвясь так тонко! Это было видно до мельчайших подробностей. В каждую из пчёл попали отростки этих молний, так что все они превратились в ослепительно сгорающие огоньки.

Огоньки чрезмерно ярко вспыхнули в воздухе... и тут же мгновенно погасли. Тела пчёл сгорели в этой яростной вспышке - в одно время, все вместе.

Даже у меня - рассказывал медведь - шерсть от электричества встала на загривке и вся задымилась. Я с ужасом наблюдал за происходящим.

Всё длилось одно мгновение - и сразу после ослепительной вспышки, я, дымящийся, как полено, которое достали из пожара, метнулся в сторону леса.

Но я не остался незамеченным. Один из волков остался у дома, пытаясь найти какое-нибудь слабое незащищенное место, и пробраться в дом к Нестору.

Второй же, подумав, что я какой-то его сообщник, или помощник, решил, по всей видимости, перехватить меня, скрутить, и выведать все подробности. В темноте, я полагаю, меня не очень хорошо было видно, потому что он самоуверенно метнулся прямо ко мне.

Я недолго думал - я видел уже всю силу волков, поэтому попадать в их лапы мне не хотелось. Поэтому я принял бой. Бой был неравный.

Я мгновенно располосовал его своими когтями, вспорол ему брюхо, и свернул шею одним ударом. Он даже не понял этого - я убил его мгновенно.

Сделав это, я обернулся к дому, к дороге, и с ужасом увидел, что кортеж отъехавших машин возвращается.

Машины, по всей видимости, отъехали недалеко, и такой мощный всплеск магической активности, привлек внимание настолько, что кортеж развернулся и уже прибывал обратно.

Я отчетливо понимал, что против такого количества оборотней, с их магическими возможностями, я уже не выстою.

С другой стороны, окинув всю картину внимательным взглядом, я увидел, что Нестор, хозяин пасеки, вылезает уже в окно какого-то чулана, пристроенного к дому - так чтобы не попасться на глаза волку, который рвался в дом с другой стороны.

Он тихо выбрался, прислушался, поднял с земли какую-то метёлку - и вдруг бесшумно взвился в небо, да так, что сразу же пропал из виду. Только лёгкий ветер шевельнул мою шерсть.

Я понял - я тоже моментально должен бежать! Стремительной молнией я метнулся в сторону леса. Но я, в отличие от Нестора, незамеченным уже не остался.

По крикам, раздающимся вслед мне, я понял, что машины уже окончательно вернулись. Оборотни выскакивали из них, на лету превращаясь в волков. И через полминуты за мной уже гналась целая стая.

Но мне повезло - стал завершать свой рассказ медведь - мне всё-таки удалось уйти от них в лес.

В лесу они тоже гонялись за мной, и гонялись долго, почти неделю - но мне всегда удавалось уходить от их погони. Я уже думал, что это когда-нибудь должно закончиться.

Но и сейчас они преследуют меня - уже несколько месяцев, и продолжают почти настигать до сих пор - видимо смерть одного из их товарищей стала для меня приговором.

И я уже начал терять надежду - а это очень печально, - грустно заканчивал медведь Юра.

Ведь я уже не хозяин этой земли. Сейчас вся она - от бескрайних просторов и лесов, до рек и озёр, до самой маленькой пяди принадлежит им. Они привольно чувствуют себя здесь.

И сейчас это зверьё живёт своей раздольной и кровавой жизнью, безраздельно подчинив эти земли себе, распоряжаясь на них так, как только им ведомо - бесчинствуя и лютуя.

И все мы - только крошечные жертвы, почти даже и невидимые ими, которых они сминают и поглощают, даже не замечая на своем пути.

И, поэтому, для нас самый верный способ продлить наше с вами существование - это затаиться, попытаться скрыться на максимально долгое время. Но нас найдут, неизбежно найдут - и пощады нам уже не будет.

Здесь медведь тяжело вздохнул. Услышав рассказ, группа друзей замолчала.

31. ПОДГОТОВКА НАБЕГА

Прошло несколько дней.

В берлоге медведя Юры они просыпались по утрам, часто обнаруживая, что спали вповалку, тесно прижавшись друг к другу, для того, чтобы сохранить тепло.

Проснувшись, они недолго разминались, а потом выходили наружу для того, чтобы разведать обстановку снаружи, поискать еды, пробежаться по весеннему лесу, пощуриться на первое весеннее солнце.

Ведь неважно кто ты - кабан, медведь, или белка. Когда встает солнце, надо бежать.

В общем, они бродили и бродили, изредка добывая себе провизию, и всё чаще натыкаясь на волков.

Конечно, они не встречались с ними нос к носу, иначе бы их шансы были бы почти равны нулю. Они не выдержали бы изматывающего преследования и недельной погони - сил уже почти не оставалось.

Их спасала, конечно, разведка Тани - она видела волков сверху издалека, и вовремя предупреждала всю компанию. Они уходили ещё до того момента, как те могли даже только почуять их.

Это оберегало их от неравных столкновений, в которых у них сейчас уже почти не было шансов.

Но, несмотря на это, дела шли всё хуже и хуже. Таня всё чаще натыкалась на волков у человеческих поселений.

Она то видела их издалека, то где-то раздавался звук, похожий на волчий вой - и они, затаившись и навострив уши, вслушивались во всё происходящее вокруг, то в темноте (а они ходили в ночи), мелькала чья-то тень - и они опять надолго замирали в страхе быть обнаруженными.

Чувствовалось, что круг вокруг них сужается.

Напряжение повисало настолько, что им уже почти не удавалось подойти поближе к домам людей, даже для того, чтобы поживиться отбросами.

На их пути всегда вставали какие-либо преграды.

И они уже стали описывать такие широкие круги, проходя по лесу, что наткнулись на нечто необычное...

Во время очередного перехода, где-то глубоко в самом центре густой дикой пущи, они наткнулись на группу ангаров.

К ним вела одинокая полузаброшенная дорога, занесённая снегом, заметённая самыми жестокими вьюгами.

Чем там занимались и что там производили, было неясно. Только изредка мелькали какие-то фигуры - люди в белых халатах. Но они быстро скрывались в тепле, их было видно буквально несколько мгновений.

