Корнилова Веда : другие произведения.

Перстень Сварга, гл. 12-13

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Как и обещали - две новые главы. Писались они очень тяжело. Возможно, это влияние главы с номером 13 =)

   Глава 12
  
  
  В ту ночь беглецы шли долго. Трудно сказать, сколько времени прошло с того момента, как они вышли на эту хорошо укатанную дорогу, но, по прикидкам Олеи, идут по ней уже не менее двух часов. Кажется, от усталости вскоре она упадет на землю, и ни за что не встанет...
  Конечно, им надо отойти как можно дальше от того места, где Иннасин-Оббо лишился головы, только вот всегда наступает такой момент, когда силы у тебя на исходе, и едва ли не со слезами хочется вымолить хоть минуту отдыха, упасть на землю и не шевелиться... А Белу хоть бы что, шагает себе с невозмутимым видом, и усталости не чувствует. Двужильный он, что-ли? Неужели не понимает, что им нужен хотя бы небольшой отдых?! А может, он ждет, когда она сама попросит об отдыхе? Вообще-то она понимает Бела - он стремиться как можно дальше оторваться от преследователей, и оттого не жалеет ни себя, ни ее - что ни говори, а время играет против них...
  Тем не менее Олея почти обрадовалась, когда в ночной тишине до них донесся конский топот. Похоже, у кого-то было очень срочное дело, раз он решился гнать коней по ночной дороге.
  Беглецам не оставалось ничего другого, как сойти с дороги, и спрятаться за какими-то чахлыми кустами с пожухлыми листочками. Олея растянулась на земле едва ли не с вздохом облегчения, ощущая, как от усталости ноет все тело. Бел прилег неподалеку, причем устроился так, чтоб ему было хорошо видно дорогу.
  Ждать долго не пришлось, и вскоре мимо них проехало с десяток всадников, причем двое из едущих впереди держали в руках горящие факелы, и освещали ими дорогу. Что ж, весьма разумная мера предосторожности, особенно если учесть, какие тут темные ночи. Как и следовало ожидать, это был небольшой военный отряд, только вот солдаты это были, или стражники - это Олея не поняла. Впрочем, это как раз понятно - простые люди по ночам ездят только в случае самой крайней нужды.
  Через какое-то время стук копыт стих в отдалении, и Бел вздохнул:
  - Ну что, пошли? Или минутку передохнем?
  - Можно и не минутку...
  - Устала? - неожиданно для себя Олея услышала смущение в голосе мужчины. - Загонял я тебя?
  - Есть немного...
  - Понимаю - это я все же поспал, а ты успела только глаза сомкнуть... Раны как? Очень беспокоят?
  - Если честно - то не знаю, что и сказать. Болеть не болят, но ноют...
  - Ты права - надо хоть немного передохнуть. Понимаю: ты вымоталась, но для нас сейчас главное - оторваться от возможных преследователей, постараться уйти как можно дальше.
  - Ты как думаешь: те люди, что пришли с Иннасин-Оббо... Они поняли, что произошло в хижине?
  - Трудно сказать... Как бы ярко огонь не горел, но человеческое тело вряд ли сгорит в прах. Обгоревшие останки Иннасин-Оббо они должны были найти, но и только! Правда, отсутствие головы у колдуна должно их несколько смутить... Наших тел среди пожарища нет, и я очень сомневаюсь, будто эти люди решат, что наши бренные останки рассыпались в пыль! Однако они, без сомнения, поняли главное - мы вновь ушли, и у них снова нет артефактов, за которыми они долго охотились. Так что сейчас, без сомнения, принимаются все меры, только чтоб вновь не упустить добычу.
  Лежа на спине, и чуть прикрыв глаза, женщина чувствовала, как от усталости просто-таки гудит все ее тело. Кажется, вряд ли она умеет подняться на ноги даже тогда, когда Бел скомандует подъем. Он, наверное, устал не меньше ее, но сейчас, сидя на земле, не отдыхал, а копался в своем заплечном мешке. Кажется, чуть слышно ругнулся сквозь зубы...
  - В чем дело? - спросила Олея. Конечно, можно бы и помолчать, но в темноте хотелось слышать рядом с собой обычный человеческий голос. Так все же полегче... - И чего ты намерен отыскать в своем старом мешке? Ведь не видно же ничего, нужную вещь можно и проглядеть ненароком...
  - А тут и глядеть нечего! - Бел с досадой бросил мешок на землю. - Нет ни денег, ни оружия - все, что только можно было взять - все забрали! Хорошо, что хоть флягу из сушеной тыквы оставили, да еще кое-какие старые тряпки не взяли. Похоже, что к рукам этих парней (нелегкая их задери!) липнет все, что имеет хоть какую-то ценность!
  - Я не поняла: там, в хижине - это были переодетые солдаты?
  - Вряд ли. Скорее, наемники из числа тех, кто предлагает свои услуги не на поле брани, а для выполнения некоторых щекотливых поручений.
  - Не понимаю - наемники, солдаты... Разве для нас есть разница, от кого именно нам следует уносить ноги?
  - Вообще-то нам сейчас уже все равно, от кого уходить. Если я не ошибся в своих предположениях насчет того, чьи люди идут за нами, то, похоже, сейчас на наши поиски подключат и армию.
  - И кто же они, те, от кого мы удираем?
  - А тут и думать нечего - по приказу Владыки Берена (проще говоря, Правителя той страны, откуда мы смылись с артефактами) за нами идут его люди. Говорят, у Владыки Берена имеется личная... ну, не гвардия, а особый отряд для особых поручений, и парни там собраны далеко не святые. Те люди из Берена уже должны столковаться с местными авторитетами, то бишь с кое-кем из тех, кто в Ойдаре заправляет всеми делами - иначе тут никак... Как видно, люди из Берена хотели обтяпать это дельце втихую. Не вышло.
  - И что будет?
  - Да ничего хорошего. Сейчас, раз мы ушли у них из-под носа, они будут вынуждены обратиться к официальной власти, хотя лично мне трудно даже предположить, на каких условиях они могли придти к соглашению между собой. Нет ни малейших сомнений, что в том случае (конечно, не допустите того Боги!), если в руки наших преследователей попадут те артефакты, что мы несем, то есть на территории Ойдара стражей Берена будут захвачены сокровища, за которые можно выручить целые горы золота...
  - А в чем разница?
  - Возникнет ситуация, в которой каждая из этих двух стран будет требовать эти артефакты в единоличное пользование, и тут вряд ли хоть кто-то пожелает идти на уступки. В общем, в этом случае меж Береном и Ойдаром, вернее, меж их Правителями пойдет такая грызня, которую простому человеку вообразить себе совершенно невозможно. Ни одной из стран не захочется выпускать из своих лап такие сокровища, так что начнутся разборки и выяснения отношений, и дело вполне может дойти до открытого столкновения между этими двумя странами - за такой жирный кусок драться за него будут до конца! Более того - в конфликт будут втянуты и соседние страны. Может дойти до полномасштабной войны всего Юга... Это так же верно, как и то, что в ближайшее время в Ойдаре постараются перекрыть все границы
  - А что же мы будем в этом случае делать? Я имею в виду - если границы перекроют?
  - Будем думать, как выкручиваться из сложной ситуации. Плохо то, что у нас с тобой сейчас даже завалящего ножа нет! Без оружия чувствую себя чуть ли не голым...
  - И у меня плетку отобрали...
  - Я видел.
  - Мне бы новую плетку найти...
  - Ты что, решила открыть боевые действия?
  - Нет. Просто с ней у меня спокойней на душе.
  Неожиданно Бел рассмеялся, причем весело и от души, хотя и пытался делать это как можно тише. Сейчас он находился рядом с Олеей, и она смогла рассмотреть даже в темноте, что на лице мужчины будто сгладились резкие черты, и Бел стал выглядеть не только привлекательней, но даже моложе.
  - Что смеешься, не понимаю! - Олея готова была обидеться всерьез.
  - Нет, ну надо же такое сказать! - мужчина все еще давился смехом. - Насмешила! С плеткой наперевес ей будет жить спокойней!.. Ох, не завидую я твоему будущему мужу! Заранее сочувствую бедному парню!.. Несчастный... Ладно, ладно, не сердись, я уже перестал! Все, больше не смеюсь!
  - С чего это ты решил, что он будет несчастным? - невесть отчего возмутилась Олея. - Может, все произойдет с точностью до наоборот, и со мной он будет очень счастлив!
  Бел вновь стал давиться смехом:
  - Ну, если при выяснении семейных отношений будет понятно, что жена не в настроении, а в руках у нее окажется плетка, и муж будет знать, как драгоценная супруга ею владеет... Бедняге, и верно, не останется ничего другого, кроме как усиленно изображать неземную любовь и семейное счастье!
  - Ну, знаешь ли!..
  - Очень хочется надеяться, что подобной благодати я никогда не испытаю!
  - Слушай, ты...
  - Все, все, прошу прощения! Я же тебя предупреждал, что с девушками разговаривать не умею! Или обижу, сам того не желая, или нагрублю...
  - Ладно, проехали.
  Бел вновь расхохотался
  - Ты где таких слов нахваталась?
  - С вами пообщаешься - еще и не то услышишь.
  - Оно и заметно. Еще недавно была такая тихая, молчаливая...
  - Ты, вообще-то, тоже был далеко не оратор, а сейчас зубоскалишь без остановки!
  - Беру пример с тебя.
  - С чего бы это?
  - Подобное словоблудие, как я успел заметить, довольно заразно...
  - Ну...ну... - хотя Бел, без сомнения, шутил, но Олее все равно отчего-то стало обидно. - Точно, с девушками ты разговаривать не умеешь! А вот интересно - ты, вообще-то, женат?
  - Нет.
  Показалось Олее, или нет, будто после этих слов у мужчины чуть поубавилось веселья? Нет, не показалось...
  - Странно. В твои-то годы обычно уже...
  - Так, все, отставить разговоры! - Бел вновь был серьезен. - Передохнули, языками почесали, а теперь нам идти надо. И без того задержались куда дольше, чем можно было себе позволить...
  Они шагали всю оставшуюся ночь, до рассвета, дважды обходя какие-то селения при дороге. Когда же на небе показались первые солнечные лучи, Олея увидела, что они стоят на возвышенности, вдали чуть виднеется какая-то темная полоса. А, и еще там расположен то ли небольшой город, то ли селение немалых размеров.
  - Интересно, куда мы пришли? - вздохнула Олея.
  - Хорошо, что Ойдар - это сравнительно небольшая страна... - Бел оглядывался по сторонам, пытаясь понять, где они оказались. - И довольно неширокая. Можно сказать, что мы пересекли ее поперек. Видишь, впереди эти горы? Если мне не изменяет память, то там проходит граница меж Ойдаром и Вайзином.
  - Как, уже?
  - Говорю же, Ойдар - государство само по себе небольшое. Правда, в длину оно будет куда больше, чем в ширину, а мы его по ширине отмахали...
  - Откуда знаешь?
  - Посмотри вперед. Сейчас пропадет утренняя дымка, и ты увидишь впереди четыре необычные скалы. Между прочим, они являются одной из достопримечательностей Ойдара, и расположены совсем неподалеку от границы. Чтоб ты знала: эта четверка скал изображена даже на государственной печати этой страны... Вот, как раз туман расходится... Смотри сама!
  В первый момент Олея ничего особенного не заметила - ну, стоят там какие-то скалы, так что с того? Пусть себе стоят и дальше... К тому времени женщина настолько устала, что ей было не до каких-то там красот. Однако, чуть приглядевшись, Олея едва сдержала вздох восхищения: вдали, и верно, на одинаковом расстоянии одна от другой, стояли четыре скалы, все необычайно правильной треугольной формы, причем каждая из этих скал была немного меньше предыдущей. Такое впечатление, будто кто-то выстроил их по размеру, от большой до самой маленькой. Но самым удивительным был их цвет - голубой, да еще и чуть сверкающий в свете восходящего солнца. Издали казалось, что там находятся не скалы, а удивительным образом ограненные драгоценные камни немыслимой величины, сотворенные Богам для того, чтоб их свет доходил до Небес. Эти непонятные в своем совершенстве горы смотрелись как нечто потрясающее, нереальное, словно пришедшее сюда из другого мира.
  - Что это? - ахнула восхищенная Олея.
  - Знаменитые Треугольные горы... - кажется, Бел тоже был не в силах оторвать свой взгляд от необычной картины перед своими глазами. - Говорят, их сотворили Боги для того, чтоб показать людям их ничтожество. Во всяком случае, так гласят местные легенды. У каждой из этих скал даже свое имя имеется, но я их, увы, не помню... Ну, что скажешь? Производит впечатление?
  - Да-а... Никогда не думала, что увижу подобное!
  - Я тоже...
  Солнце поднялось выше, и стало видно, что неподалеку от этих сал находится большое селение, едва ли не приграничный город.
  - Это все, конечно, красиво... - продолжал Бел. - Только вот беда в том, что мы пришли не совсем туда, куда надо. Желательно бы подойти к другому месту, а не то здесь, без сомнения, всегда хватает стражи, да и посты на границе постоянно досматриваются.
  - Ты уверен?
  - Еще бы! Здесь не та граница, как между Береном и Ойдаром, которую мы перешли так легко, что и не заметили! На нашу беду возле Треугольных гор всегда людно - тут хватает и стражи, и местных жителей, и тех любопытствующих, что приезжают сюда поглядеть на эту достопримечательность Берена, а приезжих тут всегда в избытке! В самом селении для таких вот гостей есть немало гостиниц и постоялых дворов, да и влияние преступных группировок тут очень велико. Оттого-то в этом месте на границе очень строгий досмотр и усиленные посты. В общем, пока есть такая возможность, нам надо поторапливаться, и пойти в другое место, менее людное.
  - Может, хоть немного передохнем?
  - Нет времени. Скоро совсем рассветет, и тогда... Ну вот, дождались!
  Издалека донесся звук шагающих ног, причем не просто звук - такое впечатление, что по дороге передвигалась едва ли не колонна людей. Интересно, кто это спешит по делам в столь ранее время? Впрочем, куда бы идущие не торопились, а беглецам надо убираться с дороги, причем чем быстрей они это сделают, тем будет лучше.
  Неподалеку было самое настоящее нагромождение камней - при взгляде на них складывалось такое впечатление, что это остатки от когда-то разрушенного дома. Конечно, камней вокруг хватало и без того, только вот спрятаться за ними двум взрослым людям было проблематично, так что беглецам не оставалось ничего иного, кинуться на эти нагромождения камней, и укрыться за ними, едва ли не вжимаясь в землю.
  Прошло совсем немного времени, и из-за поворота показался военный отряд. Солдаты, причем их немало. Конечно, сейчас не могло быть и речи о том, чтоб покинуть укрытие. Довольно длинная колонна, и солдаты шагают бодро, причем оружия хватает у каждого из них.
  Все это беглецы сумели рассмотреть, пока колонна проходила невдалеке от них. Проводив взглядом последних солдат, Олея повернулась к Белу.
  - Ты как думаешь, сколько их было?
  - А чего тут думать? Я их просто посчитал. Четыреста человек, по меркам Ойдара - батальон.
  - Интересно, куда они идут?
  - Войны сейчас нет, а солдаты направляются к границе... Что из этого следует? Ладно, не напрягайся, ч тебе и так скажу: начальство явно собираются укреплять границу по всей длине, а значит, усилят посты, расставят людей в пределах видимости друг от друга. Проще говоря - сейчас под просмотром будет вся длина границы, и с таким суровым доглядом, что даже муха не пролетит незаметно. Весело...
  - Ты думаешь, это из-за нас?
  - Подобную возможность я не исключаю. Ради таких артефактов, что мы несем, на уши можно поднять очень многих и очень многое.
  - Так может, пойдем?
  - Куда?
  - Странный вопрос! Ты же сам говорил, что нам сейчас надо пойти в другое место, туда, где, возможно, еще нет этих...
  - Ты на дорогу вначале посмотри. Видишь? На повороте дороги стражники только что поставили пост, наблюдают за теми, кто пойдет по дороге. Стражников там с дюжину, и если мы отсюда выйдем, то окажемся перед ними, как на ладони. Нам еще повезло, что сумели дойти до этого места и умудрились спрятаться, пусть и не очень надежно. Конечно, можно попытаться передвигаться ползком, но я далеко не уверен, что у нас хватит сил и умения проползти на животе несколько верст по сухой и пыльной земле. А если даже и поползем... Местность тут сравнительно ровная, так что нет никакой надежды на то, что нас враз не вычислит наметанный глаз. Кстати, если ты не заметила, то и дальше по дороге, там, куда только что ушли солдаты - там тоже только что поставили пост стражников. С этих двух точек у них вся дорога просматривается очень хорошо.
  Олея повернула голову в противоположную сторону дороги. Верно: там, вдалеке, на обочине, плохо заметный из-за пыли, оседающей от прохода по дороге солдат, появился пост стражи. Еще недавно его там не было. Конечно, расстояние между местом, где прятались беглецы, и постами стражников было довольно значительным, но, в любом случае, стоит только Белу и Олее выйти из-за камней, как они, без сомнений, сразу же окажутся на виду у стражников. С той, или с другой стороны их сразу заметят, и далеко беглецы не уйдут...
  - Вижу... Выходит, нам еще повезло, раз мы сумели спрятаться, хотя на месте стражников я поставила бы пост именно на этом самом месте, тут, где мы с тобой и прячемся...
  - Да, - согласился Бел, по-прежнему не отрывая глаз от дороги. - Да, место тут неплохое, для одиночного поста вполне годится. Только вот в каждом удобном месте пост не поставишь, а с тех двух мест обзор хороший: там видны и дорога, и местность вокруг.
  - А сюда стражники могут подойти?
  - Вполне допускаю такую возможность. Или может быть такое, что кто-то из проходящих по дороге вздумает передохнуть, присев на один из этих камней...
  - И что же мы тогда будем делать?
  - Кто бы мне ответил на этот вопрос...
  Меж тем движение на дороге становилось все более и более оживленным. Стали появляться крестьяне, несущие на рынок фрукты и овощи, или катящие перед собой тяжело груженые небольшие двухколесные тележки, пронеслось несколько карет, были даже всадники на лошадях... Прохожих становилось все больше и больше - дорога здесь, надо признать, была весьма оживленной. Верно, Бел уже упоминал о том, что сюда приезжают со всей страны только для того, чтоб посмотреть на Треугольные горы.
  Но вот что больше всего не понравилось беглецам - так это то, что они еще несколько раз видели отряды солдат, направляющихся в сторону Треугольных гор, проще говоря - к границе. Конечно, численность у тех отрядов была самая разная - от нескольких десятков, до нескольких сотен солдат, но, в любом случае, силы к границе подтягиваются немалые. Странно - войны вроде нет, и ее, по счастью, даже не предвидится, хотя, по большому счету, кто из простых людей знает планы великих мира сего? Если же сейчас на границе нет и учений, то от увиденного поневоле призадумаешься...
  А ведь надо что-то решать - время идет, и вполне может случиться такое, что кто-то из стражников подойдет сюда. Зачем? Ну, допустим, некто из служебного рвения на всякий случай решит проверить развалины, или же просто пожелает побыть тут какое-то время... Вот тогда уйти беглецам вряд ли получиться. Конечно, еще какое-то время за этими камнями можно укрываться, только вот надолго ли?
  Медленно текло время, а Олея и Бел все так же сидели за грудой камней. Пока еще не очень жарко, но вскоре жаркое южное солнце начнет припекать всерьез, и находиться здесь будет тяжело. Да и не получиться у беглецов долго отсиживаться в этом людном месте... Может, все же рискнуть, выйти на дорогу?
  Однако вскоре они увидели картину, которая развеяла у беглецов последние надежды: неподалеку от того места, где они прятались, проезжающие по дороге стражники остановили мужчину и женщину, по виду - обычных крестьян, которые к тому же тащили на себе тяжелые корзины с фруктами. Скорей всего, эта пара торопилась в город, чтоб продать там яблоки и груши, выращенные на своем участке. С этими людьми стражники вели себя довольно грубо: вначале без долгих разговоров сбили головные уборы (что в Ойдаре не принято), потом все те же стражники стали копаться в корзинах с товаром, а затем бесцеремонно обшарили и самих задержанных. И хотя крестьян вскоре отпустили, все одно было понятно - это задержание произошло не просто так.
  - Чтоб их всех!.. - Бел устало привалился к камню. - Нам с тобой тут долго прятаться не удастся, но как уйти отсюда, так, чтоб нас не заметили? Ума не приложу! А ведь наши приметы почти наверняка есть едва ли не у каждого из стражников... Похоже, если даже мы с тобой каким-то невероятным образом и сумеем уйти отсюда, от идти в приграничный поселок возле Треугольных гор уже нет смысла: для нас с тобой показаться там - это примерно то же самое, что громогласно объявить о своем прибытии. Ты обратила внимание на тех, кто движется по этой дороге? От Треугольных гор идут лишь простолюдины, а вот в противоположную городу - отряды солдат и стражников. Нет, я, конечно, понимаю - неподалеку отсюда проходит граница, но чтоб в мирное и спокойное время по ней шло столь активное движение... С наибольшей долей вероятности вывод тут может быть только один - плотно перекрывают границы и ищут нас. Быстро спохватились.
  - Жаль... - вздохнула Олея. - Жаль, что в этот раз мы не можем пройти через границу так же, как это у нас получилось раньше. Ну, когда мы шли из Берена в Ойдар... Тогда мы прикинулись больными.
  - Это верно! - мужчина согласно кивнул головой. - Второй раз этот номер у нас вряд ли получится.
  - Бел, скажи... Вайзин, та страна, куда бы нам сейчас хотелось пробраться...
  - Потише говори... - мужчина прикрыл глаза. - Шумишь...
  - Конечно... Я о Вайзине раньше ничего не слышала. Что это за страна такая?
  - Не знаю, что и сказать... Если Ойдар - это место, где правит криминал, стоящий за спиной высокородных, то в Вайзине - совсем иной случай. Там, если можно так выразиться, сплошные праведники.
  - В каком смысле?
  - Будем считать, что в прямом.
  - Как-то ты это произнес...
  - Говорят, что в этом мире все взаимосвязано между собой, и хорошее, и плохое. Официально там тоже правит Владыка, но на самом деле он находится под большим влиянием церкви. В Вайзине очень сильно влияние храмовников. Их Двуликий...
  - Кто?
  - В Вайзине поклоняются одному богу - Двуликому, совмещающему в себе и добро, и зло. Что самое интересное: эта религия довольно молодая - ей нет и сотни лет, но вера в Двуликого постепенно распространяется и в иные страны, причем там постоянно растет число их единоверцев, и тамошние священники ничего не могут с этим поделать.
  - Я раньше ничего не слышала о Двуликом.
  - Невелика потеря. Тем не менее, со стороны это выглядит так: тут, в Ойдаре, если можно так выразиться, обитает множество людей без предрассудков, сплошные грешники, а в Вайзине народ невероятно правильный, только вот от их безупречности становится немного жутковато...
  - Извини, я не поняла...
   - Не будем сейчас об этом. Хочется надеяться: если мы проберемся в Вайзин, то там будет куда спокойнее, чем здесь. Только вот как нам оказаться в той стране немыслимых праведников?
  А и верно - как? В голову не приходило ни одной разумной мысли. Женщина так задумалась, что вначале не обратила внимание на знакомый звук, и лишь чуть позже поняла, что до нее доносится чуть слышный звон колокольчика. Вначале Олея решила, что она ошиблась или приняла за перелив колокольчика совсем иной звук, но потом поняла, что это не так - действительно, где-то вдали почти беспрерывно звонит колокольчик, причем едва слышное поначалу звучание постепенно становится громче, и даже чуть приближается. Хм, непонятно... Дело в том, что оказавшись за пределами Руславии, Олея ни разу не слышала этого звука - в тех странах, которые она проехала, было не принято хоть где-то использовать колокольчики...
