Корман Владимир Михайлович : другие произведения.

701 Владимир Ягличич Стихи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Публикуются переводы на русский язык избранных стихотворений видного современного сербского поэта Владимира Ягличича. В большинстве случаев переводы авторизованы.

  
  Владимир Ягличич Платонические стихи
  (С сербского).
  
  Он к ней являлся - невысокий и пузастый, но с гонором большого франта,
  исполненный художнической страсти и, как он полагал,- таланта.
  Он презирал других своих коллег, но не партийцев в их штабах.
  Его влекло к кураторше музейной с густой помадой на губах.
  Он знаньем женщин хвастался, бывало, - притом растил своё пивное чрево.
  Она с улыбкой на него взирала - причиною чего была натура девы.
   (Кураторша была девицей несемейной, а вот художник был женат).
  Его считали чем-то средним: мол, либо обожатель, либо брат.
  А вот физическая связь у них была навряд,
  что знали зоркие друзья без всякой экспертизы.
  Но от неё он выходил, как некий император от маркизы:
  и горд и весел исполненьем привычного, но жгучего каприза.
  Она кокетничала с треволненьем, не получая никаких щедрот,
  и он в ответ совсем не ждал ни ласки, ни забот.
  Ему вкус кофе был в её салоне сладок,
  но не случалось страстных прегрешений.
  Он был до сплетен о своих победах падок,
  а ей казалось, что к ней в гости ходит гений.
  
  
  Владимир Ягличич Мольба
  (С сербского)
  
  Столь сильно тебя люблю,
  а прОклятый мир всё злей -
  так не страшна и смерть.
  Только молю:
  не смей
   раньше меня умереть.
  
  Молба
  
   Толико те волим
  (не мо?,
  примих свет уклети) -
  да те молим:
  немо?
   пре мене умрети.
  
  
  
  Владимир Ягличич Всю ночь...
   (С сербского).
  
  Всю ночь вбирает фунт фасоли
   в себя воды для размягченья,
  а парень - жертва злой недоли -
  лежит в гробу до погребенья.
  
  У мартовских котов - разгулье.
  Всю ночь визжат, как будто дети.
  А горожане прикорнули,
  привычно взвесив всё на свете.
  
  Пришли соседи. Все готовы
   блюсти порядок ритуала.
  Оценивают скорбь отцову.
  Следят, как мать запричитала.
  
  Уста родных от горя немы.
  С угрюмой смертью диспут тщетен.
  А у чужих теперь есть тема
   для долгих телефонных сплетен.
  
  Не стало слёз в глазах - иссякли,
  но их и так вокруг немало
   с оконных стёкол льются капли,
  и плещут струйки из бокала.
  
  Скажи мне, мать, где твой рассудок ?
  Ты сына ждёшь, как в смерть не веря,
  всё ждёшь - в любое время суток -
  и не спускаешь очи с двери...
  
  
  
  Владимир Ягличич Запустение
  (С сербского).
  
  Давно здесь не был. Вот я перед ним.
  Печальный вид заброшенного дома.
  Здесь всё моё и с детства мне знакомо.
  Как смог он выдержать года разгрома ?
  
  Какой пейзаж для победителей сравним,
  чтоб им торжествовать, с картиною развалин ?
  Им кажется, что множат свой престиж
   тоскливым зрелищем разбитых крыш
   в домах, где будет, вместо детских спален,
  раздолье для кротов и заячий ночлег.
  Лишь для кота, что там живёт и ныне,
  хозяин дома - сильный гордый человек,
  а я мечусь, как ветер на пустыне,
  и у меня уж ни имущества, ни сил.
  Лишь только помню адрес, где я жил.
  
  Так кто ж мешал тут известь и цемент ?
  Кто громоздил из камня эти крепи,
  как будто сам себе готовил цепи
   и воздвигал не дом, а монумент,
  с непрочною уже дощатою оградой,
  с пустым и небольшим двором,
  что только уже, а не шире стал потом.
  А жить он здесь не стал со всей своей армадой.
  
   (Вариант:
  Здесь прадед забывал про сон и хлеб
   и самый прочный камень клал толково,
  как будто сам себя вгонял в оковы,
  но нынче тут уже не дом, а склеп:
  вокруг него дощатая ограда,
  внутри неё пустой и узкий двор.
  Он лишь тоскливей стал с тех пор.
  И нет жильцов, и больше нет догляда).
  
  Дом нынче обветшал и одинок,
  и на заборе - высохший венок.
  Здесь больше не живут обычные восторги,
  они здесь гаснут и смолкают, будто в морге.
  Вот птица машет в воздухе крылом.
  Внизу одно название - не дом.
  
  Вблизи сарая - жёлтые поленья.
  Там, возле них, должно быть, и топор.
  В напевы, что здесь полнят косогор,
  вплели мотивы все былые поколенья.
  Дом - без собак, но если дунет шквал,
  то стронет цепь, и зазвенит металл.
  Сверх прочего нечаянного гама,
  внезапно стукнет сломанная рама.
  Здесь, к сожаленью, больше не случится
   услышать от кого-нибудь привет.
  Не встретятся, как встарь, приветливые лица.
  Никто не даст рачительный совет.
  
  А есть ли где-то в мире место краше ?
  Когда все вдруг сорвались второпях,
  мы лишь могли с недоумением в глазах
   в тоске испить нам выпавшую чашу,
  чтоб после разобраться, как несложно
   за день собраться в путь неосторожно
   и вытерпеть года тяжёлой суеты
   за призрачную сласть несбыточной мечты.
  
  
  Владимир Ягличич Шиповник
  (С сербского).
  
  Нарвём шиповника - с опаской: он колючий.
  В сиропе сварим - превзойдёт любые джемы.
  Перемешаем, сняв с огня, на всякий случай.
  В гортани будет сласть, как будто от поэмы.
  И не поймёшь никак, с чего вдруг подобрела
   Природа, что зазря не открывает недра,
  что в разговорах чаще ветрами гудела,
  а нынче кормит нас изысканно и щедро.
  Как трио Шуберта услышав в то мгновенье,
  мы чтим Природу-Мать и шепчем это имя,
  а та полна любви, готовая к доенью:
  струится, плещет изобильнейшее вымя.
  Земля, что и сама по форме, как шиповник,
  утратив память в этом дивном изобилье,
  напрасно ищет - и не знает, кто виновник, -
  за ласточкою вслед сорвавшиеся крылья.
  
  Нарвём шиповника. Он спел. Его так много.
  И лето нынче, напоследок, таровато.
  Светилу предстоит далёкая дорога
   до встречи с торжеством осеннего заката.
  Все ягоды висят на ветках красной дробью.
  Побережём, чтоб не поранить, наши руки
   среди колючек в этом тесном неудобье,
  где все кусты - позеленевшие надгробья,
  стесняясь нас, похоронившие все звуки.
  Земля черным черна, кусты - чуть-чуть кровавы.
  На нас царапины и шрамы за беспечность.
  Природа жертвует собою для забавы
   и строчки вписывает в нашу быстротечность.
  
  Нарвём шиповника в дорожные пакеты.
  Заполним вакуум пустопорожней жизни.
  Пусть греют нас плоды, как мелкие монеты,
  как нечто сладкое на нашей горькой тризне,
  став ясным светом, что не гаснет в тёмной чаще.
  Пускай земле, куда пойдём мы на съеденье,
  наш прах покажется хотя немного слаще,
  когда нас посетят благие сновиденья.
  Шиповник, как по христианскому обету,
  во всю старается в час нашего свиданья,
  чтоб снилось нам потом лишь радостное лето,
  где нет и мысли об осеннем увяданье.
  
  
  Владимир Ягличич УробОрос*
   (С сербского).
  
  Я был слепой кишкою при рожденье:
  упал с дождём, покинув облака.
  Потом был долго в мрачном заключенье,
  но выбраться сумел из-под замка.
  Весь мир формировал мой новый образ.
  Я, как кольцо, сдавил его, обняв.
  Согрелся, в том объятии обОдрясь,
  лишь не сумел насытить алчный нрав.
  Голодный, я схватил двумя зубами
   торчащий возле рта мясной отрост -
  потуже, чтоб не выскользнул наружу,
  а мир, что в центре, обжимал боками.
  Душу весь свет, жуя при том свой хвост.
  Но мир теперь - всё хуже и всё уже.
  
  Примечание.
   *УробОрос - символический мифический образ: змея, пожирающая свой хвост. Этот
   образ был знаком древним египтянам, грекам, индусам, китайцам, скандинавам и ацтекам. Этот символ растолковывается по-разному: это вечность и бесконечная цикличность в природе и в жизни; чередование созидания и разрушения, это жизнь и смерть; перерождение и умирание. Это символ движения космоса - процесс без начала
   и без конца. В этом стихотворении уробОрас - символ самоубийственной авторитарной
   власти.
  
  
  Владимир Ягличич Охотница
  (С сербского)
  
  Ты трёшься, кошка, шёрсткой, тычешься мне в руки.
  Гибка, и ластишься, нисколько не боясь.
  Ты чешешь пышный бок о рукава, о брюки,
  как будто хочешь снять пушинки или грязь.
  
  С утра, когда всё голубиное семейство
   гуляет в садике, кормясь, перед тобой,
  ты смотришь пристально, в глазах твоих злодейство,
  стращащий птицу дикий пламень голубой.
  
  Ты отступаешь и обходишь стаю сбоку,
  заходишь с тыла, усмиряя маету,
  а после долго ждёшь, коварно и жестоко,
  момента, чтобы сбить добычу на лету.
  
  Прокусишь горло и себя обрызжешь кровью.
  Лететь по ветру пустишь перья голубка,
  потом всё лижешься при мне у изголовья,
  гордясь удачею и тем, как ты ловка.
  
  Лежишь царевною. Желудок набивала
   не мягким хлебом, а нашла другую сласть.
  Во тьме, что и на дом, и город густо пала,
  на стуле, под пальто, заместо одеяла,
  ты сердцем весела. Ты жмуришься устало.
  Когда раззявишь рот - блеснёт кошачья пасть.
  
  
  Владимир Ягличич Ответ
  (С сербского).
  
  Авторизованный вариант:
  
  Вновь Эмпедокл в безумной позе
   грозит без умолку и рьяно
   предстать в своём апофеозе
   и броситься в огонь вулкана.
  
  Нет, предоставь полёты птицам
   и, гордый званием поэта,
  предстань героем, чтоб сразиться
   со злобою любого света.
  
  
  Владимир Ягличич Село
  (С сербского).
  
  Ворота с яркими венками,
  подворья с тракторами,
  беседы вечерами -
  с холодною водой в графине
   и Сичевским* вином в кувшине.
  Над Кутинской** рекой
   шальное комарьё.
  Всё это наше. Вспоминай и ты
   кудахтанье несушек; по утрам
   задорных петухов,
  что машут крыльями
   на всех заборах;
  телёнка глупого; корову
   с глазами херувима;
  да лозы с гроздьями
   в мечтах о прессе.
  Сама Деметра там в прохладе
   спит в ночь преображенья.
  Селянин с братом говорит о дележе.
  То - как "Война и мир".
  Селянка говорит, что дочь выходит замуж.
  То - будто "Илиада".
  
  Примечания.
   *Сичево - известное живописное село возле города Ниш. Рядом природный заповедник, богатый эндемическими растениями и животными; места археологических находок; в селе находится православный монастырь св.Богородицы и располагается колония писателей и художников, основанная
   в 1905 году художницей Надеждой Петрович. Рядом расположена электростанция
  "Сичево". Село славится своими винами. В каньоне реки Нишавы находится известное Сичевское (Сичевацкое или Сичевачкое) ущелье.
   **Кутинская река - один из притоков реки Нишавы.
  
  
  Владимир Ягличич Встреча
  (С сербского).
  
  Мы с ней столкнулись по пути, среди селенья.
  Был жаркий полдень, пыль. Вся жизнь - в оцепененье.
  В джинсовом голубом, казалось мне, она
   шагает по своей дороге не одна.
  С ней шёл поток парализующего света.
  А поступь описать смогли бы лишь поэты.
  От зрелых персей шёл бодрящий аромат.
  Пахнуло пастбищем и выпасом телят.
  Она не видела, какое сеет пламя,
  и рядышком прошла, не одарив словами.
  И всё ж она мне улыбнулась краем губ.
  Я тотчас понял, что известен ей и люб.
  Так обаяние, что блещет, нас волнуя,
  уходит гордо и навек без поцелуя.
  Как не сложил стихов ! Грущу без тех минут.
  Жаль - не спросил её. Не знаю, как зовут.
  Но всё, что не сбылось, события и лица,-
  в теченье тысяч лет - всё вечно будет сниться.
  
  
  Владимир Ягличич Мир - для людей
  (С сербского).
  
  Когда бы не было народа,
  а солнце всюду согревало
   без отдыха и без захода
   вершины гор, хребты и скалы,
  
  остался б мир, была б природа,
  лишь только б не игрались дети,
  лишь васильки, ценя погоду,
  цвели в лугах везде на свете.
  
  Цвели б без радости и горя !
  Но что за мир, стань в нём безлюдно ?
  Мы в нём живём, всё время вздоря,
  и вечно любим безрассудно.
  
  Мы ценим рьяно и упрямо
   наш мир, где мы лишь только гости,
  где крест и звонница у храма,
  где из земли выходят кости.
  
  Потомки наши, наши предки !
  Дай Бог им света в райских кущах !
  Лишь помня их, мы будем крепки
   во всех страданиях грядущих.
  
  
  
  
  Владимир Ягличич Шахматы
   Посвящено Милославу Самарджичу*
   (С сербского).
  
  Армия белых, армия чёрных -
  с вечною жаждой победы в сраженье.
  Этих воителей в битвах упорных
   два полководца приводят в движенье.
  