Территория неизвестного предприятия хорошо охранялась - люди на снегоходах, охрана, башни, камеры, беспилотники, вертолёты-разведчики.

Вокруг иногда по периметру проходили охранники, напевая или бурча что-что невнятное. Видимо им было так холодно, что они поддерживали себя стихами и песнями - чтобы не сбить шаг, чтобы продолжать свой обход территории.

Один раз друзья расслышали даже слова той незамысловатой песенки, которую напевал один из охранников:

- Я несчастный Измаил,

На копейку бэдный,

Редко кушал, мало пил,

Оттого стал блэдный...

Видимо, это песня должна была подбодрить его, бредущего среди этого снега и холода, и напомнить, что есть на свете существа и с гораздо более незавидной судьбой. В таком свете положение охранника выгодно отличалось от горькой судьбинушки героя песни. И это было здорово!

Но главное, на что наши герои сразу обратили внимание - это на то, кому это производство принадлежало. Оно принадлежало магам оборотням.

Это было понятно из таблички: "Министерство защиты и нападения. Служба охраны и порядка. Центр Силы. Пропускной режим! Охраняется! Вход строго запрещен!". Также из подписи к табличке становилось известным что: "проникновение на территорию объекта строго запрещено. Незаконное и несанкционированное проникновение на территорию объекта строго наказывается по законам военного времени. Минимальная мера наказания - расстрел. Шаг влево, шаг вправо - побег. Прыжок на месте - провокация".

Но вот что там производили, понять было невозможно. Пару раз приезжала машина-вездеход, загружалась чем-то, и уезжала. Что на неё грузили и что машина увозила - было неясно.

Они решили не откладывать дело в долгий ящик, и уже в эту же ночь совершить своё проникновение. Других мыслей у них даже не было.

И не было времени ни подготовиться, ни потренироваться, ни создать какой либо план. Надо было импровизировать.

На том и сошлись.

(К времени, когда Борис, Василич и Таня набрели на это место, они ТАК уже оголодали и измучились, что для них даже возможность побыть в ТЕПЛЕ, и поживиться хоть чем-нибудь была уже такой ПОТРЯСАЮЩЕЙ, что от неё было невозможно отказаться).

Вечером друзья собрались обсудить сложившуюся ситуацию, предстоящий набег, взвесить все "за и против".

Они расселись (скорее даже разлеглись) напротив, внимательно глядя друг на друга.

Морды у всех из них были не слишком радостными, даже скептическими. Чувствовалось, что им есть, что сказать друг другу, но невысказанные мысли эти были печальными.

Как часто бывало, говорит начал Борька:

- Василич... Мне уже как-то совсем горько жить. Сил нет никаких - и я уже не могу, не выдерживаю. Я даже не знаю, как мне уже это преодолеть. Может быть, ты что-нибудь скажешь? Может, есть какой-нибудь способ это всё пройти быстро и легче, и как?

Василич засопел, подумал, и ответил вот что:

- Что же делать, надо жить! Мы, Борька, будем жить. Проживем длинный, длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; а когда наступит наш час, мы покорно умрем, и там мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько... И - мы отдохнём, Борька, мы отдохнём!

- Но сейчас у нас никакого будущего нет! Это иллюзии! Может быть, нам как раз и нужно пойти туда для того, чтобы мы смогли выжить! Давайте высказываться! Обговорим все напоследок. Но я ещё раз напоминаю, что это, может быть, последний наш шанс! Мы слабеем с каждым днём - мы можем и не дожить до следующей зимы. Так что - думайте!

Василич горячо стал возражать:

- Ну, вы же не знаете, куда мы суёмся! Но я-то хотя бы подозреваю, что там может быть. Ведь эти волшебники - они вообще параноики! Они ко всему относятся с подозрением.

Когда мы с ними работали (я помню) - они поставляли нам кирпичи с вмонтированными приборами для прослушки. Это уже сколько лет назад было!

Пихали мы их везде, чтобы всех и вся прослушивать - сначала у магов с других континентов ставили, чтобы те к ним со своим уставом не лезли.

А потом умудрились и в панельные пятиэтажки по два-три кирпича засунуть - то кирпич за унитаз ставили, то на крыше кирпичную голубятню сооружали, то ещё что-нибудь придумывали! Заколебались уже придумывать!

А сейчас вот - я слышал от мужика одного - колдуны наши, с помощью магии своей, уже генно-модифицированные помидоры и огурцы прослушивающие вывели.

Они уже такие крутые, да продвинутые, что не только чужие разговоры прослушивают, но и докладывают потом (кому надо) - кто и что про них говорил.

А для того, чтобы предотвратить их бесконтрольное распространение, в магазинах они просто так не продаются - это строго запрещено магами. Они сами овощи генно-модифицированные прослушивающие распихивают туда, куда им надо.

В общем, контролируют всё и вся. А вы хотите к ним на секретное производство попасть... Да вы ополоумели что ли?

(Василич сурово обвёл всех взглядом. Все притихли)

Думали все, и думали напряженно. Повисла длинная наэлектризованная тишина.

Наконец, её прервал Василич - он выдвинул вот какой план действий:

- Хорошо! Мне кажется, нам нужно разделиться на несколько подразделений. Как бы нам силы распределить? (тут кабан задумался на миг) Сделаем-ка мы это как в армии.

Ты, Таня, будешь у нас Верхними Клёвыми Силами (ВКС сокращённо), мы с Борькой будем гвардия, а ты, Юра - танковыми нашими тяжёлыми войсками.

Позывной мы тебе такой и оставим - "Юра" - по нему всё равно ничего не понятно. Ну а мы с Борькой будем - "Близнецы".

- Ну, а чего же мы там искать-то будем? - спросил медведь, озадаченно сморгнув.

- Я не знаю, что конкретно мы сможем там найти - ответил Борька - но, в любом случае, эта вылазка будет для нас полезной. Это опасно - да, не отрицаю. И, все же, мы попадем внутрь всей этой кухни, и своими глазами еще раз увидим, что у них там внутри происходит.