  - Бел, слышишь?
  - Что? - мужчина с трудом оторвался от тяжелых дум.
  - Колокольчики...Звук колокольчика. Вернее, они звенят где-то неподалеку от нас. Только вот это звон какой-то неприятный. Скорее, напоминает нечто похожее на набат...
  - Ты, наверное, ошиблась, или тебе просто что-то показалось. Откуда тут взяться колокольчикам?
  В этот момент откуда-то издали вновь донесся звенящий звук.
  - Кажется, я был неправ... - Бел прислушался. - Точно, они!
  - Бел, а вдруг случиться чудо, и по дороге едет кто-то из жителей Руславии? Все же в нашей стране принято под дугу коня вешать колокольчики...
  - Нет, тут что-то другое - отмахнулся Бел. - И что ты привязалась к этому звуку? Идут себе люди, или едут - и пусть себе...
  Внезапно Бел замолчал, словно что-то пришло ему на ум. Промолчав еще какое-то время, он задумчиво протянул:
  - Так, ведь сейчас поздняя осень, верно?
  - Ну да... - чуть удивленно ответила Олея. - Только она уже скоро закончиться. В Руславии, наверное, уже снежная крупа с неба начинает сыпать...
  - Точно, осень... Значит, колокольчики звенят... - Бел что-то лихорадочно соображал. - А если поздняя осень, то... То значит, в Вайзин идут страждущие... Точно! Не знаю даже, печалиться мне по этому поводу, или горевать... Колокольчики... Хорошо! То есть для нас с тобой, конечно, в этом нет ничего хорошего!
  - Я ничего не понимаю! Ты о чем говоришь?
  - О том, что нам с тобой снова придется пойти на риск!
  - Как, опять?
  - Так, говоришь, хорошо бы перейти границу так, как мы с тобой это разок уже сделали? - Бел потер лоб ладонью. - Прикинуться больными? Вполне возможно, что у нас с тобой и выгорит, только вот риск в этом случае уж очень велик!
  - Каким образом?
  - Сейчас, погоди...
  Бел подтянул к себе изрядно похудевший мешок, и вытряхнул из него все, что там еще оставалось. На землю упало несколько полос ткани, которую Олея ранее порвала на бинты, и небольшой кусок ткани, предусмотрительно оставленный целым - мало ли на что он мог пригодиться в дальнейшем. Как говорится, на всякий случай... Еще там были их накидки из грубой дерюги, те, которые Бел купил на рынке в Байсине. Эти простые, неаккуратно сшитые одежды не заинтересовали никого из тех, кто до того обшарил их мешок, так же, как и фляги из сушеной тыквы. Больше в мешке не было ничего.
  - Маловато, конечно, но постараемся обойтись тем, что есть... - Бел оглядел небогатые пожитки. - Все одно больше взять неоткуда... Давай руки! - скомандовал он Олее.
  - Зачем ты это делаешь? - недоуменно спросила женщина, глядя на то, как ловко Бел перебинтовывает ее руки, причем умудряется обматывать полоской ткани каждый из ее пальцев в отдельности.
  - Запоминай, как я это делаю, и потом уже сама перевяжешь мои пальцы точно таким же образом.
  - Хорошо... Но зачем...
  - Затем, что у нас появилась возможность уйти отсюда, причем нас вряд ли кто рискнет остановить. Правда, это дело крайне опасное, но нам с тобой выбирать не приходится. Второго такого случая нам может и не представиться...
  Бел взял оставшийся кусок ткани и разорвал его пополам, а затем одной из этих полос обмотал лицо Олеи, причем сделал это таким образом, что у нее остались неприкрытыми только глаза и рот.
  - Неплохо... - Бел, чуть откинувшись, посмотрел на дело своих рук. - Просто замечательно! Теперь, если мы опустим у тебя капюшон на лицо, то получится то, что надо! Мать родная не узнает...
  - Объясни мне, наконец, в чем дело!
  - Конечно, объясню, а ты пока что обматывай мои пальцы точно так, как я тебе показывал... Быстрее! Кстати, там, на дороге, пока что никто не идет?
  - Пока нет... Кстати, поста стражников нет на их прежнем месте. Вернее, они не ушли, а просто сошли с дороги и отошли подальше. Странно...
  - Значит, я не ошибся в своих предположениях... Давай, перебинтовывай поскорей! Время дорого!
  - Так ты мне, наконец, пояснишь, в чем дело, или по-прежнему будешь говорить загадками? - Олея не очень умело обматывала пальцы Бела полосками ткани. А попробуй сделать это побыстрей, если у самой пальцы перебинтованы и еле шевелятся!
  - Понимаешь, в Вайзине... Эта страна в строго определенное время года - в последний месяц зимы, лета, осени и весны - в это время принимает к себе на лечение людей, больных тем или иными болезнями, причем болезнями из числа тех, что считаются неизлечимыми. В это время туда стекаются люди из многих стран, в надежде на то, что им там сумеют помочь.
  - А кто их лечит?
  - Жрецы, причем помощь они оказывают безвозмездно. По слухам, кое-кто из исцеленных даже возвращается к себе домой живыми и здоровыми, чувствуя себя чуть ли не заново рожденным. Ну, а те, кому тамошние жрецы-лекари помочь не в состоянии - те остаются там навсегда. Случается и такое, что выздоровевшие люди по своей воле остаются в Вайзине, чтоб ухаживать за больными.
  - Очень хочется надеяться, что к тем методам лечения, которые применял Иннасин-Оббо, лекари Вайзина не имеют никакого отношения... - вздохнула Олея, по-прежнему возясь с бинтами. - И все-таки это очень благородно со стороны властей той страны - тратить силы и средства на лечение больных, к тому же иноземцев, до которых им, по сути, не должно быть никакого дела! Не знаю, что думаешь ты, а у меня подобная доброта вызывает самое искреннее уважение и восхищение. Если все обстоит действительно так, и лекари бескорыстно и по зову сердца лечат больных, то, на мой взгляд, они, и верно, чуть ли не святые!
  - Ходят слухи, что с лечением в Вайзине все далеко не так просто, как это может показаться на первый взгляд.
  - Какие еще слухи?
  - Не очень хорошие. Подобное отношение к неизлечимо больным людям выглядит слишком возвышенно и трогательно, а я человек приземленный, и что-то не очень верю в подобную чистоту помыслов и благородство души... Ладно, давай быстрей, нам надо поторапливаться!
  - Я так и не поняла, для чего мы с тобой так замотались бинтами? На меня сейчас, наверное, смотреть страшно! И скажи мне, наконец, что ты собираешься делать? Для чего мы с тобой изображаем из себя двух людей после ранения?
  - Не после ранения, а просто очень больных людей! Прежде всего... - Бел стал обматывать свое лицо последними кусками ткани. - Прежде всего, постарайся выслушать меня спокойно и постарайся понять правильно то, что я собираюсь тебе сказать. У нас с тобой просто нет иного выхода кроме того, что я намереваюсь сделать... Кстати, вот и они... Смотри!
  И верно: с той стороны, откуда ранее шли отряды солдат, направляясь к границе, сейчас показалось что-то вроде небольшой толпы или процессии. Люди шли не рядами, а как бы каждый сам по себе, и в то же самое время сбившись в одну кучу, будто боялись, что хоть немного отойдя в сторону, они уже не сумеют вернуться. И звон колокольчика раздавался именно оттуда, из этой толпы, только вот этот звук не был таким радостным и чистым, каким звенели колокольчики на родине Олеи. Здесь был неприятный, резкий звук, который не радовал, а, скорее, пугал, и эта разница несколько тревожила. Такое впечатление, будто идущие предупреждали о своем появлении - мы идем, а вы уж решайте сами, что будете делать, когда увидите нас... Вон, даже стражники, стоящие на посту - и те заранее отошли в сторону, подальше от дороги, словно те стражники чего-то всерьез опасались.
  - Кто это? - спросила Олея, глядя на неторопливо идущую толпу.
  - Больные люди, те, кто идет в Вайзин в надежде на исцеление, и мы с тобой сейчас постараемся присоединиться к ним. Надеюсь, они не откажут нам в просьбе идти вместе с ними. А для нас с тобой сейчас главное - пересечь границу, уйти от преследования.
  - Это я понимаю, но ты мне так и не ответил - что это за люди? Кто они такие?
  - Прокаженные. Сейчас последний месяц осени, вот они и направляются в Вайзин, надеясь на излечение.
  - Что?! - у Олеи перехватило дыхание.
  - Ты не ослышалась. У этих людей действительно проказа. Оттого-то они и ходят повсюду с колокольчиками - таким образом предупреждают всех о своем появлении.
  - Ты... ты... Да неужели ты всерьез рассчитываешь на то, что мы подойдем к этим?!..
  - Не только рассчитываю, но и надеюсь на это. Я тебе уже сказал - у нас просто-напросто нет иного выхода!
  - Мы же заразимся!
  - Может, да, а возможно, и нет. Что ни говори, а все же, по счастью, заражаются далеко не все... Надо рискнуть, надеясь на то, что Боги будут милостивы к нам.
  - Я туда не пойду! - Олея в страхе смотрела на приближающихся людей. - Ни за что не пойду!
  - Думаешь, мне очень хочется это делать? - с еле скрываемым раздражением едва ли не огрызнулся Бел. - Так вот, спешу сообщить: оказаться среди тех, кто болен проказой, у меня нет ни малейшего желания, и будь у нас хоть самый малый шанс покинуть Ойдар каким-то иным способом, то я бы его использовал! Увы, этого шанса у нас нет, и в ближайшее время он вряд ли появится. Мы оказались в такой ситуации, что хочешь - не хочешь, а надо идти на риск!
  - Я туда не пойду! - Олея в ужасе затрясла головой. - Не пойду, не пойду, не пойду!..
  - А ну, прекрати истерику! - почти что рявкнул Бел. - Уговаривать тебя ту меня нет ни возможности, ни желания! Я тебе уже сказал: для нас единственный шанс на спасение - оказаться среди этих людей!
  - Но не таким же образом спасаться! Я туда ни за что не пойду!
  - Ну, нет - так нет, больше уговаривать не буду. Вольному - воля, оставайся здесь. Только вот на прощание должен сказать тебе одну вещь, просто для того, чтоб ты знала. Вообще-то надо было бы рассказать об этом пораньше, но я не хотел тебя расстраивать, однако сейчас это уже не имеет значения... В общем, после твоего исчезновения в лесу ни твои родители, ни твоя тетя не получали от тебя никаких писем.
  - Погоди... То есть как это не получали?
  - А вот так! Оба твоих послания в тот же вечер, когда ты их написала, были сожжены в печке. Что же касается того, что ты исчезла без следа - так разве мало людей каждый год бесследно пропадает в лесной чащобе? Кого-то звери загрызают, а кого и лесовики за собой уводят...А валяющаяся на земле корзина с грибами только придала достоверности этому предположению. Пропала с концами - и вся недолга.
  - Но этот же... Хозяин... Он мне пообещал...
  - Они много чего обещают, только вот с выполнением этих обещаний все обстоит далеко не так просто. В некоторых делах свидетели никак не нужны.
  - Зачем ты мне сейчас об этом сказал?
  - Раньше или сейчас - какая разница? Скажем так - перед расставанием хочу облегчить свою душу. Такое объяснение тебя устраивает?
  - Великие Боги... - сердце Олеи билось так, что его, кажется, было слышно даже на расстоянии. - Великие Боги...
  - Просто ты должна знать.. - продолжал Бел. - Твои родители сейчас находятся в полном неведении насчет судьбы своей младшей дочери. Единственное, что им известно - пошла в лес, и оттуда уже не вышла. Наверное, каждый день тебя вспоминают, да за твое возвращение домой свечки в храме ставят... Так вот: если ты сейчас идешь со мной, то у тебя все же будет шанс увидеть родителей, а останешься здесь - твои родители до конца своих дней так ничего и не узнают о судьбе пропавшего дитятка... Итак?
  А ведь он не врет! - это Олея поняла сразу. Оно и верно - зачем Хозяину нужны свидетели в таком деле, как поиски древних артефактов? Все предельно просто: пропала баба в лесу, и кто знает, что там с ней могло приключиться? К тому же люди в лесу пропадают не так и редко, а у Олеи еще и до того такая беда в жизни приключилась, что бедняжка все никак в себя придти не могла! Ох, как бы не решили родители, что она с горя в болото бездонное забрела, или что иное над собой сотворила! Бедные они, бедные...
  - Я иду с тобой! - эти слова вырвались у Олеи раньше, чем она успела испугаться в очередной раз.
  - Вот и хорошо...
  Олея вновь перевела взгляд на дорогу, по которой толпой передвигались люди, одетые в грязные мешковатые одежды. Мрачное зрелище, которое не могло оживить даже солнце - группа около тридцати человек, и почти у половины из них или низко надвинут капюшон, или же лицо обмотано какой-то тканью. Такое впечатление, что они существуют отдельно сами по себе - яркий солнечный день и серая толпа, над которой просто-таки витал дух обреченности. Идущий впереди мужчина держит в руках колокольчик, тот самый, который и издает этот довольно неприятный мрачновато-дребезжащий звук, извещающий всех о появлении на дороге тех, кто болен тяжелой, неизлечимой болезнью. Верно, только таким образом прокаженные имеют право передвигаться хоть куда-то, помимо тех мест, где им выделено место для постоянного проживания, и это правило относится не только к Ойдару, но и ко всем остальным странам. Как Олея могла забыть об этом? Ведь это правило действует даже в Руславии...
   Местные жители, вне всяких сомнений, хорошо знают, что означает подобный звон - вон как несколько крестьян шарахнулись с дороги, отбежали в сторону на довольно большое расстояние от зараженных людей. Да что крестьяне! Даже стражники, покинувшие свой пост - и те явно не торопятся возвращаться назад. Как видно, ждут, пока прокаженные отойдут на как можно большее расстояние...
  А еще Олее стало понятно, для чего Бел обматывал бинтами их руки и лица. Конечно, это была маскировка, но главная причина подобных мер предосторожности была в другом. Ранее Олея не раз слышала о том, что у людей, пораженных проказой, болезнь в первую очередь сказывается на пальцах и на лице, уродуя и то, и другое. По слухам, те бедолаги, что заболели этой страшной хворью, частенько обматывали тканью и пальцы, и лицо, чтоб явные следы болезни не так пугали людей. Да и самим заболевшим не хочется лишний раз смотреть на то, что делает это жуткое заболевание с их еще недавно крепкими и здоровыми телами.
  - Когда они будут проходить мимо этого места, нам надо будет каким-то образом присоединиться к ним, причем делать это так, чтоб нас не заметила стража... - задумчиво сказал Бел, не отрывая глаз от мрачной толпы, бредущей по дороге.
  - А как это сделать? - прерывающимся голосом спросила Олея. Ее просто трясло от страха, и еще ей очень хотелось заплакать от отчаяния и безысходности, но пока что она умудрялась сдерживать свои слезы.
  - Решим по ходу дела... - Бел даже не оглянулся на нее. Понятно, рассердился... - Надеюсь, мы сумеем провернуть это дело...
  - Каким образом?
  - Думаю, они тут присядут передохнуть.
  - С чего ты это решил?
  - Тут место очень удобное. Просто удивительно, что никто до сей поры не присел здесь на короткий отдых.
  Бел не ошибся. Человек с колокольчиком в руках, идущий впереди толпы, и верно, возле развалин свернул с дороги, и направился к нагромождению камней, а вслед за ним послушно потянулись и все остальные. Толпа уставших людей остановилась отдохнуть как раз у тех развалин, где прятались Бел и Олея.
  Все остальное решилось просто. Пока люди еще стояли толпой, рассаживались и доставали свои фляги с водой, Бел встал из-за камня, за которым они прятались до сей поры, а вслед за ним поднялась с земли и до смерти перепуганная Олея. Надо сказать, что от внезапного появления среди них незнакомых людей подошедшие несколько растерялись, но очень быстро успокоились, и с любопытством стали поглядывать на невесть откуда взявшуюся парочку. Бел же, почтительно поклонившись старшему в этой группе, о чем-то заговорил с ним, а остальные его внимательно слушали.
  Когда же через четверть часа прокаженные покинули развалины, то их стало на два человека больше. Эти несчастные шли толпой, не особо растягиваясь в разные стороны - как видно, боялись отходить, мало ли что может приключиться с одиночкой из числа тех, кого отвергли люди...
  Их появление среди отверженных и просьба Бела позволить пойти вместе со всеми не очень-то удивила прокаженных. Как позже поняла Олея, не они одни прятались по обочинам дорог для того, чтоб присоединиться к какой-либо из таких вот процессий больных, идущих в Вайзин за излечением. Далеко не всем из тяжело больных людей, направляющихся в Вайзин, удавалось доходить до места. Частенько прокаженных просто убивали, и втихую закапывали подальше от жилищь, так что оставшимся приходилось быть вдвойне, а то и втройне осторожными.
  Олея шла среди прокаженных, все еще едва сдерживая нервную дрожь. Ранее об этой болезни она знала только понаслышке, но хорошо помнила, что ей рассказывали про эту напасть. Кстати, в Руславии проказу называли гниючкой или скорбной болезнью. Почему? Да все потому, что заболевшие проказой едва ли не гнили заживо. О проказе рассказывали всякие ужасы, и едва ли не главным из них было одно утверждение: дотронется до тебя такой вот больной - и ты сам заболеешь, покроешься язвами, а потом и вовсе станешь уродом, от которого шарахаются все, кто хочет жить. По слухам, иногда болезнь настолько уродует человека, что его с трудом узнают даже родные и близкие... И самое плохое было в том, что эта болезнь была неизлечимой, и некоторые болели ею не один год, медленно умирая. Недаром у проказы было еще одно название - ленивая смерть.
  Конечно, заболевшие были и в Руславии, только вот эти люди жили в особых селениях, отведенных специально для них, и не имели право покинуть эти селения хотя бы на миг. И пусть у них там были свои огороды, птицы, скот, но все одно - завидной их жизнь было никак не назвать. Нередко случалось такое, что в тех поселках у больных проказой родителей рождались здоровые дети, которых родственники позже забирали себе. Правда, бывало, что или родственников у прокаженных не оказывалось, или же они отказывались брать себе этого ребенка, или же сами родители не желали разлучаться со своей кровинкой... В таких случаях детей или отвозили в детские дома, или же разрешали им оставаться с родителями.
  Колокольчики с особым звуком... Теперь и Олея вспомнила о том, что прокаженным было не так просто покинуть места своего постоянного проживания. Если им надо по какой-то надобности надо было куда-то пойти, то при этом они должны были обязаны постоянно звонить в колокольчик, предупреждая всех о своем появлении, причем звук у того колокольчика должен быть очень неприятным. Почему неприятным? Для того, чтоб никто не спутал его со звуком обычного колокольчика, который жители Руславии обычно вешали под дугу.
  Сама Олея раньше никогда не видела прокаженных, лишь слышала о них - и вот теперь она сама, по своей воле, оказалась среди этих отверженных. Идя в безликой серой толпе, где пахло давно не мытыми телами и гниющими язвами, женщина чувствовала, что ее сердце все больше и больше сжимает страх. Ой, Великие Боги, ну как же так оказалось, что она, по сути, добровольно сунула свою голову в петлю? За что ей все это? Отчего жизнь бросает ее из стороны в сторону, катает, словно горошину в пустой коробке?! А что, разве это не так?
  Еще вчера Олея никак не могла предположить, что она, усталая, грязная, одетая чуть ли не в рванье, будет брести среди людей, больных проказой, причем сунется к ним почти что по своей воле! Вот уж верно говорят в Руславии: от тюрьмы да от сумы не зарекайся! Впрочем, тюрьма в ее жизни уже была...
  И еще ей стало понятно, что Бел не ошибся, перевязав бинтами ее руки и лицо, да и свои заодно - почти у всех прокаженных, что сейчас шли с ними, лица и руки уже были тронуты болезнью. У кого-то руки были почти нормальные, всего лишь будто бы присыпанные мукой, но у многих пальцы рук были уже всерьез задеты болезнью. Да и лица некоторых больных могли вызвать если не отвращение, то сочувствие. Утолщение носа, бровей, своеобразное выражение лица... Облик нескольких человек чем-то напоминал морду рассерженного льва - настолько их лица были задето болезнью. Почти все эти люди также кутали свои лица в бинты и куски ткани - не стоило рассчитывать на жалость и понимание окружающих, а также не хотелось видеть брезгливость и отвращение на лицах обывателей, которые провожали толпу прокаженных долгими взглядами. Что ж, людей можно понять - умирать никому не хочется, и уж тем более так долго и мучительно. Так что теперь Олея не могла не согласиться с тем, что Бел правильно сделал, спрятав их руки и лица, а иначе беглецы очень бы выделялись на фоне тех, чьи тела уже всерьез тронула болезнь.
  Однако среди толпы прокаженных оказалось несколько человек из числа тех, кто, судя по всему, заболел совсем недавно. Чистые лица, почти не тронутые болезнью руки... На первый взгляд может показаться, что все это - здоровые, крепкие люди. Увы, но кроме Беля и Олеи таких здесь не было. Впрочем, неизвестно, что с беглецами будет дальше...
  Прокаженные шли молча - понятно, что ни у кого из них не было особого желания разговаривать. Правда, не которые то и дело бросали на двоих новичков любопытно-жадные взгляды, в которых читался один вопрос: каково-то мол, вы выглядите, и сильно ли вас задела болезнь? Надо же, человек всегда хочет выглядеть лучше остальных, даже тогда, когда он находится среди отверженных.
  Кстати, хорошо и то, что почти все люди в толпе были одеты примерно одинаково, в простые одежды из грубой холстины, и эти одежды очень напоминали те, что сейчас носили Олея и Бел, так что хотя бы внешне они не выделялись из общей серой массы.
  С того самого времени, когда они оказались среди прокаженных, Олея старалась ни на шаг не отходить от Бела - все же с ним ей было немного поспокойнее. Так что несмотря на то, что женщина все еще злилась на этого человека за то, что он заставил ее идти в этой толпе, Олея все одно старалась постоянно быть подле него. Что ни говори, а среди нескольких десятков отверженных он был единственным, на которого она могла опереться.
  Пусть пока что все шло гладко, без проблем, но на душе у Олеи было настолько тошно, что она едва сдерживала слезы, постоянно подкатывающие к глазам. Какое-то время ей удавалось это делать, но потом она споткнулась едва ли не на ровном месте, упала, и здорово зашибла ногу. И вот тут-то слезы у нее не просто полились, а просто хлынули, и удержать их она не могла, да и не хотела. Виной тут была не только боль от ушиба, просто смешалось в одну кучу все - испуг, усталость последних дней, неизвестность, а еще то, что ее, как оказалось, обманули с самого начала - родители считают ее погибшей...
  Женщина брела, ничего не видя перед собой, и если бы не рука Бела, постоянно поддерживающая ее, то еще неизвестно, сумела ли бы она идти дальше. Ладонь, которую Бел вначале положил на ее плечо, Олея вначале сбросила - пропади он пропадом, ведь если бы не его безумные идеи, то она бы здесь ни за что не оказалась! Но когда он вновь взял ее за руку, то вновь вырываться она не стала. Только вот слезы у нее так быстро не высохли - Олея едва ли не час продолжала вытирать их, до нового привала, но и там еще какое-то время она сидела, уткнувшись в грудь Бела. И только успокоившись, она подумала - хорошо, что сейчас я не одна...