  То не актёры, то не актрисы.
  Бьются без страха, не ведают смерти.
  Их вдохновляет богиня Каисса
   Мудрость выводит из злой круговерти.
  
  Гнев Ахиллеса, гибель Помпеи,
  путь Ганнибала, его неудача,
  варвары в Риме - какие идеи
   всё это шепчет участникам матча ?
  
  Движется пешка к последнему бою,-
  где по расчёту, где наудачу,-
  так же и Хаген** мосты за собою
   жертвенно рушил, решая задачу.
  
  Вдруг обратилась в ферзя, и сердито
   бьёт без разбора враждебные силы.
  Давит, и голый король, без защиты,
  в миг попадает на острые вилы.
  
  В сумерках кружевом ткутся во мраке
   тени, где спят в тишине сокровенной
   отвоевавшие в битвах вояки.
  Шахматы - первая схема Вселенной.
  
  Примечания.
   *Милослав Самарджич (р.1963) - сербский писатель и историк, исследующий
   историю четников во Второй Мировой войне.
   **Хаген из Тронье (Хёгни), воспитанник Этцеля, - один из персонажей "Песни о Нибелунгах". О нём рассказывается в "Саге о Тидреке", в "Песне о Хёгни, убийце Сигурда". Отважный, но жестокий воин. В одном из эпизодов переводит десятитысячный отряд бургундов через Дунай.
  
  
  Владимир Ягличич Высокие Дечаны*
   (С сербского).
  
  Смерть для души - как саван, как покров
   и растворение вражды в лазури,
  а Воскресенье - празднество цветов,
  с ума сводящий плеск весенней бури.
  
  Глянь, ангелы по воздуху летят,
  пленяют песней в радостном роенье,
  зовут людей преодолеть разлад,
  устроить мир, как в первый день творенья.
  
  У Бистрицы** есть память о былом.
  Чтоб не погибнуть в сваре окаянской,
  здесь нужно жить и храбро и с умом,
  как сербам завещал Стефан Дечанский***.
  
  Святой Данила дал ему совет:
   "Стефан ! Создай достойное творенье**** !"
  И был построен храм, дивящий свет,
  в честь возвращённого Стефану зренья*****.
  
  Но не хотел сказать ему монах,
  что проклят рок любого властелина,
  что, ради власти, всё сметая впрах,
  сын гонит в гроб отца, тот гонит сына.
  
  Мних видел грозный купол облаков,
  пылающих над Сербией упрямо,
  предвидел бедствия и звон оков
   и знал, что верный путь - дорога к храму.
  
  Высокий крест поднялся к небесам,
  красуясь в синеве, легко и стойко.
  Для нас всю жизнь как светоч этот храм.
  Король затеял, царь закончил стройку.
  
  Но это - не свершение мечты.
  Оно веленьем Господа случится,
  когда вспорхнёт с крестовой высоты
   дуглавый наш орёл, открыв зеницы;
  
  когда, стряхнувши весь греховный груз,
  сберутся в храм все сербы отовсюду...
   "Я - верный твой слуга" - сказал Иуда.
   "Как дети будьте !" - молвил Иисус.
  
  Примечания.
   *Высокие Дечаны - первый сербский православный монастырь в Косове. Расположен
   в 12 км от города Печ у подножья горы Проклетье. В нём крупнейшиий на Балканах храм оригинальной архитектуры романского стиля. Храм сложен из
   мрамора трёх цветов, на средневековых фресках изображения тысячи святых,
  портреты сербских правителей из рода Неманичей. Начало стройки храма - при короле Стефане Уроше III Неманиче - 1327 год. Завершение - при его сыне Стефане Душане - в 1335 г.
   **Бистрица - Призренская Бистрица - река в Косовском крае.
   ***Стефан Дечанский - Стефан Урош III Неманич - назван Дечанским, как строитель храма, где хранятся его мощи. Причислен к лику святых.
   ****Сербский национальный обычай - жертвовать значительные средства на
   основание общественно значимых зданий и учреждений - "задужбина". Такой
   задужбиной был и храм в Высоких Дечанах.
   *****Согласно старым хроникам в молодости Стефан Дечанский участвовал в
   мятеже против своего отца Милутина, за что был потом ослеплён. До смерти
   отца носил на глазах повязку. Потом якобы чудесным образом прозрел.
  
  
  Берлога
  (C сербского. Авторизованный текст)
  
  Вечное небо нас к свету влекло,
  но вековечно людское зло.
  
  Вечное око над миром разверзлось,
  где вековечна людская мерзость.
  
  Всё увядает, но снова цветёт
   вечный бордель и извечный гнёт.
  
  Жрут кровососы, лютует несытость,
  и вековечна людская немытость.
  
  Смрадно в берлоге, жуткой и тесной.
  Вечно обижен невинный и честный.
  
  Вариант: Логово
  
   Вечное небо над вечной Землёй,
  где вековечны раздор и разбой.
  
  Вечное Солнце глядит исподволь,
  как бесконечна людская боль.
  
  За увяданием - снова расцвет,
  только от скверны спасения нет.
  
  Вечно вокруг комарьё и зверьё.
  Жаль, что у власти всегда коршуньё.
  
  В логове, если там правды не чтут,
  вечная затхлость и вечный блуд.
  
  Vladimir Jaglicic Brlog
  
   Vecno ?е nebo, vecno tlo.
   Vecno ?е sамо ljudsko zlo.
  
   Vecno те око vecno gleda.
   Vecna ?е sамо ljudska beda.
  
   Vecno venjenje, vecna cvast.
   Vecan kupleraj, vecna vlast.
  
   Vecna ?е buba, vecna zver.
   Vecan ?е ljudski neoper.
  
   I zaudari na vecnost nas brlog
  тек, sа svih strana, каd кrenu na vrlog.
  
  
  Владимир Ягличич Императоры
  
   Был каждый и жесток, и развращён.
  Нерону дали лет пятнадцать
   безумствовать,покуда правил он.
  Шесть - Каракалле, Коммоду - двенадцать.
  
  Что если б ты в то время был рождён,
  когда ни рассудить, ни разобраться:
  повздорили б вожди, шатался трон,
  и ненависть звала тебя сражаться ?
  
  Кто был свободен, кроме тех вампиров,
  что поклонялись фаллосу и бесам
   и нагло презиравших весь свой мир ?
  
  Лишь пастухи, не признававшие кумиров,
  не склонные к плебейским стрессам
   и евшие на завтрак козий сыр.
  1984
  
  
  Владимир Ягличич Славно
  (С сербского)
  
  Славно мне в каторге этой - не тесно.
  Все называют её - "канцелярия".
  В стенку смотрю и печатаю тексты
   под дребезжащую вечную арию.
  
  Славно, что это - не худшая участь:
  угол уютный, место нешумное.
  В дружбе с компьютером я не мучусь.
  Он, вообще, - существо разумное.
  
  Славно бывает для пользы дела
   чуть поразмяться, гоня утомление.
  Тщусь заиметь, чтоб ничто не болело,
  прочную шкуру и много терпения.
  
  Славно, что платят, хотя работа
   и не украсит моей эпитафии.
  Снятое кем-то без ведома фото
   станет довеском к моей биографии.
  
  Взглянут - подумают: "Славная доля -
  осуществлённое устремление !"
  И не поймут, что я здесь поневоле -
  сердцем и духом в ином измерении.
  
  
  
  Владимир Ягличич Опустевшие города
  
   Глохнут звоны в потускневшем окруженье.
  В полночь вид у всех проспектов пустоватый.
  Что здесь встретишь за обманчивою тенью ?
  Мрачных призраков да кучку дерзких статуй.
  
  Тайно прячемся, скрываясь беспокойно
   ото всех новинок света из боязни.
  Неужели будем вечно недостойны
   всех даров небес, помимо божьей казни ?
  1983
  
  Другой вариант второго катрена:
  
  Тайно прячемся, скрываясь беспокойно
   от грядущего, как будто от пожара.
  Неужели будем вечно недостойны
   всех святых даров, помимо божьей кары ?
  
  
  Владимир Ягличич Ной
  (С сербского).
  
  Разверзлись небеса. Дожди над всей планетой.
  Понять, где день, где ночь, - задача не легка.
  У живности в глазах смертельная тоска.
  Исчезла вся земля, став песнею пропетой.
  
  Закрывши горизонт, мчат тучи эстафетой.
  Без лоцмана в пути, без света маяка,
  ковчег лишь чудом цел, а волны бьют в бока.
  Держись и не дрожи ! Упорствуй и не сетуй !
  
  В моих зеницах блеск безумного огня.
  Я - мир среди миров, и я мирюсь с юдолью.
  Смотрю вокруг себя на алчное раздолье
   и жду, что океан проглотит и меня.
  Но живность на борту - совсем без разуменья -
  с надеждой ждёт с небес намёка на спасенье.
  1983
  
  
  Владимир Ягличич В Драче* такой закон.
   (С сербского).
  
  Ягличичи живут
   и сверху и в низине.
  Когда из горцев кто-нибудь умрёт,
  низинные в день похорон
   уже с утра
   спешат копать могилу
   на склоне над рекой.
  Взаимно,
  если смерть придёт в долину,
  процессия прибудет на погост
   и с верху.
  А могила должна манить на отдых,
  как свежая постель.
  Так здесь два мира,
  и верхние, и нижние,
  друг другу помогают.
  1986.
  
  Примечание автора.
   *Драча - родное село моего отца в Шумадии.
  
  
  Владимир Ягличич Надломленная ветка
  (С сербского - перевод не авторизован).
  
  Совсем сухая ветка
   беспомощно повисла.
  Дождь хлещет, как из бочки,
  но лес под ливнем весел.
  
  Могло ль случиться лучше ?
  А плакальщица стонет,
  и ветер докучает,
  проказничают дети.
  
  Приляг в лесу на листья.
  В дожде - надежда травам.
  Капель тебя тревожит,
  зато грибам на радость.
  
  Здесь шёпоты смиренья.
  Здесь вечные химеры.
  А дождь, хоть точит кости,
  но пробуждает семя.
  
  Когда мы повстречались,
  во встрече смерть таилась -
  и хуже лютой смерти
   нет ничего на свете.
  
  Кора отшелушилась,
  и годовые кольца
   у дерева взорвались.
  И больше нет нас прежних.
  1986
  
  То же - второй неавторизованный вариант.
  
  Надломленная ветка -
  как тощая косица,
  и ливень льёт нередко,
  но лес вокруг бодрится.
  
  Могло ли лучше статься ?
  Ель-плакальщица стонет,
  а шалуны резвятся -
  никто не урезонит.
  
  Ты мокнешь под капелью,
  томим тоской и болью,
  зато под мокрой прелью
   в лесу грибам раздолье.
  
  Здесь дух смиренной веры,
  и, если дождь всё время,
  рождаются химеры
   и прёт любое семя.
  
  Мы встретились в ненастье,
  а рядом смерть гнездилась.
  Подобное несчастье
   нам в страшном сне не снилось.
  
  Древесный пень ошкурен,
  узоры в центре сгнили.
  Вид неба - не лазурен.
  И мы - не те, что были.
  
  
  Владимир Ягличич Гоголь
  (С сербского)
  
  Огонь в печи сурово
   горит с усмешкой злобной.
  Ладья уже готова
   отчалить в мир загробный.
  
  Вот плата за дорогу,
  гребец, служитель смерти !
  Помедли хоть немного
   у края круговерти.
  
  Тем временем открыться
   должны врата пред нами -
  пока горят страницы
   и их читает пламя.
  1982.
  
  
  Владимир Ягличич Херувим
  (c cербского - не авторизованный вариант).
  
  Я не видал его. На это есть причина.
  Такие не показывают лиц.
  В моих глазах лазоревая льдина
   и ярость солнца блещет меж ресниц.
  
  В трагичный час наилютейшей брани,
  одним ударом острого меча,
  одним движением небесной длани,
  он рассечёт противника с плеча.
  
  Когда ж во мне потом совсем иссякнет сила
   и будет только пропасть предо мной,
  он грозно явится у вырытой могилы
   с огромными крылами за спиной.
  1984
  
  Вариант, где учтены замечания автора.
  
  Я не видал его. На это есть причина:
  играет в жмурки, прячется, таится.
  Смотрел: в глазах лазоревая льдина,
  сияние и юные девицы.
  
  В трагичный час наилютейшей брани,
  во имя мщения и в качестве расплаты,
  одним движением небесной длани
   он надвое разрубит супостата.
  
  Когда ж во мне потом совсем иссякнет сила,
  он спустится ко мне с небес, как пламя,
  и я восстану из своей могилы
   как он и сам, со светлыми крылами.
  
  
  Владимир Ягличич Жар
  (С сербского).
  
  Раздуй огонь. Пусть угли веселятся.
  Пока горят, светлее станет свод
   и тени устремятся в хоровод,
  и все мы сможем на свету собраться.
  Побалуй пламя дровяным довеском
   и кочергою угли размельчи.
  Смотри, как искры брызжут из печи.
  Услышь, как чья-то жизнь проходит с треском.
  Я вспоминаю ту былую печь
   и угольки, что в ней тогда горели.
  Отец там грел мозолистые руки.
  От смерти никого не уберечь,
  но где бы мы тогда сердца согрели
   в ту зиму и за много зим разлуки ?
  1985
  
  
  
  Владимир Ягличич Счастливая дама
  (С сербского).
  
  Капли текут, как из выжатой губки.
  Чуть увлажнили зонтик и листья.
  Возле дорожки - сор и скорлупки.
  Город окрашен серою кистью.
  
  В автомобилях - мёртвые тени.
  Будто немые пташки, мгновенья
   метят всю землю печатью осенней.
  Осень вступает в права владенья.
  
  Дома усталый мой дух томится.
  Сердце страдает, и нет лекарства.
  Я - как вечерний луч над гробницей,
  славлю былое погибшее царство.
  