И если мы сможем им какой-то урон нанести - то нанесём его! А если уж сможем наше положение улучшить - то мы уже точно это сделаем.

Я вас ещё раз призываю - соглашайтесь! Мне кажется, в этих ангарах для нас будет масса всего интересного.

Соглашайтесь! Давайте голосовать - я за набег!

(И Борька приподнял свое копытце вверх. Повисла пауза)

Но она длилась недолго. Одна за другой лапы поднимались вверх.

Повисла тишина.

Но ЗА набег они проголосовали единогласно.

32. СОБРАНИЕ МАГОВ. ВАРСОН. ВАКСОН

А в это время в колхозе "Новая заря" тоже готовилось нечто особенное...

Уже несколько дней назад по всем магическим каналам - и на каналах ЖАБ и МАГ, и канале боевых магов Пентаграмма, и по волшебным волнам магио МагСимум - распространили новость.

Было объявлено об экстренном общем заседании волшебников. На повестку дня выносилось несколько важных и первоочередных вопросов.

Собрание было по-настоящему серьёзным - а на этот раз его темой стали: "Национальная идея: Россия-матушка - куда? Вопрос: напитки и еда? ", а также "Дистиллят и феи - закуска, домыслы, идеи".

В прошлый раз в конце было организовано даже выступление поэтов-магов. В частности один из них прочитал свою поэму - это была какая-то аллегория, в лирико-драматической форме и напоминающая вторую часть "Фауста".

Действие в ней было следующее:

Сцена открывается хором женщин, потом хором мужчин, потом каких-то сил, и в конце всего хором душ, еще не живших, но которым очень бы хотелось пожить. Все эти хоры поют о чем-то очень неопределенном, большею частию о чьем-то проклятии, но с оттенком высшего юмора.

Но сцена вдруг переменяется, и наступает какой-то "Праздник жизни", на котором поют даже насекомые, является черепаха с какими-то латинскими сакраментальными словами, и даже, если припомню, пропел о чем-то один минерал, то есть предмет уже вовсе неодушевленный.

Дальше все было туманно и совсем расплывчато: вдруг въезжает неописанной красоты юноша на черном коне, и за ним следует ужасное множество всех народов. Юноша изображает собою смерть, а все народы ее жаждут.

Дальше никто из магов слушать не смог, и поэтому неудачливого поэта деликатно, но настойчиво выслали на Юкатан, дочитывать окончание поэмы белым медведям. Ну, или кто у нас там обитает на Юкатане? Даже и не разберешь - далековато, всё-таки.

Впредь никаких выступлений самодеятельности уже не делали, ограничиваясь чисто научными докладами.

На такой магический конгресс захотело попасть очень многим - при этом абсолютно разной публике. Это ж - когда еще будут про русскую идею говорить вперемешку с дистиллятами - такое пропустить никому было точно нельзя.

Но при этом это были абсолютно разные персонажи - туда хотели попасть и белые шаманЫ, и чёрные шептунЫ, и блатные колдуны, и номенклатурные чародеи, и черти болотные, и крохоборы приворотные - в общем, желающих попасть на сбор было премного.

Конечно - допуск в зал ограничивали, как могли. Да и форму одежды умудрились заявить такую, что она и не по карману всем желающим была, а у кого-то и возможности одеть её просто не было.

Заявленным маг кодом стали "приталенные платья/фраки" или "купальные костюмы с неподражаемым сексапилом".

Ну как вы можете представить себе кикимору в паре с лешим одетыми в платье и во фрак, а? А уж купальник на какой-нибудь жабе болотной мог стать таким душераздирающим зрелищем, что сразу же было отметено невероятное число желающих попасть на собрание.

Ход был ловкий и, одновременно, изящный - но недаром и председатель попался не из робкого десятка, да и опыта организации подобных собраний у него хватало. Но о председателе скажем позже.

И, тем не менее, заседательный зал колхоза магов (для обычных людей он был известен просто - как колхозный клуб) был уже забит до предела, и атмосфера начинала уже вскипать.

Мало того, что заседание было объявлено по особому поводу, так еще на него умудрились явиться почти все окрестные волшебники, волшебнички, практикующие магию, да и просто нечисть всякая.

Уже назревали конфликты, споры, и заседание обещало быть горячим - прошла ещё минута и собрание началось.

Доклады сегодня были следующие:

(опишем происходившее вкратце, для того, чтобы и вы, уважаемые читатели, да и сам рассказчик, не утомились, следя за причудливым порханием мыслей магов-ораторов. По правде говоря, и выступления-то эти были совсем не очень уж информативными, и вовсе было не обязательно их делать.

Но тут проявилась главная черта магов - отличающая их от прочих людей. Если уж маг взял слово - никому он его не отдаст, будьте в этом уверены. Кто ж ещё даст побыть оратором (ну поорать, если уж на то пошло)?

А здесь - такой вот подарок! Этой возможности нельзя упускать ни в коем случае, конечно!

Вот с таким обречённым даже напором (но, обречённым на успех, конечно) делались эти доклады).

Первым выступал какой-то косорылый маг (в программе выступлений он был обозначен как Нестор) - пасечник в косоворотке с выступлением на тему "Медовуха, как воплощённая русская идея".

Главным впечатлением о нём осталось то, что он жужжал как пчела, как холодильник, он был как расстроенное радио. Выступал он, поднимая брови и выразительно махая руками.

Но говорил он так торопливо и неразборчиво, что, в общем-то, тема его выступления осталась не совсем раскрытой до самого его конца. Хотя...

Самым ярким из его речи, что откладывалось в памяти, оставались, пожалуй, три основных мысли:

Первая - "Не отдадим на поругания наши луга и пасеки. Я не отдал, и никто пусть не отдаёт!", - заявлял он решительно, стучал кулаком по трибуне, и было видно, что этот тезис им выстрадан, и, наверное, было пережито нечто такое, что и дало ему основания заявлять об этом так уверенно и жёстко.

Вторая мысль заключалась в том, что: "Пили на Руси-матушке, пьют, и пить будут!!! Так не дадим им всем умирать от всякого зелья заморского, где бог знает, что понамешано! Медовуха - вот русский, истинный продукт! Его и пить нам надо!!!".

