"Чёрт, чертежи", - вспомнил только на автобусной остановке Геннадий Николаевич. Открыл дипломат, проверил.
"Точно, нет".
- Чёрт.
Посмотрел на небо. Одинокая птица - черная клякса на сером - парила над головой.
"В ожидании дождя, - подумал, - птицы перед дождем всегда затихают. Грустят".
Выдохнув, Геннадий сделал неуверенный шаг вперед.
"Опоздаю".
Остановился, почесал за ухом.
"Возвращаться? Идти или нет?"
Заморосило.
"И дождь, как всегда, кстати".
- Чёрт.
Подошел автобус. Его номер.
"Без чертежей никак. В 13-й группе ещё проверочная работа. Чёрт, чёрт, чёрт".
Геннадий Николаевич, учитель черчения в профессиональном лицее N1, высокий и худощавый, поднял воротник пальто и, прикрывая голову дипломатом, побежал к дому, не переставая про себя чертыхаться.
Второй подъезд, первый этаж, квартира номер 14. Отдышавшись, Геннадий позвонил в дверь.
"Катерина, должно быть, ещё не уснула".
Ключи лежали в дипломате, и мужчина после второго звонка ("уснула, что ли") уже полез за ними, но в двери щелкнул замок.
"Наконец-то".
В узком проеме в тусклом свете лампочки над дверью он увидел сначала обнаженный мужской торс, грудь...
- Что? - спросил тихо мужчина.
Волевой, покрытый щетиной подбородок, губы, нос с горбинкой, взгляд остановился на глазах незнакомца.
"Знакомые глаза".
- Я-а-а, - наконец выдавил Геннадий.
"Где я их мог видеть?"
- Я-а...
Глаза в глаза. И если бы не эти глаза...
- Извините, - Геннадий отвел взгляд от глаз мужчины и тут же посмотрел в них снова, - похоже, я, я, похоже, ошибся. Квартирой. Ошибся.
Мужчина моргнул. Кивнул. Сказал:
- Ясно. Бывает.
Дверь закрылась. Щелкнул замок.
- Бывает, - ели слышно повторил.
"Может, и правда ошибся дверью?"
Учитель черчения выбежал на улицу. Под моросящий дождь.
Второй подъезд, первый этаж.
Вернулся к двери с номером 14.
"Не ошибся".
Сверху кто-то спускался. Геннадий стоял, не шелохнувшись. Ни мысли. Ни звука...
- Геннадий Николаевич, вы в лицей?..
Голос знакомый, но такой далекий.
- Вы на работу?..
Мужчина посмотрел на женщину с пекинесом на руках.
- Да, - ответил.
- Поздновато. А Катерина как, поправилась? Как её простуда?..
Геннадий медленно пошел рядом с женщиной.
- Всё хорошо. У Катерины. Всё хорошо.
- А я давеча думала заглянуть проведать, да всё как-то не решалась. Думаю, ну зачем людей попросту беспокоить. Работающая семья, все занятые, а я тут приду, думаю, ну зачем мешать? Правда ведь, зачем? Незачем совсем. Геннадий с утра до ночи в лицее. Катя вон заболела, лечится, ей постельный режим нужен, и я тут...
- Да, да, постельный режим... - он хотел ещё что-то добавить, только не смог, в голове разорвался трелью дверной звонок.
"Глаза. Его глаза".
-... думаю, как они могут вот так нагло врать, ну скажите мне, Геннадий Николаевич. Ведь ни стыда, ни совести. Я думаю так: уж если на то пошло - пропади всё пропадом...
"Где же я видел эти глаза? По-собачьи преданные. Близкие..."
-... тьфу, думаю, на всех вас, раз уж о собаках заговорили, то неизвестно, кто больше гадит - человек или собака. Мой Пупс ни в жизнь не нагадит столько, сколько...
Геннадий пошел быстрей, ещё быстрей, побежал и бежал до тех пор, пока над головой не загрохотало. Сигналом "стоп" в небе прогремел гром. Пистолетным выстрелом в сердце мужчины. Он остановился. Дождь же пошел сильней. Мгновенье, и вот уже ливень, и Геннадий никак не может вспомнить, куда дел свой дипломат.