  Снится счастливая дама, что скрылась
   с другом сердечным - подальше от дома,
  словно вне времени очутилась,
  в городе, где никому не знакома.
  
  1994. Из сборника "Usamljeni Putnik".
  
  
  Владимир Ягличич Цикады
  (С сербского).
  
  Бульвар в Подгорице. Нашествие цикад.
  Безумный ритм и всеохватное звучанье.
  Они заполнили безлюдное молчанье -
  как будто голоса всех умерших звучат.
  
  Конца и края нет. Возможен перерыв
   той мощной музыки, лишь если б тень затмила
   все кроны, холодком деревья прохватив.
  Цикады оживут, когда палит светило.
  
  Поют до вечера, ни в чём не изменив
   своей мелодии, околдовавшей лето,
  как будто в мире есть единственный мотив,
  что завтра снова зазвучит с рассвета.
  
  Что ж ! Пойте, милые, без края и конца.
  Нам нужно всем прожить, удел свой принимая,
  в безумном ритме, что связует все сердца.
  И я - в иллюзии, что я вас понимаю.
  
  Подгорица, 21 июня 2013 года.
  
  
  Владимир Ягличич По привычке
  (С сербского).
  
  Везде, как по привычке,
  грабёж и произвол,
  отчаянные стычки -
  за место, за престол.
  
  Сознанье вечно мечется
   в тисках мирского зла:
  одно лишь человечество -
  тиранам нет числа.
  
  Затеяли ламбаду
   насильник и вампир:
  хотят на крыше ада
   втянуть в свой пляс весь мир.
  
  Диктаторы, говоруны -
  а мы им ладан курим ! -
  но часто эти паханы -
  преступники из тюрем.
  
  
  Владимир Ягличич Голоса и трубы
  (С сербского).
  
  Слышу ли я те вселенские шквалы,
  что отдаются в сознании смутно,
  те голоса, что влетают попутно,
  и зазвучавшие в небе кимвалы ?
  Что-то родилось в далёкой лазури
   и загремело, свой грохот множа,
  что-то исчезло в призрачной буре,
  как растворилось в воздушной дрожи.
  Трубы взыграли у стен Йерихона.
  Кто-то спеша за бессмертным благом
   мчится в веках семимильным шагом,
  бездны минуя, ломая заслоны.
  Плачет Рахиль, а злодеи, злословя,
  моют преступные руки от крови.
  1981
  
  
  Владимир Ягличич Алмаз
  (С сербского).
  
  Нет, ты не камень, слагающий горы,
  место твоё - не в стене, а в гемме.
  Ты не из тех, что полнят просторы.
  Ты - из камней, освятивших время.
  
  Смой с себя ржавчину льдом и солью.
  Хватит шагать за слепыми вождями*.
  Двигайся сам в мировом раздолье -
  к гордым вершинам, под чистое знамя.
  
  Не возжелай площадного фурора,
  будь под надзором тайного брата**.
  Выбери яркую грань кругозора,
  чтобы сиять там с утра до заката
   Пользуйся даром, чудом и светом.
  Стоит ли быть заурядным предметом ?
  1983
  Примечания.
   *Образ слепого вождя заимствован из рассказа сербского писателя Радоя
   Домановича "Вождь".
   **Тайный брат - отсылка к Бодлеру:
   "Hypocrite lecteur, mon semblable, mon frеre!",
  а также к сербскому поэту Стевану Раичковичу (1928-2007).
  
  
  Владимир Ягличич Ливень в Требине
  (С сербского).
  
  Градимиру Ягличичу (1934-2014)
  
  Окошко от обильных слёз намокло.
  Отец мой болен. Прерывается дыханье.
  Не ждал, что окажусь при этой драме
   в чужом мне городе, где хлещут грозы.
  
  Что понимают рамы или стёкла ?
  Однако и они весь день в рыданье.
  Я должен нынче сам истечь слезами.
  Я весь сегодня обращаюсь в слёзы.
  
  
  Владимир Ягличич Парк в Аранджеловце
  (С сербского)
  
  Здесь парк - часть города, но парк с ним не сравним.
  Парк больше города. В нём дивная краса.
  В нём тихо, нет машин, - совсем другой режим.
  В нём слиты вместе и земля, и небеса.
  
  Скульптур из мрамора в нём целая орава -
  ряд мощных форм, остановившихся в движенье.
  Весь этот парк - как пограничная застава
   у грани мира: вход в другое измеренье.
  
  Парк - место давних Гарашенинских* прогулок.
  Обреновичи** здесь настроили дворцов.
  Здесь чистый звон воды в ключах особо гулок
   среди созданий выдающихся творцов.
  
  Здесь в облике дворцов высокая державность.
  Я здесь - как царь, среди духовного богатства.
  Я постигаю здесь грядущее и давность:
  и рвусь на белый свет, и здесь хочу остаться.
  Аранджеловац, февраль 2013 г.
  
  Примечания.
   *Илья Гарашанин (1812-1874) - видный сербский государственный деятель,
  занимавший в разное время посты министра внутренних дел, министра иностранных дел, председателя правительства. Был активным сторонником
   государственного объединения южных славян.
   **Обреновичи - сербская династия, правившая страной в XIX-м веке.
  
  
  Владимир Ягличич Пробуждение
  (С сербского).
  
  Время проснуться. Небо белёсо.
  Луч за лучом в погоне.
  Где же любимые мною косы ?
  Где вороные кони ?
  
  Где ж моё царство, моя столица ?
  Столько селений милых ?
  Что же не видно моей сестрицы ?
  Кровь иссякает в жилах.
  
  Где же друзья, вся родня, все дети ?
  Правда ль, весь край потерян ?
  Есть ли хотя бы один на свете,
  кто мне остался верен ?
  
  Нет. Лишь глумятся злые паяцы
   сверх всех других печалей,
  мол, не хочу ли в Мерсе кататься
   в паре с роскошной кралей.
  
  Вот уж явились докончить дело
   в лад с приговором новым:
  в грудь мне воткнув, пропороть всё тело
   острым рожном дубовым.
  
  
  Владимир Ягличич Змея
  
   Всеобщая злая жадность
   змеёй тебе вгрызлась в горло
   и, показав всеядность,
  грызла - аж всю распёрло.
  
  Змея поглотала вещи,
  пруд, сад и весь дом обжитый.
  Лишь только смеялась зловеще
   и вечно была несытой.
  
  В облик матери влезть пыталась,
  алчно в спину въедалась пастью.
  Её не брала усталость,
  пока не ввела в несчастье.
  
  Вползла на сестру похожей:
  с сыном, с вытьём и скандалом.
  Сглодала всю плоть под кожей.
  Колола тебя кинжалом.
  
  С новым дружком да с округой
   всё больше отнять желала;
  не чтила тебя с супругой,
  и дочь отхватила немало.
  
  Сплошной бурливой волною
   всё так и текло к разоренью.
  Ты был обречён роднёю
   как жертва всем на съеденье.
  
  В этом мире трагедий много,
  но никто не подаст совета.
  Обратись с вопросами к Богу -
  Он лишь знает, к чему всё это.
  
  
  Владимир Ягличич Товарищи с детства
  (С сербского)
  
  На школьном поле в дни футбольных встреч
   девицы думали, как лучше нас завлечь.
  
  Я всё пытаюсь не забыть о тех ребятах:
  шли битвы холостых с командою женатых.
  
  Лупили по ногам, дразнились, шла ругня.
  Бывало, палки выдирали из плетня.
  
  А после жарких битв, в компаниях, за пивом,
  шёл всякий сельский трёп с бурлением игривым.
  
  В укромных сумерках, уже не на виду,
  встречались парочки в каком-нибудь саду.
  
  Я помню ваши именины, новоселья,
  прощанья, свадьбы: и печали, и веселья.
  
  Иных из вас нещадный рок скосил,
  и вы покоитесь меж дедовских могил.
  
  Тот - сумасшедший, тот - бродяга-богомолец,
  а третий друг погиб в бою как доброволец.
  
  Четвёртый днюет возле матери больной.
  И каждый пятый серб всё чинит дом родной.
  
  Мне тяжко без друзей среди молчащих комнат.
  Сам многих позабыл - меня никто не помнит.
  
  И память трудится. Ум выстроить стремится
   над прежней дружбой нерушимую гробницу.
  
  
  
  Владимир Ягличич Краснобайство
  (С сербского).
  
  Болтун, трещащий без умолку,
  как чемпион - и долго, и красно -
  порой сойдёт за мудреца
  (и кажется учёней всех).
  
  А тот, что не бренчит без толку
   и скажет тихо, кратко, но умно,
  тот часто сходит за глупца
  (и вызывает общий смех).
  
  
  Владимир Ягличич Встреча
  (С сербского).
  
  Подвигнутый на то безумным Фебом,
  сжав плечи, руку сунувши в карман,
  скажу соседу в череде за хлебом,
  всё то, чем я обычно обуян.
  
  Ещё не кончу речь, как он поспешно,
  понявши, что рассудок мой не здрав,
  ответит: "Всё понятно ! Да ! Конечно !"
  Нет чтоб сказать: "Напрасно ! Ты не прав !"
  
  
  Владимир Ягличич Свеча
  (С сербского).
  
  Время настало - я будто в изгнанье.
  Прошлое выжжено, как пепелище.
  Что бы ни вымолвил - как отпеванье.
  Только лишь в памяти наше жилище.
  
  Я при свече. Никого нет кроме.
  Ночь наступает, а дом обесточен.
  Весь он скрипит под дождём да при громе.
  Вот и сижу: одинок, озабочен.
  
  Старая куртка стесняет движенье.
  В детстве, бывало, от голода стонем.
  Больше не ждём от черешен спасенья.
  Нынче всё реже кого-то хороним.
  
  Помню отец да друзья с ним совместно
   раз на Дуленку* пошли артелью.
  После рыбалки затеяли песни,
  чтоб, по-славянски, устроить веселье.
  
  Славные песни звучали на речке.
  После случились Содом и Гоморра.
  Я не солгу ни в одном словечке.
  Все мы в том детстве хлебнули позора.
  
  Так не пытайте, зачем так страстно
   я осеняюсь трёхперстным знаменьем
   и, ни на что не смотря безучастно,
  час при свече посвящаю моленьям.
  
  Примечание.
   *Дуленка - речка в Шумадии.
  
  
  Владимир Ягличич Путешествие
  (С сербского).
  
  Посвящено памяти Ивана В.Лалича*.
  
  В автобусе мы оба,
  бессонные, как все,
  продрогши до озноба,
  катили по шоссе.
  
  Там, в Сербии Боснийской,
  беседа наша шла
   о жизни, полной риска,
  про сложные дела.
  
  К какой стремятся цели
   смертельные смерчи ?
  Как много не успели
   мы высказать в ночи !
  
  Мы мчались под бомбёжку.
  Беседуя впотьмах,
  старались, хоть немножко,
  смирить пожар в умах.
  
  Как можем мы заочно
   узнать, что ждёт нас "ТАМ" ?
  Теперь всё это точно
   успел узнать ты сам.
  
  При мне - пустое место.
  С ним речь не завести.
  А тьма густа, как тесто,
  и я ещё в пути.
  1996
  
  Примечание.
   *Иван В.Лалич (1931-1996) - сербский поэт, один из лучших европейских поэтов своего времени. Его стихи переведены на более чем двадцать разных языков, включая и русский.
  
  
  Владимир Ягличич Кто ты ?
   (С сербского).
  
  О Боже ! Кто ты ? Свет пречистый ?
  Как верить в эти измышленья,
  раз каждый кочет голосистый
   кричит, внушая нам сомненья ?
  
  Но сон мне снится ночью мглистой -
  разящее мой мозг виденье,
  что в нашей жизни неказистой
   без Бога всё лишь прах и тленье.
  
  Ты скрыт от нас, от глаз, от слуха,
  а мы должны тебе безмерно
   за жар в нас вложенного духа.
  
  Но мы бесстыдны и упрямы.
  Казни ж нас грозно и примерно !
  Но в чём, скажи, вина Адама ?
  
  
  Владимир Ягличич Киоск
  (С сербского).
  
  Киоск заснул в серёдке лета.
  Закрылся на недолгий срок.
  Меня ж один журнал завлёк -
  на нём большой портрет атлета
  
   и женщины. Она раздета.
  В устах - кокетливый смешок.
  Прилажен фиговый листок
   и яблоко на грудь воздето.
  
  К витрине ластятся зефиры,
  а солнце жарит всё сильней.
  Герои нынешнего мира:
  
  он простоват, она - умней,
  два бестелесные кумира,
  Адам и Ева наших дней.
  
  
  Владимир Ягличич Сети
  (С сербского).
  
  Подумалось, не кажется ли мне,
  вдруг бросился в глпза объект с булавку.
  То был паук, ползущий по стене.
  Я крепко стукнул и расшиб козявку.
  
  Стряхнул на стол останки существа,
  чтоб не пятнал мне стенку тот калека -
  и тут же заболела голова:
  неуж бы так убил и человека ?
  
  А жертва стала двигаться опять.
  Всё корчится, неугомонно силясь.
  Паук куда-то хочет добежать.
  Настала смерть, а ноги не смирились.
  
  Тем серым утром до меня дошло:
  я действовать был должен по-другому -
  не трогать, не увечить что жило
   и никогда не быть врагом живому.
  
  Но мухам, паукам и комарам
   не стоит умножать мои мученья,
  когда в моём углу по вечерам
   с трудом гоню дурные наважденья.
  
  Ведь есть хлева, запасы в погребах,
  собаки, кошки, овцы при баранах,
  конгрессы и партийцы при штабах,
  банкиры с миллиардами в карманах.
  
  Для них для всех - и пляж, и писсуар,
  и золото на пальчиках девицы,
  для них любой проспект, любой бульвар,
  все города и пышные столицы.
  