Именно это его высказывание вызвало самое горячее одобрение аудитории.

Как оно соотносилось с магией - неясно. Но видимо в этой простоте и заключались и неприкрытая истина (такая, какая она есть), и самое глубинное и мощное колдовство. Поэтому, надо сказать, всё-таки стоило предположить, что перед нами был не мальчик, и его выступление всё-таки было насыщенным и важным.

Третий его тезис был такой: "С волками - не бывать медовухе! Они нам рот затыкАют, и по банану у нас в каждом ухе!"

Только его никто не услышал - вот в чём всё дело...

Следующим выступающим стал водяной Онуфрий с темой "Болото - как основное вместилище русской национальной идеи".

Тема эта была простая, и, одновременно, глубокая, как и сами лейтмотивы болота и русской национальной идеи, которые развивались в этом докладе.

Поэтому публика здесь притихла, задумалась, выслушала доклад в некотором оцепенении, в некотором оцепенении и оставалась.

Поэтому неожиданным и непредсказуемо взрывным стал финал собрания

Слово в конце взял председательствующий, для того, чтобы подвести, так сказать, черту под сказанным выше.

В этот раз на заседании председательствовал премудрый Варсон - он отличался особым умом и хитростью, и поэтому довольно часто главенствовал на магических сборах.

При этом он был изыскан, галантен и демонстрировал высокий полёт мысли, конечно.

Варсон стал предводителем магов недавно - он сменил на этом посту своего предшественника, ВаксОна.

И мы, пожалуй, и сначала расскажем о нём - начнём издалека.

ВАКСОН

Вот как было можно описать ВаксОна.

Он был неглубокого ума, невысокого роста, лицо его было невыразительным. Водянистые серо-голубые глаза смотрели пусто, нос торчал картошкой.

По лицу редко проходили волны, отображающие мыслительные процессы, и это, по всей видимости, значило, что и мыслительных этих процессов было не так уж и много.

Короче говоря, он не был семи пядей во лбу.

Но если говорить о том, какие качества составляли основу характера Ваксона, то это, пожалуй, были самодовольство, напыщенность и желание (но не всегда умение) пустить пыль в глаза.

Редко когда он говорил искренне, даже и никогда, наверное. Он мог в произносимой речи игрануть, дать блеска, интонаций и жестов - но всё это не носило никакого смысла.

И блеск, и интонации, и даже жесты были только формой, содержания в них не было.

Поэтому и все его инициативы, и все его начинания не становились (да и не могли стать) чем-то новым и содержательным - он слишком любил себя, для того чтобы создавать что-то новое.

Он сам казался себе совершенством, и, поэтому, мир не нуждался в новизне - ведь в нём уже был он. Он считал, что этого будет достаточно.

Конечно, свой церемониальный статус главы волшебников он выполнял. И трубку с неизведанными колдовскими травами и волшебными травами с Лёвзар Имакур-ом он курил (никакого результата это не принесло, только Имакур взял какую-то нечеловеческую мзду).

А после такая же нечеловеческая мзда (но уже на порядок выше) была потрачена им на волшебный порошок - с такими же результатами (то есть безрезультатно).

Надо сказать, к этому волшебному порошку он изрядно пристрастился. Но, по сути, волшебства больше не становилось, потому что порошок трезвил настолько сильно, и сознание с ним прояснялось таким образом, что становилось ясно, что он сам к волшебству имеет только косвенное отношение.

И только цена, заплаченная за него, была фантастической, и даже волшебной - а больше вариантов и не было.

Радости же он не приносил никакой, и особых сил волшебнику не придавал, да и не менял ничего тоже. Он просто заставлял все магические заряды волшебника, накопленные за предыдущий период (если они были), разрядиться вдруг единым махом.

И так происходило до тех пор, пока, этот резерв не был исчерпан до конца. Тогда волшебный порошок переставал действовать, и становился обычной детской присыпкой с маленькой (и даже очень скромной) долей колдовства.

Ваксон был неясным руководителем - он, скорее, предпочитал ничего не делать. Поэтому и оценить его труд было сложно. С одной стороны - он не брал на себя ответственности за какие-либо изменения и преобразования, а с другой стороны никакие посторонние силы не принуждали его к изменениям или к преодолению каких-либо трудностей.

Три дела он умел делать хорошо - любоваться собой, ничего не предпринимать, и посылать на хер. Он высоко взлетал на крыльях самолюбия и самолюбования. Он щедро раздавал посылы на хрен и на хер знакомым, друзьям, просителям и соперникам.

В этом ему не было равных - он был могуч и непреклонен в своём умении послать!

Его посыл обрушивался как волна океана, сбивал с ног, перемалывал.

Так продолжалось какое-то время, пока в один из дней он не послал на хер предводителя магов - Александра.

Сделал он это почти случайно, и даже не напрямую - всё-таки Ваксон был слишком расчётлив, да и труслив, для того, чтобы сделать это прямо в лицо.

Но что случилось - то случилось.

Это произошло так - в какой-то вполне приличной и даже знакомой компании, Ваксон, немного выпив, решил проявить умеренное вольнодумие, самобытность и независимость.

Такое вольнодумие часто проявляли и другие его коллеги - и всем всё всегда сходило с рук, но, видимо, в этот раз он перешёл какие-то незримые границы.

Ни с того ни с сего, он вдруг высказался в том духе, что хоть маг он и не первый, но и не последний тож. И в ж* он посылает тех, кто ему указывать будет!

И на х* он вертел этих магов и этих оборотней! И по родной его земле, с*, слишком вольно ходят. Но на всех управа, мол, найдётся!

Так что если кто-то думает - Александр, например - что его, главу волшебников и колдунов на колени поставить можно (тут он взял хорошую щепотку волшебного порошка, заложил в обе ноздри, и продолжил) - то тут он сильно неправ!

(тут он с силой ударил по столу)

Да я таких Александров....!

(тут уже полилась такая нецензурщина, что дальше и продолжить будет нечего - одни буквы и звёздочки, и ничего больше. Поэтому мы и выпустим продолжение).

