Аннотация: Слышали ли Вы, уважаемые читатели сказку о жарком потоке лавы?
Легенда о Безумии
Слышали ли Вы, уважаемые читатели сказку о жарком потоке лавы?
Нет ещё? Жаль мне Вас в Вашем высокомерном невежестве. Но в то же время я рад поведать Вам эту историю в том виде, без искажений другими переписчиками, в каком мне нашептал её на ухо мой друг ветер, частенько прилетающий ко мне в гости.
Вы готовы? Тогда я начинаю...
В одной, не то чтобы холодной, ...пожалуй, в равнодушной стране на острове абсолютного покоя обездвиженного сном, так же безлико в летаргической дрёме, жил небольшой вулкан. Его остывшее сердце еле билось в унисон редкому, раз в сто лет призрачному белому дыханию, образующему в эти мгновения (по меркам времени) лёгкие воздушные облака над его заросшей шевелюрой из чахлых лесов. На этом острове, зe`мли давно были истощены, источники воды почти высохли, люди тоже пребывали в каком-то странном ленивом оцепенение, похожим на сон. Казалось, весь остров спит на жалкой несвежей постели безысходности и тоски.
Он бы ещё проспал пять веков, а возможно и больше. Только однажды,
прогремевшая рядом весёлая гроза, летевшая в поиске приключений мимо, ударила вулкан шутки ради молнией в заросшее темечко.
Вулкан очнулся от сна, заворчал, попробовал снова заснуть, но та энергия молнии, которая через темя прошла в его остывшее сердце, разбудила забытые до поры до времени чувства, ощущения сопричастности к чему-то яркому, феерическому, жаркому. Это был порыв, стремление что-то сделать, взлететь, взорваться закипевшим сердцем. Он громко кашлянул, прочищая лёгкие, испугав этим грохотом ещё сонных в своём ленивом спокойствии людей, поселившихся на склонах холма. Эта небольшая горка к их удивлению вдруг выпустила вертикальную, в полном безветрие, струйку дыма и шевельнулась под ногами. А в это время вулкан уже вспомнил своё древнее славное имя - Безумий, и, не обращая внимания на удивление и испуг притихшего утра, но аккуратно обходя оврагами и балками поселения - Зевак и Празднопеи, устремился навстречу новым ощущениям.
Он задыхался от чувства свободы и жаждал излить свою любовь к вновь обретённому миру. С пылким жаром воскрешённого, щедро хотел поделиться с кем-нибудь своей горячностью и внутренним пылом хмельной души.
Горячая лава быстро текла вниз к морю. Вулкан, преодолев очередное ущелье и увидев серое, спокойное, как зеркало огромное водное пространство, на мгновение остановился, как бы пробуя узкими, горячими пальцами холод неизвестности и бросился всем избытком нерастраченной любви, накопленным за долгое время сна, в зазеркалье.
Море недовольно зашипело на вулкан, как потревоженная испуганная кошка. В воздух поднялось облако тумана, преграждая взмахом белой вуали дуэньи дорогу в своё лоно
горячим ладоням Безумия. Но, почувствовав невиданный до той поры напор и дрожь трепетного сердца вулкана, приникло огромной, прозрачной волной, ставшей мгновенно от цвета лавы изумрудно-янтарной. Волна ощутила прилив дикой энергии и силы, ответив нежным прохладным обволакивающим прикосновением к твёрдому, упругому телу, входящего в него потока.
Они испытали странное чувство, похожее своей неожиданностью на судорожный вздох очищающей радости, согревающей свежести.
Над морем низко стелился громкий, протяжный звук, похожий на сладкий стон.
Это было чудо рождения новых земель, нового рельефа океанского дна, нового мира, звук пробуждения от летаргического сна зеркала абсолютного покоя.
Вулкану казалось, что его медленное восторженное погружение лавой в волну продолжалось бесконечно долго. И это - было счастье.
Но в какой-то момент он ощутил, что его тело, проникая лавой всё глубже и глубже в волну, начало остывать, покрываясь слоем, вначале золотистой, а потом и бронзовой коркой с налётом патины. Холод моря, остывший интерес капризной волны сыграл с ним злую шутку. Лава замедлила свой ход, застывая и разваливаясь шипящими кусками ещё недавно могучих плеч, в равнодушную воду. Пытаясь освободиться от ледяных течений, выносимых волной вверх к поверхности, к его холодеющей и уже неподвижной груди, Безумий шевелился, но неотвратимо и медленно застывал многоруким потоком, чернеющим на глазах. И этот холодный многотонный ушат воды стал преградой его горячему сердцу и погрузил его в тяжкую задумчивость и забытьё. Вулкан притих и снова уснул.
А остывшая изумрудно-бронзовая волна в своём привычном себялюбии и самодостаточности поменяла свой цвет на привычный, свинцово-серый и отхлынула подальше в море, равнодушно вспоминая с пенной усмешкой, - Как он был горяч, как нежен и неукротим.
- Ах, этот маленький Безумий, ну где ему справиться со мной.
- Я же холодна и изменчива в своих привязанностях и у меня, кроме него, забот хватает.
- Прощай остывший дурачок!
Туман и белый дым над неподвижной коричневой лавой и вулканом рассеялись, открывая взглядам островитян, вдвое увеличенный в размерах огромный кусок принадлежащей им суши. Остров вновь радовал их предвиденьем будущего плодородия, зудом в руках, открывшимися из недр источниками прекрасной, чистой, обжигающе холодной воды, звоном ручьёв, предвкушением терпкого вкуса вин, от новых, планируемых ими к посадке виноградников. Вблизи побережья образовалось множество островов, на отмелях возле которых в будущем будет хорошо ловиться рыба, морские гребешки, моллюски, губки. Расти жемчужины в раковинах, на нежно розовые животы которых попали крупинки лавы и которые так любят тепло прогретого солнцем близкого дна. Жизнь на острове проснулась...
А Безумий, охлаждённый морем и отдавший ему всю свою силу и массу жаркого чрева, энергию влечения к неизведанному ранее чувству движения, проникновения и слияния с изменчивыми водами, замер скучным голым холмом.
Когда он снова проснётся, чтобы испытать то редкое, взрывное чувство вновь? Кто знает.
Может быть тогда, когда вновь прилетит неизвестно откуда весёлая гроза в поисках новых миров, ударит в заросшее темя холма молнией и разбудит вулкан, заставит вспомнить своё славное имя и своё предназначение - встряхнуть сонное царство абсолютного покоя, и тогда мы увидим зрелище достойное Богов.