  Для них Вселенная, любой закут,
  и Ад, и Рай, все горы и долины.
  Но пусть не лезут в скромный мой уют,
  дадут дожить спокойно до кончины.
  
  Зачем они нас мучат по ночам,
  доняв и по хлевам всё поголовье
   с неодолимой страстью к ним и к нам ? -
  Хотят напиться нашей сладкой кровью.
  
  Вот отчего я закусил губу
   и, сжавши пальцы, мчусь за пауками:
  они придут сосать глаза в гробу
   под крышкой, приколоченной гвоздями.
  
  Куда б ни шёл сегодня мой паук,
  домой уж не вернётся кровопийца,
  а я терзаюсь от душевных мук:
  ведь я теперь, возможно, - сам убийца.
  
  Вот так я и живу в кольце погонь,
  бессилен против тварей - самых лютых.
  то мстительно вздыму бездумную ладонь,
  то извиваюсь в смертоносных путах.
  
  
  Владимир Ягличич Плач о друге Б.Х*.
  
  Не считаю, что жизнь - упоенье,
  но покуда владею ногами,
  но, тоскуя, тешусь звонками,
  тешусь Слатиной* в ярком цвтенье.
  
  Покупаю ребёнку обновку.
  Прохожу ради сыра по рынку.
  Вижу: ветер ласкает былинку.
  Вижу гол, забиваемый ловко.
  
  Не считаю, что жизнь - это счастье,
  но дружили мы верно и всяко,
  но вдвоём побеждали ненастья.
  Сердце - глупенькая собака:
  позабыла про все напасти,
  где бывали - не сыщет знака.
  
  Примечания.
   *Стихотворение посвящено автором своему учителю и другу - поэту Бориславу
   Хорвату (1942-2001).
   *Слатина - местность в родной деревне поэта.
  
  
  Владимир Ягличич Утро
  
   Мой завтрак - с кока-колой. Всё вокруг безмятежно.
  А дед, скрестивши руки, - будто опять средь нивы.
  Те неживые лица, кажется вечно живы,
  но не беседуют с нами. - Горе моё безбрежно.
  
  Смерть теребит рассудок, бьёт по зренью со слухом...
  Напиток всё пузырится, газы кверху стремятся -
  будто бы плоть живая хочет с духом задраться.
  И почему-то слышу треск пузырьков над ухом.
  
  Вижу, открывши окна, как там идёт торговля.
  Солнце вновь выставляет всё зоревое богатство.
  Нужно скорей собраться. Галстук свой приноровлю,
  чтобы бежать в свой офис - пешкой в конторской роли.
  
  Те пузырьки в стакане всё ещё пузырятся,
  а дед мой мёртвый - на поле, вне рассудка и боли.
  
  
  Владимир Ягличич Пень
  
   Пень у ворот сиротлив и гол,
  ждёт ходока с неблизких окраин.
  Кто же тут сядет на царский престол,
  раз не присутствует царь-хозяин ?
  
  Только вернусь на село опять,
  всё представляется эта картина:
  сел, как привык, на пеньке размышлять
   старый отец в ожидании сына.
  
  Скажут: "Что ж дела себе не найдёшь ?"
  Сядет с цыгаркой, умаявшись малость.
  Он на больную хохлатку похож.
  Знает, что дней ему мало осталось.
  
  Боль его мучит. Не мучит ? Молчит.
  Что с ним творится, не скажешь словами.
  Глядя, хотелось мне плакать навзрыд.
  Хоть посижу с ним, пока он с нами.
  
  Жизнь завершилась. Настал конец.
  Руки - пустые. Голос - дрожащий.
  Снись мне, пожалуйста, милый отец !
  Наши покойники ! Снитесь почаще...
  
  
  Владимир Ягличич Наше родное
  (С сербского).
  
  Читаю джеймсовы "Марьяжи"*.
  Немного утомлён от чтенья.
  Мой рок - недальние вояжи,
  задумчивые вдохновенья.
  
  Октябрьский танец умиранья,
  в сени каштанов нет уюта.
  Душа - в сонливом ожиданье,
  и всё мне чуждо почему-то.
  
  А куст ко мне с вопросом - кто я ?
  А ветер треплет волос редкий.
  Здесь всё моё - и не родное,
  вплоть до увядшей рыжей ветки.
  
  Мышонок мёрзнет, смотрит зорко.
  Должно быть что-то нужно мышке.
  Потом залезет греться в норку,
  а люди прячутся в домишки.
  
  В полях лежат мешки с половой.
  Несли да бросили, не сдюжа.
  Весь мир свернулся в куст терновый.
  Вода. Болото. Пустошь. Стужа.
  
  Поля пусты. Рассветы серы.
  Дух смерти над отчизной милой,
  но только здесь родится вера,
  что жизнь не кончится могилой.
  
  Примечание.
   *Неnry James (1843-1916) - значительный широко известный и плодовитый
   американский писатель, живший и творивший как на родине, так и в Европе.
  Умер в Англии. Автор 20 романов, 112 рассказов, 12 пьес и другого. Учился писать у Готорна и Тургенева. Дружил с Тургеневым и Стивенсоном. Был знаком с Флобером, Мопассаном, Доде. В старой России его тексты издавались неоднократно, но скупо. В наше время были опубликованы многие рассказы, повести и романы. Роман "Марьяжи" ("Браки"), написанный в 1891 г., на русский язык не переведён.
  
  
  Владимир Ягличич Ласточка
  (С сербского).
  
  В будущем этой муки станет уже без меры.
  Долго потом страдать мне, горько и без рассудка.
  Будет роса - как слёзы, выпав из атмосферы.
  Этим прохладным утром станет уже не жутко.
  
  Станет не так, как нынче. Будет простор распорот.
  И не моим, и не вашим будет тогда тот город,
  где безыменно пляшут волны неясной тени,
  и без труда войду я там в череду видений.
  
  Нет, не любить мне больше милые сердцу лица
   в воздухе этом тёплом с норовом вольной воли.
  Ласточкой в этот город снова хочу явиться,
  
  в порт, где повсюду чую запахи крепкой соли,
  в бухту с палящим солнцем, что не смежает ресницы,
  где меня вновь охватят приступы прежней боли.
  
  
  Владимир Ягличич Элегии из Сабанты* (3).
   (С сербского).
  
  Иду селом, и всякий раз мне видно:
  вот угол, где погост без огражденья.
  Где ж эти люди ? Я здоров. Мне стыдно...
  Как оводов, гоню из сердца сожаленья.
  
  Не знаю, что сказать. Хрустит песок
   и пятки жжёт мои калёной пикой.
  И в сердце, справа,- мучащий ожог.
  И весь костяк - как будто в тряске дикой.
  
  В подворье пусто - только груды шлака,
  где горы фруктов высились в июле.
  Я помню здесь всегда торчал гуляка,
  прижав к плетню свои гребучие кривули.
  
  Я помню лавочку. Две тёмные фигуры
   Одна при фляжке. Обсужденье тем,
  текущее из уст, из сердца, из натуры,
  медово, пряно, как стихи больших поэм.
  
  Скамья в селе ! Ты нам даришь отраду -
  и в ранний вечерок, и днём, укрывшись в тень, -
  полвека, долгий срок, а далее - не надо,
  не получается... Приходит страшный день.
  
  Пусть разум ищет смысла не в осуде. -
  Ты к Господу со мной, о брат мой, воззови:
  Когда б и где б мы ни были, мы, люди, -
  немолкнущий родник незнаемой любви.
  
  Примечание.
   *Сабанта - родная деревня автора.
  
  
  Владимир Ягличич На берегу
  (С сербского).
  
  Под синей скважиной вселенной
   для Муз - как горькие трофеи -
  лежали клочья плоти бренной,
  меж ними - голова Орфея.
  
  Лежала под речной осокой,
  была распухшей и унылой,
  рождала ужас пред жестокой
   необъяснимо дикой силой.
  
  А солнце с неба жгло в охотку.
  Туники на груди влажнели.
  Как пальцем трогали находку -
  так пламя бушевало в теле.
  
  Кладут ту голову в низинке,
  где утром от росы прохлада.
  Любая Муза без заминки
   к его губам прильнуть бы рада.
  
  Та голова, как мяч, неловко
   к коленям ласковым мостится.
  Под ней - блестящая циновка,
  а в поднебесье вьётся птица.
  
  И Музы смотрят в умиленье,
  как слёзка с век его струится.
  Сидят и слышат птичье пенье,
  а ветер вторит певчей птице.
  
  
  Владимир Ягличич Кофе
  (С сербского).
  
  Ты не ждёшь, чтоб просили дважды,
  пусть их скажут: не труд, а отдых.
  Утоляет ли кофе жажду ?
  Нет, приносит живящий воздух;
  
  будит мысль об исчезшем рае,
  вертограде тепла и ласки -
  хоть не видеть нам лучшего края,
  он цветёт лишь в волшебной сказке.
  
  Ты - царица стола лет с двадцать,
  то почти что полжизни нашей,
  и стараешься жить с улыбкой -
  с каждым утром ясней и краше.
  
  В тесноте да в быте суровом,
  в мире, полном лютого пыла,
  горесть лечится чутким словом,
  доброта возрождает силы.
  
  Что я дальше в жизни добуду
   лучше знания, что и в счастье
   и в тяжёлые дни, повсюду, -
  мне поможет твоё участье.
  
  Я не верю, что нет угрозы,
  что ножей не вонзят мне в тело.
  От жестокой вседневной прозы
   кожа в шрамах и загрубела.
  
  Ну, а нынче, перед дорогой
   ты подходишь с чашкой дымящей...
  И я снова гляжу с тревогой,
  что готовит мне день предстоящий.
  
  Преображение*, 2014.
  
  Примечание.
   *Преображение Господне - Яблочный Спас - Второй Спас,
  празднуется 6 августа, как по старому, так и по новому календарю.
  
  
  Владимир Ягличич Тремор
  (С сербского).
  
  Порой по мне всё мышки мчатся в скаче,
  и дико взбудоражена вся кожа,
  как будто телу задана задача -
  бежать туда, где веселей и попригоже.
  
  Не знаю цели и причины зуда.
  С ним не поспоришь. Он неуправляем.
  Ум в тупике. Подмоги - ниоткуда.
  А мир манит - то тем, то этим краем.
  
  Я - будто часть единой горной цепи,
  и ненароком встреч с другими жажду.
  Останусь ли холмом родимой крепи,
  что показалась малой мне однажды ?
  
  
  Владимир Ягличич Шаги
  (С сербского).
  
  Порой мой шаг собьётся, и мурашки
   пронзят любую ногу до колена.
  И я прошу у Господа поблажки:
  дать мне судьбу вне суетного плена.
  
  Шаги подсчитаны. Финал не за горою,
  но впредь и вплоть до рокового часа,
  хочу не подчиняться ритмам строя,
  и пусть покрепче кости держат мясо.
  
  Нагрянет ливень, всем молитвам внемля.
  Он мне нужней, чем мхам, объятым жаждой,
  Хочу бодрее обойти всю землю,
  как будто я - совсем не то, что каждый.
  
  Молю о славном странствии и влаге,
  которой жаждут все сады со страстью
   и все идущие с огнём отваги
   на поиск ускользающего счастья.
  
  
  Владимир Ягличич Оливера*
   (С сербского).
  
  Настал час проводов. Лишь турки полны спеси.
  Весь Крушевац** шумит. В глазах людей тоска.
  Жалеют; в ужасе сочувствуют принцессе:
  вся челядь, мать, родня... - народная река.
  
  Её удел скорей несчастен, чем удачен.
  Внимает шуткам провожающих повес:
  мол, что за куш султаном был уплачен
   за христианку, взятую в неволю,
  чья кожа пахнет, будто скошенное поле,
  не то как вовсе обнажённый зимний лес.
  
  Её судьба - ласкать убившего отца
   пропахшего бараньим салом молодца,
  жить в горьком рабстве, помогая братьям,
  хоть лоно восстаёт, противясь тем объятьям.
  
  И небо легче отворится, чем утроба,
  когда любовь молчит и тело - вроде гроба.
  Ты горько плакала от горести - хоть вой -
  и прах в молчанье порастал травой.
  
  В глубокой тишине, под солнцем и под тенью,
  ты обрела своё всесильное терпенье.
  Земля за сотни лет впитала море слёз.
  Твой скорбный путь народ устлал коврами роз.
  Не будь дождей и рос; пусть реки б текли -
  и так от наших слёз те б розы расцвели.
  
  Так обними же мать. Прости, что не сильны,
  что не желаем злить лихого изувера...
  Останься в памяти, стань гордостью страны,
  стань нивой, озером, стань храмом, Оливера.
  
  Примечания.
   *Княжна Оливера (1372-1444) - историческое лицо, младшая дочь князя Лазаря
   Хребеляновича, погибшего в Косовской битве. Его дочь Оливера была взята в гарем победителя - турецкого султана Баязида I. Заняла в гареме почётную
   позицию в качестве одной из четырёх главных жён и имела большое влияние на
   султана, благодаря чему могла чем-то облегчить судьбу своих побеждённых
   родичей. Детей в браке с Баязидом не имела. Прожила с ним 12 лет. В 1402
  году султан был разбит Тимуром в битве при Анкаре и взят в плен вместе с
   женой Оливерой. Он умер в плену в 1403 г., а Оливере удалось тогда же вернуться в Сербию к сёстрам и братьям. Оливере удалось также схранить в замужестве и в плену свою православную веру. По одной из легенд Баязид в плену отравился, так как не мог вынести, что там на его глазах унижали его жену.
   *Крушевац - древняя столица Сербии.
  
  
  Владимир Ягличич Мелочи
  (С сербского).
  
  Легко могу назвать предметы,
  чем утешаться взял привычку.
  Они берут меня в тенета,
  как нерасчётливую птичку.
  
  Раскрыв, почти по-детски, разум,
  гляжу, как ошалелый зритель.
  Хочу объединить их разом,
  любая мелочь - искуситель.
  