Компания, по виду, старалась не обращать внимания на его речи, но, судя по всему, кто-то что-то всё же услышал.

Вся эта история была ошибкой, недоразумением, но она стала началом его стремительного заката.

На следующий же день у дверей модного особняка Ваксона объявился кортеж из чёрных кубообразных джипов.

Они постояли у дома недолго, буквально пять минут - а потом мгновенно собрались и уехали.

Дверь в дом Ваксона осталась открытой. Самого его больше уже никто и никогда не видел.

И предводитель волшебников поменялся в один день.

ВАРСОН

На смену Ваксону пришел новый человек.

Его звали похоже - Варсон - но он уже был совсем иным.

Варсон выглядел так - он был высок, плотно сложен, но не грузен.

Глаза смотрели умно и мягко, лицо у него было овальное с довольно крупным (с горбинкой) носом.

Его (лица) главной, и наиболее отличавшей Варсона от всех остальных волшебников, чертой была борода - рыжая, густая, невероятно мягкая и покладистая. Вначале она была гладкой, и водопадом спадала вниз с густым отливом и медного и медового оттенков.

И вдруг, в самых неожиданных местах, самым невероятным образом, борода завивалась в такие причудливые кольца, что глаз захватывало.

Таким его и увидели на собрании волшебников многочисленные собравшиеся.

Варсон был иным - он уже тонко вникал в проблемы, находил изящные решения, никогда не считал что-то несущественным. Напротив, он считал любую мелочь значимой, и уделял ей большое внимание.

Он видел в этих мелочах проявление иных проблем, более глобальных, искренне считал, что, только вникнув до конца в какое-либо явление, можно начать предпринимать какие-то шаги.

Наконец, он много делал, и мало говорил. И именно такая его сдержанность делала его таким популярным в сообществе волшебников.

Такой человек завершал сейчас собрание.

Он вышел на трибуну, коротко, но выразительно оглядел окружающих его слушателей, и начал говорить...

Выступление Варсона было гневным, яростным и очень напористым:

- Вот вы всё тут судите да рядИте, русский дух народный, национальная идея, всепобеждающая сила - а сами-то толком сделать ничего не в состоянии!!! И делает-то каждый из вас не что-то для всеобщей пользы - а всё на свой разум гнёт.

Кто как хочет - так и выделывается. Каждый сам по себе - он и премудр, и хорош, и непоколебим, к врагам он твёрд, а к друзьям милостив и мягок.

И друзей мы сами себе выбираем, да и врагов назначаем себе сами, как хотим. Весь мир во враги можем записать себе - и если уж запишем - не пощадим, это уж точно!!!

А на самом-то деле что, великие мои? А? Дошло уже до того, что от дистиллятов ваших (да даже от его духа !!!) люди либо мрут, либо (в лучшем случае) - в свиней превращаются, или ещё в кого!

А вам СПГСы важны - и нечего больше сказать!

Так у вас не русская идея, а говно! Людей пачками в расход пускать - это значит идея такая, да ?!?

Какие же вы, нафиг, волшебники, если вы элементарную операцию либо так паршиво осуществляете, либо вообще осуществить не можете!!!

Вам ли работу над национальной идеей доверять - вам впору дистиллировать учиться!

Вот до чего довели страну нашу, Россию матушку - невежеством своим довели, неучи, раздолбайством своим дремучим!!!

Так вы уж сделайте так, будьте любезны, чтобы я с делом рук ваших не сталкивался чуть ли не ежедневно, не бледнел да краснел, да руками чтобы не разводил - уж убирайте за собой, раз творите чёрт-те что!

А если уж натворили что-то - то уж будьте любезны постараться, да за собой порядок навести - так дела не делаются, когда никто никакой ответственности не несёт.

Напортачил - разгребай! Сделай всё как было!

А пока - (на мой профессиональный взгляд, конечно, если вы мне позволяете!) - не волшеники вы вовсе! С магами - так вам и вовсе - не тягаться.

Так себе - колдунишки какие-то, ведуньи из бесплатных газет - приворот, уворот... Приворот у ворот, да! От ворот поворот вам надо давать уже!!

И вот, например, одной из нас - вот тебе, с племянником твоим (он выразительно посмотрел на Екатерину) надо бы о судьбе известного нам двоим персонажа (последнего твоего знакомого - сверкнул он глазами) задуматься!

Да и о предыдущих тоже подумай - сколько их уже бродит по белому свету. А надо ли столько? Да, может быть и одного даже много, да и не надо даже...

Помогать бы им тебе надо, нечего их мучить - не тебе их всех по миру гонять! Как говорил учитель мой ещё - "согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?".

Вот и думай, как всё обратно поменять, каким образом это сделать! Думай! Время не ждёт! Ведь и мое терпение не резиновое, да и мир этот во все глаза на тебя смотрит! Поторопись!

Закончив на этом свою длинную и гневную тираду, премудрый Варсон взмахнул руками: на всех присутствующих плеснуло огнём, потом дымом, раздался гром - и когда дым рассеялся, Варсона уже в зале не было.

Все махом загалдели, встали и потянулись к выходу.

Екатерина тоже привстала на затекшие и внезапно ослабевшие ноги и двинулась на воздух. Постояла, отдышалась, задумалась о чём-то...

И вдруг, она схватила свою метлу, прислонённую к стене, очертив ею круг на снегу вокруг себя.

Образовался стремительный снежный вихрь - он закружился, поднимаясь всё выше, застыл, и, после этого, направился на закат солнца, на запад.

33. НАБЕГ

Наши герои уже довольно давно лежали в засаде у таинственных ангаров.

Их слежка за периметром, которая продолжалась в течение уже почти месяца, принесла вот какие результаты.

Они стали замечать, что на следующий день, после того, как таинственный груз на машине под бдительной охраной волков в очередной раз покидал базу, режим охраны слабел, и напряжение, густо висящее в воздухе, так же стремительно падало.

Уже и часовые ходили реже, и дроны почти не летали, и на часовых вышках никто не дежурил. Прожектора переставали шарить по территории объекта, становилось темно и скучно.

И даже "несчастный Измаил, на копейку бэдный" переставал сетовать на свою горькую жизнь и куда-то исчезал.

