Монгольфьер-141
(Стихи посвящаются Уильяму Шекспиру, его Музе и
Сергею Александровичу Луговцеву,
истинному рыцарю русского Венка Сонетов).

Оповещение: со всеми сонетными венками автора, собранными в отдельную электронную книгу, можно
знакомиться по следующему адресу:

https://drive.google.com/file/d/1UsnoFDMqc_Aj33wZT1Fc7HXB0F8shglI/view?usp=sharing      
ВК

1
Мой взор тобой не вечно восхищён.
День на день не похож, и утром рано
ты - как цветок, что к жизни пробуждён
под небом, где ни тучки, ни тумана.
Ты - пташка из ликующих времён.
Ты - героиня дамского романа.
И я тогда твоей красой сражён
и просто восторгаюсь, если гляну.
А к вечеру ты выглядишь усталой.
Уже рассеяна, утомлена.
Исполнив за день труд совсем не малый,
от всех своих забот почти больна.
А взгляд мой, будто нож и рвёт экраны -
ему видны все явные изъяны.
2
Ему видны все явные изъяны.
Нескромен и придирчив каждый взор.
Глаза - надёжная и верная охрана.
Мы не преминем рассмотреть в упор
что встретим - хоть нарочно, хоть нежданно -
любые колеры, любой узор,
при том и все сужденья невозбранны
и любопытство иногда - не вздор.
Да, есть в тебе, подруга, недостатки.
Об этом мне все чувства говорят -
хоть список размещай в тетрадке.
Но сердцем оценил какой ты клад !
На слух набор упрёков не смешон,
но сердцем весь их перечень прощён.
3
Но сердцем весь их перечень прощён.
Нет смысла в рассуждениях о стати.
Возможно, я и сам не Аполлон
и не пижон из первосортной знати.
Нас не допустят в герцогский салон,
не пригласят на светский бал в палате.
Камзол мой прост. Не пышен твой роброн.
Мы спать ложимся в скромные кровати.
Ты не блестишь, как дамы при дворе,
и я не выдаю себя за лорда.
Не щеголяем оба в серебре,
но ходим независимо и гордо.
Пусть ты совсем не королева Анна,
для сердца ты любезна и желанна.
4
Для сердца ты любезна и желанна.
Мила, хоть говорлива, хоть тиха, -
и что ни скажешь: вскользь, не то пространно -
так это не пустая чепуха...
Пусть даже автор - обладатель сана,
ты видишь грани каждого стиха.
Ты не похвалишь песен горлопана,
в которых только пошлая труха.
В тебе живая непреклонность духа.
В явлениях ты видишь всю их суть.
Тебе не свойственны потери слуха,
и будет посрамлён, кто хочет обмануть.
Не только голос - ум твой брал в полон,
хоть был в речах не только райский звон.
5
Хоть был в речах не только райский звон,
твои лились потоками отрады,
бодря мой дух, когда он был смятён.
Лишь для тебя слагал я серенады
и заглушал истошный грай ворон.
А ты не раз спасла меня из ада,
что, то и знай, грозил с любых сторон.
Как был один, меня брала досада.
Увы ! Всесильный дар нам не был дан.
При всём моём пристрастии хвалебном,
я приглушу грохочущий орган
и твой талант не назову волшебным.
Ты мне была поддержкой постоянно.
Увы ! Касанья не лечили раны.
6
Хотя касанья не лечили раны,
не перечесть, как много ран и мук,
приносит жизнь, сминая наши планы,-
тогда нужны подруга или друг.
Не всё ж нам подкрепляться из стакана !
Вино и зелья чуть смягчат недуг,
но мало толку, если мы лишь пьяны.
Нам нужен тот, кто делит наш досуг.
нам нужен унисон переживаний.
Мы слышим наш сердечный перестук
порою даже с дальних расстояний,
когда мы в море на бортах фелюг. 
Ты услаждаешь мне и явь и сон,
но не амбре твоим я завлечён.
7
Но не амбре твоим я завлечён,
не платьем, не причёской, не походкой,
я знаю, ты серьёзней всех матрон
и споришь грацией с любой красоткой.
Достойному отвесишь ты поклон
и не захочешь спорить с грубой тёткой.
Тебе нейдёт занудный светский тон,
зато в селе ты всех дивишь чечёткой.
Ты не из тех, что мчат на помеле.
Ты можешь быть строптивою и кроткой.
Всегда упруго ходишь по земле.
Ты обладаешь разумом и смёткой.
Есть многие причины без обмана,
чтоб мне к тебе тянуться неустанно.
8
Чтоб мне к тебе тянуться неустанно,
расставлены приманки и силки.
С тобой вся жизнь блаженная нирвана,
а без тебя я как в петле тоски.
И тут же мне подобием аркана
тебя рисуют резвые дружки,
то тянут на тенистые поляны
то на пирушки в тесные кружки.
Любовь и дружба спорят за главенство,
то я в гульбе - и в кости всё продул;
то вздумаю про брачное агентство,
и в голове один неясный гул.
Хотел прогнать сомненья хоть на пядь,
но доводам ума не совладать...
9
Но доводам ума не совладать
с твоим непобедимым обаяньем.
На облике твоём стоит печать,
                