  Забыв про все веленья долга,
  слежу, без спешки и не тужа,
  в рабочие часы - подолгу,
  смотря через окно наружу.
  
  Диктую прописи ребятам,
  хоть сам я не устойчив в вере.
  Надеюсь, в грудах книжек спрятан,
  тот том что возместит потерю.
  
  Когда меня измучит лира
   и я над строчками балдею,
  включаю репортаж турнира,
  откуда черпаю идеи.
  
  Бывает, я грущу спросонок -
  порадует румяной ранью
   случайно встреченый ребёнок
   улыбкою всепониманья.
  
  Краюха хлеба мне досталась -
  забыл несеянное поле.
  Какая же нужна нам малость,
  чтоб краше показалась доля ?...
  
  Но главное моё страданье
   нисколько не умерит пыток,
  всё чаще требует свиданья.
  Вот это, право, - уж избыток.
  
  
  Владимир Ягличич Недостающее
  (С сербского).
  
  Старушка одна при прошлом богатстве.
  Хозяйство остлось, а сил маловато.
  Ночи печальны, а утром собраться
   должны родные и все внучата.
  
  Помощь большая - травы накосят.
  Запасы доставят к её крылечку.
  В подпол дровец и щепы наносят,
  чтобы зимою закидывать в печку.
  
  Ходят подружки с давнишней службы.
  Долго мусолят различные вздоры.
  Кофе им в помощь не только для дружбы -
  чтоб не томили те разговоры.
  
  Каждую среду и пятницу кряду
   шепчет молитвы, в жару и в стужу,
  всё, что положено по обряду,
  не отходя от надгробья мужа.
  
  Тяжкие дни и мольбы у могилы.
  Мысли, в которые вникнуть несложно:
  ищет возврата того, что было,
  только всё это вернуть невозможно.
  
  
  Владимир Ягличич Свиноколы
  (С сербского).
  
   "Тепло ли будет ладоням в кабаньей утробе ?"
  М.Тешич
  
  "Вдвойне возрадуются души предков"
  С.Миленич
  1
  С утра точу ножи. Шипит искренье.
  Точило аж бело, как раскалилось.
  Скотину дали нам в распоряженье.
  Ей нынче нет надежд на нашу милость.
  
  Хозяин всё решает у загона,
  кого отдать под нож, не прогадать бы.
  Кто толще ! А соседи, как шпионы,
  болото месят около усадьбы.
  
  Крюки, котёл, сливовицы немного,
  чтоб в горле да во рту не стало суше.
  Верёвку сзади кабану на ногу.
  Один - за хвост, двоим тащить за уши.
  
  А пёс визжит, хвостом и мордой вертит;
  предчувствует расправу, что настала.
  Награды хочет как свидетель смерти -
  получит кости, мясо, будет сало.
  
  2
  Хоть сам не шёл, но вот из хлева изгнан
   кабан с отчаянным истошным визгом.
  
   "Эх, знал бы, что тут будет за проруха,
  небось, сбежал назад к мамаше в брюхо !"
  
   "Жалеешь ? Не давал бы волю нервам.
  Ведь за столом, наверно, сядешь первым !"
  
  Гони к забору. "Ну, готовься, удалец !
  Вольготной жизни настаёт конец !"
  
  Втроём - за ноги. Крепкий сжал в коленях
   кабанью шею, плечи держит в жменях.
  
   "Давай коли ! Что ждёшь ?" "Да мне неловко".
   "Коли, старик ! Не мучь. Показывай сноровку".
  
   "Я рад бы не тянуть и сам.
  Да видишь, что за зверь. В нём двести килограмм".
  
  Сверкнул в ладони нож - как в солнечном сиянье.
  Лучистый свет затмил глаза кабаньи.
  
  Всё лезвие ножа вошло в гортань глубоко,
  и кровь хлестнула в грязь, в болотную осоку.
  
  Кабан завыл. От ужаса орёт
   и в свой последний раз опорожнил живот.
  
  Ногами нервно бьёт, копытами скребёт.
   "Не бойся, братец, - никуда он не уйдёт".
  
   "Подрежь ему кадык - предупреди осечку.
  Припомни раз, как не дорезали овечку".
  
   "Готово, молодцы ! Тащите малыша.
  Пусть полежит, чтоб вышла вон душа.
  
  Теперь мы можем даже выпить смело -
  за этот славный день, за конченное дело".
  
  3
  Кровавый снег, а рядышком бело.
  Всё в первый раз за зиму замело.
  
  А снег валится. В качестве заслона
   на кольях сделали защиту из нейлона.
  
  Резник с хозяином, хотя они и хмуры,
  уже успели ободрать полшкуры.
  
  Испив по паре чашек, мол: "Пора !" -
  соседи тихо удалились со двора.
  
  Пёс лижет кровь со снега от безделья,
  да кот за ним крадётся с той же целью.
  
  И мальчику позволили взглянуть.
  Он налепил снежков: в кого б метнуть ?
  
  А в доме женщины: и мать, и молодуха.
  Всё вымыто. Всё выскоблено. Сухо.
  
  Горшки - в печи. Клубится пышный пар.
  Ах, Сербия ! - Наш лучший Божий дар !
  
  4
   "Снимая кожу, оттяни сильней,
  да не коси, режь прямо и ровней.
  
  Из кожи делали опанки-башмачки,
  которые по льду катились, как коньки.
  
  Шла кожа раньше и в обмен, и в дело,
  а нынче, нам в ущерб, подешевела".
  
  Под тушей - дверь, чтоб снизу оградила
   и упасла от вредной тайной силы.
  
  Шум ветра глушит звуки разговоров:
   "Кабан или свинья ?" - "Ни то, ни это - боров".
  
  Под снятой кожей забелело сало.
  Вода с сосульками по тенту застучала.
  
  Но мясники крепки - в овчинных кожухах,
  при деле, редко что промолвят впопыхах,
  
  так, для забавы, чтоб не стало слишком тихо.
  Работают, спешат - старательно, но лихо.
  
  Их труд нелёгок - продолжается часами,
  а боров на двери покорен их программе.
  
  Таков его удел: не двигайся, лежи,
  пока всю кожу не сдерут с тебя ножи.
  
  5
  Уже их лица потом окатило.
  Не сладок этот труд с ножом в руке.
   "Проткни вблизи коленной кости жилу.
  Несём к столбу. Поднимем тушу на крюке.
  
  Забитый распят. Мёртвый, без движенья.
  За что ? Где ж милосердие небес ?
  С кем схож он в этом жалком положенье ?
  В ушах щетина! Он - как истый бес.
  
  Кровь льётся с морды и мешается с капелью,
  а дождь частит и всё сильней напор.
   "Подрежь внизу, чтоб кончить с канителью, -
  свяжи ему кишки и удали прибор.
  
  Теперь давай подставь внизу корыто,
  раскрой живот, не повредя кишок.
  Отрежь их с грязью, что там скрыта,
  вынь сразу всё, что впрок и что не впрок".
  
  Мы - будто в фильме "Southern Comfort" Хилла*,
  неприхотливые потомки древних рас,
  полны жестокой и живучей силы,
  выносливы, не любим лишних фраз.
  
  Резник своей работой не смущён.
  Он, сплюнув, скажет, без стеснения и фальши:
   "Вот так трудиться мы привыкли испокон.
  Тебе не по сердцу ? Тогда катись подальше".
  
  Примечание.
   *Речь идёт о приключенческом фильме-триллере режиссёра Уолтера Хилла.
  Там есть сцена забоя свиней. Среди героев фильма - потомки первых французских
   поселенцев в Луизиане - каджуны.
  
  
  6
  Потом в нутре копаются живей,
  берут что нужно: сердце, печень, почки.
   "Надеюсь, нет в кишечнике червей ?
  Всю дрянь - в компост, на удобренье почвы".
  
  Как пар выходит изо рта зимой,
  парит и свежий ливер на морозе.
   "Давай кишки как следует промой,
  чтоб не были измазаны в навозе".
  
  Умелый мастер вычищает грязь:
  утрёт кишку, как нос; вливает воду.
  Потом качнёт - как нужно, чтоб слилась.
  Вся нечисть тоже уберётся сходу.
  
  Но нет гарантий против неудач.
  Случается - кишки порвутся в связке.
  Тогда хоть матерись, но не заплачь !
  Не всё идёт легко и без опаски.
  
  Привычный мастер, мудрый, словно тролль,
  глядит спокойно, вроде сонной мухи:
   "Промоем требуху. Поможет соль.
  Ошпарим кипятком. - Проверим в брюхе !"
  
  7
  Снимают бекон и кладут на стол.
  Потом потоньше разделяют ловко.
  Достали праздный целый год котёл.
  Дождался ! - Начинается готовка.
  
  Идёт разделка: сало, карбонад,
  грудинка, рёбра, вырезка, лопатки.
  И голову в итоге отчленят. -
  Для жертвы испытания не сладки.
  
  Затем пора и ноги снять с крюка.
  На том и завершилась расчленёнка.
  Теперь лишь только рыло боровка
   таращится на небо из бочонка.
  
  8
  Но вот вечерний звёздный плащ любезно
   закрыл вверху зияющую бездну,
  
  и рой снежинок, закружась во мгле,
  сверкает на лету и тает на земле,
  
  и предки из ночи глядят нам в лица,
  хоть, может быть, нам это только снится.
  
  А люд спешит: и родич, и сосед.
  Орда гостей пришла на мясоед.
  
  Здесь запахи варёной требушины,
  накрытые столы и полные кувшины.
  
  Труд завершён, венчается пирком,
  и гомон завязался под хмельком.
  
  Хозяйки стол накрыли в лучшем виде,
  чтоб не был меж гостей никто в обиде,
  
  чтоб, выпивши, не падали под стол
   и чтоб никто голодным не ушёл.
  
  Мясник, заклавший утром животину,
  давно уж дремлет около графина,
  
  а парень, пожалевший боровка,
  печёнку ест: в восторге от куска.
  
  Наглец-усач шипнуть сноху решился.
  Седой вояка, выпив, прослезился.
  
  Транслировался модный турбо-фолк.
  В нём те, что помоложе, знали толк.
  
  Среди подростков началось веселье.
  Старухи лишь крестились за куделью.
  
  По телику увидели звезду -
  певичку, что плясала на ходу
  
   в коротеньком почти прозрачном платье.
  Так кто из старцев млел, кто плёл проклятья.
  
   "Будь платье покороче хоть на пядь,
  так стало б больше нечего скрывать !"
  
   "Нет, братец мой, куда ещё короче,
  и так трусишки лезут прямо в очи".
  
   "А я слыхал - красавицы на сцене
   и ноги задирают вверх без лени".
  
   "Так приведи такую к нам сюда !
  Не можешь ? Не придумывай тогда".
  
  Но клип прошёл и канул без возврата,
  как всё, что не прекрасно и не свято.
  
  И кто-то обнял вдруг издавший стон
   заждавшийся в углу аккордеон.
  
  А в нём секрет: едва издаст он звуки -
  тогда конец и суете, и скуке.
  
  Он даже предков тронет песней резвой -
  то знает и подвыпивший, и трезвый.
  
  И у окошка, где клубился пар,
  запели сразу все, и млад, и стар.
  
  И дружно полилось воспоминанье
   о Сербии, оставшейся в преданье,
  
  а звёзды в предлагают осознать:
  она жива и будет процветать.
  
  
  
  Владимир Ягличич Картина озера
  (С сербского).
  
  Прекрасная и вечная картина.
  Весь берег страстно в озеро глядится,
  как будто хочет кинуться в пучину,
  в зеркальный плен, в прозрачную водицу.
  
  Тут длится безымянное слиянье -
  небесные лучи его согрели -
  благословенный, в солнечном сиянье,
  святой покой и достиженье цели.
  
  
  Владимир Ягличич Ценители
  (С сербского)
  
   "И горько сам под саваном
   смогу расхохотаться".
  Воислав Илич
  
  "И горко сам насмejо ce
  под мртвачким покровом"
  Воjислав
  
  
   Стихи и песни, сны о счастье,
  след страстных взлётов и паденья !
  Чтоб злой глупец с нахальной пастью
   сказал: не страсть, а плод корпенья.
  
  Что хуже, так разъевшаяся туша,
  какой-нибудь профессор дальнозоркий,
  пока супруга с ассистентом тешит душу,
  меня отыщет у себя в конторке.
  
  Затем, как с древним сысканным сосудом,
  направится к министру-самодуру -
  мол, надобно украсить этим чудом
   национальную литературу.
  
  Конечно, не поймут друг друга.
  Меня почтит лишь всем известный,
  блистательный поэт-пьянчуга,
  любитель сливовицы местной.
  
  
  Владимир Ягличич Некрологи
  (С сербского).
  
  Два очень броских некролога.
  Газетный лист оформлен строго:
  
  мы видим имена и лица
   да сожаленья на странице.
  
  Друзья в теченье полувека
   прекрасно знали человека
  
   и нынче говорят изустно,
  какие в них таились чувства.
  
  Один, прощаясь, для чего-то
   несмелым пальцем гладит фото.
  
  Мертвец, убитый вечной гонкой,
  сейчас лежит с улыбкой тонкой.
  
  Живых друзей мы ценим тоже,
  а умершие нам дороже.
  
  
  Владимир Ягличич Тревожные думы,
  
  Сбылась беда, к какой его молва приговорила,
  о чём твердили линии мозолистых ладоней,
  затёртые, как трассы на пластинках из винила.
  Невыносимый час скорбей и боль - ко всем заботам !
  И близкие, теснясь вокруг, ждут скорбных церемоний.
  И кровь готова взвиться буйным гейзером в аорте,
  и потрясенье, будто бы вступил в борьбу с комплотом.
  Так Цезарь чуял бунт врагов, вскипающий в когорте.
  