  Кажется, никого из их невольных спутников не удивили слезы Олеи, скорее, наоборот - они сочли это вполне естественным. Как видно, не она одна проливала слезы, оказавшись в этой толпе. Более того: кажется, с этого времени на них стали смотреть с большим сочувствием, а некоторые и с неприкрытой завистью - все же эти двое новичков были не одиноки, и старались держаться друг друга, облегчая боль и страдание. Олея знала, что Бел сказал, когда просил разрешения идти в одной толпе с прокаженными: мы - семейная пара, из дома нас изгнали, вот и направляемся в Вайзин в надежде на излечение...
  Хотя Олея и Бел шли едва ли в середине молчаливой толпы, но, тем не менее, женщина просто-таки ловила на себе взгляды, которые местные жители бросали на толпу прокаженных. С сочувствием не смотрел никто - в глазах обычных людей при взгляде на бредущую толпу больных были неприкрытая брезгливость, а то и ненависть.
  Ну, да, так оно и есть! - с внезапной злостью подумалось Олее. - Пока ты здоров, то к больным относишься с определенной долей презрения, и даже считаешь себя выше тех, кому так не повезло в жизни. Неужели не понятно, что никто из нас не может быть до конца уверен в том, что его самого никогда не коснется подобная беда? Вообще-то мы почти все рассуждаем одинаково до тех пор, пока жареный петух нас кое-куда не клюнет...
  Путники, проезжие люди, солдаты - все, кто встречался на дороге, все они, заслышав звук колокольчика или уходили с дороги, или же, наоборот, начинали нахлестывать своих лошадей, лишь бы оказаться как можно дальше от этой страшной толпы больных людей. Солдаты - и те давали пройти прокаженным, отходя от бредущих бедолаг на как можно большее расстояние. Это понятно - заразы боятся все.
  Какой-то мальчишка лет десяти вздумал, было, бросаться камнями в толпу прокаженных, когда те проходили мимо него, однако почти сразу же заработал хороший подзатыльник от мужчины, стоявшего неподалеку. Впрочем, из дальнейших слов мужчины, которые он сказал мальчишке, стало понятно, что дело тут не в жалости или сочувствии к больным людям. Просто мужчина боялся, что кровь из ран прокаженных может капать на землю, а это очень опасно для здоровых людей.
  Хотя прокаженные шли не очень быстрым шагом, но, тем не менее, ближе к полудню они добрались до города, находящегося возле Треугольных гор. Олея уже заранее представляла себе, какой прием могут оказать им жители этого города - наверняка прокаженных там ждут страх и презрение, а некоторые еще и помоями могут облить...
  Но, по счастью, в город их не пустили. Стражник, стоявший на перепутье дорог, махнул им рукой - идите, дескать, по объездной дороге, вокруг города... Тут и Олея вспомнила, что по указам заболевшие проказой должны были обходить стороной людные места - оно и понятно, нечего и дальше разносить заразу...
  К тому времени женщине стало уже все равно, что думают о ней те люди, что шарахаются в сторону при одном только виде прокаженных. За те несколько часов, что они с Белом шли среди этих людей, Олея словно бы отгородила себя невидимой стеной от остального мира, понимая, что в глазах людей она выглядит словно вывалянная в грязи и зловонии. Впрочем, в глубине души она сейчас считала себя именно такой, словно перешедшей грань между двумя мирами. Еще Олее казалось, что сейчас она находится там, где нет надежды на будущее и осталась только зависть к тем людям, кто живет легко и беззаботно, без страха и ужаса в душе... Если бы не Бел, который постоянно был рядом, то Олее было бы совсем плохо. Кажется, она чувствовала себя лучше даже в то время, когда по ложному обвинению дочери Серио ей пришлось пройти через тюрьму...
  Самое удивительное и необычное было в том, что обходя город по объездной дороге, толпа прокаженных, оказались неподалеку от Треугольных гор. К тому времени Олея уже несколько успокоилась, и теперь с огромным интересом смотрела на ближайшую из этих гор, тем более что та гора находилась совсем недалеко от дороги, по которой шли прокаженные. А ведь действительно: эти горы - настоящее чудо! Сверкающий треугольник немыслимых размеров, стоящий на земле...
  Правда, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что эти дивные горы - не творения природы, а их создали люди, или, что вернее, Боги. Дело в том, что стены этих гор (назвать их склонами язык не поворачивался) были сплошь выложены бело-голубой плиткой, ярко сияющей под солнечными лучами, причем эти плитки переливались всеми оттенками белого и голубого. Те, кто находился неподалеку от них, на Треугольные горы обычно смотрели через закопченные стеклышки, которыми неподалеку отсюда вовсю торговали шустрые мальчишки - без этих стекол глаза человека сразу же начинали болеть и слезиться, настолько немыслимо-яркое свечение шло от этих горы. Теперь понятно, отчего каждый, издали увидевший эти горы, считал их немыслимой драгоценностью, упавшей с Высоких Небес на грешную землю. Недаром утверждали, будто Боги хотели показать людям разницу между подлинным совершенством и обычным миром, погрязшем в суете и пустых хлопотах. Сейчас уставшая Олея, глядя издали на эту красоту, вновь почувствовала трепет и восхищение перед этими красотами, созданными неизвестно кем и неизвестно когда.
  Впрочем, подобные чувства испытывала не она одна - никто из прокаженных не остался равнодушен к величию и красоте Треугольных гор. Более того - мужчина средних лет, который шел неподалеку от беглецов, о чем-то заговорил, причем его голос не был злым или недовольным - наоборот, это был хорошо поставленный голос высокородного человека, да еще и с интонациями учителя, который хотел бы рассказать ученикам что-то интересное. Немного послушав то, что прокаженный, Бел стал негромко, почти шепотом, переводить его слова Олее.
  Оказывается, ранее этот человек был одним из самых знаменитых художников Ойдара, но где-то заразился проказой - и вот результат... Однако он хорошо знал не только историю своей страны, но и все ее легенды и сказания. Так вот, по древним легендам, эти горы (художник называл их пирамидами) в давние времена когда-то воздвигли Боги, и по первоначальному замыслу пирамид должно бы быть семь, чтоб символизировать жизненный цикл человека от его рождения до расцвета, а потом и угасания, когда время идет назад, к закату... Считается, что после четверной, самой высокой горы, Боги собирались поставить еще три, каждая из которых размерами была бы меньше предыдущей. Рождение-расцвет-смерть... Только вот люди в очередной раз в чем-то провинились перед Богами, те разгневались на людей и оборвали строительство - дескать, дойдете до середины жизни, а там уже смотрите сами на то, что остается у вас за спиной, вернее, оцените все то, что натворили за это время, что успели сделать, что идет не так, а потом уж решайте сами, как вам жить дальше.
  Вот оттого-то и приезжают сюда люди из всего Ойдара, а заодно и из многих других стран. Считается, что если у тебя что-то не складывается в жизни, или же все идет не так, как бы того хотелось, то у Треугольных гор следует покаяться, признать свои ошибки, попросить Богов о милости к себе, изменить жизнь на лучшее...
  Хорошо бы и мне помолиться у одной из этих гор! - с тоской подумала Олея. - Счастья бы попросила себе хоть немного... Хотя о каком счастье сейчас может идти речь? Здоровья бы попросить, да еще о возможности унести отсюда свои ноги подобру-поздорову...
  Как это ни удивительно, но всем, кто шел в толпе прокаженных - всем стало чуть легче при виде Треугольных гор. Никто не сказал вслух о том, что проходя мимо пирамид, каждый молил Богов о милости к себе, и просил только одного - выздоровления. Даже человек, идущий впереди толпы прокаженных - и тот еще громче тряс надтреснутым колокольчиком, будто умоляя Богов обратить внимание на несчастных.
  К границе толпа прокаженных подошла уже во второй половине дня. Олея к тому времени настолько устала, что еле передвигала ноги, но даже она заметила, как много военных находится возле таможни, соединяющей Ойдар и Вайзин. Да, солдат и стражников у границы хватало, причем их количество превышало все допустимые пределы. Недаром некоторые из обывателей со страхом и опаской поглядывали на служивых - уж не война ли готовится? Если да, то по какой причине, а если нет, то непонятно, что здесь делает такое большое количество солдат и стражников? И вообще, мол, еще вчера все было тихо и спокойно, а сегодня на таможне стража устраивает всем очень серьезный досмотр, чуть ли не землю роет, осматривает всех и вся, да и, по слухам, военные и стражники чуть ли не цепочкой рассредоточены вдоль границы... Без сомнений, происходит что-то очень серьезное!
  Перед таможней выстроилась длинная очередь из карет, повозок, конных всадников, пеших людей... Все они ждали своей очереди на пересечение границы, и их вовсе не приводила в восторг перспектива провести невесть сколько времени в длинной очереди под жарким солнцем, тем более что никто из этих людей не понимал, что, собственно, происходит, и отчего граница едва ли не перекрыта.
  Естественно, что к появлению прокаженных огромная очередь отнеслась более чем неприязненно - еще только этой заразы им не хватало! Олея же, глянув на то, как тщательно проверяли людей на таможне, окончательно пала духом - пожалуй, границы Ойдара им вряд ли удастся пересечь. Дело в том, что таможенники заставляли людей выходить из карет, слезать с повозок и лошадей, тщательно осматривали упряжь, экипажи, копались в вещах проезжающих, ворочали груз в повозках... А уж обыскивали всех так, что можно не сомневаться - тут не пропустят ничего! Если же и прокаженных заставят снимать капюшоны и показать свои лица, то все - они попались... Плохо дело - кажется, без тщательной проверки стражники не намерены пропускать никого.
  Пусть так, и ожидающие своей очереди на выезд люди согласны были ждать и терпеть, раз этого требуют интересы государства, только вот появление прокаженных произвело на и без того разгневанную толпу самое неприятное впечатление. Мол, откуда тут взялась эта шваль и что она тут делает?! И какое право они имеют тут находиться?!
  Карета, стоящая впереди толпы прокаженных, попыталась отъехать от них вперед, но там было лишком мало свободного места. Какой-то важный господин, выглянув из окошка кареты и увидев позади прокаженных, поднял страшный крик, после которого раздался женский визг в соседней карете, а дальше... Дальше все пошло, словно по цепочке. Люди оглядывались, видели прокаженных, и тут же требовали убрать этих людей как можно дальше. Попытка прокаженных немного отойти назад тоже не увенчалась успехом - там тоже не желали видеть подле себя этих людей. Конечно, всех можно понять - кому хочется заразиться столь ужасной болезнью, и самому оказаться в такой вот толпе? А что, такое вполне возможно... Женский визг и мужской крик, подхваченный не одним перепуганным голосом, не только рос, но и все время ширился, словно волна, которую подхватил ветер. Раздражение нарастало, атмосфера вокруг просто-таки накалялась на глазах и становилась совершенно невыносимой.
  Но, по счастью, на случай появления на границе больных людей тут давно были отработаны нужные действия. Все правильно - заболевшие люди частенько шли отсюда в Вайзин, надеясь на излечение. Вот и сейчас несколько стражников подошли к толпе прокаженных, велели им сойти с дороги и отойти в сторону - мол, погодите, с вами будет отдельный разговор.
  И верно: стоило толпе прокаженных отойти в сторону, как через несколько минут их окружили солдаты, стоящие на некотором отдалении от больных людей, а чуть позже подошли и несколько офицеров. Олея не понимала, что именно говорят офицеры, но они в первую очередь обращались к тому человеку, что держал в руках колокольчик, безошибочно опознав в нем главного среди этих увечных. Прикрыв лица надушенными носовыми платочками, офицеры с омерзением смотрели на стоящих перед ними больных людей, не решаясь подойти ближе. Разговор у них был недолгий, тем более, что подошедшие обращались к прокаженным так, словно те были грязными свиньями, и офицеры оказывали им немыслимую милость, снисходя до разговора с этими мерзкими существами. В отношении этих господ к стоящим перед ними больным людям было столько презрения и острой ненависти, что подобное всерьез задело даже прокаженных, тех бедолаг, которые, казалось, давно должны были привыкнуть к подобном отношению к себе.
   Наверное еще и по этой причине (а может, потому, что перед ними лежала граница с Вайзином), прокаженные если не взбунтовались, то захотели в должной мере ответить своим обидчикам. Когда один из подошедших офицеров приказал прокаженным снять с себя капюшоны и одежду, это в первую очередь сделали те, кого к этому времени болезнь успела затронуть наиболее сильно. Скинув с головы капюшоны и распахнув на груди одежду, эти люди обнажили тела, изъеденные язвами и пятнами. Дескать, хотите посмотреть - так мы не против, всегда пожалуйста! Ну как, интересно?
  Увиденного оказалось вполне достаточно, чтоб и офицеры и солдаты шарахнулись в стороны, словно от взрыва, стараясь оказаться как можно дальше от прокаженных, причем некоторых военных едва не тошнило от отвращения. Потом офицеры недолго совещались между собой, и чуть позже один из них махнул стоящим на шлагбауме - пропусти, мол, этих вонючих уродов, пусть убираются отсюда как можно дальше и как можно быстрей, лишь бы их больше никогда не видеть!
  Границу прокаженные перешли не в том месте, где ее пересекали обычные люди - для перехода больных людей в Вайзин был устроен особый переход, неподалеку от основного. Именно здесь должны были проходить те, кто шел в соседнюю страну за излечением.
  Чуть позже Бел передал Олее разговор офицеров, когда они решали, стоит ли пропускать без должной проверки толпу прокаженных. Конечно, они получили сверху строгий приказ обыскивать всех и каждого, кто пытается пересечь границу с Вайзином, но вот что касается этих людей, вернее, бывших людей... Офицеры трезво рассудили, что даже самоубийца, если у него в голове есть хоть толика мозгов - даже он не сунется к прокаженным, ибо это - верная смерть, причем смерть долгая и весьма страшная. Надо быть даже не сумасшедшим, а полным безумцем, чтоб решиться на подобное. Так что пускай эти, по сути, уже мертвые люди направляются в Вайзин, где с ними будут возиться жрецы, оказывая странное благодеяние и проявляя никому не нужную милость, а по эту сторону границы им делать нечего! Дело еще и в том, что вряд ли кто из солдат Ойдара, глянув на стоящих перед ними уродов, будет выполнять такой приказ - обыскивать и осматривать прокаженных. Офицеры здраво рассудили, что любой из солдат куда охотнее предпочтет принять наказание за неисполнение приказа, чем рискнет хоть пальцем прикоснуться к зараженным людям.
  Стоило прокаженным перейти через границу, как, можно сказать, сразу же начались самые настоящие чудеса. Совсем недалеко от таможни Вайзина стояли несколько повозок, запряженных лошадьми. Внешне эти повозки были очень похожи на обычные телеги, но куда длинней, и с очень высокими бортами, едва ли не в человеческий рост, и один из этих бортов был опущен на землю, чтоб по нему, как по мостам, забраться внутрь.
  Жрец в серых одеждах, стоящий неподалеку, и улыбаясь во все свои тридцать два безупречных зуба, что-то заговорил, после чего прокаженные всей толпой направились к одной из повозок, и стали забираться внутрь - похоже, всех больных, только что пришедших в Вайзин, собирались куда-то везти... Правда, по верху этой повозки была натянута железная сетка, насчет которой людям было сказано: не обращайте внимания, все сделано в ваших интересах, это обычная мера предосторожности - в жизни всякое бывает...
  Но у Олеи на уме было другое - как это ни печально, но удрать отсюда у них с Белом пока что никак не получится, и дело тут было не только в том, что они оба очень устали. Это жрец сияет доброй и располагающей улыбкой, а вот стоящие рядом несколько десятков солдат и таможенников - те явно не разделяют миролюбивых настроений жреца, глядят на прокаженных ничуть не добрей, чем жители Ойдара. Кинься в сторону - враз подстрелят, и жалеть не будут. Вон, окружили пришедших едва ли не живым кольцом, и внимательно следят за тем, как они забираются в повозки. Как только люди забрались внутрь, как опущенный, было, борт захлопнулся, а чуть позже повозка сдвинулась с места. Отсюда, пожалуй, незаметно не удерешь...
  Олея уже знала, что сказал им улыбающийся жрец: вы все устали, измаялись в долгой дороге, так что отдохните, пока мы не приедем на место, поспите, придите в себя, а как только мы прибудем в монастырь, так вас осмотрит врач, и каждому назначат свое лечение... Вам в повозку положили даже мех с водой и стопку лепешек, чтоб вы могли немного перекусить. И запомните: Двуликий заботится обо всех, кто приходит под его защиту и покровительство!.. Так что молите нашего Бога об излечении, и все у вас будет хорошо!..
  - Ну, что скажешь? - негромко спросила Олея, когда повозка тронулась в путь. - Похоже, что я была права - эти жрецы, и верно, святые! Ты только посмотри, как они заботятся о больных людях!
  - Н-да... - процедил Бел. - Аж оторопь берет от такого благородства! Странно до жути - зазывать к себе в страну тяжело больных людей, причем больных заразными болезнями...Это же вне всякой логики! Тебе так не кажется?
  - Нет, не кажется! Ты обратил внимание, что у таможни остались еще повозки? Там ждут новых больных, или же тех, кто сегодня может придти в Вайзин после нас... И о воде эти люди позаботились, и о еде для тех, кто устал после долгой дороги!
  - Ага, и только исходя из заботы о нас, повозку сопровождают четверо верховых солдат, вооруженные почти до зубов... Если кто вдруг вздумает удрать из этой повозки, то подобное у него вряд ли получится!
  - Так это же нормально! Все же сюда приходит множество больных людей, и мало ли что может произойти... И потом, что можно взять с простого человека, да еще и тяжело больного? Эти люди - жрецы Вайзина, без сомнения, делают великое дело!
  - Не верю я в подобное благородство души! Что со мной хочешь делай, как угодно убеждай - все одно не верю! Тут что-то не то...
  - Чувствую, что переубеждать тебя бесполезно... Бел, ты как считаешь... - Олея поколебалась, а потом спросила дрогнувшим голосом. - Ты как считаешь - мы заразились, или нет?
  - Не знаю... - устало ответил мужчина. - Если мы с тобой не успели подхватить заразу - то за это надо благодарить Богов, а если все же... В этом случае уже ничего не поделаешь.
  - Ты не знаешь, куда мы едем? - Олея решила перевести разговор на другое - слишком страшно думать о том, что проказа уже могла коснуться и их тел.
  - В монастырь Святых Дел - именно туда привозят тех больных, кто пересекает границу между Ойдаром и Вайзином. Кстати, сам монастырь расположен довольно удобно...
  - В каком смысле?
  - В смысле - удобно для нас. Там неподалеку есть развилка дорог, так что есть возможность уйти и попытаться замести следы. Однако, если сумеем, то удерем отсюда при первой же возможности, как только повозка ненадолго остановится.
  Увы, уйти не удалось. Четверо верховых, сопровождавших повозку, во все глаза следили за тем, чтоб хоть кто-то не вздумал бежать во время недолгих остановок. К тому же те, кто находился внутри повозки, не имели никакого представления о том, где они находятся - высокие стены не позволяли рассмотреть хоть что-то из того, что находилось снаружи.
  Однако подобное не беспокоило никого из прокаженных. Оказавшись в этой повозке, многие из них решили, что все их беды остались далеко позади, и теперь их жизнь наладится и все в ней будет хорошо. С души спала тяжесть, люди улыбались и шутили, рассказывали о себе - кто они, откуда и как заболели... Но всего этого Олея не слышала - прижавшись к Белу, она словно провалилась в глубокий сон. Что ни говори, а усталость брала свое...
  Когда женщина проснулась, была уже ночь. Да, сон у нее был долгий. Повозка по-прежнему катилась по дороге, но внутри было тихо - похоже, что все спали. Ну, кто не спал, тот дремал, и все, как один - все ожидали чего-то хорошего от жизни, мечтали о выздоровлении... Вон, у некоторых из спящих на лицах появились улыбки - наверное, каждый в глубине души надеется, что вскоре к нему вновь будет прежняя жизнь, та, что была раньше, до того, как на них свалилась эта страшная хворь. Хотя нет, теперь все будет не так, как было прежде, а много лучше, ведь теперь они учтут все те ошибки, что совершили раньше, и впредь подобного никогда не допустят...
  Бел, кажется, тоже спал, и Олея немного отстранилась от него, потянулась затекшим телом. Интересно, долго им еще ехать?
  - Тебе повезло... - раздался рядом с ней негромкий женский голос.
  Олея чуть растерянно обернулась на голос. Рядом с ней сидела молодая женщина, чье лицо уже было чуть тронуто болезнью. Вряд ли она была старше Олеи - скорей, ее ровесница.
  - Ты о чем? - удивленная Олея сразу даже не сообразила, что женщина обратилась к ней на ломаном языке Руславии.
  - Я говорю, что у тебя хороший и заботливый муж... - вздохнула женщина. - Неужели ты не замечаешь, как вам обоим завидуют все те, кто находится здесь? Вы вместе, делите беду на двоих, а это куда легче, чем одному тащить на себе такой груз... Действительно не видишь? Жаль... Твой муж - это настоящий мужчина, всем бы такими быть! Держись за него крепко, ни на кого не меняй...
  - А твой муж где? - брякнула Олея первое, что пришло в ее голову, и тут же едва не прикусила себе язык. Не надо было этого говорить - и так понятно, что эта женщина сейчас одна. Но, увы, слово вылетело, и теперь его уже не поймаешь.
  - Мой... - вздохнула женщина. - У меня тоже хороший муж, только вот он не мог пойти со мной. Остался дома с детьми. Знаешь, я никак не могу понять, где заразилась, и от кого... Но когда я заболела, то родственники мужа заставили его выгнать меня из дома. Вообще-то их можно понять... По счастью, больше никто в моей семье не заболел. На прощанье муж сказал мне: иди в Вайзин - там, говорят, лечат таких, как ты. Выздоровеешь - возвращайся домой, а если нет - то забудь дорогу назад, не стоит заражать наших детей... И еще одно мне было сказано: если я не вернусь через полгода, то он имеет полное право жениться вновь, а вдовушек у нас хватает... - в голосе женщины послышались слезы. - Я даже не знаю, кого он может взять себе новой женой! Дома у меня осталось трое детей, которых я не могла даже обнять на прощанье! Знаешь, что я тебе скажу? Если меня вылечат, и я вернусь назад живой и здоровой, то до конца своих дней буду воздавать молитвы Двуликому, приму его веру, и дети мои будут ему поклоняться...
  - Надейся, что тебе в Вайзине помогут!
  - Мне обязательно, обязательно надо выздороветь, чтоб вернуться домой! Боюсь даже думать о том, что будет с моими детьми, если меня не будет рядом! Муж... Я его понимаю - некоторые мужчины совсем не могут жить одни, им необходимо, чтоб рядом постоянно была женщина! К тому же с ним остались дети, а детям нужна мать, но я не знаю, будет ли новая жена моего мужа любить наших детей!
  - Сочувствую тебе...
  - Как там мой муж с ними управляется? - женщина заплакала. - Ведь старшая девочка - она такая егоза, все время проказничает! Сынишка раньше все время был подле меня, ни на шаг не отходил, а младшая только-только стала говорить первые слова!.. Как же хочется, чтоб моя мать помогала растить и воспитывать моих детей, если, конечно, мой муж не будет против.
  - Я понимаю...
  - Ты как думаешь... - женщина с надеждой посмотрела на Олею, - ты как думаешь, может быть такое, что мне помогут еще до того, как в нашем доме появится другая женщина?
  - Не расстраивайся и не терзайся понапрасну... - тихо сказала Олея. - Надейся на милость Богов...