Всё говорило о том, что именно в такой день следовало осуществлять набег.

И вот, так получилось, что пришло время, когда этот день настал именно сегодня.

Друзья раздумывали недолго. Решили действовать тупо и напористо.

Атака началась с медведя, именно он стал их основной штурмовой группой.

Взрыкивая как танк, он ухитрился сначала накренить стоявшую рядом с периметром вековую сосну - так, что она наполовину повисла на корнях, густой шапкой свисавших внизу.

А потом он и вовсе повалил её на ограждение, лёгонькая конструкция которого не выдержала такого неудержимого и наглого напора.

Забор хоть и был оснащён колючей проволокой, был повержен на землю, и они легко перебрались на территорию.

Первой легко проскакала Таня, за нею следом по стволу грузно прошли кабаны, последним на дерево грузно взгромоздился медведь.

С ним конструкция ещё больше просела, жалобно заскрипев (чем сильно испугала всю компанию - они и так наделали шороху, а появление охраны было бы совсем некстати).

Но никто не закричал, и не выбежал к ним навстречу - и они стали продвигаться дальше.

Доступ к ангарам был открыт.

В первом же ангаре, который они зашли, их ожидало следующее: внутри ангара всё было странным, непонятным, каким-то неземным.

Во-первых, всё было сверхчистым, исключительным - ни пылиночки.

Гладкий пол только усугублял это впечатление.

Посреди ангара - стоял ещё больший, чем у Лечихи и Борьки, и лучший (по всей видимости), перегонный куб.

Блестела начищенная медь и нержавеющая сталь, кольцами заплетались огромные длиннющие огромные змеевики, и ёмкости были просто неимоверно большими.

По всей видимости, и производимый этим кубом продукт был каким-то чудесным.

Это становилось понятно ещё и потому, что у перегонного куба был отдельный патрубок с надписями: "Осторожно!", "Внимание!", "С особой тщательностью!!".

Также он был маркирован фиолетовыми надписями "СПГС! Опасно!", что говорило о том, что в производстве этого напитка, по всей видимости, принимала участие та субстанция, которую маги-оборотни называли Сжиженной Природной Главной Силой.

Постепенно становилось ясно, что здесь производилось.

Здесь, судя по всему, было производство какого-то нерядового (возможно магического, колдовского) напитка.

Что же это был за напиток, и для чего он здесь производится, ещё не было ясно.

По мере того, как они проходили по помещению, выяснялись всё новые подробности.

Наряду с техникой (вполне нерядовой) было видно, что и люди здесь работают какие-то необычные, судя по всему. По крайней мере, об этом говорило то, что, что о сотрудниках здесь прекрасно заботились.

У них, например, была превосходная кухня (сегодня она была закрыта - сегодня же был выходной день).

Здесь любой мог приготовить себе что-то на скорую руку - блестела таль превосходных японских и немецких ножей, прекрасная стальная посуда. Ну, или разогреть себе что-то принесённое из дома.

Вся бытовая техника тоже была хороша - и холодильники, и панели с вытяжками, и духовки, и микроволновки, и чайники с прекрасными кофемашинами, и блендеры, и соковыжималки, и даже тостеры. И посудомоечные машины, наконец.

Досуг сотрудников тоже был вполне качественно организован - стояли теннисные столы, был даже огромный баскетбольный щит с кольцом.

Видимо сотрудников здесь мотивировали активно проводить свой обеденный перерыв.

Но были и комнаты отдыха, с огромными роскошными кроватями с балдахинами, увенчанными ниспадающими складками драпировочной ткани - и плотной, и легчайшей органзы, колышущейся от легчайшего дуновения.

Кровати были застелены, и можно было прилечь на них и отдохнуть от трудов.

И другой аспект личной жизни работников был тоже вполне учтён.

В углах ангара висели иконы размером с баскетбольные щиты (только без колец разумеется).

Иконы представляли собой рассохшиеся почерневшие доски, на которых располагались уже неясные расплывчатые образы.

Видно было, что иконы эти были очень старыми. Изображение уже почти целиком стерлось и выцвело на них.

Рядом с ними курились лампады и горели электрические свечи.

Свечи были светодиодные. Ибо, надо было, конечно, избегать даже возможности пожара. Лампады, наверное, тоже были какие-то искусственные, скажем - вейперские, какие-нибудь - ладан с амброй и глицерином.

"Благолепие, ничего и не скажешь", - подумал Борька.

И тут к иконам стали походить два человека.

Борь, Василич, Таня и Юра затаились и постарались не дышать.

Шаркающей походкой, в белом плаще с лиловым подбоем, поздней ночью весеннего месяца марта в молельную комнату закрытого производства магического эликсира сообщества магов вошел один из верховных колдунов - Варсон. С ним пришла ещё женщина.

Под плащом он был в длинной лиловой одежде, и на груди у него заметно оттопыривалось и позвякивало что-то крестообразное.

Мужчина взглянул на запястье, засучив рукав.

Там тоже блеснуло что-то фиолетовое. Часы были чёрными и матовыми, массивными и, видимо, дорогими.

Их было почти не видно в темноте, лишь их стрелки и шкалы светились в темноте отчётливым лилово-розоватым светом.

И розовая корона, со смешными шариками на пяти концах, давала скромно понять окружающим, что время для владельца таких часов (как, впрочем, и деньги) являются категориями не строго обязывающими, а, напротив, вполне волатильными .

И то, что он имеет доступ к таким неисчерпаемым резервам и того и другого, что формула "время-деньги" (как впрочем и наоборот) для него лично не имеет никакого значения.

И времени, и денег, по всей видимости, у него было в избытке.

- Ну что, Катерина, - начал он негромко, - я ещё раз хочу обсудить с тобой сложившуюся ситуацию. Я всё говорю про Борьку этого, и кто-то ещё у нас там был - что с ними? Зачем они вообще нужны? Мне вот жена Борькина покою не давала, помощи просила - и чем же я ей помог? Ничем. А она надеялась на меня. Так скажи - зачем это надо?

- Ты же сам знаешь, наше положение по отношению к магам-волкам. И моя тётка им подчинялась, и я вынуждена.

