- Кайюс был прав, - согласился благородный Маркус. - Тосцийское наречие действительно приобретает все бóльшую и бóльшую популярность в государстве. И не только среди простого народа. Я уже давно привык к тому, что даже многие мои коллеги именуют меня не благородным Маркусом, а доном Марко. Да, латина медленно, но неуклонно сдает свои позиции, а Новый Рим постепенно превращается во что-то иное. Это встревожило бы меня в молодости, но сегодня я не вижу в этом опасности для Империи. Ни одна держава мира не может оставаться самотождественной на протяжении всей своей истории. Со мною можно соглашаться, можно спорить. Однако долгие годы, которые я провел на своем посту, позволили мне осознать, что главное - это слаженная работа всего государственного механизма, а мое служение - внимательно следить за этим. Как со временем будет именоваться сама держава, для меня имеет все меньшее и меньшее значение
Отец Паисий переменил позу без какой-либо задней мысли, но заметив это, благородный Маркус улыбнулся:
- Верно, друг мой: начинаю произносить слышанные тысячи раз, давно известные и надоевшие всем слова. Вот только для меня они всё так же важны и осмысленны - на моем посту и в мои годы.
- В наши годы. Имею в виду, что все сказанное вами для меня также не пустой звук.
- Я знаю, друг мой. А занимаю ваше внимание своими речами вот по какой причине: именно сегодня - возможно, даже с минуты на минуту - мы получим все ответы на интересующие нас вопросы. Да, они нужны именно вам, но в данный момент и я по-юношески полон нетерпения и сопереживания. Надеюсь, вы простите эти мои разглагольствования.
- Для сверстников нашего возраста они и естественны, и являются большим утешением. Но мне показалось, что я услышал звук подъехавшей кареты.
Благородный Маркус рывком покинул кресло; почти подбежав к окну кабинета, отодвинул тяжелую гардину:
- Вам не показалось, друг мой. И слух ваш по-прежнему тонок. Это они - экипаж и люди моей службы. Так что на какое-то время я покину вас.
Отец Паисий поднялся следом и уже в одиночестве подошел к стене, всё пространство которой занимали стеллажи с книгами - время ожидания вполне могло оказаться продолжительным. Он долго колебался, делая выбор между Отцами Церкви, античными мыслителями и богато иллюстрированными анатомическими атласами. Врачебный интерес вкупе с мастерски исполненными великолепными гравюрами победили. Ближе к креслу был придвинут небольшой низкий столик, а на нем с трудом разместился огромный, изданный in folio том. Предвкушая изысканное профессиональное наслаждение, отец Паисий опустился на мягкие подушки сиденья и бережно откинул в сторону лицевую обложку. Этим пришлось и завершить.
Благородный Маркус вернулся в кабинет, анатомический атлас - на полку. Взамен на столик легла кожаная укладка для документов.
- Итак, друг мой... - наружу появились несколько листков бумаги. - Это - изготовители интересующего нас яда: имена, города... Это - заказчики: имена, подданство, время заказа... Кроме того, после бесед с вами я просил выяснить, в каких державах за последнее время интересовались монастырем в честь Преображения Господня, а также личностями его настоятеля игумена Варнавы, князя Гуровского и Белецкого Вука-Иоанна и его сына, княжича Ягдара-Кирилла. Вот список...
Отец Паисий поневоле обратил внимание, что кабинет покинул как будто один благородный Маркус - по-стариковски философствующий, отчасти даже празднословящий, - а вернулся в него совсем другой: очень собранный, скупой на слова и жесты. Словом, истинный человек Императора, глава державной службы, даже названия которой так и не прозвучало.
- Вы очевидно слышали, друг мой, что Германский Райх уже много лет занимался активными поисками потомков легендарного Тедерика и его Священного Трона. Похоже, поиски увенчались успехом. Будущей интронизации придается огромное политическое и сакральное значение. Разумеется, в Райхе существует и сильнейшее противодействие этому. Безвестные доселе роды сегодня обрели большой вес, они желали бы видеть на троне отпрысков своих славных фамилий и так далее. Параллельно отмечен всплеск интереса к знаменитой и тайной Великой Святыне Славены. Данный факт мои люди просто констатируют без возможности достоверного объяснения. Еще они обратили внимание, что особая активизация германской оппозиции примерно совпадает по времени с моментом отправки князем Вуком-Иоанном в Преображенский монастырь своего сына. Не исключаю, что это действительно просто совпадение.