  - А мне ничего другого и не остается...- женщина плакала без остановки, и Олея прижала ее к себе: что ни думай, а и Олея, и Бел - оба уже не раз соприкасались едва ли не со всеми прокаженными, что были в этой толпе...
  Повозка все так же катилась по дороге. Снаружи было тихо, до людей доносился лишь скрип колес да фырканье лошадей, а еще звуки от ударов лошадиных копыт о грунтовую дорогу. Внутри повозки было совсем темно, и не хотелось даже думать о том, что с ними будет дальше. Желая хоть немного отвлечь женщину от грустных мыслей, Олея спросила:
  - Тебя как звать?
  - Зумрия.
  - Красивое имя... Откуда язык Руславии знаешь?
  - Моя бабушка родом из тех северных мест. По молодости замуж за южанина пошла, в Ойдар переехала. Всю жизнь по родине тосковала, оттого и нас своему языку учила.
  - Понятно...
  - А вчера я услышала, как ты со своим мужем разговариваешь, и сразу поняла, из каких вы мест. И еще надо сказать - вы молодцы, что сразу пошли в Вайзин - когда болезнь в самом начале, то ее и лечить легче.
  Ну надо же! Олея не думала, что их можно так легко раскусить, хотя чему тут удивляться? У больных людей глаз наметан, да и не так много людей было в той толпе прокаженных - все же при желании можно понять, кто есть кто.
  В монастырь приехали лишь под утро. За время пути повозка дважды останавливалась на недолгое время для того, чтоб люди могли пройтись и немного перевести дух. Увы, возможности удрать не было - четверо конных стражников по-прежнему глаз не спускали с прокаженных. Конечно, можно было постараться незаметно раствориться в темноте южной ночи, но двум уставшим людям этого делать, пожалуй, не стоило. Надо было хоть немного передохнуть, а уж позже рискнуть, попытаться уйти, и сделать это так, чтоб их не догнали. За время остановок улыбчивый жрец все время проводил среди прокаженных - кажется, он совсем не боялся заразиться, и это располагало к нему людей, которые едва ли не изливали ему свою душу, рассказывали о себе, своей оставленной семье, о родных и близких... Да и как можно молчать, если рядом с тобой есть такой благодарный слушатель! А уж если учесть, что с прокаженными уже давно никто не беседовал, как с равными, то понятно, отчего эти люди выкладывали улыбчивому жрецу все, о чем не сказали бы никому другому.
  Итак, перед ними монастырь Святых Дел. Огромное здание, высокие мощные стены с крохотными оконцами, ворота, окованные толстым железным листом... Настоящая крепость. Правда, повозка с прокаженными въехала в монастырь не через главные ворота, а через задние, но сейчас не до таких мелочей.
  Стоило въехать внутрь, как высокие ворота запасного входа с треском захлопнулись за ними, а проехав еще немного, остановилась и повозка. Приехали.
  Первое, что бросилось Олее в глаза, когда они выглянули наружу - это высокая и узкая каменная плита, стоявшая посреди широкого двора монастыря. С одной стороны этой плиты был изображен прекрасный юноша с виноградной лозой, чуть ли не обвивающей его тело, а с другой стороны плиты был довольно точно выбит в камне скелет с мечом в костлявой руке. Это и было изображение Двуликого, того Бога, которому поклонялись в Вайзине. Мнение остальных людей Олее было неизвестно, но вот ей самой подобное творение было не по душе. Почему? Сочетание неприятное.
  По-прежнему улыбающийся жрец, все тот же, что встретил их у границы, кивнул головой в сторону открытой двери, находящейся в каком-то невысоком каменном здании.
  - Мы слишком рано приехали, так что вам всем придется немного подождать до того, как наш брат-лекарь осмотрит вас всех, а потом... Потом каждого из вас будут лечить отдельно, но об этом поговорим чуть позже. Посидите какое-то время в том доме, а потом я к вам подойду...
  Место ожидания Олее совсем не понравилось - низкие потолки, старые циновки на полу, узенькие окна, да еще и дверь, которую заперли сразу же после того, как прокаженные вошли в это помещение.. Отчего-то все это напомнило Олее ту тюрьму в Руславии, где по ложному обвинению в краже ей пришлось провести какое-то время. Странные ассоциации... Вроде все в порядке, но, непонятно почему, все происходящее нравилось Олее все меньше и меньше, и даже более того - появилось ощущение чего-то неприятного, хотя, кажется, поводов для подобных предчувствий не было никаких. Увы, но сейчас беглецам выбирать не приходилось. Оставалось только ждать, что будет дальше.
  Прошел час, другой... Время ожидания тянулось томительно, и мрачная комната с узенькими окнами стала действовать на людей угнетающе. Постепенно смолкли даже самые жизнерадостные голоса, и стало появляться предчувствие чего-то очень нехорошего.
  Когда же, наконец, дверь распахнулась, то все вновь увидели того же улыбающегося жреца, который поднял руку в жесте извинения:
  - Прошу нас простить! Понимаю, мы задержались куда дольше, чем хотели, но, увы, обстоятельства выше нас! К тому же брат-лекарь возносил благодарственную молитву Двуликому, так что оторваться от нее он был не в состоянии! Увы, так получилось... Но не беспокойтесь: брат-лекарь осмотрит всех, и вы узнаете, кто останется здесь, а кого отправят на лечение чуть подальше. Дело осложнилось: оказывается, сюда вчера приехало еще немало желающих обрести утраченное здоровье. К сожалению, монастырь Святых Дел не может вместить всех желающих излечиться, и оттого часть заболевших мы отправляем за стены монастыря, с соседнее селение, и они какое-тот время живут там, нам свежем воздухе, а наши братья-лекари ежедневно сами ездят к ним, отвозят лекарства и творят благодарственные молитвы, которые излечат вашу хворь! От вас требуется только одно - безоговорочная вера в Двуликого, и все у вас будет в порядке! Сейчас брат-лекарь скажет, кого оставят здесь, а кого на лечение отправят за стены монастыря! - и улыбчивый жрец отодвинулся в сторону, давая пройти невысокому худощавому мужчине в серой одежде жреца.
  Брат-лекарь медленно пошел вдоль сидящих на полу людей, останавливаясь против каждого и внимательно глядя на них. Это заняло какое-то время, причем прокаженные во все глаза смотрели на лекаря, но на лице этого человека прочесть хоть что-то было невозможно. Обойдя всех сидящих людей, лекарь в течение нескольких минут о чем-то говорил улыбчивому жрецу, а тот в ответ согласно кивал головой.
  После того, как по-прежнему невозмутимый брат-лекарь скрылся за дверью, к ним вновь обратился улыбчивый жрец:
  - Брат-лекарь сказал, что лично он может взять себе на лечение всего лишь несколько человек - увы, но сейчас у него очень много работы, и он просто разрывается между множеством больных! Тем не менее, хочу вас обрадовать - по мнению брата-лекаря, излечить можно почти каждого из вас! Правда у некоторых срок лечения и выздоровления может затянутся на несколько больший срок, чем они рассчитывали - к сожалению, такова особенность этой весьма неприятной болезни! Но сейчас для вас главное - не терять надежду на то, что через какое-то время вы вернетесь домой живыми и здоровыми!
  С плеч людей словно свалился тяжелый камень, и у каждого из больных едва ли не вырвался вздох облегчения! Кажется, их заветные мечты могут воплотиться наяву!
  А жрец тем временем продолжал:
  - Сейчас мы оставим на лечение в монастыре Добрых Дел нескольких человек, а остальные... Вы отправитесь в другое место, туда, где есть зелень и небольшое озеро, и, думаю, что все это будет способствовать более эффективному лечению. Надеюсь, в том месте ваше выздоровление пойдет даже быстрее, чем у тех, кто останется в монастыре. Месяца через три-четыре вы все пойдете домой, полными сил и здоровья, благословляя милость Двуликого, а она безмерна. Ну, а пока что я прошу пройти со мной вас и вас... - палец жреца указал на двоих мужчин, сидящих поодаль друг от друга. - Так, а остальные пусть подождут моего возвращения.
  Когда улыбчивый жрец с двумя прокаженными скрылся за дверями, Зумрия чуть коснулась руки Олеи:
  - Как бы мне тоже хотелось остаться тут, и как можно быстрей вылечиться!
  - Может, и тебе повезет... - прошептала в ответ Олея.
  Все тот же жрец заглядывал к ним еще несколько раз. В первый раз он забрал того мужчину, который рассказывал о пирамидах, в следующий раз он увел с собой четверых мужчин, а, вернувшись в очередной раз, встал напротив Олеи и Бела.
  - Теперь вы. Пройдите со мной...
  - Удачи! - прошептала Зумрия, когда Олея встала с земляного пола.
  - И тебе тоже! - отозвалась Олея. - Хотелось бы еще свидеться с тобой...
  - Если на то будет милость Двуликого...
  Уже выходя, Олея оглянулась: Зумрия смотрела на нее с ободряющей улыбкой, хотя глаза женщины были полны слез. Наверное, она опять вспомнила о своих детях, оставленных где-то очень далеко отсюда...
  На дворе был яркий солнечный день, но, как оказалось, за спинами Бела и Олеи появилось двое крепких парней во все тех же серых одеяниях, которые носили жрецы Двуликого. Судя по тому количеству оружия, что было при них, эти парни были не столько здешними служителями, сколько охранниками при монастыре, и это Олее уже совсем не понравилось, причем не только ей одной. Судя по хмурым взглядам Бела, ни о чем хорошем он не думал.
  Они прошли совсем немного, когда улыбчивого жреца кто-то окликнул. Пока тот о чем-то говорил с высоким худым парнем, судя по виду - переписчиком книг, Олея услышала чуть слышный шепот Бела:
  - Возможно, мне понадобится твоя помощь.
  - Какая? - так же тихо спросила Олея.
  - Конечно, может это и не потребуется, но если я вдруг кашляну, то отвлеки на себя внимание стражников на мгновение-другое. Ну, упади там, или что-то похожее...
  - Поняла.
  Конечно, ей было ничего не ясно, и зачем Белу может понадобиться такое поступок с ее стороны - об этом Олея не имела ни малейшего представления, но она понимала одно - просто так, без серьезной на то причины, Бел не стал бы просить ее ни о чем подобном.
  Их привели к входу в высокое каменное здание, и взгляд Олеи невольно задержался на кованых серебряных полосах, которыми была обита тяжелая дубовая дверь, которую кто-то распахнул перед входящими. А неплохо тут живут последователи Двуликого! Подобная дверь из дуба даже в ее родной Руславии стоит очень и очень дорого, а уж чтоб привезти дубовую древесину сюда, за тридевять земель, умело обработать ее, да еще и оковать настоящим серебром - для этого надо обладать весьма тугим кошельком. Интересно, - невольно подумалось Олее, - интересно, всех прокаженных сюда водят, или они с Белом находятся на особом счету? Если верно второе предположение, то особо радоваться тут нечему.
  Крутые лестницы, узкие темные коридоры... Идя по нему, Олея даже не услышала, а почувствовала легкое покашливание Бела. Значит, пора...
  - Ой! - споткнувшись, Олея упала на пол, немного задев при этом одного их двоих охранников, которые все так же следовали за ними. - Ой!
  На несколько мгновений внимание всех присутствующих сосредоточилось на ней - еще бы, с чего это баба споткнулась на ровном месте? Что, ноги не держат? Конечно, тут темновато, но ведь и самой смотреть надо, куда идешь! Ничего, сама виновата, переживет, не смертельно, зато впредь внимательней будет...
  На помощь упавшей, естественно, никто не кинулся - не велика принцесса, да к тому же еще и прокаженная! Поднялась сама, и, чуть прихрамывая, вновь направилась за жрецом. Кажется, колено ушибла, зато все получилось как надо, ни кто и ничего не заподозрил... Интересно, для чего Белу понадобилось отвлекать внимание стражников?
  Их привели к массивной двери в конце коридора на третьем этаже. Надо же, и тут дубовая дверь, окованная серебром... Судя по всему, здешние хозяева не бедствуют.
  Все так же мило улыбающийся жрец скрылся за этими дверями. Еще минутная задержка - и все тот же жрец распахнул перед ними дверь, и посторонился, давая пройти.
  - Прошу, заходите. Отец-настоятель вас ждет.
  Однако стоило Олее вслед переступить порог вслед за Белом, как сбоку ей на голову обрушился сильный удар, и женщина почувствовала, как перед ее глазами все закружилось, а спустя мгновение она словно проваливаясь в темноту. Последнее, о чем она подумала - куда же мы пришли? Все же это монастырь Святых Дел, а не логово разбойников....
  
  
   Глава 13
  
  
  Неизвестно, сколько времени Олея пролежала в беспамятстве на полу, но когда пришла в себя, то услышала мужские голоса. Вначале она не могла не разобрать ни слова, но постепенно шум в ушах стал потише, да и голова уже не так кружилась. А еще Олея поняла, что лежит на полу, у стены, одежда на ней растрепана, с лица и рук сорваны бинты... Суда по всему, пока она валялась в беспамятстве, кто-то ее тщательно обыскал - вон, даже шпильки из волос вытащили и сейчас коса уже не уложена в узел, а распущена.
  Ничего не понимаю! - Олея медленно приходила в себя. - Куда они пришли? Что происходит?
  Постепенно непонятные звуки стали складываться в слова, а потом и в предложения. Прежде всего она узнала голос Бела, а потом поняла, что он с кем-то говорит. Хотя его собеседник и бегло говорил на языке Руславии, но, тем не менее, чувствовалось, что это не его родной язык - был заметен акцент, пусть и небольшой. Но все одно голос у незнакомца был мягкий, располагающий, хотя в нем то и дело проскальзывали металлические нотки.
  -...И все же я не советую вам упрямиться и далее... - продолжал голос. - Нам точно известно - артефакты находятся у вас, так что...
  - А я вам уже в который раз повторяю - никаких артефактов у нас нет! - хотя Бел, как всегда, говорит весьма убедительно, все же Олея вяло подумала - хм, а куда же делся футляр с артефактами? Ведь совсем недавно она видела его на шее Бела... А тот продолжал: - Вы что-то путаете...
  - Нет, друг мой, я ничего не путаю. Сведения точные... О, а вот и ваша милая спутница пришла в себя.
  Притворяться не было смысла, и Олея открыла глаза. Большая комната, или, вернее, кабинет с простой, хотя и очень дорогой обстановкой - один стол из красного дерева чего стоит! Стеллаж с книгами и свитками, несколько стульев и кресел, две стены прикрыты дорогими шелковыми занавесями до пола... Сидящий за столом мужчина весьма преклонных лет внешне производил самое приятное впечатление - открытый взгляд, добрая улыбка, мягкий голос... Именно этот человек и разговаривал с Белом, уговаривая того отдать им артефакты. А вот стоящий неподалеку невысокий худой человек с горящими глазками фанатика Олее совсем не понравился. Чем-то он напомнил ей одного из заказчиков ее отца - тому мужику построили дом по его рисунку и чертежу, а тот своими попреками, нравоучениями и недовольством едва ли не довел всех строителей до белого каления, а потом еще и в суд обратился, не желая платить за будто бы неверно сделанную работу...
  В кресле напротив стола сидел связанный Бел, и было заметно, что у его на голове ссадина - как видно, и он хорошо получил по голове, да и под глазом наливался синяк. Похоже, что Бел был избит... С него тоже были сорваны все бинты, и одежда в беспорядке кое-где она была вообще изорвана судя по всему, его тоже обыскали, причем куда более жестко, чем Олею, и не менее тщательно.
  Кроме Бела, в комнате было семеро мужчин: те двое, которых Олея уже видела, все тот же улыбчивый жрец, и четверо охранников, все в серых одеяниях жрецов Двуликого. Да уж, народу тут хватает.
  - Посадите нашу гостью на стул! - скомандовал мужчина за столом. - Не выношу, когда в моем присутствии женщины валяются на полу - это весьма неприятное и недостойное зрелище. Должен вам сказать, милая девушка, что без этих ужасных тряпок по лице и руках вы выглядите весьма недурно. Впрочем, это мое замечание в полной мере относится и к вашему спутнику. Но это все лирика...
  Олею грубо подняли с пола, и усадили на стул неподалеку от Бела, почти что напротив настоятеля, и тот с отеческой улыбкой смотрел на сидящих перед ним людей. Казалось, это добрый дядюшка захотел пожурить за непослушание своих молодых родственников, только вот отчего-то Олее было немного жутковато. Невольно женщина подумала - пожалуй, надо было рискнуть и постараться сбежать по дороге в этот монастырь.
  - Ее связать? - спросил один из охранников.
  - Не стоит... - покачал головой мужчина за столом. - Вряд ли эта особа доставит нам много хлопот, а в случае чего вы с ней легко справитесь.
  - Вы кто такой? - спросила Олея первое, что пришло ей в голову.
  - Я? - искренне удивился мужчина. - Ах, да, конечно же, я не был представлен даме, а подобные ошибки надо исправлять. Так вот, разрешите представиться: я - настоятель этого монастыря.
  Ну да, все верно, кому тут еще и командовать, если не настоятелю?! Но в этот момент взгляд Олеи второй мужчина, тот самый, с глазами фанатика, взял со стола лежащий там скрученный хлыст. В свое время Олея успела насмотреться в доме дяди на самые разные плетки, хлысты и кнуты, умела в них разбираться, и сейчас просто не могла оторвать взгляд от того хлыста, что держал мужчина. Какая вещь! Пусть по виду она весьма простая, но опытный глаз не обманешь - чувствуется, что ее изготовил настоящий мастер своего дела! Ох, ее бы в руки взять! У дяди был очень похожий хлыст, можно сказать, почти точно такая же, которой дядя Генар бесконечно дорожил, и считал его самым лучшим приобретением в своей жизни. Дядюшка обещал подарить этот хлыст племяннице, когда той исполнится шестнадцать лет. Олея уже тогда прикидывала, как она будет управляться с дядиным подарком, но, увы, дядя умер раньше, и с той поры ей пришлось позабыть не только о том хлысте, но и обо всей остальной дядиной учебе.
  А этот мужчина держит хлыст в своих руках весьма умело. Неужели он тоже владеет искусством кочевого народа? Если так, то дело плохо: дядя рассказывал, да и ее учил, как можно выбивать показания из тех, кто не желает с тобой говорить, и к обычной порке те удары не имеют никакого отношения.
  Мужчина, в свою очередь, тоже поймал взгляд Олеи, устремленный на себя, но вполне справедливо рассудил, что женщина перепугалась до смерти при одном только виде хлыста. Вон, губы мужика чуть тронула презрительная улыбка - кажется, он уже представляет, как будет при помощи этого хлыста выбивать показания из пленных.
  Ой, а в глаза этого типа смотреть совсем не хочется! Олея уже не раз видела подобный взгляд у тех, кого называют шизофрениками. Ну, от этого человека ничего хорошего ждать не стоит!
  - Что тут происходит? Кто объяснит? Что вам от нас надо? - стул, на который Олею довольно грубо посадили, был на редкость неудобным. - Оказывается, у вас гостей встречают не очень...
  - Ничего особенного не происходит! - мужчина, сидящий за столом, чуть насмешливо смотрел на Олею. - А гостям мы оказываем тот прием, который они заслуживают. В данный момент ваш приятель усиленно дурит нам головы. Возможно, вы, милая дама, скажете мне, где находятся артефакты? Отчего-то ваш друг не желает нам их отдавать.
  - Я не понимаю... - начала, было, Олея, но мужчина перебил ее.
  - Эту песню я уже слышал, правда, в ином исполнении. Ваш спутник, или кем там он вам приходится, уже несколько раз нам ее повторил, причем на разные мотивы, ток что от вас мне бы хотелось услышать нечто новенькое, куда более приятное для моего слуха. Повторяю свой вопрос: где артефакты? Куда вы их спрятали?
  - Не знаю...
  В том, что еще совсем недавно перстень и манускрипт были у Бела - в этом у Олеи не было ни малейших сомнений. Значит, он их успел куда-то спрятать. Молодец.
  - А мне кажется, знаете... - тем временем продолжал мужчина. - Советую вспомнить.
  - Я вас не понимаю...
  - Да, - тонко улыбнулся мужчина, сидящий за столом. - Да, случается и такое. В сообщении насчет вас, полученном нами, было особо указано, что дама... несколько непонятлива.
  Так, значит, в том письме, о котором говорит этот человек, было сказано, что она - полная дура. Сказать это мог только один из тех, кто оставался на острове... Пожалуй, в их нынешнем положении на подобное мнение обижаться не стоит, так же как и разубеждать в нем хоть кого-то: раз ее считают едва ли не идиоткой, то и всерьез относиться не станут - что с дуры взять?! А в их невеселом положении надо хвататься за любое преимущество и, по возможности, каким-то образом заболтать этого настоятеля.
  - Я все равно ничего не понимаю! Какое письмо? И что там могли написать? Можно ведь и напутать случайно... И вообще - как вы нас нашли?
  - Слово "напутать" тут исключено. Мы получили точные сведения, во всяком случае, максимально приближающиеся к точным - последователи истинной веры есть везде. К тому же это послание - оно далеко не первое. Известно, что вы отыскали древние артефакты, украденные из сокровищницы Руславии, и до поры припрятанные в Берене. Сейчас вы делаете все, чтоб донести артефакты в целости и сохранности до своей страны. Правда, молодой человек, я не совсем улавливаю логику в вашем поведении - все же одному добираться до места вам было бы куда проще и безопасней. Ох уж эта безголовая молодость! Во время столь опасного дела тащить с собой женщину для утех... Вы уж меня простите, молодой человек, но подобное характеризует вас совершенно определенным образом, и далеко не с лучшей стороны. Разумеется, в какой-то мере я могу вас понять - у каждого из нас есть свои маленькие слабости, но иногда они обязаны отходить на второй план. Должен повторить вам прописную истину - бабы до добра не доводят, особенно в вашем, далеко не простом деле.
  Ничего себе! - подумалось Олее. - Оказывается, все эти люди считают, что у Бела в отношении нее совершенно определенные цели и намерения. Интересно, что именно про нее было сказано в том письме? Думается, ничего хорошего. Одним словом - блондинка...
  В этот момент подал голос мужчина с хлыстом в руках:
  - Из этой грешницы надо выбить все пороки, и направить ее на путь праведности, скромности и благочестия!
  - Вы о чем говорите? - чуть растерянно спросила Олея.
  - О спасении вашей души! - вздохнул настоятель. - Но это можно отложить на куда более поздний срок, а пока что я вновь советую вам кое-что вспомнить, а иначе...
  - Что иначе?
  Но ответить ей никто не успел - в дверь постучали, и в комнату вошел тот самый лекарь, что совсем недавно осматривал прокаженных.
  - Слушаю вас, отец-настоятель... - лекарь почтительно склонил голову. Так, это тоже говорит на языке Руславии, пусть и не очень чисто. Подкованные парни...
  - О, а вот и наш брат-лекарь! - радостно улыбнулся настоятель. - Хочу сообщить вам, что отец Галаган - это настоящее сокровище! Он не только ясновидящий, но и целитель, и я благословляю тот день, когда он принял веру Двуликого. Думаю, сейчас вы оцените способности этого человека в полной мере, а я получу ответ на все интересующие меня вопросы.
  - Отец-настоятель, что именно вас интересует? - склонил голову лекарь.
  - Дело в том, отец Галаган, что эти люди прячут где-то древние артефакты, которые мне необходимо отыскать, но молодые люди, сидящие перед нами, не желают быть откровенными. Надеюсь, вы поможете мне получить ответ на интересующий меня вопрос.