                
суждённая лишь редкостным созданьям.
В том я могу и Ад подозревать,
и небеса с их радостным сияньем.
Пусть станешь просто пестрядь надевать -
все будут льнуть и духом и сознаньем
В твоих глазах то радость, то печаль,
они как пара нежных незабудок,
и в них недосягаемая даль.
Посмотришь - и теряется рассудок.
И мысли - в рассыпную, в бегство,                
хоть мне б на них хотелось опереться.
10
Хоть мне б на них хотелось опереться,
но мысли с сердцем часто не в ладу.
Я холодею и не знаю, как согреться:
с тобой расставшись, лучшей не найду.
Я разрываюсь и не вижу средства
хоть как-нибудь избыть свою беду.
Вопрос сложнее всех, что были с детства:
как мне ввести тебя в свою среду.
Как одолеть приятельскую спесь ?
Они себя сочли почти что знатью.
Подумай и сама: прикинь и взвесь:
сумеешь ли осилить неприятье ?
И чем мне дальше жизнь свою считать,
когда бы от тебя смел оторвать ?
11
Когда бы от тебя смел оторвать
нелепое моё существованье,
отринув махом божью благодать,
моё вседневное очарованье -
кем мне тогда пришлось бы стать ?
А если наша жизнь - одно страданье
и цель твоя везде меня терзать ? -
так благо нахожу и в том терзанье.
Всего ужасней - просто пустота.
Одно лишь прозябанье без кумира -
лишь мрак и безнадёжная тщета
в сплошной грязи безжалостного мира.
К тебе ж смогло с любовью притерпеться
порабощённое тобою сердце.
12
Порабощённое тобою сердце
идти с тобой готово в шторм и штиль.
Я -вроде твоего единоверца.
Мы вместе мнём крапиву и ковыль.
Будь ты полна, хоть сахара, хоть перца,
пойду с тобой в молебен и в кадриль.
Могу тебе служить, как самодержцу,
начну сдувать с тебя и снег и пыль.
Ты - очень разная, всегда другая:
то весела, то злишься и ворчишь.
И я тебя, бывает, разругаю,
бывает посмеюсь, когда шалишь.
Мне внятно всё, на чём ты настоишь.
Ты - хуже, чем чума; и ты же - мой фетиш.
13
Ты - хуже, чем чума; и ты же - мой фетиш.
Мы - разные, характеры не схожи.
Мы выросли под сенью разных крыш.
Так мне любезней ты; тебе - малыш.
Мне ж кажется, что мы одно и то же.
Юнцом я выбрал книги - не бердыш.
А ты в своём селе плела рогожи.
Я лицедейством приобрёл престиж.
Но кажется, что я тебя убоже.
Как взглянешь на тебя - уже не устоишь.
Во-первых, ты свежее и моложе;
и, во-вторых, улыбчиво глядишь.
Ты вводишь в грех; и ты ж меня казнишь.
14
Ты вводишь в грех; и ты ж меня казнишь.
Нашёл тебя - забылись все ненастья.
Впервые ощутил уют и тишь.
Мне, наконец, попалась птица счастья,
хоть ты не шёлк и весело финтишь.
Гуляют франты, окна наши застя.
Один готов сманить тебя в Париж.
Кто я для них ? - Не джентльмен и без власти,
хоть всюду принят; в моде как актёр.
Хотя зовут в пиры и на охоты,
боюсь, что кто-то подползёт как вор.
Не все дружки большие доброхоты.
И, если близ тебя иной пижон,
Мой взор тобой не вечно восхищён.
15
Мой взор тобой не вечно восхищён.
Ему видны все явные изъяны,
но сердцем весь их перечень прощён.
для сердца ты прекрасна и желанна,
хоть был в речах не только райский звон.
Увы ! Касанья не лечили раны,
и не амбре твоим я завлечён,
чтоб мне к тебе тянуться неустанно.
Но доводам ума не совладать,
хоть мне б на них хотелось опереться,
когда бы от тебя смел оторвать
порабощённое тобою сердце.
Ты - хуже, чем чума, и ты же - мой фетиш.
Ты вводишь в грех, и ты ж меня казнишь.