- Но в любом случае, любопытное, - заметил лекарь.
- Да, друг мой. Теперь смотрите: чуть ранее и почти одновременно на интересующий нас яд поступили заказы из Райха и Славены.
Отец Паисий молча вскинул брови.
- Да, друг мой. К вашей печали, это именно так. Разумеется, заявки были сделаны через третьих лиц. Моим людям удалось определить только державную принадлежность, но не имена истинных заказчиков. Далее. Потомок Тедерика и главный претендент на его Священный Трон охраняется на уровне главной державной тайны Райха. Личность потомка, как и ветвь рода, в которой он был найден, установить не удалось. Однако, иногда мои люди совершают невозможное. Вот...
Аккуратно вынув из укладки, благородный Маркус положил на столик небольшой овальный медальон в серебряной оправе.
Отец Паисий склонился над ним и прошептал:
- Невероятно...
***
В изголовье молчаливо сидел Белый Ворон, его невесомая ладонь лежала на лбу Кирилла. Только сама постель пребывала не в маленькой светелке холодных Бобыниных палат, а у распахнутого в летнюю ночь окошка. За ним по склонам поднимался к высоким скалам лес невозможного в реальности круглого мира, в центре которого в серебряных водах такого же круглого озера покоилась вечная полная луна.
В последнее время Кирилл уже не раз просыпался словно от какого-то толчка. Не внутреннего, а внешнего - причем, ощутимого физически. Нынешним утром это опять повторилось.
Он быстро оделся и выглянул за дверь. От обоих косяков ее на него молчаливо и симметрично обернулись головы стрельцов в синих кафтанах.
- Что случилось? - спросил Кирилл, тут же поправив себя: - Я знаю, что-то точно случилось.
- Не ведаем, княже, - извинительным шепотом ответил один из стражей. - Сам ведь разумеешь: отлучаться нам не можно, а мимо еще никто не пробегал.
Перед спаленкой Виданы он непроизвольно замедлил шаг. Открытый дверной проем заслоняли своими телами двое крепких дубравцев, меж которыми напрасно пыталась протиснуться сама Видана. Голосом, который по ее задумке должен был звучать как спокойный и настойчивый, она безуспешно повторяла: "Пустите, я должна!" За ее спиной из глубины комнаты по-настоящему спокойно звучали короткие ответы Ратибора. Дубравцы хранили молчание и не двигались с места.
Поравнявшись с дверью, Кирилл успел в просвете меж ними поймать взгляд Виданы, неодобрительно мотнул головой и ускорил шаг.
Шум доносился с улицы, со стороны того самого бокового крыльца, над которым вчера в воздухе висел обмочившийся человек. Сегодня на верхней площадке стоял Димитрий - в одном кафтане и с непокрытой головой. А за забором на месте былых участников увлекательной игры "Ты коси, моя коса!" толпились возбужденные горожане.
Еще на подходе Кирилл расслышал крики "Мы город вольный!", "Кто вы такие?", "Колдуны!", "Вон из города!" и тому подобное в разных вариантах.
Димитрий ничем не отозвался на его появление. Он поднял руку, и перекрывая всю эту недружелюбную разноголосицу, прокричал:
- Про колдунов и вольный город больше повторять не надобно! К третьему разу я услышал, к пятому начал разуметь, а к десятому удалось запомнить!
В толпе послышались отдельные смешки.
- Есть ли средь вас либо люди градской власти, либо хоть какие-нибудь старшие?
Поближе к воротам стали пробираться двое человек в летах. Выйдя вперед, представились с непонятным вызовом:
- Староста сего, Трехпрудного посада. Тимофей имя мое.
- Я Димитрий. Здесь возглавляю особую дружину Государеву. Вот грамота...
Достав из-за отворота кафтана свиток, он развернул и продемонстрировал на все стороны лист плотной бумаги с навесной печатью.
- Желаете ознакомиться поближе, почтенные старосто Тимофей и помощник его Федор? А для разумных бесед вам бы лучше пожаловать в дом.