  - Да, отец настоятель... - склонил голову лекарь, и повернулся к Белу и Олее. Какое-то время он стоял напротив них, и рассматривал сидящих перед ним людей. Под его тяжелым взглядом Олее стало не пол себе. Время шло, и наконец лекарь заговорил:
  - У мужчины практически полная устойчивость к гипнозу и внушению, так что в данном случае я ничего не могу сделать. Очень высокая сопротивляемость... Что же касается женщины, то она поддается любому магическому воздействию, но где спрятаны артефакты - об этом ей неизвестно. Если я правильно понял, то она сама хотела бы знать, где находятся артефакты.
  - Вот как... - настоятель побарабанил пальцами по крышке стола. - Что еще можете сказать о наших гостях?
  - Прежде всего, у обоих есть заживающие раны, полученные не так давно: у женщины - на ноге, у мужчины - на плече и на ноге. Раны нанесены существами из группы вампиров, но, что удивительно, эти раны уже заживают. Надо же, обычно подобные укусы так быстро не проходят! Очевидно, тут было применено специфическое лечение... Кроме того, на теле мужчины множество старых зарубцевавшихся ран, несколько сросшихся после перелома костей - несколько ребер, правая ключица, правая нога... Вот тот перелом был серьезный, нога была сломана еще в детстве, срослась нормально, без последствий, как, впрочем, и все остальные переломы. Что касается заболеваний, то у него таковых нет, кроме, пожалуй, одного: в последнее время у мужчины стал появляться песок в почках. Для лечения я бы настойчиво рекомендовал специальные чаи и вместе с тем несколько изменить режим питания... Что же касается женщины, то тут несколько особый случай - ранее не было ни переломов, ни вывихов, ни серьезных заболеваний. Разумеется, сегодняшний удар по голове я в счет не беру. Крепкий, здоровый организм, но, увы, есть негатив, причем, я бы сказал, весьма серьезный.
  - Какой еще негатив? - едва ли не подскочила на стуле Олея. -Это еще что такое и откуда ему взяться?
  - Хорошо, назовем его так, как принято в Руславии - порча. Ох уж мне эти деревенские знахари! - поморщился лекарь. - От них можно ожидать чего угодно! Меня просто из себя выводят старые грымзы, сидящие по вашим дремучим лесам! Эти замшелые северные пеньки - необразованные бабки и дедки, которых вы называете колдунами и знахарями - они в состоянии такого навести и накрутить, что снять последствия сумеет даже не всякий опытный маг! В данном конкретном случае негатив сделан сильно и настоящим мастером. Во всяком случае, лично я связываться не буду - в результате может выйти себе дороже. Тут такого наворочено, что я только руками развожу! В общем, на эту молодую особу наведен... ну, скажем так, некий ритуал с целым букетом заговоров. Проще говоря, пока этот негатив не будет снят, детей у этой женщины не будет.
  В первое мгновение Олея не могла понять - что же такое говорит этот человек?, но потом разом пришло понимание, и многое сразу же встало на свои места. Так вот почему в браке с Серио у нее не было детей, и отчего знахарки разводили руками и велели искать причину в другом месте... Что же ты наделала, мамаша Серио, дура старая, что ж ты натворила, а?! Да разве можно такое делать?! Теперь Олее стало понятно, что имела в виду мать Серио, когда говорила внучкам, чтоб те не беспокоились - у новой жены их отца детей не будет, она об этом уже позаботилась... Значит, любящая мамаша постаралась для любимого сыночка - все ради спокойствия Серио и его детей, а то, что у новой снохи жизнь будет испорчена - это бывшую свекровь интересовало меньше всего. Дескать, ты, новая жена моего ненаглядного сыночка, должна ухаживать только за своим мужем, и подлаживаться под его деток - что ни говори, а Серио еще совсем не нагулялся, и жениться он может еще не раз, так что нечего от каждой детей заводить...
  Лучше бы ты... - с внезапной злостью подумала Олея, - лучше бы ты, кошелка старая, позаботилась о том, чтоб твой великовозрастный сынок не шлялся от жены почти что в открытую, и чтоб детей направо и налево не делал! Так ведь нет - сыночка жаль, не стоит на него, бедняжку, что-то наводить - как бы от этого с ним потом чего худого не случилось!, а сноха - она все одно чужая баба, чего ее жалеть!.. Тогда, на родине Серио, обнаружив, что молодая жена ее сына в одиночестве льет слезы - все же Серио не показывался в доме у родителей четыре дня подряд, старая женщина резко выговорила Олее: "От хороших жен мужья не гуляют! Если у вас что не так, то вся вина на тебе - не можешь мужа подле себя удержать! И нечего слезы лить и недовольное лицо в сторону отворачивать: если хочешь и дальше оставаться с моим сыном - терпи, и под него подстраивайся, а не то ему не нужна будешь!". Ну, терпела она - и чем все кончилось? Ничем хорошим...
  Только вот когда и как мамаша Серио умудрилась навести порчу? Все же это не так просто... Внезапно Олея вспомнила: перед свадьбой ей передали несколько подарков от родителей Серио, и там были, кажется, очень дорогие конфеты - заморское лакомство, которые она, не удержавшись, съела в тот же день... Скорей всего, именно на эти конфеты и было наведено...
  - Ну, - чуть ли не в ярости подумала Олея, - ну, если только вернусь домой!.. Вот тогда просто не знаю, что со всеми вами сделаю!
  Тем временем лекарь продолжал:
  - Почему я в данном конкретном случае не желаю снимать негатив? Видите ли, некоторые из этих деревенских знахарей в силу специфики своих знаний, полученных из глубины веков невесть от кого, обладают настолько своеобразной...
  - Это мне понятно! - перебил лекаря настоятель. - Меня интересует, что вы еще можете сказать об этих людях.
  - Что тут скажешь... Несмотря на хорошее физическое состояние этих людей, здоровыми их не назвать: оба уже инфицированы проказой...
  - Чего-чего? - вновь переспросила Олея. - Что вы сказали?
  Кажется, ее вопрос чуть позабавил настоятеля. Можно не сомневаться - хотя на его на лице сочувствие, но заметно, что этого человека все происходящее в какой-то мере даже развлекает.
  - Проще говоря, вы оба уже заражены проказой - буркнул лекарь.
  Олея почувствовала, как ее сердце болезненно сжалось. Все-таки они заразились... Впрочем, этого и следовало ожидать.
  - Уточните еще раз - они оба заражены? - поинтересовался настоятель.
  - Да. Говорю же: проказа - очень опасная и заразная болезнь, а эта парочка... У них еще раны не зажили, а они, тем не менее, сунулись к прокаженным! Нужно быть совсем без головы, чтоб решиться на подобное! И вот результат...
  - Насчет заболевания проказой - это точно? - еще раз спросил настоятель.
  - Вы же знаете - в подобных случаях я никогда не ошибаюсь! - с легкой обидой в голосе заявил лекарь. - Конечно, у этих двоих людей заболевание еще в самой начальной стадии и до мутиляции еще далеко, но и в этом случае все зависит от индивидуальных особенностей организма...
  - До чего еще далеко? - переспросила Олея. Сейчас, после слов лекаря о том, что они с Белом подхватили-таки проказу, женщина все еще не могла придти в себя, и думать об услышанном было по-настоящему страшно. Мало ей известия о порче, так еще и это... Остается одна слабая надежда - вдруг лекарь ошибся? Ведь случается такое, что врачи ставят неверные диагнозы...
  - Мутиляция - отторжение конечностей при проказе... - любезно ответил лекарь. - А с течением времени она обязательно начнется. Надо сказать, весьма и весьма неприятное зрелище. Кстати, у двоих из той толпы прокаженных, среди которых вы пришли сюда, мутиляция уже идет вовсю. Удивлены? Зря. Проказа - это хроническая, генерализованная болезнь...
  - Какая? - такого слова женщина тоже ранее никогда не слышала.
  - По всему организму! - рявкнул лекарь. - Понятно? Поражается все: кожа, слизистые оболочки, внутренние органы, нервная система...
  - Но почему же тогда вы не боитесь заразиться? - все еще не могла придти в себя Олея.
  - Дело в том, что в монастыре Святых Дел собраны те, и у кого есть иммунитет к проказе... - любезно произнес настоятель.
  - Есть чего? - и это непонятное слово Олея слышала впервые в жизни. Еще немного - и голова у нее пойдет кругом от этих незнакомых слов, смысла которых она не знала и не понимала.
  - Скажем так: здесь собраны те, кто не может заразиться проказой! - кажется, настоятель едва ли не резвился, втолковывая Олее прописные истины. К тому же все это время Бел молчал, не произносил ни звука, так что было понятно - настоятель, разговаривая с Олеей, обращается и к Белу. - Кроме того, как это ни прискорбно звучит, нам все же приходится дополнительно применять некоторые магические заклинания и обряды - увы, но когда имеешь дело со столь опасной болезнью, как проказа, и с теми, что ею заражены - тут лишние предосторожности не помешают. Что ни говори, а сюда приходят люди с самыми разными заболеваниями, так что без неких защитных ритуалов нам просто не обойтись... Брат-лекарь, благодарю вас за оказанную помощь. Вы свободны.
  Когда за лекарем закрылась дверь, настоятель вновь обратился к сидящим перед ним людям.
  - Итак, что скажете?
  - О чем? - устало спросила Олея.
  - Где артефакты? - резко спросил настоятель.
  Олея промолчала - все одно она не знала ответа. Впрочем, настоятель иного ответа и не ожидал.
  - Вы храбрые люди, раз решились на подобный безумный шаг - перейти границу в группе прокаженных, но этот риск себя не оправдал. Мы, честно говоря, и не надеялись вас увидеть, но сумели вычислить вас, сладкая парочка, по присланным нам приметам. Итак, выслушайте мое предложение: вы мне - артефакты, я вам - выздоровление. Вы и сами понимаете - гнить заживо и терять пальцы, ухо или нос - это так некрасиво! Поверьте мне на слово, я уже насмотрелся на подобное... Где артефакты?
  - Не знаю... У нас их нет.
  - Не спорю - в данный момент их при вас действительно нет, но вы их где-то спрятали, и вот вопрос - где именно? С высокой долей вероятности могу предположить, что артефакты спрятаны здесь, в монастыре, и, поверьте, мы перетряхнем все, но их отыщем. Конечно, я могу допустить и то, что в минуту опасности вам пришлось укрыть артефакты где-то в Ойдаре, в укромном месте. Конечно, вряд ли вы вновь рискнете пойти туда, но можете передать своему начальству точные координаты того места, где вы их спрятали.
  - У нас нет никаких артефактов.
  - Перестаньте твердить одно и то же - это просто неуважение к этой обители и моему сану! Я по-прежнему надеюсь, что вы честно ответите на мой вопрос, иначе мы будем вынуждены перейти к более жестким методам допроса. Поверьте, милая девушка, после него вы уже не будете столь очаровательны...
  - Я ничего не знаю! - у Олеи отчего-то перехватило горло.
  - Ох, женщины! - мило улыбнулся настоятель. - Ничего-то вы не знаете, и правды ни у одной вас никогда не узнаешь! Вначале у каждой девичьи секреты, потом женские тайны, а затем старческий маразм.
  Вновь раздался стук в дверь, и в комнате появился еще один служка в серой одежде последователей Двуликого.
  - Ну? - настоятель с заметным нетерпением посмотрел на вошедшего.
  - Отец настоятель, мы ничего не нашли... - склонил голову вошедший. - Мы самым тщательным образом несколько раз обыскали повозку, простукали все ее стенки - пусто...
  - Вы в этом твердо уверены?
  - Насчет повозки - да Осмотрено трижды.
  - Ладно, теперь обыскивайте помещение, где они сидели.
  - А тех, кто все еще находится там... С ними что делать?
  - Отправляйте, как обычно... - чуть поморщился настоятель. - Отправляйте, и обыскивайте помещение со всей тщательностью. Кроме как в том месте, артефакты спрятать было негде.
  Поклонившись, слуга исчез за дверью, а настоятель вновь повернулся к сидящим перед ним людям.
  - Итак, где артефакты?
  Олея и Бел молчали, но заговорил мужчина с глазами фанатика и хлыстом в руках:
  - Нечего с этими греховодниками впустую разговоры вести! Мне не понадобиться много времени, чтоб заставить их выложить все! Я предлагаю спуститься в подвал - там у меня все готово для выяснения истины!
  Мужчина взмахнул рукой, хлыст взвился в воздух и больно ударил женщину. От неожиданности Олея взвизгнула, но в этом возгласе непроизвольно прозвучало и облегчение - суда по замаху, и по тому, как этот мужик ударял хлыстом, женщине стало понятно: высоким мастерством кочевого народа этот человек не владел ни в коей мере - уж в этом Олея разбиралась. Бить он умел - но и только. Будь у Олеи в руках сейчас хоть старая веревка - все, даже в поединке этот мужик был бы ей не соперник. Хоть одна хорошая новость...
  Мужика с глазами фанатика возглас Олеи не удивил - он как раз ожидал чего-то подобного, но вот Бел... Без сомнений - он что-то понял из ее голоса, недаром покосился чуть удивленно. Ну да, он вообще понятливый парень...
  Еще Олее стало понятно одно: сейчас у нее одна задача - ей исхитриться, и каким-то образом забрать у мерзкого мужика этот хлыст - и тогда у них появится реальный шанс уйти отсюда. Верно! Надо постоянно следить за этим крайне неприятным человеком, и если он еще хоть раз попытается ударить их этим хлыстом... Понятно, что у нее будет только одна попытка завладеть этим оружием кочевого народа, и потому надо действовать наверняка. Совершить вторую попытку ей никто не позволит.
  - Отец Вал, не всегда стоит применять ваши методы дознания, до подвала этих людей мы всегда успеем довести! - поднял руку настоятель. - Я пока что пытаюсь достучаться до их разума, и придти к соглашению. Оно может быть взаимовыгодным. К тому же у этих молодых людей есть реальная возможность спастись, рассказав нам все, что они знают.
  - С этими грешниками надо не договариваться, в наставлять на путь истинный, пусть даже помимо их воли! - в этом у отца Вала не было ни малейших сомнений.
  - Если мы не договоримся, то я буду вынужден отдать эту парочку в ваши руки на исправление, отец Вал. Чтоб вы знали, молодые люди: отец Вал любого заставит раскаяться в непонятном упрямстве, и при более тесном общении (у меня в этом нет ни малейших сомнений) вы выложите ему все, словно своему духовнику на исповеди. К сожалению, методы выяснения истины отца Вала несколько... жестковаты, и обычно бывает так, что после его... вразумлений подследственные отдают свою душу в руки Двуликого, а мне бы не хотелось доводить до этого.
  Бел все еще молчал, и Олея поняла, что пока должна говорить она. Отчего же Бел молчит? Что ж, пока ей придется вести разговор за двоих. Ну, ляпнет что не то, или брякнет невесть какую чушь, так на это не обратят особого внимания - что с дуры-бабы взять?!
   - А пока что, дорогие гости... - продолжал настоятель, - пока что я обрисую вам ситуацию, так сказать, проведу общий обзор, ну, а вы, как разумные и трезвомыслящие люди, должны будете сделать правильный выбор. Давайте попытаемся договориться по-хорошему, без ломания костей, выкалывания глаз, медленного поджаривания на костре и прочих весьма болезненных и крайне неприятных процедур...
  - Но богоугодных и способствующих вразумлению грешников! - добавил отец Вал.
  - С этим утверждением я не спорю... Так вот, молодые люди, вас все еще ищут в Ойдаре. Вы умудрились уйти из Берена, но с тех пор Берен вместе с Ойдаром страстно желают вернуть вас назад, вернее не вас, а те артефакты, которые вы сумели утащить - выпускать из своих рук такие деньги никто не желает. Власти Берена их упустили, а в Ойдаре - проворонили... Правда, мне до сих пор непонятно - как можно упустить подобную ценность?!
  - Их разум затмил Двуликий! - провозгласил отец Вал. - И я скажу больше: он вел этих двух грешников сюда, прямо к нам!
  - Склонен согласиться. Тамошние власти уже прекрасно осведомлены, что вас едва не прихватили вместе с артефактами, но вы все одно умудрились уйти совершенно непонятным образом. Естественно, что сейчас все силы брошены на ваши поиски. Знаете, отчего вас так упорно ищут на границе? Простая логика. После того как вы сбежали, устроив взрыв, было понятно, что возвращаться назад в Берен, естественно, ни один из вас не будет, идти куда-либо в Ойдаре - слишком опасно, так что иного пути, кроме как через Вайзин, у вас нет. Сообразив это, власти Ойдара быстро перекрыли границу, и сейчас на территориях, прилегающих к границе, идет настоящий повальный обыск. Ищут вас, вернее, ищут артефакты. Кстати, хочу вам сообщить, что власти Берена и Ойдара уже столковались между собой в вопросе, какие условия они выдвинут вашему Правителю за возвращение артефактов, а заодно и договорились, как будут делить полученные денежки. Вас интересуют подробности? Сейчас это уже не секрет. Думаю, вам их стоит знать, хотя эти самые условия другим словом, кроме как грабительские, и не назвать.
  - Можно. Эти условия можно назвать безбожными! - поправил настоятеля мужчина с хлыстом в руках.
  - Против такого определения мне возразить нечего!.. - вздохнул настоятель. - Думаю, скоро об условиях, при которых артефакты могут предложить Правителю Руславии, станет известно всем. Первоначально Берен, на территории которого были спрятаны артефакты, хотел просить у Правителя Руславии за их возвращение четверть всех доходов вашей страны в течение ста лет...
  - А они не подавятся? - вырвалось у Олеи.
  - Люди вообще способны проглотить много, а уж переварить сожранное - тем более в состоянии. Возможно, у Берена могло исполниться желание получить четвертую часть доходов огромной страны, но, милые мои, из-за вашего ослиного упрямства и стремления самим доставить артефакты домой, к своему Правителю... В общем, ситуация поменялась, причем не в лучшую сторону, и, прежде всего, это касается тех условий, что собираются выставить Руславии. Прежде всего, вас, крайне ловкую парочку, теперь ищут уже две страны - Берен и Ойдар, и упускать артефакты из своих рук они не намерены.
  - Эти два грешных государства снюхались самым непотребным образом! - вновь влез в разговор отец Вал
  - Можно выразиться и так... - чуть улыбнулся настоятель. - Говоря иносказательно, количество игроков на поле увеличилось вдвое, а, значит, уменьшается возможная доля прибыли для каждого из них, что, естественно, для любой из этих двух жадных стран заранее встает поперек горла. Теперь Берен и Ойдар намерены потребовать с Правителя Руславии уже не четверть, а треть всех доходов страны, и в течение не ста, а ста пятидесяти лет.
  - Интересно, почему не половину? - съязвила Олея.
  - Разумеется, они бы предпочли половину, и не на сто пятьдесят лет, а навечно, но понятно, что на такие условия никто не пойдет - соглашаться с подобными требованиями просто нет смысла, ни одна страна не потянет такое финансовое бремя. По сути, это полное разорение. Есть шанс, что Правитель, скрепя сердце, будет вынужден согласиться на третью часть, но на половину... Откажет, не раздумывая. Так что даже очень жадным людям приходится быть реалистами и трезво смотреть на происходящее.
  - Треть всего дохода страны... На это никто не даст своего согласия!
  - С чего вы так решили? - приподнял брови настоятель. - Когда к горлу приставили нож, то человек обычно соглашается если не на все, то на очень многое. А хотите знать, что в вашей Руславии будет твориться после того, как она будет вынуждена принять эти условия? Треть всех денежных поступлений... Это огромные деньги, и чтоб контролировать такой денежный поток, а заодно следить за тем, чтоб денежные средства не утаивались - для этого в Руславии будут постоянно находиться особые представители Берена и Ойдара, которые, помимо той трети доходов, тоже примутся активно набивать себе карманы из казны Руславии. Этим людям будут предоставлены особые полномочия, они войдут в состав правительства, защищая интересы своих стран, а, кроме того, они будут выкачивать из вашей страны все, что только можно. Более того: у каждого из этих представителей будет небольшая армия для защиты интересов своих стран, постепенно они начнут вводить свои порядки, строить свои дворцы и храмы... Между прочим, за сто пятьдесят лет подобное может превратиться в самую настоящую оккупацию, и Руславия уже никогда не стряхнет с себя это ярмо, тем более что Берен и Ойдар за долгие годы уже крепко подсядут на дополнительный приток огромных денег и в дальнейшем не смогут без него обходиться. К хорошему привыкаешь быстро...
  - Все одно на такое условия Правитель не пойдет... - в искренности своих слов Олея была полностью уверена.
  - Не исключаю такую возможность... - согласился настоятель. - Тогда Берен и Ойдар предложат артефакты за ту же цену хоть Танусии, хоть Уреалу - любая из этих стран согласится, не раздумывая, ведь даже при таких грабительских условиях у них останется немало: ведь если у какой-либо из этих двух стран на руках будут артефакты, то Руславия перейдет под власть той страны. По сути, это просто дополнительные денежные поступления, или, как говорится в определенных кругах, халявные деньги, и деньги не просто хорошие, а очень, очень, и очень хорошие! Знаете, меня просто поражает людская жадность! Как же некоторые желают нагреть свои руки на чужих бедах!
  - А вы разве нет? Можно подумать, артефакты вам нужны только для того, чтоб посмотреть на них и тут же вернуть назад! Или же в знак доброй воли вы собираетесь отвезти их в Руславию и просто так вернуть Правителю?
  - Скудоумие! - процедил мужик с хлыстом. - Вот к чему приводит безбожие!
  - Вы напрасно иронизируете! - настоятель удобнее устроился в своем кресле. Именно это мы и собираемся сделать - отвезти артефакты в Руславию и отдать их Правителю. Да-да, я говорю серьезно. Удивлены? Тогда я вам сейчас кое-что поясню, а вы уж сами поймете, какое это благо - наша встреча с вами.
  Олея в растерянности уставилась на настоятеля и на Бела, который все так же молча сидел на стуле, по прежнему не говоря ни слова, а синяк под его глазом все больше и больше наливался синевой...
  - Уж не собираетесь ли вы сказать, что просто так...
  - Ну, не буду лгать - не просто так. Нам бы хотелось получить некие блага, которые не значат ничего по сравнению с тем, что потребуют другие. В данный момент я понимаю ваши чувства - вы испуганы и обижены, так как мои люди были вынуждены применить по отношению к вам некие меры насилия. Увы, но по-иному вы с нами не стали бы не то что говорить, но даже выслушивать, что я пытаюсь донести до вашего сознания, а Двуликий не возражает против той истины, что в исключительных случаях для достижения неких благих целей иногда можно использовать меры физического воздействия.
  - Но я все равно не понимаю...
  - Знаете, это меня нисколько не удивляет... - тонко улыбнулся настоятель. - Но сейчас я пытаюсь втолковать самые очевидные истины вашему молчаливому приятелю, который внимательно слушает нашу затянувшуюся беседу. Надеюсь, он внемлет голосу рассудка. К тому же следует учесть и то, что сами вы вряд ли сумеете добраться до Руславии - за вами обоими идет настоящая охота. А при нашей помощи вы очень быстро окажетесь на родине - дадим охрану и вы враз домчитесь до своей страны, но, естественно, в сопровождении наших людей. Так вот, как только артефакты окажутся в наших руках - мы их сразу же вернем вашему Правителю, а в благодарность попросили бы самую малость: выстроить в Руславии несколько храмов Двуликого. Разумеется, речь идет о нескольких городах вашей огромной страны.
  - И это все?! - Олея в недоумении смотрела на настоятеля.
  - Разумеется, все. Для нас этого вполне достаточно.
