Алан Сигер Нимфолепт

Жил юноша, не чуждый детских страхов,
слыхавший много россказней и ахов.
Был робок, но рассудок в нём кипел:
порой и расхрабриться он умел.
Раз, на заре, соседнее всхолмленье
блистало от росы на изумленье.
Ему стал нужен перспективный вид,
и он решил, что делать предстоит.
Сияло солнце. Парня звали горы.
Он поднимался, не страшась и споро.
Шагал там по поваленным стволам,
и сучья их ломались пополам.
Ущелье кончилось, он был в тревоге.
Уже не мало миль провёл в дороге
и был на высоте - как на пороге.
Нависли облака, вдруг стало холодней.
Полнейший штиль - и никаких теней.
Бездонное ущелье в заглубленье,
в нём буйная вода в бурленье.
Вдруг ветер дунул, кроме тех угроз, -
и быстро растрепал волну волос.
А вслед и сосны, что молчали сонно
забормотали сразу монотонно.
Что ж подсказать при случае таком ?
"Молись, воздевши длани надо лбом !" -
Послышался раскат, и вдруг ударил гром.
В гармонию слилась вся канонада:
шум леса, ветер, рокот водопада.
И нашего юнца стал мучить страх,
понятный бывшим в сказочных местах:
во Фракии, в забытых уж веках,
в Фессалии, в густых её лесах, -
узнавшим дух и пантеон Эллады,
где чтились фавны, нимфы и дриады.
Он верил в вездесущесть Божества,
что людям общесвойственно сперва
в их взглядах на основы естества -
так сразу к осязаемости ближе
вся жизнь нас окружающей Природы...
Никто не гнал, но он во весь опор
пустился вниз по склонам гор.
Бежал вдоль по хребту вокруг ущелья.
Мял, пробегая, всяческое зелье.
Мчал быстро. Не уверен был ни в чём.
В предгорье успокоился - потом.
Росли все тени, двигаясь куда-то.
Зажёгся Запад заревом заката.
Взглянул на Мир с пыланием очес
и поразился зрелищем Небес.
Шёл к дому и оглядывался часто.
В пейзажи гор вникал опять глазасто.
Не мог забыть, оттуда уходя,
лощинок в тёмном пурпуре дождя.

Аlan Seeger Nympholept

There was a boy - not above childish fears -
With steps that faltered now and straining ears,
Timid, irresolute, yet dauntless still,
Who one bright dawn, when each remotest hill
Stood sharp and clear in Heaven's unclouded blue
And all Earth shimmered with fresh-beaded dew,
Risen in the first beams of the gladdening sun,
Walked up into the mountains. One by one
Each towering trunk beneath his sturdy stride
Fell back, and ever wider and more wide
The boundless prospect opened. Long he strayed,
From dawn till the last trace of slanting shade
Had vanished from the canyons, and, dismayed
At that far length to which his path had led,
He paused - at such a height where overhead
The clouds hung close, the air came thin and chill,
And all was hushed and calm and very still,
Save, from abysmal gorges, where the sound
Of tumbling waters rose, and all around
The pines, by those keen upper currents blown,
Muttered in multitudinous monotone.
Here, with the wind in lovely locks laid bare,
With arms oft raised in dedicative prayer,
Lost in mute rapture and adoring wonder,
He stood, till the far noise of noontide thunder,
Rolled down upon the muffled harmonies
Of wind and waterfall and whispering trees,
Made loneliness more lone. Some Panic fear
Would seize him then, as they who seemed to hear
In Tracian valleys or Thessalian woods
The god's hallooing wake the leafy solitudes;
I think it was the same: some piercing sense
Of Deity's pervasive immanence,
The Life that visible Nature doth indwell
Grown great and near and all but palpable . . .
He might not linger, but with winged strides
Like one pursued, fled down the mountain-sides -
Down the long ridge that edged the steep ravine,
By glade and flowery lawn and upland green,
And never paused nor felt assured again
But where the grassy foothills opened. Then,
While shadows lengthened on the plain below
And the sun vanished and the sunset-glow
Looked back upon the world with fervid eye
Through the barred windows of the western sky,
Homeward he fared, while many a look behind
Showed the receding ranges dim-outlined,
Highland and hollow where his path had lain,
Veiled in deep purple of the mountain rain.

Примечание.
Нимфолепты - люди, верящие в существование окружающих нас духов, местных божков и
полубожеств, их обожающие или их панически боящиеся. Нимфолепты - люди, одержимые
своим суеверием.

Алан Сигер Вслед Эпиграмме Клемана Маро

Не тот я парень, что в былом.
И век страдать мне от тоски.
С цветов, что были над челом,
теперь опали лепестки.
Всегда к Тебе я шёл, как в храм,
и всех кумиров позабыл...
А, дай Бог ! - повезло бы нам,
так крепче бы Тебя любил !

Alan Seeger  After an Epigram of Clement Marot

The lad I was I longer now
Nor am nor shall be evermore.
Spring's lovely blossoms from my brow
Have shed their petals on the floor.
Thou, Love, hast been my lord, thy shrine
Above all gods' best served by me.
Dear Love, could life again be mine
How bettered should that service be!