Она варила оборотное зелье и снабжала их им. Вот как здесь - только тут это происходит в промышленных масштабах, а там она работала, так сказать, на дому.

Они же, наверное, добывают из оборотней-кабанчиков голубое сало, что ли?

Зачем оно им - не знаю, ты тоже. То ли жизнь оно им продляет, то ли приборы свои они им смазывают.

В любом случае, до того, как она умерла - она этим занималась. Ну, а с тех пор, когда дом Борьке достался, я не нашла ничего лучшего, как дать ему остатки зелья и в кабана его превратить.

Это и проблему с домом решало - больше никто в него с расследованиями не полезет, и Борьку я волкам отдала. Только вот не поймали они его - и до сих пор ловят.

Он даже шайку себе подобных ухитрился сколотить, и они успешно от волков убегают - до сих пор. Слабеют - но убегают.

Сейчас, по моим сведениям, за этой компанией гоняется по ВСЕМ лесам целая стая волков. Но у нас ведь с ними соглашение - мы не лезем в их дела, ну а они, как и водится, не лезут в наши. Таков договор.

Правда, если мы не будем помогать нашим поросятам и прочим - до обратного превращения они не доживут. Их гораздо раньше загонят и прикончат.

Оборотный-то эликсир - вот он, на столе стоит. Его выпить - и всё обратно вернуть можно. В человека превратиться, то есть.

Но его надо сейчас пить - ведь Равноденствие прямо сегодня.

Либо им до Ивана Купала ещё дожить надо. А это им вряд ли удастся, с учётом их обстоятельств.

Либо с волками надо как-то договариваться, и разыскивать их одновременно.

Но я же слабая женщина, и у меня права голоса нет никакого, решения я принимать не могу. И где они есть сейчас - этого я тоже не знаю.

Если уж ты настаиваешь на их обратном превращении - я тебе всё рассказала как есть, ничего не скрыла, не приукрасила.

Так что тебе, как самому старшему и мудрому из нас и надо придумать, как их выручить.

Вот оно как.

Проговорив это, Екатерина смолкла.

Варсон на миг задумался. Через мгновение он произнес:

- Что же, тогда твоя задача найти их как можно скорее. А с волками я договорюсь сам. Пойдём, времени у нас мало.

Сказав это, фигуры вышли из ангара. А вся компания тихо метнулась к столу, на котором стояла пробирка.

34. ВОЗВРАЩЕНИЕ. ФИНАЛ

Таня запрыгнула на стол - и передала им сосуд.

Мензурку они опустошили мгновенно - все прикладывались по очереди.

Даже медведь Юра, хотя он изначально человеком и не был - но сейчас уже всё говорило о том, что дальше жизни в медвежьем облике ему не будет. Поэтому, судя по всему, человеком предстояло стать и ему.

Таня, Василич и Борька даже не раздумывали - выпили по глотку сразу же.

И сразу же по телу стремительно прошла волна тепла. Голова слегка закружилась, судя по всему у всех.

В то же время, усталость от пережитого за всё это время стала наваливаться на них так непреклонно и мощно, что глаза стали склеиваться сами собой в мгновение ока.

Эликсир снова был неописуемым. Он вызывал грёзы, будил чувства и воспоминания - сложные, обрушивающиеся сразу неудержимым потоком впечатлений.

Это были и воспоминания о ласковых тёплых волнах, нежно касающихся кожи, и ощущение сильного и горячего ветра, дующего в лицо.

Вспоминались запахи луга и скошенной травы, и, одновременно, поляны в сосновом лесу, заросшей вереском.

Слышался звук хрустальных колокольчиков, и звук знойного полдня в поле, со стрёкотом кузнечиков и жужжанием пчёл, шорох порыва ветра в лесу, покачнувший кроны деревьев.

Их головы клонились к полу, как будто невидимый свинцовый груз придавливал к земле. Становилось ясно, что только сладкий сон, когда можно было лечь, вытянуться, и погрузиться в отдых, в беспечную темноту, когда уже нет беспокойства, нет тревоги, когда мир превращается в беззвучное и нетрепетное ничто, только такой сон сможет снять тяжесть бытия.

Не сговариваясь, все друзья выдвинулись в сторону комнаты отдыха с кроватями, где, не выбирая себе места, почти вповалку, разлеглись.

Забытьё буквально обрушилось на них стремительным домкратом.

Прошла минута - и все они уже спали мёртвым сном.

Борька спал - и видел такой сон:

Он стоял на крыльце старухиного дома, запрокинув голову. Небо было чистым, ясным, на нём тусклым и нерушимым светом горели миллиарды звёзд.

Тишина стояла мёртвая. И только звёзды слабо дрожали и мерцали в небе.

И тут, одна из них упала...

Звезда была огромной, очень и очень яркой. Было даже неясно - звезда это или что-то другое. Она стремительно двигалась к горизонту, перечёркивая наискосок огромное тёмное пространство.

Борька видел это падение очень ясно, и продолжалось оно довольно долго.

Он следил взглядом за этим падением (прислушиваясь, он расслышал даже то ли крик, то ли хор из криков).

И вдруг... всё смолкло,...падающая звезда исчезла, даже её становившийся ярче свет померк. Воцарилась тьма.

Борька задумался.

- Почему же эта звезда упала в этот момент? - рассуждал он.

Он думал, думал и думал. И не переставал думать

И вот какая-то мысль пришла к нему извне.

(Это не он сам ответил себе на вопрос - как будто кто-то услышал его мысль, и смог так же беззвучно ответить ему на его вопрос. Но это был сон, а значит, такое было возможно):

- Понимаешь, для того чтобы что-то началось, в том числе и твоя новая жизнь - что-то должно закончится. И вот то, что упало с этого ночного неба, эта яркая пылающая звезда (или это была не звезда вовсе - уж слишком быстро она двигала по стемневшему чёрному небу) - это и есть начало твоей новой жизни, начало какой-то новой истории.

И этой историей ей ещё предстоит стать.

А пока твёрдо можно сказать только то, что всё произошедшее с тобой - заканчивается.

Ты начинаешь новую человеческую жизнь. И прощаешься со свиной.