  - Милость Двуликого бесконечна, но грешники, погрязшие в заблуждениях, не в состоянии ее оценить! - снова встрял в разговор отец Вал. - Но Двуликий знает, когда озарение снисходит на их души, уставшие от бесконечной жадности и суеты.
  - Молодые люди, согласитесь, что за возвращение артефактов это даже не плата, а так, небольшая благодарность! - продолжал настоятель. - Так почему бы нам с вами не помочь друг другу? Давайте договоримся так: мы доставляем вас вместе с артефактами в Руславию, а уж там мы сумеем договориться с Правителем. Думаю, он пойдет нам навстречу в такой малости.
  - У нас в Руславии есть свои Боги.
  - Ну, от нескольких дополнительных храмов в вашей стране ничего не поменяется.. - пожал плечами настоятель. - И все же давайте придем к соглашению. Мне бы очень не хотелось, чтоб с вами стал беседовать отец Вал. Его методы выяснения истины несколько... негуманны.
  - Все, что делается во имя и во благо Двуликого - все освещено его волей! - никак не мог успокоиться отец Вал. - Поверьте, отец настоятель - в моем подвале эти грешники не утаят ничего!
  - Ну вот видите! - настоятель с сочувствием посмотрел на растерянную Оленю и все еще молчащего Бела. - Что я могу сделать в этой ситуации? Вы, молодой человек, по-прежнему не желаете со мной разговаривать? Это просто некрасиво - не поддерживать беседу, и не отвечать тому, кто значительно старше вас по возрасту! Вы так не считаете? А, понимаю ваше состояние, и даже соболезную - как оказалось, риск себя не оправдал, и вы заразились... Но, поверьте, все решаемо! Мы поможем вам, но и вы должны пойти нам навстречу! Более того: вы даже должны это сделать, если стремитесь как можно быстрей доставить артефакты в Руславию. К тому же, если вы хотите жить, то нам следует столковаться по всем остальным вопросам. Кстати, по моим наблюдениям, жить хотят все, даже самоубийцы. Не забывайте - мы вылечим вас от проказы, будете здоровы, в вашу страну вернутся артефакты... Мне непонятно, отчего вы колеблетесь?! Ведь все будет хорошо...
  - Ложь! - спокойно произнес Бел. Ну наконец-то он открыл рот, а не то Олея уже не знала, на что и думать! - Ложь! Проказа неизлечима, и вы это прекрасно знаете. Я все никак не мог понять ваших целей, и только оказавшись здесь, стал кое-что понимать. Мерзкий, и потрясающий своей циничностью замысел... Знаете, господин настоятель монастыря Святых Дел, язык у вас подвешен неплохо, а тот цинизм, с которым вы действуете - он просто поражает! Мне пришлось поломать голову над тем, что тут происходит, хотя все очень просто и ответ лежит на поверхности.
  - Простите, но я не понимаю сути ваших обвинений, и не давал вам никакого основания... - начал, было, настоятель, но Бел перебил его.
  - Знаете, что я вам скажу? В своей жизни мне довелось видеть разных людей, и пусть они не были праведниками, но таких отпетых мерзавцев, как вы, мне доводилось встречать нечасто.
  - Ах ты, богохульник... - начал, было, отец Вал, и поднял свой хлыст. Олея, глядевшая на него во все глаза, подобралась - сейчас есть возможность отобрать хлыст!
  К великому разочарованию Олеи, настоятель остановил начавшего, было, замахиваться отца Вала.
  - Погоди. Пусть этот человек пояснит, в чем дело, и отчего он пришел к столь ужасным выводам.
  - Что ж, можно и пояснить! - согласно кивнул головой Бел. - Причем пояснить более подробно... Вы мастер плести словесные кружева, головы можете задурить многим, но не мне. С самого начала я никак не мог понять, отчего это церковь Двуликого так заботится о неизлечимо больных людях, зазывает их к себе, обещая бесплатную заботу и лечение. Если это делается от души, то подобное заслуживает самого горячего восхищения и одобрения, только вот я в такое бескорыстие и беспредельную святость плохо верю. К сожалению, в жизни мне куда чаще приходилось сталкиваться как раз с противоположным - с желанием нажиться на чужом горе, то есть с тем, что сейчас творите вы.
  - Грешник нераскаявшийся... - проскрипел отец Вал.
  - Может, я и набрался грехов в своей жизни, но такого цинизма, и такой мерзости, какая имеется в этом монастыре - такого даже мне ранее было сложно представить. Вся ваша напускная доброта и участие - это маска, прикрывающая сущность шакала и пиявки, и понять это совсем просто.
  - Достаточно оскорблений, переходите к более конкретным фактам... - настоятель выслушивал слова Бела с видом оболганной добродетели.
  - Ладно, перейдем к деталям. По миру давно ходят слухи о том, что здесь, в храмах Двуликого, лечат самые сложные и тяжелые заболевания, причем делают это совершенно безвозмездно, и в оказании помощи не отказывают никому - ни бедняку, ни богачу. Не спорю: сюда, без сомнения, заглядывают и очень богатые и обеспеченные люди, но сейчас разговор не о них - с богачами вы вряд ли осмелитесь поступить так, как поступаете с остальными. Мы говорим сейчас о тех беднягах, кто в надежде на помощь стекается сюда со всего мира. На границе, в строго определенных местах, вы их встречаете, и везете в нужное место. Думаю, в Вайзине хватает монастырей, подобных этому.
  - Это верно - милость Двуликого беспредельна! - настоятель благодушно кивнул.
  - Тем не менее, заразы вы опасаетесь... продолжал Бел. - Недаром больных, приходящих в Вайзин, вы доставляете до монастырей так, чтоб они не имели возможности уйти, а на отдых останавливаетесь лишь в тех местах, куда местным жителям, без сомнений, соваться нельзя. Ну, а по дороге жрец, сопровождающий этих людей, постепенно выясняет всю их подноготную: кто они такие, откуда пришли, кем были раньше, и многое, многое другое... Это сторонний человек не поймет, а я враз понял, к чему ведут эти разговоры - по сути, с самого начала там был почти что установлен фильтр по отсеиванию нужных людей...
  - Я по-прежнему не понимаю сути ваших обвинений...
  - Поясняю: в толпе прокаженных было тридцать человек, включая нас двоих, то есть меня и мою спутницу.
  - Тридцать один... - внезапно вмещался в разговор тот улыбчивый жрец, что встретил прокаженных на границе. - Не тридцать, а тридцать один человек.
  - Значит, опять ошибся - к сожалению, с цифрами у меня не очень, и считаю я скверно... Так вот, в той толпе прокаженных собралось немало несчастных - тридцать один человек. После визита вашего лекаря из общей толпы сразу же забрали двоих мужчин - как сказали, для лечения. Дело хорошее, только вот в отношении этих двух парней у меня с самого начала возникли некоторые сомнения. Вернее, в отношении их болезни - у этой парочки вряд ли была проказа. Я сталкивался с самыми разными заболеваниями, повидал в жизни немало больных людей, и, взглянув на этих ребят, был почти уверен - у них иные заболевания, не имеющие к проказе никакого отношения. У моего друга была волчанка, правда, наш лекарь называл ее иначе - туберкулез кожи. Так вот, внешние признаки - точь в точь, как у одного из этих парней. Что же касается второго парня, сплошь покрытого белыми пятнами... У нас подобное называется песь, или витилиго. И та, и другая болезнь - обе запущены, смотрятся весьма неприятно, но, по счастью, обе они совершенно не заразны. Лечатся, правда, сложно, но это уже другой вопрос. Удивительно другое - то, что оба эти парня, проведя довольно долгое время среди прокаженных, не заболели. Как видно, они не подвержены этому заболеванию, или, как вы выразились, у них хороший иммунитет.
  - И как же они оказались среди прокаженных? - поинтересовался настоятель.
  - Внешние признаки проказы и кожного заболевания этих двух парней - кое в чем они внешне очень схожи, а хорошего лекаря рядом с этими парнями не нашлось, вот этих ребят и изгнали - решили не рисковать, а парни потом и сами уверились в этом страшном диагнозе. Сейчас судьбу этих парней предугадать проще всего: думаю, вы сумеете их вылечить, но скажете им, что это произошло только при помощи истинной веры и помощи Двуликого. После этого парни навсегда останутся в полной уверенности, что при помощи этого Бога излечились именно от проказы, и в этом мнении их уже никто не сумеет поколебать. Они вернутся домой не просто так, а став ярыми приверженцами и сторонниками Двуликого, и восславляя его направо и налево. К тому же эти парни от счастья, что их миновала долгая и мучительная смерть - они теперь ради Двуликого не только пойдут на все, но и своими постоянными разговорами и восхвалениями невольно начнут вербовать все новых и новых сторонников Двуликого. Умно.
  - Не вижу в этом ничего недостойного! - развел руками настоятель.
  - Еще бы! - неприятно усмехнулся Бел. - Да они теперь ради Двуликого горы свернут! Ни один проповедник или миссионер не сумеет с таким жаром и искренностью убеждать людей в силе и величии Двуликого, и в его способности творить чудеса! Вольно или невольно, но такие люди способствуют распространению веры в Двуликого далеко за пределы этой страны.
  - Это всего лишь один из путей распространения истинной веры! - настоятель и бровью не повел. - Вам что-то не нравится? Должен сказать: в этом нет ничего запрещенного. Как говорят у вас в Руславии - капля камень точит.
  - Не спорю. Теперь я понимаю, отчего вы этих парней забрали самыми первыми - пусть ваш лекарь сказал, что у них нет проказы, но все одно им не помешает какое-то время посидеть отдельно, в карантине. На всякий случай.
  - А разве мы поступаем неверно?
  - Согласен: ничего особо криминального здесь нет... - чуть нахмурился Бел. - В этом случае можно говори лишь о желании увеличить подобным способом свое влияние, значимость и популярность.
  - Что ж, неплохо... Молодой человек, мне нравятся ваши медицинские познания... - удобнее устроился в кресле настоятель. - Да, вы правы: иногда люди путают внешние проявления иных заболеваний с проказой. Для того, чтоб расширить ваши знания в этой области, сообщаю: кроме уже упомянутых вами волчанки и витилиго, я могу назвать еще несколько болезней с похожими внешними признаками - слоновая болезнь, экзема, нейродермит...
  - А также некоторые срамные болезни, которыми гулящие бабы награждают невоздержанных мужчин! - провозгласил отец Вал, не сводя обличительного взгляда с Олеи.
  - Теперь поговорим о втором человеке, которого вы увели чуть позже... - продолжал Бел, не обращая внимания на высказывания отца Вала. - Помню его, он очень интересно рассказывал о пирамидах. Насколько я успел понять, это очень высокообразованный человек, прекрасно разбирающийся в истории и искусстве. Неудивительно - ведь до того, как заболел, он был художником, и, по его словам, довольно знаменитым. Я в искусстве плохо разбираюсь, но, послушав его, понял, что те, кого он рисовал, были очень богатыми и знатными людьми, а такие господа к рыночному мазиле не пойдут. Похоже, что этот человек очень талантлив, и, возможно, даже знатен, только болезнь не выбирает, а жизнь художника, как правило, не дает возможности скопить деньги... Вот так и вышло, что это парень, заболев, оказался на улице, как говорится, без кола и двора, а заодно и без единой монеты в кармане - а откуда деньги у творческих людей, которые живут одним мгновением? Однако каждый из нас живет надеждой, вот и художник пошел в Вайзин за излечением. Ну, вылечить его вы, конечно, не вылечите, но вот работать на себя сумеете заставить. Сунете парня в мастерскую с красками, кистями и холстами, будете поить какой-нибудь подкрашенной водичкой, и утверждать, будто это и есть лекарство от проказы, только - вот беда!, на него оно что-то слабо действует... Парень же все это время будет работать, как проклятый, только чтоб хоть на какое-то время отвлечься от тяжелых мыслей, а работа на износ - это самое лучшее, чтоб забыться.
  - Не запрещено... - хмыкнул настоятель. - Что плохого в том, если человеку позволили заниматься любимым делом?
  - Да, в таких случаях творческие люди выкладываются полностью. Он будет рисовать до тех пор, пока его руки сумеют удержать кисть. Правда, не знаю, сколько он протянет у вас, и что вы сделаете с ним, если он вдруг откажется работать, или же будет не в состоянии трудиться. Ну, тут у всех конец один... Во всяком случае, когда его не станет, у вас на руках окажется немало дорогих работ мастера.
  - Как раз наоборот: мы облегчаем последние месяцы или годы его жизни! - настоятель выглядел оскорбленным. - Возможно, с этической точки зрения в этом вопросе существуют небольшие шероховатости, но и только. Если кто-то из благодарных почитателей Двуликого решил посвятить последние годы своей жизни его возвеличиванию, то что в этом плохого? Желание остаться в монастыре Святых Дел может говорить лишь о том, что человек перед уходом принял ту веру, которая оказалась ему наиболее близка.
  - Вы забываете о том, что картины, написанные прокаженным, могут представлять реальную опасность...
  - Это уже наша забота. У вас все? Больше сказать нечего? И из-за этого вы обвиняете служителей Двуликого в обмане, лжи и...
  - Нет. Теперь что касается той четверки, которых вы увели незадолго до нас. Ваш человек... - Бел бросил взгляд на благодушно улыбающегося жреца, того самого, что сопровождал прокаженных от границы. - Ваш человек умеет разговаривать с людьми, и слушать их он тоже умеет. Как я понял, память у него неплохая. У меня, кстати, тоже. Так вот, я прислушивался к их разговорам, и запоминал, кем раньше был каждый из прокаженных, еще до того, как на них свалилась эта страшная хворь, и вот что интересно: из всей группы только эти четверо относятся к сравнительно богатым и состоятельным семействам.
  - Хм...
  - У нас в Руславии есть поговорка: не знаешь, где найдешь, где потеряешь... - продолжал Бел. - Так и здесь - неизвестно, что за люди окажутся среди заболевших, ведь прокаженный, как правило, уходит из дома, чтоб не заразить своих родных и близких. Такому бедолаге только и остается, что бродить по дорогам среди таких же отверженных, и тут уже не имеет значения, богат ты, или беден, умен или глуп - болезнь не щадит никого!
  - Ближе к делу и меньше слов.
  - Тогда я повторяю: в этой группе прокаженных только четверо относятся к богатым семействам. Напомнить вам, кто эти четверо? Землевладелец, двое купцов и хозяйка пошивочных мастерских, верно? Правда, сейчас этих людей не отличить от простых работяг - болезнь и разлука с домом уравнивают всех. И тем не менее на этих людях вполне можно погреть руки - в их семьях имеются деньги, есть что взять. А вот у остальных прокаженных за душой почти ничего нет - это солдаты, крестьяне, ремесленники и прочая мелочь, с которой нет смысла возиться. Овчинка выделки не стоит. А дальше...
  - Ну-ну?
  - Очевидно, этих четверых людей вы тоже несколько дней подержите в покое, будете делать вид, что начали их лечение, а потом подсунете им на подпись чистый лист, или же какую-то серьезную бумагу, которую они подмахнут, не глядя. Что они подпишут? Долговые обязательства, закладные письма, или же право наследования на оставленное дома имущество? Думаю, у вас уже отработано немало самых разных вариантов по отъему денег у семей таких вот более-менее состоятельных людей...
  - Вы, очевидно, хотели сказать - когда-то состоятельных людей... - поправил настоятель.
  - Я имел в виду тех, у кого дома остались кое-какие денежки, а если у людей дома оставлено золотишко, то можно попытаться его срубить, так? Тут главное - оформить все таким образом, чтоб комар носа не подточил. Главное для вас - получить подпись, причем подпись добровольную. Тогда при обращении родственников в суд любой маг, изучив подпись на бумаге, подтвердит, что она поставлена именно тем человеком, о ком идет речь, причем свою подпись он поставил без принуждения и добровольно. Скорей всего, этот поганое дело по отъему денег у больных людей поставлено у вас на поток, а раз до сих пор по этому поводу не было скандалов или чего-то подобного с обвинениями в подлоге, то, значит, у вас все идет с толковыми крючкотворами и по хорошо накатанной колее.
  - Просто мы очень осторожны, и избирательно подходим к каждому случаю... - настоятель и не думал отрицать слова Бела. - И что с того? Не сомневаюсь, что люди сами пожелали бы отдать Двуликому часть своего имущества и своих накоплений...
  - Часто заработанных грешными делами! - все никак не мог успокоиться отец Вал.
  - Вы хуже пиявок! - не выдержала Олея. - Отнимаете последнее у этих несчастных людей!
  - Неверная постановка вопроса. Все одно это уже не люди, а обреченные на смерть создания. Так почему бы им не послужить для величия Двуликого?
  - А вам не кажется, что это мерзко?
  - Нет, не кажется. Надеюсь, вы закончили с обличениями?
  - Теперь мы переходим к самому отвратительному... - Бел по-прежнему был невозмутим, но Олея видела, что он здорово разозлен. - К тому, как вы поступаете с теми, кто оказался непригодным для ваших игр.
  - Продолжайте.
  - Как это ни страшно звучит, но предполагаю, что остальных вы просто убиваете - все одно взять с них нечего. Лечить их, естественно, никто из вас не собирается, да проказа и не лечится, так что эти люди вам совсем не нужны. К тому же крайне опасно иметь неподалеку от монастыря такое количество неизлечимо больных людей. В этом случае решение может только одно - избавиться от ненужного балласта самым простым способом.
  - Мне странно, как столь умный человек мог совершить подобную глупость - затесаться к прокаженным.
  - Вы увиливаете от ответа на вопрос.
  - То есть, если я правильно понял суть обвинений, то вы обвиняете нас в массовых убийствах? - поинтересовался настоятель.
  - Да.
  - Крайне примитивное мнение. Подумайте сами, о каком убийстве может идти речь? Все эти люди - прокаженные и иже с ними - они все и так почти мертвы, и их пребывание на этом свете только затягивает их агонию. Поймите, мы совершаем благое дело - избавляем несчастных от бремени бытия, которое стало для многих из них невыносимой тяжестью.
   - Далеко не для всех. Вы сами недавно утверждали, что жить хотят все, даже самоубийцы! Так что не стоит прикрывать красивыми словами то, что понятно и так: у вас здесь царит жестокость, цинизм и полное попрание моральных норм.
  - Все, что вышло из грязи... - вновь влез в разговор отец Вал - все должно туда же и уйти!
  - Значит, говорите, попрание моральных норм... - протянул настоятель, и Олея отметила про себя, что сейчас этот человек не выглядел столь милым и умиротворенным. - На эту тему можно дискутировать долго, только вот на подобные глупости у меня сейчас нет времени. А на ваши смешные обвинения я бы сказал иное: мы - сродни золотоискателям, копаемся в грязи, чтоб найти что-то ценное. Среди того человеческого дерьма и сора, что в невероятном количестве плавает и бродит по дорогам - среди них можно отыскать золотые крупинки, которые в дальнейшем надо слить в золотые слитки, и пустить на развитие нашей церкви. Разве мы не делаем святое дело?
  - Те, кого вы грабите, вряд ли в полно мере разделят это мнение. Ведь даже те несчастные, что подпишут бумаги - даже они обречены. С того момента, как вы заполучили их подпись - все, они вам больше не нужны, и превращаются в тот же, как вы изволили выразиться, человеческий сор, а от него вы избавляетесь безо всякой жалости.
  - Ваша логика, хотя и небезупречна, но верна. Если ранее никто не обратил внимание на то, что из мусора можно добывать деньги - это их проблемы. Да, среди той партии прокаженных мы отобрали для себя нескольких человек, которые могут принести пользу церкви Двуликого, а остальные... Ну, шлак, или же пустая порода - это все идет в отвал.
  - В отвал, значит... Да, до такого надо додуматься! Интересно, кто у вас, в церкви Двуликого, такой умный?
  - Эти подробности вряд ли кому интересны. И потом, что-то приличное в общей массе человеческого мусора появляется не так и часто. Это в сегодняшней партии очень высокий процент полезной отдачи - семь человек, не считая вас. Обычно количество годного товара не превышает двух-трех человек на партию, а нередко случается и такое, что из всей подошедшей группы не годится ни одна особь. Говоря все тем же языком золотоискателей - сплошняком идет одна пустая порода.
  - Мне страшно вас слушать! - едва не закричала Олея.
  - Женщины вообще излишне чувствительны... - вздохнул настоятель. - Именно оттого мы их в наш монастырь стараемся не допускать без крайней нужды. Как видите, я от вас ничего не скрываю, и прошу того же от вас. Да и речь сейчас идет не об этих грязных недотепах, а о куда более важных вещах. Итак, где артефакты?
  - У меня их нет. Во всяком случае, их нет для вас.
  - Что ж... - в голосе настоятеля было слышно нескрываемое раздражение. - Что ж, если вы не желаете прислушиваться к голосу разума и рассудка, то я вынужден отдать вас отцу Валу, а у него даже немые обретают способность говорить.
  - Знаете, что я думаю? - слова Бела звучали твердо. - Пусть лучше артефакты пропадут - Танусия и Уреал как-нибудь разберутся промеж собой насчет того, как они будут делить Руславию. Это куда лучше и безопасней, чем оказаться под властью и влиянием таких беспринципных типов, как вы, или принять мораль Двуликого.
  - Это ваше окончательное решение?
  - Да.
  - Жаль, Действительно, мне искренне жаль, но вы сами сделали свой выбор. Отец Вал... - обратился настоятель к довольно ухмыляющемуся мужчине, - отец Вал, отдаю этих недостойных в ваши руки, вернее, в ваше полное распоряжение. Очень надеюсь, что в самое ближайшее время вы сумеете объяснить этим грешникам всю глубину их заблуждений, а я узнаю все то, о чем они так и не пожелали мне поведать, несмотря на все уговоры.
  На неприятном лице отца Вала проявилось нечто, напоминающее довольную улыбку. Просто как кот, наконец-то схвативший сидящую перед ним мышь, которую до того ему не разрешали трогать. Довольный мужик чуть шагнул вперед и проскрипел своим неприятным голосом:
  - Сейчас, богохульники, мы спустимся в подвал этого святого дома, и там я наставлю вас на путь истинной веры и почитания Двуликого!.. - и отец Вал с видимым удовольствием поднял свой хлыст и с оттяжкой хлестнул сидящих перед ним людей.
  Вернее, он попытался это сделать, но когда ремень хлыста взвился в воздух, то внезапно все пошло не так, как рассчитывал отец Вал. Дело в том, что именно этого момента так долго ожидала Олея, и вот теперь пришло ее время. Внезапно мужчины увидели, как до того неподвижно сидящая на стуле женщина вдруг просто-таки слетела со своего места, и протянула левую руку по направлению опускающегося ремня, прямо под удар, причем та рука совершала небольшие вращательные движения, будто описывала в воздухе круги. Неожиданно для всех присутствующих, и, прежде всего, для отца Вала, ремень не ударил женщину, а несколько раз обвился на ее вытянутой руке. Больно, конечно, но терпимо... Резкий рывок - и рукоять хлыста не просто вылетела из руки отца Вала, а, можно сказать, понеслась к Олее, которая правой рукой легко перехватила ее в воздухе - для женщины это не составило ни малейшего труда. Еще бы - ранее все это сотни, если не тысячи раз было отработано ею на тренировках с дядюшкой Генаром.
  Еще миг - и с левой руки женщины слетели кольца ремня, и теперь уже она послала удар хлыстом в сторону охранника, стоявшего неподалеку от нее, причем ударила так сильно, что мужчина кубарем покатился к стене, а от второго удара отлетел в сторону второй охранник, стоящий за спиной Бела. Все это произошло в течение нескольких ударов сердца, и настолько быстро, что вначале никто ничего не мог понять.