Один и четыре. Цифры жизни и смерти. Граница. А за пограничной полосой...
Он позвонил. Раз и сразу второй. В груди, в том месте, где живет, притаившись, душа, хрустнуло и сдавило.
"Глаза. Его глаза".
Щелкнул замок.
Душа поднялась к горлу, и невозможным стал вдох.
- Почему не ключом? - тихий голос жены.
Выдох.
- Я дипломат где-то оставил.
Поцеловал в шею.
Запах. Новый, другой запах уколол душу.
"Кто он?"
- Вкусно пахнешь.
Катя, маленькая, похожая на сказочную фею в розово-золотистом пеньюаре, рассмеялась звонко, колокольчиком:
- Так это ты мне духи ещё на Восьмое марта дарил. Забыл, что ли, дурында?
Она хлопнула его по заду.
- Ой, ты мокрый весь. Дождь ведь кончился давно, ты где это...
- Чертежи сегодня забыл, - он показал головой на свернутые в трубку чертежные листы у телефона, - хотел вернуться...
Катя прикоснулась осторожно к бумаге:
- Как же? Вот те раз. Я и не заметила, - отдернула руку, - так надо было...
"Кто он?"
Женщина икнула. Она всегда, когда волнуется, начинает икать, он это знал.
- Как самочувствие?
- Ик...
- Легче?
- Ик-к...
- Температура?..
- Ик-ик...
- В постели наверняка весь день провалялась?..
Женщина, выставив перед собой, словно защищаясь, руки, продолжала беспрерывно икать.
- Водички выпей.
"Кто же он?"
- Или корочку черного хлеба съешь...
Катя, зажав рот, поспешила на кухню.
"Давно это у них?"
Геннадий разулся.
- Ик...
В ванной, сняв мокрую одежду, долго стоял перед зеркалом обнаженным. Смотрел в свои глаза.
"Мы так редко вглядываемся в себя. Некоторые так вообще не знают цвет своих глаз".
Геннадий закрыл глаза и в темноте произнес:
- Глаза - зеркало души.
Открыл.
"Я и Катю пять лет назад полюбил за её глаза".
- Её глаза, - сказал громко, - гла-а-за.
Ужинали на кухне. Смотрели новости. В дверь позвонили.
- Кто это так поздно? - привстала Катя, - тетя Рая с третьего, наверно.
Геннадий встал молча. Душа притаилась. Со вторым звонком в дверь душа напомнила о себе ударом под дых.
"Он".
- Милиция, - донеслось из-за двери, - Геннадий Николаевич дома?
- Открываю.
Это нашли дипломат учителя. Молодой участковый говорил, шутил, смеялся, а Геннадий на пару с душой смотрел, не отрываясь, в его спрятанные за линзами очков глаза и только кивал.
"Не он".
- Всё на месте? - Катя собирала посуду со стола.
- Угу, - был ответ.
- Мир не без добрых людей. Моей мамке, царствие ей небесное, однажды кошелек с получкой вернули. Рубль даже не забрали. Ни копейки. Бывает ведь...
- Угу.
- Устал, Ген?
Посмотрел на жену. Пристально.
Жена отвела взгляд в раковину, икнула.
- Завтра у 13-й группы проверочная. Пойду лягу.
- Я ещё телевизор посмотрю, - продолжала драить сковородку Катерина.
Лег лицом на её подушку.
"Интересно, он на моей подушке лежит?"
Принюхался. Пахло духами, которые, если верить Кате, он подарил ей на женский день.
"Как его зовут? Павел? Руслан? Вася?.."
Перекатился на свою половину кровати, уткнулся в подушку.
Душа вздохнула вместе с ним.
"Денис? Петр? Александр? Григорий..."
Лег на спину. В голове, кроме глаз, с которыми он столкнулся сегодня утром, ничего не было. Ни точечки. Ни штриха...