Надо бы ценить эти человеческие дни свои. Но и не забывать про свиные.

Сон внезапно закончился.

Борис открыл глаза - и да! - он снова стал человеком.

А ведь свином он был достаточно долго - подумалось ему внезапно.

Он ещё раз с печалью вспомнил о них.

Таких дней в свином его облике, до его обратного превращения в человека на Равнодествие, было двести семьдесят.

Из-за длинных месяцев, в которых тридцать один день, да и год этот был високосным - один день лишний набавлялся...)

Тем временем в людей превратились и остальные члены их отряда.

Василич и медведь Юра превратились в немолодых (пожилых даже уже) мужиков. Они были небриты и нечёсаны.

Василич имел вполне рабоче-крестьянский вид, без изысков.

Юра тоже. Но он был подслеповат, ещё будучи медведем. Поэтому оставленные кем-то там очки-колёса он надел сразу же, и, по-видимому, почувствовал себя лучше.

А Таня превратилась в молодую худенькую девушку.

Девушкой она была как будто бы неказистой и вполне обычной. Единственное что приковывало внимание к ней - её странные татуировки на руках.

Татуировки были следующими:

Но что они значили, и о чём нам рассказывали, никто пока узнать не смог.

ФИНАЛ

А тем временем Борька сидел, размышляя обо всём этом.

- Вот так и завершается моя история, - тем временем всё думал, и думал, и снова думал Борька, - какая же всё-таки нечисть за мной гонялась...

Такая, что каждый раз становилось жутко, и казалось, что и выхода никакого нет.

Но - вот! - вот что делает меня человеком! - вдруг осознал Борька до конца, до этой самой, опрокидывающей с ног на спину глубины.

Что же значит - быть человеком?

А ведь это способность упасть на самое дно, в саму черноту - но не сломаться при этом.

И после этого смочь заново подняться - плохо, неровно, шатаясь - но стоять....

Ползти с простреленными ногами по весеннему лесу, и есть зимние запасы ежей, почти потеряв надежду на спасение - но выжить и спастись, несмотря ни на что.

А, может быть, и повторить это ещё и ещё - раз за разом.

Но пусть всё будет повторяться - в человеке всё-таки есть то самое несгибаемое и живое зерно, которое роднит его с травинкой, пробивающейся сквозь непроницаемый асфальт.

С муравьём, пробивающем себе дорогу через любые препятствия, с птицей - чей чудесный полёт, парение на струях воздуха, навсегда останутся для нас метафорой свободы и красоты этой свободы.

И это прекрасное чудо - быть человеком (наряду с тем, что быть им - это огромный труд и обязанность) - такое необременительное для всех нас, такое естественное и несложное, естественное - вдруг перестает им быть.

Становится ясно, что сама человеческая природа (с самого начала, с возникновения человека, со слияния двух клеток) - это везение, это феноменальный ежедневый труд, это совокупность усилий - интеллектуальных, физических, душевных и духовных.

И только удачное смешение таких компонентов (сопоставимое по возможности с такой же невероятно низкой вероятностью самого возникновения жизни) даёт тебе право называть себя человеком. Так ведь?

Одновременно это (так получается) - и дар, и бесконечный труд

Так что, как бы то ни было, как бы кому ни хотелось - человека, всё-таки, нельзя превратить в свинью.

Он бесценен, он самодостаточен, он слишком полон человеческого для этого...

.... Ну и - с плоскими ногтями, конечно же.

Вот так вот.

-- ФИНАЛ --

Вставки

Цитаты и заимствования:

0. Библия (Екклесиаст) - гл. 15.

1. Гомер - Одиссея - гл. 1,2,3

2. "Повесть временных лет" - гл. 32 "Собрание магов"

3. Пушкин - "Капитанская дочка" - "Сделалась метель + тулуп заячий" Знакомство с Василичем + "Евгений Онегин" - "Еще бокалов жажда просит" охотники гл. 17.

4. Грибоедов - "Великие часов не наблюдают" - гл.16.

5. Гоголь - "Вечер накануне Ивана Купала", гл.2.

6. Достоевский - "Мальчик у Христа на ёлке", стихотворение "Таракан" - Лебядкин "Бесы" (гл. 15), "Бесы" (гл.29, начало)

7. Толстой - "Анна Каренина". "Все счастливые семьи счастливы..." в начало, описание семьи Бориса и Василисы, гл.1.

8. Чехов - ("Дядя Ваня" - "Мы отдохнём. Небо в алмазах", гл. 31, "Подготовка набега")

9. Гумилёв - "Слово", гл. 15.

10. Платонов - "Фро" - "Он уехал далеко и надолго, почти безвозвратно." гл. 12.

11. Булгаков - "Мастер и Маргарита" - "Не ты подвесил, не тебе и перерезать" гл. 23 финал , "Ну владела или не владела - мы того не знаем" - Лечиха (гл.2), "Чаща второй свежести" - 17 гл., финал.

12. Б. Полевой "Повесть о настоящем человеке" - гл. 28 "Весна", гл. 34, Финал

13. Солженицын - Иван Денисович, финал в "Возвращении". Счёт дней до возвращения домой, гл. 34.

14. Войнович - колхоз. Начало. "Дела в колхозе шли плохо", гл. 2.

15. Довлатов - "Виноград", "Я несчастный Измаил, На копейку бэдный, Редко кушал, мало пил, Оттого стал блэдный...". гл. 31, "Подготовка набега".

16. Сорокин - в "Василиче" (гл.19) письмо из деревни ("Норма") + "Голубое сало" - Василич.

17. Пелевин - Волки, гл. 21. "Священная книга оборотня"

18. Сплин - "В мире иллюзий", гл. 21 "Таня"

19. Пелевин - "Медведи мед "ведают"" . "Empire V" - Гл. 30.

20. Radiohead "Carma Police" - гл. 32, выступление Нестора

21. Булгаков "Мастер и Маргарита" - гл. 33, Варсон

22. Ильф и Петров "12 стульев" - гл. 34, сон

23. "Такая нечисть за мной гонялась" - Финал

24. Платон - определение человека - гл.34 Финал