- Дак оно того... Грамота нам без надобности, мы люди маленькие. А в дом-то пошто? Оно и тут вполне себе способно, опять же со всеми нашими в опчестве. Стало быть, благодарствуем.
- Мгм. Так народная поддержка лучше ощущается, смелости придает - разумею. Ну, дело хозяйское. Теперь вот что. Вольный город ваш Червен-Городец какого рода вольности имеет: жалованные Государевы или по европейскому Гегенбургскому Праву?
Староста с помощником переглянулись, развели руками:
- Дак оно того...
- Понятно. Тогда спрошу по-другому: город управляется Градской Думой или Магистратом?
- Какой такой Магистрат... Не надобно нам никакого Магистрата. Дума у нас Градская, всё как у людей. С головою нашим и выборными, да.
- Рад за вас. Тогда почему я не вижу здесь никого из думных?
- А оне желают, чтобы вы к ним сами в Градские палаты пожаловали! - развязно выкрикнул чей-то голос.
Другой такой же подхватил:
- Незваным гостям дóлжно бы и честь знать, и место свое!
- Объявитесь те, кто кричали, - попросил Димитрий. - Окажите милость и вежество, добрые люди.
Не дождавшись предложенного, он обратился к старосте с помощником:
- Значит так. Градскому голове и думным передайте побыстрее: здесь Дело Государево. Вижу, сами вы не разумеете полною мерою, что значит сие. Не беда, вам потом растолкуют. Засим мы начинаем ждать, а вы не медлите Бога ради.
Димитрий повернулся, подал знак Кириллу следовать за ним. Сзади под рукою кого-то из внутренней стражи мягко щелкнул засов.
- Зачем выходил, княже? - голос Димитрия прозвучал неожиданно резко.
- Да так... Мало ли что - вдруг понадобился бы.
- Ладно уж, обошлось, - голос его заметно отмяк, рука указала на дверь вчерашней светлицы. - Давай проходи внутрь. Вдруг понадобишься.
Из-за угла быстро появился мастер Георгий:
- Слава Богу, пока всё уладилось, Димитрие. Но зря вы меня не послушали: лучше бы, как вчера, - стрельцов в окна да пищали наизготовку.
- Вчера было одно, сегодня совсем другое. Молод ты еще, брат, посему затверди на будущее: нельзя представителям власти ни грозить народу оружием, ни тем паче, стрелять в него. Не приведи Господь тебе видеть того, что довелось мне. А уж принимать участие...
Мастер Георгий кивнул, заметно оставаясь при своем мнении. Димитрий опустился в излюбленное кресло с оторванными подлокотниками, завершил мысль:
- До последнего, елико возможно, с людьми надлежит обходиться словами, увещеваниями, адмонициями, уговорами и прочим подобным добром.
Кирилл вспомнил свой сон, поэтому спросил машинально:
- А где Белый Ворон?
Вслед за этим из памяти немедленно всплыло, как за подобный вопрос на него не так давно набросился отец архимандрит, принявшись язвительно попрекать "скороспелым княжеским достоинством". Он не успел смутиться, потому что Димитрий ответил сразу, просто и мирно:
- В очередной раз сообщает отцу Варнаве последние новости. Через отца Власия, разумеется. Полагаю, он уже обо всем проведал и сейчас направляется к нам. Мастер Георгий! Когда гости прибудут, встретишь их да сопроводишь со всем почтением. И вот что: приметил я мельком в какой-то из комнат над нами еще одно кресло, получше этого моего. Распорядись, пусть сыщут да сюда доставят. Для тебя, Белый Отче! - обратился он к Ворону, который уже успел и войти, и тихонько пристроиться на одной из лавок у стен. - Я понимаю разумом и принимаю всем сердцем твои привычки, но нынче ты у нас представляешь власть духовную.
- Нимало не возражаю, Димитрие.
- Княже Кирилле! Ты чинно да благопристойно расположишься вон в том углу и будешь молчать всё время беседы. Что бы ни случилось. Заговоришь лишь тогда, когда лично обращусь к тебе. Знаю заранее, что сейчас за таковые речи мои обиды на меня не возымеешь - верно?