  Тем временем отец Вал, который все это время в растерянности взирал на творящиеся перед его глазами безобразия, наконец, сообразил, в чем дело, и с воплем кинулся к Олее, чтоб отобрать у нее свой хлыст. Очередной удар с подсечкой коленей сзади - и отец Вал нелепо грохнулся на пол, но женщине было не до того, чтоб в подробностях наблюдать за его приземлением. Дело в том, что теперь уже третий охранник бросился к Олее, на ходу выхватив недлинный кинжал. Ничего страшного, ее и с этим научил управляться дядюшка Генар. Еще один удар плетью - и кинжал полетел в сторону, а мужчина с короткой руганью схватился за вывернутую кисть руки.
  - Стойте на месте! - крикнула Олея, но ее голос предательски дрогнул, и для мужчин это послужило чем-то вроде сигнала о том, что женщина просто ошалела от происходящего, и опасаться ее не стоит - настолько лихо махать плетью у бабы вышло с перепуга. А что, в жизни случается и не такое! В общем, всерьез женщину они не приняли, хотя негласно все пришли к одному и тому же мнению: отобрать у бабы хлыст и отходить им эту безголовую дуру так, чтоб впредь неповадно было поднимать руку на мужчин!
  К ней кинулись четверо - трое разозленных стражников, и все тот же улыбчивый жрец. Ладно! - зло подумала Олея. - Ладно! Не хотите по-хорошему, будем действовать по-плохому. Как говорил дядя Генар: главное в схватке - сразу дать понять, на чьей стороне сила и удача, и в первую очередь необходимо сохранять хладнокровие. Новый удар хлыстом - и тот мужчина, что был всего в паре шагов от нее, страшно закричал, схватившись за глаза. Понятно, отчего ты так заорал! - невольно отметила про себя Олея. - Думаю, глаза тебе я не выбила, только ты их в самое ближайшее время все одно не решишься открыть - страшно... У него должны быть повреждены веки - это, конечно, крайне неприятно, но не смертельно. А чтоб не орал, для надежности надо будет дать ему разок хлыстом по шее - пусть замолчит, а не то на его вопли охрана со всего монастыря сбежится... Фу, наконец-то умолк! Так, один пока вышел из игры. Поваляйся на полу, мешайся под ногами остальных...
  Тем временем второй охранник, тот, что в вывихнутой кистью, выхватил еще один нож. Похоже, этот человек одинаково хорошо владеет обоими руками. Ну и дурак, зачем снова лезешь в драку? Или, считаешь, что стыдно быть побитым женщиной? Ну, если так, то сам виноват, и не на кого пенять, кроме как на себя самого! Еще один удар - и мужчина, закричав от боли, выронил и второй нож. Его можно понять: мало того, что всерьез вывихнута кисть второй руки, так еще, кажется, на той кисти сломана пара костей. Тут она, конечно, виновата - чуть не рассчитала силу удара. Произойди подобное на тренировке - получила бы серьезный втык от дяди Генара. От злости на себя Олея ударила еще раз - и мужчина отлетел в сторону, мыча что-то невнятное: точный удар ремня по шее на какое-то время лишил его возможности издать хоть один внятный звук. Хорошо, уже двое вне игры.
  Однако, как оказалось, это были мелочи: куда хуже было то, что третий охранник, молодой здоровый парень, выхватил откуда-то из складок своей одежды длинную тонкую цепь, и сам закрутил ею в воздухе, блокируя возможный удар женщины, причем проделывал все это он весьма умело и с невероятной ловкостью. Взгляду было сложно уследить на мельканием блестящей полоски, к тому же отполированной до такой степени, что резало в глазах. Понятно, что хочет - если получиться, то обвить цепью ремень хлыста, и вырвать его из рук женщины примерно так же, как она это проделала совсем недавно. Он-то, может, этого и хотел, но Олея понимала - допустить подобного никак нельзя.
   Ого, а парень очень даже неплохо владеет цепью - вон что эта блестящая полоска выделывает в воздухе! Олея внимательно следила за этим человеком, улавливала все нюансы его движений, прикидывала возможность контратаки... Ха, пожалуй, хлыстом она владеет все же лучше, чем он цепью, но беда в том, что она несколько лет не брала в руки ни плетки, ни хлыста, а этот парень, судя по всему, тренируется постоянно... К тому же Олее надо чуть привыкнуть к новому оружию...
  Охранник умело блокировал все удары женщины, и ей приходилось быть вдвойне, а то и втройне осторожной. Но и парень, как видно, тоже понял, с кем имеет дело, и сам стал остерегаться идти напролом, а потом и вовсе пропыхтел на ломаном языке Руславии:
  - Сдавайся, женщина! Между прочим, ты меня сумела удивить! Неужели думаешь, будто сумеешь победить? Ничего, мы с тобой еще побеседуем с глазу на глаз, а, может, и друг друга поучим чему хорошему... А может и нет - все зависит от того, как себя вести будешь! Разве не понятно, что я тебя сильней?!
  Ага, уже сдалась, и лапки вверх подняла... Олея помнила наказ дядюшки Генара - ни в коем случае во время схватки не вступать в разговоры с противником. Тратишь силы, внимание ослабевает, и, естественно, уменьшаются твои шансы на победу... Ненужная удаль или хвастовство тоже не увеличивают шансы на победу. Женщина нанесла еще удар, и еще... Да что же это такое - опять ничего не вышло! Более того: мужчина, кажется, стал забирать инициативу в свои руки, и даже начал теснить Олею, загоняя ее в угол. Ну, если у него это выйдет, то все закончится очень плохо - у нее заметно уменьшится пространство для маневра, да и хороший замах будет сделать куда сложней... Кажется, охранник стал понимать, что постепенно выигрывает, и на его губах появилось что-то похожее на довольную улыбку. Вон, снова заговорил...
  - Надо же, баба владеет искусством кочевого народа... Впервые встречаю такое! А ну, бросай хлыст! Неужели до сих пор так и не поняла, что тебе меня не победить?..
  В его голосе было столько насмешки и уверенности в себе, что Олея, и без того здорово разозленная, едва ли не окончательно вышла из себя. Ладно, попробуем пойти на хитрость, пусть и довольно рискованную! Провела несколько все более и более убыстряющихся обманных ударов, чтоб у мужчины создалось впечатление, что она хочет ударить его по ногам, повалить на пол... Несколько взмахов хлыста ушли едва ли не в половые доски, и вдруг, по совершенно невероятной траектории, ремень хлыста обвился вокруг шеи охранника. Правда, в последний момент мужчина все же понял, что пропускает удар, и холодно сверкнувшая цепочка несколько раз успела перехлестнуть ремень. В этот момент Олея, стремясь не дать противнику вырвать хлыст из ее рук, слишком сильно рванула рукоять на себя, а мужчина, в свою очередь, тоже приложил немало своих усилий, только вот для рывка в иную сторону... Результат оказался неожиданным, хотя и предсказуемым: раздался хруст шейных позвонков, и мужчина мягко осел на землю.
  Такого результата Олея точно не ожидала, но сейчас ей было не до драматических слез, причитаний, и уверений в том, что она этого никак не хотела!.. Мгновенно стряхнув с хлыста тихо звякнувшую цепочку, она внимательно глянула на своего четверного противника, того самого улыбающегося жреца, который сейчас шагнул к ней с коротким мечом в руке.
  - Брось свою железку на землю, и сам отойди в сторону. Мне не хочется брать на душу еще один грех.
  Тот, кажется, внял голосу разума, и, чуть поколебавшись, шагнул назад.
  - Дальше! - почти что приказала Олея. - Отойди дальше, к стене и встань подле нее. Да, повторяю: меч положи на пол.
  Тот, чуть пожав плечами, обезоруживающе улыбнулся, и шагнул, было, туда, куда ему указывала Олея, но внезапно кинулся в сторону двери. Понятно, на что рассчитывал этот парень - выскочить из комнаты и позвать на помощь. Хм, можно подумать, что ему собирались дать такую возможность! Ремень хлыста обвился вокруг шеи улыбчивого жреца, и отшвырнул его в сторону, противоположную от двери. Ничего, сам виноват - надо иногда слушать то, о чем тебя предупреждают другие, пусть даже ты их считаешь безголовыми дурами. Отошел бы к стене, куда тебе велели встать - и не валялся бы сейчас на полу, судорожно дыша, и не в состоянии оторвать голову от гладко выструганных досок. Ничего, не страшно: такой удар, сильный и очень болезненный, хотя и не позволит этому парню нормально дышать добрую четверть часа, зато пройдет без последствий.
  Так, кажется, все... Схватив с пола лежащий там кинжал, Олея перерезала одну из веревок, связывающих Бела, и пока тот стряхивал с себя путы, огляделась вокруг. Да уж, тут творится такое, что кабинет настоятеля сейчас по-иному, как поле боя, и не назовешь! Трое задыхающихся мужчин, которые не в состоянии даже подняться на ноги, двое неподвижно лежащих тел, и настоятель, с немалым удивлением и растерянностью взирающий на все происходящее.
  Ну, с тем крепким мужчиной, что с таким мастерством владел цепочной - с ним все предельно ясно: хруст шейных позвонков сказал сам за себя, да и сейчас этот человек лежит, повернув голову самым невероятным образом. Жаль, это был достойный противник, а вот отец Вал...
  Олея с опаской подошла поближе. Ну, и тут вопросов нет - под головой лежащего лицом вниз отца Вала расплывалось большое красное пятно. Чуть поднатужившись, женщина перевернули на спину тело отца Вала, и внимательно осмотрела его голову. Ее предположение оказалось верно - когда Олея подсекла ему колени, он рухнул на пол, но при том падении ударился виском об угол стола...
  Так что же получается? Выходит, что за один только день на ее счету появились два покойника... Дело, конечно, жуткое и неприятное, но иначе никак нельзя - или ты победить, или убьют тебя, и тут уже не до сантиментов.
  - С тобой все в порядке? - встал со своего места Бел.
  - Да. А ты как?
  - Около дела... - и Бел, подойдя к постанывающим и задыхающимся охранникам, каждого коротко рубанул по шее ребром ладони. На вопросительный взгляд Олеи Бел коротко пояснил:
  - Необходимые меры предосторожности.
  - А как...
  - Не беспокойся. Полежат какое-то время в тишине и покое, а через полчаса придут в себя.
  - Поняла.
  - Значит, так, господин настоятель сей гнусной обители... - теперь Бел обратился к неподвижно сидящему настоятелю. - Надеюсь, вы будете вести себя достаточно тихо и цивилизовано, а иначе... Иначе монастырю Святых Дел придется искать себе нового пастыря, ведущего своих овец на зеленые пажити.
  - Греха не боитесь? - спокойно, будто ничего не случилось, спросил настоятель.
  - На мой взгляд стороннего человека, вытряхнуть из вас душу и отправить ее на высший суд - это почти святое дело.
  - Богохульники! - настоятель по-прежнему сидел в кресле за столом. - Вы на кого руку подняли?
  - Если вас не затруднит, то давайте обойдемся без картинных воззваний к нашему разуму и драматических воплей... - Бел стал связывать лежащих на полу людей, и затыкать им рты. - Маловато достоверности...
  - Бедный отец Вал! - покосился настоятель на неподвижно лежащего мужчину. - Вот уж кто был непоколебим в своей вере, хотя, надо признать, иногда он несколько перехлестывал в своей преданности Двуликому. Вы не поверите, но даже я его иногда опасался! И все же жаль, что он так нелепо погиб! Найти ему замену будет нелегко.
  - Соболезную... - пробурчал Бел, оттаскивая к стене очередного связанного охранника. - Но не думаю, что это место у вас будет долго пустовать. Отыщете достойного...
  - Ему - возможно, но вот как найти замену Касатису?
  - Кому? - чуть покосился на настоятеля Бел.
  - Касатису, моему личному охраннику, тому самому молодому человеку, которому эта милая девушка не так давно свернула шею. Не ожидал, право слово, не ожидал от него ничего подобного! Я на так надеялся на этого человека, настолько был уверен в его непобедимости!.. Это ж был такой волшебный мастер, такими приемами владел!.. А какие у него были рекомендации! Вы хоть представляете, сколько я ему платил за охрану? Огромные деньги! И этот парень так глупо погиб... Знаете, я все больше и больше разочаровываюсь в людях.
  - Мне бы куда больше хотелось... - буркнул Бел... - куда бы больше хотелось, чтоб вы разочаровались в жизни, и покинули ее по собственной инициативе.
  - Какая жестокость - подталкивать к такому ужасному шагу старого человека в минуту его душевного кризиса! Молодые люди, вам должно быть стыдно за столь низменные проявления своей натуры!
  - Кто бы говорил... - хмыкнула Олея, а Бел, услышав подобное заявление настоятеля, только головой покачал - желания говорить у него явно не было. Вместо этого он подошел к одной из занавесей, и, не произнося ни слова, сорвал ее. Надо же: в стене, оказывается, есть небольшая дверь. Бел толкнул ее - заперто.
  - Куда она ведет? - повернулся Бел к настоятелю.
  - Молодой человек, любопытство - великий грех!
  - Думаю, куда меньшим грехом будет свернуть вам шею... - Бел шагнул к настоятелю, по-прежнему сидящему за столом. - Раз вы не желаете говорить...
  - Отсюда на задний двор ведет запасная лестница... - вздохнул мужчина. - Там находятся хозяйственные постройки и вторые ворота, через которые вас и доставили сюда.
  - Они охраняются?
  - И главные, и вторые ворота - они охраняются одинаково.
  - Понятно... - и Бел стал резать занавесь кинжалом, причем как на узкие полосы, так и на те, что пошире.
  - Молодые люди, как вам не стыдно учинять разгром и беззаконие в святом храме?! - возопил настоятель, укоризненно глядя на Олею и Бела. - Мало того, что вы взяли страшный грех на свои души - устроили здесь смертоубийство!, так вы еще учиняете разрушение в моей обители! Хоть у одного из вас, безбожников, есть уважение к святому месту?! Да вы хотя бы имеете представление, сколько стоят подобные занавеси?!
  - Сколько? - Бел вопрошающе глянул на Олею.
  - Ну, настоящий кхитайский шелк, плотный, и очень высокого качества... - Олея с первого взгляда разобралась с тканью. - И цвет красивый - серый с серебряным отливом... Да, золота за эти занавеси было отдано немало.
  - А на мой взгляд - ничего особенного! - Бел, как ни в чем не бывало, продолжал резать скользкую ткань. - Обычная тряпка.
  - Какой убыток! - вздохнул настоятель, укоризненно глядя на Бела и Олею. - И в вами, моя дорогая, тоже вышла промашка. То, что мне написали о вас в письме, совершенно не соответствует тому, что я вижу перед своими глазами. Вы же напарники, работающие в связке, так? Неплохая легенда - ловкий парень и глупая баба... Ох уж мне эта тайная стража Руславии, кого там только нет! Теперь я начинаю понимать, отчего вам все это время удавалось так ловко уходить от преследования. Вновь и вновь приходишь к убеждению - как же как бесконечно лжив этот беспринципный и жестокий мир! Я плачу огромные деньги за информацию, а мне поставляют ошибочные сведения!
  - А что такое? - Олее стало любопытно.
  - Не буду скрывать: некий лжец сообщил мне, что, по имеющимся у него сведениям, вы совершенно безвредны, и даже более того - вас можно не принимать во внимание! Ну, и как после всего этого можно верить людям?
  - Действительно, все это очень жестоко... - согласился Бел.
  - И все же, молодой человек, я не теряю надежды на то, что мы с вами сумеем договориться! Вам все одно не уйти, а устроенный здесь беспорядок и небольшой тарарам можно списать на вашу молодость и невоздержанность. Давайте договариваться.
  - Забудьте об этом... - Бел подошел к настоятелю, отодвинул его вместе с креслом от стола, и стал крепко привязывать мужчину к тяжелому деревянном крессу. - К вашему сведению, я уже не так молод - мне хорошо за тридцать, так что к числу молодых и неразумных меня относить поздно. Я уже давно в состоянии самостоятельно принимать решения и отвечать за свои поступки. Так что сидите спокойно, отец настоятель, и не дергайтесь, а не то я за себя не отвечаю.
  - И вам не стыдно поднимать руку на служителя Двуликого?
  - Ни в коей степени.
  - И все же я предлагаю вам выслушать мои предложения. Они могут быть как взаимовыгодны, так и...
  - Сделай кляп побольше... - повернулся Бел к Олее. - Пусть помолчит и подумает о том, что не все в этой жизни измеряется деньгами. Есть и кое-что иное... Правда, таким, как он, этого не понять.
  - Идейный, значит! - вздохнул настоятель. - Ох, патриоты хреновы, как же я с вами не люблю иметь дело! То ли дело нормальные люди: договорились между собой по-хорошему, ты заплатил, товар получил, и оба мирно разошлись в разные стороны! Все довольны, все хорошо и никто никому ничего не должен! А такие идеалисты, что верят в вечное добро и справедливость... От вас одни неприятности!
  - Извините, но для всех хорошим не будешь! - Бел закончил привязывать настоятеля к креслу. - Кстати, предупреждаю в первый и последний раз: если будете продолжать дергаться, то упадете на пол вместе с креслом, а оно достаточно тяжелое. Придавить насмерть, конечно, не придавит, но сломать у себя что-то очень ценное вам ничего не будет стоить.
  - Протестовать, как я понимаю, просто глупо? - поинтересовался настоятель, во все глаза глядя на то, как Бел открывает ящики его стола, и что-то там ищет. - Э, что вы там делаете? Деньги забираете? Надо же, вы, как выясняется, вовсе не такой идеалист, как это могло показаться на первый взгляд - те, как правило, к презренному золоту относятся весьма прохладно, едва ли не с пренебрежением. Кстати, неужели вам не стыдно грабить святого человека?
  Бел к тому времени нашел в ящиках стола два мешочка с деньгами, и, заглянув в каждый из них, сунул мешочки к себе в карман.
  - Это не грабеж, а небольшая компенсация за то, что по вашему приказу нам едва не проломили головы. А насчет святого человека - так он, наверное, подойдет сюда чуть позже - пока что в этом доме его близко нет. Только вот ждать его мне некогда...
  - Могу я узнать, чем же вы собираетесь заняться дальше?
  - О, чуть не забыл! - и Бел, чуть приоткрыв до той поры закрытую дверь, что-то сказал охраннику, который, как оказалось, все это время стоял неподалеку. Охранник послушно вошел в комнату, и тут же получил от Бела удар по шее. Скрутить его, заткнуть рот и оттащить в сторону - для Бела это оказалось минутным делом.
  Интересно... - подумалось Олее, - интересно, а почему этот человек, стоящий по ту сторону двери, не обратил внимания на то, что из кабинета, который он охранял, доносились шум и крики? А впрочем, чего тут думать, и так все понятно: дверь толстая, наружу звуки почти что не пропускает, и к тому же те, кто стоят тут на посту, наверняка уже успели наслушаться самых разного - тут, наверное, бывало еще и не то, а без разрешения входить в дверь ему запрещено... Тогда для чего возле дверей настоятеля постоянно находится охранник? Наверняка это что-то вроде человека на посылках, или же курьера.
  - Следи за ним... - Бел повернулся к Олее и кивнул головой в сторону настоятеля. - Если попытается рыпаться - советую бить сразу. Я ненадолго отойду. Сейчас вернусь.
  - Ты куда?
  - Надо.
  Бел вышел, но Олея к тому времени уже сама стала догадываться, куда он направился - за артефактами. К тому времени женщина уже поняла, куда они были спрятаны - недаром еще по дороге сюда Бел просил ее споткнуться на ровном месте. Как видно, еще в коридоре Бел приглядел место, где на какое-то время можно было спрятать артефакты, причем спрятать так, чтоб другим было незаметно. Великие Боги, - взмолилась Олея, - Великие Боги, сделайте так, чтоб сейчас Белу никто не попался навстречу, и чтоб он вернулся сюда с перстнем и манускриптом.
  Олея еще раз оглядела кабинет настоятеля: связанные люди, некоторые из которых уже стали приходить в себя, два неподвижных тела, разодранная занавесь, привязанный к креслу хозяин кабинета... Да уж, душевно пообщались.
  - Послушай, милочка! - вновь заговорил настоятель. Ого, какой взгляд у мужика! Похоже, ему надоело изображать доброту и всепрощение, или же он просто скинул с себя ту привычную маску, с которой обычно не расставался. Хотя этот человек еще и сдерживается, но заметно, что подобное дается ему нелегко. Сейчас неподалеку от стола сидел не прежний добряк, а жесткий и холодный человек, отнюдь не склонный к человеколюбию и всепрощению. Будь на то его воля - убил бы, не раздумывая. Вон, даже голос не столь мягкий, каким был еще совсем недавно. Меж тем настоятель продолжал: - Милочка, если хочешь жить, то развяжи меня немедленно, а иначе... Иначе тебе будет не просто плохо, а очень плохо!
  Можно подумать, ей сейчас хорошо! Олея ничего не ответила, лишь подошла к второй стене, завешенной занавесью. Интересно, что за ней? Еще одна дверь, или что-то другое? Понятно, что занавеси находятся здесь отнюдь не для красоты.
  Отодвинув в сторону мягко шелестящий шелк, женщина увидела большую карту, висящую на стене. Выполненная с удивительным мастерством на тонкой коже, она выглядела настолько нарядной и красивой, что больше напоминала изысканное украшение. Да, кто-то вложил сюда невесть сколько времени и сил...
  Не прошло и нескольких минут, как вернулся Бел, и на вопросительный взгляд женщины он лишь чуть кивнул головой - все, мол, в порядке. Фу, похоже, что ничего плохого с артефактами не случилось. Прямо на сердце полегчало...
  - Ты, я вижу, обнаружила что-то интересное... - Бел задвинул засов на двери, и повернул торчащий в замке ключ.
  - Карта...
  - Вижу. Любопытно... - и Бел тоже подошел к стене. Какое-то время он изучающее смотрел на карту, а затем вновь обратился к настоятелю. - Не подскажите, где ключи от вашего запасного хода? Если я вас правильно понял, то эта дверь ведет на задний двор. Так вот, где ключи от той двери?
  - Ну почему вы оба такие тупоголовые?! - кажется, у настоятеля больше не было желания вновь долго уговаривать Олею и Бела. - Неужели до вас так и не дошло, что вы оба заразились, и у каждого из вас - проказа?! В таких случаях наш лекарь никогда не ошибается!
  - Ключ.
  - Да послушайте же меня! У нас в монастыре есть лекарство, которое задерживает развитие болезни! - продолжал настоятель. - Если вы вернете...
  - Если сейчас же вы не скажете, где находится ключ от запасного выхода, то для начала я отрежу вам пальцы, причем не сомневайтесь - я сделаю это с огромным удовольствием. Как говорят юнцы на моей родине - ты меня достал, козел! Итак, где ключ?
  - В левом верхнем ящике стола, внутри черной папки с бумагами... - настоятель недовольно покачал головой. - Что за речь, что за манеры!..
  Бел быстро отыскал ключ, а потом осторожно повернул его в замке. Дверь неслышно отворилась, и там было что-то вроде небольшой площадки, ступени с которой вели вниз. Ясно, это что-то вроде запасного выхода для тех, кто не желает попадаться на глаза посторонним, или же для особых гостей, коих у настоятеля может быть великое множество.
  - Ну что, довольны? - проскрипел мужчина.
  - Общением с вами - нет.
  - Между прочим, молодой человек, я бы хотел вам ответить примерно теми же словами, что услышал от вас...
  - О чем речь?
  - Вы только что нахамили мне самым грубым образом, так что я имею право ответить вам не только так же, но и в той же манере, а именно: за козла ответишь! Понял, сволочь?