"А ведь я должен ревновать. Должен чувствовать себя преданным, брошенным, обманутым, что ещё там?.. Должен что-то делать... Обвинять. Кричать. Представлять, наконец, как это у них происходит..."
- Да, - услышала лишь темнота спальни.
Мужчина на удивление быстро заснул.
Во сне он снова звонил в дверь...
Сегодня он специально забыл дипломат.
- Чертежи? - напомнила громким криком из спальни Катерина.
- Взял, - ответил Геннадий и захлопнул дверь.
Опять моросило. Дошел до автобусной остановки, пунцовое, серое небо было пустым. Ни птицы.
"Нелётная погода".
Подошел его автобус. Геннадий пошел назад. В небе, из ниоткуда, появилась и замельтешила штрихпунктиром знакомая птица.
"Как будто со мною задумала одно".
Мужчина следил за пернатым сотоварищем до самого дома. Птица, рисуя крученые параболы, металась над ним, и в какой-то момент Геннадию показалось, что она пишет на сером полотне неба какие-то слова.
"Послание мне. Призыв. Давай действуй".
Вошел в темный подъезд. Птица осталась одна, прочертив в небе круг.
Он позвонил. Душа обтянула струнами сердце. Ни удара. Ни вздоха. В наступившей тишине слышно, как идет дождь, как плачет соседский ребенок, и как крутится каруселью одна мысль в голове Геннадия.
"Только бы увидеть снова эти глаза".
Щелчок.
Он отступил.
"Вот сейчас".
Ещё щелчок.
Душа отреагировала первая. Размотала струны, освободила сердце. Сердце провалилось в живот.
"Чёрт".
- Только не говори, что чертежи, - пропуская мужа, возмутилась Катерина, - я же напоминала.
Гена прошел на кухню, не разуваясь.
- Дипломат, - сказал.
"Неужели нет? Неужели больше никогда?".
Заглянул в спальню.
- Натопчешь, дурында.
В спальне разобранная постель, включенный ночник, на его подушке раскрытая книга "Куджо" Кинга.
"Его нет".
- Чёрт.
- Что?..
- Тебе на работу когда?
- Больничный послезавтра пойду закрывать, а что?..
Он вышел.
В лицее первым делом к директору Валентину Валентиновичу. Написал заявление на отпуск без содержания.
- Чего это ты, Ген, в начале года? - по-дружески поинтересовался старик.
- Всего-то на два дня. Жена приболела.
- Ох, уж эти жены, за ними глаз да глаз, - вздохнул тяжело Валентинович, - пылинки ведь со своей сдувал, пальцем шевельнуть не давал, на руках носил, а получил чего? Эх.
Директор махнул рукой.
Геннадий кивнул:
- Изменила?
- Да ещё с кем. С моим родным братом. Я их как поймал, голых за дверь вышвырнул и дверь запер. Хотел поколотить, да плюнул. Через месяц с Томой расписались, живем уже тридцать лет душа в душу. Вот ведь как. А не застукай я их тогда, всю жизнь рогатым да несчастным ходил бы. Так что ты, Ген, держи ушки на макушке. С бабами только строгость да глаз нужен, поверь старику. А изменит, не прощай, в шею гони. Понятно, Геннадий?
- Так и будет, Валентин Валентинович, - сказал и ушел.
В 13-й группе, наконец, прошла проверочная работа. Тема работы: круг.
Возвращался поздно. На небе звезды.
"Глаза Бога".
В душе беспокойство. Мечется душа. Ждет.
"Ненавижу неопределенность".
И глаза, "те самые" сияющие от слез, пронизывающие, верные глаза жгут душу. И от незнания больно. И не видеть их боль, и увидеть...
"Где же? Чьи же? Как же?.."
Теперь звонок в дверь стал неким ритуалом, священнодействием. Предчувствие и ожидание теребили душу, душа колотила сердце. Удар и второй и если не под дых, то по почкам и в пах. До слез. До крови.
Звонок.