- Напротив, Димитрие, - очень серьезно ответил Кирилл. - Мое вам уважение. Восхищаюсь вашим мастерством вести подобные дела.
- Честь тебе, княже.
Тем временем мастер Георгий неслышно внес и поместил рядом с креслом Димитрия другое - схожее видом, но лучшей сохранности. После чего изобразил пальцами какой-то знак и покинул светелку. Димитрий же придвинул поближе к себе поставец, на который выложил из скрыни в углу несколько листков бумаги.
Ворон занял назначенное ему место и все погрузились в молчание ожидания. Каковое, впрочем, не оказалось продолжительным.
- Милости просим - входите, достойнейшие! - послышался за дверью голос мастера Георгия.
В светелку один за другим начали вступать люди в тяжелых длинных шубах, наклоняя головы и представляясь поочередно:
- Вольного града Червен-Городца Градский голова Гавриил!
- Вольного града Червен-Городца Градского головы десной запястник Андрей!
- Вольного града Червен-Городца Градского головы шуий запястник Исидор!
- Вольного града Червен-Городца Градской Думы выборный писарь Семен!
Димитрий и Ворон привстали из своих кресел, назвавшись ответно.
Кирилл вдруг подумал, что оба они очень напоминают какой-нибудь правящий дуумвират античных времен. Он с трудом не позволил улыбке появиться на лице.
- Прошу садиться, - предложил Димитрий, поочередно указывая на лавки у стен. - Такоже прошу прощения за столь скромные покои: не в наших силах протопить сейчас все палаты. Только малую часть для своих людей. Итак, к сути. Для начала ознакомьтесь с сею грамотою. Здешнего посада старшины отказались: дескать, не по чину им. А вам - в самый раз. После того желаю услышать имеющиеся к нам вопросы - и от имени власти, и от имени народа.
Грамота внимательно осмотрелась всеми, после чего была возвращена и подсунута Димитрием под низ прочих на поставце.
Градский голова, пробуя голос и настраивая себя на должный лад, обстоятельно откашлялся.
- Ну да, вопросы... Как же без них-то... А перво-наперво надлежало бы вам, люди Государевы, посетить Градские Думные палаты да должным порядком подать совместную челобитную на имя...
- Вот как? - перебил его Димитрий и продолжил тоном, какого Кирилл не слыхал от него прежде: - Сия бумага оказалась вам непонятной? Тогда да слушает каждый. Дело Государево всякий раз свершается только по воле Его и только особо призванными к сему людьми Его. Власть либо местного князя, либо местной общины может лишь привлекаться к содействию. Отказ от оного, а паче того, противодействие являются преступлениями против Государя и Державы. Вот так оно вкратце, почтеннейшие. Вам всё понятно или разъяснять подробнее?
Руководство вольного города перепугалось не на шутку. Градский голова замахал руками и внезапно севшим голосом попытался заявить о своем полнейшем понимании и абсолютном согласии. Однако из горла его вырвалось только нечленораздельное сипение, сменившееся надсадным кашлем. Остальные думные благоразумно ограничились дружным киванием.
- Вижу, здесь взаимопонимание достигнуто. Слушаем далее.
Продолжая судорожно сглатывать, Градский голова принялся тыкать пальцем вначале на свое горло, а затем в сторону своего же десного запястника.
- Теперь по поводу занятия вами Бобыниных палат... - заговорил тот с большой осторожностью и как бы извиняясь. - Касаемо законности сего и мы в неведении, и люд градский беспокоится...
- Справедливо, - заметил Димитрий. Он потянулся к поставцу рядом, не глядя сдернул с него два листка бумаги. - Мастер Георгий, передай-ка оба почтенному Градскому голове. Для прочих сообщаю, что сие - отписные листы от старшего и среднего сыновей покойного ныне купца Бобыни. Тяжба их по поводу права владения оными палатами нас не касается. А данными бумагами оба они удостоверяют, что получили удовлетворяющую обоих же арендную плату и посему отнюдь не возражают против временного пребывания здесь дружины Государевых людей.
Листки пошли по рукам думных и вызвали повторение согласных киваний вкупе с неразборчивыми междометиями.