  В толпе порядка нет. Одно подобие предстало,
  простая толчея людей, пришедших к ритуалу,
  хотя уже давно почти ни в ком не стало веры.
  Лишь только телевизор да компьютер - две иконы
   и окна в мир, куда все смотрят свыше всякой меры.
  Сменились принципы и все моральные законы.
  Что было дорого, всё больше тонет в дешевизне
   и всюду зло всё больше вытесняет радость жизни.
  
  В чём мы уверены ? Мы все уйдём во тьму, конечно,
  раз жизнь у нас бессмысленна; возможно, и без сути.
  Но вовсе нет таких причин, чтоб смерть брала нас спешно.
  Пусть день за днём берёт лишь тех, что молят о приюте.
  Мы - без заступников. Нам нечем будет защититься.
  И будут гарпии кричать над нами изуверски.
  Зловещим карканьем проводят нас ночные птицы -
  Но мы не разберём. Ведь будут клясть нас не по-сербски.
  
  Нас ждёт свобода. Мы переместимся в стратосферу.
  Искали благодать - и обретём взамен химеру.
  Легко представить нашу жизнь уютным перерывом,
  меж парой жутких сцен, когда снимается ужастик.
  Когда на некий срок раскрыт над нами тёмный полог,
  то свет нам кажется вполне цивильным и красивым
   и чудится, что мы живём и трудимся для счастья,
  но этот мир надежд лишь иллюзорен и недолог.
  
  
  Владимир Ягличич Неразрывная связь
  
   Ничего не делил бы с вами:
  ни равнины, ни горы, ни реки,
  а занялся б другими делами
   и простился б скорей навеки.
  
  Но, когда уж пальто наготове,
  вдруг ребёнок смеятся станет -
  и спадает давление крови,
  а из сада розы поманят.
  
  Задираете нос для ссоры -
  он сырой, как у жабы с болота,
  и во мне уже нет задора,
  и к грызне - никакой охоты.
  
  Что ни раз, обратясь к Сивилле,
  я о будущем знать желаю -
  та в ответ - о хворях, распыле,
  о тревогах родного края.
  
  Что сиянья полно, что сгнило.
  Были взлёты, были паденья.
  Всех и каждого здесь вспоила
   материнская грудь с рожденья.
  
  Сёстры, братья ! Не будет прощанья.
  Сдёрнув маску и все прикиды,
  я хочу прийти к пониманью -
  чтоб воспеть вас, забыв обиды.
  
  
  
  Владимир Ягличич Побег (Izlazak)
   (С сербского).
  
  1.
  С каких-то пор гляжу на вещи, мучась:
  на мебель, телевизор, на посуду -
  они хотят влиять на нашу участь
   и вечно нас преследуют повсюду
  
   своею пылью, что нам надоела,
  объёмностью, что давит нас угрюмо,
  стремлением мешать нам делать дело,
  желанием забраться в наши думы.
  
  Тьма книг да ящики, что крутят диски,
  да кабели, что всюду под ногами.
  В них страхи и трагические риски -
  в добавок к эстетической программе
   вдруг брызнет электрическое пламя.
  
  Да и перо моё томится целью -
  разить, а не отсиживаться в келье.
  В итоге скарб, забивший все хоромы,
  велит мне убираться прочь из дома.
  
  2.
  Но мрачен лик у дома за дверями,
  и лестница - как спуск на дно оврага.
  Стою: минуты кажутся часами.
  Уйти - нужна великая отвага.
  
  Но страх - иллюзия. Была б охота !
  Ведь есть жильё получше, без сомненья:
  земля достойная твоей заботы -
  запущенное дедово именье.
  
  Оно сегодня ждёт, как баррикада:
  прильну ль я нынче вновь к окну эфира,
  а я ещё не знаю, что мне надо:
  уйти ль из жизни, или из квартиры ?
  
  3.
  С каких-то пор, пресытясь пошлым вздором,
  всё вспоминаю о селе и деде,
  и выбираюсь тёмным коридором,
  чтоб прочь умчаться на велосипеде.
  
  4.
  Неважно, как помчусь я до распутья,
  где распрощаюсь с леденящей сутью.
  Наврядли путь проляжет ровной гладью,
  но поборюсь с жестокой непроглядью.
  Помчусь с одним желаньем, где ни буду,
  не ведая, когда дойду дотуда.
   (Наверное, надежда иллюзорна,
  но с ней расстаться было бы позорно).
  
  5.
  Со всей своей решимостью отважно
   пущусь из обстановки мне немилой,
  хотя бы и в распутицу - неважно ! -
  но, если возвращусь, то с новой силой.
   (Предметный мир - как спрут - и, несомненно,
  не даст сбежать из тягостного плена).
  Я всё же подберу заветный ключ:
  пусть в тесный мрак пройдёт хотя бы луч.
  
  
  Владимир Ягличич Драгану Даниловичу
  (С сербского).
  
  С утра сверх зубьев огражденья
   светило смотрит вниз лучисто.
  День вымостили прегрешенья,
  а тропки выметены чисто.
  
  Целуя сельскую дорогу,
  всё мерит рыжий луч бесстыжий.
  Я б сам за разум дал немного:
  и мной инстинкт - не разум - движет.
  
  Пустив по ветру крохи знаний
   и славу не ценя нимало,
  я весь с утра в пылу мечтаний,
  чтоб голова свежее стала.
  
  Здесь вид на мир какой-то зыбкий,
  лишь ветер распевает, дуя,
  мол, было всё сплошной ошибкой -
  всё зря и попросту впустую.
  
  Примечание.
  Стихотворение написано в начале 90-х гг.
  Драган Данилович (год рожд.1964) - сербский художник-карикатурист, друг автора.
  
  
  Владимир Ягличич Без
  (С сербского).
  
  Пусть больше ни во что не ценят,
  что ты помог ребёнку и больному,
  но нас ничто не переменит -
  покой не купишь по-иному.
  Плоды земные - всё тлетворней.
  Движенье дальше - всё нелепей.
  Живём БЕЗ жизни и БЕЗ корня,
  не для себя и носим цепи.
  
  Пусть больше не найдёт путей
   узнать у старших все причины
   никто из ищущих детей.
  Мир БЕЗ ответов. А кретины
   берут всё на смех зло и чуждо:
  и разум наш, и наши нужды,
  и имена, и всех пенатов,
  но нам с предвыборных плакатов
   покажут "добрых" плутократов.
  Наводят ужас - что ни лик.
  Мир ходко движется в тупик.
  
  Владимир Ягличич Пробуждение
  (С сербского).
  
  Ни ночь, ни заря. Просто тьма отделилась от света.
  Ты в кресле заснёшь, чтобы в яме проснуться в итоге.
  И вот куда-то зовут. Не знаешь, откуда это.
  Никто с фонарём не укажет оттуда дороги.
  
  И мало что видно в яме. Лишь только одна свеча
   тускло горит, качаясь, в этой суровой могиле,
  да восковая струя, покуда ещё горяча,
  себе магистраль пробивает меж тех, что застыли.
  
  
  Владимир Ягличич Глубокая тайна
  (С сербского).
  
  Народ мой обладает древней тайной.
  Она не тонет в современном шуме,
  не гибнет даже в лютости бескрайней,
  живёт в его душе и в мудрой думе.
  
  Народ хранит и то, что я не в силах.
  Льёт пот страданий, но не бросит знамя.
  Он помнит родичей, что спят в могилах,
  и гром побед, и грязь, что под ногтями.
  
  Я встретил земляка. Он шёл с работы.
  Мотыжил в поле. Нас свела дорога.
  Я плохо представлял его заботы.
  Он мне сказал: "Трудиться нужно много !"
  
  Он прав. Не сыщешь лучшего примера.
  Вся мудрость не под докторской ермолкой,
  а у людей с натруженною холкой, -
  да в снах, где слиты вместе жизнь и вера.
  
  
  Владимир Ягличич Смерть деда
  (С сербского).
  
  1
  Дед долго умирал, почти простясь с сознаньем;
  и для меня была та осень испытаньем.
  Он улыбался нам, не помня имена.
  Я был с ним как никто - с утра и дотемна.
  Бабуля, мать, дядья с ним рядышком сидели
   без никаких надежд на краешке постели.
  Когда обильный снег одел всю даль да близь,
  дед пробовал привстать. Мы вскрикнули: "Ложись !"
  Уже грозил финал. Семь дней прошли в печали,
  но дед остался жив, и всех дела позвали.
  Пытались излечить. Позвали докторов -
  скопилось без числа порожних пузырьков.
  Гадалка - тут как тут: "Всегда был злым и ярым.
  В нём дух заговорён, и смерть нейдёт за старым".
  Поп славил, как пришёл, небесного судью.
  Дед ожил и решил спросить про попадью.
  Он юность вспоминал и бредил невпопад,
  что, где-то заплутав, не жалует назад.
  Как прежде иногда, озлённый перепалкой,
  на бабку стал кричать и тряс своею палкой.
  Он гнал её на снег - невесть с какого зла -
  и так всю зиму гнал. А смерть к нему не шла.
  Да кто ж бы мог сказать об этом старце странном,
  и вспыльчивом, что был когда-то мальчуганом ?
  Когда пришла весна, переменился дед.
  Он, видимо, давно уж дал себе обет
   и клялся - не всерьёз, зато при всём народе -
  мол, прекратит гульбу, что вёл он, колобродя.
  Замкнулся, замолчал, не двигал ни рукой,
  как будто ощутил ниспосланный покой -
  и умер. А душа - как голубь - ввысь воспряла.
  Кому, ему ль, иль нам, сильнее полегчало ?
  
  
  2
  В том марте был ледок среди лощин и балок
   и холод угнетал в полях ростки фиалок.
  Дед отдал душу в ночь. Царила темнота.
  Господь ему открыл небесные врата.
  Я в городе, с утра, ещё зевая сонно,
  узнал, что дядя нам звонил по телефону.
  Мать - сразу в горький плач. Отец завёл мотор,
  и оба унеслись в село во весь опор.
  Я кофе пил, курил, потом, насытив брюхо,
  решился прокрутить занятную порнуху.
  Я был совсем один. В квартире - никого.
  И время провести хотелось мирово.
  Экран был полон божьей благодатью:
  томящей белизной, красотками без платья.
  Вдруг взор мой обожгло - ослеп. Сменился план.
  Представилась вся жизнь. Я выключил экран.
  В мозгу мелькал не кадр с Терезою Орловской -
  лежал усопший дед в своей постели жёсткой.
  Оделся. Двинул в путь по замершим полям.
  И жалость жгла меня - по деду и всем нам.
  
  3
  Я шёл. И жар с небес смог справиться с прохладцей.
  Стал таять старый снег. Зиме пришлось сдаваться.
  Рассеивалась мгла. Леса стряхнули сон.
  Опять шумел ручей. Стал слышен крик ворон.
  Старушки поплелись. Цвели ребячьи лица.
  Стал веселее вид у парка Шумарица.
  Меня взбодрил в пути приятный ветерок,
  сдувавший позади следы ступавших ног.
  Мне вспоминался дед с его большим кафтаном,
  что грел нас четверых - с Деяном и Зораном.
  Мы все пасли коров, а дед крутил кнутом.
  Мы слушали его рассказы перед сном.
  Мы шли поить овец. Мы сливы собирали,
  и в ежевике раз мы бабкин шарф порвали.
  Дед часто предлагал - так ласково, как мог:
   "Смелее ешь каймак, дедулькин сосунок !"
  И солнце привело меня в изнеможенье.
  Угасла эта жизнь. Отснилось сновиденье.
  Как много нас теперь, стоящих у могил,
  пред Господом, - моля, чтоб Он нас всех простил !
  
  
  
  4
  Смерть, стремясь к лихим победам,
  непреклонностью гордится,
  но всегда приходит следом
   новых жизней вереница.
  
  Жизнь наследуют все ветки,
  что взрастают над корнями.
  Все цветочные розетки -
  как негаснущее пламя.
  
  Разузнать бы нам, как деды,
  чуя жизнь над головами,
  в тишине ведут беседы
   с разнотравьем и цветами.
  
  Молви, утренняя зорька,
  всем лежащим в погребеньях,
  всем, кому в могилах горько,
  о живущих поколеньях.
  
  Пусть припомнят море света,
  пусть услышат плеск эфира.
  Мы опять в преддверье лета,
  мы опять взыскуем мира.
  
  Пусть все души в общей связке,
  по примеру ветра в поле,
  не страшась смертельной ласки,
  будут лишь сильней в недоле.
  
  
  5
  Лампа светила тускло.
  Темень сражалась со светом.
  В миг смерти дед улыбнулся
   всем, кто там был при этом.
  
  Спокойный, всех страхов чуждый,
  дед краше стал беспримерно.
   "Как после солдатской службы,
  в тридцать восьмом, наверно." -
  
  Это припомнила бабка.
  А дед стал выглядеть строже.
  Свечка мигнула зябко.
  Прими ж его с миром, Боже !
  
  Всё было чин по чину.
  Родня собралась оравой.
  Сбрили у деда шетину,
  чтоб был молодой и бравый.
  
  
  6
  Смерть стaрика поразила сельчан не особо.
  Всё-таки масса людей собралась возле гроба.
  
  Я и сестра там сидели, как возле постели.
  Милость явив, небеса благодатно синели.
  
  Мы говорили с дядьями в присутствии деда.
  Он - будто спал, не услышав ни слова беседы.
  
  Зыблются в воздухе речи, в которых лишь нежность.
  Пусть пролагают пути, что ведут в неизбежность !
  
  Но не прогнать, не рассеять суровой печали:
  был он так близок - и мы его вдруг потеряли.
  
  Голос священника плыл в небеса над толпой:
   "Господи ! Душу раба твоего упокой !"
  
  Погреб
  
   Льуди се за ?едним старцем баш и не жалосте,
  ал много ?е света дошло дедици у госте.
  
