Ложиться предстоит на чёрный ворс полей
в снегах души моей оранжевой рубашкой...
Я слушаю не ветер, а посвист тонких флейт
и чувствую вкус соли на дне кофейной чашки.
Помешиваю ложечкой не сахар, а печаль.
Эх, кто бы погадал по линиям заката?
Ах, кто бы подарил сиреневую даль
и звёзд по горсти полной в сожжённые палаты?
Но ниже на глазах застыл ледовых шельф,
ведь тянется по осени не птичий клин, а шлейф
бумажной старой пыли, дымов густой золы,
которую забыли отмыть собой полы.
Так сколько изливаться? Ступаю босиком...
Не краской в кисти браться. Закутаться холстом
свинцовым, и не взвиться...
...Но птицы, птицы, птицы...
Уходят в поднебесье изломанно и криво.
А мне хотелось впиться в тугое тело сливы,
запомнить вкус не соли, а мякоти плода...
Но стынут на ветру утрами холода,
колонны леса, голени,
где мёртвая вода, 
под росчерками молний.
застыла в мелких ямах,
голодная до света...

...А звон плывёт над храмами,
как реквием по лету,
как блюз тяжёлых паник,
печатью, тавро, метой...
...Всё тише, тише, тише. 
Свой звук вдали мостит,
как будто еле дышит,
как будто тихо спит...

...На выщербленных гранях
у лестниц всех простит.
Последний свет костра торопится, дымится
спиральным и седым.
Да нет же там не шлейф, а клин последней птицы...
...И я - за ним.

   17.11.2011 для СИ