- Кхе... Сим такоже удовольствованы. Теперь, люди Государевы, о народе... - с трудом проговорил вновь обретший голос Градский голова и умолк.
- Так, теперь о народе, - поощрил его Димитрий.
- Да... Народ бесовским колдовством взбудоражен. Вчера тому многие свидетелями были. Хоть и просили вы посадских людишек дворов своих временно не покидать, но многие все одно украдкою наблюдали, как кто-то в воздухе висел, кто-то заживо каменел, а иные ровно под дудку бесову коленца всякие выкидывали. Под его дудку, он и колдовал-то! - почти выкрикнув последнюю фразу, голова размашистым обличительным жестом указал на притихшего в своем углу Кирилла.
- Он - это князь Гуровский и Белецкий Ягдар-Кирилл - ровным голосом уточнил Димитрий.
- Э-э-э... Прощения просим...
- Это потом. А сейчас у меня вот какой вопрос ко всем: неужто допрежь никто не слыхал о дивных дарах, коими время от времени Господь наделяет избранных людей?
- Господь ли, иной ли кто-то - нам про то неведомо, - еле слышно пробормотал десной запястник головы.
Тем не менее, Димитрий расслышал. Внимательно посмотрев на него, продолжил:
- Рядом со мною - Белый Отец. Он многое может поведать о еще неизвестных нам законах и неизученных силах мира сего, каковые вы отчего-то именуете бесовскими. Упорно именуете, замечу.
- Нам его речи без надобности! - заявил голова. - Потому как в Червен-Городце древлеверцев, слава Богу, вовсе не имеется. А православные христиане...
- Что я слышу? - переспросил Димитрий. - Мне напомнить вам основополагающие заповеди Доровы о равночестии христиан, древлеверцев и прочих верований Славены? Значит так, почтеннейшие. Наши дела в Червен-Городце почти завершены. Заутра все отбываем. Осталось только передать прочие заботы и пленных тем Государевым людям, которых ожидаем уже к вечеру. Они же займутся и вами, и вашим разумением законов Славенских. А нам пришла пора прощаться. Что и как вы будете объяснять своим горожанам - ваши же печали.
Вместе с Вороном они поднялись из своих кресел. Думные по лавкам поспешили последовать их примеру.
- Вороне, - вполголоса попросил Димитрий, - тебе лучше остаться здесь, а мы проводим дорогих гостей до ворот.
За оградой представителей власти Червен-Городца поджидали два расписных яровских возка, поставленных на санные полозья. Градский голова молча юркнул в один из них, его наперсники в том же молчании поторопились занять другой. Возницы защелкали кнутами и оба экипажа быстро исчезли за поворотом.
В притихшей толпе начали переглядываться и многозначительно покашливать.
- А ить продали-то нас, братцы, думные наши! С потрохами продали! - начиная разогревать общий настрой, завел чей-то голос. Как и следовало ожидать, подхвачен он был с большой охотой:
- И где ж теперь нам правду найти - а, ребяты?
- Неча ее искать во властях - правду-то самим брать надобно! Силою!
- Колдун-то ихний мелкой - гли, как глазами зыркат, гаденыш!
- Да то не колдун, а колдуненок! За главного у них вон тот красноносый и мордатый!
- Будет вам разговоры разговаривать! Бей их, людие!
Лиловый свет залил разгневанную толпу.
- Димитрие! - закричал Кирилл, пытаясь оттолкнуть в сторону мастера Георгия, который мешал ему прорваться ближе.
Он опоздал.
Брошенный кем-то камень рассек бровь Димитрия. Другой ударил в грудь. Мастер Георгий схватил его в охапку и, прикрывая собою, повлек в дом. Слева и справа от крыльца зазвенели разбитые веницейские стекла.
- А колдуненку-то - хоть бы хны!
- Целься точнее, ребяты!
- В голову ему, гаденышу! В голову!
Камни промахов продолжали гулко стучать в дверь, бить по стенам и ближайшим окнам. Те, которые должны были угодить в Кирилла, на мгновение замирали рядом с телом и осыпались к ногам.
- Ничего не берет колдуненка!
- Говорил ведь, что надобно было освятить камение!
- Эй, братие! Гли, чего у него с рожею творится-то!