  А ведь с настоятелем, и верно, шутки плохи! Олея вновь увидела перед собой человека без привычной доброй маски; вместо мягкости и легкой улыбки - жесткий взгляд и холодное лицо безжалостного убийцы.
  - Неужели вы думаете, что я забуду произошедшее? - едва ли не в бешенстве прохрипел настоятель, когда Бел подошел к нему с кляпом в руке. - Вам что, хочется иметь заклятого врага?
  - Придется вам встать в хвост длинной очереди... - Бел был очень вежлив. - Там уже находится немало желающих свернуть мне шею. Одним больше, одним меньше - это уже не имеет особого значения... - и Бел резко ударил настоятеля по шее ребром ладони. На вопросительный взгляд Олеи он лишь чуть развел руками - хоть я ему сейчас кляп в рот и вставлю, но будет лучше, если этот тип какое-то врем я побудет в отключке - не хватало еще слышать вдогонку истошные вопли!
  Через минуту, заперев за собой дверь, Бел и Олея спускались по узкой лестнице. Очень хотелось надеяться, что в ближайшее время погони можно не опасаться: одну дверь закрыли на засов, а в закрытую замочную скважину Бел засунул несколько тонких щепок - все, не откроешь!, а вторая дверь, через которую они только что вышли - она имела такую сложную систему запоров, что без ключа нечего и мечтать о том, чтоб ее открыть.
  Заодно Бел еще раз ткнул пальцем в шею каждого из связанных людей - пусть пока что полежат без сознания. Заодно он прихватил и кое-что из оружия, благо его у охранников хватало. Олея же, не выдержав, прихватила с собой и цепочку убитого охранника. Что это за оружие - она не знала, но ей показалось, что пользоваться цепочкой не так удобно, как хлыстом. Если получится, надо будет разобраться, как действовать этой тонкой полоской - во всяком случае, тот парень владел цепочкой просто виртуозно. Еще Бел сунул ей пару ножей и один из мешочков с деньгами, прихваченных у настоятеля. Как он ей сказал - на всякий случай...
  Перед тем, как закрыть за собой дверь, Олея еще раз оглядела комнату настоятеля. Да, настоящее поле боя! Невольно женщина почувствовала гордость за себя: ведь почти все это - дело ее рук! Вновь невольно вспомнила добрым словом дядюшку Генара - правильно он говорил: никогда не знаешь, что тебе в жизни пригодится, а что - нет.
  Итак, сейчас для них главное - убраться из этого монастыря. На узкой лестнице, идущей от дверей кабинета настоятеля, им не встретился никто, а это уже неплохо.
  Настоятель не обманул: лестница, и верно, выходила на задний двор, где был загон для скота, коновязь с несколькими привязанными лошадьми, какие-то небольшие постройки и многое другое. Людей, занятых своими делами, тоже хватало, так что никто не обратил внимания еще парочку небогато одетых простолюдинов, по виду - обычных слуг.
  - Куда мы сейчас? - негромко спросила Олея.
  - Надо подумать... Конечно, лучше выходить через вторые ворота, только вот они заперты. Главные ворота - тоже. Чтобы кого-то впустить или же выпустить из монастыря - ворота каждый раз отпирают и запирают. Не думаю, что нам туда стоит соваться.
  - Так что же делать?
  - В голову ничего не лезет... Давай для начала возьмем корзины...
  - Какие?
  - Вон, те, что стоят у стены - на людей, которые что-то несут по хозяйству, вряд ли кто будет обращать пристальное внимание.
  И верно: неподалеку стояло несколько прохудившихся старых корзин - очевидно, кто-то поставил их сюда для того, чтоб выкинуть, но сейчас для беглецов они были лучшей маскировкой. Пару едва ли не рассыпающихся корзин прихватил Бел, одну взяла Олея, и теперь передвигаться по двору им стало чуть спокойнее. Во всяком случае, беглецы не заметили хотя бы одного пристального взгляда, устремленного на них.
  - Бел, мы сейчас куда?
  - Необходимо каким-то образом покинуть монастырь, причем как можно более незаметно, но вот как это сделать? Придется дожидаться, пока через ворота не будет выходить целая группа людей, а времени у нас, боюсь, немного... Стоп!
  Бел поставил корзины на землю, и сделал вид, будто копается в одной из них.
  - Видишь? - шепотом спросил он Олею.
  - Что я должна увидеть?
  - Повозку, которая нас сюда привезла. Она стоит у стены...
  - А, да, вижу..
  И верно: запряженная двумя лошадьми, повозка стояла неподалеку от них, у стены монастыря, вернее, возле какой-то открытой двери. Похоже, это была дверь какого-то склада - в проеме виднелись какие-то бочки, штабеля ящиков, набитые мешки... А у повозки был откинут один из бортов, тот, по которому люди ранее и забирались внутрь. Ой, да там и сейчас были люди! Точно: кто сидел, а кто и лежал... Наверное, прокаженных собираются вывезти куда-то за пределы монастыря, и складывалось такое впечатление, что никому из окружающих не было никакого дела до этой повозки, и рядом тоже никого не было Возница же, не обращая никакого внимания на своих пассажиров, направлялся внутрь склада. Вот он скрылся внутри...
  - Пошли туда! - и Бел поставил на землю свои корзины, а заодно и корзину Олеи.
  - Но...
  - Никаких разговоров! И все вопросы тоже потом! И запомни: что бы ты не увидела внутри повозки - молчи! Поняла?
  - А что я там могу...
  - Если я прав в своих предположениях (а, боюсь, что так оно и есть), то будь уверена - никто из тех, кто сейчас находится в повозке, не скажет нам ни слова.
  Стараясь идти не очень быстро, подошли к повозке, и в этот момент двое мужчин как раз выкатывали из дверей склада какую-то железную бочку, пусть и не очень большую, но, судя по всему, очень тяжелую. Один из мужчин заругался - как видно, бочка, перекатываясь через порог, придавила ему ногу. Возница зашипел от боли, второй из мужчин засмеялся, а тот, с придавленной ногой, довольно зло огрызнулся...
  У беглецов было всего несколько секунд, пока мужчины отвлеклись на перебранку, но Белу и Олее этого хватило - стараясь не делать резких движений, они зашли внутрь повозки. В первое мгновение Олея ничего не поняла - казалось, люди спали вповалку, только вот позы у них были уж очень неестественными... Однако в следующее мгновение пришло понимание - все эти люди были мертвы. Да, Бел был прав - тут им никто не будет задавать никаких вопросов.
  От неожиданности у Олеи едва не потемнело в глазах, но Бел тут же зажал ей рот своей крепкой ладонью.
  - А ну, чтоб никаких истерик я от тебя не видел! - зашипел он ей в ухо. - Сейчас для нас это непозволительная роскошь. Тебе все понятно?
  Олея лишь слабо кивнула головой, все одно сказать ей было нечего - все слова куда-то пропали, да и что тут скажешь?
  - Быстро туда! - кивнул Бед в дальний угол повозки. - Там ляжем на пол. Необходимо притвориться мертвыми...
  - А...
  - Вряд ли сейчас на нас обратят внимание. Двумя покойниками больше, двумя меньше, да и кто их тут пересчитывает? Да и нечего на мертвых смотреть лишний раз - удовольствие небольшое...
  И верно: когда возница и его помощник, пыхтя и ругаясь, закатили внутрь повозки тяжелую железную бочку, они даже мельком не глянули на лежащих людей. Мужчин куда больше интересовало другое - как можно установить бочку так, чтоб во время поездки она была устойчива, а не начала перекатываться из угла в угол.
  Олея, едва не спрятав голову под чье-то остывающее тело, слушала, как мужчины лениво переругивались между собой, затем они вышли, и подняли борт повозки. Прошло еще немного времени, и, громыхая колесами по вымощенному камнем двору монастыря, повозка двинулась с места. К сожалению, ехали они совсем недолго - очень скоро повозка остановилась, и потекли минуты мучительного ожидания. Кажется, эта остановка не нравилась даже возницам - Олея слышала их недовольные голоса.
  Непонятно, сколько времени тянулась эта вынужденная остановка, но беглецам показалось, что она тянется бесконечно долго. Даже Олее, не знающей здешнего языка, было ясно, что двое возниц ожидают кого-то третьего, и этот кто-то явно опаздывает. Наверное, оттого у мужиков такие недовольные голоса, даже переругиваются между собой - все одно больше заняться нечем... О, наконец-то послышалось цоканье копыт по камням, и возницы что-то раздраженно заговорили мужчине, подъехавшему к повозке верхом на лошади. Понятно: эти двое недовольны, что им пришлось долго ждать, а только что подъехавший мужчина оправдывается, что задержался не по своей воле... Фу, наконец-то повозка вновь сдвинулась с места, но, проехав немного, вновь остановилась - судя по всему, они подъехали к воротам монастыря. Точно - на повозку упала тень от ворот...
  - Лежи, не шевелись! - прошептал Бел. - Все же сверху тоже можно заглянуть внутрь повозки, посмотреть, что тут творится, так что нам с тобой лучше замереть на какое-то время...
  И верно: кто-то заглянул сверху, затем загремели засовы, и откинулся борт повозки. По счастью, внутрь заглянули лишь мельком, и особо смотреть не стали - все же не первый раз видят подобное, да и на что тут смотреть? Мертвые тела и железная бочка, а рассматривать мертвые тела прокаженных ни у кого не было ни малейшего желания. Борт вновь закрыли, загремели открывающиеся ворота, и повозка вновь покатилась по дороге. Возницы и подъехавший на коне мужчина что-то громко обсуждают промеж собой - ну и ладно, главное, что стены монастыря остались позади.
  Все это время Бел и Олея лежали неподвижно среди мертвых, не издавая ни звука - все же за нетолстой деревянной стеной находились двое возниц, которые вполне могли услышать из повозки голоса живых людей или же какой иной подозрительный звук. Лишь когда колеса стали стучать ко камням - только тогда женщина решилась оглядеться. Под мерное покачивание повозки Олея выбралась из-под мертвых тел и подползла к Белу. Тот тоже отодвинул в сторону тело молодого парня со сжатыми в предсмертной муке кулаками - под телом этого человека Бел и прятался все это время. К тому времени и Белу и Олее стало уже все равно, кто находится рядом с ними - здоровый иди прокаженный. Люди, по сути своей, все одинаковы, к тому же, по словам брата-лекаря, беглецы были уже заражены...
  - Куда они направляются? - прошептала женщина прямо в ухо Бела.
  - Наверное, в то место, где хоронят тела убитых... - так же тихо произнес Бел.
  - А как мы выберемся отсюда?
  - Подождем, пока повозка не прибудет на место - вряд ли они остановятся раньше. Но не думаю, что придется ехать уж очень долго - никто не станет отвозить трупы очень далеко от монастыря. У нас с тобой только одна возможность выбраться отсюда: когда повозка остановится, и возчики начнут выкатывать бочку...
  - А если не начнут?
   - Они это сделают первым делом - ведь если бочка по-прежнему будет стоять в проходе, то затруднит выносить тела. В общем, руки у возниц будут заняты, так что все остальное зависит только от нас. Главное - не дать уйти третьему, тому, кто сопровождает повозку верхом на лошади.
  - Это я поняла.... Потом что будем делать?
  - Смотря по обстоятельствам...
  Повозка еще какое-то время катилась по каменной дороге, а затем звук сменился. Похоже, свернули на обычную грунтовую. Пошли ямы, ухабы, стало заметно сильнее трясти... Но Олея не обращала на это внимания: все это время она сидела возле тела Зумрии, и держала в своих ладонях ее руку - ей было безумно жаль эту молодую женщину. На лице Зумрии застыли полоски от высохших слез - плакала, наверное, перед смертью... Бедная женщина, за что ей все это? Только и остается надеяться на то, что ее муж найдет себе такую жену, которая будет любить его детей.
  - Бел, как их убили?
  - Тут и думать нечего. Яд.
  - Но как сумели разом отравить всех?
  - Проще простого. Когда мы приехали в монастырь, то никому из нас не дали воды, хотя к тому времени пить хотелось уже всем. Тогда люди, если ты помнишь, просили воды, и нам сказали - конечно, сейчас принесем!.. На самом деле здешние обитатели просто выжидали, пока жажда всерьез не прихватит каждого - тогда все без исключения выпьют то, что им принесут. Помнишь, когда мы были в кабинете настоятеля, туда заходил один тип, который до того обыскивал эту повозку - как видно, настоятель предполагал, что артефакты могли быть спрятаны в ней...
  - Да, конечно, помню.
  - Так вот, помимо прочего, он произнес одну фразу, что-то вроде того - "Можно ли отправлять?"...
  - Верно. Настоятель еще согласно кивнул головой...
  - Он сказал - "отправляйте, как обычно", или что-то вроде того... Я еще тогда стал догадываться, что кроется за этими словами... Так вот, людям принесли воду, или же, что более вероятно, какой-то напиток из ягод, да еще и с извинениями - простите, мол, нас, неувязка с водой вышла, затянули мы с этим делом. Ну, люди и накинулись на питье...
  - А почему ты считаешь, что им принесли напиток из ягод?
  - Не думаю, что яд совершенно безвкусен, в воде его можно ощутить, а ягоды забивают этот привкус... Потом, скорей всего, им предложили пойти в повозку - сейчас, дескать, вы все отправитесь в то место, где вас будут лечить... Ну, а умерли люди уже здесь, в этой повозке.
  - Ты как думаешь - они не мучались?
  - Не знаю. Считаю, что яд им дали достаточно сильный - вряд ли обитатели монастыря хотят слышать долгие крики умирающих людей. Но дело в том, что у каждого из нас разный организм, и тут многое еще зависит от того, сколько каждый выпил жидкости с ядом, и сколько той отравы было намешано в питье... Наверное, коео-то скончался сразу, а кто-то успел понять, в чем тут дело.
  Повозка еще какое-то время тряслась на камнях и ухабах неровной дороги, а потом, наконец-то, остановилась. Как и договаривались заранее, Бел и Олея вновь притворились мертвыми, и когда створка повозки вновь отворилась, внутрь вошли все те же двое мужчин. Как Бел и предполагал, они, не обращая внимания на мертвых, сразу же взялись с двух сторон за железную бочку. Именно в этот момент на одного из них кошкой прыгнул Бел, а Олея послала хлыст в сторону второго мужчины. Ремень обвился вокруг шеи возницы, один рывок... Неожиданное нападение дало беглецам несомненное преимущество - оба мужчины умерли до того, пока успели издать хотя бы один звук.
  - Все... - Бел покосился на Олею. - Хорошо сработали. Теперь главное - третьего не упустить!
  Однако щелчок хлыста все же услышал третий мужчина, тот, что и сопровождал повозку верхом на лошади. Он что-то крикнул, но, судя по его спокойному голосу, просто интересуется, в чем дело. Вон, судя по звукам, соскочил со своего коня, идет к повозке... Мужчина едва успел показаться в проеме, как на него обрушился страшный удар хлыста, и человек рухнул на землю. Этот жив - непонятно почему, но Бел велел Олее только оглушить этого мужчину, ни в коем случае не убивать.
  Беглецы вновь действовали быстро: подскочили к упавшему, подхватили его с двух сторон, затащили в повозку. Там его быстро скрутили и заткнули рот и еще разок дали по шее. Затем сдернули одежду с двоих убитых мужчин, переоделись. Вышли наружу, вновь закрыли повозку. Все это не заняло много времени.
  - Бел... - негромко сказала Олея, - Бел, это мужчина, всадник... Он в сознании, только притворяется. Я видела - у него чуть подрагивают ресницы.
  - Знаю, видел... - почти прошептал в ответ Бел. - Так надо...
  Ну, надо - так надо, значит, Бел что-то задумал. Больше об этом говорить не стоит, лучше спросить о другом.
  - Что сейчас?
  - Надо повозку распрячь, не стоит оставлять здесь лошадей. Вряд ли кто будет интересоваться брошенной повозкой, но вот лошади могут привлечь внимание многих. А нам с тобой без лошадей отсюда не уйти. В общем, распрягай.
  - Сейчас займемся...
  Олея оглянулась. Оказывается, повозка остановилась неподалеку от чего-то, напоминающее не очень широкий провал в земле, откуда несло невыносимым смрадом. Ясно - именно туда и сбрасывали мертвые тела. Но Олею интересовало и другое:
  - Бел, интересно, что было в той железной бочке?
  - Наверное, растворитель.
  - Что? Извини, я не поняла...
  - Да чего там понимать... Погибших людей после смерти надо куда-то деть, так? Как я понял, тела скидывают в такие вот щели в земле (думается, таких, с позволения сказать, захоронений, тут несколько), затем сверху выливают особый растворитель. Наверное, он многократно убыстряет процесс разложения тел. Вот и все, через какое-то время от погибших не останется никаких следов. А как еще прикажешь хоронить убитых? Их в эту щель в земле были сброшены, наверное, сотни, если не тысячи.
  - Кошмар! - Олея в растерянности трясла головой, с трудом воспринимая происходящее.
  - Верно, кошмар. Таким образом слуги Двуликого избавляются от лишних людей.
  - Ой, Бел, смотри! Кажется, сюда кто-то едет!
  - Где?
  - Вон, по дороге...
  - Вижу... - Бел, прикрыв глаза ладонью от солнца, смотрел на приближающегося к ним всадника. - Между прочим, очень торопится, мчится во весь опор. Лошадь нахлестывает так, что просто держись!
  - Едет к нам?
  - А то к кому же еще?
  - Что будем делать?
  - Стой спокойно. Возможно, в том монастыре не вне знают друг друга в лицо... А впрочем, будет лучше, если ты отойдешь за повозку, и если что... Ну, ты знаешь, что делать.
  Олея неторопливо направилась за повозку, а Бел, все так же прикрывая глаза ладонью от солнца, ожидал приближения всадника. Не прошло и минуты, как тот просто-таки подлетел к ним, что-то закричал и замахал руками - поворачивайте, мол, назад! Даже Олее стало понятно, что требует от них этот человек: не открывайте повозку, и направляйтесь вслед за мной в монастырь!..
  Ни Бел, ни Олея еще не решили, что они будут делать дальше, а мужчина вдруг умолк на полуслове. Как видно, он что-то понял... Так, больше тянуть не стоит.
  Точный удар хлыста выбил мужчину из седла, и он едва ли не мешком свалился на землю, но, тем не менее, тут же умудрился вскочить на ноги. Шустрый парень... Ничего, сейчас мы тебе уверенности в себе поубавим. Еще один удар хлыстом - и лошадь мужчины, обиженно всхрапнув, отбежала в сторону, во всяком случае, сейчас до нее так быстро не добежишь. Теперь невысокий мужчина средних лет стоял перед двумя незнакомыми людьми, и понимал, что лучше ему лишний раз не делать резких движений - лошадь далеко, а за оружие ему вряд ли позволят схватиться.
  - Что случилось? - Олея не сводила глаз с мужчины.
  - В монастыре тревога... - ответил Бел. - Этому человеку было велено догнать повозку, и повернуть ее назад, не допуская выгрузки погибших.
  - Послали всего одного человека?
  - Как видно, посчитали, что этого достаточно...
  В этот момент мужчина рухнул на колени, и заговорил на ломаном языке Руславии:
  - Не убивайте меня, я скажу вам все, что вы спросите...
  По словам этого человека, сейчас в монастыре поднялась настоящая тревога. Как оказалось, в монастырь приехал важный господин, которого настоятель ожидал со вчерашнего дня, но кабинет настоятеля был заперт изнутри, и охранника, что должен дежурить около его дверей, тоже не было. Вторая дверь тоже была закрыта, однако на стук в дверь по-прежнему никто не отзывался. Прошло немало времени, пока кто-то изнутри не подал голос, и не рассказал, что произошло... (Понятно, - отметила про себя Олея. - Как видно, кто-то из охранников все же сумел выплюнуть кляп). В общем, сейчас все силы посланы по поиск сбежавших, обыскивается сам монастырь, а заодно послали вслед за теми, кто в течение ближайшего часа покинул пределы монастыря, а таких людей набралось немало... Вот и его послали вернуть повозку... Он только выполнял приказ, не более того!
  Значит, их побег уже обнаружен. Ну, этого и следовало ожидать, правда, очень хотелось, чтоб времени у них в запасе было немного больше, но... Что ж, выбирать не приходится, хорошо уже и то, что сумели дойти хотя бы до этого места. Надо как можно быстрей уходить, а вот что делать с эти типом?
  - Прошу, не убивайте меня... - заскулил мужик, в страхе глядя на стоящих перед ним людей. Я ни в чем не виноват...
  - Ладно, убивать не будем... - Бел взялся за запор повозки. - Забирайся внутрь, и сиди там тихо, как мышь.
  - Спасибо, добрый человек, спасибо... - вновь стал кланяться мужчина. - Бог вознаградит вас за все...
  Мужичонка казался таким безвредным, что Бел без страха повернулся к нему спиной, и в этом была его ошибка. Оля увидела, как из рукава мужчины выскользнула тонкая полоска стали, и в следующее мгновение эта полоска уже летела в Бела. Олея опоздала на какую-то долю мгновения - нож вошел в правый бок Бела, но вот вторую точно такую же полоску стали, брошенную уже в нее, Олея сумела отбить, а следующим ударом она свернула мужичку шею.
  По счастью, Бел был жив, хотя и ранен. Вытащить нож, обработать рану, туго ее перевязать - на это ушло немало времени. Все это время Бел негромко ругался - надо же ему было совершить такую ошибку! Разве было не ясно с самого начала, что в одиночку неопытного солдата вряд ли бы послали вдогонку? Ведь даже неопытная Олея недоумевала, отчего это вдогонку послали всего одного охранника? Повел их этот человек - как видно, неплохой был воин: усыпил их бдительность, и дождался нужного момента...
  На счастье, у мужичка в седельной сумке оказались бинты, а не то Бел, без сомнений, истек бы кровью. Непонятно, серьезная была рана, или нет, но кровотечение было достаточно сильным, и Олее пришлось потратить немало сил, чтоб хотя бы уменьшить потерю крови. Привести обоих оседланных лошадей, распрячь повозку, привязать поводья этих двух лошадей к седлам... Олее казалось, что она просто чувствует, как секунды тикают у нее в голове. Время, время... Еще немного, и уйти они уже не успеют. Еще хорошо, что у них есть две оседланные лошади, а не то без седла Бел вряд ли бы сумел долго удержаться на лошади. Вот уж беда, так беда!
  - Куда мы сейчас? - спросила Олея, когда Бел с ее помощью сумел-таки забраться в седло.
  - В столицу Вайзина... - громко произнес Бел. - Там у меня есть явка. Пересидим какое-то время у нашего человека, я подлечусь, а потом отправимся дальше.
  Но Олея, взглянув на Бела, поняла, что ни в какую столицу они не едут. Эти слова насчет явки были произнесены для того охранника, который находился внутри повозки, да еще и притворялся мертвым. Теперь ясно, для чего Бел велел ей не убивать этого человека: отныне охранник будет твердо уверен, что ему удалось подслушать разговор беглецов, и сейчас он точно знает, куда они направляются. Что ж, неплохой способ сбить со следа, и хотя бы на время пустить погоню по ложному пути.
  А вот что им делать дальше - этого Олея не представляла. Надо как можно скорей доставить артефакты в Руславию, но Бел серьезно ранен, она не знает ни слова на местном языке, да вдобавок ко всему оба они заражены проказой... Ладно, хвататься за голову и причитать над своей несчастной судьбой она будет позже, а пока надо как можно быстрее убираться отсюда. Ох, ну она и вляпалась! Прямо как с головой в трясину, вот-вот пузыри пойдут по поверхности...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"