Алан Сигер  Покинутый Сад-2

Я был пленён и пел хвалу Творцу
за все, что мой любимы, первоцветы.
Был сам не свой, вдыхая их пыльцу -
торжествовал: так дивно было это -
по читанному в сказках образцу.
Мне грезились волшебные сюжеты,
как будто всё, что кажется реальным,
является лишь образом ментальным.

Подумалось о нравах старины, -
когда жилось в таких садах привычно,
и были руки и сердца нежны,
а настроенье - вечно романтично.
Ведь все цветы судьбою нам даны,
чтоб знали мы и помнили отлично
науку, что они твердят всё лето -
любить, как и они, - и без запрета.

Мне трижды дорог тот тенистый сад,
где стал тогда свидетелем обета,
который для влюблённых вечно свят.
В тени, вдали от солнечного света,
сиденья стали - мраморные - в ряд.
Фонтан манил туда людей всё лето.
И я увидел вдруг, забыв о скуке,
двоих сидевших и связавших руки.

Они не разжимали нежных рук.
Союз им был и дорог и приятен.
Казалось, что забыто всё вокруг.
Ряд кипарисов был высок и статен.
Закатный час заметили не вдруг.
Луна прислала много светлых пятен.
Покуда свет и тьма вели раздоры,
на всех дорожках вспыхнули узоры.

Касанья тех двоих родили взрыв,
и будто бы распались все препоны,
в их юных тканях чувства разбудив.
И вот два сердца их, раскрепощённо,
забились вместе под один мотив
и оба взора встретились влюблённо.
Когда ж сомкнулись груди их и губы,
любому б стало видеть это любо.

Душа Любви - живая глубь Небес,
запечатляемая в нашем взоре.
Глаза - свидетели её святых чудес.
А плоть Любви - в земном её уборе.
Объятия - чарующий процесс,
ведущий то ли к счастью, то ли горю.
Уста - искатели мгновений страсти,
и пальцы принимают в том участье.

Вокруг вились сплетенья Ипомей,
что меж цветов - почти что совершенство
и ярче даже дорогих камей.
Их разводить и рядом жить - блаженство.
Но в том пиру Любви - поди, сумей ! -
Поспорь-ка с Розой - ей дано главенство !
Она вселяет в любящих беспечность
и счастье обещает им на Вечность.

Cам выбор места представлял пример.
Вдвоём им было там совсем не плохо.
Вблизи был жёлтый крепкий бельведер.
Он будто славил давнюю эпоху,
построенный на дедовский манер,
когда бы только не было подвоха -
шаталась лесенка наверх - лишь троньте -
нуждалась в самом тщательном ремонте.

На бельведере башенки стоят.
БугенвиллЕя сверху - как корона.
И Клематис с Глицинией навряд -
излишние добавки в смысле тона.
Цветы пестры - как вышитый наряд.
Фасад за ними - будто без урона...
Когда раскроешь крылья, вроде стерха,
без всякой лесенки взлетишь до верха.

А если шаткий вход нам не запрет,
тогда осмотрим это помещенье
и не забудем ни один предмет:
какая мебель, что за оформленье ?
В окно посмотрим сверху на просвет:
что там за эвкалиптовою тенью ?
Так посмотрела б, зорко, без опаски
и Королева из волшебной сказки.

Alan Seeger  The Deserted Garden-2

And here where the blanched lilies of the vale
And violets and yellow star-flowers teem,
And pink and purple hyacinths exhale
Their heavy fume, once more to drowse and dream
My head would sink, from many an olden tale
Drawing imagination's fervid theme,
Or haply peopling this enchanting spot
Only with fair creations of fantastic thought.

For oft I think, in years long since gone by,
That gentle hearts dwelt here and gentle hands
Stored all this bowery bliss to beautify
The paradise of some unsung romance;
Here, safe from all except the loved one's eye,
'Tis sweet to think white limbs were wont to glance,
Well pleased to wanton like the flowers and share
Their simple loveliness with the enamored air.

Thrice dear to them whose votive fingers decked
The altars of First Love were these green ways,
These lawns and verdurous brakes forever flecked
With the warm sunshine of midsummer days;
Oft where the long straight allies intersect
And marble seats surround the open space,
Where a tiled pool and sculptured fountain stand,
Hath Evening found them seated, silent, hand in hand.

When twilight deepened, in the gathering shade
Beneath that old titanic cypress row,
Whose sombre vault and towering colonnade
Dwarfed the enfolded forms that moved below,
Oft with close steps these happy lovers strayed,
Till down its darkening aisle the sunset glow
Grew less and patterning the garden floor
Faint flakes of filtering moonlight mantled more and more.

And the strange tempest that a touch imparts
Through the mid fibre of the molten frame,
When the sweet flesh in early youth asserts
Its heyday verve and little hints enflame,
Disturbed them as they walked; from their full hearts
Welled the soft word, and many a tender name
Strove on their lips as breast to breast they strained
And the deep joy they drank seemed never, never drained.

Love's soul that is the depth of starry skies
Set in the splendor of one upturned face
To beam adorably through half-closed eyes;
Love's body where the breadth of summer days
And all the beauty earth and air comprise
Come to the compass of an arm's embrace,
To burn a moment on impassioned lips
And yield intemperate joy to quivering finger-tips,

They knew; and here where morning-glories cling
Round carven forms of carefullest artifice,
They made a bower where every outward thing
Should comment on the cause of their own bliss;
With flowers of liveliest hue encompassing
That flower that the beloved body is
That rose that for the banquet of Love's bee
Has budded all the аеons of past eternity.

But their choice seat was where the garden wall,
Crowning a little summit, far and near,
Looks over tufted treetops onto all
The pleasant outer country; rising here
From rustling foliage where cuckoos call
On summer evenings, stands a belvedere,
Buff-hued, of antique plaster, overrun
With flowering vines and weatherworn by rain and sun.

Still round the turrets of this antique tower
The bougainvillea hangs a crimson crown,
Wistaria-vines and clematis in flower,
Wreathing the lower surface further down,
Hide the old plaster in a very shower
Of motley blossoms like a broidered gown.
Outside, ascending from the garden grove,
A crumbling stairway winds to the one room above.

And whoso mounts by this dismantled stair
Finds the old pleasure-hall, long disarrayed,
Brick-tiled and raftered, and the walls foursquare
Ringed all about with a twofold arcade.
Backward dense branches intercept the glare
Of afternoon with eucalyptus shade;
Eastward the level valley-plains expand,
Sweet as a queen's survey of her own Fairyland