"Давай же? Ну, где ты? Открой тайну своих глаз. Почему так невыносимо? Почему так тревожно и волнующе, так необыкновенно?! Ну?.."
- Дурында, опять, наверно, ключи забыл, - разрывал в клочья душу голос Кати.
Реальность жестока. Никаких поблажек.
Нарисовал эти глаза. Какими запомнил. А запомнил каждую точечку в зрачке, каждую искорку-слезинку. Прожилку. Ресницу. Печальный разрез, морщинки по краям. Глаза. Его глаза. Взгляни в них, и что-то близкое, родное коснется тебя. Сердца. Душа станет большой, больше, чем ты. Ты станешь душой. Проникнешься счастьем. Вот оно безграничное, ласковое... Твое...
А весь секрет в глазах. У каждого в жизни есть глаза, глядя в которые хочется продолжать жить. Хочется быть. Ради этих глаз.
Ночью Катя обняла его.
- Даже не поцелуешь?
Геннадий чмокнул жену в нос:
- Сегодня у 13-й была проверочная работа за прошлый год.
- Что рисовали?
- Тебе так интересно?
- Ну, если не целуешь, так хоть расскажи, что на уроке чертили.
- Круг, - и через мгновенье, - ты веришь, что жизнь как бумеранг?
Катерина икнула:
- Почему ты это спросил?
- Просто всё так циклично...
Она снова икнула.
- От икоты, кстати, умирают, - пошутил Гена и выключил ночник.
- Жизнь скорей то взлеты, то паденье, а не круговорот веществ в природе.
Умрешь, какую б ты жизнь ни прожил, и никто тебя не зациркулирует.
- Угу. Ты что, получается, и в душу не веришь?
Молчание в ответ.
- Когда мы познакомились, верила же?
- Да нет никакой души, иначе мы бы все её ощущали. Я лично не ощущаю, а ты хочешь сказать...
- Давай спать, душа моя. Закругляйся.
Во сне увидел маму. Будто он маленький мальчик, и у него день рождения. Мама принесла подарок. Гена прыгает вокруг неё. Хохочет. Хлопает в ладоши. Мама прижимает его к себе, целует, и вот он, подарок, мечта всей жизни.
Циркуль.
Звонок.
Первой вздрогнула душа.
"Он".
Мужчина открыл глаза.
- Чёрт, - выругался.
Звенел будильник. Как всегда, настойчиво и нагло.
- Чтоб тебе...
Не завтракал. Дипломат, зонт, чертежи - и скорей на улицу, под дождь.
- Отдыхай, я сегодня задержусь. Может, позвонишь, кого в гости позовешь, чтоб скучно не было?
- Подумаю. Беги давай. Ничего не забыл?
- Сегодня нет.
Тихо захлопнул дверь и прямо в подъезде раскрыл зонт.
"Только бы..."
Прокараулив три часа, замерзший и проголодавшийся, покинул место укрытия и вернулся в подъезд. Не переставая чертыхаться.
"Как же мне найти его? Их?"
Дверь на этот раз открыл своим ключом.
Катерина сидела на кухне со стаканом воды и громко, через каждую секунду, икала.
На столе перед ней лежал рисунок с глазами. Эти глаза она не могла не узнать.
- Привет, - сказал Геннадий, - опять разволновалась?
Женщина, взвизгнув, заскочила в ванную и закрылась.
- Напугал?
В ответ зашумела вода.
Из ванной Катя вышла через полчаса заплаканная, со смятым, намоченным рисунком.
- Это была ошибка. Я была больна...
Мужчина стоял со стаканом воды посреди кухни:
- Не понимаю, о чём ты?
Она протянула рисунок:
- Про эти глаза.
Он поставил стакан, взял рисунок, развернул:
- Я хочу ещё раз увидеть эти глаза, - сказал.
Катя кивнула:
- Я знала, что это ты тогда приходил.
Теперь кивнул он.
- Почему ты не ударишь меня, Гена? Почему не накричишь? Не оскорбишь? Почему? Почему?! - неожиданно закричала и тут же расплакалась, закрыв лицо руками.