  єа и сестра поседесмо (вальа се) кра? леса,
  а леп дан ?е освануо - милост са небеса.
  
  С у?ацима беседисмо - он не слуша, спава.
  Гласови се над ньим ви?у - и то ?е сва слава.
  
  Нек над нама унучади глас трепери нежно,
  да утире отишлима пут у неизбежно.
  
  Али ипак туге неке обрис недостижни:
  смрт ?е ово раста?анье: одлази нам ближньи.
  
  И глас свештен опоминье на шта свет се своди:
   "Душу раба тво?его упоко?, Господи
  
  
  7
  Проводы. Крест. Сыплем зерно. Мёртвый, объятый стынью.
  Трактор. Поп. Солнечный свет. А у людей унынье.
  
  У Змайевца, на распутье пару минут стояли,
  чтоб дед, прощаясь с солнцем, глянул на наши дали;
  
  глянул вокруг на нивы, на возрожденье к жизни,
  взбухшие почки, вербу - праздник весны в отчизне.
  
  А добрались к погосту - вдруг из густого тёрна,
  к общему изумленью, прянул бекас проворно.
  
  Яма уже готова. Рыли единым духом.
  С вечера постарались: "Земля ему будет пухом !"
  
  И были горькие речи, что не забыть утраты,
  но все слова заглушили безжалостные лопаты.
  
  Эхо от первого камня, что полетел в могилу,
  я и поныне помню и позабыть нет силы.
  
  - - -
  
  Крстача, панаи?а, поп, трактор, мртвац, пратньа:
  смешак сунца са неба, тамо ?е наша патньа.
  
  Стадосмо на раскршhу, Зма?евцу, да се деда,
  досита, ?ош ?еданпут, лепоте те нагледа.
  
  Обронци, ньиве, пуполь мартовски, сва та живост,
  и поново се, без нас, зачео негде живот.
  
  А кад стигосмо гробльу, на брегу изнад села,
  ?една ?е луда шльука из трньа излетела.
  
  єош ?уче ископана, чекала нас ?е рака,
  по пропису дубока: "Нек му ?е земльа лака!"
  
  Али све речи засу тишином, веh ненашом,
  у рукама гробара немилосрдни ашов.
  
  Ту шупльу ?еку ко?у начини први грумен
   и сад осеhам, али изреhи ?е не умем.
  
  Примечания.
  Крстача - большой крест, который несут перед похоронной процессией, а потом
   ставят в голове могилы.
  Панаиje - это зёрна пшеницы, которые сыплют при похоронах, согласно обычаю.
  Пратньа - процессия, эскорт, обычно крестьяне, которые провожают трактор с
   покойником до кладбища.
  Остановка на распутье - обычай, по которому процессия останавливается на
   минуту-две перед каждым распутьем на дороге к кладбищу.
  Рытьё могилы - всякий раз назначается человек, который должен заранее вырыть
   могилу до подхода процессии.
  
  
  8
  Не сиделось в квартире.
  Думал, выйдя за двери:
  ощущают ли в мире
   ужас каждой потери ?
  
  Над рекой - шелковица.
  Сел под ней, был подавлен:
  Страшный Суд уж творится,
  хоть ещё не объявлен.
  
  Этот старый тутовник
   вечно молнии косят -
  он стоит и не вздрогнет,
  что ни год плодоносит.
  
  Вечер. На небе пламя,
  только светит не жгуче.
  Горы злыми клинками
   окровавили тучи.
  
  Будто тропки возжаждав
   посреди бездорожья,
  я добрался до правды:
   "Мир есть царствие божье".
  
  Знают травы и ветер:
  жаль, что жизнь быстротечна,
  но любой на планете
   след оставит навечно .
  
  -------
  По повратку наста?е
   некакво олакшанье.
  Зна ли та земльа да ?е
   ?едног човека манье?
  
  Седех на брегу, немало,
  покра? самотног дуда:
  зар ?е све ово требало
   пред дана Страшног суда?
  
  Ова? ?е дуд, гром често
   махнитом силом гаджао.
  А он, тим истим местом,
  раджао ?е, и раджао.
  
  Залазак. Срца тврда,
  сунчева страст се смирила.
  А сечивима брда
   ко да се крв сирила.
  
  И погледах низ чистину,
  самцит, без иког свог:
  у варку, или истину?
  Бог ?е све, све ?е Бог.
  
  Зна трава, зна?у године,
  зна она? грумен наг:
  свако ко земльом промине
   остави неки траг.
  
  
  9
  Выше земного чертога
   мерцающий Божий перст.
  Но я пугаюсь не Бога -
  страшен наш общий Крест -
  
  тот, что над полем и пущей
   губит наш утлый бот.
  Господи наш всемогущий !
  Где ж Ты среди высот ?
  
  Ты - не на этом свете,
  не в земляном блиндаже.
  Ты - не на сирой планете,
  совсем на другой меже.
  
  Дашь ли Ты нам поблажку,
  когда все счёты сведёшь ?
  Зная, как жили тяжко,
  простишь ли грехи и дрожь ?
  ----------
  
  Над кобима свим нашим
   трепери Бож?и прст,
  али ?а се не плашим,
  мене плаши та? крст
  
   уперен са небеси:
  обрушен брод у лету.
  Оче наш, иже ?еси,
  ал не на овом свету,
  
  ал не у нашем малу,
  ал не на зиданици
   од песка, на асталу,
  не на ово? граници,
  
  зар неhеш убро?ити
   бар заблудом, бар грешком,
  у заслуге нам ни ти
   што живели смо тешко?
  
  
  10
  Я громко славлю святость погребенья
   в сакральный день рождения весны.
  Пусть души, что живут в оцепененье,
  почувствуют, что вновь пробуждены.
  Бывало, увильнув на час от дела,
  учился я, чтоб камешек летел,
  как брошу вдаль из своего предела,
  и никого в округе не задел.
  Но предки заронили в душу пламя
   и я, как будто вызов услыхал,
  так голова наполнилась стихами
   и появился боевой накал.
  В душе неукротимые порывы
   и факел несгорающий в груди.
  Я - в думах о былом и том, что живо,
  и в страхе перед тем, что впереди.
  
  ---------
  Ведро прославльам величанство грава,
  новог пролеча богослужбен обред,
  посто?е биhа где наш живот спава,
  има празнине у ко?о? се обрех,
  опету?уhи неoпходне раднье,
  исту мучнину свакодневних дела.
  Научих, хитнут камичак, да паднем
   у тра?ан посед изван овог тела,
  ал преураних: ко, уинат, мени
   хильаде версах у мозак утуви,
  ко осуди ме од предачких сени
   да се баш са мном безбрижност утули,
  кад духом букну, ко неспречив порив
   недогорива, озвездана свеhа?
  Само ме мучи плам неизговорив
   што се са страхом будучности сеhа.
  
  
  11 Рассказ брата матери
  
   Ужаснейшая ночь набросилась на нас,
  с дождями, с грозами. Да ветер, что ни час,
  впускал в окно злых духов с упырями.
  И никого, чтоб попросить совета.
  Молчали за закрытыми дверями,
  не чаяли дожить до света.
  
  Старик совсем не мог сомкнуть той ночью глаз.
  Смотрел на потолок, покуда не угас.
  
  Он десять дней был в коме, сгорая как в огне.
  Все эти дни не ел. Ему мы ежечасно
   мочили губы -
  те губы, что полвека, шептать привыкли мне
   по-свойски обо всём, и ласково, и ясно.
  И вспомнить любо.
  
  Старик совсем не мог сомкнуть той ночью глаз.
  Я рядом был в тот миг, в который он угас.
  
  Он, прежде, у окна, как где-нибудь в дозоре,
  стоял подолгу, устремив свой взор к погосту -
  как ждал угрозы.
  В его сухих глазах, что были глубже моря,
  порой зрачки поблёскивали броско:
  сочились слёзы.
  
  Старик совсем не мог сомкнуть той ночью глаз.
  Смотрел на потолок, покуда не угас.
  
  Пробило три часа. Я возле старика.
  Усмешка на губах. ("Ну, вот я и лечу !")
  Свободный в этот миг, вне света, вне кручин,
  дух медленно взлетел подобием дымка.
  И я целую в лоб. Потом зажёг свечу -
  как старший сын.
  ----------
  
  Уjакова прича.
  
  Страшне неке ноhи попаше на нас:
  дажд, олу?а, дажд, и ко да сваки час
   отвара се прозор да вампир улети.
  Борисмо се против тог злодуха немо,
  мишльу да без оца неhемо умети
   ту да осванемо.
  
  Те ноhи о плафон зенице ?е упро.
  Био сам уз ньега у трен кад ?е умро.
  
  Десет дана пред смрт био ?е у коми,
  ништа ни?е ?ео. Водом му влажисмо
   усне: изгореше.
  Пре педесет година ?ош ?е шаптао ми
   истим тим уснама речи топле, присно:
  ко да ?уче беше.
  
  Те ноhи о плафон зенице ?е упро.
  Био сам уз ньега у трен кад ?е умро.
  
  єош пре, свестан, уста ?едном, до прозора,
  тетуравог хода: ка гробльу гледаше,
  нетремце, ко узет.
  У зенама сувим, ?ер дубльим од мора,
  ипак ко да нешто непрестано с?аше:
  то светлеху сузе.
  
  Те ноhи о плафон зенице ?е упро.
  Био сам уз ньега у трен кад ?е умро.
  
  Три сата ?е било из?утра. Кра? ньега,
  седех. Он уздрхта. єош осмех (за среhу),
  и излете душа, плавичасти дим.
  Беше чист тог трена, ван света, ван свега.
  Польубих му чело, па запалих свеhу,
  на?стари?и син.
  
  
  
  
  
  Владимир Ягличич Смерть деда - 12, 13 и другое
  Раздел: Наследники Лозинского (Рубрика)
  
  
  
  Владимир Ягличич Смерть деда - 12
   (С сербского)
  
  Цемент, дощечки, мастерки.
  Собрали дельную бригаду.
  Глаза спокойны и зорки.
  Мы трудимся. Вздыхать не надо.
  Мы строим, строим - не шутя.
  Пусть будет мраморной, сестрица,
  и, позолотою блестя,
  сто лет красуется гробница.
  
  Ракию мастеру доставь,
  и остальным неси хоть что-то,
  чтоб снять с души печаль и ржавь
   и нашу горькую заботу.
  А то один лишь ветерок
   летит нам в помощь, чтоб взбодриться,
  но все усилия не впрок,
  когда б ты не пришла, сестрица.
  
  Старались не скривить объём,
  потом всё вышло честь по чести.
  Когда присели за столом,
  то дружно обсудили вести.
  Использовали весь раствор.
  Прилежно прикрепили фото
   и, будто мы сплочённый хор,
  нам даже спеть пришла охота.
  
  Удачный выпал деду ряд.
  Скворцы сидят, друг дружку клича.
  Здесь братья дедовы лежат.
  Невдалеке село Гледичи.
   (Их видно в солнечный денёк,
  когда весь воздух чист и растрист,
  а пролетевший мотылёк
   прочертит горизонт крест-накрест).
  
  Мы строим, строим. Лишь чуть-чуть,
  и будет всё вполне готово.
  Мы не хотели посягнуть
   на все вселенские основы,
  зато успели рассмотреть,
  как ты у нас стройна, сестрёнка,
  пока ты шла, неся нам снедь,
  а мы вовсю стучали звонко.
  
  ----------
  Цемент, дашhице, мистри?е -
  то веште руке реду?у,
  и око гледа бистри?е,
  и ?еца?и се не чу?у.
  Зидамо, зидамо гробнице,
  у мермеру и позлати,
  по томе hе нас, сестрице,
  и ни по чему познати.
  
  Ма?стору пода? раки?е
   и нама добре окрепе,
  да се и душа напи?е,
  да заборави погребе,
  ко тело ревне преслице
   врцка се ветар, шапори,
  и на?лепши су, сестрице,
  ти узалудни напори.
  
  Овде смо опсег за?ели,
  тамо стрефисмо исцела,
  а потом смо се на?ели,
  бистрили абер из села,
  а кад и бетон свладасмо,
  и налеписмо сличице,
  ?екнусмо, скоро радосно,
  ко што клику?у тичице.
  
  Добро ?е овде дедици,
  шта фали - с браhом врх села:
  тамо се смеше Гледиhи,
  ту дом ?е видан с видела
  (додуше кад ?е сунчано,
  и кад се пропнеш на прсте).
  Лептири, врпцом пупчаном,
  с?а? само што не покрсте.
  
  Зидамо, зидамо, зидамо,
  ?ош мало па ?е готово.
  Ништа тек ту не издамо
   у ?еднакости потоньо?.
  И никад дублье, ведри?е,
  не схватасмо, ван пожуде,
  како си лепа, сестрице,
  док уз брег носиш понуде.
  
  
  
  Владимир Ягличич Смерть деда-13
   (С сербского).
  
  Посещение
  
   Добрался. Первая забота,
  едва свернул к нему с дороги,
  взглянуть на дедушкино фото.
  Смотрю. Переминаю ноги.
  Уже и мрамор в ржавых пятнах.
  Летает пляшущий листок...
  Нас вечно тянет вспять, обратно.
  Любой по сути одинок.
  
  Из жизни год за годом вычтем.
  Кто будет помнить нас потом ?
  Вода нам шепчет те же притчи.
  Всё тот же ветер день за днём.
  Я не пуглив, не вроде зверя,
  но есть во взгляде дикий свет.
  Глазами свой участок мерю.
  Тот мерку снял с меня в ответ.
  
  Был жив - был горд и одинок,
  потом вольёшься в легионы
   из душ без целей и тревог.
  Войдёшь в безликие колонны.
  Все рифмы важны лишь тебе,
  а в небе рай для безымянных,
  там примут всех, кто пал в борьбе.
  Там нет ни званных, ни не званных..
  
  Так что же делать ? Все там будем.
  И я иду с погоста к людям.
  И в небе яркое свеченье -
  оно - хорошая предтеча,
  сердечных слов и ободренья
   во время нашей доброй встречи.
  
  -------------------------------------
  Посета
  
   Кад доджем, дуго, никуд
   не одлазим. Ту бди?ем.
  Гледам дедину слику,
  патиком земльу ри?ем.
  Пратим плес масних влати,
  рджу што гризе кам:
  сваки се човек врати,
  сваки ?е од нас сам.
  
  Пролазе наше године
   и - ко да нас се сети?
  Исте су приче водине,
  и исти ветар лети.
  Не презам ту ко зверка,
  ал дивлье су ми зене:
  парцелу сво?у меркам,
  парцела мерка мене.
  
  Био ?е човек ?едно
   да врати се у мноштво.
  Отуда непобедно
   и ватрено убоштво,
  отуда ове риме:
  а свод нас у род бро?и
   с оним што нема име
   тек кад нас чудно спо?и.
  
  
  Враhам се меджу льуде
   што чеканьем ми нуде
   ма?ушно озаренье -
  као радосне вести,
  ко мало охрабренье
   трен, кад hемо се срести.
  
  
  
  Владимир Ягличич Особое место
  (С сербского).
  
  В этом месте во мне оживает былое.
  Здесь, при виде пустого жилища и хлева,
  вспоминается жар вперемешку с золою,
  снова в памяти слышу родные напевы.
  Видишь пень ? Мне мерещится дед мой старый,
  говоривший о мире, где льются кровавые росы.
  Где холодный очаг, там был пламень ярый,
  а в медовом лугу будто вновь зазвенели косы.
  Где нынче разломан забор и крадутся кошки,
  мне до боли все комья и все уголки знакомы.
  Я мальчишкой здесь бегал босой по дорожке.
  Но солнце уже - не то, и месяц блестит по-другому.
  
  Посебно место
  
   Ово место за мене оживети ?ош уме,
  мада ?е голи камен, празна куhа и штала,
  и како ме доведеш овамо, бели друме?
  У ову ?е празнину сва истори?а стала.
  И где ти видиш трупац, видим на ньему старца
   ко?и ми об?ашньава свет ова? смртоносац,
  где ?е огньиште хладно мени ватра за?арца,
  ливаде медне коси ?ош увек сабласни косац.
  И где ?е плот развальен, и где се шуньа мачка,
  и где до бола познат сваки грумен и тресет,
  где ?е босила нога детиньа и дечачка -
  сунце не гре?е исто, и не с?а исто месец.
  
  
  
  Владимир Ягличич Дома
  (С сербского).
  
  Солнце неспешно мерно спускалось,
  будто бы к смерти уже готово.
  Весь небосвод превращался в хаос,
  и собирались заухать совы.
  
  Вот оно умерло. Тени насели.
  Спрятали стойло, хлев и ограду.
  Храбро заткнули вокруг все щели.
  Скрыли лесное кабанье стадо.
  
  И наступило то время суток,
  когда неизбежно заснуть охота
   и приоткрыты для тех, кто чуток,
  тайные козни и все комплоты.
  
  Только леса по ночам - в тревоге.
  Ветер задует - кончается дрёма.
  В тёмное время маячит в дороге
   трепетный символ тёплого дома.
  
  Наши дома в темноте - на страже.
   (В них начинают лампы светиться).
  Окна квадратны, ярки и даже
   напоминают девичьи лица.
  
  Нас они терпят - с руками, с ногами;
  любят по-ангельски, - без причины,
  в наших постелях и за столами;
  всех - от рождения и до кончины.
  
  Куhе.
  
  Сунце ?е споро мрело. Као
   сво вече да ?е смрт чекало.
  Да уруши се свод у хаос,
  и да на?ави но" дрекало.
  
  И на?зад умре. єуриш сенки
   храбро осво?и шталу, обор,
  празну пуклину у лименки
   и дивльих свиньа шумски чопор.
  
  Наступа тврди час у души
   кад льудска биhа сан обори,
  кад ку?у се, за фине уши,
  заверенички договори.
  
  Час кад ?е шума само бдела
   страхом од ветра и полома,
  и кад у ноhи, без видела,
  израста симбол топлог дома.
  
  єер су нам куhе сву ноh будне,
   (с?а?е дворишне си?алице):
  све четвртасте, беле, чудне,
  ко доброhудне дунде лице.
  
  Трпе нас, наше руке, косе,
  воле нас, ал божански, немо,
  каучима где льубимо се,
  спавамо, и где умиремо.
  
  
  
  Критик - на полях книги.
  
  Книга дочитана. Выскажу несколько строк.
  Она - не шедевр. Рифмы - не модные ныне.
  Истины ради: разбор мог бы стать очень строг -
  как хмельной господин стал бы судить рабыню.
  Но есть в ней искренность; она честна, правдива.
  В ней, в честь всем близким, - дань сердечной теплоты;
  дань матери с отцом и добрые мотивы.
  В ней в пламенных стихах воплощены мечты.
  И посвящение: "Тем, кто во мне самом
   ещё живут !" И выставлены даты.
  Как это дорого, что мы не предаём
   забвенью близких нам, с кем жили мы когда-то.
  Я постоянно с осторожным удивленьем
   гляжу на тех, кто ищет выгод в суете.
  Я вечно угнетён, считая пораженьем,
  что наши руки тщетно тянутся к мечте.
  
  ------------------------------------
  Критичар, на маргини
  
   Кньига ?е дочитана. И сад оста?е руб.
  Она ?е неуспела. Невештих рима дар.
  Ко би истину, овде мора да буде груб,
  како ?е према робу припити господар.
  Ал има нешто. Она искрена ?е, поштена.
  Оцу и ма?ци песме посвеhене су, све.
  А негде другде hе се догодити промена
   ко?а у складне версе надопису?е сне.
  И та посвета: "Ньима, ко?и у мени само
   овога трена живе." И датуми годишта.
  Зар и то ни?е важност, уз ко?у призивамо
   себе из нечег мртвог што слеже се у ништа?
  Зато, опрезан, увек, са немоhи и болом,
  и оштар са онима ко?и добитак лове,
  трудим се разумети. За?еднички ?е полом,
  и наша свака рука што не домаши снове.
  
  
  Владимир Ягличич Русско-украинская свара
  (С сербского).
  
  На экран мне больше уже не глядится:
  развалины, взрывы -
  я бы хотел покоя.
  Как легко перейти границы,
  возникшие всем на диво,
  где было совсем другое.
  
  От единой державы до перепуга:
  где были крепки объятья,
  теперь теребят и грызут друг друга,
  как могут одни лишь братья.
  
  --------------------------
  Руско-укра?ински рат
  
   У екран више не зури ми се:
  руине, експлози?е -
  мира ми устребало.
  Лако се преджу све границе
   где их требало ни?е,
  где ни?е их требало.
  
  Од царства истог до поруге
   чиме се царство плаhа.
  Тамане ревно ?едни друге -
  како могу тек браhа.
  
  
  Владимир Ягличич Именины
  (С сербского).
  
  Как фронтовая канонада
   пошла во время снегопада.
  Снег с крыши рухнул невпопад -
  так вся душа свалилась в ад.
  Жена ссыпала соль в солонку -
  подумал: сгрузили щебёнку.
  Я дома. Отдых. Перекур,
  а в голове - былой сумбур.
  На кухне - жарка, пар, кипенье.
  Спешим, готовим угощенье.
  Посудный звон, от печки чад -
  стрельба, орудия палят.
  На блюде - тушка поросёнка,
  в бульоне - косточки цыплёнка.
  Я ж вижу неживой оскал
   и поле с трупами в повал.
  Возникла девка полковая,
  зовёт меня под мост, за сваи:
   "Не мешкай, враг силён и лют,
  а утром, может быть, убьют".
  Исчезла грань меж сном и явью.
  Забыл, где слава, где бесславье.
  Супруга в кухонном дыму
   всё ждёт, что крепче обойму.
  Как дом заснёт, уедут гости,
  вдвоём согреем плоть и кости
  
  ----------------------------
  Владимир Ягличич Слава
  
   Претрнух: исти снег, ко онда,
  и канонада, ко са фронта,
  
  то суну с крова хрпа снега,
  из мене крете ка дну свега?
  
  Кипу?у шодер на туцаник,
  ил жена сипа со у сланик?
  
  Да, код куhе сам. джутке пушим.
  Све ?е дальина, сад, у души.
  
  Варива, шпорет, и угльевлье.
  Гости и сво?та, свакодневлье.
  
  Звека таньира, вильушака,
  ил ?ека бомби и пушака?
  
  єе л то прасеhа глава, пире,
  то батаци из супе вире,
  
  ил кез мртваца, и дроб просут,
  и лешевима чаир посут?
  
  То во?ничка ми нуди курва
   да с ньом се у сласт црну сурвам:
  
  "Не часи часа. Доджи. джути.
  Сутра hеш можда погинути!"
  
  Ил мо?а жена, ноh, у ку?ни,
  чека да груди ?о? обу?мим,
  
  кад усну деца, оду гости,
  да помешамо плот и кости,
  
  медж несаницом и не?авом
   са спасоносним заборавом.
  
  
  
  Владимир Ягличич Гераклит
  (С сербского).
  
  Мир -это свалка с мусором смрадным.
  Город - кровавый упырь под горой.
  Право же, лучше играть с детворой,
  чем управлять этим городом жадным.
  Возле святынь в нём живут святотатцы.
  Купля-продажа ведётся века.
  Вряд ли застынет такая река.
  В той же воде никому не купаться.
  Выйдя из знати, гнезда я не свил:
  без привилегий и небу не мил.
  Ищу, где пылает приютное пламя.
  Свободен - без слуг, без родни, без пут.
  Хочу, чтобы хор возглашал перед нами:
  пусть грязные души друг друга сметут.
  
  -------------------------------------
  Хераклит
  
   Свет, отпадака врв у гомилама,
  
  град, крилат вампир, крвав, под месецом.
  
  Ни?е ли болье играти се с децом
  
   но управльати овим градом с вама?
  
  Хтели би где су богови и свеци,
  
  то: да се место купи, или прода.
  
  Не зна?у, чвршhа од ньих ?е и вода,
  
  ни окупати у исто? се реци.
  
  єа, усамльеник племенита рода
  
   без дворске плате, с немилошhу свода,
  
  без господара, робова и сво?те,
  
  пронашао сам при?ательску ватру.
  
  Хорови драмски, о овоме по?те:
  
  да hе нечисте душе да се сатру.
  
  
  Владимир Ягличич Тряпка
  (С сербского).
  
  Нигде не сыщешь окаянной !
  Мечусь в квартире ошалело.
  Пропажа показалась странной.
  Искать в шкафу - пустое дело.
  
  Ладонь спешит с опаской чванной
   обшарить пыльные пределы,
  ища клочок для чистки ванной,
  чтоб снова ярко побелела.
  
  К чему ж весь шмон такого сорта,
  вся эта жгучая забота
   добыть тряпицу из завала ?
  
  Должно быть так была истёрта,
  что выбросил ту ветошь кто-то,
  да крепко в памяти застряла.
  
  -----------------------------
  Крпа
  
   Нигде наhи у целом стану,
  кад ?е устребаш ("где се дела?!").
  За ньу - ни места у орману,
  ни у поретку гланц одела.
  
  Прианьа, (а он гадльив!), длану,
  да збрише све, до невидела...
  У купатилу, запрльану
   спазиш ?е - давно беше бела.
  
  Какву видети у том предност?
  Какав у томе наhи залог?
   (Нико нам ништа не обеhа).
  
  Рачунати на одбаченост,
  на дубльи живот пребрисаног -
  у неком ко се свега сеhа?
  
  
  
  Владимир Ягличич Пальцы
  (С сербского).
  
  Большой - солиден, твёрд, спокоен.
  Он на аренах мог решать,
  какой судьбы достоин воин,
  кому из них пощаду дать.
  
  Второй - любитель строить планы,
  указчик, жаждущий увлечь;
  и нужно помнить постоянно,
  чтоб он не превращался в меч.
  
  А третий палец - лучше в сборе,
  с другими вместе, заодно.
  Один, он - выкрик о позоре.
  С ним в драку влезть немудрено.
  
  Четвёртый все считают странным,
  хоть тоже из костей да жил.
  Он назван просто "Безымянным".
  И это всё, что заслужил.
  
  А пятый часто ведьмин коготь
   растит, чтоб длань была цепка.
  Совсем не плох ни он, ни ноготь -
  без них не выйдет кулака.
  
  Машу своею дланью куцей.
  Мир - чужд. Я - мал и не силён.
  Не думай, что хочу коснуться -
  сигналю из других времён.
  
  -------------------------------
  Прсти
  
   Први ?е некад знао одлучити
   да л у арени живи глади?атор.
  Он шипак да на "бити ил не бити",
  постранит, потврд, задебльан и матор.
  
  Други ?е хтео путоказ да буде,
  да се упери, ил брата поткаже.
  Зато мерити вальа меджу льуде
   када hе бити као мач обнажен.
  
  И треhи болье нека ?е у групи,
  задржан где су и други, навиком.
  єер кад с прстима осталим се скупи
   не показу?е знак срамотни ником.
  
  Четврти као да не служи ничем,
  сем да се систем, сав, не би распао.
  Зато га вальда зову домалиhем -
  ни до имена ни?е дорастао.
  
  Пети пустио нокат ко вештич?и
   да издужи се. рад ?аче деснице.
  Ал не презри га, био ма колицни -
  без свих петоро и нема песнице.
  
  Кад испружим их и свет cматрам нашим
   ма како био стран ми, а ?а убог.
  Ти мислиш да бих нешто да домашим,
  а ?а ти машем из времена другог.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"